Как только я подробно рассказала Татьяне Анатольевне о нашем разговоре с Храповым и высказала ей свои подозрения в отношении ее сына, Бурлаева тут же вскрикнула, перебивая меня:

– Валя? Нет ничего удивительного в том, что мой сын был в это время на комбинате. Он ведь работает у меня юрисконсультом.

– А почему вы нам об этом не сказали? – удивилась я.

– Разве я не говорила? А потом, это не так важно, – объяснила Татьяна Анатольевна. – Неужели вы думаете, что Валентин устроил пожар на нашем хладокомбинате? Мой собственный сын! Вы сами подумайте, зачем ему это было надо? Я никогда не поверю в то, что Валя…

Татьяна Анатольевна осеклась. По всему было видно, что из числа подозреваемых она автоматически исключила своего сына. Честно говоря, и я после слишком уж эмоциональной реакции Бурлаевой начала сомневаться в том, можем ли мы подозревать его. Зачем, в самом деле, ему разорять предприятие собственной матери? Ведь хладокомбинат – это почти семейный бизнес. Сын тоже работает здесь, пусть пока и юрисконсультом, но я не сомневаюсь, что после себя Бурлаева оставит именно его руководителем. Пока еще не подошел тот возраст, когда Валентин может взять бразды правления в свои руки, но все равно, он в неменьшей степени ответственен за то, как развивается бизнес матери, раз уж он тоже имеет к нему отношение.

Об этом-то я думала, когда Татьяна Анатольевна, пересевшая за руль своей машины, подвезла нас до ГТРК. Ладно, пока еще и Храпова рано снимать со счетов. Доверять Михаилу Александровичу безусловно нельзя. Он мог просто сунуть нам липовые документы и навешать лапши на уши, чтобы выгородить себя. Хотя проверить его информацию не представляется сложным. Я запомнила фамилию, имя и отчество его клиента, так что и у него самого можно выяснить, когда Храпов вывез левую партию с хладокомбината.

В редакции уже были все коллеги, кроме Павлика Старовойтова, который занимался монтажом отснятого материала об очередной героине программы. Галина Сергеевна и Лера продумывали сценарий. Короче говоря, работа кипела, и только я оставалась в стороне от общих дел.

– Ну наконец-то, – сказала Галина Сергеевна с облегчением, завидев меня на пороге. – А мы уж думали, что ты, Ирочка, даже и не появишься.

– Как у вас? – без особого интереса спросила я больше из вежливости.

– Все отлично, – отозвалась Лера. – Эта фермерша оказалась замечательной женщиной. Вы бы ее видели, Ирина Анатольевна! Безупречный макияж, маникюр… А фигурка – просто закачаешься. Даже Павлик был удивлен, когда ее увидел. Я даже и не думала, что женщина, занимающаяся разведением скота, может так хорошо выглядеть.

– Я же вам говорила, что Кабанова подходит для нашей программы, – с победоносным выражением лица сказала Галина Сергеевна.

– Ладно, – произнесла я задумчиво, так как сейчас мне было совершенно не до Кабановой и не до передачи.

Я никак не могла отключиться от того, что произошло на хладокомбинате. Ведь нам до сих пор так и не ясно, кто во всем этом замешан. Храпов? Но вроде бы у Михаила Александровича не было и мотива, если верить его словам.

Сын Бурлаевой? Но это маловероятно. Все-таки надо согласиться, что уж у него-то навряд ли есть основания вредить семейному бизнесу. Девушки, которые работают на конвейере? Но и в отношении их я не нашла ничего подозрительного.

Голова шла кругом от многочисленных вопросов, которые крутились у меня в мозгу. Поэтому я даже не смогла адекватно отреагировать на рассказы Казариновой и Моршаковой об очередной героине программы.

– Лера, да что мы тут распинаемся, – сказала Галина Сергеевна с недовольством. – Наша Ирочка же по уши завязла в расследовании. Ее теперь мало что волнует.

– Ирина Анатольевна, а что у вас нового? – поинтересовалась Казаринова.

– Почти ничего, – без особого энтузиазма отозвалась я.

– Подозреваемых нет, улик тоже никаких нет. Зато есть два преступления, которые в милиции уже наверняка отписали как темные.

– Ну вы же на этом не остановитесь? – с интересом спросила Лера. – Как себя чувствует Бурлаева?

– Она напугана и считает, что кто-то серьезно охотится за ней, – рассказала я о состоянии Татьяны Анатольевны. – Бурлаева думает, что скоро будет покушение на ее жизнь. Она этого очень сильно боится.

– Ага! Ее тем же цианидом отравят, – неожиданно раздался голос Павлика, который совершенно незаметно для нас вошел в кабинет.

– Типун тебе на язык, – вскрикнула Моршакова, энергично взмахнув руками.

Павлик присел на единственное кресло в кабинете и положил на мой стол кассету, на которой был записан смонтированный материал для программы «Женское счастье». Можно было бы сейчас, конечно, просмотреть материал, высказать свои пожелания, но мне было не до этого.

– Я уже с Гурьевым виделся, – сообщил Павлик. – Он мне рассказал, как сегодня почти весь день по городу на крутой тачке раскатывал.

– Кто? Валера? – удивилась Казаринова. – Он что, машину купил?

– Да на такую тачку у него денег не хватит, даже если он будет всю жизнь копить, – сказал Павлик важно. – Это машина Бурлаевой была, а Валерка теперь всем хвалится, как ему было прикольно за рулем этого «Фольксвагена». Я вот только одного не пойму, Ирина, – продолжил Старовойтов, хитровато прищурившись. – Как на машинах по городу раскатывать – это Валера, а как в какой колхоз с камерами переться – Павлик.

Я пожала плечами, растерянно улыбнувшись. Валера должен был подойти ко мне с минуты на минуту. Я ему поручила отыскать адрес и номер телефона покупателя левой партии мороженого. Надо было проверить информацию Храпова. А подтвердить ее мог только Божанов Сергей Федорович, клиент самого заместителя директора хладокомбината.

Валера пришел только через несколько минут, когда мы уже сели пить чай с булочками после напряженного трудового дня. Ну, у кого он был трудовым, а у кого просто напряженным…

– Ирина, будешь должна, – проговорил Валера, протягивая мне листок бумаги, на котором был записан не только адрес Божанова, но и номер его домашнего телефона.

Я тут же отодвинула в сторону свою чашку c чаем и положила недоеденную булочку. Встав из-за стола, за которым мы пили чай, я подошла к своему рабочему месту и потянулась к телефону.

– А кто мне чайку нальет? – весело спросил Гурьев, воспользовавшись ситуацией.

– Тебя и так сегодня много баловали, – буркнул Старовойтов.

– Ты все насчет машины, что ли? – усмехнулся Валера. – Можешь у Татьяны Анатольевны тоже попроситься за руль, только боюсь, что тебя она даже с собой в салон не посадит.

– Это почему же? – поинтересовался Павлик.

– Да наслышан я уже о вашей поездке по свинарникам области, – хохотнул Гурьев, откусывая свеженькую булочку с маком.

– Зато я делом занимался, а вы… – обиделся Старовойтов и повернулся ко мне, ища одобрения.

– Ладно тебе, Валера, – остановила я Гурьева. – Павлик сегодня тоже хорошо сработал. Ты же даже камеру в руках держать не умеешь.

Валера хмыкнул, извинился перед Старовойтовым, и чаепитие спокойно продолжилось. Я же набрала номер домашнего телефона Божанова, записанный на листке. В трубке послышались длинные гудки. И только после третьего зуммера мне ответили.

– Да, слушаю, – раздался женский голос на том конце провода.

– Я хотела бы поговорить с Божановым Сергеем… – Я замялась, посмотрела на бумажке отчество и продолжила: – Федоровичем.

– А кто его спрашивает? – поинтересовалась вежливо собеседница.

– Ирина Анатольевна Лебедева, – ответила я, подумав, что мои инициалы ни о чем не скажут ни этой женщине, ни самому Божанову.

– Лебедева? Ирина? – с удивлением переспросила собеседница. – Ой, а вы случайно не та Ирина Лебедева, которая ведет программу «Женское счастье»?

– Да, это я, – немного смущенно ответила я и тут же опять перешла к делу: – А Сергея Федоровича я могу услышать?

– Конечно, только его сейчас дома нет, – сообщила собеседница. – У вас к нему срочное дело, тогда я могу дать номер сотового телефона.

– Да, очень срочно, – ответила я.

Женщина на том конце провода продиктовала мне ряд цифр, а затем положила трубку, вежливо попрощавшись со мной. Она даже сообщила, что сейчас Божанов может быть на работе, осматривает торговые точки, работающие на его фирму. Поэтому связаться с ним можно только по мобильному.

Я тут же набрала номер сотового Божанова и замерла в ожидании, когда абонент отреагирует на вызов. Ожидание продлилось долго. Я уже хотела было отключиться, но неожиданно гудки после щелчка сменились молчанием.

– Алло! – проговорила я, чтобы дождаться ответа абонента.

– Слушаю, – коротко сообщил Сергей Федорович.

Связь была не очень хорошей. В трубке возникло какое-то шипение. К тому же Божанов, по всей видимости, находился на улице, поэтому разговор перемежался с посторонними шумами.

– Сергей Федорович? – глупо спросила я, даже не подумав о том, что на звонок сотового мог отреагировать только его владелец.

И тем не менее собеседник терпеливо подтвердил, что я разговариваю именно с ним, и тут же поинтересовался, по какому поводу я звоню.

– Я хотела бы с вами поговорить, – предупредила я его, не зная, с чего начать.

– Если вы надолго, то мы можем где-нибудь встретиться, если коротко, то говорите сейчас, – с готовностью отозвался Сергей Федорович.

– Вам знаком Храпов Михаил Александрович? – поинтересовалась я, решив, что если разговор на самом деле затянется надолго, тогда я соглашусь на встречу.

– Да, это заместитель генерального директора Тарасовского хладокомбината, – отчеканил Сергей Федорович. – А в чем, собственно, дело?

– Я хотела бы узнать у вас: когда вы получили последнюю партию продукции с хладокомбината?

– А почему вас это волнует? Кто вы вообще такая? – неожиданно резко отозвался Божанов. – Вы из руководства хладокомбината?

– Нет, я – Ирина Лебедева, – ответила я, немного удивившись неожиданной перемене тона.

– Какая Ирина Лебедева? Мне это ни о чем не говорит! Да хоть сам губернатор Тарасовской области! Это не ваше дело! Я занимаюсь частной предпринимательской деятельностью…

– Хорошо, – выбрала я момент, чтобы перебить тираду собеседника. – А я – частным расследованием трагических событий на комбинате. К вашей коммерческой деятельности я не имею никакого отношения. А вот Храпов Михаил Александрович сейчас находится у нас под подозрением. Он рассказал, что вчера вечером отгрузил вам партию мороженого. Я хотела бы подтвердить эту информацию.

– Ну, отгрузил, – согласился Сергей Федорович, хотя в его голосе все равно слышалось недовольство. – Все, что было указано по договору.

– Вы в этом уверены?

– Конечно, – отозвался Божанов. – А я чем сейчас, по-вашему, занимаюсь? Распределяю товар по точкам.

– Хорошо, большое спасибо, – поблагодарила я собеседника и положила трубку на телефонный аппарат, даже не выслушав прощальных слов Божанова.

Значит, Храпов сказал нам правду. В холодильных установках не было продукции, которая не проходит по официальным бумагам, а следовательно, у Храпова нет никаких оснований для того, чтобы устраивать пожар на складе готовой продукции. Опасения Татьяны Анатольевны насчет него были совершенно напрасны. Храпов не причастен к тем трагическим событиям, которые развернулись на предприятии.

Коллеги молча слушали мой разговор и уже догадались о его содержании.

– Храпов оправдан, – радостно вскрикнул Валера, что для меня было немного удивительно. Неужели Гурьев не понимает, что теперь мы остаемся без подозреваемого?

Хотя почему же? Ведь есть еще сын Бурлаевой. Зачем он отирался на складе в тот вечер? Зачем он вообще пришел на территорию хладокомбината в такое позднее время? Несмотря на то, что сама Татьяна Анатольевна напрочь отрицала то, что все организовал именно Валентин, я никак не хотела расставаться с мыслью, что сын Бурлаевой не случайно оказался на складе незадолго до пожара.

Валентин закрыл за мной дверь и лениво потянулся, немного обнажив поросший волосами пупок. Футболка была ему явно коротковата. Выглядел парень чуть моложе, чем на снимке, который я видела на тумбочке в доме Татьяны Анатольевны. Рыжеватый цвет волос придавал его мужественному образу какой-то юношеский задор. Высокий мускулистый молодой человек вызывал, наверное, восхищение многих девушек. У такого, должно быть, толпа поклонниц. Странно, что Валентин до сих пор не женился. Его глубокие голубые глаза игриво смотрели на меня сквозь длинные белесые ресницы, а чуть полноватые губы застыли в улыбке.

Я бы не сказала, что Валентин был удивлен моему приходу. Такое ощущение, будто он, напротив, ждал меня, хотя я, кажется, никому не говорила, кроме членов редакции «Женского счастья», что поеду на встречу с Валентином. Хотя нет, как же! Я звонила и Бурлаевой, чтобы узнать адрес Валентина. Татьяна Анатольевна опять начала меня убеждать в том, что ее сын ни в чем не виноват, но я соврала ей, что хочу от Валентина получить только подтверждение слов Храпова. Ведь Валя стал случайным свидетелем махинаций Михаила Александровича.

– А-а-а, Ирина Анатольевна, – протянул он совершенно для меня неожиданно. – Мама сказала, что вы сейчас ко мне приедете.

– Татьяна Анатольевна вас предупредила? – удивилась я.

– Конечно, а то вы могли бы меня и не застать дома, – объяснил Валентин. – Мама намекнула, что разговор будет очень серьезный. Кажется, вы занимаетесь расследованием происшествий, которые случились на хладокомбинате?

– Да, занимаюсь, – согласилась я, ступив на порог и пройдя в прихожую, которая была маленькой и неуютной.

Валентину пришлось попятиться назад. Пока я снимала туфли, он закрыл дверь на замок и предложил тапочки, которые стояли на пороге. Тапочки были женскими и, по всей видимости, предназначались для самой Бурлаевой. Уж Татьяна Анатольевна точно бывает частенько в гостях у сына.

– Проходите, проходите, – поторопил меня Валентин, заметив, что я немного растерянно застыла на пороге.

Он указал на зал, который находился слева по коридору. Я бы не сказала, что квартира сына Бурлаевой была богатой. Более-менее простенький ремонт, шелковые обои в коричневой гамме, крашеный потолок и потрепанный линолеум на полу немного удивили меня. В зале из мебели был только один диван, напротив которого помещалась аппаратура. Вот телевизор и музыкальный центр были дорогих марок и свидетельствовали о состоятельности хозяина квартиры. Плоский экран телевизора для многих до сих пор в новинку, и мне еще ни в одном доме не приходилось видеть такую дорогостоящую технику.

По сравнению с роскошной квартирой самой Бурлаевой жилище ее сына показалось мне слишком бедным. Но это только по сравнению с хоромами самой Татьяны Анатольевны. На самом же деле двухкомнатная квартира Валентина вполне соответствовала моим представлениям о жилье современной молодежи. Но все-таки при такой состоятельной матери парень мог бы обставить квартиру и получше.

Я присела на разложенный диван, который был прикрыт меховым покрывалом, а Валентин опустился прямо на музыкальный центр, усевшись напротив меня. Аппаратура выдержала вес парня, чему я удивилась – сын Бурлаевой был крупным мальчиком.

– Так в чем, собственно, дело? – поинтересовался Валентин, перейдя тут же на серьезный деловой тон. – Что вас интересует? О чем вы хотели поговорить?

– О хладокомбинате, – сообщила я, стараясь смотреть прямо в глаза парню.

Валентин же не сводил с меня глаз, от чего мне было немного неловко. Парень вел себя излишне уверенно. Может быть, намекнуть ему на то, что я и его тоже подозреваю в случившемся на комбинате? Все-таки он был на предприятии в тот вечер, когда произошел пожар. Нет, пожалуй, об этом я пока умолчу, решила я. Может быть, обойдемся и без банальных обвинений. Надо действовать умнее. Как бы сделать так, чтобы Валентин и не подумал о том, что я его подозреваю, но в то же время рассказал мне все, что меня интересует?

Я пожалела, что не взяла с собой Валеру Гурьева или Костика Шилова, в обществе которых мне было бы спокойней. Но и тот и другой сегодня вечером были загружены работой.

– Вы знаете, Валентин, до недавнего времени у меня был подозреваемый – Храпов Михаил Александрович, – сообщила я, наблюдая, как на это отреагирует Валентин. Парень оставался совершенно спокойным, как будто бы я произнесла незнакомую ему фамилию. – Вы знакомы с Храповым? – поинтересовалась я.

– Да, конечно, – ответил молодой человек, – это заместитель моей матери. Только я с ним не очень хорошо знаком. Можно даже сказать, что я его знаю только в лицо. Никогда раньше лично с ним не общался. А вы что-то хотели у меня узнать о нем? – догадался молодой человек.

– И о нем тоже, – задумчиво произнесла я. – Когда случился пожар на складе готовой продукции, вас видели на предприятии. Вы случайно стали свидетелем одного очень…

Я не знала, как продолжить фразу, зато Валентин тут же добавил:

– Михаил Александрович сплавлял левую партию мороженого.

– Верно, – согласилась я, поразившись такой прямолинейности Бурлаева.

– Я видел это, – подтвердил Валентин.

– Значит, Михаил Александрович сказал нам правду, – задумчиво произнесла я.

– А вы думали, что он устроил поджог? – усмехнулся Валентин. – Нет, что вы! Он же наживается за счет хладокомбината. О том, что Михаил Александрович сплавляет партии мороженого налево, моя мама узнала несколько дней назад, хотя, судя по бумагам, он занимается этим уже почти год. Зачем же Храпову было наносить ущерб предприятию, за счет которого он жирует?

– Я думала, что на момент пожара в холодильных установках еще были левые партии, от которых Храпову не удалось вовремя избавиться, и ваша мама так считала, – объяснила я.

– Скорее всего вы обе ошиблись. Михаил Александрович очень хитрый и расчетливый человек. Он бы уж точно смог избавиться от компромата, – сказал Валентин и неожиданно встал со своего места. – Совершенно забыл вам предложить. Чай или кофе?

– Нет, спасибо большое, я ничего не буду, – поспешно ответила я, памятуя о недавно произошедшем прямо на моих глазах отравлении.

Глупо, конечно, но я теперь не могла заставить себя угоститься в чужом доме.

– Валентин, а что вы делали поздно вечером на хладокомбинате? – прямо поинтересовалась я, – насколько я помню, в тот день было воскресенье, разве у вас был не выходной?

– Нет, – спокойно ответил молодой человек, присаживаясь рядом со мной на диван, – я еще учусь в институте, поэтому график работы у меня свободный – когда могу, приезжаю на комбинат и занимаюсь делами.

– Кем же вы работаете на хладокомбинате, если у вас пока нет образования? – растерянно спросила я.

– Юристом, – коротко сообщил молодой человек, но, заметив, что такого объяснения для меня недостаточно, продолжил: – Я учусь в юридическом на последнем курсе. Еще годик, и стану дипломированным юристом. Пока же меня мать устроила к себе на предприятие, так сказать, «по блату».

– Понятно, – задумчиво произнесла я.

– А что, разве мама не похвалилась вам, что я занимаюсь таким серьезным делом, да еще и у нее на предприятии. Ведь она всегда всем хвалится, что у нее вырос такой замечательный сын.

– Да, она вас очень любит, – согласилась я с молодым человеком, хотя заметила в его словах долю иронии. Валентин, как и все молодые люди, по всей видимости, был не в восторге от чрезмерной опеки матери.

– Но то, что генеральный директор хладокомбината – моя мать, не дает мне никаких преимуществ на работе, – заметил молодой человек. – А в свете последних событий мне приходится работать больше прежнего. Вы же знаете о том, что родственники женщины, которая умерла у вас в студии во время прямого эфира, признаны в милиции потерпевшей стороной и теперь заведено уголовное дело. Мне приходится этим заниматься. Работы полно, поэтому и в будние дни я часто задерживаюсь допоздна на хладокомбинате, и по выходным приходится приезжать.

– Значит, в тот вечер вы тоже работали, – констатировала я. – А что же вы делали на складе готовой продукции? Насколько я понимаю, ваша работа в основном бумажная…

Молодой человек нисколько не смутился, когда я задала этот вопрос, но отвечать он не торопился. И, как мне показалось, вовсе не потому, что ему было что скрывать. У меня создалось впечатление, что он решал, насколько можно быть откровенным со мной.

– А я как раз и нагрянул для того, чтобы проследить за Храповым, – признался молодой человек. – Вы знаете, я тоже не мог оставаться в стороне от произошедшей трагедии, и, честно говоря, меня неприятно поразило, что Храпов подворовывает, работая у матери на предприятии. В общем, решил немного за ним понаблюдать.

– Зачем? – удивилась я.

– Ну не нравится он мне как человек, – ответил Валентин, разводя руки в стороны. Кажется, он не нашел другого ответа, поэтому и сказал откровенно. Хотя основывать свои подозрения на банальной антипатии глупо. – К тому же мама была вне себя от махинаций Храпова, и я почему-то подумал, что он мог специально отравить мороженое, чтобы официальные конкуренты отвернулись от хладокомбината. Но это все глупости, – сам критично отнесся к своим размышлениям Валентин. – Я же не профессиональный детектив!

– Я тоже, – с сожалением сказала я, проникнувшись симпатией к Валентину, с которым мне было легко общаться. – Честно говоря, я и вас подозревала.

– Меня? Вот уж точно глупость, – усмехнулся молодой человек. – Зачем мне разорять собственную мать? Ведь мне хладокомбинат достанется по наследству!

– Достанется, но не скоро, – заметила я. – У вас мама еще очень молода.

– А я и не спешу, – отреагировал абсолютно спокойно на мое замечание Валентин.

– Боюсь, что, если происшествия на хладокомбинате пожаром и отравлением не ограничатся, бизнес вашей матери пойдет коту под хвост, – высказала я предположение. – Нам нельзя медлить ни минуты. Кстати, Валентин, а вы никого больше не подозреваете в совершенных преступлениях?

– Я? – Молодой человек немного удивился тому, что я спрашиваю у него совета. – Даже не знаю, на кого вам указать.

– Вот и я не знаю, кто виноват, – с сожалением заметила я. – Спасибо вам большое за откровенность. Мне уже пора идти.

– Конечно, я вас провожу, – поспешно сказал Валентин и встал с дивана первым, чтобы проводить меня в прихожую.

Володя встретил меня, широко улыбаясь. Муж не ожидал, что я явлюсь домой раньше обычного. Я же всеми силами старалась отсрочить свое возвращение домой несолоно хлебавши. В своем расследовании я зашла в тупик. Подозреваемых нет. Улик тоже нет. И даже мыслей в голове никаких не было. Я старалась как-то мобилизовать свои умственные способности, заставить себя думать, хотя бы проанализировать события прошедших дней… Все тщетно. За несколько бесплодных дней поиска преступников я окончательно вымоталась, и усталость теперь только дала о себе знать.

– Ира, ты что опять так рано? – удивленно посмотрел на меня Володя. – Неужели все закончилось?

– Да, на этот раз все кончилось, – ответила я рассеянно, медленно снимая туфли в прихожей.

– И чем же? Кто же этот неуловимый мститель? – поинтересовался Володя, поспешно вытирая руки о фартук.

– Не знаю.

– Как это не знаешь? – возмутился муж. – Ты что же, так ничего и не поняла? А почему же тогда говоришь, что расследование закончено? Стоп, Ирина! Неужели на этот раз на бандитов вышли сотрудники правоохранительных органов? Вот это менты! Я все-таки всегда верил в нашу милицию. И вообще считаю, что каждый должен заниматься своим делом, – заметил Володя.

Я медленно прошла в зал, рассеянно осмотрелась вокруг, а затем направилась в ванную, так и не возразив ничего Володе. Я надеялась сейчас только на холодный душ. Может быть, удастся хоть немного взбодриться.

– Ира, что с тобой? – забеспокоился Володя. – Ты не заболела?

– Володя, оставь меня в покое, – бессильным голосом произнесла я и захлопнула дверь в ванную прямо перед лицом мужа.

И за что я так грубо ответила мужу? Ведь Володя совершенно не виноват в том, что на этот раз я зашла в тупик. В конце концов, не всегда же мне должно везти. И потом, в том, что я запуталась и не вижу выхода, нисколько не виноват муж, который беспокоится за меня только из лучших побуждений.

– Володя, не обижайся, – набралась я сил и крикнула, не отрывая двери, надеясь, что муж все еще стоит рядом с ванной комнатой. – Я сейчас выйду и все тебе объясню.

– Хорошо, Ирина. Ужин готов, – немного обиженным тоном отозвался Володя, который и на самом деле стоял под дверью.

Своего мужа я знаю досконально. За несколько лет совместной жизни я смогла изучить его привычки почти полностью. Я знаю, что может сказать или сделать Володя в тот или иной момент. Вот и на этот раз я не ошиблась, предположив, что муж не отойдет от двери ванной.

Вот бы так хорошо разбираться в незнакомых людях. Тогда моим детективным способностям цены бы не было. Уж я бы смогла справиться с любым запутанным делом. А так…

Грош цена тебе, Ирина Лебедева, чуть не произнесла я вслух и включила воду в душе. Струя прохладной воды попала мне на плечи. Я интуитивно вздрогнула, так как тело еще было не готово к закаливающим процедурам. Смыв макияж и вымыв голову, я стояла под душем, совершенно отключившись от всех мыслей. Может быть, именно сейчас мне и хотелось над чем-нибудь поразмыслить, но мозги отказывались работать. Хотелось есть, спать… Да, еще мне почему-то вдруг захотелось заняться своими непосредственными обязанностями. Встретиться с очередной героиней, подготовить с ней интервью, отснять рабочий материал, продумать сценарий. А потом прямой эфир. Такой интригующий и всегда неожиданный…

Вот бы закрыть глаза, а потом открыть их… И как будто бы пятница. И только сегодня будет прямой эфир с Бурлаевой. И ничего еще не произошло и навряд ли произойдет. И вообще пусть все эти трагические события будут где-нибудь далеко, не в нашем городе, не на хладокомбинате.

Я выключила воду, обтерлась полотенцем и накинула халатик, который висел в ванной на вешалке. Володя уже поджидал меня в кухне. Стол был накрыт. Ужин прошел в полном молчании. Я, не проронив ни слова, слопала очередной кулинарный шедевр Володи, даже не отпустив в его сторону ни одного комплимента. Муж был обеспокоен моим состоянием, хотя и старался не подавать виду. Он только время от времени бросал на меня печальные взгляды.

– Ну вот и все! – проговорила я с облегчением, отодвигая от себя пустую тарелку.

– Неужели невкусно? – удивился Володя, обрадовавшись уже тому, что я начала разговаривать первой.

– Очень вкусно, – призналась я. – Спасибо за ужин. Я пойду прилягу.

Володя встревоженно посмотрел на меня, а затем решился еще раз спросить:

– Как твое расследование?

– Ни-че-го, – четко произнесла я по слогам и опять уселась на стул, понимая, что от объяснений мне уйти не удастся. – Я не знаю, что делать. Нет ни подозреваемых, ни улик, ни доказательств. Есть только два преступления. Есть жертва… – с сожалением сказала я и тут же вспомнила о Бурлаевой: – Как я объясню Татьяне Анатольевне, что не смогла оправдать ее надежд? Это дело оказалось мне не под силу.

– Ира, откуда такой пессимизм? – удивился Володя. – Только сегодня утром ты буквально горела идеями и у тебя были подозреваемые.

– Не было ничего, – произнесла я, вспомнив сегодняшнее утро, когда я тоже не знала, кого даже подозревать в совершенных преступлениях. – День прошел впустую. – Такого быть не может, – сказал Володя, схватив меня за руку.

Муж нежно погладил меня и что-то прошептал на ухо. Я даже не смогла разобрать слова Володи, так как была слишком уставшей. Муж же действовал все более настойчиво. Наконец он схватил меня за плечи, прижал к себе и поцеловал нежно в губы. Сил не было даже ответить на его ласки. Я безвольно упала на руки Володи. Муж поднял меня и понес в спальню, где аккуратно положил на кровать. Под записи моих любимых певцов я и уснула.