— Да, именно так: «Мне очень страшно!» — повторяла она и все сильнее прижималась к абсолютно ничего не понимающему Алексею. И я еще никогда не видела Ирину Каменскую такой испуганной. И никто, наверно, не видел. — Так закончила казашка свой рассказ Ларисе о том декабрьском дне.

— А пружина — это что, были часы? — спросила Лариса.

— Как ни странно, да, — ответила Орнагын. — В комнате Ирины действительно остановились часы. Вот так!

Кандабурова замолчала, полностью уйдя в события недалекого прошлого. Однако Ларисе она нужна была здесь и сейчас, и потому она сразу приступила к делу.

— Все-таки странно, — заметила она. — Зачем бандитам вообще понадобилось брать Ирину Николаевну в свидетели убийства? Ведь оно, судя по всему, было заранее спланировано.

— Совсем не обязательно, — ответила Орнагын. — Во-первых, все могло получиться и случайно. Тут уже никто не может сказать точно. А во-вторых, бандиты знали, что Ирина их не выдаст. Она же была как бы своя. И к тому же женщина, а следовательно, и не человек вовсе, по их правилам, или, как они их называют, «понятиям». Вот никто и не интересовался ее мнением. И никому даже в голову не могло прийти спросить, что она чувствует.

— Значит, вы не думаете, что это был акт мести в отношении человека, повинного в смерти Анатолия Каменского? Почему им и понадобилось присутствие его жены?

— Да нет, вряд ли, — скептически заметила казашка. — Скорее всего у Доллара был обыкновенный приступ кровожадности, который ему самому очень хотелось выдать за святое чувство обиды за своего братана. Ведь с этим таджиком и не разбирались особо: тот, не тот. В общем, им это и не очень важно было. Главнее было вмазать.

— Сволочи! — невольно вырвалось у Ларисы. — Кстати, а что, Ирина часто принимала героин?

— Я сама боялась в этом смысле за нее, — серьезно сказала Орнагын. — Но… Как ни странно, наркоманкой она не была. Так, иногда, по случаю… Не более того.

Неожиданный звонок в дверь оборвал беседу Ларисы и Орнагын.

— Люда, Людмила! Открой дверь! — закричала Кандабурова.

Однако никакого движения в ответ на ее крик не последовало.

— Вечно она спит в последнее время! — проворчала казашка и пошла открывать гостям сама.

И почти сразу же в комнате появилась Людмила. Вид у домработницы и правда был совсем заспанный, как будто она только что встала с кровати. Длинные черные волосы, кое-как забранные назад, упрямо выбивались из-под заколки и падали женщине на ее широкий крестьянский лоб. Белый фартук сбился набок, а серые тусклые глаза никак не желали как следует открыться.

— А-а, Ольга Сергеевна меня звала? — с трудом произнесла женщина, растерянно глядя на Ларису.

— Она пошла открывать дверь, — почти с сочувствием ответила та. — Да вы присядьте. Вам что, нездоровится?

— Нет, ничего, — со вздохом сказала Людмила, но все-таки села на самый краешек единственного в комнате жесткого стула. — Вот, совсем не сплю по ночам в последнее время. А как спать? Ведь все время этот труп перед глазами!

Люда на минуту остановилась, как будто снова увидев страшную картину, но желание рассказать о своих муках готовому слушать человеку возобладало, и она продолжила:

— Совсем я плохая стала от этих проклятых бессонных ночей. Не помню ничего. Вот даже милиции забыла про черную статуэтку сказать. Ох!

— Черную статуэтку? — заинтересованно переспросила Лариса. — Какую черную статуэтку?

— Которая стояла на вот этом самом месте, — ответила Людмила.

И ткнула пальцем в крышку полированного столика, стоящего прямо перед ней.

— Здесь стояла, отсюда и пропала. Да вы наверняка и сами должны были ее видеть, — пояснила она.

— Не помню, — искренне пожала плечами Лариса. — А она у вас давно была?

— Так я же говорю, что путаться в последнее время стала!

Домработница так сердито посмотрела на Ларису, как будто она и была виновата во всех ее несчастьях.

— Но вроде бы она появилась именно тогда, когда этот мужик приходил.

— Какой мужик? — Лариса поймала себя на мысли, что ей хочется как следует потрясти эту простую женщину, чтобы она выражалась попонятнее и побыстрее.

— Коллекционер, кажется, — своим бесцветным, тихим голосом продолжала Людмила. — Такой нормальный мужчина… Средних лет. Прилично одетый. Не толстый, не худой. Только руки у него немного дрожали и глазки бегали. А так — мужчина хоть куда!

— И когда же этот хотькудашный мужчина приходил? — чуть насмешливо спросила Лариса.

— Да с неделю назад. За два дня до того, как все здесь… — Люда шмыгнула носом. — Ну, в общем, как все это произошло.

— За два дня до смерти Ирины Николаевны? — настойчиво уточнила Лариса.

— Да.

— Так, а статуэтка когда пропала? — продолжала вести свой допрос Лариса, уже даже и не пытаясь замаскировать его под обычный разговор.

В принципе этого и не нужно было делать, поскольку только четкие вопросы могли заставить домработницу говорить по существу.

— Я точно не знаю, — ответила та, — но скорее всего в день убийства.

— А почему вы так думаете? — спросила Лариса.

Но ответить девушка не успела. Вернулась Орнагын. Лицо казашки оставалось бесстрастным, но Лариса была готова поклясться, что она чем-то взволнована. Напряжение находящихся рядом с ней людей Котова, как, впрочем, и почти всякая женщина, могла распознавать безошибочно.

— Людмила, — строго обратилась Кандабурова к домработнице, и Лариса впервые почувствовала в ее манере вести себя замашки властной дамы. — Проснись, наконец! Долго я еще буду выполнять сама твои обязанности? И, будь добра, отнеси один кофе с коньяком в маленькую приемную.

Величественно отдав эти распоряжения, Орнагын так же манерно повернулась к Ларисе и произнесла, обращаясь теперь к ней с той долей любезности, с которой в обществе просят оставить их в покое:

— Кажется, мы обо всем уже поговорили? Тогда… Видите ли, меня ждут. — И, слегка отведя глаза, после паузы добавила: — По делу.

Но Ларису не так просто было смутить намеками на нежелательность ее присутствия где бы то ни было. Тем более что вопросы к Орнагын у нее еще оставались.

— Простите, — спокойно сказала она, — но мне бы не хотелось опять в скором времени беспокоить вас. У меня еще пара вопросов, если вы не возражаете, хорошо? Или, если хотите, я могу подождать, пока вы разберетесь со своими делами. Для меня это очень важно.

Однако оставлять настойчивую гостью одну не входило в планы казашки.

— Что ж, задавайте свои вопросы, — согласилась она, продолжая, однако, стоять, всем своим худым телом возвышаясь над Ларисой и намекая тем самым на краткосрочность их беседы.

Лариса, подавив раздражение, не стала просить казашку присесть, предпочитая не акцентировать на этом внимание, а просто спросила:

— Скажите, Ольга Сергеевна, вы, случайно, не знаете, как появилась у Каменской черная статуэтка, стоявшая одно время здесь, на столе? И что за мужчина приходил к ней накануне убийства?

Орнагын тяжело вздохнула и метнула разъяренный взгляд на домработницу, все еще стоящую около стола и рассеянно прислушивающуюся к разговору.

— Ну, что ты опять встала как вкопанная! — закричала Орнагын на нее. — Иди работай. Я же сказала тебе, что делать. По пять раз повторять надо?

И только когда за Людмилой закрылась дверь, казашка повернулась к Ларисе.

— Что, эта дуреха сказала вам про мужика со статуэткой, да? — спросила она, не в силах сдержать раздражение.

Лариса молча кивнула, наблюдая за изменением эмоционального состояния собеседницы. А та неожиданно присела, готовясь, видимо, снова к разговору.

— Так она же ничего не знает про него. Да и я не знаю, — начала Орнагын. — Хотя это и не важно. Ну, приходил какой-то мужик, вроде коллекционер. Посидел, поговорил немного и ушел. Мы и не видели его больше. И никакого отношения к убийству он не имеет — уж в этом я почти точно уверена. Так, случайный знакомый.

— Но ведь что-то ему от Ирины нужно было? — заметила Лариса.

— Или ей от него… — усмехнулась Кандабурова. — Нет, врать мне не хочется, но что там были за дела, я не могу говорить.

— Но вы понимаете, что сейчас, когда Ирины уже нет, любая мелочь важна, — пристально поглядела Лариса на Орнагын. И, не дождавшись реакции со стороны Кандабуровой, спросила: — Так что же это за дела?

— О, самые обыкновенные женские дела, — вдруг насмешливо ответила Орнагын. — Да вы ведь и сами женщина. Значит, должны понять. — Кандабурова мечтательно оперлась подбородком на руку и неожиданно запела: — Приходили меня сватать на хромой кобыле. Все приданое забрали, а меня забы-ыли!.. Эх, помню, мы еще в детстве эту частушку пели. В лагере.

— Так что же, получается, этот мужик к Каменской свататься приходил, да? — рассмеялась Лариса.

— Ну, не он, конечно, сам, — улыбнулась Кандабурова. — Он для нее вообще-то несколько староват был. Он вроде бы своего племянничка сватал. Эх, красив, говорит, у меня племянничек-то — первый парень на улице, все девки засматриваются! А он, видите ли, и не глядит на них. Говорит, мне бы настоящую женщину, умную и зрелую. А с этих-то соплюшек что возьмешь?

— А Ирина что? — не переставала удивляться Лариса.

— А что Ирина? Ну, любила она молоденьких мальчиков, любила! — с вызовом посмотрела на Ларису горбунья. — Впрочем, как с тем у нее дело-то кончилось, я не в курсе. Но мужик тот больше не приходил. А я ей лишних вопросов старалась не задавать. У каждого ведь есть право на личную жизнь. Захотела бы, сама рассказала.

Кандабурова остановилась и выжидательно посмотрела на Ларису. И ей не оставалось ничего другого, как подняться с дивана.

— Ну хорошо, — сказала она. — Спасибо за помощь. Не буду вас больше задерживать.

— Да не за что, — от радости даже становясь опять великодушной, ответила Орнагын. — Приходите еще, если будут какие-то вопросы. А сейчас не обижайтесь — я тороплюсь. Людмила проводит вас. А я, со своей стороны, всегда буду рада видеть вас снова.

И ее длинное черное платье замелькало в конце коридора.

«Интересно, что это за человек, на встречу с которым она так торопится? — подумала Лариса, не дождавшись домработницы и медленно продвигаясь к двери. — И волнуется ведь почти как девчонка перед свиданием!»

Полностью занятая своими мыслями, Лариса машинально шла вперед и скоро очутилась в холле особняка, где уже ждала ее Люда, держащая наготове Ларисино пальто и сумочку. Последней оставалось только одеться и покинуть не совсем гостеприимный сегодня дом, но любопытство, как всегда, взяло свое.

— Ах, ну надо же! — огорченно разохалась она перед домработницей. — Кажется, не вы одна страдаете от плохой памяти. Я забыла где-то в комнате ключи от машины!

— Ничего, я принесу, — слабо улыбнулась Люда, делая попытку повесить пальто и сумочку обратно на крючок.

— Да нет, не надо, я сама, — небрежно махнула рукой Лариса. — Вы их долго будете искать, а я даже не помню толком, куда их бросила. Вы идите, занимайтесь своими делами, не ждите меня, дорогу я и сама найду.

Людмила безразлично пожала плечами и, попрощавшись, ретировалась куда-то в сторону кухни. Ларисе наконец была предоставлена полная свобода передвижений.

Еще на новоселье, года три назад, Каменская показывала ей потайную лестницу, поднимающуюся из самой дальней точки галереи первого этажа и выходящую в маленькую комнатку, смежную с приемной на втором этаже. Это была та самая комната, куда недавно просила Людмилу принести кофе Орнагын. Именно туда и устремилась Лариса — и не ошиблась. Уже поднимаясь по лестнице, она услышала приглушенные голоса.

— Нет, я не понял, — угрожающе гудел мужской бас. — Что это еще за наезды? Ты же сама хотела меня видеть! Скажешь — нет, что ли?

— Но, Сережа, — робко отвечал ему взволнованный, умоляющий голос Орнагын, — почему ты не пришел в условленный час на наше место?

— Ты что, дура, что ли? Не секешь поляну? — грубо возразил показавшийся Ларисе знакомым мужской голос. — Я же говорил тебе, что не смог.

— Ну да ладно, — тут же мягко согласилась с ним Орнагын. — Это опасно, конечно, — здесь постоянно крутится эта детективша ресторанная. Но я все равно рада, что ты пришел. Будь что будет… И после некоторой паузы добавила: — Ты так переменился за последнее время! Раньше совсем не так было…

«Интересно, что еще за Сережа, у которого хоть что-то могло быть с Орнагын?» — подумала заинтригованная Лариса, поближе придвигаясь к дверной щелке.

Картина, которую она увидела, могла удивить кого угодно. Прямо напротив горбуньи, в глубоком кресле, заложив ногу на ногу, лениво развалился Хряп. Рядом с ним притулилась на неудобном жестком стуле, наклонив весь свой корпус к собеседнику, Орнагын.

— Раньше? — не меняя положения тела, недовольно переспросил Хряп. — Раньше много чего не так было. И на хрена, спрашивается, я вообще ввязался в это дело?

Но что это было за дело, узнать Ларисе так и не пришлось. Как раз на самом интересном месте из кармана ее пиджака вдруг запищал пейджер, который Лариса забыла переложить в сумочку.

— Подожди, — моментально среагировала Орнагын, останавливая Хряпа. — Там кто-то есть!

— А, фигня, — отмахнулся Хряп. — Это внизу телефон звонит, наверно. Ты чего так раскудахталась-то?

— Нет, — твердо заявила Орнагын, открывая дверь в комнату, где до этого была Лариса. — Это здесь!

Но Ларисы уже и след простыл.

И только сев в машину, она достала проклятый пейджер, чтобы посмотреть, кто же это помешал ей открыть бывшую такой близкой тайну.

Сообщение гласило: «Сегодня, 20.00, ресторан «Белый орел». Жду. Карташов».

* * *

Еще со студенческих времен Лариса усвоила себе два правила: всегда точно приходить на деловые встречи и опаздывать на свидания на пятнадцать минут. Однако Олег Карташов являлся и другом, и любовником, и деловым партнером одновременно. Поэтому на него никакие правила не распространялись, и, когда Лариса подъехала к ресторану, большие уличные часы показывали уже половину девятого.

Знакомый ей метрдотель «Белого орла», напоминавший своими манерами английского лорда, объявил, что ее давно ждет какой-то господин. Брови его при этом невольно поднялись, демонстрируя удивление по поводу появления в их ресторане такого типа, как Карташов, в котором опытный взгляд метрдотеля, конечно, признал мента. Да и приход самой Ларисы, конкурентки, тоже не мог не вызвать недоумения. Несмотря на все это, метрдотель проводил ее в отдельный кабинет, в котором дожидался свою пассию Олег.

Стол перед ним буквально ломился от любимых Ларисиных блюд и выпивки. Однако капитан угрюмо сидел, равнодушно оглядывая все это богатство и не притрагиваясь ни к чему, даже к спиртному, что уж совсем было для него нехарактерно.

— Здравствуй, Олежек, — виновато-ласково произнесла Лариса, легко впархивая в ресторанный кабинет.

Лариса в этот вечер чувствовала необъяснимый прилив какого-то романтического настроения.

После сегодняшнего посещения салона красоты, из-за которого она и опоздала на ужин, она чувствовала себя такой молодой и красивой, что ей хотелось прыгать и петь.

Укоряющий взгляд, которым одарил ее капитан, мгновенно сменился восхищенным. Однако и в нем сохранились неуловимые хитринки, не исчезавшие из глаз Карташова никогда.

— Здравствуй, — ответил он. — Ты сегодня выглядишь как богиня, а так как богам можно все, я даже не буду говорить тебе, какое это свинство с твоей стороны опоздать на полчаса!

— Ну, извини, — рассмеялась Лариса. — И богиням иногда приходится приводить себя в порядок.

— Тогда хорошо, — великодушно заметил Карташов. — Если ты потратила это время на то, чтобы стать такой красивой, я прощаю тебя и даже прошу попробовать наши скромные кушанья.

— О\' кей! — согласилась Лариса, опускаясь на стул. — А что это? Ты отрабатываешь проигранное пари? До милиции наконец дошло, что Зайцева невиновна, да?

— Ха! Попала ты, голубушка, пальцем в небо, — рассмеялся капитан. — Все как раз наоборот. Твоя Зайцева уже готова подписать все нужные бумаги для признания. Вот так! А что касается ужина, то…

И капитан крепко сжал Ларисины пальцы. Зато голос его при последних словах вдруг приобрел необычайную нежность и бархатистость.

— Знаешь, Ларочка, — продолжал он значительно медленнее, — ты потрясающая женщина! Ты красивая и умная. Честное слово, у меня даже иногда комплекс неполноценности возникает при общении с тобой. Ну почему я всегда проигрываю тебе в подобных пари, а? А вот сейчас, можно сказать, не проиграл! Поэтому ты не обижайся, но у меня сегодня праздник. Вот я и угощаю, — закончил он почти смущенно.

«Ага, в мужчину захотелось поиграть!» — злорадно подумала немного растерявшаяся Лариса, но тут же осеклась.

От Карташова исходила сейчас такая мощная волна мужской силы и обаяния, что сомневаться в его мужском начале не приходилось. И все-таки с этой историей явно было что-то не так. Или она не привыкла проигрывать?

— А как же бандиты? — спросила она, просто чтобы что-нибудь сказать.

— Так они алиби предоставили, — с улыбкой ответил Карташов, за обе щеки уплетая бутеброд с красной икрой. — Причем прошу заметить: такое, что и не подкопаешься, — поднял он вверх указательный палец. — В день убийства Каменской ровно с ноля часов — а это, если ты помнишь, как раз примерно за полчаса до убийства — и до часа сорока они безвылазно сидели в ночном клубе под названием «Новая волна», что могут подтвердить свидетели. Во-первых, официантка Любовь Николаева, обслуживавшая их столик и знакомая с обоими довольно давно, а во-вторых, их кореш — некий Кайф, сразу подсевший к ним за столик, и многие-многие другие. В том числе и небезызвестная тебе госпожа Светлана Синявская — владелица «Новой волны». Она разговаривала с Долларом и Хряпом о каких-то своих делах как раз минут через пять после их прихода и на протяжении почти получаса, что тоже подтверждают свидетели.

Карташов, переведя дыхание после длинной тирады, взял себе еще один бутерброд с красной икрой. И победно взглянул на Ларису.

— Ладно, — устало отозвалась она. — Давай больше не будем об этом говорить. И так много новостей. На сегодня я уже по горло ими сыта. Скажи лучше, как у тебя дела? Чем занимаешься?

— Ну, чем я могу заниматься? — благодушно ответил Олег, удобнее устраиваясь в кресле.

После вкусной еды и небольшой выпивки он явно был не против немного почесать языком.

— Вот, например, буквально за день до убийства Каменской старичок один пропал. Некий Виталий Николаевич Паршин. Может, слышала про такого? Между прочим, довольно известный коллекционер в своих кругах. Картиночки там всякие собирал, статуэточки… Вот и дособирался. Пропал, как говорится, без вести. Его дочка еще неделю назад заявление подала. Пылилось оно у нас, пылилось, никто им толком не занимался. А как посчитали, что дело Каменской почти закрыто, то старичка и скинули на меня. Уж будьте любезны, Олег Валерьянович, принесите, мол, живого или мертвого, а то уж больно дочка интересуется, что мы по этому делу предпринимаем! В отделение вон чуть ли не каждый день наведывается. Нехорошо. Вот так! Не успел от одного убийства дух перевести, а тебе еще одно, получай, работай, мать их! — Карташов махнул рукой: — А, ладно, давай не будем о работе. Это больной вопрос. Ну его совсем: разве сегодня не существуем здесь только ты и я? И больше никого?

И мгновение назад раздраженный взгляд капитана, остановившись на Ларисе, стал вдруг нежным и ласковым. Не отводя сверкающих глаз от женщины, Олег встал и, сжав ее руку в своей ментовской лапе, потащил ее к дивану…