Пашкова подвела самоуверенность — он не рассчитывал, что в городе остались люди, знавшие о его подвигах в молодости. А какого-то пацана из далекого прошлого он вообще забыл начисто. Горохова он завербовал, интуитивно почувствовав в нем родственную душу. Правда, кроме этого чувства, ничего больше им не двигало, он просто проводил на сообщнике эксперимент.

А Горохова что-то удержало от признания — возможно, сработала осторожность, выработанная годами волчьей жизни. Но старому кумиру он все-таки доверился, и это привело его за решетку. Сумев бежать, он думал уже только о мести.

Найти адрес Пашкова не составило труда — ведь тот ни от кого не скрывался. Горохов не стал мудрить. Он попросту пошел к Пашкову домой, пропустив для храбрости стаканчик. К этому времени он уже раздобыл действительно надежный пистолет.

Простота замысла сработала. Все произошло на удивление легко и быстро. Горохов позвонил в дверь, и, едва фигура Пашкова возникла на пороге, Горохов, не раздумывая, выстрелил ему в сердце. Пистолет был с глушителем — никто ничего не услышал. Когда тело Пашкова рухнуло на пол прихожей, Горохов захлопнул дверь и спокойно удалился.

Так все выглядело в изложении Горохова. Можно было считать его рассказ фантазией, но почему-то ни мне, ни Виктору, ни Тимуру такая мысль даже не пришла в голову. Слишком убедительно выглядели все детали.

Но тогда кого провожали в Москву супруги Каваловы? И провожали ли они кого-нибудь? Спрашивать об этом Эдиту Станиславовну было бессмысленно — теперь я была в этом уверена. Ее ответ в любом случае будет звучать однозначно: да что вы, милочка, конечно, мы проводили Игоря Николаевича — странно даже, что вы об этом без конца спрашиваете!

Но ведь хоть один человек должен был что-то видеть, что-то слышать — какой-нибудь случайный обрывок разговора, какой-нибудь странный жест! Кто-то еще мог ведь провожать Пашкова на поезд — его отъезд не был секретом.

И вдруг я вспомнила о Бертольдове. Этот человек был с Пашковым в одной компании. Они вместе пели под гитару. Чем черт не шутит — может быть, они и потом поддерживали отношения? Я решила срочно разыскать экстремального Макса.

Проще всего, как мне казалось, было это сделать, позвонив на телевидение. Но там мне сказали, что Макс готовит сейчас новую программу и искать его нужно где-нибудь на крыше небоскреба, или на дне Волги, или в лучшем случае дома. Домашний телефон упорно не отвечал. Терпения у меня не хватило, и я, набравшись нахальства, связалась с отделением Союза художников. У меня была надежда, что Регина, подруга Макса, художницей не только отрекомендовывалась. Хотя, признаться, в творческих способностях этой безмолвной курильщицы я сильно сомневалась.

К моему удивлению, в Союзе художников о ней действительно знали — равно как и о ее романе с легендарным Максом. Мне даже дали ее адрес — Регина Нечаева жила в центре города, в Мирном переулке, но у нее не было телефона. Я не стала раздумывать и сразу отправилась по указанному адресу.

Художница совершенно не удивилась, увидев меня на пороге своей квартиры. Впрочем, мне кажется, ее вообще было трудно удивить. Меня это даже устраивало.

Квартира у Регины была однокомнатная, довольно удобная, но, на мой вкус, уютной ее назвать было трудно — такой там царил хаос. Вдобавок там было так накурено, что даже стены пропахли табаком. Все это вызвало у меня нехорошие ассоциации с той малиной, где мы побывали минувшей ночью. Я невольно настроилась на все плохое.

Но Регина неожиданно оказалась довольно милой и вполне словоохотливой женщиной. Она была немного резковата в суждениях, но вовсе не собиралась от меня что-то скрывать. Мы довольно быстро нашли общий язык.

Разговаривали мы на кухне. Регина угостила меня кофе и печеньем собственноручного изготовления. Она оказалась мастерицей готовить кофе — не Маринка, конечно, но все же. Похвалив ее кулинарные способности, я поинтересовалась, как она в такой тесноте пишет картины.

— Ну что вы! — улыбнулась Регина. — Я работаю не здесь. Для этого я снимаю мастерскую. Стоит чертовских денег, но что поделаешь! Приходится идти на всякие уловки. Например, мы снимаем помещение пополам с Вельтманом — вы не видели его пейзажи? — но зато и время тоже приходится делить, понимаете? На этой почве иногда чуть не до драки доходит… — Она рассмеялась. — Но вы, наверное, не моим творчеством интересоваться пришли? Выкладывайте, зачем я вам понадобилась?

Да, эта женщина оказалась совсем не такой, как я ее представляла. Интересно, почему в гостях у Каваловых она предпочла изображать из себя безмозглую куклу?

— Ну что ж, — ответила я. — Мне нравится ваша непосредственность. Тогда я тоже скажу прямо — к вам я пришла, в общем-то, наугад. Сначала искала вашего приятеля Макса, но не нашла. Меня интересует один вопрос, который, возможно, покажется вам странным. Вы случайно не встречались после восьмого марта с участниками той вечеринки? Я имею в виду Каваловых или Пашкова…

— Пашков — это, надо полагать, тот прожорливый субъект с внешностью мачо? — иронически произнесла Регина. — Вы знаете, не приходилось. Откровенно говоря, эти люди не вызывают у меня симпатии. Я и в тот раз оказалась в их доме только потому, что меня Макс затащил. Он любит пустить пыль в глаза. Он и сам у нас уникум, и женщины должны его сопровождать загадочные и эффектные. Признаться, в тот вечер я ему подыграла. Мне было забавно. Но вы, наверное, приняли меня за дуру, да?

— Было немного, — с улыбкой сказала я. — Значит, Каваловых вы близко не знаете? Жаль…

— Ну мне-то ни чуточки не жалко! — категорически заявила Регина. — Невелика потеря. Я у них чуть от скуки не померла.

— Да, пожалуй, было не слишком весело, — согласилась я. — Но мне показалось, что Макс чувствует себя у Каваловых как дома.

— Он везде чувствует себя как дома, — не слишком одобрительно заметила Регина. — Он вообще не слишком разборчив. Когда-нибудь у него будут из-за этого большие проблемы!

— Вы думаете? — удивилась я. — У меня создалось впечатление, что для Макса проблем не существует.

— Это все одна видимость, — серьезно сказала Регина. — Проблем у него — выше головы.

— Неужели? — заинтересовалась я. — Может быть, просветите?

Регина внимательно посмотрела на меня и потянулась за сигаретами.

— Вы будете? — спросила она.

Я отказалась от предложенной сигареты. Тогда Регина закурила и, окутавшись дымом, сообщила:

— Например, Макс по уши в долгах. Совершенно не умеет считать деньги. Когда у него заведется в кармане копейка, он тут же тащит в ресторан какую-нибудь девицу. Причем ресторан должен быть самым лучшим. Вдобавок этот придурок обожает играть в рулетку. За последние два месяца он проиграл не менее десяти тысяч — и это только то, что я знаю!

— Десяти тысяч рублей? — уточнила я.

— Долларов, — с чувством сказала Регина. — Я же говорю, он по уши в долгах. Скоро он начнет прятаться от кредиторов. Ему уже грозили. Теперь он задумал какой-то новый сложный проект, нашел спонсора, закупил диковинную аппаратуру, набрал команду — все встало! Представляете? Этот тип вдруг все бросает и заявляет, что ему нужно срочно ехать в Москву!

— В Москву? — насторожилась я. — И когда он едет в Москву?

— Он уже уехал! — с негодованием ответила Регина. — Все совершенно внезапно. Даже со мной не пожелал проститься. Позвонил перед самым отъездом, что-то невнятно бормотал, неумно оправдывался… Я послала его на три буквы — моему терпению тоже есть предел!

— Постойте! — возбужденно сказала я. — Когда это было? Какого числа?

Регина на секунду задумалась.

— Как когда было? — сказала она недоуменно. — Вчера и было. Двадцать пятого числа. Рано утром он позвонил…

— Вчера? — поразилась я. — Вы уверены? И, говорите, это был внезапный отъезд? Без объяснения причин?

— Ну да! — с обидой ответила Регина. — Я человек свободных взглядов, но всему есть границы. Меня не устраивает роль безответной наложницы в гареме. А здесь наверняка замешана какая-то новая пассия. Когда Макс кем-то увлекается, он совершает самые безумные поступки. Правда, до вчерашнего дня мне казалось, что мне нечего опасаться, соперниц на горизонте я не видела. Но этот внезапный отъезд… — Так-так-так! — пробормотала я. — Вы говорите, соперниц не наблюдалось. Но Макс тем не менее куда-то сорвался. А вы не заметили еще что-то странного в последние дни?

— Вы имеете в виду за Максом? — спросила Регина. — С ним постоянно происходят какие-то странности. Например, на днях он вдруг постригся и побрился. Вы бы его сейчас не узнали. Между прочим, я считаю, что он сделал это напрасно. Тот его диковатый анархистский стиль как нельзя лучше соответствовал его имиджу. Сейчас он стал похож на морского пехотинца, уволенного из рядов за пьянство…

Я попыталась мысленно представить себе Бертольдова без шевелюры и всклоченной бороды, но мне действительно это плохо удавалось. Наверное, сейчас я прошла бы мимо него, не обратив внимания. И наверняка не одна я.

— Слушайте, — поинтересовалась я. — А кроме прически? Может быть, он был озабочен чем-то, нервничал?

— А он всегда нервничает, — спокойно пояснила Регина. — Он хладнокровен только когда лезет куда-нибудь на стену или пьет водку. В жизни он постоянно дергается и орет — а потом просит прощения. — Она вздохнула. — В общем-то, я его понимаю. Он живет на износ. В его крови переизбыток адреналина. Своего рода наркомания, а наркоманы все как один психопаты.

— Наркоманы зачастую становятся преступниками, — задумчиво проговорила я. — А Бертольдов, как вы думаете, мог бы совершить преступление?

— Что за странная мысль? — засмеялась Регина. — Хотя, впрочем, вы же, кажется, специалист по криминалу?.. Знаете, что я думаю? Когда подопрет, любой из нас способен совершить преступление! Хоть вы, хоть я… Просто не складывается как-то… — Она опять засмеялась. — Макс тоже не исключение. Может быть, у него даже на это побольше причин, чем у нас с вами. Но специально — вряд ли. Для этого он слишком добр. Вы не поверите, но в глубине души это настоящий теленок. Своими подвигами Макс просто вытесняет чудовищный комплекс неполноценности, заложенный в нем с детства.

— Вам, конечно, лучше судить, — сказала я. — Хотя мне тоже кажется, что в профессиональные преступники Бертольдов не годится. Ну а если бы его попросили? Если бы всю черновую работу сделали за него? Спланировали все, рассчитали…

Регина посмотрела на меня большими проницательными глазами и сказала:

— Странный у нас с вами разговор получается… Макс натворил что-нибудь? Но почему тогда не милиция им занимается, а вы? И вроде бы вначале вас занимала только семья Каваловых… Может, вы мне растолкуете, что к чему? А то уже начинаю беспокоиться.

— А я и сама ничего не знаю! — призналась я. — Честно говоря, эта мысль только сейчас пришла мне в голову. Когда вы сообщили о внезапном отъезде Макса в Москву. Должно быть, сработала профессиональная привычка — это вы верно подметили!

— Но, значит, преступление было! — проницательно заметила Регина. — С какой стати вы вдруг об этом заговорили?

— Да все очень просто, — ответила я. — В голове у меня выстроилась цепочка: Каваловы, Макс, вы… А преступление действительно было. Разве вы не слышали?

— Нет, — удивленно сказала Регина. — Я не читаю криминальных новостей. А что случилось?

— Помните, восьмого марта все ждали брата Эдиты Станиславовны — Адама? Так вот, вчера ночью его убили в собственной квартире.

Сигарета выпала у Регины из пальцев.

— Да вы что! — ахнула она, подаваясь вперед. — Убили? И вы думаете?.. — Она прижала ладони к вискам. — Ну да! Конечно, вы подумали! Ночью происходит убийство, а утром Макс вдруг уезжает! Боже мой, какой ужас!

— Подождите, не торопитесь! — сказала я. — Ничего такого я не думала, я вообще подозревала другого человека. Просто его кандидатура отпала, и мне пришлось продолжить поиск. А тут вдруг и выяснилось…

— Ах, не надо меня обманывать! — воскликнула Регина. — Я теперь все равно не успокоюсь, пока не узнаю правду. Я сегодня же вечером позвоню в Москву!

— Вы знаете, где остановится в Москве Бертольдов? — удивилась я.

— У него там куча знакомых, — пояснила Регина. — Я обзвоню все известные мне телефоны. Все равно я разыщу его и потребую объяснений!

— Вы ставите меня в неловкое положение, — заметила я. — В конце концов, я ничего не утверждала! Я просто задавала вам вопросы…

— Вот и я задам пару вопросов! — упрямо сказала Регина. — Вы можете не волноваться — на вас я ссылаться не стану. Просто спрошу, слышал ли он, что брата Каваловой убили. Если Макс к этому причастен, он «поплывет», вот увидите!

— Мне это не нравится, — заявила я. — Хотя, впрочем… Поступайте, как считаете нужным! Все равно мне надо продолжать расследование. А ваша помощь мне очень помогла.

В голове Регины прозвучало искреннее недоумение.

— А почему, собственно, вам нужно продолжить расследование? — спросила она. — Больше некому?

— Ну что вы! Этим делом занимаются компетентные органы, — сказала я. — Просто, я боюсь, на этот раз они могут ошибиться.

— Логично, — с печальной иронией согласилась Регина. — Только вы уж тогда сами не ошибитесь, ладно?

— Постараюсь, — пообещала я и попросила: — У вас случайно нет хорошей фотографии Макса? Потом я ее вам верну.

Регина молча ушла в комнату и вернулась с пачкой фотографий.

— Ради бога, выбирайте! — сказала она, бросая их на пол. — И можете не возвращать. Этого добра у меня достаточно. Макс обожает запечатлеваться.

Я выбрала портрет, на котором Бертольдов был снят крупным планом. Его бородатое мужественное лицо, обрамленное кудлатой шевелюрой, выглядело на этой фотографии очень естественно.

Потом я распрощалась с Региной и помчалась обратно в редакцию — мне хотелось, чтобы Виктор побыстрее переснял этот портрет, с помощью ретуши убрав с фотографии весь волосяной покров. Нужно было успеть сделать это до прихода московского поезда. Нашему фотографу было это по силам.

Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что наша с Виктором таинственная суета не могла укрыться от глаз остальных сотрудников. Они прекрасно все заметили и наверняка были смертельно обижены. В наших отношениях появилось ощутимое напряжение, которое я воспринимала как упрек нам обоим. Беспокоит ли это Виктора, понять было трудно, а я мучилась ужасно.

Но колесо уже завертелось вовсю, и мне даже некогда было выстроить оправдательную речь. Едва Виктор успел изготовить портрет Бертольдова с бритым лицом и снимок просох, я схватила его и помчалась на вокзал.

К счастью, я успела. Поезд уже пришел. Пустой состав еще стоял у перрона. Я с ходу ломанулась в четвертый вагон и сразу наткнулась на проводницу — усталую женщину лет тридцати пяти в форменной пилотке.

— Куда вы? — недовольно повысила она голос. — Тут никого нет. Все пассажиры уже разошлись!

— Мне не нужны пассажиры! — торопливо сказала я. — Мне нужны вы.

Она удивленно подняла брови.

— Вы хорошо помните, кто уезжал в Москву двадцать пятого марта? — спросила я. — Имеются в виду пассажиры вашего вагона, конечно.

Проводница недовольно насупилась.

— Я что — обязана всех помнить? — сердито сказала она. — У меня голова не дом Советов!

— У меня есть очень эффективное средство от головы, — сказала я, вкладывая в ладонь проводницы сторублевую бумажку.

Ее лицо волшебным образом подобрело.

— А что случилось, женщина? — участливо спросила она. — Потерялся кто?

— Вроде того, — сказала я. — Меня интересует мужчина, ехавший в восьмом купе. Взгляните на фотографии — может быть, вы его узнаете?

Я показала проводнице новый снимок и тот, на котором были изображены Блох с Каваловым и Пашковым. Она рассматривала их недолго и уверенно указала на портрет Макса.

— Точно! Ехал вот этот мужчина! Я на него внимание обратила — очень он подавлен был. Я еще подумала — такой интересный мужчина, а не в себе. Наверное, несчастье у него какое… Между прочим, я и фамилию его запомнила! — с гордостью добавила она. — Пашков! У меня племянник в Рязани — Пашков Лешка — я почему и запомнила… А он родственник ваш? Муж, может?

— Нет, слава богу, не родственник, — ответила я. — Но вы точно помните, что в восьмом купе ехал этот? Может, вы перепутали? Может быть, вот этот — на групповом снимке?

Проводница послушно всмотрелась в фотографии еще раз и с сожалением сказала:

— Нет, девушка! У меня глаз наметан. Точно — этот! Второй, который на него тоже вроде чуть похож, — но не он! Голову даю на отсечение! Я хорошо его запомнила, не сомневайтесь!

— Как же вы паспорт-то у него проверяли? — спросила я. — Он ведь на самом деле не Пашков вовсе!

Проводница осеклась и, наверное, с минуту таращилась на меня растерянным взглядом. Наконец она опомнилась и сказала просительным тоном:

— Ой, правда, что ль?! Слушайте, девушка, не говорите никому, ладно? А то мне выговор дадут и даже премии могут лишить! Кто их глядит — эти паспорта? Так, смотришь — документ есть с собой — проходи! Не самолет же, верно? Поезд-то, его не угонишь! Раньше вон вообще без паспортов ездили, а порядку больше было!

— Кто его знает, чего там было раньше! — примирительно сказала я.

— Значит, не скажете? — обрадовалась проводница. — Ну и славно! Я сразу поняла, что человек вы душевный… Здоровья вам и всего, чего захочется! А мужчина тот самый, который на портрете! Не сомневайтесь! Может, он и не Пашков, но личность его, будьте уверены!

Провожая меня, она помахала рукой, будто кто-то из нас уходил в дальний рейс. На губах ее сияла довольная улыбка. Я помахала ей в ответ — кажется, у меня тоже не было поводов огорчаться.