Выйдя во двор, я задрала голову и поглядела на небо. День был прохладный, солнце то и дело скрывалось за облаками. Невзрачный охранник, засунув руки в карманы довольно неприспособленной к стуже куртки, напоминал продрогшую собачонку. Сама я холода не чувствовала. Сумрачное небо и ветер вполне соответствовали моему тоскливому настроению.
То, что я была недовольна сегодняшним днем и несовершенством мира, еще полбеды. С несовершенством мира я как-то уже смирилась. Куда больше меня убивало мое собственное несовершенство.
Я достала из кармана сигареты и задумчиво посмотрела в небо. Там летала одинокая ворона, премерзко каркая. Ее карканье напоминало мне дьявольский хохот. Похоже, надо мной потешались даже безмозглые птицы!
«Кто лебедицу вороном зовет», — вспомнила я и усмехнулась.
Я закурила и уже подумала о том, что найти чертова преступника ничуть не легче, чем отыскать иголку в стоге сена, а сама я интеллектом явно уступаю даже этой вороне, как вдруг мысль, совершенно странная, невесть откуда явившаяся, заставила меня снова внимательно взглянуть на птицу. Она как раз разгуливала по двору с тем глупым, самозабвенным видом, что так свойствен…
— Кто лебедицу вороном зовет, — пробормотала я, чувствуя всю безнадежную храбрость моей отчаянной догадки. — Лебедицу — вороном…
Резко затушив сигарету, я почти стремглав кинулась в гостиную.
* * *
— Эльвира, если сейчас сюда придет старикан, он сдаст нас в милицию, — прошептал Пенс, тем не менее продолжая следовать за юной взломщицей с покорством овечки.
Она презрительно фыркнула. Судя по ее вздернутому носу, у этой особы на счет милиции были собственные соображения.
— Эльвира, — взмолился Пенс.
— Пенсик, ну не стони, пожалуйста, а? Сдаст так сдаст, скажем, что мы парочка юных хиппи, заползли к старику погреться, а потом нас Лариков выручит! К тому же хозяин вряд ли будет сдавать нас в милицию!
Последние слова Эльвира сказала с какой-то мрачной решимостью в голосе, смотря в угол.
Пенс невольно поежился.
— Ты что, что-нибудь… нашла? — осторожно поинтересовался он.
— Да, — задумчиво протянула Эльвира, делая шаг.
Пенсу стало нехорошо.
Эльвира оглянулась на него и подошла к столику, на котором среди бумаг и набросков что-то блестело. Взяв загадочный блестящий предмет в руки, Эльвира ахнула восхищенно, и даже в темноте Пенс увидел, как зажглись ее глаза.
— Пенс, — прошептала она, — ты посмотри… Какая прелесть! Откуда эта штучка у старого перечника?
Пенс подошел поближе, обрадованный тем фактом, что на сей раз все, похоже, живы, и остановился как вкопанный.
В Эльвириных руках мерцало и переливалось настоящее чудо. Он осторожно дотронулся пальцем до этого ювелирного шедевра.
— Бог ты мой! — не смог удержать он возглас восхищения.
— Да уж, — хмыкнула Эльвира. — Знаешь, в чем тут прикол?
— Какой еще прикол? — уставился на нее недоуменно Пенс.
— Этот вот крест наш дружбан Волков планировал подарить Сашке. И, если ты мне объяснишь, как он оказался в этом доме, я зауважаю твои умственные способности и оценю твой IQ по высшим баллам! Лично я этого понять совсем не могу!
* * *
Со стороны я, может быть, и напоминала кому-то сумасшедшую. Из тех, которые разгуливают по улицам в милых шляпках и распевают романсы, ну, так я ничего против и не имела!
Я деловито шла по двору и бормотала:
— Кто лебедицу… Ах, как же я сразу-то не поняла! Ведь это и есть самая крутая подсказка, которую можно было только дать! Но Александра Сергеевна соображала туго, вот и пришлось бедняге Франсуа иллюстрировать эту фразу еще и вороной!
Стоп, радость моя! Догадка догадкой, но улик у тебя нет! Если ты сейчас ворвешься в гостиную, обведешь всех проницательным взором, позаимствованным у Нэша Бриджеса, и торжественно объявишь, что знаешь ту «ворону», что прикидывается лебедем, на тебя посмотрят как на психически ненормальную.
— И, видишь ли, в чем дело, Франсуа, — беспомощно развела я руками, — по-своему они будут правы. Согласись, нелепо обвинять человека в убийстве на основании стихотворных строчек.
Конечно, Франсуа к моим стенаниям горестным остаться равнодушным никак не мог.
В моем кармане что-то зашуршало. Как будто в нем начался дождь. Я оглянулась. Не мог же дождь пролиться исключительно в отдельно взятой курточке у Саши! Но вокруг меня только холодный ветер раскачивал деревья, а тучи, окутавшие небо, никаким дождем не пролились, и если уж они и запланировали что-то нам уготовить, то скорее уж колючий снежок!
Я хлопнула по карману, откуда доносились подозрительные звуки. А вдруг меня решили взорвать?
Что-то твердое уперлось в ладонь.
— Передатчик, — догадалась я. — Ларчик просто сунул его в мою куртку, когда держал ее в руках! Я-то думала, что он у него!
Быстро достав наушник, я прислушалась к звукам.
Дождь был именно там. Звук был очень даже четкий. Как будто я слушала радио, ей-богу!
Потом прошлепали чьи-то босые ноги. Женский голос запел что-то.
То есть получается, что дождь шел в комнате. И не дождь совсем, а душ!
— Сашенька, если ты вспомнишь, Эльвира положила «жучок» в карман к Алисе Давыдовне. Но потом в кармане этой штуки не оказалось. Мы решили, что злоумышленник его обнаружил и уничтожил! А если его выкинула сама Алиса Давыдовна?
И в той комнате, которую она убирала последней в своей жизни!
Эльвира разговаривала с ней возле дверей пять минут. А через десять минут после того, как они расстались, несчастная женщина уже выпала из окна. Значит, убиралась она в ближайшей комнате от Эльвириных «покоев»!
О, если бы мы слушали наш передатчик в тот момент!
Впрочем, ничего бы мы не услышали, кроме звука упавшего тела.
Но ведь сыграть-то на этом ты можешь, милая Александра! Только вначале утвердись в подозрениях.
Я быстро взбежала по ступенькам, влетела в гостиную, убедилась, что там только Маркел с Тамочкой, которая явно пытается его обольстить, поднялась на второй этаж и довольно быстро нашла ту дверь, которая была мне нужна.
Я постучала.
— Сейчас, — донесся певучий голосок.
Я замерла, как охотник.
Она открыла дверь и вопросительно посмотрела на меня. На ее волосах, еще влажных, был закручен тюрбан из полотенца.
Именно в этой комнате принимали душ!
* * *
Хлопнула входная дверь.
Эльвира вздрогнула.
— Сейчас прольется чья-то кровь, — мрачно пробормотал Пенс. — Будет нам всем ужасно весело!
— Пенс, помолчи.
Она подошла к двери и притихла, прислушиваясь к шагам, по звуку которых она определила, что вошедший приближается.
Резко отпрыгнув, все еще прижимая к груди свою находку, Эльвира спряталась за дверью. Пенс хотел было возмутиться, что она, похоже, решила все на свете кражи со взломом свалить на него, но в это время дверь открылась.
На пороге стоял Антон Иванович собственной персоной, смешно оттопырив нижнюю губу и вытаращившись на Пенса, он беззвучно открывал и закрывал рот, что окончательно сделало его похожим на жабу.
Пенс постарался придать своему лицу непринужденное выражение, что вышло у него как-то совсем уж неубедительно, и покраснел до кончиков волос, бормоча что-то совершенно невразумительное.
— Как вы тут оказались? — недоуменно спросил ошарашенный старикан, снимая черную шапочку с игривой надписью «Мановар» и вытирая лысину. — Вы пришли меня ограбить? Или…
Он не закончил фразу, настолько мрачным показалось ему самому свое предположение.
— Понимаете, Антон Иванович, — начал Пенс, старательно пряча глаза. — Мы все еще ищем Александру.
— У меня? — удивился старик.
— Нет, но…
— У вас, — раздался из-за двери холодный голос Эльвиры, после чего на сцене появилась и она сама. — Только нашли мы вот эту вещицу.
Она торжественно предъявила ему крест. Старик охнул и сел, беззвучно шевеля губами.
— И нам очень хочется узнать, как он у вас оказался! — заключила Эльвира.
— Господи, — простонал старик, — я так и знал, что добра от этого креста мне не будет! И Стелле тоже…
— Стелле? — вытаращилась она на него.
— Ну конечно, Стелле. Это моя ученица. Стелла. Я занимаюсь с ней живописью. Она приехала сюда в гости с отцом. Стелла очень славная девочка и неплохая пейзажистка. Вот только последнее время с ней творится что-то неладное. Но ко мне она очень привязана. Наверное, потому, что я единственный отношусь к девочке серьезно! Крест этот принесла мне она. Сказала, что ей подарил его Филипп — она же в этого подонка была влюблена, как ребенок в новогоднюю елку!
А объяснять девочке, что перед ней банальный вор в законе, было бессмысленно! Ведь Стелла всю жизнь воображала себя принцессой, которую должен похитить викинг. Я ведь даже ходил к нему, пытался поговорить с ним о Стелле. А он меня слушал вполуха, а потом вдруг мечтательно улыбнулся и попросил нарисовать портрет Александры!
И вы знаете, что я тогда понял? Передо мной такой странный треугольник, что нормальному человеку этого совершенно не понять! Вся троица помешана на каких-то вымыслах, далеких от реальности! Посмотрите сами — Филипп зачитывался любовными романами и был страстно влюблен в поклонницу Франсуа Вийона! Я ведь правильно понял, что ваша подружка от него без ума? А Стелла читала классику, начиная от «Старшей Эдды» и кончая Шиллером, но у всех троих одна и та же жажда необычного!
Он грустно посмотрел за окно и спросил тихо:
— Пожалуйста, скажите мне, ведь это не Стелла убила Филиппа?
Он смотрел на них с невысказанной надеждой. О, пусть это будет не так!
— Не знаем, — честно ответил Пенс. — Вы так ее любите?
— У меня никогда не было своей дочери, — пожал плечами старик, печально улыбаясь. — Да, я ее очень люблю. И молю об одном. Чтобы мои предположения оказались далекими от истины!
— Насчет креста она вам наврала — никогда Филипп ей ничего подобного не дарил и дарить не собирался! — сказала Эльвира.
— Сейчас я все это понимаю, — вздохнул старик. — Но я ни в чем никогда не мог отказать моей Стелле. А этот ваш Филипп ее обманул. Обещал ей любовь…
— О, боже! Я знаю своего кузена — он мог с три короба наобещать, даже любовь. Только вот если бы с Сашкой что случилось по вашей милости, как бы вам было? Хорошо?
Он не ответил.
— Но Стелла… — прошептал он еле слышно, поднимая на них беззащитные глаза.
— Вруха она, Стелла эта, — безжалостно подытожила Эльвира. — Никакого креста ей Филипп не дарил. Она его просто-напросто украла. С кем поведешься, от того и наберешься!
* * *
Она сразу поняла по моему взгляду, что мне все известно. Беспомощно оглянувшись, отступила на шаг.
— Зачем? — спросила я ее.
Стелла смотрела широко распахнутыми глазами и была теперь похожа на брошенного ребенка.
— Я не хотела, — прошептала она одними губами. — Я не хотела убивать Алису Давыдовну. Она увидела крест, а он был мой, мой!
— А Филиппа?
Я сейчас задыхалась от жалости к этой девчонке, такой перепуганной и такой глупой!
— Он надо мной смеялся, — нахмурилась она. — Я была должна что-то сделать, чтобы остановить его!
— Господи, Стелла! — выдохнула я. — Что ты наделала! Ты понимаешь?
— Да, — беззвучно прошептала она. — Но я ничего не могла с этим поделать. Понимаешь, Алиса Давыдовна осталась бы жива. Просто она очень испугалась, когда я взмахнула рукой! А окно оказалось плохо закрыто… Папа сказал, что так к лучшему.
— Папа был рядом? — не поверила я своим ушам. — То есть твой папа все прекрасно знал, и про Филиппа тоже?
— Про Филиппа? Конечно, знал, — она отвернулась к окну. — Но, когда он взял в руки револьвер, я…
— Подожди, Стелла! Ты же говорила, что Филиппа убила ты!
— Конечно, я. Потому что этот крест должен был принадлежать мне. Я потом испугалась, а папа взял револьвер и выстрелил.
— Стелла, что случилось у Филиппа в кабинете? — сурово спросила я. — Как ты убила Филиппа?
— Я его ударила. Очень сильно. Потому что он смеялся надо мной. Он сказал, что я маленькая идиотка с непомерной гордыней. И что мне надо лечиться у психиатра.
— «Кто лебедицу вороном зовет», — пробормотала я. — И что было дальше?
— А потом папа сказал, что, если выстрелить, подумают на тебя. И выстрелил. И я убежала. Потому что мне было страшно. А крест кто-то взял. Но потом я поняла кто и украла его. Нельзя же допускать, чтобы у тебя отнимали все? Я пришла к ней в комнату и унесла его, а потом спрятала у своего единственного друга.
Черт возьми! Похоже, папа хотел Филипповой кончины очень сильно.
— Меня теперь арестуют? — тихо спросила она.
— Нет, — покачала я головой. — Арестуют, прости уж меня, твоего дорогого папу. Потому что ты своим ударом только привела Филиппа в замешательство. А вот твой папа…
— Что тут происходит? — раздался за моей спиной недовольный голос.
— Папа… — прошептала испуганная Стелла.
Я обернулась.
Лицо, Приближенное к Губернатору, стояло прямо передо мной и нехорошо улыбалось.
— Маленькая тварь, — как-то совсем не учтиво проговорил он. — Все вынюхиваешь…
— А вы все грабите и убиваете? — осведомилась я. Он меня ужасно разозлил. Неужели ему все мало? Уж на их-то политические бабки можно весь мир сто раз объехать! — Крест ведь вы продали Филиппу, а он, мерзавец такой, решил подарить его мне? А вы, кстати, знаете, что этот крест был украден из Зареченской церкви? А в довершение всего там был убит и церковный сторож!..
— Папа, неужели это правда? — вскрикнула Стелла.
— Молчи, рыжая сука! — взревел он.
— Ох, как вы ругаетесь! — поморщилась я. — Я всегда говорила, что у политиканов плохо с русским языком и очень хорошо с ненормативной лексикой! Милый вы мой, вы на зоне долго были? Ах, простите, я и забыла… Те, которые там были, не матерятся! Это только наши воришки от государства так ругаются!
Он шел на меня, отвратительно улыбаясь.
— Папа, — закричала Стелла. — Прекрати. Пожалуйста!
Он ее не слышал. Похоже, слишком был занят мыслью, как ему от меня избавиться.
— А вы откройте окно и выкиньте меня наружу.
— Стелла, открой окно, — приказал он.
— Так вот как это было, — рассмеялась я. — Стелла вас сдуру послушалась. Так?
— Стелла! — снова взревел он.
— Нет, папа, — тихо сказала она. — На этот раз нет.
Он вытаращился на нее.
— Открой окно, я сказал!
Я попыталась вывернуться, но он схватил меня в охапку, и его руки оказались на моей шее.
Если вы думаете, что мне не было страшно в тот момент, когда он сжал мое горло, то жестоко ошибаетесь. Очень страшно. Я захрипела.
И тут он меня отпустил. Да еще и начал сползать на пол.
Я с удивлением открыла глаза и увидела перед собой озабоченную собственной дерзостью Стеллу, которая так же остолбенело, как и я, пялилась на распростертое у наших ног грузное тело «вельможного папы».
— Папа…
Она растерянно оглянулась и зарыдала.
— Ну, вот, — простонала она. — Я и его убила!
— Да нет, — успокоила я ее, пощупав пульс. — Не убила, успокойся. Но ударчик у тебя действительно неслабый!
* * *
Когда я все это рассказывала Ларчику, он тщетно скрывал свое восхищение под непроницаемой маской крутого недовольства.
Сам «подсудимый» все был вынужден подтвердить. Не очень-то просто врать под дулом револьвера, направленного на него Маркеловым. Правда, я предусмотрительно вынула оттуда патроны — Маркел очень уж хотел его просто пришить.
Мы узнали, например, что это он организовал ограбление церкви. Оказывается, потир привлек внимание высокого гостя из мусульманской страны. Очень уж ему хотелось выпить винца из этакой роскошной чаши!
Руководящее Лицо наняло двух «шестерок» из ментуры, и те охотно ограбили церковь, да по дороге им пришлось пострелять, потому как церковные служки оказались на их взгляд несговорчивыми.
Лицо за все заплатило, чашу отдало, иконы припрятало, а крест…
Крест мусульманину не сгодился, разве что камушки выковырять оттуда, и остался у Лица. Избавиться от него было нужно, вот и продало Лицо этот крест Филиппу Волкову.
Потом Филипп решил намекнуть Лицу, что он все знает про церковь. Ему рассказал про ограбление Поздяков. Уж не знаю, чего Филипп хотел за молчание, но Лицо решило, что будет куда проще от Филиппа избавиться. Да и момент выдался подходящий — глупая Саша тут револьвером этим размахивала на глазах у охранника, который и подсказал ему такую блестящую идею своей болтовней, чего ж не воспользоваться?
Правда, потом крест украли, и пришлось его экспроприировать у Елены, но в целом затея почти удалась, если бы…
Я скромно вздохнула.
Если бы не я и совсем чуть-чуть Эльвира с Пенсом.
Кстати…
Я вспомнила о Пенсе.
— Зря мы его не пристукнули, — вздохнул за моей спиной Маркел. — Вывернется ведь, гад!
— Кто, Пенс? — испугалась я.
— Да нет. Этот мерзавец!
— На это есть киллеры, — подала я Маркелу идею, и он ее, судя по оживившемуся взгляду, вполне оценил.
Только я тут ни при чем.
Я смотрела вслед отъезжающей милицейской машине, и чьи-то неслышные шаги за моей спиной заставили меня вздрогнуть и обернуться.
Согласитесь, вся эта история могла отразиться на моих нервах только негативно!
— Ты меня уже боишься? — грустно усмехнулся Пенс.
— Нет, — покачала я головой. — Ты без Эльвиры?
— Она уехала, — сообщил он.
— Ага, ты теперь свободен, — саркастично усмехнулась я. — Решил, что не можешь без моего общества…
— Я всегда не могу без твоего общества, — признался Пенс и посмотрел на меня глазами побитой собаки. — Честно, Сашка! Я очень-очень не могу без твоего общества!
* * *
А Лицо, и правда, умудрилось вывернуться. Сейчас проводит успешную избирательную кампанию.
Вы уж его не выбирайте, ладно?!
Вдруг Маркел не успеет…