Как мы добрались до дома, поели и легли спать, я практически не помнила, потому что сильно устала. Проснулась же я тогда, когда в дверь зазвонили. Не сразу поняв, кого это принесло в такую рань — на часах было около трех ночи, — я кое-как заставила себя встать с постели и заторопилась к двери.

Сначала я подумала, что вернулся со своего дежурства возле дома Курдова Виктор. Однако звонок практически не утихал, а Виктор никогда так не звонил. Я не стала спешить открывать дверь, а, приоткрыв задвижку глазка, выглянула на лестничную площадку, стараясь понять, кто же это ко мне ломится. Как назло, на лестнице было темно, а потому различить что-либо не представлялось возможным. Я стояла в нерешительности: открывать дверь или же все-таки нет? Вдруг там какие-нибудь бандиты, а Виктора ведь еще до сих пор нет. Что могут сделать слабая женщина, пожилой человек и совсем еще мальчишка? Конечно, ничего, а значит, лучше сделать вид, что дома никого нет — глядишь, позвонят-позвонят и уйдут. А если что-то срочное, то придут завтра утром.

Приняв такое решение, я хотела уже вернуться назад в теплую, мягкую постель, но тут резко щелкнул выключатель, и в коридоре зажегся свет. Я немного испуганно обернулась и увидела в дверном проеме Кряжимского и Ромку с совершенно заспанными лицами. Последний закутался в простыню, которой укрывался.

— Что тут происходит, Ольга Юрьевна? — протирая свои очки краем цветной пижамы, спросил Сергей Иванович. — Кого там в такое время принесло?

— Если бы я знала… — развела руками я. — Какой-то тип не переставая жмет на звонок и, наверное, уже полдома перебудил. Я сначала подумала, что это Виктор вернулся, но потом поняла, что не в его характере так рваться в квартиру. Нет, это явно не он, а кто, я не знаю — на лестнице лампочки все повыкручивали или разбили, поэтому ничего не видно.

— А может, спросить? — осторожно подал идею Ромка. — Вдруг это кто знакомый.

— Попробовать, пожалуй, можно, — согласилась я и, прижав ухо к двери, громко выкрикнула: — Кто там?

— Кто, кто… Дед пихто! — раздался в ответ до боли знакомый голос. — Вы откроете мне сегодня или нет? Я уже битый час тут звонок насилую.

— Так это же Маринка! — радостно подпрыгнул на месте Ромка, первым сообразив, кто торчит на лестничной площадке. — Открывайте скорее, Ольга Юрьевна.

Теперь уже и я догадалась, кому принадлежит этот язвительный голосок, и торопливо принялась открывать все замки. Вскоре я распахнула дверь перед нашей пропавшей почти на два дня коллегой и… замерла на пороге с открытым ртом. Не менее меня удивились и Кряжимский с Ромкой, так как они в то же мгновение притихли. И было на что так среагировать. Широкова, которая, казалось, уже ничем особенным нас удивить не могла, стояла сейчас перед нами в совершенно ошеломляющем виде.

Во-первых, волосы ее были профессионально уложены в очень оригинальную прическу, правда, несколько растрепанную. Макияж фактически отсутствовал, а одну щеку украшала небольшая царапина. Что касается одежды, то она сейчас совершенно потеряла цвет от грязи и походила скорее на лохмотья нищего, нежели на какое-то светское платье или костюм. Маринка стояла босиком, а туфли держала в руках, несмотря на то что порядком замерзла и то и дело перепрыгивала с ноги на ногу.

Зрелище, надо сказать, было из ряда вон выходящее. Мы даже сказать ничего не могли, настолько она нас ошарашила. Сама же Широкова, не обращая никакого внимания на нашу реакцию, буквально пулей влетела в квартиру, едва не сбив меня с ног, и без лишних слов умчалась в кухню. Только оправившись от шока, я поспешила закрыть дверь и последовала за ней. Остальные так же торопливо поспешили в самое теплое и уютное место моей квартиры.

Оказавшись в кухне, мы снова замерли, на этот раз прямо в дверях, и с открытыми ртами стали наблюдать за тем, как Маринка, как снег нам на голову свалившаяся, за обе щеки, без вилки, прямо руками, словно она выросла в джунглях, уплетает остывшее картофельное пюре, заедает его кильками из банки, даже не удосуживаясь их очистить. У меня просто не было слов, чтобы выразить свое недоумение, вызванное Маринкиным поведением, а потому я просто стояла и глупо хлопала ресницами. Не подавал признаков жизни и Кряжимский, и только Ромка, несколько минут потаращившись на свою любимую коллегу, принялся от души хохотать.

— Ну что ты ржешь-то теперь, как лошадь? — не переставая жевать, пробурчала Широкова. — Что, ни разу не видел, как люди едят?

— Чтобы так — не видел, — не переставая смеяться, откликнулся наш курьер и тут же сделал Маринке «комплимент»: — Ты похожа на свинью, которую недели две не кормили, а потом бросили ей ведро помоев. Один в один.

— Знаешь что… — разозлилась на его слова Маринка и даже отложила в сторону взятый в руку батон. — Посмотрела бы я, на кого был бы похож ты, если бы тебя два дня одними сухарями кормили. У меня, между прочим, желудок уже как у котенка стал, с наперсток.

— А почему тебя сухарями кормили, Мариночка? — наконец совладал со своим голосом Кряжимский. — Или твой кавалер тобой недоволен был, потому и на сухой паек посадил?

— Издеваетесь… — скривившись, откликнулась Широкова. — Издевайтесь, издевайтесь, я вам это потом припомню. Меня, видите ли, похитили, в каком-то вонючем сарае держали, а им хоть бы что! Спят тут и даже не ищут. Теперь понятно, какие вы мне друзья. Только и знаете, что о чужих заботиться да их проблемы решать, а если у своих что-то стрясется, так все и врассыпную.

— Ну-ну, — остановила я Широкову, — ты подожди-ка всех осуждать. Сама хороша: слиняла с работы и никому даже не сказала, куда да с кем. И где мы, по-твоему, искать тебя должны были, не зная ни имени, ни фамилии очередного твоего возлюбленного? Или, может, мы твои мысли читать должны и каждый раз догадываться, что ты вновь куда-то влипла?

— А почему нет? — удивленно вскинулась Маринка. — Сердце-то у вас у каждого есть, могли бы и посочувствовать мне. И потом, вы ведь не первый день на детективном поприще промышляете, неужели нельзя было выяснить, где я нахожусь?

— Может, и можно было, — уперев руки в бока, недовольно произнесла я, — но ты этого не заслужила. Между прочим, после того, как ты с нами себя повела, мы имели полное право на тебя обидеться. Ты ведь никому ничего не сказала. Просто ушла с работы и больше не появлялась. Хоть бы позвонила…

— Говорю же: меня похитили! — эмоционально выкрикнула Широкова. — Как я могла прийти или позвонить? Я даже до своего парня не доехала, как этот старый козел налетел на меня и давай руки крутить. Я попробовала его укусить, а он меня палкой огрел. Впрочем, я ему за это уже отомстила сегодня, теперь долго помнить будет, если оживет.

— Что значит «оживет»? — настороженно переспросила я. — Ты что, кого-то еще и убила?

— Убила? — сверкнула глазами Маринка, и капельки пота стали выступать у нее на лбу. — А может, и убила, — почти шепотом через минуту произнесла она. — Я ведь его несколько раз доской ударила по голове. Боялась, что снова встанет и запрет меня в том сарае. А когда убегала, он лежал, как мертвый. — Маринка испуганно закрыла рот руками. — Боже мой, что же теперь будет?

Я тяжело вздохнула и, сев напротив Маринки, спокойно попросила:

— Давай-ка, дорогуша, все с самого начала и по порядку. Кто тебя похитил, зачем, что хотел, как ты вырвалась, что сделала? И, чур, ничего не пропускай, иначе мы тебе помочь не сможем.

— Хорошо, я постараюсь ничего не пропустить, — забыв о еде, пообещала Маринка и, отодвинув одной рукой от себя банку с консервами и кастрюлю с картофелем, начала рассказ. — Короче, поехала я прямо с работы к своему Сашеньке. Мы с ним собирались на какой-то банкет пойти, ну я и принарядилась предварительно. Иду к его дому, ничего не подозреваю, а тут как выскочит на меня старикан какой-то… Но я его хорошо запомнила, этого козла старого… Я сначала подумала, что он полоумный, кричать стала, а он меня ударил чем-то тяжелым по голове, я и вырубилась. А потом ничего не помню. Когда очнулась, вокруг было темно и отвратительно пахло. Я присмотрелась, гляжу, в сарае я, руки и ноги связаны, во рту какая-то вонючая тряпка, а рядом со мной миска с водой и два сухарика. Это он мне поесть оставил. Только, гад, не подумал, как я буду питаться с закрытым-то ртом. Я обозлилась страшно и давай вертеться, по полу сарая этого ползать. Так сильно вертелась, что веревка немного ослабла. Тогда я села и стала сосредоточенно освобождать сначала руки, затем ноги. У меня на это часа два ушло.

— И сразу бежать… — предположил продолжение рассказа Ромка.

— Если бы! — обреченно вздохнула Широкова. — Сарай, как назло, оказался жутко крепким. Как я ни старалась, сломать дверь не получилось. Только ногти себе все попортила. А такой маникюр был… Вот, — Маринка с расстроенным видом протянула нам навстречу свои перемазанные в картофеле руки.

Я мельком посмотрела на них, заметив, что ногти действительно все переломаны, но кое-где на них еще видны яркие цветочки, нарисованные лаком.

— Ну и что дальше? — поторопила я Широкову.

— А дальше я уже говорила. Выбраться из сарая мне не удалось, ну я и стала ждать, когда этот козел старый вернется. Должен же он был меня когда-то проверить… Ну он и вернулся. Только даже войти не успел, только дверь открыл, как я его бац по тыкве несколько раз и со всех ног бежать. Выбралась на дорогу, там поймала машину и сразу сюда. Хорошо, что шофер добрый попался, все понял и даже денег с меня не попросил. Да у меня их и не было.

— А зачем ты понадобилась старику этому? — выслушав рассказ Маринки, снова спросила я.

— Не знаю. Он же со мной не разговаривал, просто привез в сарай и оставил в нем. Я понятия не имею, что ему от меня было нужно. Может, он меня с кем-то перепутал?

— А ты уверена, что сильно старичка того ударила? — вспомнив об этом эпизоде Маринкиного рассказа, задала новый вопрос я. — Может, легонько?

— Да нет, в том-то и дело, что со всей дури, — вздохнула Широкова. — Уж я постаралась ему весь должок вернуть, ну и… Представляю, сколько мне теперь за этого хрыча дадут. Ведь милиция его скоро найдет, и меня обвинят в убийстве. Попробуй потом докажи, что я ни при чем и только защищалась. Оля, что делать-то, а?

— Что делать, что делать… — как попугай повторила я и, поднявшись, зашагала по кухне. — Да, натворила ты дел. Лучше бы ты сначала думала, а потом делала. Правильно Здоренко тебя бездумной вертихвосткой называет. Кстати, а можно…

— Ага, сейчас, так я и пойду сама к Здоренко, — моментально поняв, что именно я имею в виду, откликнулась Широкова. — Черта с два! Он и так только и ищет случай, чтобы посадить меня за решетку, а тут я сама к нему с повинной заявлюсь. Нет уж, лучше я скрываться ото всех буду, уеду куда-нибудь. Сашенька меня обещал в ближайшее время куда-нибудь свозить, так можно… Ой, а ведь он обо мне волновался все это время! — неожиданно спохватилась Маринка и, стремглав вылетев из-за стола, кинулась к телефону.

Не желая ничего пропустить, Ромка рванул за ней.

Я же осталась в кухне, совершенно не заинтересовавшись беседой Широковой с ухажером. Опустившись на стул, я тяжело вздохнула, посмотрела на Кряжимского и произнесла:

— Ну, и что вы по этому поводу думаете, Сергей Иванович? А если Марина действительно убила того типа, который держал ее в сарае? Если все это, конечно, не выдумка…

— Думаю, что Мариночке ни к чему врать, — присаживаясь напротив, ответил мне Кряжимский. — Не такой она человек, чтобы в подобных ситуациях лгать. Не права только, что снова своему ухажеру звонит. Ведь если бы он беспокоился о ней, так на работу бы зашел, кому-нибудь из нас позвонил. Ведь наверняка знал, где Мариночка работает.

— В этом вы правы, — согласилась я с Кряжимским. — Только ей же этого не докажешь. Слышите, как щебечет?

Из комнаты действительно слышался ласковый до невозможности голосок Маринки, которая что-то напевала своему возлюбленному. От этой наигранности мне захотелось даже сплюнуть, но я не стала этого делать и, подавив несвойственное мне желание, заставила свой мозг немного поработать. С пару минут помолчав, я пришла к выводу, что для того, чтобы проблема действительно не стала глобальной, нам прямо сейчас необходимо ехать в тот самый сарай, где Маринка оставила своего похитителя, и посмотреть, в каком состоянии он пребывает. Возможно, она не так уж и сильно его ударила и мужчине всего лишь потребуется медицинская помощь. Тогда никакое тюремное заключение за убийство Широковой уже грозить не будет. Если же она все-таки убила того типа, тогда ей необходимо будет самой сдаться, а не прятаться, усугубляя свое положение.

— Кажется, я знаю, что нам нужно делать, — решительно произнесла я, глядя прямо в глаза Кряжимскому.

— И что же? — полюбопытствовал он.

— Ехать в тот сарай, — коротко пояснила я. — Нужно узнать, действительно ли все так плохо, как описала Маринка. Возможно, нам еще удастся спасти ее похитителя от смерти, и тогда встреча с милицией нам грозить уже не будет. Вы как, согласны со мной?

— Абсолютно, — уверенно произнес Сергей Иванович. — Более правильно мы поступить не можем. Только вот… — Кряжимский замешкался.

— Волнуетесь по поводу отсутствия Виктора? — догадалась я.

— Немного, — честно признался Кряжимский. — Время-то уже позднее, а его все нет.

— Может, он уже дома давно, решил нас не будить посреди ночи, а приехать утром? — предположила я. — В любом случае Виктор за себя постоять умеет.

— Это верно, — кивнул Кряжимский и направился в зал, чтобы переодеться.

Я тоже поднялась и поспешила следом. Маринка уже прощалась со своим любимым, не переставая чмокая в трубку. Я громко произнесла:

— Ну все, на сегодня отдых закончен. Все собираемся и едем на поиски того сарая.

— Это еще зачем? — не поняла Маринка и, не выслушав ответа, тут же затараторила: — Ну уж нет, я туда ни за что не поеду. Делать мне больше нечего, как на трупы смотреть…

— Вот если мы туда не поедем, то труп будет точно, — спокойно проговорила я. — А так, может, еще успеем спасти того старого разбойника. Ты только поторопись, переоденься. Не в таком же виде поедешь.

— Ну вот, а я так хотела ванну принять… — заскулила было Маринка, но, поймав мой осуждающий взгляд, смолкла и пошла переодеваться.

Двадцати минут хватило, чтобы все переоблачились в свои обычные одежды и прибрали за собой постель, давно уже поняв, что выспаться нам сегодня уже вряд ли удастся. Затем мы покинули мою квартиру, спустились на улицу и загрузились в мою машину. Хорошо еще, что Виктор уехал на своей, иначе нам пришлось бы его дожидаться, а значит, терять время зря. Усевшись за руль, я быстро завела мотор и спросила у Широковой:

— Куда ехать?

— Сначала к Федоровскому мосту, — неуверенно начала объяснять Маринка. — Затем будет поворот на Пензу, а далее по трассе, кажется. До какого-то указателя.

— Кажется… — передразнила Маринку я. — Ты вспоминай точно, иначе будем тут круги нарезать без толку, а дедок твой в это время помрет.

— Ладно, я попробую, — обреченно вздохнула Широкова и тут же предложила: — Ты пока езжай к повороту, а там, на месте, я вспомню.

Я ничего не ответила, только кивнула и полностью сосредоточилась на дороге. До самого поворота мы ехали молча: Ромка большей частью дремал, Кряжимский тоже. Правда, когда попадалась выбоина в асфальте и машину резко встряхивало, он просыпался. Только Маринка засыпать и не думала, и мы сидели с ней, поглощенные своими мыслями. Для начала нужно решить, что делать с похитителем Маринки, если он и в самом деле умер. К тому же меня не покидали вопросы о том, как выяснить все про Курдова, как узнать, кто его шантажировал?

Мысли так и путались клубком, не желая выдавать мне главного. А вот о чем думала Маринка, догадаться было сложно. Скорее всего, о том, куда она снова вляпается сразу после того, как мы закончим с этим дедком и вновь предоставим ей полную свободу. На это она, конечно, зря рассчитывает, так как теперь я с нее глаз не спущу. Но, в общем-то, помечтать она может. Главное, чтобы ей снова не пришла в голову мысль начать изображать из себя бизнес-леди. Нет уж, такая как есть она нам всем куда больше нравится.

Впереди показался поворот на Пензу. Я повернула руль и, когда машина проехала поворот, покосилась на Маринку.

— Пока прямо, — коротко сообщила та.

Я поехала дальше, стараясь не слишком гнать машину, так как Маринка наверняка точно не запомнила, где проезжала ночью, а потому мы запросто могли проскочить нужное место. Никуда не сворачивая и нигде не останавливаясь, мы проехали километра два, и только когда тусклый свет фар осветил знак перекрестка, а за ним и табличку с названием «Юрловка», Маринка радостно воскликнула:

— Вот он, поворот! Точно он, там дальше поле, затем еще один поворот вправо, то есть теперь уже влево, а затем сарай. Он у самого крайнего дома.

Я кивнула и повела машину дальше. До Юрловки оказалось не так уж далеко, и вскоре мы действительно увидели впереди небольшую деревеньку с тремя фонарями на улице. Других огней в деревне пока не наблюдалась, но я могла предположить, что едва стрелка часов достигнет пяти, как все здесь оживет, и мы услышим недовольное мычание коров, пение петухов и голоса иной деревенской живности. Вспомнив про рассвет, я поняла, что нам стоит поторопиться, иначе попадемся на глаза почти всему населению деревеньки, а это нам совершенно ни к чему.

— Ну, и где твой сарай? — повернувшись к Маринке, спросила я.

— Вон тот, покосившийся, — указав на заброшенный дом с забитыми досками окнами, произнесла Широкова. — В нем меня этот козел и держал.

— Уверена? — переспросила я, усомнившись в том, что Маринка так хорошо все запомнила.

— Абсолютно, — кивнула Широкова. — И потом, не так уж и темно было, луна-то вон какая яркая.

Я остановила машину, вышла из нее и подняла голову вверх, чтобы посмотреть на луну. Она и в самом деле была очень яркой и почти полной, так что свет, отбрасываемый ею, позволял хорошо видеть все вокруг себя. Я шагнула в сторону сарая. Под моими ногами хрустнула какая-то ветка, и Широкова, испугавшись, вскрикнула.

— Тише ты! — шикнула я на нее. — Хочешь всю деревню перебудить, что ли? Лучше бы шла вперед, дорогу показывала.

— Вот еще, я трупов боюсь, — фыркнула в ответ Маринка. — И потом, я уже этого старика видела. Вы сами посмотрите, а я лучше у машины постою.

— Как хочешь, — махнув на Маринку рукой, произнесла я.

Затем я развернулась и решительно направилась к сараю. Кряжимский и Ромка торопливо догнали меня и подхватили под руки. Я не возражала, тем более что так мне было куда менее страшно, чем если бы я пошла в сарай одна.

— Ольга Юрьевна, а мертвецы не могут вставать, если их кто-то беспокоит? — шепотом поинтересовался у меня Ромка.

— Не знаю, сейчас увидим, — откликнулась я, приоткрыла дверь и осторожно заглянула внутрь сарая.

Внутри оказалось темнее, чем снаружи, и совсем ничего не было видно. Пришлось распахнуть дверь до конца, но и это не помогло — во внутреннем помещении стояла непроглядная тьма.

— Роман, принеси из машины фонарик, — шепотом попросила я.

— Ладно, — ответил мне курьер, а затем послышалось шарканье его ног.

Мы с Кряжимским продолжали стоять на месте, войти внутрь никто из нас пока не решался. Через пару минут Ромка включил фонарик и направил его прямо на нас. Я шикнула на него, чтобы не шалил, и попросила поторопиться. Когда же курьер отдал маленький фонарик мне, я осторожно направила его за дверь сарая и начала вглядываться в помещение. Пока ничего подозрительного в поле моего зрения не попадало. В сарае валялось лишь сено, что-то из старой, побитой посуды и несколько бревен. Только минут через пять, когда я все же осмелилась войти внутрь и посветить в сторону, я заметила маленькую чашку с водой и несколько сухариков, о которых упоминала Маринка. Выходит, она ничего не придумала. Да только вот старика-похитителя нигде не было. Я осветила сарай с одного конца до другого еще раз, но так его и не обнаружила.

— Да тут никого нет, — первым подал голос Ромка. — Маринка обманула.

— Я обманула? — услышав, о чем идет речь, воскликнула Широкова и, забыв о своем страхе, кинулась к нам. — Вовсе я не обманывала! Не может быть, чтобы этого деда там не было, вы плохо смотрели.

— Если не веришь, могу дать фонарик, обследуешь все еще раз сама, — предложила я.

— Ладно, верю, — отказалась от протянутого ей фонарика Широкова. Затем надула губы и сказала: — Ну не мог же он сквозь землю провалиться. Так не бывает, трупы сами не встают.

— Так, может, ты его и не убила вовсе, — заметил Ромка. — Он сейчас ходит где-нибудь по округе и тебя ищет. Думает, вот сейчас найду я эту дамочку, да как…

— Тьфу на тебя, — отмахнулась от Ромки Маринка. — Вечно ты всякую чепуху несешь. — Как же, ищет он меня. Скорее раны свои где-нибудь зализывает, я ведь его со всей силы…

— Ну да ладно, нет его и нет, — развернувшись к машине, произнесла я. — Поедем домой. Считайте, нам повезло, раз дедок остался жив, иначе…

— Даже и не говори! — быстро перебила меня Маринка и, обогнав меня, заторопилась к машине.

Я только развела руками и, вздохнув, молча пошла следом. Кряжимский же еще немного постоял у двери сарая, затем закрыл ее и направился к нам. Ромка к тому моменту устраивался на заднем сиденье машины и бубнил себе под нос, жалуясь на то, что опять из-за этой Широковой остальные нормально поспать не могли. Маринка ему что-то отвечала, но я не особенно вникала в их речи, задумавшись над тем, кому и зачем понадобилась наша Маринка.

«А что, если Курдов догадался, что мы копаем под него, вот и решил подстраховаться и похитил Маринку, — первым делом предположила я. — А что, очень даже возможно, ведь такой негодяй, как Курдов, и на худшее способен. Хотя какой же Курдов старик? А Маринка упорно настаивает на том, что ее похитил именно какой-то дед. Пожалуй, нет, не Курдова это дело. И даже не его человека, а наемника. Стал бы Александр нанимать какого-то старика, когда у него в друзьях числится едва ли не десяток ребят помоложе и посильнее. Нет, тут что-то совсем другое».

Если бы нам сразу сообщили, что Маринка похищена и за нее необходимо заплатить выкуп, тогда бы все было яснее ясного, а так совершенно непонятно, кому и зачем она понадобилась. Не ради же своего удовольствия какой-то старичок ее выкрал и привез сюда. «Кстати, раз он ее сюда привез, значит, сам он тоже проживает где-то тут, — неожиданно сообразила я. — А раз так, то нужно подумать, кто из наших общих знакомых или врагов отсюда родом».

Я покопалась в памяти, но ничего не вспомнила. И тогда предположила другое: что, если Маринка была похищена кем-то из компаньонов или врагов ее парня? Наверняка ведь он не такой уж хороший, как она нам его обрисовала, если вспомнить о том, что в мужчинах наша Широкова попросту не умеет разбираться. Скорее всего, так оно и есть, и тогда все сразу становится гораздо понятнее. А чтобы узнать, кто же так хотел насолить хахалю Маринки, достаточно у нее самой об этом спросить…

Не успела я так подумать, как на дороге что-то показалось, и я едва успела затормозить, чтобы избежать столкновения с этим нечто. Как выяснилось, это был пожилой человек в потертом костюме с маленькой сумкой в руке. Он махал нам, прося остановиться.

— Шляются тут всякие посреди ночи, — недовольно забубнила Маринка, как только поняла, почему я так резко остановила машину. — Еще сейчас подбросить до города попросит, — зевнув, заметила она и снова прислонила голову к плечу Кряжимского, сидевшего впереди.

Я приоткрыла окно и спросила:

— Что вы хотите?

— Да мне бы до города, — замявшись, неуверенно ответил дядька. — Не подбросите? Уж битых два часа стою, а транспорта все никакого нет.

— Так что же вы в такую рань-то вышли, до утра подождать не могли? — поинтересовалась я, не рискуя сажать незнакомого в машину. — Утром-то доехать до места намного проще.

— Согласен, — устало вздохнул путник. — Только мне срочно в город надо, старуха моя в больнице лежит, к ней вот и спешу. Подвезите, будьте добры.

— Ладно, — согласилась я, немного подумав, — садитесь на заднее сиденье. Думаю, места всем хватит. — После этих слов я повернулась к своим коллегам и попросила: — Маринка, потеснись немножко.

— Ага, разбежалась, — недовольно буркнула она в ответ, но все же немного подвинулась, освобождая местечко рядом с собой.

Попутчик загрузился в мою «ладушку», и мы поехали. Несколько минут в салоне машины царила полная тишина: все сладко посапывали или то и дело зевали. Но стоило нам подъехать к городу, как завозилась Маринка. Сначала она принялась ворчать, что ей неудобно, затем попросила подсаженного мной мужчину подать ей бутылку воды, которая лежала в заднем кармане сиденья перед ним. Когда же он подал ей воду, она почему-то громко и истерично завизжала.

Напуганная поведением Маринки, я в который раз за эту сумасшедшую ночь резко затормозила и свернула машину на обочину. Заглушив мотор, я недовольно повернулась к своей подруге и нетерпеливо спросила у нее:

— Ну, что еще?

— Э-э-то он! — тыкая пальцем в сидящего рядом мужчину, заголосила Широкова. — Он меня похитил!

Я перевела взгляд на нашего попутчика и сразу же поняла, что это действительно тот человек, который держал Маринку в сарае. Нет, он вовсе не был мне знаком. Просто по тому выражению, которое появилось на его лице, было ясно, что он напуган тем, что его раскусили, и теперь ищет путь, чтобы избежать наказания. В следующее мгновение мужичок пулей выскочил из машины и помчался прочь. Я тоже выскочила и побежала за ним. Кажется, за мной кинулась в погоню и Маринка. Но поймать старичка удалось Кряжимскому.

Как выяснилось позднее, он просто очень хорошо знал эту местность, а потому быстро сообразил, что побежавший во дворик старичок, спасаясь от нас, вынужден будет свернуть в одну-единственную подворотню, пробежать под аркой и выйти как раз к памятнику военных летчиков. Кряжимский встал возле него, а когда старичок выскочил из арки, быстро преградил ему путь и накинулся на беглеца. Между мужчинами завязалась драка, но покалечить друг друга они не успели, так как почти сразу подоспели мы и разняли сцепившихся.

Кое-как связав руки мужичку, мы затолкали его в машину и стали усаживаться в нее сами. Ромка удивлялся, что старик так быстро бегает и так непотребно ведет себя в преклонном возрасте. В этом он был прав. Возраст и внешность старика ну просто никак не соответствовали его поведению. Худощавый, с узким лицом, глубоко посаженными глазами и редкими волосами, он никак не походил на злодея-похитителя.

— У, козел… — погрозила пленнику кулаком Маринка. — Что, не нравится, когда тебя связывают? А мне, думаешь, нравилось?

— Так я же… — попытался было что-то произнести в ответ дедок, но Маринка поторопилась сунуть ему в открытый рот на ходу сооруженный кляп из тряпки, которую я обычно использовала для протирания стекол в машине.

— Вот так-то лучше, — радуясь своей работе, произнесла она. — Вот теперь мы квиты.

— Порезвилась, и довольно, — спокойным голосом произнесла я, обращаясь к Широковой. — А теперь вынимай у него изо рта свою тряпку и дай нам поговорить с твоим похитителем. Должны же мы выяснить, зачем ты ему понадобилась.

— Влюбился… — радостно хихикнул Ромка и торопливо мотнул головой, уворачиваясь от Маринкиной ладони.

— Ну… — поторопила я Широкову, замечая, что на улице становится все светлее и светлее, а значит, количество прохожих на улицах города, в который мы уже успели въехать, очень скоро увеличится, и все они начнут обращать внимание на человека с кляпом во рту.

— Да ладно, сейчас, — недовольно откликнулась Широкова.

Как только Маринка вырвала изо рта старика тряпицу, она буквально завалила его вопросами:

— Ну-ка говори, кто ты такой? Зачем меня связывал? Зачем по голове бил? Зачем в сарае прятал? Чего тебе от меня надо было? Выкуп хотел получить или поиздеваться?

— Мариночка, вы же слова ему сказать не даете, — остановил Широкову Кряжимский. — Разве так можно?

— А так, как он сделал, разве можно? — моментально парировала Широкова. — Теперь пусть за свои злодеяния отвечает и выкладывает все как на духу.

— Так я и пытаюсь, — скромно заметил сам связанный. — Но вы не даете и слова сказать.

— Ладно, говори свое слово, — разрешила Маринка. — Только не ври, я ложь за версту чую. Всю правду выкладывай!

— Хорошо, — устало вздохнул старичок и, прокашлявшись, произнес: — Я похитил вас для того, чтобы заставить одного человека, вернуть самое дорогое, что у меня было.

— Ну вот, я так и думала, что и этот твой принц крови очередной негодяй, — не замедлила произнести я. — Зная тебя, этого стоило ожидать.

— Ты все врешь, — тут же накинулась на дедка Широкова. — Сашенька хороший, он не мог тебе ничего плохого сделать, а тем более что-то такое взять. Он не вор.

— Нет, не вор, он хуже, — не обращая никакого внимания на ее слова, произнес старичок. — Он бесчувственный, жадный, наглый и… у меня даже нет слов. В общем, он настоящая гнида.

— Еще одно такое слово, и ты, дед, сильно пожалеешь! — пригрозила старичку Маринка.

Но тот ничуть не испугался ее угроз, а лишь пренебрежительно заметил:

— Вы даже не представляете себе, дамочка, с каким человеком связались! Уж я-то знаю его лучше вашего. Тем более что он приходится мне зятем, правда, бывшим.

— Зятем? — почти в один голос повторили мы с Кряжимским, видимо, подумав об одном и том же. Быстро переглянувшись, мы вопросительно уставились на старичка, а через минуту я спросила:

— Этот человек забрал у вас вашу внучку, несмотря на то, что он давно развелся с матерью девочки и она успела выйти замуж повторно.

— Да, — удивленно откликнулся дед. — А откуда вы знаете?

— От бабушки девочки, — усмехнувшись, ответила я. Затем снова посмотрела на Кряжимского и произнесла: — Думали ли мы, Сергей Иванович, что все так может обернуться?

— Честно сказать, нет, — почесав затылок, ответил наш старейшина. — Не мог даже предположить.

— Да что тут такое происходит? — не выдержала Маринка. — Объясните мне наконец!

— С удовольствием, — останавливая машину и поворачиваясь ко всем сидящим позади, произнесла я. — Только сомневаюсь, что тебе это понравится.

— Может, хватит уже говорить загадками? — начинала выходить из себя Маринка. — Скажи сразу, при чем тут мой Саша?

— А при том, что он является убийцей дочери вот этого человека, который с твоей помощью хотел вернуть себе внучку, твоим Сашенькой похищенную ради ее наследства. Ты же, по всей видимости, оказалась простой пешкой в чужой игре.

— Александр? Убийца? Этого просто не может быть! — буквально опешила от моего сообщения Маринка и удивленно посмотрела на остальных.

Нам осталось только пожать плечами. Затем мы дали старичку возможность рассказать все, что он знает.