В цеху было шумно. Звук работающего конвейера перемежался со стуком какого-то агрегата. Работа шла полным ходом, когда я вошла в фасовочный цех, где на конвейере стояли две девушки. На работницах были надеты такие же белые халаты, какие выдали и нам с Валерой, они больше напоминали больничную одежду, чем рабочий костюм.

Девушки работали слаженно, вовремя подхватывая стаканчики и подставляя их под кран конвейера, где те и заполнялись мороженым. Затем мороженое уже в упаковке проходило по конвейеру еще несколько метров, а затем герметично закрывалось. Если кто-то и подсыпал цианид в стаканчик, то это могло произойти только во время фасовки и только в этом цехе. Гурьев рано утром созвонился с одним своим знакомым, который работает в органах внутренних дел, и уточнил результаты экспертизы – никаких повреждений на упаковке стаканчика, в котором нашли яд, обнаружено не было. Это еще больше укрепило меня в мысли, что надо наведаться на хладокомбинат. Я тут же созвонилась с Татьяной Анатольевной. Она даже не воспротивилась моим намерениям, а только предупредила, чтобы мы обратились к работникам и те выдали нам спецодежду. Охранников на проходной Бурлаева тоже предупредила, чтобы нас пропустили на территорию предприятия. Сама же Татьяна Анатольевна сегодня опять должна была идти в милицию для очередного допроса.

Работницы у конвейера совершенно не обратили на нас внимания, как будто бы появление в цехе незнакомых людей было для них обычным делом. Некоторое время я не решалась к ним подойти, наблюдая за беспрерывной работой конвейера. Наверное, девушкам нельзя отвлекаться.

Я еще немного постояла, надеясь, что работницы сами сделают перерыв в работе, однако этого не произошло.

– Извините, что отрываю вас от дела, но мне нужно с вами поговорить, – сказала я, обращаясь к одной из девушек.

– Да, конечно, – вежливо отозвалась работница и отошла от конвейера.

Она подошла к столу и нажала какую-то кнопку на панели управления. В этот момент выход мороженого на полосу прекратился, но шум в цехе от этого не стал меньше.

– Клава, что, опять комиссия нагрянула? – поинтересовалась у коллеги вторая девушка, смерив меня оценивающим взглядом.

– Нет, не комиссия, – ответила Клава. – Ирина Лебедева, собственной персоной, к нам пожаловала…

– Лебедева?! Это та, которая в «Женском счастье»? – восхищенно вскрикнула напарница Клавы и подошла к нам с Валерой ближе. – Ой, а мы вас сразу и не заметили.

– Девушки, у вас есть несколько свободных минут? – спросил Валера, подмигнув той, что была помоложе.

Работницы переглянулись, затем Клава еле заметно кивнула головой, и вторая девушка ответила:

– Да, конечно. Только разговаривать лучше не здесь, а в подсобке.

Девушка провела нас в светлую маленькую комнату, в которой, кроме стола и стульев, больше никакой мебели не было. На столе стояли банки с принесенной девушками едой. В помещении было как-то неуютно и душно, но зато гораздо тише, чем в цеху. Работницы предложили нам с Валерой присесть и сами первыми плюхнулись на стулья.

Теперь я с большим вниманием посмотрела на девушек. Интересно, которая из них подсыпала яд? Клава или же эта вторая, что пошустрее? Клава была полной девушкой с грубыми чертами лица. Она смотрела на меня строго, пытаясь догадаться, о чем предстоит разговор. В ее лице я не заметила ни испуга, ни волнения. А вот вторая девушка была довольно-таки симпатичной и фигуристой. Она вообще смотрела на меня с восхищением. Конечно, нечасто простым работницам удается встретиться с глазу на глаз с популярной ведущей, пусть и местного, телевидения.

– Вы, наверное, уже слышали о том, что произошло в прямом эфире программы «Женское счастье»? – начала я разговор, наблюдая за реакцией девушек. – Я в силу сложившихся обстоятельств занимаюсь частным расследованием этого преступления.

– Вы?! Ой, как это здорово! – вскрикнула девушка, но Клава тут же косо посмотрела на нее и шикнула. Похоже было на то, что в их маленьком рабочем коллективе Клава занимает лидирующие позиции.

– Я уверена, что яд могли подсыпать только на самом хладокомбинате, – продолжила я, – и именно в процессе фасовки, так как бракованной оказалась только одна порция.

– Ну и что! Мы-то вам чем помочь можем? – грубо проговорила Клава, посмотрев на меня важно.

– Разве не вы стояли на фасовке, когда на конвейере шла продукция для прямого эфира программы? – спросил Валерка. – По всей видимости, кто-то из вас и подсыпал яд в мороженое в процессе упаковки порции.

– Чего?! Мы вообще в этот день не работали. Это не наша смена, – хмыкнув, сказала Клава. – Мы работаем сутки через двое. А в тот день, когда готовили мороженое для вашей программы, работала вторая смена. А мы – первая! Так что вы не по адресу обратились.

– Странно, но нам никто не говорил об условиях вашей работы, – проговорил Гурьев, оборачиваясь ко мне.

– А кто работает во второй смене? – поинтересовалась я.

– Ой, а мы даже не знаем, – растерялась худенькая девушка и посмотрела на Клаву.

– Там тоже две работницы, – пояснила Клава. – Я знаю только одну, Аню Широкову. Мы когда-то с ней работали в одной смене. Потом она в декрет ушла, а когда вышла, ее перевели в другую смену. Аня замужем, у нее ребенок маленький.

– А сейчас вы с ней не общаетесь?

– Нет, времени не хватает. Иногда видимся, когда пересменка утром, но даже поговорить нормально не удается.

– А вторая девушка? – спросила я, обращаясь к Клаве.

– Вторую я не знаю. Она у нас недавно работает.

– А вы уверены, что в пятницу работали девушки из второй смены? Может быть, они с кем-нибудь менялись? – уточнил Валера.

– Может быть, и менялись, но только не с нами, – каким-то безразличным тоном ответила Клава. – У нас же есть еще третья смена. Если кому-нибудь надо срочно отлучиться, то мы договариваемся между собой сами.

Я уже встала, чтобы попрощаться с девушками, но Валерка не торопился уходить.

– А кто еще мог быть в цехе в момент работы конвейера? – спросил он.

– Ой, да кто угодно, – махнула рукой Клава. – К нам часто технологи заходят, смотрят за работой агрегатов. Могут зайти и заместители Бурлаевой. А могут и просто в гости зайти работники из других цехов. Вы же вот прошли к нам беспрепятственно.

– Но все время в цехе должны находиться работницы на конвейере, – заметил Валера.

– Ну почему же все время. Можно так же отключить конвейер и сделать перерыв, можно поставить его на медленный режим работы, когда на линии остается только одна девушка, – пояснила Клава. – Я думаю, что вы напрасно таким образом решили распутать это преступление. В цехе мог быть кто угодно.

– Хорошо, спасибо вам большое за совет, – поблагодарила я девушек.

– Где нам можно найти Аню Широкову? Может быть, вы ее адрес знаете? – спросил Валерка, не отставая от девушек.

– А чего ее искать, – хмыкнула худенькая работница. – Завтра же работает вторая смена. Обе девушки должны быть на рабочем месте.

– Только Ани Широковой завтра, наверное, не будет, – сообщила Клава.

– Почему?

– У нее, кажется, ребенок заболел, – ответила девушка. – Аня сейчас на больничном.

– Тогда она, может быть, и в эту пятницу не приходила на работу, – предположила я.

– Нет, она точно в тот день работала, потому что никаких подмен не было, – уверенно сказала Клава.

– А адрес ее вы нам не скажете? – попросил Валерка.

– Скажу, – согласилась Клава и продиктовала координаты Широковой.

Мы вышли из подсобного помещения в рабочий цех, где было шумно. Девушки тут же подошли к конвейеру, а мы с Валеркой направились на выход.

Жалко, конечно, что в пятницу работала не эта смена. Теперь придется разыскивать фасовщиц на дому. Хотя можно было бы и подождать до завтра, когда хотя бы одна из них будет на работе. А вот к Анне Широковой придется ехать в гости.

Мы шли по длинному коридору в рабочем корпусе, где со всех сторон доносились звуки работающих агрегатов в цехах. Работники все ходили в белых халатах, поэтому на нас с Валерой никто не обращал внимания, принимая за сотрудников хладокомбината.

Вдруг в коридоре показалась женщина, которая была в деловом костюме без халата. Это была сама Татьяна Анатольевна, которая шла навстречу нам. Странно, ведь Бурлаева говорила о том, что у нее сегодня допросы в милиции.

– Ну как, Ирина Анатольевна? Что-нибудь выяснили? – поинтересовалась она у нас.

– Нет, сейчас работает другая смена фасовщиц, – объяснила я.

– А я совсем забыла об их графике работы, – всплеснув руками, как бы извиняясь, ответила Татьяна Анатольевна. – Надо было бы вас предупредить. На меня столько проблем сразу свалилось, что я даже и не вспомнила… Ну ничего. Я могу вам дать адреса девушек, которые стояли на фасовке в злополучную пятницу. Пойдемте ко мне в кабинет.

Как я и думала, Татьяна Анатольевна, как только закончились допросы в милиции, пришла на работу и тут же отыскала нас с Валерой. В ее кабинете было тихо и светло, в отличие от рабочих цехов, где даже воздух был спертым. Присев на удобный диван в кабинете, я раскрыла своей ежедневник, где был уже записан адрес Анны Широковой, но об этом я Бурлаевой ничего не сказала.

Татьяна Анатольевна достала с полки тяжелую папку, отыскала в ней какие-то бумаги, а затем положила несколько листов себе на стол и сама присела на свое рабочее место.

Адрес Анны Широковой совпадал с тем, что дала мне работница фасовочного цеха, а вот о второй девушке я узнала от самой Бурлаевой.

– Света Проскурова, – сообщила Татьяна Анатольевна совершенно безразличным тоном. – Она у нас работает всего полгода. Ничего не могу про нее сказать. А вот Аня Широкова очень старательная девушка. Она была в декретном отпуске всего полгода, а когда вышла, с таким энтузиазмом принялась за работу, что могла трудиться и одна в смену. Она, кстати, на больничном.

– Мы уже это знаем, – сообщила я.

– Ирина Анатольевна, значит, вы уверены, что это именно фасовщицы подсыпали яд в мороженое? – уточнила Татьяна Анатольевна, поднимаясь со своего места, чтобы проводить нас на выход.

– Нет, я не уверена, – призналась я. – Но опросить девушек не мешало бы.

– Так, адрес я вам дала. Больше от меня ничего не требуется, а то у меня сегодня работы полно и времени свободного совершенно нет.

– Сегодня же воскресенье, – напомнил Валера. – Выходной день.

– Только не для меня, – ответила Татьяна Анатольевна и открыла дверь своего кабинета.

Я нажала на кнопку звонка и замерла в ожидании, когда хозяйка откроет дверь. Валера стоял за моей спиной, а Костик остался в машине. Я прислушалась, прислонившись к обшивке двери. В квартире, кажется, работал телевизор. Приглушенный голос диктора новостей не позволял расслышать посторонние шумы. На звонок отвечать не торопились. Может быть, Ани Широковой не было дома? Я нажала еще раз на кнопку звонка, и только после этого из квартиры послышался громкий женский голос, как мне показалось, раздраженный моим звонком:

– Да иду я!

Затем голос диктора стих, и дверь распахнулась. Передо мной стояла симпатичная женщина невысокого роста в простеньком домашнем халате. Ей было на вид не больше двадцати пяти лет. Она посмотрела на меня с удивлением, а затем перевела взгляд на Гурьева.

– Вам кого? – спросила она, не открывая дверь шире, а придерживая ее за ручку.

– Аня Широкова здесь проживает? – поинтересовался Валерка.

– Да, это я, – растерялась женщина. – А что случилось?

– Нам надо с вами поговорить, – предупредил ее Гурьев и хотел было пройти в квартиру, но девушка стояла на пороге, не пропуская нас. – Вы работаете на хладокомбинате Бурлаевой?

– Да, а что вам, собственно, нужно? И вообще, кто вы такие? – возмутилась Анна.

– Мы из милиции, – тут же нашелся что ответить Гурьев и даже достал из кармана своего пиджака журналистское удостоверение. Он помахал перед носом женщины красными корочками, и только после этого Аня отошла в сторону. Мы вошли в квартиру.

– У меня немного не убрано. Я даже не думала, что кто-то придет. Пойдемте в зал, – предложила она.

Мы прошли в маленькую комнату, которая, очевидно, служила и спальней, и гостиной, и столовой, и детской. Квартира была однокомнатной, поэтому в зале поместилась и детская кроватка, и большая двухспальная кровать, и стенной шкаф. Ребенка не было дома, что меня немного удивило. Зачем же тогда Ане больничный, если ее ребенок в садике? Она отпросилась с работы явно не за тем, чтобы сидеть с больным.

– А где ваш ребенок? – поинтересовалась я, покосившись на кроватку, в которую были навалены игрушки. По всей видимости, ребенка в доме нет уже как минимум неделю.

– В больнице, – ответила Анна, уцепившись за кроватку.

– А-а-а, – протянула я растерянно, так как не ожидала, что Широкова найдется что ответить.

– У нас пневмония, вот врачи и назначили постельный режим, – рассказала Аня. – Я сегодня всю ночь в больнице с ним провела, а сейчас вот домой приехала. Надо кое-какие вещи собрать, покушать приготовить. Вы же знаете, как у нас в больницах кормят.

– А кто же сейчас сидит с ребенком? – поинтересовалась я участливо.

– Моя мама. Мы с мужем недавно развелись, поэтому приходится самим справляться. Тяжело очень! Я разрываюсь постоянно между домом и работой. Ой, что я вам все о своих проблемах, – спохватилась Широкова и присела на диван рядом со мной. – О чем вы хотели поговорить? Вы, наверное, выясняете все о том случае, когда кто-то отравился продукцией, изготовленной на нашем хладокомбинате? – догадалась Анна и, когда Валерка кивнул головой, тут же сказала: – Но я навряд ли чем вам смогу помочь.

– Как это?! В тот день, когда фасовалась партия мороженого для прямого эфира с участием Татьяны Анатольевны, дежурила ваша смена, – напомнил Гурьев.

– Вы думаете, что яд подсыпали во время фасовки? – уточнила Анна, и я заметила ее испуганный взгляд, которым она смерила Гурьева.

– Конечно, – подтвердил Валера. – Так что вы у нас на подозрении.

– Я? О, боже! – вскрикнула Анна. – Я ничего не знаю.

Девушка растерянно смотрела на нас с Гурьевым и напряженно комкала оказавшуюся в руках тряпочку. Мало того, что наш неожиданный приход ее напугал, так еще и эта Валеркина прямолинейность вообще выбила женщину из колеи.

– Хорошо, Аня, тогда расскажите, как прошло ваше последнее дежурство, – попросила я.

– Обычно, – встрепенувшись, ответила Широкова. – Мы со Светой, как всегда, стояли на конвейере. Партия мороженого, которая предназначена для прямого эфира программы «Женское счастье», была упакована действительно на нашем конвейере. Но мы со Светой ни при чем.

– Как это ни при чем?! – возмутился Гурьев и хотел было продолжить в таком тоне, но я остановила его, заметив, что девушка еще больше волнуется.

– Но вы понимаете, что яд могли подсыпать только в вашу смену, – сказала я спокойно.

– Почему? Необязательно, – с вызовом произнесла Анна, занимая оборонительную позицию. – Кто-то мог потом вскрыть одну порцию, а затем запечатать. Можно было и шприцом впрыснуть яд.

– Никаких повреждений на упаковке нами не было замечено, – важно сообщил Валера.

– Я ничего не знаю, – повторилась Широкова, посмотрев на меня уже враждебно.

– Тогда вам придется пройти с нами в участок, – предложил Гурьев, подмигнув мне.

– Я не могу, – вскрикнула Аня. – У меня же ребенок в больнице. С ним же надо постоянно сидеть. А мама сегодня идет в ночь на работу. Я не могу. Вы что, не верите мне? – Последнюю фразу она произнесла каким-то столь отчаянным голосом, что мне стало даже неловко за настойчивые обвинения.

– Анна, успокойтесь, – попыталась я вразумить женщину, которая не на шутку разнервничалась. – Если вы сейчас нам расскажете всю правду, никуда вам идти не придется.

– Какую правду?! Я ничего не делала, – вскрикнула Анна раздраженно. – И вообще о том, что случилось во время прямого эфира с участием директора нашего завода, я узнала от своей подруги. Мне сейчас вообще не до этого…

Аня хотела было еще что-то сказать, как вдруг зазвонил телефон, и она замолчала. Она не торопилась подходить к телефону, который стоял на тумбочке в прихожей, а покосилась на нас, как бы спрашивая разрешения, можно ли ответить на звонок. Я кивнула головой, и Широкова сорвалась с места и выбежала в прихожую.

– Да, я слушаю, – ответила она незнакомому собеседнику. – Все в силе… Я же говорю, что все нормально, – раздраженно проговорила она. – Где?.. Ты знаешь, я не могу сейчас… Давай завтра?.. Нет? Что же мне делать?!. Ладно, я буду! Пока!

Анна возвратилась в зал с еще более растерянным видом и медленно присела на диван.

– Кто вам звонил? – строго спросил Валера.

– Мама, – даже не моргнув глазом, ответила она.

Аня соврала, и это было очевидно. Не могла же мама, которая сейчас находится в больнице с ребенком, назначить встречу с дочерью. Широкова была взволнована звонком, может быть, именно потому, что пришлось разговаривать по телефону в присутствии незнакомых людей. Она надеялась, что мы с Валерой не обратим никакого внимания на звонок, и даже постаралась улыбнуться, чтобы скрыть свою напряженность. Но улыбка у нее получилась какой-то вымученной. Последующий разговор никак не клеился. Женщина отвечала на вопросы Гурьева рассеянно, да и сами вопросы были не существенными.

Когда мы с Валерой уже собирались уходить, Широкова скромно напомнила:

– А протокол мне какой-нибудь подписать надо?

Мы с Валерой переглянулись.

– Все подпишете потом, – не растерялся Гурьев, вошедший в роль следователя. – У нас в отделе. Мы вас вызовем.

– А если у меня не будет времени, чтобы зайти к вам по повестке? Мне же надо к сыну в больницу, – напомнила Анна.

– Тогда мы пришлем еще одну повестку, а потом уже вас приведут принудительно, – сообщил Валера.

– Хорошо, я все поняла, – с какой-то обреченностью отозвалась она.

Костик прогуливался около машины, время от времени бросая взгляды на дверь подъезда, из которого должны были выйти мы с Валерой. Заметив нас, Костик тут же сел за руль своего автомобиля. Валера же, как только разместился в салоне на заднем сиденье, проговорил:

– Ира, ну как тебе телефонный звонок? Ты думаешь, Широкова не наврала, когда сказала, что ей звонила мама?

– Звонила не мать, – уверенно ответила я.

– А кто? И почему Широкова так нагло сказала нам неправду? – возмутился Валера.

– Если человек говорит ложь, значит, ему есть что скрывать, – задумчиво произнес Костик, догадавшись по содержанию нашего разговора, что произошло в квартире Анны. – Конечно, ей есть что скрывать, – подтвердил Гурьев. – Она же сама и яд подсыпала.

– Может быть, и она, – с неуверенностью в голосе отозвалась я.

Костик не торопился отъезжать от подъезда Широковой. Надо было решать, что делать дальше. Доказательств против Анны у нас нет, и навряд ли она сама признается в содеянном. Если во время разговора с нами она никак не выдала себя, значит, рассчитывать на то, что Широкова и в дальнейшем расколется, бесполезно.

Я рассеянно смотрела на двор, решая, что делать дальше. Может быть, сначала поговорить со второй девушкой, и, если та точно не виновата в том, что случилось у меня в прямом эфире, значит, надо искать доказательства против Анны Широковой.

Вдруг дверь подъезда распахнулась, и на улицу вышла сама Широкова. Одета она была в плотно облегающие стройные ножки джинсы и свободный пуловер. Анна осмотрелась вокруг, а затем торопливой походкой направилась к центральной дороге. Как только она свернула за угол, Костик нажал на газ, и мы поехали за ней. Прямо за домом располагалась остановка общественного транспорта. Здесь-то и остановилась Широкова. Она нервно теребила ручку своей сумки и часто смотрела на наручные часы. Того, что мы следим за ней, Анна не заметила, потому что смотрела только на номера подъезжающих автобусов. Наконец она вошла в салон одного из автобусов.

– Придется ехать за автобусом и отслеживать Широкову на остановках, – вздохнув, сказал Валерка.

Костик вывернул на центральную дорогу и поехал за Анной. Мы ехали с минимальной скоростью, стараясь держаться подальше от автобуса, и только на остановках Костик подъезжал ближе. Выследить Широкову на выходе было проще простого. Я сразу же заметила ее, когда она сошла на одной из остановок в числе еще нескольких пассажиров. Не оглядываясь по сторонам, Анна пошла по тротуару параллельно центральной дороге.

На тротуаре центральной улицы города было много народу, поэтому я не спускала глаз с Широковой, боясь ее упустить из виду. Мы уже проехали несколько перекрестков, когда Валерка недовольно пробурчал:

– Она что, решила до следующей остановки пешком прогуляться? Заметает следы?

На его реплики мы с Костиком не отозвались, наблюдая за Широковой. Тем временем Анна немного сбавила шаг и совсем остановилась около двери аптеки, а затем резко прибавила шаг и пошла в глубь квартала. Ехать за ней на машине было невозможно, поэтому Костик припарковался около фармацевтического магазина. Мы бросились за Широковой и, как только завернули за угол, увидели ее стройную фигурку. Анна сидела на лавочке в небольшом парке и оглядывалась по сторонам.

– Костик, ты заходи с другой стороны, Валера – через кусты, а я останусь здесь, – распределила я роли, опасаясь, что Анна обратит на нас внимание.

– Она кого-то поджидает, – заметил Валерка.

– Вот и посмотрим кого, – ответила я, и коллеги тут же последовали моему совету.

Я же присела на одну из соседних лавочек, где уже сидела девушка, которая прогуливалась с ребенком. Я смогла спрятаться за коляской, которая была довольно-таки большой, поэтому Широкова не заметила меня. Зато мне было все очень хорошо видно. Только бы девушка с ребенком не ушла.

Анна очень сильно нервничала. Ее состояние выдавало растерянное выражение лица. Широкова каждую минуту смотрела на часы. Затем она достала из сумочки мобильный телефон, набрала какой-то номер. Разговор был недолгим. К сожалению, мне ничего не было слышно. Я обратила внимание на подозрительное дрожание кустов неподалеку от лавочки, на которой разместилась Широкова. Наверное, Валерка уже подобрался к ней. Он был так близко, что мог даже слышать, о чем разговаривала Широкова по мобильному телефону.

Наконец Анна, увидев высокого молодого человека, который шел по аллее, резко поднялась и даже сделала несколько шагов ему навстречу. Молодой человек, довольно-таки симпатичный, но слишком уж юный, чтобы быть любовником Широковой, улыбнулся и подошел к Анне. Они не стали присаживаться на лавочку, разговаривали стоя. Из чего я сделала вывод, что разговор предстоит короткий.

Я покосилась в сторону кустов, в которых находился Гурьев. Надо было мне идти с ним. Тогда бы и я услышала, о чем беседуют эти двое. А с моего наблюдательного пункта мне не было видно даже лица женщины, зато я наблюдала за мимикой молодого человека. Во время разговора он старался придать своему лица спокойное выражение, но получалось это у него плохо. Волнение выдавал беспокойный взгляд и резкие жесты. К тому же улыбка его была настолько фальшивой, что я уже не сомневалась в том, что молодые люди встретились по какому-то очень щепетильному вопросу.

«А не этот ли паренек попросил Широкову подсыпать цианид в одну из порций мороженого?» – мелькнула мысль у меня в голове. Может быть, это соображение так и осталось бы предположением, но то, что последовало дальше, только укрепило мои подозрения в отношении Анны.

Она открыла свою сумочку, достала конверт и передала его молодому человеку. Паренек не торопился класть его в карман своего пиджака, а внимательно осмотрел содержимое конверта. Наверное, там были деньги. Затем он что-то спросил у Широковой. Даже я заметила, как она кивнула, и только после этого парень положил конверт во внутренний карман пиджака. Затем молодой человек покопался в боковых карманах и достал что-то. Я присмотрелась. Кажется, у него в руках оказалась баночка, похожая на ту, что продают в аптеках. Парень протянул медицинский препарат девушке. Анна посмотрела на этикетку и поспешно положила препарат к себе в сумочку.

Цианид, осенило меня! Что еще могло понадобиться этому молодому человеку? Неужели ему не хватило смерти одного ни в чем не повинного человека? Или же месть Бурлаевой – инициатива самой девушки, а она просто нашла выход на продавца ядов?

После этого молодой человек отошел от Анны и направился в обратную сторону. Но неподалеку его уже поджидал Костик, который тоже наблюдал за странными манипуляциями молодых людей и почуял что-то неладное. Брать надо было обоих. Я покосилась на кусты, в которых притаился Гурьев, надеясь, что Валера займется девушкой. Но Гурьев не торопился.

Молодой человек уходил в одну сторону, женщина же приближалась ко мне.

Я резко вскочила со скамейки и пошла навстречу ей. Анна смотрела впереди себя рассеянно, задумавшись о чем-то своем. Когда же мы с ней чуть ли не столкнулись, Широкова невольно вскрикнула, и в ее глазах я заметила испуг.

– Вы? Что вам нужно? – прошептала она, даже не пытаясь убежать.

– Аня, нехорошо говорить неправду… – начала я, как вдруг вдалеке послышался крик Шилова.

Парень, который только что разговаривал с Анной, увернулся от Костика и бежал от него со всех ног. Шилов же пытался его догнать. В этот момент из кустов вышел Валера Гурьев и направился ко мне. Он обернулся, заметив погоню Костика, и громко выкрикнул:

– Костя, оставь его!

Костя притормозил, обернулся, но своего намерения не оставил. Он бросился за парнем с новыми силами и нагнал молодого человека уже почти на выходе из парка. Костик схватил его за шею, бросил на землю, а затем поднял и встряхнул. Молодой человек молчал, зато Анна Широкова без конца тараторила:

– Что вы ко мне пристали? Я же вам сказала, что ничего не знаю о том, кто подсыпал яд! Вы оставите наконец меня в покое…

– Оставим, оставим, – проговорил Гурьев, а затем обратился ко мне: – Ирина, она не виновата.

– Откуда ты знаешь? – насторожилась я.

– Она купила какое-то лекарство у этого паренька, – рассказал Валерка. – Я же слушал их разговор. Это не яд, а редкий медицинский препарат против специфического воспаления легких. Аня его купила у паренька по сниженной цене.

– Вы думали, что это цианид? – изумилась Широкова. – Да вы что! Я же сказала, что ни в чем не виновата. Мне сейчас только отравлениями и заниматься, когда мой ребенок в больнице. У меня и минуты-то свободной нет.

Тем временем Костик уже притащил паренька к нам почти за шиворот и даже достал из внутреннего кармана его пиджака конверт, в котором на самом деле оказались деньги. Сумма была не такой большой. Нелегальная партия цианида уже точно стоит гораздо дороже.

– Аня, ты им все рассказала? – гневно сверкнув глазами, прошипел парень.

– Нет, про тебя я ничего не говорила, – ответила она ему.

– А что же им тогда надо? – насторожился молодой человек.

– Костик, отпусти его, – сказала я Шилову, и Костя послушно опустил руки.

Парень вырвался, но убегать уже не пытался. Он нервно дернул плечами, поправил сбившийся на одну сторону пиджак и выпрямился.

– Я же вам сказала, что приду в милицию и дам показания, если будет свободное время, – проговорила Анна. – Неужели мне теперь и своими делами нельзя заниматься, опасаясь, что кто-то сядет на хвост?

– Милиция?! Нас пасли? – испугался паренек и хотел было дернуться в сторону, но встретился взглядом с Костиком.

– Не беспокойся, Игорь, ты ни при чем, – отозвалась девушка. – Это мои проблемы.

Валерка неуверенно переминался с ноги на ногу, схватив меня под локоть. Неужели наши подозрения не оправдались? А ведь всего несколько минут назад я была уверена, что мы вышли на верный след. И эта странная встреча в парке, и деньги в конверте, и баночка… Неужели я могла так ошибиться?!

Оказывается, могла. Только сейчас я смогла трезво оценить ситуацию. Анна на самом деле не замешана в преступлении, расследованием которого мы занимаемся. Это было заметно по ее состоянию. Широкова больше обеспокоена здоровьем своего ребенка, чем произошедшим отравлением. Понятно, что Анна испугалась, что сотрудники правоохранительных органов, которыми она нас до сих пор считала, могут заинтересоваться нелегальной продажей медицинских препаратов, поэтому она была так напугана при встрече со мной. Парень же, поняв, что ему за продажу фармацевтической продукции ничего не грозит, уже вел себя более спокойно.

Нам ничего больше не оставалось, как извиниться за свои поспешные действия.

К машине, которая оставалась на стоянке аптеки, мы шли с унылым видом. Очередная версия рассыпалась в пух и прах. Немного было неловко за эту облаву, которая только напугала молодых людей.

Ну ничего, попыталась я приободриться. Отсутствие результата – тоже результат. Значит, надо будет заняться второй особой, которая стояла на конвейере в тот злополучный день. И теперь я склонялась к мысли, что это именно она подсыпала яд в мороженое.