Идея обыскать квартиру Валентина пришла мне в голову тогда, когда во дворе уже не оставалось ни одной машины с приятелями Валентина. Надеяться на то, что сам сын Бурлаевой признается в том, что он подсыпал яд в мороженое и устроил пожар на хладокомбинате, было совершенно бесполезно. А дома мы могли бы найти какие-то улики. Сейчас же против самого Валентина у нас нет ничего, и поэтому все обвинения будут звучать глупо и совершенно необоснованно.

Даже если сообщить о своих подозрениях сотрудникам правоохранительных органов, они навряд ли примут во внимание наши доводы, пока у нас нет прямых улик. То, что Валентин знаком со Светланой, еще ничего не доказывает. То, что он вечером перед пожаром был на хладокомбинате, наводит на подозрения, но это тоже не доказательство. То, что Валентин сказал мне неправду о своей работе на хладокомбинате, тоже глупость, которую никто не примет всерьез. Нам нужны были веские доказательства, которые можно бы предъявить самой Бурлаевой, чтобы развеять ее миф о благополучной семье.

В том, что Валентин и Светлана замешаны в произошедших преступлениях на фабрике, у меня не было теперь сомнений. Светлана Проскурова спокойно могла подсыпать цианид, а Валентин легко мог устроить пожар. Только вот непонятно: зачем им все это нужно? Неужели по прошествии стольких лет после смерти отца пасынок Бурлаевой ни с того ни с сего обозлился на мать и стал ей вставлять палки в колеса? И что такое должно было произойти, чтобы Валентин так серьезно решил отомстить матери?

Костик пытался справиться с замком в квартиру Валентина, а Валера стоял на лестничной площадке и наблюдал за входящими в подъезд. Такая предосторожность, по моему мнению, была лишней, так как пасынок Бурлаевой сейчас находился за городом и вернуться мог не скоро.

– Готово, – прошептал Костик, осторожно открывая дверь, которая еле слышно скрипнула.

Я махнула рукой Гурьеву и вошла в квартиру, где была еще вчера вечером. За прошедшее время обстановка в доме почти не изменилась. Если не считать того, что в зале разложенный диван был даже не накрыт. Сильно скомканное покрывало лежало рядом с кроватью. На диване же присутствовал беспорядок, свидетельствующий о прошедшей ночи, которая была довольно-таки буйной. На небольшой тумбе стоял поднос с пустыми чашками, в которых был чай, и тарелка с хлебными крошками. Молодые завтракали бутербродами, догадалась я. На уборку у них даже времени не хватило, так как надо было ехать на встречу с друзьями.

Костик начал обыск с кухни, Валера остался в зале, я же сразу прошла в спальню, куда даже не заглянула во время своего первого прихода. Странно, что молодые люди устроились на ночь в зале, ведь у Валентина двухкомнатная квартира. Но как только я открыла дверь второй комнаты, я поняла, что парень использовал эту меньшую по площади комнату не как спальню, а как свой рабочий кабинет.

Справа во всю стену располагался большой книжный шкаф. У окна стоял стол, на котором красовался компьютер самой последней модели с плоским монитором. Он был, разумеется, выключен. Я даже не старалась включить его, так как была плохо знакома с такой техникой. Вот Костик разбирался в этом лучше меня. Надо будет заглянуть в компьютер позже, решила я и внимательно осмотрела лежащие на столе бумаги.

Это были ксерокопии каких-то лекций, распечатки протоколов, которые нужны Валентину для учебы. На столе стояла в рамочке фотография, на которой был снят сам Валентин. Я вспомнила о снимке, который красовался на журнальном столике дома у Татьяны Анатольевны. Пасынок же предпочел поставить себе на стол только свое фото. Больше ничего интересного на столе не было, впрочем, как и в самом столе. Тетради с записями лекций, чистая бумага в большом количестве, канцелярские принадлежности… Ничего, что я могла бы считать достойным своего внимания.

Я огляделась и подошла ближе к книжному шкафу. Литературы было полно, причем самой разной, начиная от банальных низкосортных детективов карманного формата, кончая произведениями классиков мировой литературы. Некоторые книги были дорогостоящими и были выпущены подарочными сериями. Вот уж не думала, что Валентин так увлекается чтением.

Несколько полок занимала специализированная литература по юриспруденции. Здесь был и Уголовный кодекс, и Гражданский, и Административный… Учебники, по которым Валентин занимался в институте, были новенькими. По всей видимости, пасынок Бурлаевой серьезно занимался учебой. В одном из учебников я заметила закладки. Я просто из любопытства осмотрела это учебное пособие по криминалистике и даже увидела пометки карандашом.

Над специализированной литературой лежала папка с какими-то бумагами, в которую я тоже заглянула просто из любопытства, предположив, что именно там находятся распечатки лекций или же наработки по дипломной работе. Я аккуратно раскрыла довольно-таки толстую папку и взглянула на первый лист. Распечатки каких-то протоколов, которые тоже нужны Валентину для учебы, решила я и машинально пролистала ксерокопии. Я хотела было закрыть папку, как вдруг внимание мое привлекла одна фамилия, фигурировавшая в протоколе допроса свидетеля.

«Бурлаева Татьяна Анатольевна», прочитала я внимательно. Вот это неожиданность. Я присела на вертящееся кресло машинально, не в силах устоять на ногах. Слишком уж странным показалось мне упоминание Татьяны Анатольевны в учебных распечатках. А может быть, это не учебные программы, осенило меня. Я с большим вниманием посмотрела на протокол, где сначала указывались данные Татьяны Анатольевны, а затем уже шел непосредственно допрос.

«Я в этот день вернулась поздно. Сергей был пьян. Мы с ним разговаривали на лестнице. Муж пошел за мной, и вдруг неожиданно его повело в сторону, он схватился за поручень, но не смог удержаться на ногах. Я бросилась к нему, но не успела. Муж покатился вниз. Я очень сильно испугалась и закричала. На крик вышла наша домработница. Сергей лежал внизу. Я не решалась к нему подойти. Домработница вызвала «Скорою», но уже было поздно».

Вопрос следователя: «Часто ли ваш муж употреблял спиртное?»

«Раньше Сергей вообще не пил, а в последнее время я видела его в таком состоянии все чаще и чаще. Но он никогда не напивался до бесчувствия. У него было больное сердце, и врачи запрещали пить в больших количествах спиртное…»

– Ира, ты что там притихла? – послышался голос Валеры, и Гурьев заглянул в рабочий кабинет Валентина.

Я отвлеклась от чтения и бросила на Гурьева испуганный взгляд. Валера подошел ко мне и заглянул в протоколы. Он быстро сориентировался и тут же спросил:

– Это копия уголовного дела?

– Не знаю, – растерянно ответила я. – Здесь какие-то протоколы.

– Дай-ка посмотрю, – попросил Гурьев и забрал у меня из рук папку с бумагами.

У меня остался только протокол допроса свидетеля, который я дочитала до конца. Внизу стояли подписи следователя, самой Бурлаевой и ее адвоката. «Мною прочитано полностью. С моих слов записано верно». Я еще раз внимательно осмотрела листок и протянула его Гурьеву, который торопливо листал ксерокопии. У меня перед глазами мелькали ксерокопии. Я успевала только урывками прочитать фразы, но смысла их не поняла.

– А это что такое? – удивился Валера, посмотрев на последнюю ксерокопию, которая, по всей видимости, не относилась к делу, так как была отпечатана на цветной бумаге.

Листок был светло-зеленого цвета. Он тоже привлек мое внимание, и, как только я взглянула на него, чуть не вскрикнула от неожиданности. У нас в руках оказалась ксерокопия завещания родного отца Валентина – Конюшкова Сергея Николаевича.

Валера прочитал текст завещания вслух. Я же сидела, откинувшись на спинку кресла, и нервно покачивалась из стороны в сторону. По завещанию было очевидно, что все свое состояние Сергей Николаевич оставлял своей молодой жене. И только по достижении сыном двадцатипятилетнего возраста Татьяна Анатольевна по велению отца ребенка должна перевести на его имя счет в банке. Оговаривалось, что ни хладокомбинат, ни денежные сбережения самой Бурлаевой не будут переданы ее пасынку. На банковском же счету была очень приличная сумма. Даже на ежемесячные проценты с нее можно было жить обеспеченно. Валентин оказался очень богатым и завидным женихом. Светлана Проскурова не ошиблась, положив глаз на этого парня.

– Вы что здесь за посиделки устроили? – поинтересовался Костик, заглядывая к нам.

Валера стоял, облокотившись о кресло, и, как только вошел Шилов, прекратил чтение. Я же покачивалась из стороны в сторону и напряженно думала.

– Мы здесь кое-что интересное нашли, – сообщил Валера и тут же добавил: – Не зря все-таки лезли в эту квартиру. У Валентина хранится копия уголовного дела, которое было заведено по факту смерти его отца. А также тут и завещание самого Конюшкова имеется. Очень любопытный документ.

– Копия дела? А как она могла попасть в руки к Валентину? Насколько я могу судить, тогда ему было не больше десяти лет, – удивился Костик.

– А вот это нам и предстоит выяснить, – с готовностью произнес Валера и решительно закрыл папку.

Он схватил ее в руку и направился на выход из комнаты.

– Валера, подожди, – остановила я Гурьева. – Так же нельзя. Это же кража! Валентин обязательно заметит, что в его доме пропали ксерокопии документов. А если он вызовет сотрудников правоохранительных органов, то они здесь найдут отпечатки наших пальчиков.

– Пасынок Бурлаевой не станет вызывать ментов, – с уверенностью отозвался Валера, оборачиваясь ко мне. – Как он объяснит, что у него пропало? Копия завещания? Так это не так важно. Бери оригинал и делай столько копий, сколько тебе надо. Ни один мент не станет возиться с этим. А упоминать о том, что у него дома хранилась копия уголовного дела, Валентин не станет, его самого тогда затаскают в милицию.

– Даже если он и не обратится в органы, брать эти документы нельзя, – решительно заявила я. – Валентин же заметит, что папка пропала, а значит, в его доме были чужие. Он тут же станет волноваться, подозревать, что на его след вышли, и еще, чего доброго, скроется на время из города. И потом ищи ветра в поле!

– Никуда он не скроется, – с уверенностью отозвался Костик, поддержав Гурьева.

– Ира, не волнуйся, – обратился ко мне Валера, настаивая на своем. – Нам эти бумаги нужнее, чем Валентину.

Я сдалась на уговоры своих коллег, встала с кресла и прошла на выход. Бросив последний взгляд на рабочий кабинет, я посмотрела на компьютер. Даже не пришлось включать это современное чудо техники. Мы и без его помощи нашли то, что нам было нужно.

Уже в машине я прочитала все копии уголовного дела, на что мне потребовалось чуть больше часа. За это время Костик подвез нас на ГТРК и припарковался на стоянке, терпеливо ожидая, когда я закончу чтение.

Из материалов уголовного дела я выяснила очень многое о смерти мужа Бурлаевой Татьяны Анатольевны. Сергей Николаевич умер в результате сердечного приступа, как и рассказывала Бурлаева, но сотрудники правоохранительных органов в первые часы после случившейся трагедии решили, что произошло убийство. Об этом свидетельствуют первые допросы с места преступления, когда Татьяне Анатольевне задавались очень резкие и однозначные вопросы. На теле Сергея Николаевича были обнаружены многочисленные ушибы, кровоподтеки. Причиной этого вполне могло послужить неосторожное падение с лестницы. За таким большим количеством ушибов очень сложно было определить сразу, из-за чего умер муж Бурлаевой. Но сотрудники правоохранительных органов не сомневались в том, что это именно молодая жена столкнула своего подвыпившего мужа с лестницы. Домработница, которая в поздний час еще находилась в доме, дала очень сдержанные показания. Она ничего не видела, а только прибежала на крик хозяйки, когда Сергей Николаевич был уже мертв. В доме, может быть, был и сын Конюшкова, но мальчика никто не расспрашивал о произошедшем.

Результаты незамедлительно проведенной экспертизы показали, что у Сергея Николаевича был инфаркт. По мнению медиков, именно это и стало причиной смерти. Копия врачебного заключения была сильно потрепана, чем и отличалась от других бумаг. Но я обратила внимание и еще на один листок, который был свернут вдвое и вложен в карман папки. То было другое медицинское заключение, в котором ничего не говорилось об инфаркте, но указывалось, что на теле Сергея Николаевича присутствовали многочисленные ушибы, послужившие причиной его смерти. Это меня немного насторожило. Заключения медиков противоречили друг другу. Очевидно, какое-то одно из них не соответствует действительности. Вот только какое?

Я вытащила оба заключения из папки и положила перед собой. Валера обратил внимание на мои манипуляции и поинтересовался:

– Еще одно медицинское заключение?

– Да, только я не понимаю, почему так получилось. Вроде бы был осмотрен один и тот же труп, в одном и том же морге, а заключения совершенно разные…

– Ну почему же разные? – поправил меня Валера. – Здесь многое сходится. Например, вот переломы ребер совершенно одинаковые, гематомы многочисленные, и их описание сходится.

– Но ведь причина смерти различна, – заметила я. – Посмотри, во втором медицинском заключении нет ни слова об инфаркте.

– Может быть, одна из экспертиз была проведена не профессионально? – предположил Костик.

– Такого быть не может, – опроверг предположение Костика Валера, внимательно осмотрев медицинские заключения. – Смотрите, обе экспертизы проведены в один и тот же день, точнее, на второй день после смерти. Криминалистический морг у нас в городе один. И оба заключения составлены именно там. Может быть, одно часом раньше, чем другое. А вот подписи патологоанатомов разные.

– То есть труп осматривали два специалиста и выдали различные заключения, – решила я.

– Нет, скорее всего один из этих документов не действителен, – заявил Валера, возвращая мне копии. – Только я не могу определить, какое именно. И то и другое имеет юридическую силу и составлено грамотно.

– А кому нужно было подделывать результаты экспертизы? – спросила я тихо, как будто бы проговорила свои мысли вслух.

На самом деле этот вопрос не предназначался для коллег. Ни Валера, ни Костик не знали на него ответа. Из материалов дела, заведенного по факту смерти Сергея Николаевича, следовало, что Бурлаеву обвиняли в убийстве, но только до появления результатов экспертизы. Логично предположить, что в деле был тот документ, который указывал, что Конюшков умер от инфаркта. Именно после появления этой экспертизы дело закрыли за отсутствием состава преступления. А если бы экспертиза была другой?

Точно, в уголовном деле присутствовал именно этот результат экспертизы. Я еще раз сравнила копии и только сейчас заметила, что на одном из них в правом нижнем углу была проставлена нумерация. А вот второе заключение было совершенно чистым.

Хорошо, теперь понятно, что документ, где указано, что причиной смерти стал инфаркт, являлся официальной бумагой. Значит, второе заключение – умелая подделка. Вот только непонятно: кому и зачем она была нужна?

В голове крутились всякие мысли, но ничего стоящего я так и не придумала. Рассеянно смотря впереди себя на проходную ГТРК, я старалась собраться с мыслями. Ведь осталось сделать всего несколько шагов до раскрытия преступлений на хладокомбинате, которые несомненно связаны с трагедией, произошедшей несколько лет назад, а мыслей не было.

– Ира, надо действовать, – решительно заявил Валера.

– И как это, интересно? – усмехнулась я.

– Ты не обратила внимания на то, что в доме на момент трагедии был еще один человек – домработница? – Валера посмотрел на меня с интересом и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Мы ее найдем. Я не верю, что эта женщина, Агафья Тихоновна Комарова, ничего не видела и не слышала и прибежала только на крик Бурлаевой. Обычно прислуга в доме отличается любопытством. Ни один скандал не проходит мимо них.

– И что ты предлагаешь? – поторопила я Гурьева.

– Отыщем эту женщину. Она расскажет все как было, – просто заявил Валера.

– В уголовном деле же есть ее показания, – напомнила я Гурьеву. – Все, что знала Агафья Тихоновна, она уже рассказала.

– Вот мы и проверим, – воскликнул Валера и потянулся к телефону Костика. – Вы займетесь этой женщиной, а мне надо будет разобраться, каким образом в руках Валентина оказались копии уголовного дела.

– Как же ты это узнаешь? – поинтересовалась я.

– Это мои проблемы, – отозвался Валера важно и набрал какой-то телефонный номер.

Агафья Тихоновна оказалась приветливой престарелой женщиной, которая меня сразу же узнала. Она была поклонницей программы «Женское счастье», поэтому мне не пришлось вызывать ее на откровенный разговор. В глазах у женщины светилось обожание, и она готова была поделиться со мной даже историей своей жизни. Я же благосклонно выслушала ее рассказ, обращая внимание только на нужные нам подробности. Агафья Тихоновна даже не подозревала, что привело меня к ней.

После смерти Сергея Николаевича она продолжала еще работать в доме Бурлаевой, но потом тоже уволилась, так как Татьяна Анатольевна в ее услугах нуждаться перестала. Агафья Тихоновна в основном ухаживала за больным мужем Бурлаевой, который постоянно торчал дома. Она получила расчет и перешла на работу в другую семью.

После того как женщина замолчала и вопросительно посмотрела на меня, я прямо спросила ее, что она знает о смерти хозяина дома. После этого вопроса, который выдавал цель моего прихода, женщина встрепенулась и подозрительно посмотрела на меня, не торопясь отвечать. Пожалуй, Валера был прав. Домработнице нашлось что скрывать от сотрудников правоохранительных органов, это я поняла по тому, как она сейчас не решалась рассказать правду и нам. – А зачем вам это нужно, Ирина Анатольевна? – нерешительно спросила женщина.

– К сожалению, я не могу вам всего рассказать, – честно призналась я. – Но поверьте, что эта информация очень для меня важна.

– В тот вечер я была в доме, – сообщила женщина, доверившись мне после непродолжительно раздумья. – Сергей Николаевич, как всегда, был пьян. Он часто пил. Не было и дня, чтобы он оставался трезвым. Это было ужасно! До сих пор поражаюсь, под каким психологическим прессом жила с ним Танечка, – по-матерински называя Бурлаеву, продолжила Агафья Тихоновна. – Таня в тот день пришла поздно. У нее было полно работы. Я это знала и очень хорошо ее понимала, тогда еще она только начинала свой бизнес. Было очень тяжело искать клиентов, подбирать персонал… А Сергей Николаевич просто помешался. Он решил, что у Тани есть любовник.

– Но просто так он же не мог додуматься до этого. Значит, были предпосылки к такому решению, – заметила я.

– Да ничего не было, – с уверенностью отозвалась бывшая домработница. – Он просто выжил из ума и ревновал свою молодую жену к каждому фонарному столбу, извините за выражение. Сергей Николаевич просто стал домашним деспотом. Я долго работала в его доме, но никогда не замечала в нем столько агрессивности.

– А как же Татьяна Анатольевна его терпела? – удивилась я.

– Она его любила, – отозвалась тут же Агафья Тихоновна. – Вы не подумайте, что Бурлаева вышла за него замуж по расчету. У них было все замечательно, но только первое время.

– Хорошо, а что же случилось тем вечером? – перевел разговор ближе к теме Костик.

– Я была дома, – повторила Агафья Тихоновна. – Сергей Николаевич стал кричать на Таню, обвинял ее во всех смертных грехах, а потом вообще поставил ее перед выбором: или я, или любовник, которого и в помине не было, – усмехнулась женщина. – Танечка старалась утихомирить его, просила пройти в комнату, чтобы не кричать на лестнице, а то они могли разбудить сына. Она пошла вверх, муж бросился за ней, схватил ее за плечи. Таня нечаянно толкнула его, Сергей Николаевич не удержался на ногах и покатился вниз. Я тогда тоже очень сильно напугалась, как и она, но выходить не стала. Семейные проблемы, сами разберутся. И только когда Танечка закричала, я тут же прибежала. Сергей Николаевич был уже мертв.

– Значит, все-таки произошло убийство, – вслух произнесла я свои мысли.

– Нет, что вы говорите, – испуганно зашептала Агафья Тихоновна. – Танечка ни в чем не виновата, и это подтвердили результаты экспертизы. Сергей Николаевич умер от инфаркта.

– А почему же вы не рассказали сотрудникам правоохранительных органов о том, что Татьяна Анатольевна толкнула его? – поинтересовалась я.

– А зачем? Ведь причина смерти определена точно – инфаркт! – с вызовом сказала Агафья Тихоновна.

Я не стала рассказывать ей о том, что обнаружила еще одно заключение патологоанатома, в котором не было ни слова о внезапном приступе. Агафья Тихоновна же призналась во всем, что сама видела. От чего же все-таки умер Сергей Николаевич?

А не сама ли Бурлаева способствовала тому, чтобы в уголовном деле возникло заключение, которое оправдывало ее? А в руки Валентину по прошествии стольких лет попало настоящее заключение патологоанатома? Выяснить, верны ли мои предположения, я могла и у самой Бурлаевой, и у ее сына. Хотя рассчитывать на откровенность Валентина глупо. Поэтому я решила тут же поехать к Татьяне Анатольевне.

Как только мы с Костиком подошли к машине, в салоне раздался телефонный звонок. Шилов торопливо распахнул дверь и схватил телефон, прислушался, а затем протянул трубку мне, сообщив, что звонил Валера.

– Ира, ну как вы там? – поинтересовался Гурьев, в голосе которого послышалось волнение.

– Потом расскажу. Что у тебя нового? Где ты вообще был? – спросила я у Валеры.

– Я тоже кое-что выяснил. Оказывается, Валентин проходил практику в управлении внутренних дел. Я разговаривал со следователем, к которому его направили. Ты знаешь, Ира, прояснилось очень многое…

– Не тяни, Валера, – поторопила я Гурьева, усаживаясь на переднем сиденье машины.

– Во-первых, Валентин был несколько раз в архиве, где он запрашивал прекращенное дело о смерти его отца якобы по требованию следователя. Там-то он и сделал ксерокопии, воспользовавшись ситуацией, – рассказал Валера. – Во-вторых, я выяснил, где Валентин взял цианид.

– Где? – не удержалась я от вопроса.

– В той же ментовке. Следователь поручил практиканту уничтожить яды, среди которых был и цианид, которые проходили по одному уголовному делу. Валентин и воспользовался этим, припрятав яд у себя, – сообщил Валера и продолжил: – Я еще дал следователю ксерокопии уголовного дела, которые мы обнаружили в квартире Валентина. Мы же с тобой не профессионалы, Ирина, поэтому мне нужно было его мнение. Следователь сказал, что дело вполне могло бы пойти в суд, если бы в нем была экспертиза, в которой не упоминалось о сердечном приступе. Действия Татьяны Анатольевны можно было бы квалифицировать как неумышленное убийство, если бы нашли какие-нибудь доказательства.

– И ее бы посадили?

– Скорее всего нет, но судимость бы была, – предположил Валера.

– Так какая же из двух экспертиз на самом деле действительна? – немного раздраженно спросила я. – От чего скончался Сергей Николаевич?

– Инфаркт, – спокойно ответил Валера и пояснил свою точку зрения: – Следователь нашел во второй экспертизе кое-какие неточности, которые указывают на то, что она поддельная. В морге никогда не работал патологоанатом с такой фамилией. В самом тексте есть некоторые непрофессиональные словечки. Следователь собаку съел на таких заключениях, и он сразу же обратил внимание на эти неточности.

– Значит, Татьяна Анатольевна ни в чем не виновата, – с облегчением произнесла я. – И ей ничего не грозит.

– Ты торопишься с выводами, Ирина, – с укором в голосе произнес Валера. – Валентину же нужно было это фальшивое заключение. Для чего, как ты думаешь?

– Не знаю даже, – честно призналась я.

– А чтобы угрожать своей мачехе, – сообщил Валера гордо.

– Видишь, как педантично он собирал все копии документов. И завещание раздобыл, и до уголовного дела добрался, и даже экспертизу фальсифицировал.

– Ну теперь же у него нет копий документов.

– И без них Валентин опасен, – заметил Валера. – Ведь теперь нет никаких сомнений в том, что именно он стал инициатором преступлений на хладокомбинате. Светлана Проскурова была его сообщницей. Она подсыпала цианид, а он устроил пожар.

– Только вот непонятно, зачем ему это было нужно, – произнесла я вслух свои мысли, которые не давали покоя ни мне, ни Валере.

– Месть матери за смерть своего отца, – произнес Валера важно. – Валентин не остановится и дальше. Вы бы с Костиком съездили к Татьяне Анатольевне и предупредили об опасности.

– Хорошо. Мы сейчас к ней поедем, – согласилась я с Валерой. – А потом уже и Валентина пора брать. За тобой заехать?

– Не надо, я сам доберусь до Бурлаевой…

На том конце провода послышались короткие гудки. Валера бросил трубку, даже не попрощавшись со мной. Я назвала Костику адрес Бурлаевой, и Шилов нажал на газ.

За металлической дверью послышались крики. Я не торопилась нажимать на звонок, а прислушалась, что происходит в квартире Татьяны Анатольевны. Когда мы с Костиком подъезжали к ее дому, я сразу же обратила внимание на то, что почти во всех окнах квартиры горит яркий свет. Татьяна Анатольевна не спала, чему я немного обрадовалась. Хотя сейчас я уже поняла, что у Бурлаевой кто-то в гостях.

– Ты… Ты… Ты никогда меня не любила… – послышался знакомый мужской голос, в котором я сразу же узнала Валентина Конюшкова.

Голос выдавал очень сильное волнение молодого человека. Странно, что он так рано вернулся с дачи, ведь, по моим предположениям, веселье в компании молодежи должно быть в самом разгаре.

– Ты убила моего отца. Я знаю это… Я все видел… – кричал Валентин так громко, что мне за дверью было слышно каждое его слово. – Кстати, и результат экспертизы ты специально подменила, чтобы все думали, что папа умер от инфаркта. У меня есть настоящее заключение врачей, стоит только с ним прийти в милицию, как дело тут же возобновят. По тебе тюрьма плачет, мама!

Последнюю фразу молодой человек произнес с ожесточением и ехидством. Татьяна Анатольевна что-то попыталась ответить ему в ответ, но пробормотала очень тихо, а Валентин перебил ее и опять прикрикнул:

– Заткнись! Ты мне никто! Я не буду тебя слушать. Столько лет я терпел тебя, называл мамочкой, – в его голосе опять послышалось презрение. – Хватит! И вообще хватит уже с тобой говорить. Ты подпишешь?

– Валя, я не могу… Ты очень сильно ошибаешься… – наконец послышался голос самой Бурлаевой.

Я сделала знак рукой Костику и указала на дверной замок. Шилов понял меня без слов. Надо было незаметно проникнуть в квартиру. Если сейчас просто позвонить, Валентин может в порыве гнева броситься и на нас. А если у него оружие? Я содрогнулась от этой мысли.

Что молодой человек требует от матери? Какая подпись ему нужна? Я прислушалась к разговору, пока Костик вертелся около замка.

– Это ты ошиблась! Обрадовалась, что отец умер от инфаркта, но не тут-то было… – сообщил раздраженно Валентин. – У меня есть достоверный результат экспертизы, а не сфабрикованный тобой.

– Я ничего не подстраивала… – прошептала Татьяна Анатольевна.

Валентин же опять разразился бранью и угрозами, что заглушило скрип замка, который Костику удалось вскрыть. Шилов открыл дверь, прошел вперед. Я пошла за ним, прикрывая за собой дверь, но не щелкая замком, чтобы не делать лишнего шума.

Пасынок с мачехой разбирались в зале. Крики стали слышнее, и теперь я могла различить каждое слово. Мне было слышно даже, что бормочет Татьяна Анатольевна.

– Валя, одумайся… – говорила она. – Я тебе все прощу. Забудем о том, что ты натворил на хладокомбинате.

– Забудем? – возмутился молодой человек. – А об убийстве моего отца тоже забудем?

– Что тебе от меня нужно? – упавшим голосом произнесла Татьяна Анатольевна.

– Подписывай, – коротко скомандовал Валентин.

– Нет, я не буду этого делать, ты же оставляешь меня без копейки. Мне надо еще хладокомбинат на ноги поднимать…

– Если ты сейчас не откажешься от денег, я… Я…

Валентин задохнулся от гнева. В комнате раздался звук падающей мебели. Кажется, парень подошел ближе к матери и схватил ее, послышалось, как Татьяна Анатольевна вскрикнула от боли, но не очень громко, стараясь не привлекать внимания соседей.

– Я убью тебя, – собрался с силами молодой человек и выдавил злобно.

– Валя, ты с ума сошел…

– Ты пользуешься деньгами моего отца. Ты живешь в роскоши, а он… Ты его убила, а я убью тебя!

Шилов схватил меня за плечи и слегка оттолкнул к двери. Сам же он бросился в комнату. В этот момент раздался крик Татьяны Анатольевны, на который прибежала и я.

В комнате была ужасная картина. Татьяна Анатольевна лежала на полу. Халат ее был слишком откровенно распахнут. Над ней склонился Валентин, протягивая руки к своей жертве. Он навалился на нее всем своим мускулистым телом. Татьяна Анатольевна истошно кричала, осознавая, что пасынок решителен в своих намерениях.

Костик одним прыжком достиг Конюшкова, схватил его за шиворот и грубо толкнул на пол. Валентин попытался подняться, но тут Костик подпрыгнул, перевернулся вокруг себя и сбил парня ударом ноги в грудь. Крик Бурлаевой стал тише, но она не успокаивалась. Она даже не могла подобрать распахнувшиеся полы халата.

– Сука! Я так и знал, что ты этих ищеек позвала… – гневно вскрикнул Валентин, поднимая голову.

Костик подошел к нему ближе, и следующий удар коленом уже пришелся в челюсть молодому человеку. Его голова неестественно наклонилась назад. Валентин бессильно упал на пол.

– Валя! Что с ним? – забеспокоилась Татьяна Анатольевна и, не поднимаясь с пола, подползла к парню, который лежал навзничь.

Костик вовремя оттолкнул ее, так как Валентин хотел было уже вновь броситься на мать, понимая, что с Шиловым ему справиться не удастся. Валера пнул его грубо, отпихивая от Бурлаевой. Валентин издал жуткий вопль и больше не шевелился. На его лице появилась кровь.

– Сволочь! Я с тобой разберусь, – в гневе прошептал Валентин, обращаясь к своей мачехе.

– Нет, молодой человек, сейчас мы с вами разберемся, – неожиданно раздался спокойный мужской голос с порога комнаты.

Я обернулась. В зал вошел высокий мужчина в милицейской форме, а из-за его спины высовывался Валера Гурьев. И как это только ему всегда удается оказываться в нужный момент в нужном месте. Помощь сотрудников правоохранительных органов, которых вызвал Валера, услышав шум в квартире Татьяны Анатольевны, оказалась как раз кстати.

На запястьях рук Валентина защелкнулись наручники. Его с обеих сторон подхватили милиционеры и вывели из комнаты.

– Я жду вас в машине для дачи показаний, – предупредил нас с Костиком сотрудник правоохранительных органов.

Я бросила рассеянный взгляд на журнальный столик, где были разложены бумаги, принесенные Валентином. По всей видимости, именно их и требовал подписать Валентин. Я подошла ближе. В заявлениях, составленных в правильной форме, уж здесь Валентин применил свои способности, указывалось, что Татьяна Анатольевна добровольно отказывается от хладокомбината, банковских счетов и всей своей недвижимости в пользу Конюшкова Валентина Сергеевича.

– Ему нужны были деньги, – бормотала Татьяна Анатольевна, медленно опускаясь на кресло. – Он никогда не любил меня. А вот Сережа для него был…

– Нет, Татьяна Анатольевна, он не любил никого, – уверенно произнесла я, разорвав бумаги, принесенные Валентином для подписи. – Только себя…

– И деньги! – добавил Валера и подмигнул мне.

– А зачем же Валя устроил отравление и пожар на хладокомбинате? – растерянно спросила Татьяна Анатольевна, нервно потирая руки.

– Так он хотел отомстить вам. Хладокомбинат – ваше детище. Валентин понимал, что, кроме успешного бизнеса, у вас больше ничего нет в жизни, – объяснил Валера. – Вот он и решил поиграть во взрослые игры!