— Приехали, — торжественно объявила Эльвира, останавливая «Вольво» перед волковской дачей. — Сейчас мы их тут всех накроем в гнездилище порока!
Она явно торжествовала, предвкушая наслаждение моментом. Пенс удивленно посмотрел на нее.
— Ты их так ненавидишь? — спросил он ее.
— О, что ты! — насмешливо пропела девица, вынося свое изящное тело из машины. — Я их обожаю! До безумия! Нигде мне не встречалось такое количество достойных людей! Достойных электрического стула…
Грациозно ступая на тоненьких шпильках, Эльвира направилась к величественной дачке с тем невинным и безмятежным видом, который Пенс охарактеризовал, как нахальный.
— Паника царит в мирном и уютном гнездышке, — довольно усмехаясь, проговорила она, барабаня кулаком в дверь. — Никто даже и не слышит призывов блудной дочери, пропавшей в глухих лесах и болотах Заманчивого. Пенс, пожалуйста, как бы тебе ни было это противно, но напяль на свою рожу выражение безграничной любви к такой маленькой паршивке, как я! Ты все-таки по роли мой любовник! Не обрекай же меня на безответное чувство!
Дверь открылась в тот момент, когда Пенс пытался отрепетировать страстное выражение на лице. Поэтому открывший ворота охранник замер от удивления, увидев психически неполноценного парня, сопровождающего их пропавшую Эльвиру.
— Привет, — беззаботно помахала Эльвира ладошкой перед носом ничего не понимающего охранника. — Как протекала здешняя болотистая жизнь в мое отсутствие? Сереженька, не стесняйся, проходи! Сейчас я представлю тебе все общество! Ну, — перевела она взгляд на оторопевшего вконец охранника. — Чего ты на меня смотришь, будто я тень отца Гамлета, потревожившая твой незыблемый и тупой покой? Что-нибудь случилось?
— Да, — пробормотал охранник.
— Ах, — воскликнула Эльвира, поднося ладонь ко рту. — Неужели матушка убежала с Филиппом, украв его из-под венца?
— Филипп Владимирович почил в бозе, — мрачно сказал охранник.
— В чем он почил? — переспросила Эльвира. — Впрочем, меня не волнуют подробности его ночного туалета…
— Филиппа Владимировича… убили.
— Да ладно врать-то! — поморщилась Эльвира, отмахнувшись.
— Правду говорю, — насупился охранник.
— Лешенька, какой ты нынче остроумный, — Эльвира не собиралась сдаваться. Если честно, она просто никак не могла придумать, как отреагировать на давно известный ей факт. — И кто же нашего красавчика замочил? Неужто подружка в приступе ревности?
— Невеста!
Ох, сколько ужаса было в его глазах!
— Ну и не фига было жениться, — меланхолично произнесла Эльвира. — Где он? С маменькой чай распивает?
— Эльвира Андреевна, ей-богу, помер наш Филипп!
— Я тебе верю. «Как верит солдат убитый, что он проживает в раю…»
С этими словами Эльвира шагнула за порог, почти насильно втаскивая туда и Пенса.
В зале сидела заплаканная матушка, которая тут же уставилась на Эльвиру, как на привидение. Здесь же мирно лежал виновник торжества.
Эльвира ухватилась за рукав Пенсовой куртки и шепнула:
— Прости, дорогой, но тут я должна вскрикнуть и зарыдать, прижимаясь к твоей мощной груди…
Она весьма натурально вытаращилась на Филипповы останки и, вскрикнув, прильнула к Пенсу. Он немедленно обхватил ее плечи и прижал к себе.
— О, нет! Этого не может быть! — закричала Эльвира, пытаясь вырваться и подлететь к драгоценному своему родственнику.
Но Пенс держал ее крепко, и Эльвира сотрясалась от «рыданий» в его объятиях.
«Какая же талантливая девица», — подумал Пенс. Впрочем, от зрелища, которое было перед его глазами, ему и самому было немного не по себе.
* * *
Под ватным одеялом я довольно быстро согрелась, и, что самое печальное, мои мозги охотно размягчались под действием тепла, и меня неудержимо клонило в сон.
Безжалостный Лариков тем не менее смотрел на меня, требуя ответа на свой вопрос.
Почему я считаю, что с Поздяковым что-то не так?
Соображать в своем теперешнем состоянии мне было крайне затруднительно, и я сонно забормотала, наивно полагая, что мои измышления покажутся ему вполне логичными:
— Потому что я тебе повторяю, что прекрасно видела, как он ушел! Даже уселся в машину!
Или не усаживался?
Черт побери, ну откуда я знала, что Волкова убьют? Знала бы, конечно, провела бы заранее предварительное расследование.
Шум машины мне послышался, это точно.
Значит, машина была. Сейчас я вспомнила, что слышала и шум машины, и хлопок дверцей.
— Значит, все-таки было, — продолжала я решительно. — Машина шумела, дверца хлопала, и старичок отъехал. А через пятнадцать минут заявилась Эльвира и сказала, что она только что видела этого старикана у Филиппа. То есть даже не через пятнадцать минут, а когда она ходила за фужерами!
— Сашка, я ни черта не понимаю! — вскочил Лариков. — Ты можешь говорить связно и перестать зевать?
— Не могу, — снова зевнула я. — Потому что спать мне ужасно хочется. Я, между прочим, сегодня ни минуточки не спала. Ты не хочешь видеть меня красивой?
— При чем тут твоя красота?
— Красивая женщина, — назидательно изрекла я, — должна много спать и много есть.
— Ну, спи, раз это нужно для твоей внешности, — разрешил он. — Но только я представляю, как ты шикарно выспишься в тюрьме!
В тюрьму мне совсем не хотелось. Поэтому я встряхнулась и послушно затаращила на него свои засыпающие глаза.
В это время раздался голосок моей по-утреннему бодрой мамы, напевающей какую-то песню, и очень скоро она возникла на пороге, с вопросом:
— А что это вы, милые мои птенчики? Не спали всю ночь?
— Не было возможности, — проворчала я. — Похоже, такую роскошь я смогу позволить себе только в гробу.
— Саша! — укоризненно всплеснула руками моя несчастная мать. — Как ты можешь так шутить?
— Могу, — сурово сообщила я.
Мамочка поняла, что сражаться с такой невыспавшейся фурией, как я, опасно для жизни, и решила сменить тему.
Обведя комнату растерянным взором, она спросила:
— А где Леночка с Пенсом?
Почему она называет Эльвиру этим именем? Разве она не знает, что это имя у меня накрепко связано с бесконечными пропажами моих возлюбленных? Я уже изучила, что стоило появиться какой-нибудь чертовой Лене в моей жизни, как это становилось роковым! Даже если эта Лена была страшна, как черт, выскочивший из самого адова пекла, какой-нибудь мой страстный обожатель немедленно спешил в ее объятия! Может быть, моя мама видит внутреннюю сущность, постигнув философию дао? И в женщине с невинным именем Эльвира на самом деле спрятана все та же ведьмочка, и Пенса ждет участь моих поклонников?
— Ее зовут Эльвирой, ма, — отчеканила я, глядя на мою несчастную мать с неодобрением.
— Как? — искренне удивилась она. — Разве ты не у нее была на даче?
«На какой даче?!» — чуть не вырвалось у меня. Но Лариков вовремя подал мне знак и мило улыбнулся моей ненаглядной маман.
— Нет, Эльвира просто была вместе с Сашкой там же. У этой Лены.
Я чуть не взорвалась, но Ларчик нежно сжал мою руку, будто собирался объясниться мне в любви, и прошептал в ухо:
— Я тебе потом объясню. Не надо волновать ее.
В принципе, я так устала, что была заранее со всем согласна. И мама ведь не виновата в том, что мне сначала пришлось пережить кучу приключений, а потом мне мешали выспаться, да еще уволокли моего Пенса.
Ах, Пенс!
Моему мысленному взору тут же предстали ужасные картины. Пенс в Эльвириных объятиях. Пенс, идущий с ней под венец. Коварная Эльвира, впивающаяся в его губы страстным поцелуем.
Я чуть не разрыдалась от жалости к себе.
Мамочка, потрогав мой лоб, воскликнула:
— О, боже! Андрей, она же вся пылает! Я сейчас принесу чай с медом и аспирин!
Ларчик осторожно дотронулся до моего лба и тоже перепугался.
— Нет, Сашка! У тебя точно температура! А я тебя мучаю расспросами, негодяй! Ты выспись немножко, а потом уже поговорим.
Я кивнула. Кажется, я действительно умудрилась так не вовремя простудиться. И откинулась на подушки, укрываясь одеялом почти с головой.
* * *
Эльвира проявила потрясающее хладнокровие. Прошествовав к выставленному на всеобщее обозрение несчастному Филиппу, она осмотрела его с некоторой недоверчивостью, потом хмыкнула и спросила, не поворачиваясь:
— И кто же его так вот неплохо уделал?
Присутствующий в зале помимо ее мамаши дородный господин с невзрачной доченькой сурово приподнял левую бровь.
— Эльвирочка! — всплеснула руками мамаша. — Что ты говоришь?
— Ма, ну что ты кудахчешь! — поморщилась недовольно Эльвира. — Его все равно в разборке бы пристрелили!
— Неправда! — патетически воскликнула мать, вскакивая с места. — Вот Поздяков сколько лет живет, и ничего!
— На то он и Поздяков, — раздался за спиной Пенса веселый голос, совершенно не подходящий к обстановке. Он обернулся, заинтересованный, и увидел перед собой лицо довольно молодого человека с высокими скулами и той типичной внешностью обитателя рабочих окраин, когда внешность отца причудливо переплетается с внешностью матери, придавая грубоватым чертам некоторую странную женственность. Он даже нашел определение этому типа лица — «бабье».
— О, Лешенька! — простонала мамаша Эльвиры, прижимая кулачок к массивной груди. — Лешенька, милый ты мой! Что же мы теперь станем без Филиппушки делать?
— Да ничего, — ухмыльнулся этот доверенный гость. — Элька права — все равно Фильку бы пришили. Так что печаль, конечно, дело достойное, но только ко времени.
Эльвира весь диалог слушала, насупившись, и, словно назло гостю, вдруг разрыдалась. Так у нее это получилось неожиданно и искренне, что Пенс не удержался и в порыве утешения прижал ее к плечу.
— Голубки, — насмешливо процедил Лешенька, неодобрительно рассматривая Пенса. — И откуда к нам такой вот голубь залетел?
— Это Эличкин друг, — прошептала мамаша, всем своим видом показывая, что Пенс ей глубоко неприятен.
— Ага, — многозначительно протянул Лешенька. — Была вот у этого жмурика тоже подруга. Теперь с простреленной башкой лежит. Ты бы, Элька, была осторожнее!
— Пошел ты, Маркел, — грубо выругалась Эльвира и дернула Пенса за руку. — Пойдем отсюда! С Маркелом можно только одну минуту общаться, потом он становится вреднее радиации!
Она вытолкнула Пенса в коридор под насмешливый и многообещающий взгляд Маркела и, хлопнув дверью, прислонилась к стене.
— Ух, — выдохнула она. — Просто кошмар. Лучше бы убили этого козла, честное слово! Может быть, мне скосить под маньяка и пришибить его самой?
— А за что ты его ненавидишь? — спросил Пенс.
— За дело, — коротко и ясно ответила Эльвира. И в этот момент сверху, стуча высокими каблучками, спустилась такая фемина, что у Пенса перехватило дыхание.
Такой красавицы он никогда еще не видел в жизни!
* * *
Выпив чай, я умиротворенно откинулась на высокие подушки и отдалась приятным размышлениям о моих несчастьях.
Глаза я закрыла, старательно рисуя перед мысленным взором, как я, такая несчастная, бреду по городу, в дождь, с начинающимся воспалением легких, в то время как Пенс наслаждается жизнью в объятиях этой профурсетки Эльвиры! Наконец, измученная, с температурой под сорок, я вползаю в подъезд, и там меня и находят наутро, как бедненькую девочку со спичками.
Конечно, теперь начиналось самое приятное в моих фантазиях. Боль и позднее раскаяние Пенса. Его хриплые рыдания, которые сотрясали его тело, и слезы, капающие прямо мне на лицо. «Я белая птица, теперь я на воле».
Как я перешла через зыбкую границу, отделяющую явь от сна, я уж и не помню.
Только вот оказалась я почему-то во Франции, на стогу сена, а рядом со мной сидел Вийон, причем рожа у него была точь-в-точь как у Филиппа.
— Что ж это ты, мать моя? — осведомился он на безукоризненном русском. — Почему замуж за меня не захотела?
Я от изумления уставилась на него и спросила:
— Ты Филипп?
— А какая тебе разница? — ухмыльнулся он. — Теперь мы с твоим Филиппом равны.
Вокруг нас почему-то носились какие-то клочки бумаг, и, ухватив один из них, я ничего не смогла разобрать.
— Слушай, — спросила я у поэта, прикинувшегося по неизвестным мне причинам вором Филиппом. — Ты знаешь, кто его убил?
— Кого?
Вот зараза! Делает вид, что не знает, о ком я говорю.
— Филиппа, — смиренно повторила я.
— Тебе это важно? — лениво покусывая травку, спросил он, смотря вдаль затуманенным взором.
— Конечно, иначе ведь обвинят меня!
— Мы не имеем права сообщать имена. Но если ты прочтешь мою подсказку…
Он встал.
— Подожди! А подсказка?
— У тебя мозги есть? — поинтересовался он, начиная таять, как Чеширский Кот. — Вот и найди ее сама…
И исчез.
Почему-то вдруг в тишину вторгся пронзительный голос, который рыдал и требовал какого-то ребенка, и я проснулась.
Орали в телевизоре, из кухни пахло котлетами, а мама переговаривалась с Лариковым.
Мир незыблем, а Вийон мне приснился.
Может, и приключение с Волковым тоже?
Я потянулась к магнитофону и задела книжку, лежащую рядом. Она раскрылась и упала на пол.
Чертыхнувшись, я подняла ее с пола. «Вийон. Баллады».
Я машинально прочла:
— «Мне из людей всего понятней тот, кто лебедицу вороном зовет».
«Ничего себе подсказочка», — усмехнулась я.
Но что-то в этом было. Я опять вернулась взглядом к строчкам.
«От жажды умираю над ручьем,
Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя».
Нет, не это.
Я перелистнула страницу. Быстро нашла ту строчку.
Лебедицу — вороном.
Странно, что же он имел в виду?
Со вздохом закрыв книгу, я посмотрела в зеркало и крутанула пальцем у виска.
Честное слово, Сашенька! Нельзя же так серьезно относиться к снам и фантазиям!
* * *
Ее светлые волосы были распущены по плечам, а осиная талия перетянута широким ремнем.
— Привет, — сказала она, немного разочаровав Пенса голосом. Голос у нее был довольно неприятный. — Пришли соболезновать нашему семейству?
— Ты-то в нем с какого перепугу? — агрессивно осведомилась Эльвира.
Красавица не удостоила Эльвиру взглядом — она была слишком занята Пенсом.
— Кстати, меня зовут Елена, а вас?
— Сергей, — смутился он.
Эльвира дернула его за руку. Елена хмыкнула.
— Ты боишься, ангелочек? Я его не уведу, не бойся…
— Пошла ты, — выругалась Эльвира. — Что ты, что Маркел — ходячие дурные предзнаменования. Надо запретить вам появляться в приличном обществе!
Елена на Эльвирины слова отреагировала неожиданно. Резко схватив ее за шею, она развернула ее лицом к себе и прошипела:
— Послушай, ты, принцесса наследная! Молчи, а то я расскажу, как сначала вы со своей новой подругой ночью выходили из кабинета Филиппа, а потом вместе удирали отсюда! Поняла?
Эльвира побледнела, прижавшись к стене, а Елена совершенно спокойно улыбнулась, провела пальчиком сначала по своим, а потом по Пенсовым губам и нежно промурлыкала:
— До встречи, красавчик!
После чего растаяла в проеме дверей, подобно видению, оставив Пенса и Эльвиру в некоторой растерянности.
— Гусыня, — прошипела ей вслед Эльвира. — Не смотри на нее так восхищенно, Сереженька! Сашке наябедничаю. Кроме того, перед тобой только что продефилировал плод прекрасной пластической хирургии. Видел бы, какой носяра у нее наличествовал до счастливого вмешательства!
— Длинный? — поинтересовался Пенс.
— Нет, — усмехнулась Эльвира. — В виде расплющенной картофелины.
И, толкнув дверь, она втащила Пенса, все еще не сводящего глаз с того места, где только что стояла сногсшибательная красавица, в свою комнату.