Котова остановилась на ночлег в потаковской гостиницы и лишь вечером позвонила в Тарасов. Она выслушала поочередно кудахтанье мужа Евгения и шумные вздохи администратора ее ресторана Степаныча. Первого она просто попросила не беспокоиться, второму же дала необходимые указания по поводу завтрашнего дня.

Устроившись в номере, Лариса предалась размышлениям. Итак, в деле произошел неожиданный поворот — смерть Рауфа. Лариса первоначально планировала навестить в Потакове еще и мать Вероники — все-таки главная ее задача заключалась в том, чтобы найти дочь Буракова. А что касается смерти Рауфа, то она, конечно, подозрительна, но пока что не более того, и может не быть связанной с событиями вокруг Арифа и Вероники.

Назакят, которая могла хоть что-то сказать относительно Рауфа, его дел и возможных версий убийства, находилась после посещения морга практически в невменяемом состоянии. По крайней мере, о разговоре с ней сейчас не могло идти и речи. Что же касается ее брата, то он мало что знал и ничем особо Ларисе помочь не мог.

Поэтому, держа в уме смерть Рауфа и будущий обстоятельный разговор с его вдовой, Лариса отправилась к Антонине Сергеевне, адрес которой ей предусмотрительно дал Павел Андреевич Бураков. Поскольку Ариф и Вероника исчезли и идти им было особо некуда, то дом родной матери девушки был одним из возможных мест, где они могли бы отсидеться. Хотя бы временно. Однако это предположение не подтвердилось — при первом же вопросе Антонина Сергеевна развела руками и сказала, что не знает, где находится дочь.

Тем не менее Лариса решила познакомиться с ней поближе. Антонина Сергеевна оказалась молодящейся худой женщиной за сорок, отчаянно старающейся произвести впечатление девочки. Волосы на ее маленькой головке были пострижены лесенкой, в ушах покачивались стеклянные серьги в виде виноградных лоз. Она была одета в обтягивающий комбинезон — старалась, видимо, подчеркнуть невесомость фигуры.

— Проходите, — буквально пропела она. Лариса прошла в маленькую квартирку, скорее напоминавшую театральную гримерку — так много там было раскиданных в беспорядке нарядов, баночек с косметикой и парфюмерией. Антонина Сергеевна даже не подумала извиняться за беспорядок. Видимо, это было обычное состояние ее квартиры.

Она сгребла со стула ворох одежды и ярко-рыжий парик, приглашая Ларису сесть.

— Я всегда мечтала познакомиться с живым частным детективом! — громко заявила она, воспользовавшись попутно приглашением Ларисы закурить ее сигареты. — Это такая интересная профессия! Впрочем, моя, я считаю, еще более интересна и, что самое главное, гораздо лучше раскрывает истинно женские черты. Она обнажает все уголки противоречивой и страстной женской души.

Лариса не стала спорить с этим утверждением. Начало разговора было многообещающим. Ларисе все равно нечем было занять вечер, и она подумала, что общество провинциальной актрисы поможет скоротать его.

— Я надеюсь, что с Вероникой не стряслось никакой беды, — вздернула Антонина Сергеевна остренький носик. — Я так заранее волнуюсь, просто ночами не сплю! Меня терзают дурные предчувствия. У меня хорошая интуиция, я боюсь, как бы с девочкой не случилось чего-нибудь непоправимого.

— Что вы имеете в виду?

— Может наделать глупостей. Она такая импульсивная, несдержанная, вся в меня! — с придыханием сообщила Антонина Сергеевна. — Да и кто там может ей что-нибудь дельное подсказать? Ирина, что ли? Я знаю ее прекрасно, она у нас в театре работала. Совершенно бездарная актриса, ей только хором и руководить. Я уверена, что ее и в Тарасове взяли на работу исключительно благодаря протекции Буракова.

Лариса, в принципе, конечно, могла сейчас что-то возразить собеседнице, сказать что-то типа «а сама-то!», подчеркнуть, что Ирина Владимировна фактически воспитала ее дочь и сейчас переживает о ее судьбе, по-видимому, более искренне, чем родная мать, но не стала этого делать. Морализирование — занятие неблагодарное, а главное, сейчас оно не принесло бы никакой практической пользы, только разрушило бы едва установившийся контакт.

А Антонина Сергеевна, манерно оттопырив мизинец левой руки, в которой она держала сигарету, попыхивая дымом, продолжала щебетать:

— Я знаю ее давно, хотя это еще не говорит о том, что мы были подругами. В молодости у нас было что-то общее в интересах, но потом мы разошлись. В дружбе она всегда старалась взять руководящую роль. Мне, знаете, — доверительно склонилась она к Ларисе, — всегда претили ее простонародность и грубоватость. В ней есть что-то от крестьянки. Фи! Впрочем, не подумайте, что я это говорю потому, что ревную ее к Буракову. Он сам — грубый солдафон, пропахший потом, поэтому ему такая женщина, как Ирина, больше подходит. Ну, а насчет Вероники… — Антонина Сергеевна кокетливо повела глазами. — Надо признать, мать из меня не удалась. Я считаю, что ей лучше без моего влияния.

Лариса отметила, что эта женщина играет и сейчас. Видимо, она была актрисой по жизни. Правда, довольно примитивной. Она совершенно не замечала фальши и противоречия в своих словах.

— А когда вы в последний раз видели Веронику? — спросила Котова.

— Ах, ну я точно не помню! — закатила Антонина Сергеевна глаза к потолку. — Месяца два или три назад, кажется… Она заезжала ко мне с Арифом. Скажу вам честно, мне оч-чень понравился этот молодой человек. От него веет жизненной силой, может быть, силой самца, он буквально источает мускусный аромат дикого зверя. Разве это плохо? Ведь сейчас так мало истинных мужчин, способных сделать женщину счастливой именно как женщину! Но… подождите! Вы что, серьезно подозреваете в чем-то Арифа? Почему вы задали мне вопрос насчет дочери?

— Скорее ваш бывший муж подозревает его. Правда, мне не совсем понятно, в чем именно.

— Ой, Бураков — ненормальный человек! — махнула рукой Антонина Сергеевна. — Я сама удивляюсь, как прожила с ним тот единственный год! Не могла дождаться, когда уйду от него. Все время только и думала: рожу ребенка и уйду. И ушла.

Она победно посмотрела на Ларису, ; словно уход от Буракова и то, что она оставила маленькую дочь на его попечение, было самым большим подвигом в ее жизни.

Лариса еще с полчаса слушала хорошо поставленный голос актрисы, пережидала профессиональные паузы, когда Антонина Сергеевна выдерживала трагическое молчание, наблюдала за ее театральными жестами и отмечала, что говорит женщина исключительно о том, что интересует ее саму. Дочери при этом как бы не существовало, она присутствовала только в виде антуража, реквизита, повода для разговора. Порой Антонина Сергеевна играла вполне проникновенно, а порой пыталась даже эпатировать свою неожиданную гостью. Чего стоили, например, такие ее заявления:

— Я всегда была эгоисткой! Даже в любви! Я не умела жалеть. Наверное, для женщины это не совсем хорошо. Хотя я считаю себя истинной женщиной. Ведь я только сейчас поняла, что судьба жестоко наказывает любителей острых ощущений. Время уносит с собой дыхание весны, красоту и… вереницу любовников. И остаешься наедине с собой, с невыносимой болью. Имя ей — одиночество.

Произнеся все это, Антонина Сергеевна вдруг резко оборвала патетику и спросила обычным тоном:

— И где вы собираетесь ее искать?

— Точно не знаю. Я рассчитывала на вашу помощь. Думала, что Вероника после того, как поругалась с отцом, в первую очередь отправится за поддержкой к матери. Куда же ей еще идти?

— Она никогда не приходила ко мне за поддержкой, — тут же ответила Антонина Сергеевна. — Я даже удивляюсь такой отстраненности от матери. Дочь никогда не откровенничала со мной. Разве что когда привела Арифа познакомиться. Ну, тут мы с ней нашли полное взаимопонимание. Я ей даже сказала, — она подмигнула Ларисе, — что завидую ее выбору.

Общество Антонины Сергеевны постепенно начало утомлять Ларису и даже раздражать. Она устала от неоправданной патетики и фальшивого раскаяния. Было понятно, что ничего путного она все равно здесь не узнает.

Под занавес своего моноспектакля, провожая Ларису к двери, Антонина Сергеевна совершила акт душевной обнаженности.

— Не смотрите на меня так! — воскликнула она, заламывая руки. — Я старая глупая шлюха, пытающаяся откупиться от прошлого.

На следующий день Назакят немного успокоилась. Лариса уже выяснила, что похороны ее мужа состоялись утром, следовательно, к обеду ее вполне можно было навестить. Придя в дом Амирбековой, Лариса начала разговор по-деловому, с прямого вопроса:

— Кто, по-вашему, мог убить Рауфа?

— Даже не представляю.

— У вас есть знакомые в той части города, где был найден его труп?

— Вроде бы нет. Во всяком случае, я не помню, чтобы Рауф упоминал при мне об этом.

— А фамилия профессора Бархударова вам о чем-нибудь говорит?

Назакят уважительно склонила голову.

— Профессора Бархударова у нас все знали, — сказала она. — Он врачом был, в больнице нашей работал, многих на ноги поставил. Умер он несколько лет назад, все тогда переживали. А жена его после смерти мужа в Тарасов уехала, так их дом и остался пустовать.

— А у вашего мужа могли быть связи с уголовниками? Скажем, через Арифа?

Назакят неожиданно ответила с пафосом:

— Рауф честный человек!

— А все же… — настаивала Лариса.

— Никогда бы в это не поверила!

— Но еще совсем недавно вы не верили и в его смерть! Послушайте, Наза, я чувствую, что вы о чем-то умалчиваете.

По ее сжатым губам и сосредоточенному взгляду Лариса поняла, что если сейчас поднажать, то женщина, может быть, скажет что-то интересное.

— Наза, вы хотите, чтобы убийца вашего мужа был схвачен и наказан?

Глаза вдовы разгорелись, в них взметнулась жажда мести. Она вскинула на Ларису пылающий взгляд и твердо произнесла:

— Да.

— Тогда я прошу вас быть со мной откровенной. Я постараюсь вам помочь.

— Зачем вам это надо? Вы хотите денег?

— У меня достаточно денег. Просто неожиданно, занимаясь одним делом, я столкнулась с другим, и оно мне представляется интересным.

— А каким делом вы занимались? — спросила наконец Назакят. — Вы мне не сказали вчера, а я так и не спросила…

— Я собирала сведения об Арифе, а потом мне пришлось разыскивать его самого и его девушку.

— Какую девушку?

— Ее зовут Вероника. Вы знаете ее?

Назакят отрицательно покачала головой.

— Вообще-то они с Арифом познакомились у вас дома, здесь, — с нажимом заметила Лариса. — Вероника приезжала по делу к Рауфу.

— Может быть, может быть, — закивала Назакят. — Я не лезу в мужские дела. На кухне, наверное, была, или вообще меня дома не было…

— То есть вы ее не видели?

— Нет. Знаю только, что Ариф связался в последнее время с какой-то русской, инвалидкой. На него похоже — видимо, эта девушка ему выгодна чем-то. Сам он никогда не работал, все норовил прожить за чужой счет…

— Это я уже поняла, — перебила собеседницу Лариса. — Меня сейчас вот что интересует: может ли быть такое, что вашего мужа сгубило роковое сходство с двоюродным братом? Тем более что Ариф, как вы говорили, не раз пользовался документами Рауфа? Теперь вы видите, к чему могут привести подобные вроде бы невинные проделки?

Назакят хранила молчание.

— Где искать Арифа, вы, конечно же, не знаете? — продолжила Лариса.

— Откуда мне знать, — вздохнула Назакят.

— Вспомните, не было ли у вашего мужа с Арифом каких-то тайных дел? Может быть, вы краем уха что-то слышали?

— Не знаю, не знаю, — безучастно качала головой Назакят. — Вроде бы с Али они как-то поругались. Но без Арифа, у них с Рауфом свои дела были…

— Али — это кто?

— Друг у мужа такой был, поначалу дела какие-то вместе они делали, а потом что-то разошлись. Почему — не знаю, не мое дело. Но после того уже много времени прошло.

— А как фамилия Али, где он живет? — достала Лариса записную книжку.

— Фамилия Нуретдинов, а живет здесь неподалеку… — И Назакят продиктовала адрес бывшего друга своего мужа.

— Хорошо, эту версию я проверю, — кивнула Лариса. — А все-таки, Наза, подумайте, вспомните, не было ли чего-то у Рауфа, связанного именно с Арифом?

В этот момент в разговор вступил младший брат Амирбековой, который до того деликатно молчал, стоял, прислонившись к дверному косяку. С присущими людям с Востока эмоциональными жестами он начал быстро говорить:

— Я слышал, как Рауф говорил часто с Арифом о смерти какой-то женщины. Как я понял, Рауф хотел найти того, кто убил. Сам хотел найти! — вскинул парень вверх руки. — Ходил, спрашивал, узнавал, с людьми говорил. Он умный был. Рассказывал, что, когда мальчишкой был, следователем хотел стать.

— Я знаю, о ком они могли говорить, — вступила Назакят. — О жене Арифа. Даша умерла. Вернее — ее убили год назад.

— Вот как? — вскинула Котова вверх брови. — И как это случилось? Расскажите поподробнее.

— Ее закололи ударом кинжала в сердце…

«Так же, как и Рауфа, — отметила про себя Лариса. — Интересное совпадение».

А еще более интересным совпадением ей показалось другое: Павел Андреевич Бураков при их первой встрече упоминал, что у них в доме висел старинный кинжал, который бесследно пропал после появления там Арифа.

— ..А ребенка, — продолжала рассказывать Назакят, — их сына Эмиля, не тронули. На крик мальчика прибежала соседка, которую удивило, что малыша никто не успокаивает и он все время плачет. Дашу заколотую и нашли. Милицию, конечно, вызвали. А мать ее заявила, что пропали деньги. Кажется, пять тысяч долларов. Даша их хранила зашитыми в детском матраце. Он оказался вспоротым, и деньги пропали.

«Крайне интересная история», — снова подумала про себя Лариса.

— Почему вы сразу мне об этом не сказали? — спросила она вслух.

— Я не думала, что это как-то связано с пропажей Рауфа.

— А что вы сами думаете по этому поводу?

Назакят молча застыла в какой-то неудобной позе. Потом, как будто с трудом разлепив губы, она каким-то безразличным или смиренным тоном произнесла:

— Они оба мертвы, зачем тревожить их вечный сон?

— Я думаю, что правда больше успокоит их на том свете, — возразила Лариса.

Младший брат сказал что-то по-азербайджански, подкрепив свои высказывания все теми же излюбленными эмоциональными жестами, потом прошелся по комнате туда-сюда и снова занял позицию возле косяка, сверля глазами сестру.

Назакят поежилась, помолчала еще некоторое время, потом тихо проговорила:

— Я всегда думала, что мой муж и Даша — любовники.

— Почему это пришло вам в голову? Назакят вздохнула.

— Во-первых, Даша уже на седьмом месяце была, когда вышла за Арифа. Он и в роддом-то пришел только один раз — забрать ее с ребенком. Объяснял мне, что, видите ли, занят написанием картины. Передачи все это время носил ей каждый день Рауф, а меня заставлял готовить для нее. Он всегда считал меня за дуру, но я-то понимала, что к чему. Рауф любил ребенка Даши куда больше, чем так называемый родной отец. Он ходил к ним каждый день и помогал чем мог.

— То есть вы думаете, что Даша родила сына от Рауфа, а Ариф просто, так сказать, прикрыл грех?

— Это вполне похоже на Арифа. Только сделал он это для того, чтобы Рауф содержал его всю жизнь. Ради денег он мог пойти на все. Я больше чем уверена, что они могли договориться между собой. Ариф же и так часто жил за его счет, а тут, видимо, решил уж наверняка себя на всю жизнь обеспечить хотя бы пропитанием. Рауф ведь всегда помогал им мясом, молоком, фруктами. Арифу нетрудно было штамп в паспорте поставить зато потом жить безбедно.

«Да уж. Тем более что паспорт он вскоре благополучно потерял, — усмехнулась Лариса. — А жену его потом убили. Так что парень не прогадал».

А Назакят теперь будто прорвало. Она говорила и говорила, вспоминая все новые подробности.

— Рауф покупал им и одежду. Так что, женившись на Даше, Ариф неплохо устроился. Правда, ущерба семье я не видела. Деньги на Дашу с ребенком муж где-то в другом месте брал, может, еще и подрабатывал. Где — не знаю, не мое дело. Главное, что это не затрагивало семью.

— Вы сказали, у них был сын. Где он сейчас?

— Его взяла к себе мать Даши. А Ариф даже и не появлялся у них с тех пор.

— Его подозревали в этом убийстве?

— Да, конечно. У милиции же первый подозреваемый — муж, — быстро ответила Назакят. — Но у него было железное алиби. Как раз в тот вечер, когда убили Дашу, он отмечал день рождения своей любовницы в ночном клубе. Алиби подтвердили и другие люди, много людей. Они напились там, куролесили до пяти утра…

"Ну и жук, — снова подумала Лариса. — Просто Казанова какой-то! На одной женат, с другой спит, потом от жены избавился, нашел другой выгодный вариант. И как знать, не сам ли он от жены избавился? Мог ведь кого-то и подослать. К тому же наверняка знал, где она хранит деньги. Кстати, откуда деньги, не мешало бы выяснить! Да, а потом убивают Рауфа, который, по словам брата Назы, расследовал смерть Даши.

И бог его знает, до чего он там дорасследовался! Так что вполне мог помешать Арифу. Ведь он, завладев деньгами да еще познакомившись с Вероникой, уже не нуждался в его материальной поддержке".

— Наза, не могли бы вы мне дать адрес матери Даши? И еще, кстати, этой самой любовницы… Если знаете, конечно.

— Мать живет на улице Крупской, дом десять, квартира тринадцать. Это в двух кварталах отсюда. Фамилия их Беловы, мать Даши уборщицей работает в поликлинике. А где живет та женщина, любовница Арифа, я не знаю. Знаю только, что зовут ее Аня и работает она парикмахером. У нее свой маленький салон, который она держит вместе с братом. Он работает в мужском зале, а она в женском. Это в центре, на Советской площади, около памятника Ленину.

— Что ж, Наза, спасибо вам большое за откровенную информацию. Я буду продолжать расследовать смерть вашего мужа, меня заинтересовало это дело. К тому же я уверена, так или иначе оно связано с тем делом, которым я занималась изначально. Как только выясню все до конца, сообщу вам о результатах. Но возможно, мне еще придется вас побеспокоить.

— Пожалуйста, — пожала плечами Назакят. — Я почти всегда дома.

Попрощавшись и сказав напоследок слова утешения, Лариса отправилась по одному из полученных адресов.

В парикмахерскую к Анне Касьяновой, подруге Арифа, Котова успела к самому закрытию. Ставни уже были захлопнуты, но сквозь щели пробивался свет, а значит, в парикмахерской кто-то был.

Лариса постучалась в запертую дверь, откуда доносились легкие звуки незатейливой мелодии. После стука послышался усталый женский голос:

— Уже поздно, я не работаю.

— Извините, Анна Касьянова — это вы?

— Да, — отозвалась женщина.

— Мне нужно поговорить с вами по очень важному делу.

— Какому еще? — Дверь наконец отворилась, и на пороге возникла крашеная блондинка в коротком платье, открывающем ее стройные загорелые ноги.

— Может быть, вы разрешите мне войти? Я подожду. Вы закончите свою работу, и мы поговорим… — Лариса взглянула на последнюю клиентку, полную даму, сидевшую в кресле у окна.

— Да я уже закругляюсь, — сказала парикмахерша и предложила Ларисе посидеть пока в одном из свободных кресел. Вскоре Анна освободилась и обратилась к Котовой с хитрой улыбочкой:

— Я, кажется, догадываюсь, кто вы. Детектив. Я угадала?

— В вашем городке новости распространяются со скоростью света, — усмехнулась Лариса. — Я бы хотела поговорить с вами об Арифе Гусейнове.

— Но он давно не снимает у меня комнату, — пожала плечами Анна.

— Я слышала, что вас связывали несколько иные отношения, — осторожно заметила Лариса.

— Вы неплохо информированы, — с усмешкой покачала головой Касьянова. — Но поначалу он действительно просто попросился ко мне на квартиру. Сказал — что-то у него там расстроилось с родственниками. Правда, мы сошлись уже в первый месяц его проживания у меня, а потом жили уже как муж и жена. Правда, не афишировали этого. Но разве в Потакове можно что-то скрыть от людских глаз?

Анна говорила с нарочитой холодностью и отстраненностью, как говорят о тех, кто причинил обиду, и это не могло остаться не замеченным для Ларисы.

— А почему вы решили поговорить со мной? — спросила Касьянова. — Чем я могу помочь? Я его и не видела уже давно.

— Возможно, ваш приятель влип в нехорошую историю. Вас, наверное, волнует его судьба?

— Вот уж нет! — решительно заявила Анна, и голос ее зазвенел. — С чего это вы взяли? Если я за каждого квартиранта переживать буду, то скоро волос на голове не останется.

— Но вы же сами сказали, что он был для вас не просто квартирантом, — поправила ее Лариса.

— Неважно, что я сказала! — начала заводиться Анна. — Больше я ничего не скажу!

Лариса посмотрела на нее внимательно. Она поняла, какие чувства владеют сейчас этой женщиной.

— Анна, у меня создается впечатление, что вы сильно обижены за что-то на Арифа и пытаетесь делать вид, что он вам безразличен, но вас выдает ваше поведение. Видно, что у вас особое к нему отношение…

— Какое вам дело! — вскричала Касьянова. — Я могу переспать с кем угодно, я свободная женщина, в конце концов! У меня мужиков полно было, есть и будет. Чтобы я стала сохнуть по Арифу… Да ни за что!

— А мне кажется, вы его любите, — просто сказала Лариса.

— Я его ненавижу! — Анна выпалила это с таким жаром, что стало ясно: все обстоит с точностью до наоборот. — Это самое нелепое утверждение!

— У меня есть еще несколько нелепых с вашей точки зрения вопросов, — спокойно отреагировала Лариса. — Я вас прошу успокоиться, откинуть личные эмоции и серьезно меня выслушать. Все, что сейчас творится странного вокруг Арифа Гусейнова, может так или иначе затронуть вас. А милиции ведь нет дела, любили вы его или просто проявляли гостеприимство хозяйки в своей постели. Они вам будут задавать другие вопросы. И например, такой: подтверждаете ли вы алиби Арифа Гусейнова на момент гибели его жены Дарьи?

— Что значит — подтверждаете? — широко распахнула глаза Анна. — Конечно, подтверждаю, и не только я! Нас же там было человек двадцать! Такой день рождения мне отгрохали, с ума сойти!

— А на какие деньги? — спросила Лариса.

— Ну, я накопила приличную сумму… Почти всю ее и спустила в тот вечер. И Ариф еще давал. У него, правда, денег почти никогда не было, но в тот раз дал немного. Да мне от него не деньги были нужны! — махнула она рукой.

— То есть вы уверены, что Ариф весь вечер был с вами в ночном клубе «Невада»? — уточнила Лариса.

— Конечно, уверена! Господи, да мы уж и в милиции раз сто это повторяли, и не только мы — все, кто там был! До утра веселились, потом ко мне пошли. Дашу где-то около часа ночи убили, а утром к нам милиция пришла. Ну, все подтвердили, что Ариф в «Неваде» был, его и отпустили. Так что зря вы на него думаете, — заключила Анна.

За рассказом она уже забыла нелестные слова, которые выкрикивала в адрес бывшего любовника-квартиранта в начале разговора. Анна даже не заметила, как стала говорить искренне, проявляя свое истинное отношение к Арифу Гусейнову.

— А та нехорошая история, о которой вы упоминали… — вдруг спросила она. — Вы имели в виду убийство Даши? Сколько же можно это мусолить?

— Нет, я говорила не только об убийстве Даши, — возразила Лариса. — Среди всего прочего, ваш бывший любовник сбежал с одной молодой особой. Теперь эту девушку нигде не могут найти, и у меня есть подозрения, что Ариф мог сделать так, чтобы она никогда не нашлась.

Анна долго молчала, потом сказала:

— Я Видела ее. Это дочь одной нашей актрисы из театра, такая же, как мамаша, взвинченная. Вся из себя, что ты! Красавица хромоногая… Не знаю, что она там потеряла, голову или костыль. По-моему, просто цепляется за хорошего кобеля.

— А разве вы не испытывали к нему того же самого? — спросила Котова.

— Во всяком случае, сейчас мне нет дела ни до него, ни до его новой подружки.

— Даже если жизнь девушки находится в опасности?

— Из-за Арифа? Опасность — это что, потеря невинности? — хмыкнула Касьянова. — Так ей давно пора.

— Дело в другом, — оборвала ее Лариса. — У меня сложилось определенное мнение об Арифе как об альфонсе и любителе легкой наживы. Мне известно, что он женился из-за выгоды, а потом его жена погибла при загадочных обстоятельствах. Так что все это далеко не ерунда.

Анна чуть приблизила свое искаженное злобой лицо к Ларисе. Котова заметила нездоровый блеск в ее глазах.

— Вы действительно думаете, что он что-то сделал с этой богатой дурочкой?

Касьянова выдержала паузу и вдруг театрально прижала руки к груди и фальшиво, закатив глаза, воскликнула:

— Боже мой, как вы не правы! Ариф не способен на насилие. Да, он из тех, кто любит халяву, но преступления никогда не совершит.

— Почему вы так уверены? Вы хорошо знали этого человека?

— Я спала с ним, — усмехнулась Анна. "Цирк продолжается, — в свою очередь, про себя усмехнулась Лариса. — Ответ парикмахерши достоин, по-моему, журнала «Крокодил».

А Касьянова тем временем продолжала:

— Может, я и любила его, а может, и нет. Мне иногда хочется забыть его, но он все равно снится по ночам. Ну, и все такое…

Лариса, устав от ее дурашливой театральности, попросила спокойным тоном:

— Анна, расскажите, пожалуйста, все с самого начала.

И Касьянова неожиданно согласилась. Прекратив ломаться, тоже заговорила спокойно, даже как-то по-деловому.

— Познакомились мы через его брата Рауфа. Тогда у меня плохо шел бизнес, так что приходилось сдавать комнату. К тому же у меня Ариф мог спокойно заниматься своими картинами. Как-то мы с ним засиделись допоздна, потом он пригласил меня в, комнату, картины посмотреть. Ну, а там слово за слово… Короче, картины так и не посмотрели, а проснулись вместе.

Аня улыбнулась плотоядной улыбочкой нимфоманки и продолжила:

— А потом стали гудеть потихоньку, во всех кабаках бывали. А сколько водки выпили! Целое море!

— А кто платил за это море? — серьезно спросила Лариса.

Анна внезапно покраснела.

— Вы же успели неплохо узнать Арифа, как я поняла. Так что, наверное, догадываетесь, что платила я. У него же не было денег. Все, что он мне за комнату платил, я на него и тратила. А вообще-то мужик он неплохой. И талантливый. У меня до сих пор картина его висит, «Мертвая красавица» называется. Видели бы вы!

— Это он вам посвятил?

— Нет, своей жене Даше, — смутилась Анна.

— Ее же убили! Картина написана после ее смерти?

— Да. И я в жизни не видела, чтобы кто-то работал с таким остервенением, как он над этой картиной. Мне даже приходилось заставлять его сделать перерыв, чтобы перекусить. В городе Арифа многие считают бездельником, а он просто не похож на остальное наше жлобье, — с явным презрением провинциалки, ненавидящей свою «малую родину», претенциозно заявила Аня.

Лариса едва заметно поморщилась после ее слов и перевела разговор на другое.

— Я очень много слышала об Арифе, но мне почти ничего не известно о его прошлом. Он что-нибудь рассказывал вам о себе?

— Совсем мало. Знаю только, что родился он в Баку, учился там в институте искусств, но на третьем курсе был исключен за прогулы. Потом он учился в нескольких частных художественных школах, но ни одну из них так и не закончил. Вот и все, что я о нем знаю.

— ао чем вы вообще с ним говорили?

— Да о чем угодно! О Баку, о живописи. Прихвастнуть он, конечно, любил. Особенно про свою жизнь дома. Мол, там у них чуть ли не Кувейт. Какого хрена тогда сюда все едут?

— А не говорил ли он про своих бакинских друзей?

— Нет, — покачала головой Анна. — Говорил только про себя. Что непутевый он какой-то вырос, что вся жизнь — дерьмо. Ну, это, правда, только когда поддаст хорошенько. А про меня говорил часто, что я самая любимая его женщина и со мной он счастлив, как ребенок.

На последней фразе Анна снова мечтательно закатила глаза.

— Почему же он тогда так внезапно бросил вас?

— Я же говорила, что он всегда выгоду искал, — вздохнула Анна. — А тут эта шмара хромоногая подвернулась. Она появилась, как беда, внезапно. Одна моя подруга, экстрасенс дипломированный, мне говорила, что хромоногая его приворожила. А что? — развела руками Анна. — Может быть, и в самом деле? Но все-таки я думаю, что он ее не любит… Нет, не верю я!

— Почему?

— Да потому, что уже после того, как они спутались, Ариф как-то встретил меня в городе и взахлеб говорил, как ему с ней хорошо.

— А вы?

— Мне было, конечно, неприятно слушать, но… Я поняла, что он говорит так не потому, что ему с ней хорошо как с женщиной, а просто выгодно. Что она на него денег не жалеет и вообще носится с ним, как курица с яйцом. Рассказывал, что она приглашает его жить на шикарную дачу в Добряково, что там вроде бы и лестница из дуба, и вид роскошный из окна на сосновый бор, и камин… И как ему там комфортно и удобно. Может, я и не права, но это очень похоже на проституцию с его стороны, а не на любовь. А я-то, дура, создала из него героя! — Анна развела руки в стороны. — Что же делать…

— Ариф случайно не оставил у вас что-нибудь из вещей?

— Да у него вещей-то… — Анна не то грустно, не то презрительно скривилась. — Пара брюк да кожанка, не считая кистей. Я ему шмотки сама покупала в секонд-хенде. Ариф не особо следил за одеждой.

— Неужели он вам ничего не оставил, хотя бы на память?

— Картину — только подарил, ту самую, «Мертвая красавица». Я ее в подсобке повесила. Могу, кстати, показать, если хотите.

Анна встала и, не дожидаясь согласия Ларисы, прошла к двери в углу зала. Потом распахнула ее и, когда Лариса вошла внутрь, зажгла свет. Ларисиным глазам предстало полотно в дешевой рамке, довольно громоздкое, в полстены, написанное в черно-белых тонах.

На картине была изображена мертвая девушка. Одна рука покойницы с невероятно длинными и красивыми пальцами тянулась к солнечному свету, как бы стараясь вырваться за пределы полотна. Вторая рука безвольно упала на грудь усопшей. Из клубка перекрещивающихся линий как бы прорисовывалось лицо девушки с плотно прикрытыми медяками веками и надменной, почти издевательской улыбкой мученицы. Картина производила странное впечатление. Вроде бы портрет, но никто не глядит с него на мир. А автор всей композицией, да и цветовой гаммой тоже, лишь мрачно констатировал загадочную смерть красивой женщины в расцвете лет. Женщины, так и не сложившей руки, как положено покойнице. Словно она так и не приняла вызов смерти.

— Ариф — настоящий мастер. Да? Возможно, у этой картины есть будущее, — просияв, сказала Анна, видя, что картина произвела впечатление и на Ларису. — Только я ее у себя оставлю, продавать не буду.

— А почему она вам так дорога? На ней изображена другая женщина, не вы. Тем более жена Арифа…

— Но ведь она умерла, — пробормотала Анна. — К тому же он подарил эту картину мне. Значит, как бы мне ее и посвятил, — неуверенно добавила она.

Анна смутилась и поспешила вернуться в салонный зал. А Лариса продолжила тему. Ей необходимо было выяснить еще много деталей, связанных с Дашей и всей этой давней историей.

— Аня, а ведь, когда вы познакомились с Арифом, Даша была еще жива. Неужели вы к ней не ревновали его тогда? Вы производите впечатление женщины, которая не терпит соперниц.

— Она и не была мне соперницей, — заявила Анна. — Ариф же ушел от нее. Он не хотел с ней жить, поэтому и искал квартиру. А когда со мной познакомился, то и вовсе о ней забыл.

— Как же это все выглядело? — удивленно подняла брови Лариса. — Все-таки у него официально была жена, а вы с ним жили открыто, не скрывая своей связи. По ресторанам ходили вместе. Как смотрела на это Даша? Да и не только она одна, у нее же есть родители. А городок у вас маленький…

— Никак она не смотрела. Во всяком случае, она ни разу не появилась у нас, не делала попыток его найти. Ариф мне рассказывал, что они просто договорились пожениться. По-моему, там у него тоже была какая-то выгода. Только он не говорил, какая именно. Сказал только, что никогда не любил Дашу, и она его тоже.

— Но у них же ребенок. Как он вел себя по отношению к сыну? Неужели ни разу даже не навестил? — уточнила Лариса.

— Нет. Ему вообще на детей наплевать. Он ни разу мне ничего о сыне и не рассказал по-отцовски, словно это и не его сын вовсе.

— Понятно, — кивнула Лариса. — Но, наверное, Даша должна была от него требовать средств на содержание ребенка, официально оформленных алиментов, в конце концов.

— Ее было кому содержать, — усмехнулась Анна и закурила, снова закинув ногу на ногу.

— И кому же?

— Двоюродный брат Арифа Рауф часто к ней похаживал. Правда, Ариф говорил, что ничего между ними нет, но какой мужик будет просто так к бабе ходить? Я так думаю, что она потому еще Арифа не пыталась вернуть, что у нее Рауф был. А чего ей? Рауф мужик денежный, хозяйственный, серьезный. Не то что Ариф. Многим такие больше нравятся. А то, что он женат, — какая разница? Она же тоже замужем была. Так что использовала его деньги, ну, и в постели, наверное, тоже, вот всем хорошо и было. До тех пор, пока Дашу не убили. А потом и Рауфа, — со вздохом закончила Анна, после чего пытливо посмотрела на Ларису. — Вы ведь его смерть расследуете, да?

— И это тоже, — согласно кивнула Лариса. — А вы от кого узнали, что он погиб?

— Ой, да тут и узнавать нечего, — махнула рукой Анна. — Сегодня же утром похороны были, весь город знает. А что, Ариф подозревается в убийстве брата?

— Пока что просто отрабатываются все возможные версии, — уклончиво ответила Лариса. — Естественно, что проверять будут всех из окружения погибшего, так делается всегда.

На лице Анны вдруг появилось странное выражение. Она глубоко задумалась, словно что-то вспоминая. На лбу у нее пролегла глубокая складка, а рот скривился в некоем страхе.

— Что с вами? — тихонько спросила Лариса через некоторое время.

— А? — встрепенулась Анна.

— Я говорю, что с вами такое?

— Ничего, ничего, — рассеянно проговорила Касьянова. — Я просто думаю о своем.

— О чем? — в упор спросила Лариса. Парикмахерша растерянно посмотрела на нее, совсем смутившись под настойчивым взглядом Ларисы.

— Да ничего особенного, — пробормотала она.

— Вы ведь подумали о чем-то, связанном с убийством, — с напором сказала Лариса. — Чего вы боитесь? Расскажите лучше мне. Неужели вы не понимаете, что произошло уже два убийства, а виновники так и не найдены?

Анна по-прежнему молчала, с мучительной гримасой на лице крутя в пальцах пуговицу платья.

— Я не знаю… — наконец выдавила она из себя. — Не знаю, важно ли это. Может быть, вообще просто мои домыслы и страхи. Это я на вид только такая бойкая, а на деле знаете какая трусиха…

— И все же что за домыслы? Они же на чем-то основываются? — снова с нажимом спросила Лариса.

— Основываются, — уныло кивнула Анна и со вздохом добавила:

— Ладно, я скажу. Но повторяю, это может ничего и не значить. Одним словом, Ариф как-то раз, когда я заговорила с ним о смерти Даши, страшно разъярился. Стал кричать, что приносит всем своим бабам несчастье, И даже посоветовал мне не связываться с ним. А то как бы мне не свернули шею.

— Что он имел в виду? — уточнила Лариса.

— Он так и не договорил, — покачала головой Анна. — А я боялась вновь заводить разговор на эту тему. Ариф иногда просто бешеный становится, с ним тогда страшно рядом находиться.

— Анна, — тихо попросила Лариса, — я вас очень прошу: вспомните еще раз как можно подробнее весь тот вечер в ночном клубе «Невада», когда отмечался ваш день рождения. Вспомните, точно ли весь вечер Ариф никуда не отлучался. Кстати, когда точно это было?

— Двадцатого сентября, — ответила Анна.

— Так что, он весь вечер неотлучно находился при вас? Даже в туалет не выходил?

Анна всерьез задумалась. В молчании просидела несколько минут, после чего выдохнула:

— Конечно, не постоянно. Сами понимаете — праздник, ресторан… Все постоянно сновали туда-сюда, то покурить на улицу, то к бару, то в туалет. К тому же все пьяные были. Потом танцевали до упаду. Где уж мне было все время за Арифом следить! К тому же я и не думала, что это важно. Надолго он, во всяком случае, не отлучался. Ну, может, минут по десять-пятнадцать его не было несколько раз. Но не больше.

«Следовательно, твердого алиби у Арифа нет, — подумала Лариса после этих слов. — Расстояние от клуба „Невада“ до дома, где жила Даша, совсем невелико. Дойти неспешным шагом можно за пять минут».

Лариса специально посвятила время для изучения географии центра города Потакова и уже неплохо здесь ориентировалась. Особенно это касалось тех объектов, которые представляли для нее интерес в связи с расследованием.

Но все-таки зацикливаться только на одной версии нельзя. Ведь существует еще некий Али Нуретдинов, с которым у Рауфа, по словам его супруги, был конфликт. Посему его необходимо навестить. А кроме того, побеседовать с матерью убитой Даши.

А разговор с Анной, давший Ларисе ответы на некоторые вопросы, но и добавивший еще немало, исчерпал себя. И Ларисе оставалось только поблагодарить парикмахершу за общение.