Самолет приближал Тарантула к городу его юности. Он смотрел в стекло иллюминатора, пытаясь представить себе свое триумфальное шествие по этой земле, где он из подростка с тонкой шеей и большими ушами, забитого и третируемого одноклассниками, превратился в себя теперешнего.
Его тонкие губы змеились в улыбке. Прикрыв глаза, он позволил себе расслабиться в воспоминаниях.
Когда-то он не был таким всесильным, как сейчас. Когда-то он только набирал по крупицам свое «Я». Именно так — с большой буквы!
Ему вспомнилась мать, которая не позволила ему пойти в музыкальное училище. Тогда она руководила отделом культуры в горкоме — какая чушь, усмехнулся Тарантул. Тогда дети высокопоставленных чиновников шли в медицинский институт. Туда был отправлен и Саша Кретов, еще не ставший Тарантулом.
Если быть честным, его никогда не интересовала медицина, и анестезиология в частности, которой он, по воле матери, посвятил себя. Куда больше его тянула власть над толпой, а таковую он мог получить только на сцене.
Он вытер со лба пот — от этой духоты можно было сойти с ума! Голова болела, уши были заложены.
Самолет приближался к Тарасову.
* * *
После бессонной ночи, по заверениям поэта, «слабеет тело». Мое тело точно ослабело — не знаю, как я вообще добрела до работы.
Всю ночь я пыталась выжать из Пенса правду, и вот что мне удалось выяснить.
Все произошло из-за страстного желания Пенса разбогатеть. Дураков, подобных ему, шарлатаны ловят быстро, без особых усилий. Появился некто Толстый — элементарный попрошайка — и предложил ему вложить деньги в минералку. У Пенса своих денег было немного, но, подсчитав несуществующие доходы, Пенс решил, что надо занять. Вот и назанимал на свою голову… Толстый вертелся, как карась на сковородке, обещая, что привезет деньги, на Пенса наехали кредиторы — в общем, весь их бизнес закончился встречей в темном подъезде и наличием странненьких «защитников», которые мне отчего-то напоминали стервятников, задумавших попользоваться бедственным положением Пенса.
Имени своего главного и самого опасного кредитора Пенс назвать не решился, но я хорошо помнила, как незадолго перед этим Пенс ездил в Москву. Значит, вполне возможно, именно оттуда и поступила часть субсидий.
Надо было позвонить защитничкам, которые уже вожделели сладкий момент получения денег и наверняка приняли нас с Пенсом за круглых лохов, радуясь, что им так легко удалось подцепить таких идиотов… Я набрала номер.
Трубку подняли сразу — ждали моего звонка с нетерпением.
— Привет, это Александрина, — сообщила я безмятежно. — В общем, дело обстоит так…
— Он не дал денег, твой знакомый?
— Да нет. Денег он может дать, но… Он сказал, что через неделю вы потребуете еще. Потом еще. И так будет до второго пришествия. Он поставит Пенсу охрану — так что он велел вам дать отбой…
— А кто он такой? — спросил мой абонент, затаив дыхание.
— Какая разница… Какой-то босс, из тех, кто заправляет охраной…На рынке.
Судорожный всхлип на другом конце провода заставил меня усмехнуться.
Я же говорила Пенсу — «шестерки»!
— Чего же ты сразу не сказала, что у тебя такие друзья?
— А вы спрашивали? — поинтересовалась я невинным голосом. — Ладно, пока. Мне некогда.
Я повесила трубку и, мечтательно улыбаясь, посмотрела на свое отражение в зеркале.
— Какая же ты бываешь умница, рыжая! — сообщила я самой себе.
Настроение сразу улучшилось. Хотя я и понимала, что эти люди не главные Пенсовы противники. Они действовали от более слабого кредитора. Во всяком случае, мне так казалось.
Во-первых, этот тип был куда более тривиален в подходах. Во-вторых, он просто пугал Пенса, говоря блатным языком — «брал на понт». Вряд ли Пенс боялся бы так, если бы только этот человек представлял для него угрозу.
Нет, был кто-то еще.
И этот кто-то пока оставался в тени…
* * *
Вера стояла в толпе встречающих и смотрела в небо. Там, едва различимая, приближалась и росла точка…
Вот сейчас произойдет то, к чему ты так долго стремилась, Вера. Ты посмотришь ему в глаза. Что ты там собиралась увидеть? Раскаяние? Страх? Брось, Вера, — Тарантулы не испытывают подобных чувств… Они уже давно перестали быть людьми, превратившись в бесов.
«Грех порождает грех»…
Вера сжала в кармане рукоятку небольшой, но надежной «беретты».
«Не убий».
— Тогда убей его сам, Господи, — усмехнулась Вера.
Сейчас вряд ли кто-нибудь узнал бы ее. Она ничем не выделялась из толпы поклонников — узкие черные джинсы, черные очки и куртка делали ее одной из многих. Одной — из стада!
Недалеко от нее стояли байкеры — их железные звери были готовы торжественно взреветь моторами, приветствуя Тарантула.
Когда-то Вера тоже это любила. Но именно из-за мотоциклов разрушена сейчас ее жизнь.
Самолет снижался. Сердце Веры, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
* * *
Лидия Владимировна вытерла пот со лба, и только мелкая дрожь в руках выдавала ее волнение.
Чтобы не привлекать к себе внимания, она осталась в стороне, на лавочке. Узкая дамская сигарета дрожала в ее пальцах.
Толпа поклонников была готова взорваться радостным воплем.
Лидия Владимировна усмехнулась. Боже, почему людям так необходима стадность? Что они находят в этом жирном слизняке, почему они каждый раз поют ему осанну?
Понять этого она не могла.
В голове стучало только: «Вы мешаете мне работать. У меня сейчас операция».
Это был он?
Сколько лет она хранила в своей груди ненависть и жажду мести? Сколько лет она доставала револьвер, разглядывая его, готовясь к шагу, который казался ей необходимым?
Именно теперь ей было это уже не важно. Она не хотела убивать его. Она бы предпочла оставить его в живых и наблюдать, как его массивное тело разлагается при жизни.
* * *
— Лиза?
Он взял ее за руку.
Ее лицо было очень бледным.
— Лиза, может быть, пойдем домой?
Она покачала головой.
— Виктор, мы должны его увидеть!
— Хорошо.
Он пожал плечами. Ему вся эта затея не нравилась. В конце концов, какая глупость — стоять в толпе недоразвитых подростков, ожидая их кумира! Зачем? Чтобы в очередной раз увидеть лицо убийцы их ребенка?
В нем уже не оставалось сил, чтобы сдержаться. Больше всего он боялся, что, подчинившись первому, сильному порыву, он достанет из кармана револьвер, и…
Лиза смотрела на него, не отрывая глаз. Иногда ему казалось, что она читает его мысли.
— Я этого не сделаю, — успокоил он ее.
Она облегченно вздохнула. Потому что сделать это должна была она сама.
* * *
Когда я нахожусь в глубоком раздумье, я иногда начинаю разговаривать сама с собой. В форме диалога истина вырисовывается легче, не так ли? Иногда я воображаю себя разговаривающей с Вийоном. Но сейчас… Сейчас, увы, сей авантюрист мало чем мог мне поспособствовать.
Я сидела, уставившись в одну точку, и пыталась оправдать собственную глупость, которую только что совершила. Почему у меня действие происходит раньше осмысления? Наверное, именно из-за этой дурацкой черты моего характера я вляпываюсь в истории!
«И где же ты найдешь охранничков, Сашка?»
«А нигде, — призналась я самой себе. — Может быть, все обойдется?»
«Типично русская черта — сплошная рок-опера. «Юнона» и «Авось». Придут они проверить, кто охраняет Пенса, — а никого нет. Только разве что ты сама изобразишь из себя «братву». Вот еще и Ларчика возьми. Очень будете эффектно смотреться на пару. Лица у вас, прямо скажем, типичные для такого рода деятельности…»
«Может, мы новая формация, — огрызнулась я. — Бандиты из интеллигенции… Некуда нам податься, вот мы и пошли на большую дорогу. Цены растут, а денег вечно не хватает».
«Ага. Значит, такой вот у нас новый способ. «Простите, нельзя ли ограбить ваш банк?»
«Да мы и не собирались».
— Что не собирались?
Голос был не мой. Я подняла глаза и увидела Ларикова, который стоял, открыв рот и округлив глаза.
— Саша, вы с кем-то разговаривали?
Мамочки, простонала я. Он теперь наверняка подумает, что у меня не все дома, и постарается тактично от меня избавиться! Я уже возомнила себя крутым детективом, а тут все летит к чертям благодаря моей несдержанности!
— Так легче думать, — призналась я.
Он кивнул и сел напротив.
— У вас проблемы, Саша?
Я помотала головой.
— С чего вы взяли?
— Вид у вас немного взъерошенный, — улыбнулся он. — Такое ощущение, что на вас наехали бандиты…
— Нет, это я на них наехала, — сообщила я.
Он, как ни странно, сей беспрецедентный факт наезда на бандитов вполне приличной с виду девицы воспринял спокойно.
— Сашенька, вы кофе варить умеете?
От удивления я открыла рот. Какой же он безмятежный!
— Умею.
— Тогда будьте другом, сварите кофе. А мы с вами потом обсудим вашу проблему и что-нибудь придумаем. Безвыходных положений не бывает.
— Кроме смерти.
— Да бросьте, Саша.
Я отправилась на кухню делать кофе. По радио продолжалась мощная подготовка к скорому явлению на нашей земле Тарантула.
— «И в воздух чепчики бросали», — процедила я сквозь зубы, слушая захлебывающийся от восторга девичий голос. — Добро пожаловать на шабаш!
Кофе начал подниматься, я сняла его и опять поставила на маленький огонь.
Наконец я сочла его готовым и торжественно внесла свой шедевр пред очи моего босса.
Он пристально смотрел в окно с тем странным интересом, как будто там уже появились ангелы или, наоборот, пролетают ведьмы на свою тусовку по случаю приезда Тарантула.
Опять Тарантул! Что мне Гекуба? Сама я на концерт его не пойду и, вообще, надеюсь, меня этот визит не затронет! Однако я все время о нем думаю. Говорят, что раздражение влечет за собой хвори и недуги. Поэтому лучше не раздражаться. Делать вид, что никакого Тарантула нет в природе.
Я поставила перед Лариковым чашку и смиренно села напротив.
— Спасибо, — меланхолично поблагодарил он меня. — Так что у вас там за история приключилась?
— Да ничего особенного, — постаралась я уйти от разговора. Сейчас мне совсем не хотелось обнародовать собственную самоуверенность и глупость.
— Нет уж, Саша. Давайте будем с вами откровенны друг с другом. Вы сейчас, возможно, находитесь в опасности, и я не хочу быть виноватым, если с вами что-то случится. Кто эти люди, на которых вы наехали? Почему вы это сделали? Давайте подумаем вместе, как вам выйти из положения!
Я взглянула ему в глаза. Он оставался спокоен и рассудителен. Завидный характер! Сама я похожа на легко воспламеняющийся бензин — стоит только поднести спичку, и все. Пожар обеспечен.
А Лариков спокоен.
— Ладно, — согласилась я. — Только не говорите, что я ужасная идиотка, — я это и сама знаю.
— Не скажу, — улыбнулся он.
И я начала свой рассказ.
* * *
Дар увлекать слушателя у меня всегда был. Главное — удержаться в рамках приличий и не очень привирать. А уж к фантазиям моя головушка была склонна с самого детства. По принципу — если у нас этого в жизни нет, придумаем. Если вы когда-нибудь смотрели чудесный фильм «Вредный Фред», то вы все поймете. Только в отличие от вредного Фреда, который по жизни сопровождал героиню фильма, отчаянно мешая ей стать скучной, мой «вредный» приятель из снов и фантазий когда-то существовал реально. Звали его Франсуа Вийон. Не знаю, что привлекло к нему мое юное сердце, но так уж случилось.
Сейчас я пыталась по мере сил сдерживать свою буйную фантазию, дабы не запутать бедного Ларикова. Зачем превращать его жизнь в сплошное недоразумение?
Выслушав меня, он покачал головой, повертел в руках свою чашечку с кофе, рассматривая кофейную гущу с таким видом, будто он профессиональная гадалка, и вдруг расхохотался.
Я вытаращилась на него, поскольку у меня никакого желания веселиться не было.
А Лариков все смеялся, изредка бросая на меня взгляды. — Сашенька, вы прелесть! — сообщил он мне. — Как вы додумались до этого?
Я уже собралась ответить ему, что я и не думала особенно, просто ляпнула первое, что пришло в мою голову. Что у меня вообще всегда так — я сначала сотворю какую-то глупость, а потом обдумываю последствия. Но разочаровывать моего работодателя не хотелось. Я сделала вид, что над данной выходкой пришлось поразмыслить основательно, и скромно сказала:
— А что в этом такого?
— Ох, Саша, вам надо вести психологический семинар на тему: «Как выкручиваться из криминогенной ситуации»! Вы же их просто сделали!
— Я?
От потрясения у меня язык отнялся. Наконец, когда ко мне вернулся дар речи, я спросила:
— Как это — сделала? А если они вздумают проверить? А у Пенса никого нет! Они же нас с ним уничтожат!
— Да бросьте, Саша! Судя по вашему рассказу, это мелкота. Не сделают они вам ничего, хотя проверки будут. Но, мне кажется, всегда можно что-то придумать!
Он хитро улыбнулся.
— А что? — рискнула поинтересоваться я.
— Предоставьте это мне. Думаю, что вас с Пенсом оставят в покое. Если, конечно, за этими бледными лицами нет фигуры позловещее и покрупнее…
Вот этого я и не знала. Пенс со мной откровенничать по-прежнему не собирался. Но я пообещала Ларикову попробовать вытянуть из него всю правду.
Андрей посмотрел на часы и вскочил.
— Ох, черт! Я уже пять минут как должен быть в дороге! Простите, Сашенька, мне пора!
— Андрей, а когда я-то начну работать? — робко поинтересовалась я. Сидение в квартире мне порядком надоело.
— Думаю, скоро. Пока вам придется еще немного побыть секретарем.
С этими категоричными словами он испарился, оставив меня наедине с дурацким, молчаливым телефоном и не менее дурацким радиоприемником, по которому продолжали передавать музыку великого Тарантула.
* * *
Самолет начал снижаться. Человек, сидящий в кресле, прикрыл глаза. Возраст давал себя знать. Конечно, если бы он вел правильный образ жизни… Если бы не эти постоянные разъезды, эта постоянная смена масок! Черт! Как же все это ему надоело!
— Александр Иванович, хотите воды? — Голос бортпроводницы был исполнен неподдельной тревоги. Кретов поморщился. Конечно, нет. Сейчас я хочу, чтобы меня все оставили в покое. Черт бы побрал всю эту канитель. Черт бы побрал это стадо подростков, считающих себя яркими индивидуальностями.
Стадо.
Он помотал головой.
— Вам нехорошо? — не унималась бортпроводница.
— Нет, мне очень хорошо, — подчеркнуто холодно сказал он, — и будет еще лучше, если вы оставите меня в покое!
Бортпроводница что-то пробормотала и испуганно отошла. Кажется, он ее обидел?
Кажется, я вообще обидел все человечество, когда родился. Но мне надоело играть роль вечно молодого кретина.
Но — таков мой имидж.
В парике было нестерпимо жарко.
Но — таков имидж. Не дело видеть своего кумира с лысиной. Если голову повязать банданой, то он вполне выглядит лет на тридцать пять. Если бы не лишние килограммы.
Но в конце концов, он почти привык к корсету. Какой придурок выдумал, что рок-звезды должны быть стройными? Вот Гиллан — выглядит, как пивная бочка, и ничего. Любовь к нему не проходит. А ему надо подстраиваться под чертов имидж!
— Attention, please.
Голос был обворожительным. Но почему даже на внутренних линиях они болтают на английском?
Что-то тебя сегодня все раздражает, усмехнулся он про себя. Наверное, застарелая язва дает себя знать. Просто исходишь желчью…
— Пристегните ремни…
Слава богу, это они сказали по-русски. Он посмотрел в окно. Там уже были видны маленькие домишки. Маленькие, как игрушечные.
Он не смог сдержать довольную улыбку. Именно за это он любил самолеты.
За минутную возможность посмотреть на мир глазами бога. С легким презрением к тем, кто населяет этот мир.
— Какие же вы мелкие, — презрительно скривил он губы.
Самолет шел на посадку. Уши заложило, в голове было пусто, да еще и духота!
«Скоро все это закончится», — сказал он себе, подчиняясь ритму своего организма.
Скоро он сможет уединиться в номере, снять чертов парик и выпить таблетку, понижающую давление.
Пять минут принадлежать себе — это много или мало?
Ответа на этот вопрос он найти не смог. В конце концов, это просто своеобразная плата за возможность хоть иногда чувствовать себя богом.
* * *
Объявление о том, что самолет, следующий рейсом Москва — Тарасов, приземлился, заставило толпу подростков ринуться туда.
Они неслись, стараясь занять места в первом ряду. Чтобы он увидел именно их обожающие глаза.
Вера смотрела на это с легким недоумением, не понимая: почему это, зачем это?
Она осталась стоять там же, где была. За деревом, скрывающим ее.
Ее знобило, несмотря на то что день был жаркий. Нервное, подумала она, пытаясь выдавить из себя улыбку. В кармане холодным напоминанием о прошлом лежал револьвер.
Вера прекрасно поняла, что сейчас она его убить не сможет. На глазах у всех? Нет, нужно дождаться более подходящего момента…
Времени вот только у нас с тобой в обрез, сказала она себе.
Толпа двигалась уже обратно. Она почти скрывала Тарантула, но Вере было прекрасно видно его бледное лицо с тяжелыми мешками под небольшими глазами навыкате. На какое-то мгновение ей почудилось, что она увидела даже волоски, растущие из ноздрей. Его крупный нос и толстые пальцы. Волна ненависти накатилась на нее, Вера закрыла глаза, почувствовав, что начинает дрожать.
«Еще немного — и я не смогу себя контролировать…»
Отряд байкеров приветствовал Тарантула ревом гудков. Они стояли, слегка наклонив головы. Армия перед королем. Он подошел к ним и приветственно поднял руку.
— Фарс, дешевка, — услышала Вера женский голос и обернулась в изумлении.
За спиной стояла пожилая женщина.
Присмотревшись, Вера застыла.
В глазах женщины, направленных прямо на Тарантула, было столько ненависти, что Вера поразилась.
Значит, его ненавижу не только я, подумала она.
Тарантул фотографировался с толпой поклонников. Ему было абсолютно наплевать на двух женщин, стоящих в тени деревьев и смотрящих на него так, что, если бы он встретился с ними глазами, испугался бы.
* * *
К двум часам дня я поняла, что жара меня побеждает. Заботливый Лариков, правда, затарил полхолодильника водой, и я регулярно похищала оттуда то «Фанту», то минералку, дабы не превратиться в сонную муху.
От нечего делать я в очередной раз навела порядок, прочла старый журнал «ТВ-парк» и разгадала пару кроссвордов.
Лариков все еще не вернулся. Я начала терять терпение. Кажется, меня принимали на работу, а я провожу время в праздности, которая меня уже утомляет!
Настроение у меня резко испортилось. Поэтому, когда по радио зазвучал голос Тарантула, я выругалась.
— Вот тебя мне только и не хватало!
Однако, поразмыслив, что лучший способ избавления от дурной энергии ее целенаправленный выброс, а лучшей цели, чем Тарантул, мне не найти, я сложила на груди руки и мрачно пообещала, что Тарантулу не поздоровится.
Поставив телефон на автонабор, я слушала, как девица-ведущая восторгается самобытностью Тарантула, а Тарантул несет ужасную чушь, рассказывая, как он стал сатанистом, и так далее. Потом он начал крестовый поход на «инородцев и иноверцев», что уж совсем для меня было неясно — кого он имеет в виду?
Это был первый вопрос, который я ему задала.
Поскольку мой «автодозвон» сработал.
Он что-то начал мне снисходительно объяснять про расплодившуюся нечисть, но я прервала его новым вопросом:
— Простите, я не поняла. Вы же исповедуете сатанизм. Можно ли считать, например, согласно вашему мировоззрению, которое я нахожу несколько странным, иноверцами православных?
Он попытался найти мостик, позволивший бы ему вывернуться из щекотливой ситуации, но не смог. Помогла ему девица — просто сбросила мой звонок.
— Зараза, — сказала я. И опять поставила свой телефон на автодозвон.
Пока он пробивался к цели, я успела наслушаться столько гадостей, что, когда телефон соединил меня с ним снова, спросила:
— Слушай, ты правда идиот или у тебя имидж такой?
Девица заорала, что я веду себя неинтеллигентно, я попробовала возразить, что еще ни разу, в отличие от Тарантула, не употребила нецензурного выражения, но меня уже вырубили.
Да и передача подошла к концу, так и не дав мне ответа, имею ли я дело с кретином или Тарантул просто закоренелая сволочь, которую непонятно как земля носит.
Закончил он, во всяком случае, странной тирадой про то, что надо поубивать всех евреев, после чего всем нам заняться здоровым и нездоровым сексом, и каждая женщина-»арийка» обязана родить пятерых детей.
В эфире зазвучала песня, в очередной раз воспевающая Люцифера, и это было последней неприятностью, случившейся со мной за текущие сутки.
* * *
Тарантул прикрыл глаза. Он дьявольски устал. Перелет утомил его.
— Вас. По личному вопросу.
Он посмотрел на протянутую ему телефонную трубку.
— Меня? — удивленно переспросил он у ведущей. — Кто?
— Не знаю. Женщина какая-то.
Он усмехнулся. Конечно, если по личному вопросу…
Взяв трубку, он услышал:
— Здравстуйте, Александр. Давно не виделись, не так ли?
Тарантул вздрогнул. Голос этот он знал неплохо. Как тень из прошлого, возникла перед ним стройная женская фигура.
— Здравствуйте, — выдавил он из себя. — Кто это?
В ответ тихо рассмеялись. В другое время Тарантул назвал бы этот смех серебристым, но не сейчас. Сейчас он назвал бы этот смех злым. Издевательским. Угрожающим.
— Я буду ждать вас в номере, — сообщила абонентка. — Я буду вас ждать с нетерпением…
После этого трубку повесили. Тарантул судорожно сжал трубку и выдохнул:
— О черт!
— Вам плохо? — участливо спросила ведущая.
— Нет, — покачал он головой. — Нет… Хотя, может быть, плохо…
«Но не в том смысле, в котором вы думаете, — хотелось добавить ему. — Тени прошлого возникают из самого ада и тянутся к тебе руками. Тени прошлого, девочка, как наши грехи, стремятся задушить тебя, и ты не знаешь, куда от них убежать!»
Он поднялся и поцеловал ей руку.
— Надеюсь, мы еще увидимся, — многообещающе улыбнулась она. Он окинул ее оценивающим взглядом и кивнул:
— Я бы хотел на это надеяться…
С этими словами он быстро вышел на улицу.
Перед тем как сесть в ожидающую его машину, он огляделся.
Они все еще стояли, с восторженными лицами, полными ожидания и любви. «Сейчас они готовы восклицать мне осанну, а завтра — распнут…» — усмехнулся он. Впрочем, даже это он был склонен расценивать как свидетельство собственного величия.
Неожиданно его обдало холодной волной. Чей-то взгляд… Кто-то смотрел ему в спину. Кто-то пытался уничтожить его взглядом, полным ненависти.
Он обернулся.
Все в порядке, просто расшатались нервы. Никого, только толпа обожателей. Ни…
Опять. Он был уверен, что там, в этой «кожаной» толпе, стоит человек со смертью в глазах. Его, Тарантуловой, смертью.
Листок с дерева, кружась, упал на его рукав. Он уже собрался стряхнуть его, но маленькая точка привлекла его внимание.
На листе был мертвый паук.
«Дурацкая шутка, — подумал он, вытирая со лба холодный пот. — Всего лишь дурацкая шутка».
Однако он поднял глаза, пытаясь увидеть кого-то — кого? — там, в кроне дерева. Конечно, там никого не было.
Попытавшись снова прогнать наваждение, он влез в машину. Кресло застонало под тяжестью его тела.
После звонка этой женщины он уже готов нести чушь.
После этого чертова звонка его жизнь превращается в ад.
Впрочем, не была ли она адом до этого?
Иногда Тарантула мучило сознание того, что он ошибся. Выбрал не то направление пути.
Сначала в нем жила только жестокость молодости и стремление к власти. Он не знал, как этого достичь, поэтому воспоминания прошлого сейчас становились мучительными. Слишком много было там черных пятен, от которых хотелось спрятаться.
Власть пришла тогда, когда он разорвал путы, заботливо наложенные на него матерью. Когда он плюнул на приличную дорогу медика и стал тем, кем он является сейчас. Рок-звездой.
Власть сначала была полной. Зал делал то, чего он ждал. Публика была готова распластаться ниц и дать ему пройти по собственным телам.
Вот тут и оказалось, что кайф от этого исчезает быстрее, чем ты его ждешь. Но исправить уже ничего нельзя. Совершенное тобой — сделано. То, что представлялось тебе умным и правильным, на деле было подлым и отвратительным.
Даже продолжать разыгрывать из себя сатаниста ему надоело. Он, если честно, никогда и не верил в Люцифера. Это тоже была игра, хотя поначалу…
Он вздохнул. Поначалу эта игра приносила ему удовлетворение. И бессмысленно, глупо и нечестно отрицать это.
Машина остановилась перед гостиницей. Он вышел. За его спиной все еще маячил эскорт «Ангелов Ада». Надо же, какое у них название. Он усмехнулся. Пришельцы из преисподней…
Обернувшись, он окинул их бесстрастные лица так же холодно, как смотрели они.
Махнув рукой, он сделал шаг на ступеньку.
Хлопок прозвучал внезапно. Он почувствовал резкую боль, потом все потемнело.
Ему казалось, что он проваливается в канализационный люк.
Крик взорвал улицу.
Массивное тело Тарантула медленно сползло на ступеньки гостиницы.