Светлана Проскурова, адрес которой у меня был записан в ежедневнике, проживала почти на окраине города. На дорогу мы потратили чуть больше часа из-за огромных пробок, которые сдерживали движение. Когда же Костик наконец остановился перед одноподъездной девятиэтажкой, окруженной частным сектором, я нетерпеливо вышла из машины. Хотелось как можно быстрее встретиться с девушкой, чтобы подтвердить или же развеять свои подозрения. Я даже не задумывалась о том, что мы будем делать дальше, если и Светлана окажется ни при чем. Уверенность в виновности Проскуровой нарастала с каждой ступенькой, когда мы поднимались на третий этаж нужного нам дома.

Металлическая дверь, у которой мы остановились, ничем не отличалась от других на этаже. Даже звонки были однотипными. Костик уверенно нажал на кнопку, и послышался приглушенный звон колоколов. Дверь открылась сразу же после первого звонка, и на пороге показалась молоденькая девушка в потрепанных джинсах и свободной маечке. По всей видимости, это и была Светлана Проскурова. Несмотря на то, что у меня еще до знакомства создалось негативное отношение к девушке, я не могла не признать, что она довольно-таки симпатичная и стройная, и на мордочку миловидная.

– Вам кого? – спросила девушка с улыбкой. В руках у нее был радиотелефон, по которому она разговаривала до нашего появления.

– Вы Светлана Проскурова? – поинтересовался Валера.

– Я! А что случилось? – ответила девушка и с большим вниманием посмотрела на нас.

Ее взгляд задержался на моей персоне гораздо дольше. Кажется, девушка меня узнала, но виду не подала.

– Я тебе потом перезвоню, – сообщила она незнакомому собеседнику на том конце провода и отключила телефон.

Это уже мне показалось подозрительным, хотя ничего странного в таком поведении не было. Я сама столько раз сначала иду открывать дверь, а потом уже заканчиваю разговор с собеседником, если гости пришли именно ко мне, а не просто ошиблись квартирой. Я попыталась убедить себя в том, что пока что никаких оснований нет, чтобы считать именно Проскурову преступницей. Но получалось у меня это слабо. Слишком уж сильно хотелось надеяться, что хоть на этот раз мы не ошиблись.

– Нам надо с вами поговорить, – предложил Валера и первым прошел в квартиру.

Светлана не стала сопротивляться, а только отошла в сторону. Она смотрела на меня, не сводя глаз, как завороженная. Кажется, Проскурова совершенно не поняла, по какому поводу мы пришли к ней.

Девушка забыла предложить тапочки, хотя трех пар домашней обуви она все равно бы не нашла. Я заметила, что у порога стоят только ее туфельки. Светлана живет одна, это сразу бросалось в глаза. Маленькая, скорее всего двухкомнатная, как поняла я по первому взгляду, квартирка была просто вылизана. Совсем недавно был сделан ремонт: потолки сияли белизной, обои были хоть и дешевенькие, но подобранные со вкусом. Однако мебель в зале не менялась, видимо, уже несколько лет. С правой стороны располагался громадный шкаф-стенка, местами сильно поцарапанный, напротив него стоял старенький диван.

Я села на диван, Костик на стоявший в углу стул, а Валера рядом со мной. Девушка же не спешила садиться, она подошла к окну и поправила занавеску. Затем обернулась к нам и опять посмотрела на меня.

– А вы Ирина Лебедева? – решилась она наконец спросить.

– Да, – призналась я.

– Чай или кофе? – спросила девушка, остановившись у входа в комнату.

– Нет, ничего не надо, спасибо, – проговорила я торопливо.

– Лучше чай! – с небольшим опозданием попросил Валера, бросив на меня неодобрительный взгляд.

Девушка слегка улыбнулась и вышла из зала. Мы остались втроем. В квартире было очень тихо, и только из кухни доносился звон посуды.

– Тебе что, жить надоело? – прошипел Гурьеву Костик.

– А что такое? – встрепенулся Валера.

– Чаю ему с цианидом отведать не терпится, – хмыкнул Шилов.

– Что же, теперь вообще, что ли, ничего не есть, – промямлил Гурьев. – И вообще, ваша подозрительность меня уже бесит. Надо хоть немного доверять людям.

– Доверяй, но проверяй, – резонно заметил Костик.

Наконец в зал вошла хозяйка квартиры с подносом в руках. Чай она приготовила очень быстро. На подносе стояли три чашки и сахарница. Девушка поставила все на журнальный столик, а сама села в кресло неподалеку.

– А себе что же вы чаю не налили? – поинтересовался Костик.

– Я пью кофе, – ответила Светлана снисходительно, простив Шилову излишнее любопытство.

Валерка схватил одну из чашек, щедро насыпал себе сахар и громко размешал его ложкой. Я же не решилась угоститься в доме Проскуровой.

– Вы, наверное, хотели поговорить о том происшествии, которое произошло на вашей программе, Ирина Анатольевна? – догадалась девушка, обращаясь ко мне. – Одна из зрительниц в студии отравилась мороженым с нашего хладокомбината.

– Да, – не стала я отрицать. – Причем, когда фасовалась партия этого мороженого, вы с Анной Широковой стояли на конвейере.

– В тот день была наша смена, – согласилась Проскурова.

– Мы выяснили кое-какие обстоятельства случившегося, просмотрели результаты экспертизы и поняли, что яд в мороженое мог попасть только в момент фасовки, – сообщила я, не скрывая.

– Да? – удивилась Светлана. – И что теперь?

– Вы попадаете под подозрение, – пояснил Валерка, сделав большой глоток чая и удовлетворенно причмокнув.

– Мы с Аней? – переспросила Проскурова и тут же поинтересовалась: – Вы уже знакомы с Аней Широковой?

– Да, мы с ней разговаривали. Она вне подозрений, – уверенно ответила я. – Кроме вас, в мороженое яд никто не мог подсыпать.

– Вы в этом уверены, Ирина Анатольевна? Вы наверняка бывали у нас на хладокомбинате и видели работу за конвейером, нам даже на секунду нельзя отвлечься, – сказала Проскурова, откинувшись на спинку кресла.

Светлана была очень спокойна, наши подозрения не взволновали ее. Так может себя вести или очень сдержанный человек, или же ни в чем не виновный.

– А вот в этом вы не правы, – произнесла я. – Мы сегодня еще раз были на хладокомбинате и узнали, что, оказывается, конвейер можно отключить и сделать перерыв. Так что не надо говорить, что подсыпать цианид во время работы было просто невозможно.

– А я этого и не говорила, – отозвалась Светлана. – Только непонятно, почему вы подозреваете лишь нас с Аней. Ведь в цеху во время работы конвейера мог находиться кто угодно. У нас есть технологи, мастера, которые постоянно трутся тут же рядом. В конце концов, это могли сделать и уборщицы. А почему вы не берете в расчет руководство хладокомбината? Заместители Бурлаевой постоянно отираются в цехах, наблюдая за нашей работой. Мы с Аней могли отвлечься…

– Неужели в цех во время работы имеет право зайти кто угодно? – удивилась я и тут же вспомнила разговор с Клавой, которая сегодня работает на конвейере. Она тоже намекала на то, что яд мог подсыпать и посторонний человек.

– Конечно, это же не секретный объект, – подтвердила Светлана. – Между прочим, за партией мороженого, которая предназначена была для вашей программы, следили все, кому не лень. К нам заходили даже работники из других цехов. Многим было интересно посмотреть на упаковку с логотипом вашей программы.

– Хорошо, и кто же присутствовал в цеху, когда фасовалась продукция для программы «Женское счастье»? Назовите всех, – решительно заявил Костик.

– Ой, я всех и не помню, – растерялась девушка. – Мы же с Аней там работали, а не наблюдали за вошедшими.

Я немного была разочарована разговором с Проскуровой. Неужели Светлана права? Неужели и на этот раз нам не удастся выйти на преступника? Я была готова даже проверить всех, кто находится в цеху, лишь бы только не прерывалась цепь расследования. С другого конца к раскрытию этого преступления нам не подойти.

– И вообще, мне кажется, что вы совершенно не с того начали, – проговорила девушка.

– Почему это? – насторожилась я.

– Потому что надо было сначала проверить всех врагов нашего генерального директора, конкурентов, – посоветовала Проскурова. – Надо выяснить, кому это нужно было, а потом уже искать злоумышленников среди фасовщиц. А так вы ничего не выясните. В цеху было полно народу.

– Но может быть, кто-нибудь заметил что-нибудь подозрительное, – с надеждой в голосе произнесла я.

– Ну, если вам не трудно, то вы можете опросить всех работников завода, – хмыкнула Светлана. – Но я ничего про это не знаю. Вы обратились не по адресу.

Света встала со своего места и прошла к выходу из зала, демонстративно показывая, что разговор закончен. Мои надежды рассыпались в пух и прах. А ведь Клава предупреждала, что опрашивать девушек, работающих на конвейере, совершенно бесполезно. И почему я тогда ее не послушала. Мы весь день потратили на знакомство с Широковой и Проскуровой и в конце концов опять остались ни с чем.

– Спасибо большое за разговор, Светлана, – поблагодарила я девушку за откровенность.

Как только мы вышли в коридор, я услышала за закрывшейся за нами дверью звук кнопок радиотелефона. Светлана набирала чей-то номер. Я остановилась и прижалась к металлической двери, чтобы услышать, о чем будет разговаривать с собеседником Светлана. Надеясь, что Проскурова пока еще не зашла в зал, а то я ничего не услышу.

– Да, это опять я, – проговорила Светлана за дверью, дозвонившись до собеседника. – Ну что там у тебя дальше… Кто приходил? Да я тебе потом расскажу… Ну как там у тебя? Что дальше? Катя его все-таки бросила? Нет, а почему?..

Голос стих. Девушка, по всей видимости, ушла в глубь квартиры. Неужели Светлану оставил совершенно равнодушной разговор с нами? А как взволновалась Широкова, когда мы сообщили, что подозреваем именно ее! Такое ощущение, что Светлана не восприняла наши обвинения всерьез. Или же она на самом деле ни в чем не виновата? В таком случае ей совершенно не о чем волноваться.

Настроение после разговора с Проскуровой у меня было еще более подавленное, чем после общения с Анной Широковой. Выходит, что обе девушки совершенно ни при чем. Зато теперь очевидно, что яд подложил кто-то из работников хладокомбината. Круг подозреваемых расширился до сотни человек. Я невольно усмехнулась. На опрос всех уйдет больше месяца. А за это время бизнес Бурлаевой совсем развалится. Неужели я не смогу добраться до истины?

Домой я вернулась уже под вечер. Володя, как всегда, колдовал около плиты. Он встретил меня у порога, даже не снимая фартука.

– Ты что так рано? – удивился муж.

– Так получилось, – не очень-то радостно ответила я.

– Ну вот и здорово, – оживился Володя. – У нас хоть один вечер будет свободный. А то за последнее время ты вообще забыла о том, что у тебя есть муж и дом.

– Ничего я не забыла, – ответила я. – Ты ужин готовишь?

– Да, уже почти все готово, – сообщил Володька. – Мой руки и на кухню.

– А что у нас на ужин? – поинтересовалась я.

– Сюрприз, – уклончиво ответил Володя и тут же скомандовал: – Мой руки.

То, что за целый день я ни одного раза нормально не поела, дало о себе знать тут же. В животе призывно урчало, и мне не терпелось попробовать очередной кулинарный шедевр мужа.

Володя иногда готовил просто потрясающе, пальчики оближешь. Порой же его кулинарные способности оставляли желать лучшего. Все-таки он мужчина. И что бы ни говорили, что представители сильной половины человечества обычно готовят пищу гораздо вкуснее, Володя полностью опровергал это мнение. Муж очень часто перебарщивает с приправами, а соль – вообще его слабое место. Часто Володя может так пересолить блюдо, что и съесть его невозможно. Надеюсь, что на этот раз все обойдется.

Я поспешно вымыла руки, смыла косметику, накинула удобный домашний халат и вошла в кухню. Догадаться по запаху, чем меня сегодня побалует любимый муж, было невозможно, так как в воздухе витали пряные и сладкие ароматы. На столе стояла вазочка с овощным салатом и тосты подозрительного коричневого цвета. По всей видимости, даже хлеб в тостере у Володи каким-то образом смог подгореть. Ну ничего, я обычно ужинаю без хлеба. Приходится следить за фигурой.

Володя взял две тарелки с полки и подошел к плите, на которой стояла большая сковорода с высокими бортиками.

– Ой, голубцы! – вскрикнула я от удивления и радости, так как очень любила это блюдо.

– Не голубцы, а долма, – поправил меня муж, поставив передо мной тарелку.

– Ну это у вас это блюдо называется долма, а у нас – голубцы, – отозвалась я, схватив в руки нож и вилку.

– Нет, это долма, – настойчиво повторил Володя. – Голубцы готовят в капустных листьях, а долму – в виноградных. И вообще уж по части кулинарных изысков со мной лучше не спорить. Я в отличие от тебя большую часть своей жизни провожу именно у плиты. Ты вот вспомни, когда ты вообще в руки кастрюлю брала.

– Володя, не надо, – остановила я мужа. – Ты же знаешь, что у меня времени не хватает на это.

– Конечно, гораздо лучше бегать по городу и искать каких-то бандитов, – хмыкнул Володя.

Я неопределенно пожала плечами и дальше спорить с мужем не стала, хотя отчасти он был прав. Ну никак не привлекают меня домашние обязанности. К тому же за годы совместной жизни с супругом я обленилась и привыкла, что все домашние обязанности лежат на широких плечах моего любимого Володьки. И, кажется, его это вполне устраивает. Возмущаться же он начинает, когда я вмешиваюсь в какое-нибудь очередное дело и не появляюсь дома.

– Ну как? – нетерпеливо спросил муж после того, как я откусила кусочек.

– А ты что же, не ел? – удивилась я.

– Нет, тебя ждал, – ответил Володя и тоже приступил к ужину.

– Вкусно, – призналась я. – Только немного суховато.

– На тебя не угодишь, – пробормотал Володя, насупившись.

– Угодишь-угодишь, – успокоила я супруга. – Правда очень вкусно. А самое главное, что я совершенно уверена, что в тарелке нет ни грамма яда.

Володя аж поперхнулся, услышав мое последнее замечание. Откашлявшись, он глотнул компот, а затем посмотрел на меня изумленными глазами.

– Ты что, думаешь, что я тебя отравить задумал? – Нет, но просто когда на твоих глазах умирает человек, отравившийся самым банальным мороженым, совершенно по-другому относишься к еде, – объяснила я. – Мы тут с Гурьевым и Шиловым были в гостях у одной девушки, так я не смогла и чашечку чая выпить. Мало ли что намешали в этот напиток.

– Ну и что, теперь не есть, что ли, совсем? – хмыкнул Володя.

– Нет, почему же, я тебе доверяю, – ответила я, отправив в рот еще один кусочек долмы. – Вкуснотища!

– Я бы тебя постоянно такими вкусными вещами баловал, если бы ты, Ирина, чаще бывала дома, – заметил Володя.

– Ну вот, опять началось! Ты можешь поговорить на другие темы со мной, – вздохнув, ответила я.

– Как твое расследование? – поинтересовался Володя.

– Ничего хорошего, – с грустью в голосе сообщила я. – Лучше бы ты не спрашивал.

Я отодвинула пустую тарелку и глотнула компот.

– А подробнее рассказать нечего? – настойчиво повторил свой вопрос муж.

Пришлось мне Володе рассказать о наших злоключениях, которые ни к чему хорошему не привели. Муж слушал меня с поразительным спокойствием и вниманием.

– Значит, теперь ты по крайней мере еще месяц не будешь появляться дома, – констатировал он, когда я закончила свой рассказ.

– Почему? – удивилась я таким выводам.

– Пока опросишь всех работников хладокомбината, пока найдешь хоть какие-нибудь улики…

– Нет, это не вариант, – опровергла я предложение Володи.

– Надо зайти с другого конца. Если не удалось выяснить, кто подсыпал яд, значит, надо подумать, кому это надо было.

– Ира, а ты уверена, что ни Широкова, ни Проскурова не виноваты? – осторожно поинтересовался Володя.

– Не знаю, – искренне призналась я. – Ничего подозрительного в разговоре с ними я не заметила. Сами они ни в чем не признались. Широковой, может быть, на самом деле в связи с болезнью ребенка не до интриг на хладокомбинате, а в отношении Проскуровой я не вижу мотива. Володя, давай не будем сегодня о делах, – неожиданно попросила я мужа. – Я так устала за прошедший день, что мне сейчас и думать лень.

– Хорошо, – с радостью согласился Володя. – Ты пока отдыхай, а я посуду вымою.

Я тут же встала со своего места. Вот это у меня муж! Мало того, что ужин сам приготовил, так еще и посуду предложил помыть. Я вошла в зал и устроилась в кресле, включив телевизор, чтобы хоть чем-то отвлечься от проблем. Как раз в это время по центральным каналам шли выпуски новостей. Я попыталась вникнуть в глобальные проблемы страны: выборы, эпидемии какой-то специфической инфекции, очередные путешествия действующего президента… Ничего интересного. Я защелкала пультом, отыскивая подходящую программу.

Неожиданно на одном из каналов я заметила до боли знакомую физиономию. Валерка Гурьев рассказывал в очередном репортаже «Криминальной хроники» о происшествиях в нашем городе.

– Володя, смотри, «Криминальная хроника» началась, – позвала я мужа, зная о том, с каким интересом он обычно смотрит репортажи Валеры.

– Сейчас, – пообещал Володя, и шум воды на кухне стих.

И как это только Валерке удается столько успевать. Как у него на все хватает сил? Мало того, что он весь день провел со мной в поисках преступника, так еще его и на работу вызвали. Репортаж шел в прямом эфире. Я за несколько лет работы на телевидении уже могла отличить запись от прямого эфира. Неожиданно на экране возникли корпуса хладокомбината Бурлаевой, которые грозно возвышались в темноте. Я моментально сделала звук громче и, вскочив с кресла, подошла ближе к экрану. Неужели Валера решил рассказать зрителям подробнее об отравлении на хладокомбинате?

– …Не успел стихнуть недавно прошедший скандал в связи с отравлением одной из зрительниц программы «Женское счастье» во время прямого эфира с участием генерального директора хладокомбината, как новое происшествие потрясло город, – говорил Валера спокойным тоном, но у меня на душе почему-то сразу же стало как-то неуютно. – Сегодня в половине девятого вечера на хладокомбинате Бурлаевой возник пожар. Возгорание произошло на складе, где размещаются холодильные установки. Причиной возгорания, по предварительной версии следствия, стало замыкание в цепи электропроводки…

Следующая картина на экране заставила меня вздрогнуть. Оператор снимал почти полностью сгоревший цех, где холодильники превратились в черные шкафы с обожженными внутренностями. Почти весь цех был залит пеной, сквозь которую устрашающе проглядывала темнота обожженных поверхностей. А ведь мы с Валерой только сегодня днем проходили рядом с этим помещением.

– …Жертв нет, но хладокомбинат Бурлаевой Татьяны Анатольевны понес громадные убытки, – продолжил Валера. – В результате пожара уничтожена практически вся продукция комбината. Ущерб оценивается сотрудниками правоохранительных органов, но, по мнению самой Бурлаевой, он исчисляется не только в материальных ценностях. Продукция из холодильных установок уже наутро должна была быть отправлена постоянным клиентам хладокомбината, теперь поговаривают, что Бурлаева лишится их доверия и соответственно новых контрактов…

– Ничего себе, – присвистнул Володя, который стоял за моей спиной. – И что же теперь будет?

– Банкротство, – с уверенностью отозвалась я, даже не оборачиваясь к мужу.

– …По факту возгорания заведено уголовное дело, – продолжил Валерка, и его фигура опять возникла на экране. – Сотрудникам правоохранительных органов придется доказать, что недавнее отравление продукцией хладокомбината и сегодняшний пожар – звенья одной цепи. Редакция «Криминальной хроники» будет держать телезрителей в курсе проводимого расследования. С вами были корреспондент Валерий Гурьев, оператор Александр Повалов.

Репортаж закончился, а я никак не могла оторвать взгляда от экрана. Когда же пошел второй репортаж, подготовленный другим корреспондентом, я нажала на кнопку телевизора и выключила его. Муж стоял за моей спиной, совершенно растерянный. Такого поворота событий я совершенно не ожидала. Отравление, пожар… Что будет дальше?

– Ира, я тебе запрещаю выходить из дома, – безапелляционным тоном сказал Володя. – Не хватало еще, чтобы на хладокомбинате произошел взрыв и ты погибла…

– Не говори ерунду, – остановила я мужа. – Пожар же произошел без жертв.

– И слава богу, – поддержал меня муж, – а то могли бы опять пострадать совершенно невиновные люди. Пусть Татьяна Анатольевна сама разбирается со своими врагами.

– Так в том-то и дело, что она не знает, на кого думать! Как сама Бурлаева мне сказала, у нее нет таких серьезных врагов.

– А все произошедшее говорит совершенно об обратном, – заметил Володя.

Может быть, муж и прав. Кто-то намеренно старается развалить бизнес Татьяны Анатольевны. Мало того, что в продукцию подсыпали яд, так еще и уничтожили склад с готовым товаром. Надо же было на такое решиться. Очевидно, мы имеем дело с очень агрессивным и настойчивым человеком, который добьется своей цели любыми путями. Для него нет ничего святого. Надо убить совершенно неповинного человека – пожалуйста, надо подобраться к готовой продукции – и здесь он преуспел.

Хотя с чего это я взяла, что на хладокомбинате произошел поджог? Ведь никаких доказательств этого следствие не обнаружило. К тому же указана и причина пожара – замыкание в цепи электропроводки. А насколько я знаю, подстроить это не так-то легко. Может быть, на этот раз за дело взялся не человек, а какие-то неведомые силы. Судьба у Бурлаевой такая!

– Ты знаешь, а мне кажется, что пожар – это просто случайность, которая могла произойти в любой момент, – высказала я свое предположение.

– Ага! А если сегодня вечером убьют саму Татьяну Анатольевну, ты скажешь, что это тоже произошло случайно, – хмыкнул Володя.

– Не говори так, а то накаркаешь, – предупредила я Володьку, хотя чувствовала, что как раз жизни Татьяны Анатольевны ничего не угрожает. Зачем было столько гадостей делать человеку, если потом его все равно надо убить? Нет, в том-то и дело, что кто-то настойчиво вредит Бурлаевой, чтобы она мучилась, но не умирала. Слишком уж все произошедшее похоже на месть. А убивать ради мести не принято. Обидчик должен мучиться долгие годы и умереть в нищете. Именно так и хотят расправиться с Татьяной Анатольевной.

Неожиданно прозвучал звонок телефона, и Володя первым схватил трубку.

– Да… Галина Сергеевна? – удивился муж позднему звонку Моршаковой.

Я тоже была несколько поражена тем, что Галина Сергеевна позвонила так поздно. Обычно она никогда не звонила после девяти часов. Должно произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы Галина Сергеевна пренебрегла требованиями этикета.

– Что случилось, Галина Сергеевна? – сразу же спросила я, как только Володя протянул мне трубку.

– Ира, ты видела? Кошмар какой-то! – вскрикнула Моршакова. – Что теперь делать? Это же вообще катастрофа!

– Вы о чем, Галина Сергеевна? – уточнила я.

– Ты разве не знаешь о том, что произошло на хладокомбинате Бурлаевой? – возмутилась Моршакова. – Только что был выпуск «Криминальной хроники». Валера Гурьев сообщил о пожаре на складе хладокомбината. Он тебе не звонил?

– Нет, не звонил, но я сама видела программу, – с поразительным спокойствием ответила я.

– И что теперь делать? – поспешно спросила Галина Сергеевна. – Ира, как ваше расследование? Что нового? Ты, кажется, сегодня как раз была на хладокомбинате…

– Мы с Валерой были там днем, – сообщила я.

– Ира, не ходи туда больше, – категорично заявила Галина Сергеевна. – Ты видишь, что над Бурлаевой висит какое-то проклятие. Ее не просто сглазили, а навлекли гнев дьявола.

– Галина Сергеевна, вы в своем уме? – довольно-таки резко спросила я.

– Я-то в своем, а вот Татьяна Анатольевна после таких событий может и в больницу попасть, – заметила Моршакова. – Ира, ни в коем случае больше не разговаривай с ней. И вообще чтобы ноги твоей не было на хладокомбинате… Я слышала, что гнев дьявола может перекинуться и на окружение проклятого человека. Неужели тебе не страшно?

– Нет, не страшно, – спокойно ответила я. – Я в отличие от некоторых во всякую дьявольщину не верю.

– Девочка моя, ты сама не понимаешь, что творишь, – неожиданно ласково заговорила со мной Галина Сергеевна, хотя в ее голосе чувствовалось волнение. – Ты своим расследованием уже начала раздражать потусторонние силы.

– Галина Сергеевна, вы говорите полную ерунду, – отреагировала я на восклицания Моршаковой, но тут же добавила для того, чтобы Галина Сергеевна хоть немного успокоилась: – Я приму к сведению ваши советы.

– Приходи завтра на работу и больше ни о чем не думай, – продолжила Галина Сергеевна. – У нас и так своих проблем хватает.

– Хорошо! До завтра, – пообещала я Моршаковой и поспешно отключила телефон, чтобы закончить бессмысленный разговор с Галиной Сергеевной. Моршакова даже не успела со мной попрощаться.

Володя на протяжении всего разговора стоял рядом со мной, и я даже думаю, что и ему было слышно, как кричала на том конце провода Галина Сергеевна. Так что объяснять ему, по какому поводу звонила Моршакова, мне не пришлось.

– Галина Сергеевна из всей вашей компании самая разумная женщина, – сделал он вывод. – Про проклятие она, конечно, немного переборщила, но в остальном абсолютно права. Ирина, тебе не надо больше заниматься этим делом. Мало ли что может произойти дальше.

– Нет, Володя, даже бесполезно меня уговаривать, – честно призналась я. – Я не могу оставить Бурлаеву в беде. К тому же я уже занялась этим делом и отступать не собираюсь. Татьяна Анатольевна доверяет мне и надеется, что я доберусь до тех, кто ей так отчаянно мстит.

– Дождешься, что потом будут мстить еще и тебе, – с укором сказал Володя.

– Вот и хорошо, тогда я хоть встречусь с глазу на глаз с этим типом, – отозвалась я спокойно. – Володя, пойдем спать. Я сегодня так устала. Завтра предстоит тяжелый день.

Муж вернулся на кухню и продолжил уборку, пока я готовилась ко сну. Случившийся пожар на хладокомбинате никак у меня не выходил из головы. Неужели преступнику не хватило того, что бизнес Бурлаевой серьезно пошатнулся после публичного отравления продукцией хладокомбината? Теперь же Татьяне Анатольевне грозит еще больший материальный ущерб, после которого она навряд ли сумеет вновь наладить свой бизнес.

Мне хотелось позвонить Бурлаевой, узнать подробности, но я не сделала этого по нескольким причинам. И самой Татьяне Анатольевне, и мне требовался отдых, а звонок бы еще больше взволновал меня. К тому же сейчас Бурлаевой уж точно не до разговоров со мной. По всей видимости, ей опять предстоит общение с сотрудниками правоохранительных органов.

Странно, что и Валерка мне не позвонил. Я рассчитывала, что Гурьев расскажет мне сразу же после прямого эфира все подробности, но телефон молчал.

Я вставила в музыкальный центр диск с композициями моих любимых певцов, нажала на кнопку пульта, и в спальне зазвучал приятный баритон Пласидо Доминго. Я попыталась расслабиться под музыку, которая обычно успокаивала меня. Мысли о произошедшем на хладокомбинате никак не выходили из головы. И только когда Володя вернулся с кухни и прижал меня к себе, мне стало как-то неожиданно уютно и спокойно. Но от решения дальше продолжить расследование я не отказалась.