Посреди ночи в сон Ларисы настойчиво ворвался пронзительный звонок. Она настолько крепко спала, что не поняла сначала, что происходит. Потом, осознав, что это телефон, на ощупь дотянулась до трубки и сонным голосом пробормотала:

— Алло, я слушаю…

— Ларочка, это Элеонора! — послышался звенящий голос Губиной. — Прости, ради бога, что звоню в такое время… Но тут просто из ряда вон выходящая история случилась…

— Что такое? — сразу проснулась Лариса.

— Дело в том, что Тоня пропала! Тоня Лавриненко…

— Подожди… Что значит пропала?

— Домой не пришла, нету ее нигде! Родители всех обзвонили, объездили — нигде нету. На сотовый ей звонят постоянно, а он отключен. Алевтина в шоке, с ней приступ сердечный случился — свалилась дома и с постели не встает.

— В милицию звонили? — спросила Лариса.

— Звонили, но они очень легкомысленно отреагировали. Сказали, что всякое может быть с девушкой в таком возрасте. Поинтересовались, уходила ли она раньше из дома на ночь. А когда узнали, что да, вообще успокоились. Возмутительно просто! Раньше же она всегда предупреждала, если у Олега с Машей оставалась ночевать, звонила. А тут мало того, что сама не позвонила, да еще и сотовый отключен. Я уж стараюсь о самом плохом не думать, — понизила голос женщина, — а особенно при Але ничего не говорить. Но, кажется мне, случилось что-то ужасное…

— Ты подожди, не наводи панику, — одернула ее Лариса. — Мне, наверное, нужно самой приехать…

— Да-да, Ларочка, приезжай, пожалуйста. Мы сейчас как раз у Лавриненко, вместе с Васей. Олег с Машей дома одни остались, я теперь еще и за них волнуюсь. Господи! Что же это творится в последнее время?

— Ладно, давай мне адрес, — потребовала Лариса, прервав причитания Элеоноры. — В общем, ждите, буду через полчаса, — записав адрес, сказала она и отключила связь.

Поднявшись, Лариса быстро собралась. Будить мужа и сообщать ему о случившемся она не стала. Просто спустилась в гараж и вывела из него свой «Вольво».

До дома Лавриненко она доехала за десять минут и, поднявшись, позвонила. За дверью тут же послышались торопливые шаги, после чего ей открыла Элеонора.

— Слава богу, это ты! — облегченно проговорила она. — Проходи скорее.

Войдя в комнату, Лариса поздоровалась с Василием Губиным и с Николаем Лавриненко, которые с хмурым и озабоченным видом сидели в креслах. Алевтины в комнате не было. Элеонора Губина, не находя себе места, постоянно ходила из комнаты в комнату, периодически закуривая сигарету и предлагая мужчинам то чаю, то кофе, стремясь быть хоть чем-то полезной. И Губину, и Лавриненко уже ничего не хотелось, и Элеонора обратилась с предложением кофе к Ларисе. Та согласно кивнула, и Элеонора умчалась в кухню.

— Расскажите мне обо всем, что предшествовало исчезновению Тони, — попросила Лариса Николая, усаживаясь в кресло напротив мужчин.

Они находились в гостиной многокомнатной квартиры Лавриненко. Гостиная была настолько просторной, что даже большое количество мебели в ней не делало ее тесной. Наоборот, четыре массивных кресла, расставленные вокруг расположенного в центре комнаты стола, диван, широкая тумбочка с видеодвойкой на ней, а также стеллажи с видеокассетами и журналами «держали» пространство, создавая атмосферу уюта. Некоторую изысканность добавляла стоявшая в углу скульптура-фонтан — девушка с кувшином в руках, из которого струилась вода. Стол, вокруг которого сидели сейчас мужчины и Лариса, загромождали чашки, блюдца, конфетница, ваза с фруктами, пепельница с множеством окурков. Василий Губин взял ее и пошел вытряхивать в стоявшую в другом углу гостиной глиняную урну.

— Вечером Тоня сказала, что идет в филармонию на концерт, — откашлявшись, начал Лавриненко. — Обещала, что вернется сразу же после его окончания, часам к одиннадцати. Однако не было ее и к двенадцати, после чего Алевтина позвонила ей на сотовый. Он не отвечал, и мы забеспокоились. Стали звонить друзьям и знакомым Тони, но ее нигде не было. Стали объезжать тех, у кого нет телефона, потом заехали к Губиным. Олег с Машей тоже ничего не знают, сказали, что в последнее время, с тех пор как переехали к родителям, Тоню не видели. Только по телефону общались.

— Она собиралась на концерт одна?

— Она не говорила, — ответил отец. — Тоня вообще старалась нам меньше рассказывать, с кем проводит время, потому что мать чересчур уж ее опекает. Они даже скандалили недавно на эту тему.

— Ох, дети всегда протестуют, когда родители за них волнуются! — покачала головой Элеонора Губина, входя в комнату с кофейником в руках. — И только когда сами родителями станут, тогда поймут нас.

Она поставила перед Ларисой чашку, налила в нее кофе, пододвинула вазочку с конфетами и уселась на диван. В это время в комнату, держась одной рукой за сердце, вошла Алевтина Лавриненко. Она поздоровалась с Ларисой и присела на диван рядом с Элеонорой, которая тут же вскочила и кинулась наливать ей кофе.

— Не надо, Эля, — поморщилась Алевтина. — У меня же сердце… Лучше я соку выпью.

Элеонора растерянно остановилась на полпути, потом закивала и кинулась в кухню. Она принесла оттуда коробку апельсинового сока и заботливо поставила ее перед Алевтиной.

— Что же нам делать? — со слезами в голосе обратилась растерянная мать к Ларисе.

— Тебе самой что-нибудь известно? — спросила Лариса. — Может быть, она тебе что-то сообщала?

— Ох, да что она сообщала! — простонала Алевтина, заламывая руки. — Только грубила мне все время да пререкалась, противная девчонка. Предупреждала же я ее, чтобы дома сидела… Мало ей, что Никитина этого убили! Вообще от этой компании подальше держаться нужно было…

— Аля, ну зачем ты так говоришь? — с укором произнесла Элеонора. — У них нормальная компания, с кем же ей еще дружить-то?

— Нормальная… В нормальных компаниях не убивают! — отрезала Лавриненко.

— Ну, Аля, еще не факт, что Никитина убил кто-то из компании, — возразил муж. — Я вообще считаю, что эти два события между собой не связаны. И нам сейчас не ругать Тоню нужно, а думать, как ее найти.

— А я считаю, что связано! — заявила Алевтина.

— Это еще почему? — хмуро посмотрел на нее Василий Губин.

Лавриненко поджала губы, посидела немного, задумчиво глядя перед собой, а затем обратилась к Котовой:

— Лара, с тобой можно наедине поговорить?

— Конечно, — немного удивленно согласилась Лариса.

— Тогда пойдем в мою комнату, — скомандовала хозяйка дома.

Не глядя ни на кого, она поднялась и пошла к себе. Ларисе ничего не оставалось, как последовать за ней. В комнате Алевтины окна были плотно занавешены, и женщина включила маленький изящный ночник, стоящий на столике возле разобранной кровати. Она опустилась прямо на нее и похлопала ладонью рядом с собой, предложив Ларисе то же самое.

— Плевать на всякие условности! — махнула она при том другой рукой. — Садись, не хочу ничего сейчас делать, особенно — убирать.

Лариса села на постель рядом с Алевтиной и приготовилась слушать.

— Я после убийства все время говорила Тоне, чтобы она не ходила в эту компанию. Тем более что Олег с Машей у родителей отсиживаются, — заговорила Лавриненко. — Говорила, что убийство — не шутка и лучше дома побольше сидеть, чем шляться куда попало. А дочка постоянно огрызалась, старалась так ответить, чтобы меня оскорбить. Вот ведь дрянная девчонка выросла, просто слов нет! — воскликнула Алевтина с горечью. — Ничего просто так не скажет, все с издевкой да с подковыркой. Думает, раз английский выучила, так самая умная. А как в Лондоне побывала, так вообще нос задрала. Но благодаря кому она туда поехала-то? Если б не мама с папой, сидела бы тут…

Алевтина снова раздраженно махнула рукой и тут же схватилась за сердце, болезненно скривившись.

— Аля, может, лекарство выпьешь? — забеспокоилась Лариса.

— Давай, — слабым голосом попросила Лавриненко. — Вон на столике флакон стоит.

Лариса протянула ей капли, Алевтина выпила и, тяжело дыша, сидела молча. Лариса терпеливо ждала. Наконец Лавриненко отдышалась и проговорила:

— Ну вот, отпустило, слава богу! Ох, точно ведь доченька в гроб меня вгонит!

— Аля, не нервничай. Ты мне что-то важное рассказать хотела? — подтолкнула Лариса женщину, которую переполняли эмоции и обиды.

— Да, — понизила голос Алевтина. — Про убийство про это…

— Кстати, как Тоня на него отреагировала? — перебила ее Лариса. — Она как-то комментировала это событие?

— Комментировала, — вздохнула Алевтина. — В своем репертуаре, конечно. Говорила, что справедливость всегда торжествует, хорошо, что «этого кретина» убили и что она даже поаплодировала в душе его убийце. И откуда в ней столько цинизма, не пойму? — снова завелась Алевтина, и Лариса успокаивающе похлопала ее по плечу. — Так вот, — продолжала Лавриненко. — Она еще говорила, что, мол, много развелось таких тупых типов, что они — просто социальный балласт, который нужно целенаправленно уничтожать, поскольку это отбросы общества. И все в таком духе. Я приказала ей поменьше языком трепать, а то и ей достанется. Но Тоня фыркала только раздраженно. А вчера вообще такое мне заявила…

— Что же? — поспешила уточнить Лариса.

— Даже не знаю, как и сказать… — замялась Алевтина. — В общем, она собралась с каким-то типом встретиться, из той компании, как я поняла. Я ей говорю: ты зачем, дочка, с огнем играешь, смотри, саму пристукнут. А она мне: кто? Да тот, говорю, который «кретина» убил. А Тоня мне с таким вызовом вдруг и заявляет: мало одного кретина, так есть еще один, и она пистолет купит и этого Димку убьет, для симметрии. Представляешь, Лара, для симметрии!

Произнеся эту фразу, Алевтина в полной растерянности и с мучительным вопросом во взгляде уставилась на Ларису. Та недоуменно покачала головой, размышляя над словами Антонины.

— Ну и как это понимать? — снова заговорила Лавриненко. — Я даже мужу говорить ничего не стала, оторопела просто! Хотела с дочерью поговорить перед сном, так она, негодяйка, нарочно за полночь явилась и сразу мышью к себе в комнату. А сегодня меня весь день не было. Думаю, она специально меня не дождалась и на концерт свой ушмыгнула. Отца, правда, предупредила, куда идет. Ну, не паршивка ли, а, Лара?

Лариса не стала ни подтверждать, ни опровергать определение расстроенной матери, ее мысли были заняты сейчас другим. С одной стороны, прикидывала она, Тоня, с ее склонностью к эпатажу, вполне могла бросить такую шокирующую фразу матери просто в отместку за пристальное внимание и попытки ограничить ее свободу. Но последовавшее за этим исчезновение девушки заставляло принять во внимание и иную версию…

— Аля, я постараюсь выяснить, что все это значит, — сказала наконец Лариса. — Благодарю за откровенность.

— Лара, ты только никому не… — начала было Алевтина, но Лариса перебила ее:

— Конечно, не скажу, о чем ты говоришь. Я полагаю, сейчас мы все равно ничего сделать не можем, придется ждать утра. Если Антонина так и не появится, нужно будет ехать в милицию и настаивать, чтобы они приняли заявление и занялись ее поисками. Естественно, периодически продолжать звонить ей на мобильник. Кстати, ты не знаешь, с кем именно она собиралась встретиться?

Алевтина раздраженно затеребила волосы.

— Да не знаю, конечно! Она же ничего мне не говорит, думает, что я враг ей.

— Ну ладно, понятно, — оставалось только констатировать Ларисе. — Действуй, как я сказала. Надеюсь, утром все разъяснится…

— Да ведь утро уже! — нервно воскликнула Алевтина, глянув на часы.

«Это точно, — подумала про себя Лариса. — Но все равно, надо ехать домой, чтобы хоть немного поспать. Завтрашний день может быть тяжелым».

Она порывисто встала, прошла через комнату, где сидели с унылыми лицами Лавриненко-муж и чета Губиных, и направилась к выходу.

— Утро вечера мудренее. Если будет что-то новое, сообщайте мне, — бросила она напоследок.

* * *

Лариса проснулась, как ни странно, довольно рано — в начале девятого. Не последнюю роль сыграл в этом Котов, который шмыгал по квартире с ужасным шарканьем и громко что-то декламируя. Лариса спросонья выглянула в коридор и увидела, что муж стоит перед зеркалом и говорит своему отражению:

— Алкоголь — зло! Алкоголь — величайшее зло! Алкоголь чудовищен! Чудовищен!

Лариса оторопела. Похоже, Евгений всерьез настроился завязать с пагубной привычкой. Правда, нетрадиционные формы, которые он избрал для осуществления своей благородной цели, настораживали.

Тем временем Евгений, заметив в зеркале Ларису, не меняя патетического тона и не поворачивая головы, продекламировал:

— Алкоголь чудовищен! Лара, не мешай, иди в ванную! Алкоголь — зло! Алкоголь — зло!

Лариса только кивнула мужу в знак того, что поняла его, и проследовала в ванную. Приняв освежающий душ, она стала готовить завтрак, уже не обращая внимания на продолжавшего психотерапевтический сеанс со своим отражением Котова.

Мысленно она постоянно возвращалась к ночному разговору с Алевтиной Лавриненко. Даже вечерний звонок Оксаны и решение непременно встретиться с Шатиловым ушли на второй план.

Внезапно зазвонил телефон. Лариса взяла трубку и услышала взволнованный и растерянный голос Олега Губина.

— Лариса Викторовна, здравствуйте. Извините, но тут у нас снова новости печальные… Ко мне только что приезжали из милиции…

— Да говори уже, что случилось! — потеряла Лариса терпение.

— Дело в том, что Димку Шатилова убили…

Лариса, занятая мыслями о Тоне Лавриненко, не сразу поняла, о чем речь. Наконец смысл сообщения дошел до ее сознания.

— Когда? — только и смогла она вымолвить.

— Около часа ночи, — ответил Губин. — Вернее, нашли его под утро, но мне сказали, что смерть наступила именно между полуночью и часом. Спрашивали, где я был в это время. А я у родителей был, я же вообще никуда не выхожу в последнее время. К нам еще Лавриненко-старшие заезжали, Тоню разыскивали.

— М-да-а, — задумчиво протянула Лариса. — Теперь мне предстоит решать еще одну задачу…

— Лариса Викторовна, вы не бросите заниматься этим делом? — неожиданно просительно заговорил Губин. — Я не про себя беспокоюсь. У меня ведь алиби на время убийства Димки, значит, я и к Сережкиной гибели непричастен… Их обоих, скорее всего, один и тот же человек убил. Но все равно…

— Не волнуйся, я буду продолжать расследование. Я никогда не бросаю начатого дела на полдороге. Ну все, у меня мало времени, потому что теперь нужно срочно менять планы, так что я с тобой прощаюсь. Как будут новости, сразу же позвоню.

— Спасибо, — сказал Олег и повесил трубку.

Лариса опустилась на стул и закурила. Нового убийства она никак не ожидала. Может быть, потому, что с момента смерти Сергея прошло уже несколько дней и все было относительно спокойно.

Лариса сняла с плиты закипевший кофе и сковородку, на которой аппетитно пузырилась яичница с шампиньонами, посетовав в душе на то, что давно уже миновали те дни, когда она дома готовила что-то экзотическое и нетрадиционное. Это неожиданно подтвердил вошедший в кухню Котов. Опустившись на стул, он бросил взгляд на яичницу, даже зачем-то понюхал ее, а потом сказал, покачивая головой:

— Н-да, директор лучшего в городе ресторана потчует на завтрак своих домашних банальной яичницей. Просто анекдот какой-то.

— Это яичница с шампиньонами, — отрезала Лариса, в душе, однако, принимая упрек мужа.

— Тем не менее… — стоял на своем Котов. — Я же прекрасно знаю, Ларочка, на что ты способна в плане кулинарии. И боюсь за тебя же — ты можешь растерять свои таланты, если перестанешь практиковаться.

— Можешь не завтракать, — отрезала занятая своими мыслями Лариса.

Котов моментально сменил позицию:

— Нет, что ты, что ты, я же знаю, что ты даже яичницу готовишь так, что язык проглотить можно.

И положил себе полную тарелку приготовленного блюда. Уплетая яичницу за обе щеки, он с набитым ртом разглагольствовал дальше:

— Ты знаешь, Лара, суггестивный аутотренинг — это удивительная вещь! Я очень жалею, что не занялся им раньше. Вот и Стас Асташевский со мной соглашается. Он уже месяц как занимается им и заметил колоссальные перемены в своем сознании.

— Да, у тебя я тоже их заметила, — покосилась на Евгения Лариса. — Но… ты же, кажется, говорил, что он тибетский метод тебе предлагал.

— Тибетский не подействовал, — коротко ответил Евгений и показал глазами на пустую бутылку, стоявшую около мусорной корзины. — Но Стас предупреждал, что он хорош в сочетании с суггестивным аутотренингом.

— Это когда перед зеркалом, что ли?

— Ну да…

Лариса усмехнулась и подумала, а не предложить ли ей этот метод своему администратору Степанычу для коррекции его сознания? Только фразу в этом случае следует заменить. Может быть, если он станет повторять: «Деньги — величайшее зло! Деньги чудовищны!», он избавится от своего патологического скупердяйства? Однако почти тут же мысли вернулись к новым печальным событиям. Котов продолжал восхищенно о чем-то рассуждать, помахивая вилкой, но Лариса его уже не слушала.

В памяти ее всплыла фраза, только что произнесенная Олегом Губиным: «Их, скорее всего, один и тот же человек убил…» Этот вывод, конечно, напрашивается сам собой. Но тем не менее нужно рассматривать все версии. Например, такую: убийства Шатилова и Никитина не связаны между собой. Хотя и вряд ли возможно такое совпадение. А раз связаны, то почему их не убили одновременно? Или одного за другим?

Сейчас нужно было искать, что связывало две смерти — Сергея и Дмитрия. Мотив, что парни с кем-то подрались и этот кто-то решил отомстить, представлялся Ларисе не очень вероятным. Потому что тогда их должны были убить, скорее всего, одного за другим, а не с перерывом в несколько дней. Но она считала, что вряд ли из-за какой-то драки стали бы убивать обоих друзей. Ну, решился кто-то гордый и горячий отомстить и грохнул Никитина. После этого он же должен был остыть… Или так испугался, что Шатилов поймет, откуда ветер дует, и сможет рассказать о конфликте? Но ведь Дмитрий ничего такого не обнародовал, а времени прошло достаточно…

Нет, пока ничего не понятно. И пожалуй, только с помощью анализа ситуации ничего сейчас не выяснишь. Нужно действовать, вскрывать новые факты, новые тайны. А, похоже, в этой компании их предостаточно.

Сейчас Лариса корила себя и жалела, что не уделила должного внимания Шатилову, не постаралась досконально выяснить все грешки, что связывали его с Никитиным. А теперь поздно. Уже никогда не сможет она поговорить с Димой Шатиловым. Ни о чем.

Ларисе стало очень жаль этого парня. Да, он не являлся образцом добродетели и высокой морали, но все же, как ей казалось, был довольно добрым парнем, способным на искреннюю привязанность и дружбу. Что ж, тем более нужно выяснять, кто лишил его жизни.

И тут же в ее памяти всплыл образ Антонины Лавриненко. Брошенная ею фраза в свете новых событий приобретала не просто шокирующий, а реальный и угрожающий смысл. Но неужели Антонина действительно решилась на убийство Шатилова? Или, вернее, обоих друзей? Нет, несмотря на весьма вызывающее поведение, Ларисе эта девушка представлялась прагматичной и рассудительной. А хладнокровное убийство двоих парней для очищения общества, о чем она говорила матери, — такой мотив характерен скорее для человека, у которого не все в порядке с головой. Но почему девушка исчезла?

Лариса посмотрела на часы, увидела, что время приближается к десяти и, значит, вполне можно звонить на работу подполковнику Карташову. Сейчас ей необходима была его помощь. Она вышла в коридор и набрала его номер.

— Алло! — прозвучал в трубке бодрый и веселый голос Олега Валерьяновича.

— Привет, это я, — сказала Лариса. — Ты с утра в хорошем настроении?

— Да, как это ни парадоксально, поскольку поводов для радости особых нет. Мне тут просто Малышев анекдот рассказал. Хочешь, тебе расскажу? Только он неприличный.

— Нет, не хочу. Мне сейчас, знаешь ли, не до анекдотов, — отказалась Лариса. — Ты слышал об убийстве Дмитрия Шатилова?

— Еще нет, — посерьезнел подполковник. — Это кто?

— Друг Сергея Никитина, убитого в ночь с шестого на седьмое января.

— Ах, того самого парня? Что, и его тоже?

— Да. Я надеялась, что ты мне рассказажешь хоть что-нибудь об этом деле. Но ты, оказывается, не в курсе, ничем помочь не можешь…

— Ну почему… — замялся Карташов. Видимо, хорошее настроение не позволяло ему сегодня отказывать кому-либо в просьбах. — Я могу позвонить в Кировский и попросить того, кто ведет дело, принять тебя. Он тебе все и расскажет. Если время будет, конечно.

— Позвони! — просияла Лариса.

— Тогда звякни через пять минут.

— Подожди, у меня к тебе еще один вопрос. Ты слышал об исчезновении Антонины Лавриненко, девушки из той же компании?

— Я даже и не желаю об этом слышать, — заявил Карташов. — Если я стану интересоваться всеми исчезновениями в городе Тарасове, мне нужно будет переквалифицироваться в частные сыщики. Как я погляжу, такие вещи именно у них занимают все помыслы, — проговорил Олег Валерьянович, явно имея в виду Ларису.

— Позвони в Кировский, — сухо ответила та и повесила трубку.

Через пять минут Карташов сообщил Ларисе, что следователь Погодин прямо сейчас находится на рабочем месте, но через час уезжает, и целый день у него от дел продыха не будет. Так что Ларисе нужно немедленно мчаться к нему, если она хочет успеть с ним побеседовать.

Торопливо поблагодарив Карташова, Лариса пошла одеваться. Но в коридоре ее перехватил только что покончивший с завтраком Котов. Пристально глядя жене в глаза, он многозначительно и весьма неодобрительно молчал.

— Ну что тебе, говори быстрее, — не выдержала Лариса. — Я спешу!

— Лара, а тебе не кажется, — капризным голосом заныл Евгений, — что это все-таки не совсем нормально — с самого утра куда-то кидаться, не закончив даже толком приготовление завтрака? Да еще рычишь на мужа, даже не выслушав его по наболевшему и крайне важному для семейного счастья вопросу…

— Может быть, и ненормально… при нормальном муже. А при таком, как ты, — чего ты еще хотел?

Лариса вырвала руку и поспешно прошла в свою комнату. Но что-то в словах, а больше всего во взгляде Евгения — какие-то особенные грусть и горечь — заставило ее задуматься на некоторое время. Однако мысли об убийстве Димы Шатилова перевесили. Через две минуты Лариса, отбросив мысли об антиалкогольных упражнениях мужа, уже садилась в свой «Вольво», направляясь в Кировский РОВД.

Следователь Погодин встретил Ларису со скептической ухмылкой.

— Надеетесь сами раскрыть это дело? — спросил он, указывая Ларисе на стул напротив себя.

Та сдержанно кивнула.

— Вы мне позволите посмотреть материалы? — попросила она.

— Да, пожалуйста, — следователь протянул ей тонкую папку.

Из «Дела» Ларисе удалось узнать лишь то, что Дмитрий Шатилов был убит между двенадцатью и часом ночи, в старом полузаброшенном парке, находившемся довольно далеко от его дома. Смерть наступила от удара тупым предметом по голове. Само орудие преступления на месте обнаружено не было. Преступник нанес три удара, но только один из них оказался смертельным. Никаких свидетелей, очевидцев происшедшего не найдено.

— Что ж, почти все как в случае с Никитиным, — задумчиво проговорила Лариса.

— Считаете, между этими преступлениями существует связь? — сказал Погодин.

— Пока не знаю, — уклончиво ответила Лариса. — А вы как думаете?

— Скорее всего, так. Только вот обнаружить бы эту связь… Кроме совместных драк и учебы в одном институте — что еще могло связывать Шатилова с Никитиным? В общем-то, тут ситуация похожа на месть. А найти того, кто затаил на них зло, ох как непросто. Эти ребята с кем только не цапались. Есть у меня на примете некие Горелик с Деминым, но в случае с Никитиным мы их уже проверили… Проверим, конечно, еще раз на всякий случай. А так не знаю… Вот же свалилось на мою голову! — Погодин вздохнул со скорбным видом и покачал головой.

Лариса невольно усмехнулась про себя. Она уже не раз замечала, что многие следователи, получив в работу новое дело, ноют и сокрушаются по этому поводу, как будто не в раскрытии таковых заключается их работа. Но она не стала делиться со следователем своими наблюдениями, а поблагодарила за помощь и распрощалась.

* * *

Зоя Николаевна Шатилова была просто убита горем и заходилась в рыданиях. Она никак не могла вникнуть в смысл того, что говорила ей Лариса, и только повторяла: «Так я и знала! Так и знала! О-ой, господи!»

В квартире вместе с ней находился мужчина лет сорока пяти, с хмурым выражением лица. Видимо, это был тот самый друг Зои Николаевны, с которым она, по насмешливому высказыванию сына, «вела личную жизнь». Выглядел мужчина вполне прилично, держался достаточно спокойно, но тоже был расстроен. Лариса решила обратиться за помощью к нему:

— Хотелось бы как-нибудь ее успокоить… Я буду пытаться найти того, кто убил ее сына. Только мне необходимо кое-что узнать, а для этого нужно поговорить с Зоей Николаевной.

— Да какая теперь разница, кто Дмитрия убил! — вздохнул мужчина и махнул рукой. — Мать до конца жизни все равно убиваться будет. Один ведь сын-то у нее был.

Он посмотрел на Ларису повнимательнее и протянул руку:

— Александр Михайлович меня зовут.

Лариса тоже представилась, после чего мужчина принес из кухни флакончик с каплями и стакан воды. Плеснув в него, не меряя, довольно большое количество лекарства, он протянул его женщине.

— На вот, Зоя, выпей, успокойся. Тут вон женщина с тобой поговорить хочет, помочь тебе…

Зоя Николаевна выпила лекарство и перевела мутный взгляд на Ларису, кажется, только теперь узнав гостью.

— Вот… — дрожащим голосом проговорила она. — Вот как вышло-то… С Димкой моим.

— Зоя Николаевна, я вас долго мучить не буду. Просто скажите, что вам известно о планах вашего сына на вчерашний вечер? Куда он собирался, с кем?

— Не знаю! — прижала руки к груди Зоя Николаевна. — Разве ж вытянешь из него? Уж я сколько говорила — сиди дома, не высовывайся, а то, не дай бог, и тебя… — А почему вы так волновались? Вы знаете, что кто-то мог желать Дмитрию смерти?

— Так они ж постоянно в разные переделки влипали с Сережкой-то! Я толком всего и не знаю. Оба вечно в синяках ходили — это что, шутки? Вот, видно, и поскандалили с кем-то… сильно крутым. О-ох, господи! О матери бы хоть подумал!

Зоя Николаевна закрыла лицо руками и снова стала причитать, раскачиваясь из стороны в сторону. Через пару минут, когда Лариса совсем отчаялась добиться от нее чего-нибудь толкового, она вроде бы успокоилась и заговорила вполне нормальным голосом.

— Вчера он пришел откуда-то днем, девчонка его привела институтская. Пьяный был в дым и спать сразу завалился. Сказал только: «Мать, разбуди меня в одиннадцать», — Зоя Николаевна снова всхлипнула, но, взяв себя в руки, продолжила: — Я и разбудила. А он, главное, довольный такой поднялся, даже на похмелье не пожаловался, как обычно. Рассольчику выпил, есть ничего не стал, курить сел… Я говорю — чего такой веселый-то? А он, видать, в хорошем настроении был, подмигнул мне и говорит: «Ничего, мать, скоро эта сволочь за Серегу ответит! А мы с ребятами отомстим». Я давай выпытывать, кто да что? Говорю — сам не смей лезть никуда, на то милиция есть, без тебя разберутся. Да разве ж он когда мать послушает!

— То есть выходит, что Дмитрию было известно, кто убил Сергея? — уточнила Лариса.

— Этого-то он не говорил, — покачала головой Зоя Николаевна. — Я думаю, хвалился просто. Они ж с институтскими друзьями тоже чего-то там собирались расследовать… Ума много больно! Ох, так не хотела я его вчера из дома выпускать, прямо как сердце чувствовало! А он ни в какую! Говорит, дела у меня, и все! Какие ж ночью дела-то могут быть?

— То есть куда он пошел и с кем намеревался встречаться, вам неизвестно?

— Нет. Может, с друзьями этими институтскими, расследовать продолжать или чего еще… Да какая теперь разница!

— Зоя Николаевна, а вы ничего не знаете про казино, в котором работал Сергей Никитин?

— А что про казино? Ну, работал, Димка постоянно к нему туда по ночам мотался. Рассказывал, что Сережка там деньги приличные зарабатывает. Я еще говорила, ты бы сам на работу куда устроился, только поприличнее, а то сопьешься совсем в этом казино. А потом вроде перестал туда ходить. Я спросила — чего это? А он сказал, что Сережка оттуда уволился, потому что платить мало ему стали. Ну, я и обрадовалась, подумала — меньше шляться будет, в казино-то поди крутые ходят… Да только все равно не уберег бог сыночка моего, — не выдержав, разрыдалась женщина.

Лариса понимала, что травмирует ее своими расспросами, но нужно было спросить еще об одном моменте, поэтому она осталась в квартире Шатиловых, отойдя пока к окну. Когда рыдания Зои Николаевны стихли, она вернулась на свое место и спросила:

— А вы не знаете такую Тоню Лавриненко? Высокая девушка, коротко стриженная. Не приходила она к вам? Или, может быть, Дима о ней рассказывал?

— Да вроде не припомню, — задумчиво покачала головой Зоя Николаевна. — К нам никто из институтских и не ходил почти. Они все у друзей каких-то собирались, которые без родителей живут.

— Антонина не из института, — пояснила Лариса.

— Нет, не знаю я такую. И ничего не говорил он о ней. Он вообще мало что рассказывал, а уж про девчонок тем более.

Лариса извинилась за беспокойство и покинула квартиру Шатиловых.

* * *

— Нет, Тоня не нашлась. Я уже не знаю, что думать… Вот послал бог дочку! Кошмар просто, в сумасшедший дом пора отправляться! — запричитала по телефону Алевтина Андреевна, услышав голос Ларисы, которой с трудом удалось вклиниться в поток ее жалоб с вопросами по существу.

— Постой, так вы заявление написали? У вас его приняли в милиции?

— Приняли, даже начали заниматься, — ответила Алевтина. — Но только ничего не выяснили. Соседи… Да что соседи! — неожиданно раздраженно заорала она. — Никто ничего не видел, знать не знают… Она как на концерт ушла, так и нет ее. А кого там на концерте спрашивать? В общем, ничего они не выяснили. Говорят, будем искать… Николай уж решил в частную фирму звонить.

— Понятно, — сказала Лариса. — Я со своей стороны постараюсь поговорить с ребятами, может быть, что и выяснится… Хотя рассчитывать на это особо не приходится — все-таки Тоня с ними не учится. Попробую еще узнать, с каким типом она собиралась встретиться.

Лавриненко-мама проговорила что-то нечленораздельное вроде того, что, мол, попытайся, только особенно она в успех не верит, что она вся больная и не знает, что думать. Выпалив несколько таких сбивчивых, эмоциональных и малоинформативных фраз, Алевтина попрощалась. Лариса облегченно вздохнула, поскольку никакой пользы от общения с Алевтиной не видела.

Она тут же набрала номер Губиных. Ей ответил Олег. Лариса попросила его позвать Машу и выяснила у нее, в какое время можно застать в институте всю группу. Та ответила, что как раз сегодня в час дня у них консультация перед зачетом и она собирается туда вместе с Олегом, потому что одна боится куда бы то ни было выходить. Лариса сообщила, что тоже подъедет в институт, и на этом разговор закончился.

До встречи оставалось еще время, и Лариса решила заехать к себе в ресторан. Не для того, чтобы проверить, как идет работа, на этот счет она была спокойна, а чтобы устроить наконец разборку со Степанычем по поводу его несдержанных выражений, — «Старую обезьяну» в ее адрес, сорвавшуюся с его языка накануне, Лариса не забыла, несмотря на лавину событий, произошедших ночью и утром.

Однако ее ждало разочарование: словно почувствовав надвигающуюся на него грозу, администратор уехал в какой-то район, поскольку выяснил, что там продают дешевую свинину. Лариса вздохнула, решив отложить разборку с ним на потом, и занялась текущими бумагами. В половине второго она покинула ресторан и поехала в экономический институт, рассчитывая, что как раз успеет к окончанию консультации.

Около аудитории собралась небольшая группка студентов. Из нее Лариса сразу же вычленила Оксану Комолову и чету Губиных, но больше никого из знакомых не обнаружила. Она подошла, поздоровалась и тут же спросила:

— А где же ваш «штаб»? Почему никого нет?

Олег Губин и Оксана пожали плечами, а Маша ответила:

— У Ювеналия этот зачет автоматом стоит, Люба, как вы сами сказали, вчера в Ракитинск уехала. А вот почему Айрапета нет — удивляемся. Он нас уверял, что придет, хотел с Шатиловым поговорить серьезно, надеялся, что он трезвым будет.

— Похоже, он теперь обречен на вечную трезвость, — неожиданно цинично пошутил Губин и тут же начал оправдываться: — Я извиняюсь, но вся эта история так уже достала, просто в печенках сидит! Никитин, Шатилов… Довыпендривались, скорее всего, где-нибудь, а из-за них теперь перед ментами из штанов выпрыгиваешь…

— Да, кстати, что там относительно Тони? Ничего нового? — спросила Лариса у Маши.

— Нет, ничего, — мрачно ответила та. — Кошмар какой-то… А так все начиналось хорошо, Рождество — праздник светлый… А обернулось все — хуже некуда.

— Не надо было приглашать их совсем, — отрезал Губин, вертя в руках сигарету. — А Тонька… Не знаю… Она всегда что-нибудь да учудит. Может быть, и сейчас — ничего особенного, просто мать достала, она и решила ее, а заодно и всех нас поволновать.

Маша с укором посмотрела на мужа, хотела было что-то возразить, но тут из-за угла коридора вынырнул знакомый Ларисе преподаватель английского Садальский. Он подошел и поздоровался со всеми, приобняв за плечи Оксану и Машу. Даже улыбнулся. Правда, улыбка тотчас же сползла с его лица, когда он узнал об убийстве Шатилова.

— Нда-а-а… — протянул он, покачивая головой. — Вот уж чего не ожидал… Неужели действительно его слова, угрозы и так далее не были пустой болтовней? Тогда выходит, что совершена непоправимая оплошность…

— Да, — выступила Лариса, — оплошность с моей стороны. Нельзя было оставлять его одного. Теперь я уверена, что Дмитрий знал что-то, связанное с Сергеем, и по этой причине его убили.

— Я вам говорила вчера, о чем он мне рассказал, — тихо напомнила Оксана.

— Да, и проверкой этой версии я и собираюсь сейчас заняться, — кивнула Лариса.

Еще больше помрачнел Садальский, когда ему сообщили об исчезновении Лавриненко.

— Это такая высокая девица с короткой стрижкой? — уточнил он у Губина. — Переводчица, ваша близкая знакомая?

Губин кивнул, а Садальский нахмурился.

— Час от часу не легче, — пробормотал он. — Она-то здесь при чем?

— Возможно, что и ни при чем, — ответила Лариса. — Буду разбираться дальше.

— Ну что ж, успехов вам, — пожелал Валерий Григорьевич и уже хотел отойти, как его задержала Оксана.

— Можно с вами поговорить? Я насчет нашего занятия завтра.

— Давай, только быстро, — кивнул Садальский, отходя с ней в сторону.

— Мне пора, — сказала Лариса Губиным. — А вы звоните, если будут новости об Антонине.

В этот момент Машу окликнул высокий парень с органайзером в руках.

— Маш, тут вот родители Любы Лицедеевой приехали. Поговоришь с ними?

— Да, конечно, — удивленно повернулась Маша. — А что такое?

К ним уже подходила пара довольно пожилых людей, одетых старомодно, совсем не по-городскому. На женщине было зимнее пальто серого цвета с воротником из цигейки и пуховый платок. Старая синяя куртка, видимо, самодельного пошива, и кроличья шапка-ушанка на мужчине тоже смотрелись странновато в толпе следящих за модой студентов.

— Здравствуйте, — первой сказала женщина, встревоженно и одновременно с какой-то надеждой вглядываясь в лицо Маши. — Вы с Любой нашей учитесь?

Маша кивнула.

— Где нам найти ее? Она здесь, может быть? — продолжала мать Любы, теребя концы своего платка.

— Так она же домой уехала… — растерянно сказала Маша. — К вам, в смысле…

— Да, она телеграмму прислала. А сама не приехала… — с трудом проговорила женщина, еле сдерживая слезы. — Вот мы и решили наведаться, узнать, почему задержалась… А что еще делать-то? — Она, словно ища поддержки, обернулась к своему мужу, который хмуро смотрел в пол.

— Да… — только и произнес он, громко высморкался в большой носовой платок и тут же, смутившись, убрал его обратно в карман куртки.

— Нет ее здесь, — словно оправдываясь, развела руками Маша. — А вы бы домой к ней съездили…

— Да уж мы были там, — женщина все-таки заплакала. — Нету никого, и дом заперт. Что ж это делается-то, прости господи? Сережку убили, теперь вот Люба пропала…

В голове Ларисы вихрем пронеслись не очень хорошие мысли. Она сразу подумала, что Люба, не выдержав-таки груза от потери своего жениха, решилась покончить с собой. Ей вдруг стало страшно, навалилось ощущение собственной вины. И это ощущение усилилось из-за трагического происшествия с Дмитрием Шатиловым.

«Боже мой! — думала она. — Я не уберегла парня, не уберегла эту девочку…»

От чувства собственной непредусмотрительности ей было очень нехорошо.

— Извините, — обратилась Лариса к Лицедеевым. — Но я вчера лично посадила Любу в электричку… Дождалась, пока она отъедет.

Лариса говорила торопливо, как будто убеждала саму себя, что сделала все возможное, чтобы Люба благополучно добралась домой.

— Да что ж это такое? — ахнула женщина, совсем растерявшись. — Я-то надеялась, что она тут задержалась, а она, выходит, до дома не доехала? Что ж могло случиться… страшного?

Она водила глазами по лицам присутствующих, словно надеясь, что они переубедят ее. Лариса не стала пока ничего рассказывать о суицидальных планах Любы, надеясь все же, что девушка жива и здорова.

— Вам бы лучше всего в милицию обратиться, — только и сказала она. — Пускай проверяют станции, через которые она проезжала. Хотите, довезу вас до ближайшего отделения?

— Да мы уж сами, спасибо, — поблагодарила женщина.

— Вот, — быстро сказала Лариса, вырывая из блокнота листок и записывая на нем номер своего сотового. — Я вас очень прошу позвонить мне, если что-то станет известно. Я детектив, расследую смерть Сергея, — пояснила она.

Чета Лицедеевых оторопело взглянула на нее, но ни мужчина, ни женщина ничего больше не сказали. Мать Любы спрятала листок в карман и, со вздохом попрощавшись со всеми, вместе с мужем пошла к выходу, сгорбленная и еще более постаревшая.