— Урод! — разъяренно фыркнула я, захлопывая за собой дверь в комнату.
Паша сразу нахохлился, отнеся это на свой счет, и тут же заворчал, что он красивый.
— Красивый Паш-ша, — бормотала несчастная птица, стараясь не смотреть в мою сторону.
Конечно, за что я его-то обидела? Он ко мне со всей душой, а я…
— Да не ты, — сказала я ему, подходя к клетке.
Но было уже поздно. Мой собрат по несчастью явно перестал относиться ко мне с прежней любовью. Бедняга теперь снова окунулся в волны вынужденного одиночества, и я почувствовала острую вину за не вовремя вырвавшиеся у меня слова.
— Пашенька красивый, — подхалимским голоском пропела я, пытаясь снова снискать его расположение. — Пашенька золотой. Самый красивый попугайка на свете!
Пафнутий продолжал хранить гордое молчание. Тогда я решила выпустить его из клетки. Пусть хоть он насладится жалким подобием свободы.
Открыв клетку, я отошла в сторону, давая ему возможность беспрепятственно вылететь на волю.
Сначала он не поверил собственному счастью. Посмотрел на меня подозрительно, выкрикнул подобие радостного «ура» и выпорхнул наружу.
Я была немедленно прощена.
Совершив несколько кругов вокруг меня, он сел ко мне на плечо.
Потом перенесся на книжную полку, где тут же занялся чрезвычайно полезным делом — начал рвать мягкую обложку с парой кретинов, полыхающих сумасшедшей страстью.
— Вот и правильно, — поощрила я его неблаговидное поведение. — Туда им и дорога. А то забивают всякой ерундой головы воров в законе, а мы потом страдаем!
Зрелище это было как бальзам на мою израненную и озлобленную душу. Я готова была зааплодировать попугаю или начать помогать ему в осквернении местных сокровищ изящной словесности. Почему-то сейчас я в гневном ослеплении была склонна обвинять в своем незавидном положении именно их.
В этот миг, такой сладкий и восхитительный, кто-то начал ломиться в мою дверь.
— Откройте-ка, — услышала я голос Алисы Давыдовны. — Хватит тут в прынцесс играть!
— В кого хочу, в того и играю, — гордо ответствовала я. — А что, только вашей банде можно играть, да?
— Сама бандитка, — обиделась Алиса Давыдовна. — Вам тут вот кассету какую-то передали. Перестаньте бузить и откройте дверь!
Подумав, я решила, что веду себя, как капризное дитя. Возможно, это только понравится этому кретину Филиппу. Потому что в его излюбленных творениях женщины ведут себя именно так. То есть надо обдумать, как же мне вызвать у него отвращение. Значит, надо придумать что-то попротивнее!
Распахнув дверь, я позволила матроне внести в мое убежище свой огромный бюст.
Она проворчала, входя:
— Вот ведь какую капризную дуреху Филипп Владимирович выбрал! Столько дамочек с него глаз не сводят, вам бы гордиться, а вы фанаберии устраиваете!
Не дав мне обдумать, при чем тут, собственно, фанаберии, она вдруг замерла и в благоговейном ужасе уставилась на книжные стеллажи.
— Господи, — прошептала она, роняя видеокассету на столик и всплескивая руками, — кто ж эту гадкую птицу наружу выпустил? Ведь она тут все загадит и книги с обоями порвет!
— Я выпустила, — сообщила я, победным изваянием застыв напротив нее.
— Вот и загоняйте его, пока он тут бед не натворил, — приказала мне экономка.
— И не подумаю, — фыркнула я. — Птицы и женщины должны жить на свободе, в то время как преступники должны сидеть за решеткой!
— Ишь ты чего удумала! — неодобрительно окинула меня своим взором Алиса Давыдовна. — Была б ты моей дочкой, я б тебя выпорола да приказала тебе за Филиппа Владимировича замуж идти!
— Вам он нравится? — невинно осведомилась я.
— А то нет, — просияла матрона, покрыв свой взгляд мечтательной пеленой полного идиотизма. — Как же мой красавчик мне не понравится!
— Вот и топайте за него замуж, — милостиво разрешила я. — А мне он, хоть расстреляйте, не нравится! И вообще — вы кассету принесли? Все сделали? Теперь валите из моих покоев!
— Вот ведь хамка, — возмутилась дама. — Все Филиппу скажу!
— Идите и доносите, — я демонстративно уселась в кресло. — Я и так от вашей компании устала. Вы скучные и неинтеллигентные люди!
Она таращила на меня глаза, явно не привыкшая к такому тону, да и мне бы мама прочла лекцию, как надо разговаривать со старшими, но сейчас мне было не до этикета.
— Бессовестная, — выдавила она, — какая ж девка бесстыжая!
Она попятилась от меня к двери, рискуя опрокинуть венецианский столик на своем пути, нанеся восхитительный ущерб здешнему хозяйству. Попугай выкрикнул одобрительно: «Паша хороший!» — и нацелился кинуться на несчастную подобно коршуну.
Она резко выпрыгнула из комнаты, хлопнув дверью. Я победно оглядела поле боя и заорала:
— Йеху! Наши начинают и выигрывают!
Впрочем, я скоро успокоилась. Спать мне не хотелось, и я решила взглянуть, что за порнуху мне прислал «мой господин и повелитель».
Прочитав наклейку, я расхохоталась.
Ни за что вам не догадаться, что рекомендовалось мне посмотреть на сон грядущий! Можете и не пытаться, и так скажу.
Мультфильм Уолта Диснея «Красавица и Чудовище»!
— Присаживайся поудобнее, дружок, — передразнила я голос из детства, того спрятанного в радио старичка, которым пыталась урезонить меня в детстве мама. — Сейчас я расскажу тебе сказку. Про маленькую Белль и отвратительного серого Волка по кличке Филиппок. Правда, в этой сказке наше Чудовище вряд ли превратится в сказочного принца.
Я включила видеомагнитофон, загнала попугая в клетку путем банальной приманки-еды и уселась с ногами на огромную кровать.
В конце концов, может быть, под действием сказки мне удастся забыть о своей плачевной судьбе?
В это время что-то хлопнуло. Я подошла к окну и увидела, что какой-то старикан, которого я не видела раньше, уходит. Значит, хлопнули ворота.
«Ах, какая жалость, что не бомбочка, — подумала я. — Или небольшой такой зарядик тротила…
Ладно, — позавидовала я свободному в своих передвижениях Божьему Одуванчику, — я тоже скоро буду ходить куда мне захочется. Просто по улице — туда-сюда, туда-сюда!»
Вспомнив о тарасовских улицах, я вздохнула. Одно воспоминание потянуло за собой другое, и от этого стало почти невыносимо грустно. Так захотелось оказаться в моей маленькой комнате или в Пенсовом гараже!
Пенс.
Но, черт побери этих кретинов, почему же они меня не ищут?!
* * *
— Нет уж, — сказал Лариков. — Не поеду я на твоем драндулете! Ночь все-таки.
— Так самое время, — усмехнулся Пенс. — А на чем тогда?
— Спрошу у Владислава его машину, — решил Лариков и тут же бросился набирать номер счастливого обладателя «девятки».
— Как скажешь, шеф, — пожал плечами Пенс. Ему было все равно, лишь бы скорее доехать до логова этого Волка.
Стоило только Ларикову положить трубку и сообщить, что машина будет, как телефон снова зазвонил.
У Пенса перехватило дыхание.
— Неужели опять Галина Михайловна? — с тоской сказал он. Успокаивать кого-то, когда у самого за Сашку страх почти панический, Пенс был сейчас не в состоянии.
Но Лариков уже поднял трубку, и теперь Пенс слышал только отрывистое:
— Да. Нет. Хорошо. Жаль. Ладно, сочтемся.
Повесив трубку, Лариков уставился в одну точку и задумчиво барабанил пальцами по столу.
— Что? — спросил Пенс, уже предчувствуя беду.
— Звонил Поздяков. Он Александру не видел, — печально развел руками Лариков.
У Пенса что-то оборвалось внутри. Надежда растаяла, уступая место отчаянию.
«Ну уж нет», — процедил Пенс сквозь зубы.
Он решительно направился к выходу.
— Ты куда? — окликнул его Лариков.
— К Волкову, — ответил небрежно Пенс. — Хочешь правду?
— Конечно.
— Не верю я твоему Поздякову. Фамилия у него идиотская, и сам он гнусный типчик. Просто его перекупили, вот он и врет. А если он прав, я поеду к Маркелову, но Сашку я найду!
Лариков встал и начал собираться.
— Подожди, — попросил он. — Одному тебе с этими придурками не справиться.
* * *
Стоило мне наконец-то устроиться поуютнее и погрузиться в несложные перипетии сюжета диснеевского мультика, как в мою дверь нетерпеливо забарабанили.
Открыв дверь, я застыла на пороге.
Меня даже пришлось слегка отодвинуть. Потому что бледная девушка, стоящая на пороге с пластиковой бутылью джина с тоником, ужасно спешила попасть в мои апартаменты.
— Привет, — беззаботно бросила она, проходя внутрь с непосредственностью завсегдатая.
Я без труда узнала приветливую девицу, которая так согревала мое сердце своим дружелюбием.
— Привет, — пробормотала я в ответ.
— Пить будешь, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она. — Можешь не сомневаться, я его не отравила. Я тебе и так благодарна. Потому что мамашенька моя, сволочь такая, мечтала о моем обручении с Волчарой. А теперь, поскольку он пламенно в тебя влюбился, а пристрелить тебя у нее духу не хватит, я могу почитать тебя освободительницей. В отличие от Леночки и Тамочки. Этих на твоем месте я бы обходила за сто шагов.
Она открыла бутылку и поискала взглядом стаканы.
— О, черт! — расстроенно воскликнула она. — И почему у тебя нет никаких фужеров?
— Не предусмотрены, — брякнула я. — Филипп блюдет мою нравственность.
— Пошел он, твой драгоценный Филипп, — проворчала она и встала. — Сейчас принесу.
Она вышла из комнаты, а я осталась, недоумевая, что заставило ее прийти ко мне с намерением выпить.
Стоило ее каблучкам простучать по коридору, как в мою дверь стукнули — на этот раз осторожно.
Я, вздохнув, открыла снова. На этот раз вместо девицы с обещанными фужерами стояла Леночка собственной персоной. Почему-то смутившись, я пробормотала:
— Что вам угодно?
— Если ты отсюда не смоешься, пеняй на себя, — процедила она сквозь зубы.
— Я бы с радостью, — весело ответила я. — Если вы, конечно, поможете мне смыться.
— Обсудим попозже, — хладнокровно сказала Леночка и так же невозмутимо удалилась.
— Надо запираться получше, — проворчала я. — Похоже, моя камера превращается в проходной двор.
Правда, теперь передо мной замаячила слабая надежда все-таки вырваться из этого мерзкого места.
Подумать о счастливом будущем мне не дали, в дверь заколотили ногой.
«Теперь уж точно мой нетерпеливый нареченный», — с тоской подумала я, раздумывая, каким бы фолиантом огреть его по голове, если его страсть превысит пределы разумного.
Но это, слава богу, вернулась девица с фужерами.
— Удалось пробраться незаметно, — удовлетворенно сказала она. — Филипп до смерти занят беседой со старым хрычом.
— С каким? — удивилась я.
— Я не разглядела, — призналась она. — Похож на Поздякова, но, возможно, и не он, одет уж больно скромно.
Кто такой Поздяков, я все равно не знала, но уточнила:
— Такой маленький?
— Ага, — кивнула девица.
— Он вернулся? — спросила я. — Я просто видела, как он уходит.
— Ничего не знаю, но сейчас они что-то обсуждают очень увлеченно. Кажется, за это время мы вполне успеем напиться до того состояния, в котором легче переносить здешнее общество. Кстати, меня зовут Эльвира.
— Очень приятно, — сказала я.
— Паша красивый, — присовокупил себя к нашей компании попугай.
— Ага, — улыбнулась ему Эльвира. — Краше тебя только мертвец на погосте… Слушай, ты всерьез решила замуж выйти за Филиппа?
— Я ничего такого не решала, — запротестовала я. — Он, похоже, все решил без меня.
— О, это вполне в его духе, — усмехнулась она.
— А ты его давно знаешь? — поинтересовалась я.
— С рождения, — махнула она рукой. — Я его троюродная сестра. Мамуля хотела устроить без пяти минут инцест. Представляешь, какая сволочь? Ей радость, а мне — детишки с хвостиками, как в «Сто лет одиночества».
«Надо же, — с любопытством отметила я. — Моя новая подружка, похоже, не просто алкоголичка. Она начитанная алкоголичка. Во всяком случае, Маркеса прочитала».
Странная компания. Мужчины здесь тащатся от Макнот, а женщины почитывают Маркеса!
Мы с Эльвирой, как ни странно, довольно быстро приобретали вожделенное нетрезвое состояние. Пафнутий бурно проявлял радость, выкрикивая свою сакраментальную фразу, и нам было уже абсолютно наплевать, что на моих окнах решетки, что какой-то чувствительно-эротический маньяк решил сделать меня любимой наложницей в своем гареме, а в конце коридора торчат охранники с тупыми и решительными лицами, прорваться через кордон которых — розовая мечта.
Как две полные кретинки, мы смеялись не поймешь над чем, и мне первый раз за долгое время было весело.
Поэтому, когда Эльвира поднялась и, покачнувшись, пожелала мне скорее отсюда выбраться, мне стало грустно.
Она ушла, оставив меня снова одну. Но в пьяном состоянии я еще не ощутила тоски, напротив, была переполнена агрессией.
— Сейчас я вам тут устрою большую дискотеку, — пообещала я и, пошатываясь на своих ставших неустойчивыми ногах, выползла в коридор.
Из-под двери в кабинет Филиппа пробивалась узенькая полоска света. Охранники дремали у входа.
Похоже, во всем доме не спали только мы с Филиппом. Я шагнула к двери, едва удержалась за косяк. Меня начинало подташнивать.
— А вот и я, — распахнула я дверь и застыла на пороге, чувствуя, что тошнота становится сильнее. — Го-осподи, — прошептала я, поднося руку ко рту.
Мой несостоявшийся супруг лежал почти перед дверью, загораживая проход. Такой безмятежный, раскинув руки, как для объятия. В его широко открытых, потускневших глазах отражался слабый свет лампы.
Думаю, что в тот момент я только чудом не грохнулась в обморок, сохраняя остатки самообладания.
Мой похититель вместо меня обнимал Госпожу Смерть.