Как и следовало ожидать, на этот раз Орнагын встретила Ларису не слишком приветливо, если не сказать настороженно. Даже ее обычная вежливая улыбка, характерная для людей, привыкших играть второстепенные роли, так и не появилась на ее ставшем вдруг необычайно кислом лице.

Но Ларису это не смутило.

— Вы не поверите, с какими хорошими новостями я к вам приехала! — начала она тараторить прямо с порога.

Казашка не проявляла ни малейшего намерения пригласить ее в дом, но Лариса как бы доверчиво положила ей руку на плечо, отстраняя ее таким образом немного в сторону. А потом свободно прошла в холл и села на диван.

И, когда удобная диспозиция была занята, можно было выкладывать все свои новости и наслаждаться эффектом.

— Нам наконец удалось узнать, кто убил Каменскую! — с законным чувством гордости от победы воскликнула Лариса, восторженно глядя в лицо Орнагын.

— Так это не Алена? — безразлично спросила горбунья, не моргнув глазом.

— Конечно, нет. И это было ясно с самого начала, — в тон ей сказала Лариса. — Ясно даже ежику. Но не ментам. Ох, извините, мне очень хочется кофе. Я только что из ментовки. Просто заехала по пути, рассказать побыстрее хоть кому-нибудь. Право, я, кажется, скоро совсем превращусь в Жанну Свиридову.

Прося кофе, Лариса очень надеялась на то, что казашка пойдет за ним и оставит гостью одну. Но, видимо, Лариса окончательно вышла из доверия Орнагын, и потому за кофе была отправлена Людмила.

А Лариса продолжала разговор.

— Так вот, представляете! — бесстыдно хвасталась она. — Мне удалось связать два преступления — убийство Каменской и пропажу некоего коллекционера Паршина. Помните, я вас еще спрашивала о нем. Оказывается, это он продал Ирине черную статуэтку. Очень дорогую и раритетную, между прочим, вещь. И именно после этой продажи и пропал. Как пропала потом из квартиры Каменской и сама статуэтка. Что же у нас получается?

На этот риторический вопрос Орнагын не нашла ничего лучшего, как просто пожать плечами.

— У нас получается, что укравшие статуэтку и являются убийцами. Но дальше еще интереснее. Потому что связанным со стариком оказывается один человек из окружения Каменской, который приезжал к нему домой, его имя, к счастью, запомнила дочь коллекционера. И это… Ни за что не угадаете кто.

Лариса снова сделала паузу, которая была необходима в этот момент по всем законам театрального жанра.

— Кто? — машинально отозвалась эхом Орнагын.

— Это — Хряп! Он и есть убийца! — Лариса буквально выкрикнула эти слова и уставилась на Кандабурову.

Она представляла, какое невероятное усилие воли помогает Орнагын оставаться внешне такой спокойной. Или у нее просто шок? Нет, вроде не похоже. Значит, сейчас самый удобный момент выставить ее из комнаты.

Поэтому Лариса достала из сумочки сигарету и, неожиданно прервав свой захватывающий рассказ, спросила Орнагын:

— Вы не дадите мне спичек? После окончания такого дела мне просто необходимо закурить!

Казашка очень осторожно поставила свой кофе на стол, напоминая Ларисе своими движениями пьяного Евгения, который очень старается скрыть свое состояние от жены, и, пробормотав что-то вроде: «Да, сейчас, конечно», странными, неуверенными шагами, словно вместо ног у нее были ходули, вышла из комнаты.

Лариса наконец осталась одна. Однако нужно было торопиться. Схватив телефонную трубку, она отвинтила крышку…

Когда Орнагын со спичками в руке вернулась в комнату, дело было сделано. Маленький черный «жучок» уже сидел в телефонном аппарате. А значит, теперь действительно со спокойной душой можно было закурить.

Лариса так и сделала. Как она и предполагала, путешествие за спичками очень помогло Орнагын немного успокоиться. Теперь она, видя, что болтливость Ларисы уже после первой затяжки пошла на убыль, взяла инициативу на себя.

— Но подождите, — сказала она. — Ведь я слышала, что у них с Долларом вроде бы было неопровержимое алиби!

— Ах, вы имеете в виду ночной клуб? — откликнулась Лариса. — Так при повторном опросе выяснилось, что все свидетели подтверждают, что там был Доллар с каким-то своим другом, но утверждать, что этот самый друг и есть Хряп, совершенно определенно не осмелился никто. Так что опровергнуть его алиби вполне реально.

— И что теперь собирается предпринимать милиция? — продолжала свои расспросы Орнагын.

— Конечно, задержать преступника, — отвечала Лариса, не подавая вида, что чувствует себя как на допросе с пристрастием, и разыгрывая из себя легкомысленную и безответственную особу вроде Жанны Свиридовой. — Теперь уже картина преступления, как у них там говорят, совершенно ясна.

При этих словах казашка опять занервничала. Лариса поняла, что теперь ей не терпится предупредить своего сообщника о грозящей опасности. И она вскоре поднялась со своего места и, сообщив, что ей еще готовить праздничный ужин, удалилась, оставив Орнагын в обществе телефонного аппарата с поселившимся там «жучком».

* * *

Едва за Ларисой захлопнулась дверь, Орнагын дала волю накопившемуся в ней во время разговора гневу.

Сколько раз ей хотелось поступить с зазнавшейся детектившей, считавшей, что она все на свете знает, точно так же, как с этой дурой Каменской! Но так как она уже успела разболтать свою версию ментам, приходилось сдерживать себя.

Теперь же в стену прихожей полетели чашки с недопитым кофе, мирно стоявшие на столике, огромный хрустальный кувшин, а за ними и сам маленький симпатичный столик, в свое время выбранный в магазине самой Кандабуровой.

— Все к черту, к черту! — совершенно не помня себя, кричала во весь голос горбунья.

Она подразумевала под этим «все» и свой гениально составленный и так легко, как детский воздушный шарик, лопнувший план, и всю свою неудавшуюся горькую жизнь.

— Что случилось? — испуганно спросила прибежавшая на грохот из кухни домработница.

Но Орнагын метнула на нее такой гневный взгляд, что та тут же исчезла.

Вместе с ней почему-то исчез и гнев самой горбуньи. Орнагын безумно захотелось обнять двумя руками подушку и вдоволь нареветься в нее, как в детстве. Но и этого она делать не стала, понимая, что от ее собранности в эти минуты может зависеть очень многое.

Она подняла трубку телефона, который во время своей вспышки ярости швырнула на диван, и уже почти спокойно набрала номер Хряпа.

— Алло, это ты, дорогая? — радостно сказали в телефонную трубку.

Казашка поняла, что ожидали услышать не ее, но и эта очередная обида не могла помешать ей поговорить с неверным сообщником. Никто не гарантировал ей, что в милиции Хряп не расколется при первом же допросе и не выдаст ее с потрохами.

— Ну да, это я. Кто же еще? — согласилась она.

— А-а, ты? — разочарованно протянули в трубке.

— Да, — повторила Орнагын, уже начиная чувствовать себя идиоткой. — И у меня очень плохие новости!

* * *

Лариса Котова брезгливо поморщилась и чуть не заткнула уши, услышав тот мощный поток ругательств, который изрыгал в телефонную трубку разозленный Хряп после сообщения о том, что его подозревают в убийстве. Но любопытство взяло верх. И она осталась сидеть неподвижно, молча наблюдая, как крутится магнитофонная лента, записывая разговор преступников.

— Вот видишь, как тебе повезло, Ларочка, что твой любовник добропорядочный капитан милиции, а не какой-то там бандит. Я никогда бы не осмелился произнести при женщине такое! — насмешливо сказал сидящий с ней рядом Карташов.

Его машина в этот момент находилась приблизительно в восьмистах метрах от особняка Каменской — оптимальном месте для прослушивания разговора. Второй милицейский автомобиль дислоцировался сейчас в непосредственной близости от дома для слежки за Орнагын, если она по каким-то причинам захочет покинуть его. А третья машина поджидала у дома Хряпа и должна была отслеживать все движения этого достойного братка.

Впрочем, после записи разговора Лариса с Карташовым тоже должны были отправиться туда же ей на помощь.

— Тише, ты и не такое произносил по пьяни, — только и ответила Лариса на шутку капитана.

— Тебе надо линять, — сказала тем временем в трубку Орнагын, прерывая словоизвержения Хряпа.

— Сам знаю, — грубо ответил тот и неожиданно положил трубку.

— Поехали, — коротко бросил Ларисе Карташов.

* * *

В раскрытую спортивную сумку, лежащую на кровати, летели вещи.

В голове у Хряпа совершенно некстати вертелась песенка «Ну где же ваши ручки?!». От этого темп его поспешных сборов почему-то замедлялся, хотя он и пытался изгнать из головы эту дурацкую мелодию.

«Щас зайдут менты и скажут: «Давай поднимем ручки!» И потанцуешь тут же в «воронок». Хрен вам, соловушки!» — внутренне злопыхательствовал он.

Сумка к этому времени была уже набита вещами. Последней в нее легла статуэтка. Деньги, вырученные от продажи оной, должны были с лихвой обеспечить Сергею Хряпунову будущее и компенсировать все неудобства.

Наконец сборы были закончены. Подхватив ставшую объемистой сумку на плечо, Хряп двинулся к своей красной «девятке» с тонированными стеклами. Быстро закинул сумку на заднее сиденье, завел двигатель и глянул на уровень горючего в баке.

Стрелочка неуверенно колебалась между отметкой 0 и «полбака».

«Литров десять. Маловато», — подумал Хряп, однако вспомнил, что в багажнике лежит полная двадцатилитровая канистра с бензином, и решил, что до ближайшей заправки ему этого хватит. Благо, на волгоградской трассе их имеется с лихвой.

Хряп ударил по газам, и послушная «девяточка», выбросив из-под передних колес грязную смесь из песка, земли и глины, рванула вперед.

* * *

— Вот он, уходит! — Лариса ткнула пальцем в сторону красного «жигуля» девятой модели, весьма бодро выворачивающего на шоссе.

— Это он от нас-то? Да на своей «девятке»? — отозвался Карташов. — На этой модели автомобиля славного семейства «ВАЗ» от нашего «Форда» он не уйдет!

Тем временем Хряп через зеркало заднего обзора увидел на своем хвосте нечто бело-синее, мигающее и набирающее скорость в его, Хряпа, сторону. Перспектива лишиться свободы на долгие-долгие годы, лишиться длинного-длинного бакса Хряпа совсем не вдохновляла, и он лишь плотнее вдавил в пол педаль газа и сжал руль так, что побелели пальцы.

— Водитель красного «ВАЗ-2109», номер 54–52, остановите машину и выходите с поднятыми руками! Повторяю — остановите машину и покиньте ее с поднятыми руками. В противном случае будет применено оружие.

Голос Олега был спокоен. Спокойным был и весь его облик.

Однако Лариса знала — сейчас он весь сконцентрирован на этой маленькой, но неумолимо приближающейся красной точке и действительно готов применить оружие.

Он — мужчина. Он — защитник. На него сейчас можно положиться. Она, Лариса, свою интеллектуальную часть работы выполнила. Теперь в бой вступает он, Олег…

Впрочем, и она тоже не просто наблюдатель. Она сидит сейчас за рулем «Форда». Лариса еще до начала своих криминальных приключений отличалась великолепными навыками вождения и в свое время даже работала в фирме своего мужа Евгения Котова водителем.

— Олег, по-моему, он русских слов не понимает. Или просто плохо слышит, — откликнулся другой оперативник, сидевший на заднем сиденье.

— Сейчас поймет.

Олег вытащил из кобуры свой служебный «макаров» и, не целясь, выстрелил в сторону преследуемого ими автомобиля.

А Хряп продолжал внутренне негодовать: «Черт бы побрал эти предвыборные кампании, когда губернаторы, стремясь за голосами, дарят ментам поганым такие тачки! Была бы сейчас на хвосте «двадцать четвертая» «Волга», уйти бы от нее не составило труда. А тут этот проклятый «Форд»!»

Ход мыслей Хряпа, однако, прервал донесшийся до его чутких ушей отзвук выстрела. Поняв, что дело действительно пахнет жареным, бандит стал вилять из сторону в сторону. В его голове проносилось нечто злобно-веселое: «А вот теперь попади, попади, каз-зел! Попробуй! Покажи, на что ты способен. Что ты можешь?»

— Вот ведь подлец! — искренне расстроился в тот момент Олег. — Теперь ведь в него действительно стрелять придется.

Словно в ответ на эту явно неслышную для его ушей фразу Хряп вспомнил, что и у него тоже есть чем пошуметь. И вынул из-под сиденья карабин «сайга» — вещь более чем грозную и обладающую достаточной убойной силой, но для данных условий ведения боя крайне неудобную из-за сильной отдачи и необходимости стрелять двумя руками. Чего, естественно, сделать Хряп никак не мог. Однако произвести выстрел ему все-таки удалось. Заряд крупной дроби улетел, что называется, в белый свет как в копеечку, а автомобиль угрожающе приблизился к обочине, за которой начиналась пусть и неглубокая, но для падения крайне неприятная балка.

— Да у него еще и пушка нехилая имеется. Ой какой грозный Вильгельм Телль попался! — Олег открыто смеялся над неуклюжей попыткой Хряпа отстреливаться.

В этот момент автомобиль Хряпа повело. От отдачи карабина локоть Хряпа ударился в руль, и машину накренило вправо. Однако бандит был неплохим водителем — он справился с аварийной ситуацией, и вскоре грозное дуло вновь высовывалось из-за тонированного стекла.

— Лариса, чуть сбавь обороты, пусть отойдет немного вперед! — крикнул Олег, тщательно прицеливаясь в виляющий красный зад. — А теперь чуть газу. Та-ак. Еще немного. Ровнее. Все. Так и держи. — С этими словами капитан Карташов спустил курок.

Произвести второй выстрел Хряпу удалось более удачно с точки зрения техники безопасности вождения — после выстрела локоть ударил не в руль, а в панель приборов. Это было несколько больнее, однако машину больше не заносило. Впрочем, машине преследователей повреждений нанесено не было. В этот момент Хряп услышал звон разбившегося заднего стекла — ментовская пуля вторглась-таки в пределы хряповского автомобиля.

После этого некая сила, сопротивляться которой было просто нереально, развернула автомобиль поперек дороги, а салон заполнило всепожирающее пламя.

Правда, последнего Хряп уже не видел — та самая мощная сила выкинула его вместе с ветровым стеклом и устремила его, свободно летящего, по направлению к опоре линии электропередачи, в народе именуемой столбом.

Об этот столб Хряп и затормозил, крепко приложившись к нему своими надбровными дугами. Бандит тяжелым мешком свалился на землю.

Ларисе удалось затормозить только в непосредственной близости от горящего автомобиля, и крыша служебного «Форда» была оцарапана оторванной взрывом дверцей багажника машины Хряпа.

— Вот черт! — выругался Олег. — Теперь объяснительную писать. Пойдем проверим как он там, наш Икар.

— Не Икар он, а Хряп, — возразила Лариса и вышла из машины.

Хряпа отнесло от машины метров на десять. Из внешних телесных повреждений у него был виден лишь огромный кровоподтек на лбу.

Лариса и Олег приблизились к неподвижно лежащему телу. Карташов приступил к осмотру.

— Надо же, — удивился он, — живой еще!

Карташов достал из кармана рацию и, коротко обрисовав ситуацию и объяснив свое местонахождение, попросил ко всей прочей технике, которая съедется сюда через несколько минут, присовокупить машину «Скорой помощи». Тем временем Хряп зашевелился.

— Куда статуэтку заныкал? — с ходу спросила его Лариса.

Ответом ей было нечленораздельное мычание.

— Ладно, Хряп, сейчас «Скорая» приедет, и увезут тебя в больничку, — попыталась успокоить его Лариса. — Под присмотром конвоиров, конечно же… А пока скажи нам, друг любезный: куда же ты дел статуэтку?

— Ну где же ручки, ну где ваши ручки?! — безбожно фальшивя, пропел Хряп немудреный мотивчик. — Давай поднимем ручки и будем танцевать!

* * *

Орнагын наконец-то могла дать полную волю своему гневу. Огромный горб, как страшный акулий плавник, метался туда-сюда по комнате, и сухие, почти старушечьи ручки крушили все, что попадалось им. С грохотом падали на пол кассеты, и полки трюмо разлетелись на мелкие кусочки вместе со всеми темными надеждами и планами.

Горбунье казалось, что вместе с неодушевленными предметами рушится и вся ее жизнь, а стены, оклеенные выбранными Каменской красно-зелеными обоями, как будто язвительно смеются над ней. Смеются, констатируя, что победа опять досталась этой красивой богатой старой шлюхе, впрочем, уже погребенной.

А горб Орнагын — ее проклятие и ее судьба. И как зов судьбы прозвучала для ее ушей сирена подъезжавшего к особняку милицейского автомобиля.

И тогда Орнагын поняла, что ее песенка спета. На этот раз — до конца. А все благодаря этому детективу в юбке, этой подлой заевшейся стерве, которая как раз первой выходила сейчас из машины. Наверное, им все-таки удалось догнать Хряпа, а он скорее всего не стал благородно брать вину на себя, а продал ее при первом же допросе. Гад!

Иначе милиция не появилась бы здесь так скоро. Однако, как это ни тяжело, ничего не оставалось, как взять себя в руки. Так как делать ноги сейчас, когда менты были уже совсем близко, было поздно.

И Орнагын, наклеив на рот привычную вежливую улыбку, как ни в чем не бывало пошла открывать гостям.

— А-а, Кандабурова Орнагын Абдугалиевна, — обрадованно произнес при виде ее капитан Карташов. — Ну вот и пришло время нам с вами познакомиться. А я-то уж и думал, что не придется никогда.

— В чем дело? — сухо осведомилась казашка, загораживая собой дверь.

— Да так. Разговорчик один есть, — небрежно ответил капитан, продвигаясь в дверь, как будто совершенно не замечая стоящего перед ним препятствия. — Конечно, мне было бы гораздо удобнее поговорить с вами в участке, но раз вы так настаиваете, как не уважить хорошего человека?

— Это вы о чем?

— О том, что сделать предварительное признание вы вполне можете и дома, — с издевкой сказал Карташов и решительно отстранил Кандабурову от двери.

— Ну что вы, что вы, вы не причиняете мне совершенно никаких неудобств, ваши извинения совершенно излишни, — попыталась сохранять спокойствие Орнагын, следуя за Карташовым в гостиную.

За ним протиснулась и Лариса, сразу же присевшая на ставший уже привычным диванчик.

— Вместе с тем я совершенно не понимаю, по какому праву вы врываетесь сюда! — Казашка просто разрывалась от негодования. — Кажется, чем могла, я уже помогла следствию.

Тут ее взгляд зацепился за сидящую молча Ларису Котову.

— Может, хотя бы вы не откажетесь мне объяснить, что происходит? — спросила Орнагын.

— Ну вы же умная женщина, сами все понимаете, — отозвалась Лариса. — Хряп предал вас и рассказал о всех махинациях со статуэткой.

Голос Ларисы звучал так спокойно и убедительно, что Орнагын внезапно сразу поверила ей. Но, поверив, решила бороться до конца.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — четко и раздельно, как заклинание, повторила она. — При чем тут я?

— Ну хватит, — рассердился Карташов. — Что тут с ней тютюшкаться? Не дите малое… Не хочет признаваться, не надо. — Карташов встал посередине комнаты и принял сугубо официальный вид.

— Вы не имеете никакого права, — ненавидяще глядя капитану прямо в глаза, прошипела Орнагын, — у вас нет никаких улик, чтобы обвинять меня в том, в чем вы меня обвиняете.

— Здесь вы ошибаетесь, — успокоил ее Олег. — Потому что в отношении вас у нас — полный комплект. Есть запись вашего телефонного разговора с Хряпом, где вы советуете ему как можно быстрее оказаться подальше отсюда, чтобы, между прочим, избегнуть правосудия… — Карташов погрозил горбунье пальцем и сделал очень серьезное лицо: — Что само по себе уже не очень хорошо. И, наконец, главное — признание самого Хряпа, которое он сделал, находясь уже в машине «Скорой помощи» буквально за пять минут до смерти и где он признался, что совершил убийство Паршина. А что касается Каменской, то он ее не убивал, потому что был в тот момент в ночном клубе, а сделали это вы! Теперь вы нам верите?

— Так Хряп умер? — совершенно потерянно спросила Орнагын, обводя бессмысленным взглядом всю комнату.

— Может, ты оставишь нас одних и подождешь немного? — тихо попросила Лариса.

Карташов пожал плечами и тотчас же вышел в соседнюю комнату, осторожно прикрыв за собой дверь.

Казашка не плакала, но остановившийся взгляд и дрожащие руки с лихвой выдавали чувства, охватившие горбунью при известии о смерти ее, возможно, единственного любовника.

— Как он умер? — глухо спросила она.

— При погоне пуля попала в канистру с бензином, находившуюся в багажнике его «девятки», — ответила Лариса. — Взрывом его тело вынесло из машины, и он ударился головой о столб. Но он еще какое-то время оставался жив и скончался только в «Скорой».

— О боже! — вскрикнула казашка.

Она, уронив тяжелую голову на сцепленные руки, надолго замерла в таком положении.

— Орнагын, не надо, — по-женски стала утешать ее Лариса, осторожно пытаясь погладить ее плечо. — Ну, не стоит он этого, не стоит.

И, так как та не реагировала, решилась провести шоковую терапию:

— Знаешь, что он сказал перед самой смертью? Что он проклинает тот день, когда ему в голову пришла мысль связаться с тобой: мало того, что из-за какой-то сраной статуэтки ему через силу пришлось спать с такой уродкой, как ты, так вот теперь еще и подыхать.

И тотчас же пожалела о сказанной лжи. В ту же секунду она оказалась прижатой к спинке дивана тяжелой рукой разъяренной женщины, отчаянно сжимавшей ее горло.

— Это все вы виноваты! Вы, разряженные богатые шлюхи! И ты такая же, как Каменская! — кричала, совершенно не помня себя, Орнагын. — Ну чего вам не хватает в жизни, чего? Какого хера вы суете свои чересчур длинные носы в чужие дела, мешаете людям жить? Да ведь такие, как мы, уродки для вас и не люди вовсе, а так — мусор под ногами!

— Олег! — сумела просипеть слабевшая уже под ее рукой Лариса. — Сюда!

Но Карташов уже был рядом и оттаскивал от нее озверевшую Орнагын.

— Ларочка, милая, с тобой все в порядке? — обеспокоенно прошептал он, прижимая Ларису к груди после того, как швырнул горбунью на диван.

— Все хорошо, — ответила Лариса, когда немного отдышалась.

У Орнагын тем временем вспышка гнева, как и следовало ожидать, сменилась состоянием бессилия, и теперь она беззвучно захлебывалась в отчаянных рыданиях.

— Со мной все в порядке, — повторила Лариса, внимательно оглядывая скорчившуюся как после удара в живот фигуру на диване. — Теперь можешь опять оставить нас одних.

— Ты с ума сошла! — возмутился Карташов. — Ни за что на свете!

— Иди, — спокойно сказала Лариса, подталкивая его к двери. — Теперь она уже ничего не сможет мне сделать.

Капитан внимательно посмотрел на рыдавшую Орнагын и безропотно подчинился.

Женщины снова остались одни.

— Орнагын, — после минутной паузы мягко окликнула казашку Лариса. — Знаешь, я все-таки не понимаю, почему ты во всех бедах обвиняешь нас с Ириной. То ты говорила, что она самая хорошая женщина из тех, которые встречались тебе в жизни, а выяснилось, что ты грохнула ее из-за какой-то статуэтки. Неужели тебе так не хватало денег?

— Денег? Если бы, — тоже после паузы откликнулась казашка. — Жизни мне не хватало. Нормальной человеческой жизни.

— Так неужели это Ирина мешала тебе жить?

— И она тоже, — серьезно ответила горбунья.

Теперь, когда истерика прошла, она, понимая, что все равно попалась, хотела выговориться хоть перед кем-нибудь.

Сначала ее голос звучал безразлично и устало, но потом окреп и обрел свою настоящую силу, по которой вполне можно было судить о темпераменте этой незаурядной женщины.

— Впрочем, в чем ее винить? — говорила она. — Просто ей очень хотелось иметь комнатную собачку, прижавшись к которой можно поплакать в трудную минуту, а в остальное время просто вытирать об нее ноги и посылать с какими угодно поручениями. Это нормально для нормальных людей. Они быстро привыкают к подобной преданности и уже не могут потом без нее обойтись. Вы, конечно, не поверите, но ведь и у меня было что-то вроде первой любви, может быть, и я могла бы быть счастлива. Если бы не Ирина.

— Это было давно?

— Очень давно. Мы с ней еще тогда вместе на заводе работали. И Шурик тоже. Совсем невзрачный был парень. Длинный, худой как глиста, нос огромный, губы как у негра, глаза навыкате, глупые-глупые… Он и внимание-то на меня обратил только потому, что нормальные девчонки и близко к нему не подходили. Я же просто за счастье приняла. Сестра моей матери тогда переводчиком работала, при посольстве каком-то. Так вот я Шурику массу полученных от нее кассет и разных книжек передарила. Хотя читать он не очень любил. Ему гораздо больше нравилось, когда я сама эти книги ему пересказывала. Так я всего Чейза пересказала и еще что-то. А потом взяла и перешла к пособию по сексу. Вот, мол, есть в загнивающих капиталистических странах и такие книжки. Это его очень заинтересовало, и жуть как захотелось попробовать, чтобы было все именно как там. Так я и стала женщиной…

Орнагын слабо улыбнулась, и Ларисе в этот момент стало донельзя жалко эту женщину.

— Глядишь, скоро и до свадьбы бы дело дошло, — продолжила горбунья. — Но вот Ирине, у которой я тогда уже в рабах ходила, это жутко не понравилось. Ну… — Орнагын сглотнула слюну и тяжело вздохнула. — В общем, влюбить Шурика в себя и переспать разок с ним ей не доставило никакого труда. И хоть роман их и длился всего одну ночь, втрескался этот дурак в нее по уши. Долго он ходил за ней, избегая всякими способами встречи со мной. А потом, когда понял, что его просто обманули, пошел по контракту воевать, да там и погиб, говорят, смертью храбрых.

— А вы так и остались с ней подругами? — удивилась Лариса.

— А что мне еще оставалось делать? — спросила Орнагын. — Если своей жизни нет, приходится жить чужой. Вот так я и прожила ее жизнью все эти годы. Ее мальчиками, потом мужьями, ссорами, разводами, влюбленностями и так далее. Ей просто необходимо было каждую минуту ощущать, что она лучше всех. А мне ведь даже говорить ничего не надо было, достаточно бросить один мимолетный взгляд, и уже все понятно. Вот так она всегда и самоутверждалась за мой счет.

— А потом?

— Потом появился Хряп. Не знаю, но что-то мне в нем напоминало Шурика. Сергей-то был не в пример его симпатичнее. Уровень развития интеллекта был примерно одинаков, а убедить его при хорошо поставленном деле можно было в чем угодно, прямо как ребенка. Вот тогда я и поняла, что теперь могу отомстить Ирине и за Шурика, и за долгие годы унижений.

— Значит, план со статуэткой был твоей идеей? — осторожно спросила Лариса.

— Не совсем, — усмехнулась Орнагын. — Я же понимала, что люди, подобные Хряпу, признают одну только власть — власть денег. Ради них им и мамы родной не жалко. Поэтому, когда он однажды по пьяни сказал, что есть у него на примете старичок один, который продает жутко дорогую статуэтку, и ничего не стоит грохнуть его, а статуэтку прикарманить себе, а потом смыться с ней к черту из Тарасова, я задумалась. Ему ведь тоже до смерти надоело быть шавкой у Доллара… А скоро предложила ему и свой план… Поймите, каждый борется за свое счастье как умеет. Мы же просто боролись за новую жизнь, в которой нам обоим не пришлось бы быть тенями кого-то. А для этого нужны были деньги.

— Пусть даже через трупы?

— Да, пусть даже так, — жестко сказала Орнагын. — Убийство уже не могло меня остановить. Все было тщательно спланировано. Я рассказала Ирине про существование черной статуэтки и ее забавную историю, которая вам, наверно, известна и без меня. Она заинтересовалась. Тем более у нее на руках была тогда крупная сумма наличных денег, которые она и хотела вложить в какое-нибудь произведение искусства. Вот она и решила, что эта статуэтка будет ей подарком на день рождения от самой себя. Хряп съездил к старику, договорился с ним. Тот сразу согласился приехать к Каменской накануне ее дня рождения.

— А саму Ирину убили вы?

— Конечно, это была месть, и я никому не могла ее доверить. Даже Хряпу, которому к тому же необходимо было алиби. Меня же вряд ли заподозрили бы. Да и внешних мотивов у меня не было. Все было подготовлено заранее и так, чтобы перед смертью Каменская еще и помучилась. Еще буквально за полчаса перед приходом первых гостей я со слезами в голосе призналась ей, что, вот, мол… не хотела я говорить, но больше не могу смотреть, как ее обманывает этот молокосос Алешка с этой шлюхой Зайцевой. Она сначала не хотела верить. Она ведь и правда была очень влюблена в этого сосунка.

— И как же она отреагировала?

— Сначала с ней была истерика, а потом она решила удостовериться собственными глазами. И я предложила ей план с телеграммой. Мол, сказать всем гостям, что ее вызывают в Самару, а Алену попросить остаться за хозяйку вечера. Самой же Ирине я предложила спрятаться в так называемой «нижней кровати» в спальне. Я вполне убедила ее, что тогда эта парочка не упустит случая, чтобы заняться любовью, и обязательно выберет для этого ее спальню как единственную в доме комнату, кроме моей, которая запирается на ключ.

— Так вот, оказывается, в чем тайна телеграммы! — вырвалось у Ларисы.

— Да не было никакой телеграммы, выдумка это была! Для отвода глаз… В общем, Ирина согласилась, хоть и нервничала весь вечер, и особенно странно и резко вела себя с ничего не понимающим Алешкой. Когда настал нужный момент, она сделала все как надо и сама легла в потайную кровать. Она даже не подозревала, что уже никогда не встанет с нее живой. Я защелкнула эту кровать на замок, откинула матрас на верхней кровати и через тонкую фанерную перегородку всадила ей нож прямо в сонную артерию. До этого я долго рассчитывала и тренировалась, чтобы нож попал именно туда. И расчет оказался правильным — она даже вскрикнуть не успела.

— А потом ты как ни в чем не бывало вернулась к гостям?

— Я чуть было не прокололась, — призналась Орнагын. — Я услышала приближающиеся к комнате чьи-то шаги и голоса, едва успела привести в порядок кровать и нырнуть в нишу за занавеской. В спальню сначала вошел Серебряков, а через некоторое время появилась и Зайцева. «Неужели эта парочка и впрямь займется любовью на постели с трупом?» — подумала я. Однако ничего подобного не было, они просто поговорили немного и ушли. Я вздохнула с облегчением и смогла наконец выйти из своего ненадежного укрытия и вернуться к гостям. А так как я на протяжении всего вечера моталась из гостиной на кухню и обратно, то моему отсутствию в тот момент никто просто не придал значения…

Исповедь была окончена. Лариса поднялась с дивана, открыла дверь в соседнюю комнату и дала знак Карташову. Он достал из кармана наручники и направился к Орнагын, которая сидела и смотрела в пол, опустив голову.