Лариса вышла из спортивного центра и села в свою «Ауди». Теперь — к Кате. К Кате Полянской — человеку, который больше всего времени проводил с Наташей. Должна же Катя знать о ней многое, если они дружили и даже жили в одной квартире. А перепуганная вчера смертью подруги, Катя толком не рассказала ничего.

Но для начала Лариса решила проанализировать то, что она узнала в спорткомплексе. Собственно, ничего особенно важного выяснить ей не удалось. Все сотрудники убеждены, что смерть Наташи никоим образом не касается самого спортивного центра, что никто Альбине зла не желал, а Сорокина — просто неудовлетворенная в сексуальном плане особа, которая делает всем мелкие пакости просто от зависти или вредности характера.

Но все-таки Лариса обратила внимание на то, что Рома Крестовцев явно чем-то напуган. Почему его могла так взволновать смерть девушки, которую он толком даже и не знал? Только потому, что он боялся из-за лишнего трепа потерять рабочее место? И почему он советовал помалкивать Сорокиной? Что такого знала она? Кроме эпитетов «соплячка» и «слаба на передок», Лариса не услышала от нее ничего конкретного в адрес Наташи. Ну разве что предположение, будто это Катя убила свою подружку, не поделив с ней какого-то неведомого парня. Кстати, нужно выяснить у Полянской, был ли вообще парень у Наташи. Вчера она говорила, что нет, но Лариса понимала, что на многие вопросы Катя вообще отвечала формально, лишь бы ее поскорее оставили в покое.

Во всем этом ей еще предстояло разобраться, поэтому и следовало поторопиться с этим визитом. Очень надеясь, что Катя уже пришла из института, Лариса завела мотор и направилась на улицу Провиантскую.

Катя и Наташа снимали квартиру в кирпичной пятиэтажке советской постройки. Для студенток из глубинки и это было очень хорошо — многие из них рады были снять и угол в ветхом частном доме без удобств, порой деля даже кровать в одной комнате с квартирной хозяйкой.

Это означало, что девчонки не бедствовали. Откуда средства? На стипендию снимать отдельную квартиру, пусть даже на двоих, нереально. Даже если родители присылали им энную сумму, все равно ее не хватило бы и на квартиру, и на одежду, и на пропитание, да еще и на посещение престижного спортивного центра. Лариса отметила, что нужно выяснить, что из себя представляют родители Кати и Наташи. А с последними вообще придется познакомиться. Тем более что завтра должны состояться похороны девушки, и родители уж наверняка приедут из своего райцентра сюда. И если похороны состоятся здесь, то Лариса, возможно, сама пойдет на них. И это тоже нужно выяснить у Кати — она должна быть в курсе.

Подъезд, слава богу, не был оборудован дверью с кодовым замком, поэтому Лариса беспрепятственно проникла внутрь. Поднявшись на третий этаж, она уже собиралась позвонить, как вдруг обнаружила, что дверь не заперта.

«Экая беспечность!» — подумала Котова, дом которой мало того что всегда был защищен надежными замками, так еще и оборудован домофоном.

На всякий случай постучав и не услышав ответа, Лариса пожала плечами, толкнула дверь и вошла внутрь. И сразу же пожалела об этом…

В комнате, прямо на полу, распластавшись на спине, лежала девушка. Не было сомнений в том, что она мертва — все тело ее было буквально исполосовано, а из-под головы вытекала струя крови. Это была Катя Полянская. Сейчас ее было довольно трудно узнать, тем не менее у Ларисы не возникло сомнений в том, что это именно она.

Осторожно подойдя к девушке, Лариса тронула ее за руку. Рука оказалась просто закоченевшей. Лариса, успевшая на своем веку повидать уже немало трупов, на сей раз пришла в шоковое состояние.

Зажав себе рот, чтобы не закричать, она кинулась на ощупь в ванную, где ее вывернуло наизнанку. Неизвестно, сколько это продолжалось, но Ларисе показалось, что целую вечность. Когда же она наконец, пошатываясь, вышла из ванной, то первое, что увидела, так это собственное отражение в зеркале, висящем в коридоре.

Лицо ее было какого-то серо-зеленого цвета, глаза вообще потеряли природный оттенок, но главное — ее светлая юбка была перепачкана кровью. Видимо, это случилось в тот момент, когда Лариса нагибалась над телом. Руки ее дрожали, ноги тоже, и она бессильно опустилась на диван.

До этого момента она была почти убеждена, что те времена, когда она, расследуя какое-то дело, натыкалась на труп, больше не повторятся. Просто такого не случалось уже довольно давно. И вот — на тебе…

Милицию, конечно, придется вызывать. Вернее, позвонить прямо Карташову и для начала сообщить ему о случившемся. Единственное, чему остается радоваться: на сей раз Карташов не заподозрит саму Ларису и не упечет на ночь в отделение милиции, как это случалось раньше, когда они еще были мало знакомы.

Лариса закрутила головой в поисках телефона, но так и не обнаружила его. Зато заметила то, на что не обратила внимания, когда увидела труп.

В комнате все было перевернуто вверх дном. Не просто беспорядок, а самый настоящий раскардаш. Выдвинуты ящики серванта, шкафа, письменного стола, на полу валяются какие-то кофты, носовые платки, тетради…

Лариса подняла одну из них. Это оказалась институтская тетрадка с лекциями по теории литературы. То же самое творилось и в кухне. Там были сброшены на пол даже банки с крупами, макаронами и мукой. Тот, кто убил девушку, явно что-то искал в ее квартире. Лариса наступила в мучную кучку, испачкала туфли и вернулась в комнату, стараясь не смотреть на труп Кати Полянской.

Пока Лариса раздумывала, что делать дальше, на лестничной клетке послышались голоса. Это вернуло ее к жизни, и она наконец вспомнила, что у нее имеется мобильник. Достав его, Лариса набрала рабочий номер Олега Валерьяновича…

* * *

Карташов прибыл минут через пятнадцать. С ним были только знакомые Ларисе капитан Меньшов и старший лейтенант Гунин, да еще врач-судмедэксперт. Карташов был мрачен, Меньшов невозмутим, а Гунин, как всегда, спокоен и непробиваем. По лицу незнакомого Ларисе судмедэксперта можно было догадаться, что для него это обычный вызов, один из множества, какие случаются в его практике чуть ли не каждый день.

— Ну что? — проходя в квартиру, спросил подполковник.

Лариса молча кивнула на тело Кати.

— Ох, е-мое! — вздохнул Олег Валерьянович, вытирая лоб и присаживаясь на диван. — Как ты сюда попала-то?

— Дверь была не заперта, я вошла, я подумала…

— Скажи спасибо, что я знаю тебя много лет, — невесело усмехнулся подполковник. — А то не избежать бы тебе больших проблем. Помнишь, как бывало?

— Помню, — ответила Лариса. — Эти незабвенные времена ты еще вчера вспоминал со смехом.

— Да уж… Со вчерашнего времени столько случилось, что мне не до смеха.

— Мне тоже, — призналась Лариса. — Я, честно говоря, чуть сознание не потеряла, даром что опыт имею в общении с трупами.

— Без контекста это можно воспринять как монолог некрофила, — весело подмигнув Ларисе, бросил судмедэксперт, приступая к осмотру трупа.

— Ты, Михаил Борисыч, у нас шутник известный, — махнул на него рукой Карташов. — Для тебя это дело привычное. Не шокируй женщину, ей и так неважно.

— Я уже немного отошла, — сказала Лариса.

— Ну а раз отошла, пойдем-ка побеседуем отдельно. Скажем, на кухне, — посерьезнев, проговорил Олег Валерьянович, беря Ларису под локоть и выводя из комнаты. — Разберитесь тут, — кивнул он Гунину и Меньшову на беспорядок в квартире и призывая их тщательно все осмотреть.

— Ну что еще можешь сказать? — спросил Карташов на кухне, усаживаясь на табурет. — Да ты садись, садись, все уже прошло! — попытался он успокоить Ларису. — Все нормально будет.

— Я была в спортивном центре, — присаживаясь рядом с ним, сообщила Лариса. — Там, в общем-то, мало что интересного удалось узнать. Все убеждены, что тут какие-то личные дела, не связанные с «Мегаспортом».

— Ну, это понятно, — кивнул Карташов.

— Правда, мне показалось, что многие о чем-то умалчивают, но это, может быть, и не имеет отношения к смерти Наташи. Правда, некто Сорокина, та самая… высказала предположение, что Наташу отравила подруга Катя. Якобы из-за парня.

— В свете последних событий, я думаю, эта версия может спокойно умереть, — кивнув в сторону комнаты, где лежал труп девушки, усмехнулся Олег Валерьянович. — Если только тот парень не прибил теперь саму Катю за то, что она так плохо поступила с подругой.

Карташов пытался шутить, и Лариса внутренне порадовалась этому: значит, не впал в уныние. А это означает, что ему не грозят запой и депрессия. Собственно, ему особенно и не с чего уходить в запой: жену отпустили, установили, что она ни при чем… Что теперь волноваться?

Да, дело раскрывать, конечно, нужно, но это в порядке вещей. Лариса, кстати, намеревалась сказать сегодня Карташову после посещения Кати, что сделала то, что обещала, и теперь может отойти в сторону — Альбине ведь больше ничего не угрожает, и подполковник, успокоившись, может и сам все завершить. Теперь же, после того как она наткнулась на труп Кати, ситуация меняется. И Лариса решила пока оставаться с Карташовым.

— Как бы там ни было, Катю теперь ни о чем не спросишь, — вздохнула Лариса. — На многие вопросы придется искать ответы самим. Например, насчет того, где они брали деньги, с кем общались…

— А ты послушай теперь меня, — каким-то загадочным тоном проговорил подполковник. — Чтобы не думала, будто Олег сидит сложа руки, полностью повесив все на женщину.

— Так обычно у меня Степаныч выражается, — улыбнулась Лариса. — В отношении меня.

— Понятно, у кого ты берешь уроки, — улыбнулся в ответ Олег и тут же стал серьезным: — Я порылся в картотеке и обнаружил некие интересные сведения. Оказывается, наши милые студентки, будущие педагоги, Катя и Наташа, зарегистрированы у нас. И как ты думаешь, в связи с чем?

— С чем? — уточнила Лариса.

— В связи с занятием проституцией! — четко проговорил Карташов, подняв указательный палец.

— Вот оно что, — протянула Лариса. — Вот, значит, откуда у них деньги! И что, они числились в какой-то конторе?

— Нет, это был разовый привод. Они просто выходили на улицу и ловили клиентов. Тех, кто на машинах, естественно. А в тот день как раз наряд дежурил, вот их и взяли в момент, когда они с клиентами о цене договаривались. Я поговорил с ребятами, которые с ними беседовали.

— И что?

— Говорят, что девки ревели в три ручья, клялись, что вышли в первый раз — врут, конечно. Не в первый. Но и не каждый день. Так, периодически подрабатывали. Заверяли, что только от нищей жизни решились на такое постыдное занятие. Обещали, что больше не повторится. Умоляли не сообщать родителям. Ни в одной из контор не состояли, это абсолютно точно — мы всех сутенеров перетрясли.

— И чем все закончилось?

— Проверили их на наличие венерических заболеваний, ничего такого не обнаружили, ну и дали пинка под зад, застращав на прощание. Они поклялись Большую Казачью за пять верст обходить, носы утерли и смылись. Правда, думаю, что потом опять выходили, только уже осторожнее — деньги-то нужны, с квартиры они так и не съехали и занятия в спортивном центре не бросили.

— Олег, а когда это было? Я имею в виду, когда их задержали?

— Три месяца назад, по весне.

— А где их задержали?

— Да где, где — на Большой Казачьей, конечно! На нашей «улице красных фонарей». Девочки не отличались богатой фантазией.

— А ты не думаешь, что их и убили из-за этого? Ну, не из-за самого привода, конечно — слишком много времени прошло, — а из-за специфики их профессии? Ведь скольких проституток убивают! Может, они украли что-то у клиента, он потом их вычислил, убил и квартиру обшарил!

— Теоретически возможно, конечно, — осторожно кивнул Карташов. — Но тогда он действовал бы по-другому. Ты представляешь себе взбешенного обобранного клиента, который, найдя тех, кто его обокрал, хладнокровно подсыпает одной из воровок яд? Причем непонятно где и как? Да он бы просто столкнул их лбами, носы начистил и потребовал вернуть украденное. Потом еще и оттрахал бы обеих в компании друзей, чтобы впредь неповадно было.

— Да, яд подсыпать он не стал бы, — задумчиво согласилась Лариса. — И все-таки… Кто-то убил их обеих. Значит, их что-то связывало. Нет, я понимаю, что связывало их многое, — подняла она руки, видя, что Карташов собирается прокомментировать ее слова. — Они вместе жили, вместе учились… Но за это не убивают. Значит, было что-то еще. И занятие проституцией мне кажется самым вероятным моментом, сыгравшим роковую роль. Только вот как узнать их круг общения? По той скудной информации, что вчера удалось получить от Кати, они жили довольно замкнуто. Скорее всего и в институте держались обособленно, чтобы, не дай бог, не стало известно, чем они занимаются.

— А если все-таки кто-то узнал? — предположил Карташов.

— Ну, тогда уж, вероятнее, погиб бы этот человек, а не сами девчонки, — возразила Лариса. — Если бы они, конечно, вообще решились на такое.

— Да, наверное, — признал Олег Валерьянович.

— Как бы там ни было, нужно идти в институт, — решила Лариса.

— А я уже посылал туда Меньшова, — сообщил Карташов.

— И что?

— Да ничего. Стандартные характеристики на девчонок, они действительно общались с остальными студентами мало и чисто формально… Все советовали поговорить с Катей, и я рассчитывал, что ты сегодня это сделаешь с присущим тебе даром психолога, но — увы! — со вздохом развел руками Карташов. — Что дальше делать, признаться, затрудняюсь решить.

— Хорошо бы побеседовать с их… скажем так, коллегами с Большой Казачьей, — вслух подумала Лариса.

— Ты думаешь, это так просто! — отмахнулся Карташов. — Эта категория гражданок не любит откровенничать с правоохранительными органами. Все в один голос скажут, что вообще знать таких не знают.

— А если все-таки попытаться? — настаивала Лариса. — Может быть, на сутенеров удастся выйти? А они наверняка были: там же все под контролем, даже у уличных.

— Сомнительно, — покачал головой подполковник. — Я думаю, с родителями нужно знакомиться. Может быть, им удастся чем-то помочь нам?

— А когда приезжают родители Наташи? — спросила Лариса.

— Уже приехали, их вчера оповестили. Сегодня забрали тело дочери из морга. Похороны завтра. Теперь еще вот и ее похороны, — Олег Валерьянович покосился в сторону комнаты. — Не знаю когда. Родителям опять же нужно сообщить. И, кстати, квартирной хозяйке.

— А что, ее еще не уведомили? — удивилась Лариса.

— Нет, — развел руками Карташов. — Она сдает свою квартиру не через агентство. К тому же прописана именно здесь, так что, где ее искать, пока не знаю. Катя Полянская говорила, что она живет где-то у родственников.

— А как ее фамилия, хотя бы известно? — спросила Лариса.

— Слава богу, это успели установить. Славкина Зоя Константиновна.

— А может быть, в этом случае смогут помочь соседи?

— Возможно, я сейчас пошлю пройтись по ним Меньшова, — кивнул подполковник. — Возможно, что хозяйка сможет дать более интересные показания, чем мы получали до сих пор.

— А где остановились родители Наташи? — поинтересовалась Лариса. — Они оставили свои координаты?

— Разумеется, это у нас есть, — кивнул Карташов. — Сейчас я тебе дам. А что, ты собираешься к ним наведаться сегодня?

— Нет, — призналась Лариса. — Сегодня точно нет.

— И правильно, — одобрил Карташов. — Я вообще считаю, что тебе сейчас лучше ехать домой. Покончим с формальностями — и отправляйся. Выспись хорошенько, отдохни до завтра.

— Я, наверное, не домой поеду, а в ресторан, — решила Лариса. — Там хоть развеяться можно среди людей.

— У тебя юбка вон… — Карташов смущенно показал на пятна крови на юбке Ларисы.

— Да это ерунда, — махнула рукой та. — Сначала домой заеду, переоденусь, а потом — в «Чайку».

— Ну, пойдем тогда, послушаем судмедэксперта, — поднялся подполковник. — Да и моих орлов, Гунина с Меньшовым.

— Как твоя жена? — поинтересовалась Лариса.

— Да вроде ничего, отошла. Собирается на работу.

— Что ж, это, наверное, правильно. Работа помогает отвлечься.

— Уж не знаю, насколько она сможет отвлечься в «Мегаспорте» в свете последних событий, — вздохнул Карташов. — Главное, только что из отпуска вышла!

Они вернулись в комнату. Тело Кати было уже накрыто простыней.

— Я вызвал бригаду, — сообщил судмедэксперт Михаил Борисович. — Сейчас подъедут, нужно в морг ее отправлять.

— Ну, что можешь сказать? — спросил подполковник, осторожно обходя лежащий на полу труп.

— Смерть наступила несколько часов назад, — закуривая, сообщил тот. — Скорее всего от проникающего ранения в сердце. Точнее покажет вскрытие, как всегда.

— Кто ее ударил-то, мужик или баба?

— С точностью утверждать не могу. Хотя удары не слишком сильные, могла и баба.

— Спортсменка? — спросила Лариса.

— Не обязательно, — посмотрев на нее, покачал головой эксперт. — Но все равно нужно ждать результатов вскрытия, может быть, вообще причина смерти иная.

— Да, конечно, — кивнула Лариса. — К тому же меня интересует наличие в крови алкоголя, наркотических или отравляющих веществ.

— Выясним, — бросил Михаил Борисович.

— Ну что, Гунин? — повернулся Карташов к своему подчиненному. — Нашли что-нибудь интересное?

— Никак нет, — по-армейски отрезал лейтенант.

— Мне вообще непонятно, для чего тут у них рылись, — высказался Меньшов, за что заслужил критику своего начальника, находившегося не в самом лучшем расположении духа.

— Тебе вообще много чего непонятно, Меньшов, — вспылил подполковник. — Тебе еще учиться и учиться нужно, понял? Я тебя вообще вон на сборы отправлю, будешь там на практике учиться! А то ты юридический закончил, капитана получил и думаешь, что все знаешь!

Меньшов обиженно замолчал. Лариса знала, что вообще-то Карташов не отличается подобным обращением со своими подчиненными, но обстоятельства двух последних дней, похоже, вывели его из себя. Она и сама чувствовала себя разбитой и, после того как все необходимые документы были составлены, сказала:

— Ну что, Олег, можно ехать?

— Езжай, — разрешил подполковник. — Созвонимся.

Выйдя из печально зарекомендовавшей себя квартиры, которую снимали погибшие Катя и Наташа, Лариса поспешила к своей машине. На счастье, двор был практически пуст, и она не привлекала внимания своей юбкой, испачканной характерными пятнами.

Она села в машину и отправилась домой. На счастье, Евгения не было. Настя тоже отсутствовала, так что Лариса была избавлена от вопросов, почему ее юбка запачкана кровью. Она быстро замочила ее в тазу с холодной водой, переоделась в легкий костюм и посмотрела в сторону кухни.

«Нет, обедать я сейчас не стану совершенно точно, — подумала Лариса. — Если вдруг появится аппетит, перекушу в ресторане».

С таким решением она отправилась в свою епархию. К ее удивлению, Дмитрий Степанович Городов вовсе не вышел ей навстречу, чтобы выразить недовольство отсутствием начальницы на рабочем месте в утренние часы. Не появился он в ее кабинете и через час.

Лариса не выдержала: обычно администратор всегда находился в ресторане, если только не выезжал куда-то к поставщикам, но сегодня не было днем их посещений. По идее, Дмитрий Степанович должен был уже раз двадцать напомнить о своей персоне, причем девятнадцать из них так или иначе были связаны с требованием денег. И такое нехарактерное равнодушие со стороны администратора к своей персоне удивило Ларису.

«Никак самовольно на дачу укатил в рабочее время, подлец! — подумала она. — Решил, что меня не будет целый день!»

Она вызвала старшую официантку и поинтересовалась местонахождением Городова.

— Так Дмитрий Степанович на кухне сидит, — пожала та плечами.

— Да? А почему не выходит?

Официантка отвернулась в сторону, сдерживая смешок.

— Что такое? — нахмурилась Лариса.

— Так его… Вчера на даче… Пчела укусила! — не выдержав, рассмеялась женщина. — У него вся правая сторона заплыла, он теперь стесняется перед посетителями показываться.

— Вот как? — изумилась Лариса. — Да, неприятная история.

И что же он делает на кухне? Небось распоряжения отдает?

Больше всего Лариса боялась, чтобы Дмитрий Степанович не начал давать рекомендации по «улучшению» меню. Когда же это случалось, меню становилось явно хуже, так как вкусы Городова не совпадали ни со вкусами самой Ларисы, ни шеф-повара, ни, главное, с посетительскими. Так что самовольство Степаныча не раз приводило к недовольству клиентов, а затем и к гневу самой Ларисы. И теперь она опасалась, как бы Дмитрий Степанович, мучимый болью от укуса, не сделал «блюдом недели» картошку «в мундире» с солеными огурцами. Поэтому, чтобы успеть поправить ситуацию, она поспешила на кухню.

— Он вообще-то все больше молчит, — успокаивала ее старшая официантка, семеня позади хозяйки. — Говорить больно ему. Он, правда, все время ест при этом, — понизив голос, добавила она. — Специально заказал себе вареников с картошкой. Ему налепили, он съел и еще потребовал. Говорит, от расстройства у него аппетит поднялся.

— Ладно, разберемся, — бросила Лариса, заходя в кухню.

Зрелище, представшее ее глазам, впечатляло. На табуретке у стола сидел Дмитрий Степанович Городов. Перед ним стояла тарелка с дымящимися варениками, которые он по-крестьянски подцеплял деревянной ложкой, неведомо откуда взявшейся в ресторане «Чайка». Но главное — лицо Степаныча было таким, что его невозможно было узнать. Вся правая сторона отекла и приобрела багрово-фиолетовый цвет. Правого глаза Городова практически не было видно. К тому же из-за укуса лицо его все как-то деформировалось, нос распух и съехал в сторону, рот искривился, общее впечатление было таким, словно лицо администратора склеено из двух разных половинок. Лариса невольно подумала, что ему сейчас можно выступать в цирке в качестве клоуна — внешность весьма к этому располагает.

— Привет, Дмитрий Степанович, — поприветствовала она Городова, проходя в кухню.

— Здрасьте, Лариса Викторовна, — прошамкал Степаныч, не переставая наворачивать вареники.

— У тебя что, на нервной почве булимия открылась? — улыбнулась та.

— У меня на нервной почве скоро язва откроется! — отчеканил Степаныч, в сердцах отбрасывая ложку.

— Как это с тобой приключилось-то? — сочувственно спросила Лариса.

— Как-как! — занервничал Городов, вскочил со стула и заходил по кухне. — Сосед, понимаешь, пчел завел! А меня черт дернул к нему сунуться! Главное, я просто хотел у него лопату одолжить.

— Ну и?

— Ну и вот! — Степаныч крутанулся на месте. — Я покричал от калитки, никто не отозвался… Ну, я решил пройти сам. У него калитка никогда не заперта.

«Ну, это понятно, — подумала Лариса. — У него и так слишком надежная охрана в качестве пчел».

— Прохожу, главное, никого не трогаю, — продолжал возмущаться Степаныч. — Никого нет, ульи стоят… Ну, я решил подойти, посмотреть, просто по-смо-треть! Заглянул в улей… А они, паразитки, как вылетят оттуда! Я хотел отогнать, рукой махнул, а она, зараза, меня прямо в щеку жиганула!

— Ну еще бы! — сдерживая смех, прокомментировала Лариса. — Ты разве не знаешь, что пчел нельзя раздражать?

— Не знаю! Не зна-ю! — заорал Городов, выпучив глаза и принимаясь нервно расчесывать кисти рук. — Откуда я могу знать?! Я же не занимаюсь пчелами!

— Да зачем ты вообще туда полез?

— Да просто посмотреть хотел, как он их содержит! Я просто подумал, может, самому пчел завести? А что? Ничего сложного там нет! Они живут себе и живут, а ты потом мед продаешь. Он вон на базаре — двести рублей банка, между прочим! Главное, их и кормить не надо…

Лариса чуть не расхохоталась.

— Вот видишь, Дмитрий Степанович, к чему приводят твое неуемное любопытство и жажда наживы, — пожурила она своего администратора. — И как же они тебя до смерти не заели?

— Я понимаю, Лариса Викторовна, что вы были бы только рады, если б эти твари меня загрызли до смерти, — с язвительной горечью проговорил Степаныч.

— Ну что ты, в самом-то деле! Я вовсе не хотела этого сказать, — с упреком ответила Лариса. — Просто пчелы — это не шутки, тебе могло достаться куда больше.

— Мудак этот явился! — буркнул Степаныч. — Сосед в смысле. Он их как-то успокоил, пчел своих, они обратно в улей залетели. Я ж не знал, что они у него дрессированные! Главное, уходит и оставляет без присмотра! А они потом нормальных людей кусают!

— Какой же нормальный человек сунет нос в улей? — возразила Лариса. — Что же, он должен целыми днями возле них сидеть? Он же не предполагал, что у кого-то хватит ума полезть в улей, а потом еще махать на пчел руками!

— Я не знаю, что он там предполагал, — отрезал Городов, — знаю только, что я подам на него в суд. И предъявлю иск. Как вы думаете, Лариса Викторовна, десять тысяч долларов — достаточная компенсация за вред моему здоровью?

— Я думаю, что она просто нереальна, — покачала головой Лариса.

— Почему это нереальна? — закипятился Городов. — Он, значит, будет пчел заводить, медом торговать, а люди из-за этого страдать должны?

— Ты пострадал из-за собственного любопытства, — повторила директриса. — И я думаю, что у него есть разрешение на то, чтобы разводить пчел. Если только он не такой же скупердяй, как ты, и не пытался сэкономить на лицензии.

— Да почему это я скупердяй? — вышел из себя Степаныч.

— Ладно, оставим этот разговор, — подняла ладони Лариса. — Ты сейчас спорить начнешь и не успокоишься, хотя заведомо не прав.

— Е-е, да как не прав! — воскликнул Городов, но Лариса уже не слушала его.

Отходя от кухни, она услышала городовские стенания уже, видимо, в собственный адрес:

— Главное, ничего не понимает в этой жизни, а еще учит!

Затем послышалось уже более миролюбивое высказывание, обращенное к кому-то из поварих: «Сварите мне лучше еще вареников!»

Вернувшись в свой кабинет, Лариса почувствовала, что привычная ресторанная атмосфера подействовала на нее благотворно. Перед глазами уже не стояло окровавленное тело Кати Полянской, руки не дрожали, а мысли пришли в относительный порядок. И теперь Лариса уже пыталась размышлять и намечать, что делать дальше. Конечно, придется продолжать расследование. Уже не столько из-за помощи Карташову, без которой он, наверное, обошелся бы в дальнейшем, сколько из-за собственного интереса. Как это и бывало в большинстве случаев, когда Лариса занималась расследованием. Ей было интересно, кому две девчонки из райцентра могли помешать. Правда, они занимались проституцией… Но одно дело, если бы их нашли убитыми где-нибудь в лесу или просто на окраине города, тогда еще понятно — многие проститутки, увы, находят свой конец именно так. Но Наташу отравили… Это совершенно не похоже на месть каких-нибудь бандитских отморозков. И главное, в их квартире что-то искали. А какой ценностью они могли обладать? Все это оставалось неясным. А значит, завтра нужно идти на похороны, кроме того — в институт, а также…

Лариса задумалась. Ей не давала покоя мысль попытаться выйти на «коллег» Кати с Наташей, которые знали подруг. Карташов относится скептически к ее затее. А что, если попробовать самой?

Пройтись, например, по Большой Казачьей… Разумеется, не в наряде «ночной бабочки», а в своей обычной одежде и попытаться как-то найти с ними общий язык… Как? Этого Лариса пока не представляла. Карташов в одном, безусловно, прав: эти девушки не станут откровенничать с первым встречным. Могут, кстати, и драку затеять, и сутенеров позвать. Так что прогулка там в ночное время небезопасна. И тем не менее стоит подумать над этим. А сегодня позвонить родителям Наташи Золотаревой и узнать время завтрашних похорон.

Лариса уже протянула руку к телефонному аппарату, как в дверь послышался четкий стук.

— Да! — крикнула она, и в кабинет не менее четкой походкой промаршировал Дмитрий Степанович Городов. Лицо его, и без того искаженное, было еще мрачнее, чем накануне.

Он сел на стул напротив Ларисы, барабаня пальцами по столу какой-то ритм, покончив с вступлением, он поднял свои разнокалиберные глаза на начальницу и скороговоркой выпалил:

— В общем, Лариса Викторовна, я так считаю, что вы должны мне деньги!

Собственно, в этой фразе не было ничего нового для Ларисы. По мнению Степаныча, она была должна ему деньги постоянно, по поводу и без повода, а скорее всего просто потому, что у нее их много, а у него — очень, очень мало, как считал сам Дмитрий Степанович. Поэтому она даже не стала удивляться, а просто откинулась на спинку стула и насмешливо спросила:

— За что на сей раз? Ты испачкал брюки о мою машину, когда заглянул в нее из любопытства — узнать, что я держу в салоне?

— Вовсе нет, — окрысился Степаныч. — Просто я получил производственную травму.

— Почему это производственную? — теперь уже действительно удивилась Лариса.

— А вы послушайте, послушайте, — засуетился Городов, листая у нее перед носом какую-то книжку и раскрывая ее.

— Что это? — не двигаясь, спросила она.

— Это «Трудовой кодекс»! Вот, пожалуйста, — говорил Степаныч, отыскав нужное место. — Я тут все изучил! Считается, что если человек получил травму в течение сорока минут после того, как он покинул рабочее место, то травма признается производственной! И пострадавший имеет право требовать компенсацию!

— Да что ты? — поразилась Лариса. — Прямо так и написано? Здорово! Все-таки заботливое у нас государство!

— Да? — недоверчиво покосился Степаныч на свою начальницу, чувствуя в ее чересчур ласковом тоне подвох.

— Ну конечно! Только вообще-то пострадавший может требовать не компенсации, а стопроцентной оплаты отпуска по нетрудоспособности. И я в принципе могла бы это сделать. У тебя официальный оклад какой? Тысяча двести рублей, кажется? Что ж, я могу их тебе выплатить прямо сейчас, и ты целый месяц сможешь спокойно залечивать свои раны, не являясь на работу. Отдыхай, Дмитрий Степанович, набирайся сил, покупай самые лучшие лекарства на эти деньги, ешь побольше фруктов и овощей, мясо для восстановления жизненных сил, пей много соков — словом, ни в чем себе не отказывай! Ступай, Дмитрий Степанович, лечись.

Лариса в упор смотрела на своего администратора, который заерзал под фальшью нежного блеска ее зеленых глаз. Он вспомнил, что сам просил Ларису установить ему официальный оклад именно в таком размере, чтобы предъявить справку о зарплате в жилищно-коммунальный отдел и получать какие-то льготы при оплате коммунальных услуг. Неофициально же Лариса платила Городову гораздо, гораздо больше, постоянно выписывая какие-то премии, сверхурочные и прочее.

— Так какой у тебя оклад, Дмитрий Степанович? — ласково повторила Лариса.

Степаныч потупил взор.

— Ступай на кухню, — резко меняя тон, холодно отозвалась начальница. — И не забывай, что тебе только до дачи добираться три часа, так что пчела тебя укусила гораздо позже того, как истекли отведенные государством сорок минут. А не то за попытку обмануть руководство я вообще привлеку тебя к административной ответственности. И заставлю оплатить все съеденные за счет заведения вареники. Ступай!

Степаныч без звука испарился из кабинета и больше не появлялся Ларисе на глаза, сидя на кухне аки мышь под веником. Лариса же позвонила по номеру телефона, который дал ей Карташов, объяснила ситуацию родителям Наташи Золотаревой и узнала, что похороны их дочери состоятся завтра в двенадцать дня и что она может прийти как на них, так и на последующие поминки по данному адресу.

После разговора Лариса решила, что присутствовать на похоронах, ехать на кладбище ей совершенно не нужно, поскольку задавать свои вопросы в это время будет неуместно, а вот на поминки сходить следует обязательно. Посмотреть, кто будет на них присутствовать, познакомиться и поговорить. А до этого как раз останется время сходить в педагогический институт и побеседовать с сокурсниками Кати и Наташи.

После принятия такого решения Лариса успокоилась окончательно и подумала о том, что сейчас стоит поехать домой. Заниматься ресторанными делами она так и так сегодня не собиралась, да их, по сути, и не было, этих дел — она приехала в «Чайку», просто чтобы отвлечься, и это ей удалось. Так что Лариса попрощалась с сотрудниками, исключив из их числа Дмитрия Степановича Городова, который продолжал трусливо отсиживаться в кухне, и отправилась домой.

По дороге она с грустью размышляла о том, с какой же легкостью многие женщины и девушки идут на панель, чтобы решить свои материальные проблемы.

Она уже не раз обращала внимание на то, что подъезды домов буквально заклеены визитками «досуговых» контор, и их великое множество в их не таком уж крупном городе поражало воображение. А рекламные объявления в газетах? Такое впечатление, что у женщин — да и у мужчин, надо признать — не осталось других способов заработать на жизнь. А что еще печальнее, так это то, что зачастую подобные занятия являются даже не средством заработка, а стилем жизни. В принципе Лариса не придавала бы этому особого значения — в конце концов каждый выбирает, как ему жить, — но у нее рос-ла дочь. Дочь, которой уже исполнилось шестнадцать лет. И кто знает, куда ее может занести?! Настя вообще-то вполне благополучный подросток, но все-таки не мешало бы уделять ей сейчас побольше внимания. И помочь правильно сформироваться как женщине. И здесь, кстати, большую роль играет мужчина — отец. То есть Евгений.

Лариса призадумалась. Конечно, можно упрекнуть Котова в том, что он мало уделял внимания дочери в определенный период жизни. Но, слава богу, этот период у него вроде как прошел, но и с себя полностью снимать ответственность тоже не стоит. Собственно, того, что Настя может стать проституткой, Лариса всерьез не боялась. Но вот как сложится ее женская судьба? Это Ларису волновало не на шутку.

«Обязательно поговорю с ней максимально откровенно, и в самое ближайшее время!» — решила для себя обеспокоенная мать.

Приехав домой, она сразу же столкнулась с дочерью лицом к лицу. Настя была явно возбуждена.

— Мама! — кинулась она к матери. — Посмотри, что я увидела в журнале!

С этими словами дочь всучила Ларисе какой-то расписной буклет, раскрытый на странице с изображением эффектных женщин, облаченных в шубы. Шубы были явно дорогие, даже те, что имелись в гардеробе Ларисы, пожалуй, уступали им в цене.

— Ну и что? — недоуменно спросила она, не понимая еще, к чему клонит дочь.

— Мама, я хочу такую шубу, — выпалила Настя, блестя глазами.

— Зачем? — Ларисе вдруг стало не по себе. — Тебе разве не в чем ходить? Только этой зимой мы с папой купили тебе новую дубленку, к тому же у тебя есть еще и замшевая куртка на меху на смену, плюс пальто.

— Мама, пальто я носить не хочу! И вообще посмотри, это же просто чудо! Почему ты так реагируешь? Только не говори, что у тебя нет денег на эту шубу! — вдруг скривила губы дочь. — Тебе их просто жалко!

Лариса вздохнула. Конечно, за такие слова можно было и прикрикнуть на дочь, и указать ей ее место, но… Лариса понимала, что так ничего не добьется, не объяснит. А сейчас нужно сделать именно это. Потому она и сдержалась.

— Пойдем-ка поговорим, — положив руку на плечо дочери, сказала она.

— Ну… Пойдем, — насупившись, согласилась Настя.

Они прошли в комнату, Лариса села рядом с дочерью на диван и, видя, что Настя демонстративно отодвинулась, насильно притянула ее к себе.

— Настя, — начала она с легкой грустью, — у нас с папой, конечно, хватит денег на эту шубу.

— Вот именно! — тут же вставила Настя.

— Но! — перебивая ее, подняла Лариса указательный палец. — Я прошу тебя сейчас успокоиться и подумать, насколько действительно она тебе нужна. И — заметь! — именно шуба.

Настя захлопала ресницами, не совсем понимая еще, о чем говорит мать.

— Хорошо, я попытаюсь объяснить тебе сама, — терпеливо сказала Лариса. — Насколько ты знаешь, у меня самой нет такой шубы. Как ты думаешь, почему? Уж не потому, что у меня нет денег. Без ложной скромности скажу, что могу себе позволить иметь несколько таких шуб. Но зачем? Я вполне довольна своим гардеробом, мои шубы вполне модные и качественные. А главное — идут мне. Я не нуждаюсь в том, чтобы поражать чье-то воображение вещами. То же самое касается и тебя. И мне бы очень не хотелось, чтобы твои желания сводились к тому, чтобы шикарно одеваться. Знаешь, что меня всегда радовало в тебе?

— Что? — пробурчала Настя.

— То, что ты очень развитая для своих лет девочка. В интеллектуальном плане. Ты стремишься к знаниям, ты хочешь чего-то добиться сама… Правда, пока еще точно не знаешь, чего именно, но это не беда. Главное — активное отношение к жизни. Ты ценишь в людях хорошие человеческие качества, ты не зазнайка и не тупица. И это отлично. И я не поверю, что для тебя эта шуба — предел мечтаний. Просто ты увидела ее и загорелась, даже не подумав, насколько она нужна тебе. Хвастать перед девочками? У тебя и так нет повода чувствовать себя ущемленной, к тому же хвастать шмотками — просто пошло. И ты не можешь этого не понимать. Ты вот сказала, что мне жалко денег… Нет, Настя, не жалко. Но меня, моя девочка, гораздо больше порадовало бы, если бы ты попросила купить тебе новый компьютер или энциклопедический словарь, или, скажем, водные лыжи, потому что ты решила овладеть этим видом спорта. Или даже масляные краски, потому что тебе вдруг вздумалось писать картины. Я бы, конечно, удивилась, но с удовольствием выделила бы на это деньги. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Лариса склонилась к опущенной голове дочери.

— Да, мама, — тихо проговорила Настя. — Я поняла тебя. И… извини меня, пожалуйста.

Настя подняла голову и потерлась о плечо Ларисы. Та крепко прижала дочь к себе.

— Я больше никогда не стану так себя вести, — пообещала Настя. — Я обязательно сперва подумаю.

— Ну и молодец, — улыбнулась Лариса. — Ладно, беги к себе. Ты ужинать не хочешь?

— Нет, я поела вместе с папой, — отказалась Настя.

— С папой? А где он?

— Он поехал к дяде Стасу, они вроде бы собирались на рыбалку, — проговорила Настя, поднимаясь по лестнице в свою комнату.

«На рыбалку? — удивилась про себя Лариса. — Похоже, это занятие станет хобби Котова», — подумала она, вспомнив, что в прошлом году Евгений в компании своих приятелей Стаса Асташевского и Вадима Макарова уже ездил на рыбалку. Похоже, ему понравилось, несмотря на то что улов был не бог весть каким. Ну что ж, рыбалка — тоже неплохое занятие. Все хорошо, что выполняет позитивную функцию. Во всяком случае, Евгений не вспоминает об алкоголе.

Она поужинала в одиночестве, посидела перед телевизором и, так и не дождавшись мужа, отправилась спать.