Мы провели с Эдом около двух часов, и рабочий день еще не кончился, к тому же меня ждала целая куча новостей. Стоило мне переступить порог редакции, как новости посыпались, словно из рога изобилия.

Первая подача – от Леры. Она уже успела пообщаться со всеми, кто был в ее списке, а это человек пять-шесть. Вот чьей мобильности я всегда поражалась!

– Ирина Анатольевна, – начала она, едва я успела войти и раздеться, – я с ними говорила. И что вы думаете?

– Что? – спросила я. Хотя уже примерно представляла себе, что именно она мне может сказать.

– А то, что все они в один голос заявляют: Марианна Масри, в девичестве Маринка Хмурова, была та еще штучка.

– Я так и думала, – вздохнула я и молча уселась за стол.

– Ириночка Анатольевна, а вам что, даже не интересно узнать, что именно они говорят? – удивилась Лера.

– Ну, если хочешь, – согласилась я, – можешь рассказать поподробнее…

– Хорошо, – ответила Лера, бросив на меня быстрый взгляд. – Первым делом я встретилась с ее классным руководителем – Зинаидой Васильевной Прищепкиной, так вот, она мне сказала, что Марина всегда была заводилой в классе, что ей удавалось подчинить себе практически всех, что во всех школьных шалостях, которые только можно себе представить, заводилой была именно Марина. Правда, ей практически никогда не доставалось, в смысле, ее редко наказывали, потому что одноклассники обычно стояли за нее горой и редко выдавали учителям. Словом, была она отчаянной девчонкой. Но при этом училась на твердые четверки, – Лера замолчала и уставилась на меня.

– Ну, – сказала я, – и хорошо.

– Что хорошо? – опять изумилась помреж. – Да ведь это говорит о том, что она была далеко не подарочек.

– Лера, – осадила ее я, – а почему ты решила, что Марианна Масри, в девичестве Маринка Хмурова, была именно подарочком?

– Так все твердят в один голос. Хотя потом она достигла таких высот… Она, можно сказать, сама себя сделала… – пыталась объяснить Лера.

– Да, – согласилась я, – но ведь это было гораздо позже. И потом, – я устало вздохнула, – сейчас-то, конечно, они все, – я кивнула на Лерин блокнот, – будут говорить, что она была штучкой. Так всегда случается. Если умирает известный человек, то вариантов посмертных передач два – либо о нем говорят слишком хорошо, либо вешают на него всех собак. Здесь, похоже, вариант второй.

– Но почему? – Лера никак не хотела сдаваться.

– Да именно потому, что она выбилась в люди, что сама себя сделала, что многого достигла.

– Зависть? – спросила Лера. – Вы думаете, что они ей завидуют?

– Да не то чтобы завидовали, а так… – я пожала плечами и подумала: если Лера не понимает, что руководит этими людьми, то разве это объяснишь?

Сама я понимала, и довольно четко, но все равно не смогла бы, наверное, внятно втолковать это другому.

– Значит, вам не интересно, что говорили о Марианне ее одноклассники? – спросила Лера после минутного молчания.

– Ну, наверное, – предположила я, – они говорили, что она всегда подавляла их своим характером, что очень много им в школе влетало именно из-за нее, и что они порой даже боялись рассказать всю правду учителям и родителям, потому что Марианна устроила бы им после этого развеселую жизнь… Примерно так? – спросила я.

– Примерно так, – вздохнула Лера. – И что же мы будем делать, Ирина Анатольевна? Что, пусть все и останется так?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Я бы, честно говоря, руководствовалась здесь старой русской поговоркой: «О покойниках – либо хорошо, либо ничего». Но мы журналисты и должны придерживаться объективности. Что ж, пусть все останется так. Отснимем интервью, а потом выберем наиболее удачные характеристики Марианны. – Лера согласно кивнула. – Что-то Галина Сергеевна с Пашкой задерживаются…

– Тук-тук-тук, – услышали мы знакомый голос и посмотрели на дверь, которая тут же распахнулась. – Можно? – улыбнулся нам Валера Гурьев и шагнул за порог.

– Конечно же, Валера! – сказала я. – Проходи и рассказывай.

– Ну, во-первых, здравствуйте, девушки, – произнес Валера и, оказавшись в комнате, уселся на свой любимый стул. – А во-вторых, – он сверкнул в улыбке зубами, – позвольте кое-что вам рассказать. Позволите?

Мы дружно кивнули.

– Отлично, – произнес Валера и, картинно закинув ногу на ногу, начал рассказывать. – Как вы понимаете, моя история касается полетов на дельтаплане… Я это сделал! Ну и ощущения, я вам доложу! Честно говоря, ваш покорный слуга даже чуть было не забыл, зачем вообще в это ввязался, потому что в первые минуты полета ощущал только одно желание – оказаться на твердой почве. Ничего так не хотелось, как вновь ощутить землю под ногами! – А я подумала, что муж был, похоже, прав, когда говорил, что главное, о чем думают дельтапланеристы, по крайней мере, начинающие, так это о том, чтобы покрепче держаться за раму. – Хорошо еще, что меня с собой взял Бурханкин, я ему уже как-то немного доверял к тому времени, но… – Валера развел руками и многозначительно покачал головой. – Нет, сударыни, описать не берусь те ощущения, что испытал. Это просто невообразимо, но как затягивает! Вы себе представить не можете! Сначала только и думаешь, как бы поскорее вернуться на землю, а едва вернешься, так сразу начинаешь думать о том, чтобы снова подняться в воздух. Вот ведь зараза какая, хуже семечек! – Валера улыбнулся.

До сих пор, надо полагать, были лирические отступления, но Валеру лучше не перебивать и не торопить, он сам расскажет, что нужно, причем с такими детальками, что я нередко диву давалась его наблюдательности. Хотя и это не все. Мало того, что он все замечает, так он еще и умудряется при этом делать выводы, далеко, между прочим, не всегда ошибочные. Зная все это за Гурьевым, мы с Лерой терпеливо слушали и ждали, когда же он приступит к основной части своего повествования. Валера все еще распространялся относительно своих ощущений во время полета, когда в редакции появились Галина Сергеевна и Пашка. Вид у обоих был усталый, но вполне довольный. Было видно, что люди хорошо поработали и рады и окончанию трудов, и выстраданным результатам.

– О, все уже в сборе! – бросила Галина Сергеевна еще с порога. – Что, все новости небось уже порассказали? Придется теперь для нас повторять!

– Нет, не все, – тут же откликнулся Гурьев, приподнявшись с места при появлении Моршаковой. – Я, например, Галина Сергеевна, только вас и ждал.

– Ну, спасибо, Валера, – ответила Моршакова, на что Гурьев весьма бонтонно поклонился. – Ах ты подхалим! – умилилась Моршакова.

Пашка же, едва вошел и поставил камеру, скинул куртку и сразу же оккупировал свое кресло. Раздевшись, и Моршакова заняла свое место за столом, все приготовились слушать и обсуждать новости. Валера открыл было рот, чтобы продолжить рассказ, но Галина Сергеевна его остановила:

– Извините, сейчас. Лерочка, а у нас чай есть?

– Конечно, – встрепенулась Лера и поднялась, чтобы заварить чаю.

Еще несколько минут были потрачены на то, чтобы заварить и разлить чай по кружкам, потому как желание испить фирменного Лериного чайку выразили все. Наконец, суета улеглась, Моршакова достала из сумки пачку печенья, кружки с дымящимся ароматным чаем разобрали, и взгляды всех присутствующих обратились к Валере.

– На чем я закончил? – с невинным видом спросил он.

– На том, что невозможно описать твои ощущения, – подсказала Лера.

– Ах, да! – Гурьев хлопнул себя по ляжке. – Так вот, вы не поверите, Галина Сергеевна, что это за ощущения!

– Отчего же? – вскинула брови Моршакова. – Очень даже и поверю, да только давай-ка, братец, подбирайся ближе к деловой части разговора.

– Хорошо, – кивнул Гурьев. – Если женщина просит… Так вот, для начала позвольте мне, сударыни и сударь, – он повернулся к Пашке, наблюдающему за происходящим с легкой усмешкой, – напомнить, зачем мне, собственно, понадобилось пробовать свои силы в этом экстремальном хобби. – Мы промолчали, давая понять, что позволяем. – Так вот, если вы помните, у меня появилась идея относительно дельтапланов, которая заключалась в следующем: а можно ли, планируя мимо окна на третьем этаже дома Марианны Масри, выстрелить из арбалета и попасть точно в яблочко? О том, что использовался лук, я как-то не думал, тут нужна поистине изумительная сноровка, арбалет, на мой взгляд, как-то проще, сподручнее. И я решил самолично убедиться, насколько это реально. Теперь о событиях сегодняшнего дня, – Валера вздохнул и как-то весь подобрался, из чего мы заключили, что сейчас и последует основная часть. – Приезжаю я сегодня утром к Сереге, – продолжал Валера, – мы договорились, что я буду у него в половине двенадцатого, примерно в это время они собираются и отправляются на свой склон. Я, значит, приезжаю, встречаю их уже на выходе. Все здороваются, а я, в предполетном волнении, поначалу-то и не заметил, что давешнего американца, ну, помните, я вам про него рассказывал, крепыша этого, и нет. Это я только потом заметил, когда мы на гору эту взобрались и стали считаться, кто за кем летит. Дельтапланов-то у них на всю компанию только два, а еще два, что раньше были, – в ремонте. Так вот, стали считаться, чей полет первый, чей второй…

Меня Серега с собой взял, и тут только я и обратил внимание, что американца нет. Спрашиваю, а где, мол, ваш приятель из Америки, а Серега мне так хмуро отвечает, мол, дурачок какой-то оказался. Вчера, после того, как выяснилось, что соседку пришили, он вдруг резко засобирался в Штаты, начал какую-то околесицу нести по поводу того, что тут заговор против американских граждан, вопил, что так этого не оставит, что это дело Интерпола и ФБР и он не хочет стать следующей жертвой. Ну мы, как могли, убеждали его, успокаивали, потому что к нам уже менты успели наведаться и мы знали, что именно там случилось и, собственно, из-за чего. Я спрашиваю, а из-за чего ее убили-то? Серега ответил мне, что за дамочкой этой давно, мол, охоту вели, еще в Штатах, а поскольку она наша соотечественница, то решила скрыться от опасности здесь, в родном своем провинциальном городишке, надеялась, что тут ее не тронут, а ее…

Я вздохнула, Лера потупилась, Галина Сергеевна посмотрела за окно, где уже начинало смеркаться, а Пашка нахмурился.

– Вот так, – продолжил Валера. – Значит, америкашка этот в тот же день от Сереги съехал, говорит, не надо мне никаких дел у вас в стране, если тут такое средь бела дня творится. Звонил в Штаты, а потом собрался ехать. Серега хотел его до порта проводить, но тот вдруг уперся – и ни в какую. Сам, говорит, доберусь, а в посольство сейчас пойду. В какое посольство, мы так и не поняли. В общем, укатил янки, скатертью ему дорога. А тут как раз и пришло наше время стартовать. Я, честно скажу, струсил. Серега говорит, не боись, мол, твое дело только за рамку держаться, остальное я сам за тебя сделаю. Я и спрашиваю, а можем ли мы так пролететь, чтобы мимо окон этой самой соседки спланировать?

Серега удивился, странно, говорит, что ты меня об этом просишь, вчера вот и америкашка этот, Джон, тоже говорил, а можно ли, например, заглянуть в окна этого дома, тут Серега мне на Марианнин дом показывает, там, говорит, моя соотечественница живет, хочу глянуть, а потом и самому представиться, мол, это я только что мимо вас пролетал. Я удивился, продолжил Серега, а потом думаю, ну, у них, может, свои понятия о приличиях, да и самому интересно стало. Можно такое сделать или нет. Стали планировать, оказалось, что ветер подходящий, поймали струю воздуха и спланировали аккурат рядышком с окном. Его только что открыли, я даже успел разглядеть дамочку эту и парня какого-то с ней.

Мы замерли и уставились на Валеру. Оказывается, такое действительно было возможно!

– Да, да, сударыни и сударь, – покачал он коротко стриженной головой. – Да, выяснилось, что спланировать мимо окна можно, но вот попасть… Впрочем, я забегаю вперед, – тут же поправился он. – Я, значит, рот раскрыл, потом очухался и спрашиваю, а что они делали, эти люди в окне? А Серега мне и отвечает, мол, да не знаю я, не разглядел. Мы быстро спланировали, но вроде как стояли рядом, может, он позади немного. Вот и все. Ну, я говорю, давай, мол, и сегодня этот фокус повторим, согласен? Серый говорит, а чего, мол, не повторить, если воздушную струю подходящую обнаружим.

Оседлали мы, значит, нашу птичку, я снизу, Серега сверху, надо мной, говорит, мол, ты только держись крепче, не выпускай рамку из рук, понял? Я, конечно, мол, понял, чего не понять. Разбежались и… Полетели… – Валера даже зажмурился, а по его поджарому телу прошла небольшая судорога. – Ох, и ощущения! Вы когда-нибудь во сне летали? – спросил он с блаженной улыбкой. Мы покивали, мол, было когда-то. – Так вот, это еще круче. Класс. Ладно, я опять отвлекся, – он посерьезнел. – Так вот, удалось нам и нужную воздушную струю найти, и пролетели мы очень близко от этих самых окон, ну, настолько, насколько дельтаплан, конечно, позволял. Я даже испугался в какое-то мгновение, думал – все, каюк, сейчас крылом как зацепимся за подоконник – и финиш! Отлетались. Но не зацепились, Серега что-то такое сделал, что мы вновь взмыли в небеса. Ой, ребята, не могу, так на поэзию и тянет…

Но главное, что я смог прикинуть, это то, что можно, конечно, заглянуть в комнату, она, кстати, сегодня была пуста, что и понятно, но вот еще за долю секунды умудриться выстрелить… Это ж какой класс нужен! И потом, не думаю я, чтобы это кто-то из местных сделал. Они все известные люди, в смысле, занимаются этим уже давно, живут себе тихо-мирно, никого не трогают. Сделать это мог бы человек новый, про которого никто толком ничего не знает, например, америкашка этот, но он свалил…

– А ты уверен, – спросила я, – что он вчера не умудрился и не сделал?

– Как? – удивился Валера. – Серега же сказал, что летели они вместе, что мимо пролетали очень быстро, поток воздушный такой был, да и потом, в комнате с Марианной в тот момент еще секретарь находился, ведь я правильно понял, что он ей помогал?

– Правильно-то, правильно, – сказала я, – а если предположить, что твой Серега чего-то недоговаривает? Что они все-таки умудрились это сделать?

– Ну у тебя, мать, и фантазия! – воскликнул Валера. – Ты сама-то подумай, ведь тогда секретарь должен был знать, что она мертва, потому что хлопнуть ее могли только тогда, когда он был с ней рядом.

– А что, – я решила не сдаваться, а наши коллеги, слушая нашу перепалку, поворачивали головы туда-сюда, словно бы следя за невидимым теннисным мячиком. На меня, а потом на Валерку, а потом – опять на меня, – если твой Серега соврал, если они позже пролетали?

– А откуда тогда, – язвительно спросил Валера, – он мог знать, что парень с ней в комнате был?

Я смутилась, но только на мгновение.

– А что, – тут же начала я новую атаку, – если он просто знал об этом раньше?

Теперь пришла Валерина очередь смущаться. А я решила его добить, сказав:

– А вдруг они общались? Мы ведь этого не знаем. Вдруг Сергей твой знал о привычках этой дамочки, как ты ее называешь?

Валера молчал, видимо, обдумывая контрвыпад.

– Браво, Ириночка, – подала голос Галина Сергеевна. – Один – ноль в твою пользу.

Я улыбнулась. Валера засопел.

* * *

– Конечно, – сказал Гурьев после продолжительного молчания, во время которого Валерка сосредоточенно двигал бровями вверх-вниз, – конечно, я не знаю, общались ли они прежде. Но если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в людях, а я в них разбираюсь, – я ехидненько улыбнулась, и Валера тут же добавил: – Хоть сколько-нибудь, то просто уверен – Серега здесь ни при чем!

– Примерно так же, – вступила в разговор Лера, – Паша отстаивал своего приятеля, оказавшегося по совместительству племянником Марианны. Ты ведь тоже, Пашенька, давал голову на отсечение, что Дмитрий здесь ни при чем…

– Ну и что? – вскинулся Пашка. – Я и сейчас могу это подтвердить: Митька здесь ни при чем!

– В данном случае, – произнесла Галина Сергеевна, – речь идет не о конкретном Сереге или Митьке, – она поочередно посмотрела на мужчин, – а о том, что все мы готовы дать голову на отсечение, если речь идет о людях, к которым мы сами неплохо относимся. Ведь так?

– Так, так, – ответила я. – Я вот, например, тоже могу сказать, что уж кто-кто, а секретарь здесь ни при чем! И все почему? Да просто потому, что я с ним общалась и он мне показался неплохим парнем.

– Все мы неплохие парни, – заявил Пашка.

– С этим, Пашенька, – сказала Моршакова, – никто и не спорит.

– Кажется, – это была Лера, – мы немного отвлеклись. Мы ведь говорили о том, что не знаем, общались ли между собой соседи…

– Да, – вздохнул Валера, – на этом мы и застряли. А если застряли, то надо просто выяснить, общались ли они между собой, – и он белозубо улыбнулся, как бы подтверждая, что все куда как просто.

– Конечно, – съязвила я, – так они нам и сказали, если замешаны.

– А что, – в Пашке, похоже, снова проснулся инстинкт охотника, и он опять стал походить на молодого сеттера, – если они все в этом замешаны? Вот только представьте себе, – мы смотрели на него, а он горячился, – что получается. Допустим, тут настоящий сговор, и все они, я имею в виду секретаря, американца и Бурханкина, в нем участвуют. Что тогда получается? А получается вот что. Секретарь входит в комнату с Марианной, а Серега в это время приближается с американцем к ее окну. Американец замечательно умеет стрелять, но, чтобы он не промахнулся, секретарь как бы подставляет Марианну, он держит ее так, чтобы стрела точно попала в цель. Ведь для того, чтобы сделать выстрел, не надо много времени, тех секунд, что дельтаплан находится рядом с окном, вполне достаточно. Потом дельтаплан улетает, секретарь кладет Марианну на пол и преспокойненько выходит из комнаты. Дело сделано!

– Абсурд! – воскликнула я, вспомнив растерянное лицо Эда.

– Боевиков насмотрелся? – язвительно спросил Валерка, видимо, тоже припомнив Серегу.

– Ну, не хотите, как хотите, – пожал плечами Пашка. – Но, по-моему, все сходится как нельзя лучше.

Мы помолчали. В принципе, подумала я, может, в этом и есть доля истины. Но тут заговорил Валерка:

– Ты забыл об одной детали – об оружии. Из чего они стреляли, по-твоему? Из арбалета? Но разве другие могли не заметить арбалета? Это тебе не ножик под одеждой спрятать. Ты хоть представляешь, как арбалет выглядит?

– Не хуже вашего, – съязвил на этот раз Пашка.

– Ну, и как они его прятали?

– Ну, может, и правда, под одеждой, а может, у них сумка была… – с сомнением ответил Пашка.

– Может, может, – передразнил его Валера. – Если ты и представляешь, что такое арбалет, то что такое дельтаплан – точно не врубаешься.

– Зато ты врубаешься! – возмутился Павел. – Вот и объясни, как они его прятали!

– Да не думаю я, что они его прятали, – вдруг сказал в задумчивости Гурьев. – Может, и не прятали они его вовсе…

– Это как? – удивилась Моршакова.

– Ну, мало ли, может, они его с собой взяли и все.

– Это что же, по-твоему, получается, – произнесла Лера, – что в заговоре участвовала вся компания? Иначе как ты можешь объяснить, почему никто из дельтапланеристов ничего не сказал про арбалет, когда они узнали о том, что соседку убили стрелой?

– А откуда ты знаешь? – прищурился Валера. – Может, они и сказали?

– Нет, ребята, – заговорила я, – все это вряд ли. Даже если и предположить, что эти трое учинили заговор, то, во-первых, у них должны быть серьезные мотивы, а во-вторых, – я помолчала, припоминая тот день и секретаря, – во-вторых, если представить, что секретарь выполнял ту роль, что отвел ему Павел, то у него на одежде должны были остаться пятна крови. А их у него не было. Я приехала в пять минут первого, а Марианна заходила в комнату в полдень, у него просто не было времени на то, чтобы переодеться…

– Да ну нет, конечно, – откликнулся Валера, – это не оправдание. Он, в конце концов, мог не переодеваться, а просто скинуть с себя какую-нибудь рубашку и остаться… В чем он там был?

– В свитере, – ответила я.

– Вот, и остаться в свитере, – произнес Гурьев. – И потом, если свитер был темным, то ты просто могла не заметить нескольких маленьких пятнышек.

– Свитер, – сказала я упрямо, – был серым. А на зрение я не жалуюсь.

– Ну не дуйся, – примирительно проговорил Валера.

– Что-то мы куда-то в область фантастики подались, друзья мои, – наконец подала голос Галина Сергеевна. – Мы этак можем все что угодно объяснить. А между тем у нас нет никакого реального на то факта, мы ведь даже не знаем, общались ли между собой соседи.

– Это так, Галина Сергеевна, – высказался Пашка, – но ведь и шанса узнать, общались ли они, у нас тоже нет. Посудите сами, разве они, будучи действительно замешаны в этой истории, скажут правду? Нет. А если не замешаны, то, скорее всего, и не знакомы. Так что в любом случае ответ будет одинаковым.

– Конечно, – откликнулась я, – но мы можем попробовать. Я могу поговорить с секретарем, а Валера – со своим приятелем дельтапланеристом. По крайней мере мы точно будем знать, что они могут нам ответить, а пока мы только строим догадки, разве нет?

– Да, – подхватил Валера и тут только посмотрел на часы, – кстати, меня Серега сегодня к себе приглашал, там у них какой-то небольшой сабантуй намечается, к тому же у меня повод железный есть, как-никак первый полет сегодня состоялся. Я сначала не хотел ехать, но теперь решил – надо. А надо, значит, надо.

– Вот и хорошо, – сказала я, – а я поговорю с секретарем. Правда, по телефону.

– Ирина, – вдруг предложил мне Гурьев, – а не хочешь съездить со мной? Сама бы посмотрела на Серегу и потом запросто могла бы к секретарю заглянуть, по-соседски?

– Да ну, – я пожала плечами, – неудобно как-то. Меня никто не звал…

– Я тебя зову, а ведь я сегодня вроде именинника. Давай сгоняем? Мы недолго.

– Да не могу я, Валера, – сказала я, – мне надо домой заехать, переодеться, мужу, наконец, объяснить… И потом, ну что мне там делать?

– Как это что? – спросил Гурьев. – Ты ведь всегда мечтала о своем расследовании, вот тебе и предоставляется уникальный шанс. Если ты его не используешь, я перестану воспринимать тебя всерьез, так и знай. Повешу на тебя ярлык домохозяйки и не буду больше доверять серьезные дела.

– Шантажируешь? – прищурившись, поинтересовалась я.

– Нет, правда, Ирина Анатольевна! – воскликнула Лера. – Вы поезжайте! Это же очень интересно, и потом, на месте, по-моему, лучше можно во всем разобраться.

Я растерянно посмотрела на каждого из своих коллег. Галина Сергеевна сказала:

– Ира, я тоже думаю, что если у тебя есть возможность съездить на место, тем более под таким благовидным предлогом, то ты должна ехать. Все равно мы уже в это дело ввязались. Так что не гоже сейчас отступать.

– Точно, – хохотнул Пашка, – нам ведь всем жутко интересно, что же там на самом-то деле случилось. Мы даже основную работу маленько забросили из-за этого. Ирина, езжай, а?

– Но муж… – попыталась я еще посопротивляться.

– Мужа я беру на себя, – сказал Валера, положив таким образом конец моему сопротивлению и сломив мою волю окончательно, потому что мне и самой, честно говоря, хотелось поехать, но вот муж…

Что ж, в очередной раз пришлось подчиниться большинству, но с мужем действительно пусть Валерка разговаривает сам.

* * *

Мы распрощались и вышли из редакции. В принципе трудовой день подходил к концу и можно было со спокойной совестью покидать свое рабочее место. Тем более что мы всегда могли сослаться на то, что поехали за материалом к следующей передаче.

Так я себя оправдывала, пока мы с Валерой шли полутемным коридором к выходу. А тут, как назло, двигаясь нам навстречу, показалась тощая фигура секретарши нашего уважаемого батьки Анастасии Дмитриевны.

«Ну вот, – подумала я, – теперь все сорвется, либо, как вариант, она нас все-таки отпустит, а взамен потребует докладные писать, куда мы сегодня смылись за полчаса до конца рабочего дня, по какой такой надобности».

Я вздохнула и прошептала Валерке, пока эта грымза была еще вне пределов слышимости:

– Что делать будем?

– Положись на меня, – не разжимая губ, ответил мне Гурьев.

Я снова вздохнула.

– Давай! – грозным шепотом добавил он.

– Чего давай? – я даже замерла на месте.

– Я же сказал, – Валерка наклонился к моему уху, стараясь шептать как можно тише и как можно доходчивей при этом объяснить. – Положись на меня. Вот и ложись!

– Ты че? – я оторопела от такой наглости.

– Чего, чего? Записки хочешь писать? – Я энергично покачала головой. – Вот и давай, навались на меня. На плечо и всем телом. Ну, Ира, это же я, Валерка Гурьев, а не какой-нибудь сексуальный маньяк.

– Ну смотри, – прошипела я в ответ и привалилась на Валеркино плечо. – Так?

Он кивнул в ответ, а тут как раз и грымза подоспела.

– Добрый вечер, – сказала она своим тусклым голосом, меня даже передернуло от его звука.

– Добрый, Анастасия Дмитриевна, – ответил Валера, ткнув меня в бок локтем, да пребольно причем, – он был десять минут назад, а теперь…

– А что теперь? – выгнула она неправдоподобной дугой свою нарисованную бровь. – Лебедева, вы что?

Видимо, она имела в виду, что это я так на Валерку навалилась, и я хотела было ей объяснить, правда, что именно, я не знала, но все равно у меня ничего не получилось, потому что Гурьев опять ткнул меня в бок, и я довольно громко охнула, при этом еще и пытаясь улыбнуться этой мегере. Судите сами, что из этого получилось.

– Да вы пьяны, Лебедева! – взвизгнула она и почему-то прикрылась пластиковой папочкой, которую держала в руках.

– Никак нет! – вступился за меня Валера, не давая мне и рта раскрыть. – У Ирины Анатольевны приступ колик. Ей срочно нужно в больницу. Я вызвался ей помочь.

Анастасия Дмитриевна снова в сомнении посмотрела на меня. Я снова вымученно улыбнулась. Валерка снова пихнул меня в бок, и я опять охнула.

– Вам что, больно? – недоверчиво спросила грымза.

– Очень, – только и смогла я выговорить.

– А это что, смертельно? – спросила она у Гурьева.

– Известны случаи, когда бывал летальный исход, – вздохнул Гурьев.

Не знаю, может, она и не знала, что это такое, впрочем, как и подавляющее большинство секретарш, потому что снова в сомнении воззрилась на меня, видимо, не зная, как реагировать.

– Она может умереть, – подсказал Валерка, и я уже угадала, что он собирается пихнуть меня в бок снова, поэтому охнула прежде, чем ощутила толчок. Получилось очень здорово.

– Да? – удивилась Анастасия Дмитриевна.

– Да, – пискнула я.

– Да, – подтвердил и Гурьев.

– А почему вы «Скорую» не вызвали? – еще больше удивилась грымза.

– Анастасия Дмитриевна, душка, вы ж поймите, – начал объяснения Гурьев, – пока «Скорую» вызовешь, пока она приедет, может, еще и лекарств у них не найдется, так это сколько времени пройдет. А тут, – он метнул на меня беспокойный взгляд, – дорога каждая минута. А у меня машина своя, тут, рядышком, я бы мигом…

– Так что же вы тянете?! – на этот раз удивление грымзы, видимо, переполнило все границы, потому что даже небольшие ее глазки вылезли из орбит. – Ждете, когда она умрет?!

– Дак я ж вам объясняю ситуацию, – виновато произнес Гурьев. – Чтобы вы ничего такого про нас не подумали, будто мы от работы отлыниваем.

– А вы не отлыниваете? – прищурила она один глаз, но тут я снова вовремя охнула, а потом ахнула и даже слегка застонала. – Живо! – скомандовала Анастасия Дмитриевна, прикинув, что если я умру здесь, то неприятностей потом не оберешься. – Живо в больницу! Везите ее отсюда и поскорей!

– Так вы разрешаете? – в сомнении спросил Валерка.

– Немедленно! – взвизгнула Анастасия Дмитриевна. – Не-мед-лен-но!

– Слушаюсь, Анастасия Дмитриевна, душка! – воскликнул Гурьев и поволок меня к выходу.

Вахтер выпустил нас без проблем, он все слышал, поэтому и не стал задерживать больше, а мы выскочили на улицу, добежали до Валеркиной машины, припаркованной рядышком, и, только когда сели в нее, позволили себе расхохотаться.

– Ну ты и даешь, Валера! – отсмеявшись и утерев слезы, сказала я.

– Да нет, это ты даешь! – воскликнул Валерка. – Как ты исполнила импровизацию – и постонала, и поохала, и поахала, да и вообще.

Мы снова расхохотались, вспомнив лицо Анастасии Дмитриевны.

– Слушай, ты никогда, – опять заговорил Гурьев, – не мечтала о карьере актрисы? Мне кажется, у тебя могло бы получиться! Какой талант пропадает!

– Как все девочки, мечтала. Но девочкам, – язвительно добавила я, – простительно, а вот что скажешь ты в свое оправдание?! – я грозно сдвинула брови.

– А что такого я сделал? Я всего лишь устроил побег без всяких дурацких объяснительных. Только и всего.

– Ну, конечно, – ехидно улыбнулась я, – давай-ка посчитаем, сколько добрых дел ты сделал, – я принялась загибать пальцы на правой руке. – Первое – обманул секретаршу. Второе – выставил меня калекой, теперь все будут говорить о моем приступе колик, а я, между прочим, даже не знаю как следует, что это такое. Третье – понаставил мне синяков, кстати, тебе придется объяснить моему мужу их появление. Четвертое – срулил раньше положенного с работы. Для ровного счета не хватает пятого… – я задумчиво помолчала, Валерка наблюдал. – Ну, хорошо, пусть будет и пятое – втравил и меня в свою авантюру.

– Согласен, виноват, исправлюсь, – выдал Гурьев стандартную фразу. – Но все-таки хорошо мы повеселились? Ну, признайся, Ирина, правда, было забавно смотреть на грымзу? Ну, только честно! – Я не сдавалась и не собиралась улыбаться, глядя прямо перед собой. – А между прочим, – лукаво добавил Валерка, – ты сама меня поддержала и даже с охотой подыграла мне, наверное, в роль вжилась?

– Ничего я не вжилась! – я повернулась к Валерке, и мы снова расхохотались, потому что злиться на него было решительно невозможно, и потом, грымза действительно выглядела так уморительно, что стоило вспомнить ее, как меня снова разбирал смех.

В итоге мы нахохотались до колик и просидели в машине минут двадцать, если не больше.

– Валера, – сказала я, отдышавшись, – если мы сейчас же не поедем, то я боюсь, у меня и правда случатся колики на смеховой почве.

– Согласен, – выдохнул Валерка. – Тем более что мы рискуем снова попасться на глаза грымзе и поучаствовать во второй серии кино, а этого твои колики точно не вынесут.

– Это верно, – я снова прыснула. – Все, заводи, сейчас уже наши выходить начнут, – я постаралась взять себя в руки и глубоко вздохнула.

Главное, подумала я, не смотреть сейчас друг на друга, иначе мы можем еще долго не остановиться. Видимо, Валерка подумал о том же, потому что, отдышавшись, он завел мотор и, не глядя в мою сторону, тронул машину с места.

Где-то через полкилометра мы окончательно успокоились и смогли смотреть друг другу в глаза без риска разразиться очередным приступом смеха. Что ж, случается.