Утро это выдалось пасмурным. Примерно так же беспросветно было и на душе. Суета последних дней, полная неясность с тем, что предпринимать дальше по делу Натальи, необходимость сдавать очередной номер. Ничего хорошего… Связь фирмы «Ариэкс» и банка практически доказана, только пока неясны детали. Связь банка и слежки Позднякова за Натальей тоже доказана. Только вот непонятно, зачем же они это делали. Хотели узнать, где Калачов?

Я уже решила про себя, что уж коли Алферов связан по рукам и ногам невозможностью никаких действий в отношении банка, то этой темой я буду заниматься сама. И ничего ему не скажу. А вот Лисицын – тоже интересная фигура. Заработать пятнадцать суток, пребывая в трезвом виде, – это действительно интересно, в этом я согласна с Алферовым.

Утром я наткнулась на бумажку, где был записан телефон Петра Лисицына – человека, про которого из-за истории с «Ариэксом» и Виктором я совсем забыла. Ожидая, пока подогреется чайник, я набрала номер Лисицына просто потому, что выдалась свободная минутка. И, к своему удивлению, услышала, что трубку сняли, а затем послышался женский голос:

– Алло!

Я настолько была к этому не готова, что просто отключила связь и задумалась. Итак, в квартире Лисицына находится в данный момент какая-то женщина. Скорее всего, это его жена Лариса. И если ей сейчас сказать, что мне нужен ее муж, то это может оказаться опрометчивым шагом. В случае если Петр действительно скрывается, жена непременно его предупредит. И через пару минут его в квартире уже не будет, если, конечно, он вообще сейчас находится там. Мысли лихорадочно закрутились в моей голове. Они были не особенно четкими, но одно я понимала ясно: нужно просто сейчас же ехать к Лисицыным. Не предупреждая о своем визите!

Припомнив адрес, который называл мне Алферов и куда я уже наведывалась, я повела свою машину к дому Лисицыных, предварительно позвонив Маринке и попросив ее сказать что-нибудь в мое оправдание перед Кряжимским. Уже из машины я набрала номер капитана Алферова.

– Говорить особенно некогда, – начала я с ходу, – но у Лисицыных в квартире кто-то есть. Я сейчас еду туда, и вы давайте тоже подтягивайтесь, а то мало ли что.

– Понял, – коротко отозвался Алферов, и на этом мы с ним временно распрощались.

Лисицыны жили в типичной пятиэтажке постройки семидесятых годов прошлого с недавних пор века. Район их, кстати, был довольно уютным, зеленым и тенистым. Вокруг расположилось с десяток таких же пятиэтажек, и все они были похожи, как сестры-близнецы. Выйдя из машины, я поднялась на второй этаж и позвонила в дверь с номером тридцать шесть. Вскоре мне открыл мужчина лет двадцати восьми, крупного телосложения, с круглым добродушным лицом. Он что-то пережевывал, видимо, я застала его за поздним завтраком.

– Здрасьте, – удивленно сказал мужчина, глядя на меня. – Вы к кому?

– Мне нужен Петр Лисицын, – прямо ответила я.

– А это я, – еще больше удивился здоровяк.

– Вы разрешите мне войти? – сухо поинтересовалась я.

– Да… пожалуйста, – мужчина, пожав плечами, пропустил меня в квартиру.

– Кто там, Петя? – послышался женский голос со стороны кухни.

– Пока не знаю, – весело отозвался Лисицын.

Его поведение, признаться, несколько удивило меня. Петр Лисицын не проявлял никаких признаков беспокойства и явно не собирался никуда прямо сейчас бежать и скрываться. В комнате, которая находилась прямо перед прихожей, я заметила несколько больших сумок с вещами. Некоторые из них были распакованы, а некоторые нет. Какие-то вещи лежали на диване вперемешку: там были и рубашки, и юбки, и платки, и купальник, а маленький мальчик лет трех-четырех деловито перекладывал все с места на место. Какие-то из вещей он брал и примерял на себя, хотя они были явно не его размера. Ребенок развлекался как мог, пока его родители были заняты. Видимо, семья Лисицыных только что вернулась из поездки.

– Вы уж извините, мы только сегодня вернулись с юга, – тут же подтвердил мои мысли Петр, приглашая меня в зал. – Андрей, слезь с дивана, пожалуйста, и займись чем-нибудь другим. Где твои игрушки?

Мальчуган потопал в соседнюю комнату и вскоре притащил оттуда несколько машин и пистолетов.

– Вот и хорошо, вот и играй, – махнул ему рукой отец, сгребая вещи с дивана и заталкивая всю кучу в шкаф. – Вы присаживайтесь, пожалуйста, – обратился он ко мне.

Сам Петр подвинул себе стул и устроился напротив меня, ожидая вопросов.

– Я к вам приехала по поводу Алексея Калачова, – начала я. – Вы ведь знакомы с таким?

Лицо Лисицына нахмурилось. Он даже ничего не ответил, просто без всякого удовольствия кивнул.

– Недавно вы его избили, ведь так? – я смотрела прямо на Лисицына.

Тот снова не удостоил меня ответом, только еще больше помрачнел, а добродушное выражение его лица начало куда-то исчезать.

– И даже получили пятнадцать суток, не так ли, – продолжала я.

– Так вы из милиции, что ли? – резко перебил меня Лисицын и встал со стула.

– Нет, не из милиции, – чуть опешив от его реакции, призналась я. – Я Ольга Юрьевна Бойкова, главный редактор газеты «Свидетель».

– Ну вот, еще газет мне только и не хватало! – насмешливо проговорил Лисицын и заходил по комнате взад-вперед. – Вы что же, хотите из этого громкое дело раздуть? Сенсационный репортажик для пиплов напечатать?

– Алексей Калачов пропал несколько дней назад, – вместо ответа сказала я. – У милиции есть предположение, что он убит, и не исключено, что его убили именно вы. Вы ведь обещали это сделать?

Лисицын, круто повернувшись ко мне, застыл на месте. Несколько секунд он молчал, потом спросил:

– Откуда взялось такое предположение?

– Вы же сами грозились его убить, – снова напомнила я.

Петр усмехнулся.

– Вы что от меня-то хотите? – спросил он. – Газете-то что от меня надо?

– Калачов – муж моей подруги, – не стала скрывать я правду. – Поэтому я очень заинтересована в том, чтобы узнать, куда он пропал.

– Что ж, подруга – это хорошо, – улыбнулся Лисицын. – Но мои дела с Калачовым – это только мои дела. Личные, – подчеркнул Петр. – Со своей стороны могу сказать лишь, что я его точно не убивал. Хотя очень рад бы был это сделать.

– Чего же тогда не сделали? – приняв тот же насмешливый тон, спросила я.

– Потому что в тюрьму неохота из-за него садиться, – снисходительно ответил Лисицын.

– Из-за чего произошла ваша драка? – не отставала я.

– Я же говорю, это мое личное дело, – упрямо повторил Петр. – Скажу только, что морду я ему набил за дело. Хотя не только морду надо было набить.

– За что же?

– За дело! – снова отрезал Лисицын.

Разговора у нас явно не получалось. Петр был не расположен откровенничать со мной.

В этот момент в комнату заглянула женщина в легком голубом халате, подчеркивающем ее загар. Волосы женщины, бывшие от природы, видимо, русыми, под южным солнцем стали совсем светлыми и пышными прядями падали на плечи, а миловидное лицо с чуть вздернутым носом выглядело озабоченным.

– Петя, что же ты не доел? – обратилась она к мужу, а затем посмотрела на меня. – Извините, может быть, вы подождете немного?

– Я сейчас приду, Лариса, – кивнул ей муж. – А ждать ей нечего, я больше ничего говорить не намерен.

Лицо женщины стало испуганным.

– Что случилось? – спросила она и перевела взгляд на меня. Во взгляде я почувствовала откровенную враждебность. – Вы кто?

– Лариса, иди на кухню, – перебил ее муж. – Я же сказал – сейчас приду. Вы, надеюсь, понимаете, что я хочу сказать? – Последняя его фраза относилась ко мне. Я поняла, что мне пора убираться восвояси.

– Петя, о чем вы говорили? – жена встревожилась не на шутку, а так как убираться несолоно хлебавши мне не хотелось, я решила обратиться к ней:

– Мы говорили о некоем Алексее Калачове, вы, может быть, знаете такого?

Глаза Ларисы расширились, и она растерянно посмотрела на мужа.

– Ну все, хватит! – не выдержал Петр и подошел ко мне. – Вам что, популярно объяснить, куда вам отправляться? Или ускорение придать?

– Не нужно, я сама уйду, – твердо сказала я. – Только имейте в виду то, что я вам сказала о предположении милиции. Вам все равно придется говорить. Не со мной, так с ними.

Идя к двери, я заметила, что Лариса плачет. Почувствовав настроение матери, маленький Андрей бросил свои машинки, подбежал к Ларисе и уткнулся в ее колени. Женщина машинально взяла ребенка на руки. Она даже не смахивала слезы. И в этот момент прозвучал длинный звонок в дверь.

Лисицын на миг остановился, потом решительно двинулся к замку и отпер его. На пороге я увидела капитана Алферова в штатском, а за ним двоих оперативников. Алферов тоже заметил меня, но не подал пока никакого вида, что мы знакомы, а обратился к Лисицыну:

– Вы Лисицын Петр Николаевич?

– Да, это я, – подтвердил тот.

– Капитан Алферов, Кировский отдел внутренних дел, – доставая свое удостоверение, представился Алферов и, не спрашивая разрешения, шагнул в квартиру.

Лисицын выглядел крайне раздосадованным. Лариса прижимала к себе сына, и я заметила, что слезы у нее продолжают течь.

– Ты бы шла на кухню, – тихонько тронул ее за плечо Петр, и Лариса вместе с ребенком поспешно скрылась за стеклянной дверью.

Алферов с оперативниками тем временем прошли в комнату. Я тоже решила вернуться, тем более что Лисицын уже не обращал на мою персону никакого внимания.

– Вы насчет исчезновения Калачова ко мне пришли? – упреждая вопросы милиционеров, спросил Лисицын и тут же сам сказал: – Да не знаю я, куда он мог пропасть!

– А откуда вы знаете, что он пропал? – живо поинтересовался Алферов.

– Из прессы. Газеты иной раз почитываю, – насмешливо покосился на меня Лисицын.

– Понятно, – кивнул Алферов. – Нет, мы не по этому вопросу. С Антоном Поздняковым вы знакомы?

– Нет, – пожал плечами Лисицын.

– А если подумать? – не отставал Алферов.

– Незнаком, – пробурчал Лисицын. – А кто это такой?

– А это человек такой, которого убили два дня назад, – пояснил Алферов. – В подъезде того самого дома, где жил Калачов, ваш давнишний приятель, которому вы нанесли телесные повреждения полтора месяца назад, за что и отсидели пятнадцать суток. Сей факт зафиксирован и запротоколирован.

– Ну и что с того? – хмыкнул Лисицын. – За телесные я свое отсидел, сами это признаете. А то, что в подъезде у Калачова кого-то убили, – я-то здесь при чем? Я что, теперь, чтобы ему отомстить, буду всех подряд в его доме мочить?

– А вы, значит, отомстить все-таки хотели? – тут же ухватился за слова Лисицына капитан.

Лисицын снова замолчал, только тяжело вздохнул. Капитан, не отрываясь, смотрел на него.

– Ну а если даже и хотел?! Какая разница, что я хотел? Я уже говорил вон ей, – Петр кивнул в мою сторону, – что это мое личное дело. Я же ничего не сделал еще, правильно? Вот если бы сделал – тогда бы и спрашивали с меня по всей строгости. А пока – извините.

– Ни фига себе – не сделал! – присвистнул Алферов. – Лучше уж сразу скажи, что Калачова убил. И тебе проще, и нам работы меньше. Все равно ведь узнаем, – перешел капитан на «ты», уверившись, видимо, в виновности Лисицына.

Лицо Петра заметно побагровело.

– Вы тоже зря-то не говорите всякого! – повысил он голос. – Убил, видите ли! Насколько я понял, никто вообще не видел его мертвым! Он, может, через пару дней сам появится, а я тут признаваться почему-то должен черт знает в чем!

– Пока что не он появился, – отрезал Алферов. – И вы у нас – первый на подозрении. И не черт знает в чем подозреваетесь, а в убийстве. Да-да, именно в убийстве, – махнул он рукой на Лисицына, видя, что тот собирается что-то возразить. – Убийство Позднякова-то имеется, его никуда не денешь.

– Ну а почему я-то в этом виноват, если я его даже не знаю, этого самого Позднякова! – вышел из себя Лисицын.

– А ты можешь его и не знать, – пожал плечами Алферов. – Главное же жену Калачова подставить за убийство. Пистолет ей вложить в руку… А пистолет, кстати, где взял? У Калачова вынул, когда убил его?

– Че-го? – глаза Лисицына чуть не полезли из орбит. – Какой еще пистолет?

– Пистолет «ПМ», – четко продиктовал Алферов.

– Да вы сейчас напридумываете тут с три короба! Вот и пистолет еще приплели! – закричал Лисицын.

Я услышала, как в кухне заплакал ребенок.

– Так, ну, кажется, разговоров хватит, пора его забирать, – повернулся Алферов к своим спутникам. – В отделении разберемся, там обычно все куда откровеннее сразу становятся. Вперед!

Последние слова относились к самому Лисицыну. Алферов кивал ему на прихожую, а один из оперативников уже пошел к двери.

– Куда это? – запротестовал Петр. – Никуда я не поеду! У вас что же, разве ордер есть? Покажите!

– Так, ну, хватит! – прикрикнул Алферов. – Что, хочешь разве, чтобы в наручниках тебя повели, что ли?

Он двинулся на Лисицына и посмотрел ему прямо в глаза. Тот, понимая, что сопротивляться, в сущности, бесполезно, вздохнул и, поколебавшись, пошел в прихожую. Петр начал уже обуваться, потом выпрямился и, с вызовом посмотрев на стоявшего над ним Алферова, спросил:

– А извинения вы мне принесете, если все ваши предположения сущей ерундой окажутся?

– Сначала пускай окажутся, а там уж и посмотрим, что и когда я тебе принесу, – отрезал капитан, не став прямо отвечать на вопрос.

И тут из кухни вылетела Лариса. Лицо ее было совсем перепуганным, а крупные слезы текли, не переставая. Ребенка она оставила в кухне, захлопнув дверь.

– Куда вы его забираете? – вцепилась она в Алферова.

– Да вы не волнуйтесь, всего лишь в отделение, – попытался отстраниться капитан.

– За что в отделение? Что он сделал? – Лариса переходила на крик.

Я наблюдала эту сцену из комнаты, так как в тесной прихожей для меня сейчас места просто не было.

– Женщина, вы, пожалуйста, успокойтесь, – говорил капитан, пытаясь оторвать от себя Ларисины руки.

– Это из-за Калачова, да? – сквозь слезы спросила Лариса. – Это все опять из-за него?

– А что из-за Калачова? – резко заинтересовался Алферов. – Вы что же, знаете этого Калачова?

– Да лучше бы я никогда его не знала! – уже в откровенной истерике прокричала Лариса. – Если так, то и меня тоже забирайте в отделение, потому что это все из-за меня!

Лариса отцепилась наконец от Алферова и, закрыв лицо руками, с плачем опустилась на корточки.

– Лариса, ну-ка успокойся, – дернулся ее муж. – Иди на кухню. Я тебе говорю, все будет нормально!

Мне стало куда интереснее, и я невольно подошла поближе.

– Так-так-так, – почесал затылок Алферов. – Из-за вас, говорите, все приключилось? Так, давайте-ка все вместе поговорим.

– Что, и ее в отделение заберете? – выкрикнул Лисицын. – Ну это уж бросьте, куда она ребенка-то денет? И вообще не слушайте ее, она сейчас не в себе, сама не знает, что говорит!

Лариса поднялась с корточек и растерянно повела глазами вокруг. Увидев меня, она, кажется, обрадовалась.

– Девушка, а можно я с вами поговорю? – попросила вдруг она. – Вы же тоже из милиции?

Петр Лисицын не стал сейчас опровергать перед женой это ее мнение, а может быть, и сам уже думал, что я сотрудник правоохранительных органов, а вовсе не главный редактор какой-то газеты. Я взглянула на Алферова.

– Ну… пожалуйста, – пожал тот плечами. – Если вам так удобно – ради бога.

– Пойдемте туда, – Лариса взяла меня за руку и потащила в сторону второй комнаты. Я оглянулась на Алферова. Тот вопросительно и чуть растерянно смотрел на Лисицына. Петр, вздохнув, принялся расшнуровывать ботинки.

– В кухню пойдемте, – пробурчал он оперативникам, и вся компания двинулась туда. Мы же с Ларисой уединились в дальней комнате.

Это была, по всей видимости, детская. Мы с Ларисой сели на небольшой мягкий диванчик, и женщина, вынув платок и проведя им по мокрым щекам, тихо начала:

– Понимаете… Петя действительно был очень зол на Калачова… Знаете, мы поженились четыре года назад и все это время жили хорошо, дружно. Во всяком случае, я никогда мужу не изменяла. У меня и в мыслях даже такого не было!

Она посмотрела на меня таким взглядом, словно я подозревала нечто совершенно обратное.

– Хорошо, хорошо, вы, пожалуйста, продолжайте, – мягко сказала я. – Калачов-то тут при чем?

– Калачов был знаком с Петром, но так, знаете, только шапочно… Он иногда захаживал к Петру в фирму – Петя работает в компьютерной фирме, они там делают всякие лейблы, этикетки, визитки… Понимаете?

– Да, конечно, – кивнула я.

– Один раз он пришел к нам домой. Мне сразу не понравился взгляд, которым он меня окинул. Взгляд был каким-то… липким, кобелиным, что ли. Но тогда я не придала этому особого значения. А полгода назад Петра отправили в командировку, у них иногда это случается. И он поехал в Воронеж. А я осталась одна на целую неделю, да еще тут свекровь Андрюшку к себе забрала, – словом, я просто отдыхала. И как-то вечером зашел Калачов, не помню уж почему. Я ему сразу сказала, что мужа нет дома. И еще, дура последняя, рассказала, что он в командировке на неделю. Вот дернул черт за язык! Хотя я даже не подозревала, что у него на уме – многие же из наших знакомых знали, что Петр уехал, и ничего. А этот… Короче, напросился он чаю попить, сидел часа полтора, наверное. Потом стал меня в кафе приглашать. Я отказывалась, но он такой настойчивый оказался… В общем, договорились на следующий день. Господи, я даже не знала тогда, что он женат! Я вообще почти ничего о нем не знала. Да и согласилась-то только затем, чтобы отвязаться. Думала, посижу часок – и домой. Одним словом, пошли мы с ним на следующий вечер в кафе. Он такой галантный был, цветы принес, на машине за мной заехал. Поначалу все нормально было, мы болтали просто, кофе пили, вино, а потом…

Алексей Калачов был явно в ударе. Он весь вечер метко острил, делал весьма удачные комплименты сидевшей напротив него женщине, и Лариса Лисицына минут через сорок общения почувствовала себя легко и хорошо. Ей даже расхотелось возвращаться домой.

«В самом деле, – думала она. – Ну что там делать одной? И так я каждый вечер одна торчу, то с книжкой, то перед телевизором, полы уже сорок раз перемыла от нечего делать! Посижу с приятелем мужа, что здесь такого страшного? Тем более что он очень симпатичным человеком оказался, зря ведь я о нем поначалу так плохо подумала…»

От вина уже чуть кружилась голова, Лариса чувствовала себя расслабленной, спокойной, речь Алексея журчала ручьем, от комплиментов он переходил к анекдотам, потом к смешным житейским историям, и Лариса, разрумянившись, смеялась от души. Она чувствовала, что очень хорошо отдыхает. Потом они танцевали, потом снова пили вино, ели жареную утку, фрукты, потом опять пили вино… Время летело незаметно. Лариса давно уже перестала смотреть на часы, она просто наслаждалась вечером. Однако ближе к одиннадцати она все-таки подумала о том, что пора бы возвращаться домой, и ей стало немного грустно.

«Ничего, это ведь просто от скуки, – подумала она. – Скоро приедет Петя, вернется домой Андрюшка – дома снова станет куда веселее».

– Ну что, Ларочка, выпьем еще по бокалу? – говорил тем временем Алексей, разливая вино.

– Давай! – легко согласилась она, махнув рукой.

Выпито было немало. Когда они выходили из зала, Лариса чувствовала, что ее слегка покачивает, и Алексей даже придерживал ее за локоть. Когда он усаживал ее в машину, Лариса поскользнулась и ухватилась за дверцу, чтобы, не дай бог, не упасть.

– Ларочка, ты уж, пожалуйста, не падай! Такие красивые женщины на дороге не валяются, – услышала она шутливый голос Алексея, садившегося за руль.

– А как же ты после вина… ой… поведешь машину? – плюхаясь на сиденье, спросила Лариса.

– Ничего, я и не в таком состоянии машину водил, – подмигнул ей Калачов. – Не волнуйся, я всегда себя контролирую. В аварию точно не попадем!

– Ну и хорошо, – откидываясь на сиденье и потирая виски, согласилась Лариса. Ее привычная осторожность и даже боязливость сошли на нет.

– А у меня тут есть вот что. Глянь-ка, – Алексей достал откуда-то пузатую бутылку.

– Что это? – удивилась Лариса.

– Это бренди. Хочешь попробовать? – Алексей достал маленький стакан.

– Давай! – опять согласилась Лариса.

Бренди был обжигающим и вообще по вкусу и крепости смахивал на самогон, но Лариса уже не замечала этого. Она выпила маленький стаканчик и посмотрела на Алексея.

– Ну нет, за рулем я все-таки не буду, а ты еще выпей, выпей, – он подлил Ларисе еще и завел мотор. Они наконец-то поехали.

– Ты везешь меня домой? – полюбопытствовала Лариса, чувствуя, что язык уже заплетается.

– Домой, конечно же. Ну а куда же еще? – засмеялся Алексей.

– Ха-ха-ха! – расхохоталась и Лариса вслед за ним, словно Калачов сказал что-то жутко смешное.

Лариса смеялась всю дорогу, смеялась, и когда они поднимались по лестнице в ее квартиру, смеялась, приглашая Алексея пройти в комнату. Ей просто хотелось посидеть еще, поболтать, и чтобы это веселое состояние подольше не кончалось. Она не замечала, что на часах уже половина первого ночи и что Алексей что-то совершенно не спешит уходить. Алексей сам достал из ее серванта бокал и снова налил ей бренди. Лариса даже не помнила, не считала, сколько этих бокалов она влила в себя, пока не ощутила, что перед глазами все плывет, а голова становится неимоверно тяжелой. И единственное желание, которое ее преследует, – это уронить эту голову на подушку и не отрывать по меньшей мере часов десять.

– Алеша… – едва ворочая языком, проговорила Лариса, пытаясь подняться с кресла. – Слушай, я, наверное, прилягу… А ты езжай… С-спасибо тебе.

– Ложись, ложись, только ты допей уж, – Алексей протягивал Ларисе ее бокал.

Та, глядя перед собой ничего не видящими пьяными глазами, послушно взяла бокал и выпила. Лариса уже даже не ощущала вкуса той жидкости, что пьет. Бренди казался ей как вода. После последней порции у Ларисы даже не хватило сил поставить бокал на столик, он упал на ковер, а сама Лариса чуть ли не ползком добралась до своей постели и моментально рухнула на нее. Буквально тут же на нее стал наваливаться тяжелый сон. А еще через некоторое время она ощутила рядом чужое дыхание, чувствовала, как с нее стягивают платье, как трогают за грудь.

– М-м-м… – промычала Лариса, едва мотая головой и выражая тем самым свой протест. Ни на что другое у нее просто уже не было сил.

Она ощущала, что Алексей наваливается на нее своим телом, что она уже совсем голая, понимала, что это Алексей, что это не ее муж, и совсем этого не хотела. Но тяжелая степень опьянения не давала ей возможности сопротивляться. Лариса лишь слабо двигала ногой, что, кажется, еще больше возбуждало Алексея. Она понимала, что совершается непоправимое, но, увы, не могла пошевелить даже рукой. Она не знала, не помнила, сколько все это продолжалось, не слышала и того, как Алексей ушел, только наутро проснулась совершенно разбитой. Все тело ломило, страшно болела голова, а во рту была сильная сухость и отвратительный привкус. Но главное было не это. Главное было то, что Лариса осознала – вчера она изменила своему мужу с Алексеем Калачовым. И поправить это было уже никак нельзя. С плачем женщина сползла с постели и медленно пошла в ванную. Под душем она простояла целый час, словно пытаясь смыть с себя ту жуткую грязь, в которую окунулась прошлой ночью. На душе было так мерзко, что хотелось пойти и сразу же повеситься. День прошел ужасно, до вечера Лариса просто промаялась и чуть-чуть успокоилась, лишь когда свекровь привезла ей сына. До приезда мужа Лариса проплакала все дни, а когда Петр вернулся, она не знала, как смотреть ему в глаза. Подобное поведение было ей не свойственно, и еще несколько дней назад Лариса не поверила бы, если бы ей сказали, что с ней может случиться такое. Постепенно она стала успокаиваться. Калачов больше не появлялся, муж ни о чем не подозревал, и Лариса усилием воли заставляла себя забыть о том, что произошло. А потом стало еще хуже…

– Что же стало потом? – тихо спросила я, когда Лариса прервала свой рассказ и замолчала, с тоской глядя в стену.

– Потом я узнала, что Алексей разносит все это по нашим знакомым, – в сторону сказала Лисицына.

– Что «это»? – не поняла я.

– Ну, то, что он тогда переспал со мной.

– Неужели? – удивилась я. – А зачем?

– Видимо, он так развлекался, – усмехнулась Лариса. – Ему мало было того, что он со мной сделал, ему еще хотелось похвастаться. Сначала я узнала об этом от одной своей подруги. Она еще спросила меня, правда ли это, а то, мол, Калачов болтает всем… Я настолько опешила, что даже не знала, что ей ответить. Потом еще одна приятельница сказала, что Калачов рассказывал им с мужем об этом. Да еще во всех подробностях. Я просто не верила своим ушам! И тогда я забила тревогу. Я понимала, что эти слухи рано или поздно дойдут до Петра. И я решила сама ему все рассказать, пусть лучше от меня узнает, чем от других. Я была готова ко всему, даже к тому, что он ударит меня, изобьет…

– А Петр, стало быть, вместо этого избил Калачова, – вставила я.

– Да… Я нисколько не снимаю с себя вины! – Лариса прижала руки к груди. – Я понимаю, что не надо было так напиваться, но – видит бог! – я не хотела этого! Я совсем не хотела! Если бы я знала, чем это закончится, я ни за что бы не поехала в это чертово кафе!

– А когда это произошло? Я имею в виду ваш разговор с мужем по поводу Калачова?

– Это произошло… – Лариса нахмурилась, вспоминая неприятные для себя подробности. – Где-то около месяца назад. Может быть, полтора.

– И Петр вот так сразу отправился бить Калачову морду?

– Нет, он предварительно пил где-то недели полторы, – вздохнула Лариса, и глаза ее вновь наполнились слезами. Она вновь занялась самобичеванием: – Это все из-за меня! Если бы я не была такой дурой, то ничего и не было бы! Какой черт меня дернул пойти тогда в кафе с Алексеем?

– Лариса, успокойтесь, пожалуйста, – проговорила я. – Как бы там ни было, а случившегося уже не поправишь. Вы же не можете изобрести машину времени и повернуть все вспять? – попробовала пошутить я и улыбнулась.

– Иногда я только об этом и думаю, – вытирая слезы, сказала Лариса, тем не менее тоже чуть улыбнувшись.

– Ну а раз все это невозможно, то нужно принять все как должное, поскорее забыть, как дурной сон, и жить дальше. – Я невольно чувствовала себя профессиональным психологом, произнося эти слова и думая, что же еще эта женщина может сообщить мне полезного. Похоже, что немного или вообще ничего.

– Вы с какого числа были в Сочи? – уточнила я.

– С третьего августа, – ответила Лариса. – Я и билеты могу показать, и путевки…

– Нет, этого делать не стоит, – остановила я ее, отмечая про себя, что Алексей Калачов исчез десятого числа.

Вряд ли Петр Лисицын мотался туда-обратно, чтобы его убить. Видимо, этот эпизод между Ларисой и Алексеем так и должен был остаться эпизодом. Единственное, что мне это дало, – возможность посмотреть на Леху Калачова иным взглядом. Да, как ни прискорбно, оказалось, что он не был образцовым мужем. Более того, он зарекомендовал себя как весьма непорядочный человек. Ну, мало ли что с кем может случиться по пьянке! Но разбалтывать об этом направо и налево всем друзьям и знакомым?! И меня не оставляла уверенность в том, что действия Алексея по отношению к Ларисе Лисицыной были не спонтанными, а заранее спланированными. А это характеризовало Алексея Калачова совсем уж с дурной стороны…

Распрощавшись с Ларисой и пообещав, что приложу все усилия, чтобы ее мужу досталось как можно меньше неприятностей, я покинула квартиру Лисицыных. Предварительно я пошепталась с капитаном Алферовым на лестничной площадке. Но мои доводы не убедили Дмитрия Олеговича, и он распорядился, чтобы Петра доставили в отделение.