В редакции меня ждал пакет от генерала Синицкого.

Сергей Иванович сказал, что принес его человек в штатском. Но с военной выправкой. Главное, что запомнил Кряжимский, – рыбьи, ничего не выражающие глаза этого человека.

Сергей Иванович даже разволновался, потому что этот неподвижный взгляд живо напомнил ему точно такие же глаза следователя-гэбэшника, который пытался вербовать его в секретные сотрудники в далекие годы послеоттепелевской реакции. Сергей Иванович поэтому смотрел на меня настороженно, подозревал в тайных сношениях с ФСБ и был, по сути дела, прав.

Я вскрыла пакет и, посмотрев вложенный в него листок, передала его Сергею Ивановичу.

– Полюбуйтесь, Сергей Иванович, – сказала я. – Депеша от генерала Синицкого.

Кряжимский осторожно протянул руку за листом бумаги.

– Да не бойтесь, смотрите, – сказала я. – Материалы не столько секретные, сколько уже бесполезные для нас. Кроме чистого любопытства, они теперь у меня ничего больше не вызывают.

– Вы просили помощи у ФСБ? – глухо пробормотал Кряжимский.

– Я просила у Синицкого банковские счета депутатов и их родственников, – ответила я. – По его выбору.

– И вы не боитесь, что теперь он вас тоже о чем-нибудь попросит? – спросил Кряжимский, стараясь не глядеть мне в глаза.

Он всегда начинал говорить со мной на «вы», когда сильно волновался. А меня это раздражало.

– Ну вот что! – сказала я ему. – Хватит изображать тут девственный испуг перед ФСБ. Попросить меня Синицкий, конечно, может о чем угодно. Но он прекрасно знает, что сделаю я только то, что сочту нужным. И обязанной перед ним ни в чем себя не считаю.

Кряжимский сидел надутый, обидевшись на «девственный испуг», чем окончательно меня разозлил.

– Вы что же, подозреваете меня в тайном сговоре с ФСБ? – прошипела я. – Это против кого же мы сговорились, разрешите полюбопытствовать? Не против вас ли? Конечно! Сергей Иванович Кряжимский столь большая фигура в Тарасове, что против него плетут заговоры редакторы газет и генералы ФСБ! Очнитесь, Кряжимский! Вы выглядите смешно! И будет лучше, если вы возьмете себя в руки! Нам еще работать вместе, не забывайте об этом.

Я взяла у него список и, посмотрев в него еще раз, вдруг удивленно подняла брови.

– Если бы я была столь подозрительной, как вы, Сергей Иванович, – сказала я, – то вы после этого документа до конца своих дней в моих глазах не отмылись бы от подозрения в сотрудничестве с ФСБ. Посмотрите-ка внимательно список, который мне прислал Синицкий, он вам ничего не напоминает?

Кряжимский пожал плечами.

– А вот мне напоминает! – сказала я. – В нем пять фамилий, и четыре из них совпадают с теми, кого вы подозреваете в получении взяток. Не странное ли совпадение, как по-вашему?

– Разве там те же самые фамилии? – спросил удивленно Кряжимский, сразу же забывший о подозрениях в мой адрес. – А я и внимания не обратил…

Он отобрал у меня листок.

– В самом деле! – воскликнул он. – Только вместо Геллера стоит фамилия Запорный. Один владелец частных радио– и телестанций заменен на другого. А в остальном – то же самое. Но поверь мне, Оленька, я даже не знал…

– Поняли теперь, как оправдываться в том, чего не совершал? – спросила я его. – Не сможете оправдаться, если я сама не захочу вас оправдать. А я именно этого и хочу. Я объясняю этот факт удивительного совпадения лишь очень большой вашей квалификацией как аналитика и хорошей информированностью. Этот документик можно предъявлять в качестве вашего квалификационного свидетельства. Впрочем, все это шутки… Давайте посмотрим все же более внимательно, что нам сообщает в своей справке генерал Синицкий о доходах некоторых депутатов.

Разбирались мы в ней вдвоем не менее получаса, но в конце концов сумели адекватно истолковать все ее пункты. Это был список банковских счетов пятерых депутатов. Справка отличалась лаконичностью, и видно было, что человек, который ее составлял, стремился к тому, чтобы ограничить возможность несанкционированного использования содержащейся в ней информации.

Во-первых, не были указаны сами банки, в которых располагаются приведенные в справке счета. Правда, я была уверена, что, если привлечь грамотного специалиста-финансиста, он без особого труда определит, какой из счетов в каком банке размещен. Но меня это вовсе не интересовало.

Во-вторых, родственники депутатов поименно тоже не назывались. Просто следом за фамилией депутата была строка – «родственники». Не «члены семьи», что расшифровать довольно просто в каждом конкретном случае, а именно родственники. То есть вовсе не обязательно – близкие.

Но искать их мы тоже не собирались, напрасно специалисты генерала Синицкого стремились нам в этом воспрепятствовать. Меня интересовал только размер самого суммарного вклада по группе родственников каждого депутата и динамика его изменения за последние две недели. Картина, которая тут складывалась, подтверждала мои выводы, сделанные после общения с депутатами.

Во-первых, ни у одного из депутатов не было личного счета ни в одном из тарасовских банков. Теоретически у них могли быть, конечно, счета и в Москве, и даже в Швейцарии, но это скорее уже фантастика. Меня интересовал местный уровень, да и Синицкий мог мне предложить только такую информацию.

Во-вторых, у родственников Семена Неведомского на счетах в общей сложности набралась какая-то жалкая сумма, о которой и говорить не стоило. Но это на сегодняшний день. Буквально четыре дня назад на счет кого-то из его семейного клана поступило двести тысяч рублей, которые через день были сняты и больше нигде не фигурировали. Они явно пошли на обеспечение «отрядов самбо» чем-нибудь необходимым – оружием или знаками отличия.

В-третьих, у кого-то из родственников Никанорова тоже появилась неплохая сумма в тот же день, что и у Неведомского. Но Никаноров стоил дешевле, и на счет его родственника перевели всего сто двадцать тысяч рублей. И они были сняты на следующий же день и больше не появлялись ни на одном из трех контролируемых им счетов, на которых хранилось по десять рублей.

Никаноров тоже, без всякого сомнения, получил взятку и тут же снял деньги, но сделал это по совершенно другим соображениям, чем Неведомский. Никаноров скорее всего не истратил еще ни копейки, а только перевел их в наличные и надежно спрятал… Он очень боится, что эта история выплывет наружу, и готов эти деньги отдать обратно, но прекрасно понимает, что теперь уже обратно их не возьмут. Ему остается только трястись от страха и ждать, что будет с ним дальше.

Геллера, как я уже сказала, в списке не было.

Его место занимал Михаил Запорный, конкурент и в то же время друг Геллера. Как это может быть в жизни таких людей, мне представить трудно, поскольку я хорошо помню глухую скрытую войну между геллеровской станцией «Радио-Т» и запорновской «Радио-колой». Каждая из станций выливала на соседку по волне потоки грязи, анекдотов из личной жизни их хозяев, вымышленного компромата и откровенных призывов не голосовать за хозяина конкурирующей станции.

Кончилось тем, что в Думу прошли оба и тут же стали большими друзьями. Но, судя по тому, что у генерала Синицкого кое-какие приоритеты в этом смысле выстроились, можно предположить, что Геллер сумел-таки раскопать на Запорного что-то действительно серьезное и сдал друга-конкурента ФСБ. Но та не спешит сама пачкать руки о депутатскую неприкосновенность, а ждет, когда Оля Бойкова вытащит из огня каштан голыми руками.

Может быть, еще и поэтому фигура Запорного меня совсем не заинтересовала, несмотря на то что у него была самая откровенная картина по поступлениям денег на счета родственников непосредственно перед днем голосования.

Среди тех четверых, с которыми разговаривала я, самым богатым оказался радикал-социалист Кондрашкин. На восемнадцати банковских счетах, принадлежащих его сородичам, мы с Кряжимским насчитали сумму, с которой он и в Америке считался бы далеко не бедным человеком и мог бы обеспечить сытую жизнь всем своим восемнадцати родственникам. Он брал нагло, но не сам, судя по рассказу его секретарши о срочных поездках накануне важного голосования. А это лишний раз подтверждало, что следить за ним не имеет никакого смысла.

И, наконец, совершенно особняком стоял Троянов. У него вообще не было родственников и ни одного банковского счета – тоже. Он был совершенно чист, если верить справке Синицкого. Но зачем-то генерал включил его фамилию в список. Если принять в расчет это соображение, а также то, что я сама видела и слышала, Троянов тоже брал, но брал только наличными. Причем много ему не давали, судя по его платежеспособности.

Я лишний раз убедилась в правильности своего выбора, и Сергей Иванович со мной полностью согласился.

Мы с Сергеем Ивановичем пили крепкий чай, поскольку я не могла после Маринкиного кофе пить ту бурду, которая получалась, когда его варил кто-то другой, и прикидывали, как лучше организовать слежку за Трояновым.

Сергей Иванович убеждал меня, что лучше всего не рисковать и не выпускать его из поля зрения ни на минуту. В Думе за Трояновым может следить он сам, поскольку к его присутствию в зале заседаний или в думских коридорах все привыкли за годы его работы политическим обозревателем. А за пределами Думы слежку можно поручить Виктору или мне, «усилив» меня, например, Ромкой.

Не скрою, второй вариант меня полностью устраивал хотя бы тем, что давал мне время просто пообщаться с Ромкой, но я возражала против слежки Кряжимским в помещении Думы, где невозможно спрятаться и осуществлять наблюдение тайно. Именно по этим мотивам деньги и не будут переданы Троянову в ее стенах. Это произойдет либо на улице, в укромном месте, либо у него дома. А это освобождает Сергея Ивановича от совершенно бессмысленного и даже вредного времяпрепровождения. Его голова пригодится для решения других проблем, и это будет наиболее рациональное использование имеющихся в нашем распоряжении сил.

Наш спор прервал Ромка, который буквально ворвался в редакцию с криком «Эврика!».

Мы с Сергеем Ивановичем вытаращили на него глаза. Какая еще к черту «эврика»?

Ромка посмотрел на нас, как на двух старых идиотов, и спросил:

– Вы что, не знаете, что это такое?

– Эх, молодой человек, – вздохнул Кряжимский, – если вспомнить, что я за свою жизнь знал…

– Но это же по-гречески «Нашел!» – сообщил нам Ромка взволнованно.

– Ну и что ты нашел, малыш? – спросила я.

– Марину вашу нашел! – выпалил Ромка.