Мы расстались с Фимой. Не знаю, как Маринка, а я была все-таки достаточно успокоенная. Фима рассказал мне в подробностях, что я не могу себя считать виновницей самоубийства Юли Пузановой, а следователь подтвердил эту точку зрения с высоты своего официального положения. От этого стало легче, но ненамного. В глазах Коли и всех его соседей я была виновата и с этим мириться не хотела.

— Я утешил тебя, мечта моя? — спросил Фима перед расставаньем.

— Почти, — призналась я.

— Ну смотри, ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня. Будь осторожна. Если этот парень окажется упертым, он сможет и еще раз прийти.

— Ты услышишь обо мне в вечерних новостях как-нибудь, — пообещала я.

— Ты это про что? Типун тебе на язык! — крикнул Фима и тут же выдернул из жилетного кармана свои часы. — Ну ладно, Оль, мне пора. В случае чего — звони. Но лучше звони без случая, а просто потому, что видеть меня захочешь.

Я ничего не ответила и только молча кивнула, но Фима, похоже, и не ждал от меня ответа.

Через секунду он уже убегал к своей ядовито-зеленой «Ауди», а, наш отряд направился к «ладушке».

Виктор осмотрелся, открыл машину, заглянул в салон и только после этого пригласил нас с Маринкой на свои места.

Я закурила и опустила стекло со своей стороны. Маринка, повертевшись, стукнула кулаком в спинку переднего сиденья.

— Почему не едем, шеф? Или попутного ветра ждешь?

Виктор поймал Маринкин взгляд в зеркале заднего вида и кивнул ей вправо.

Мы обе повернулись и поняли, куда показывал Виктор. Около фонарного столба, буквально в двадцати шагах от нас, стоял Николай Пузанов собственной персоной и смотрел в нашу сторону.

— Вот, блин, так и будет, что ли, теперь следить целыми днями? — прошипела Маринка. — И почему, интересно, его так быстро отпустили из милиции? Он же общественно опасный!

Виктор медленно стронул «Ладу» с места, и мы, проехав немного по Радищевской улице, свернули направо на Советскую. При повороте мы с Маринкой обе оглянулись. Николая уже не было видно.

— Ну вот, пусть походит пешком, полезно для здоровья, — зло пробормотала Маринка.

— Зря ты так, — вздохнула я, — ему же кажется, что я на самом деле виновата в смерти его жены.

— Ты мне это прекрати, — Маринка погрозила пальцем. — Ему кажется! А мне кажется, что у него просто чердак слетел на фиг! И что теперь? Если будем перечислять, кому что кажется, то никогда конца этому не будет. А вот что есть на самом деле, это важно. А есть то, что этот придурок довел своими истериками жену до самоубийства, а теперь, похоже, доводит и тебя. Только знаешь что, подруга, — Маринка положила руку мне на колено и похлопала несколько раз.

— Что еще? — спросила я, подозревая какую-то гадость, и не ошиблась в предчувствии.

— Когда решишь… того, суицидной практикой побаловаться, — громким шепотом проговорила Маринка, — то я тебя очень прошу: не оставляй никакой записки про меня, а то твой Фима начнет за мной бегать и… — Маринка замолчала, обдумывая то, что она только что сказала.

— А, впрочем, пусть бегает, — подумав, с напускным равнодушием сказала она.

— А почему же Фима мой? — завозмущалась я. — Он не мой, он свой собственный и своей жены.

— Ага, — кивнула Маринка, — рассказывай, как будто я ничего не вижу, ничего не слышу, и так каждый день!

Виктор кашлянул, взглянул на меня через зеркало заднего обзора и спросил:

— Куда?

— В редакцию, — сказала я.

— Ну и правильно, — мерзким ехидным тоном одобрила мое решение Маринка, — как раз к окончанию рабочего дня и успеваем. Все люди как люди, уже с работы собираются уходить, а мы на работу, как рыжие. Правильно, молодец, Ольга Юрьевна!

— Если хочешь домой, можешь выходить прямо сейчас, — резко бросила я.

Мне уже начали надоедать Маринкины замечания. И с Фимой она вела себя слишком уж бесцеремонно. Как говорится: на чужой… но не буду об этом.

— Короче, я попрошу Виктора остановиться, — сказала я.

— Ты что, шуток не понимаешь, что ли? — засуетилась Маринка, поняв, что немного перегнула. — Я просто так сказала. А зачем мы едем на работу?

— Я хочу узнать подробности про фирму «Скат», и если получится, то, может быть, уже сегодня встречусь с директором.

— С директором «Ската»? — переспросила Маринка. — Ну ты даешь!

— А что такое?

— Да ничего, ничего. — Маринка решила больше не давить и стала разговаривать со мною ласково, как с дурочкой. — Ты, похоже, до того прониклась всей этой херью, что решила заняться расследованием причин самоубийства этой истерички?

Тебе самой не смешно, Оль?

— Не смешно, — сухо ответила я.

— Ну-у давай, флаг тебе в руки. То есть я имею в виду — успехов тебе! — пожелала мне Маринка, отворачиваясь к своему окну.

В это время Виктор, снова поймав мой взгляд в зеркале заднего обзора, качнул головой. Давно уже привыкшая к его языку, даже не жестов, а, точнее было бы сказать, трех жестов: кивку, пожиманию плечами и еще раз кивку, я внимательно посмотрела на него и тут же повернулась к заднему стеклу.

— Что ты там увидела? — Маринка лениво покосилась на меня. — Разминаешься? Профилактика остеохондроза? Не поможет, если шея скрипит и заклинивает, это навсегда. Мне так по ящику доктор Брандт объяснил. Правда, он классный?

Такой пухленький…

— Виктор, — не обращая внимания на Маринкины вялые приколы, позвала я, — ты имеешь в виду вон ту белую «девятку» или бежевую «десятку»?

— Слежка? — встрепенулась Маринка и тоже повернулась.

Виктор снова сделал малоуловимый жест головой, и я поняла, что его интересует вторая из названных мною машин.

— Слежка или нет? — Маринка потребовала от нас ясности, да где ж мы ее возьмем?

— Дожили! — сказала она. — Вот теперь и глюки уже пошли! Поздравляю, господа! Когда вешаться начнете, не забудьте предупредить! Я срочно возьму отгулы, чтобы не видеть вас.

— Прекрати немедленно! — не выдержала я. — Человек погиб, а ты так легко об этом говоришь!

— Она сделала свой свободный выбор! — крикнула Маринка. — Ее только уважать за это нужно!

Не всякий решится, между прочим, не всякий!

Мы повернули направо, потом снова направо.

Бежевая «десятка» не отставала, и сомнений больше не оставалось — точно следят. Но кто?

— Самоубийство — это ведь такая сложная штука, — начала развивать свою мысль Маринка, — думать об этом можно, а вот когда действительно дойдет до дела, то тут ты и… озябнешь.

А ведь, похоже, и на самом деле следит, сволочь! — заметила она, прерывая саму себя.

Виктор, плавно увеличивая скорость, резко свернул под запрещающий знак, въехал на какую-то строительную площадку и развернулся на ней.

Не теряя времени, он сразу же выехал обратно на дорогу.

Теперь мы уже ехали навстречу бежевой «десятке». Стекла у нее были тонированные, и как я ни старалась рассмотреть того, кто в ней ехал, но, увы, увидела только, как за окном водителя мелькнул мужской силуэт, но кто это был, я не поняла.

— Пузанов, — убежденно сказала Маринка, — больше просто некому. Точно, он.

— Ты разглядела? — засомневалась я.

— А что мне глядеть? Делать, что ли, больше нечего, как только высматривать этого полудурка? — гордо заявила Маринка. — Точно, этот псих сидел за рулем, я тебе говорю. Точно. Больше некому.

Мы переглянулись с Виктором. Было ясно, что он, как и я, не успел узнать водителя. Виктор свернул еще раз, убеждаясь, что мы оторвались от хвоста, и повел «Ладу» к редакции.

Не доезжая до нее нескольких кварталов, я позвонила по сотовому и спросила у Сергея Ивановича, все ли нормально.

— Все в порядке, Ольга Юрьевна, — сказал он, — никто не приходил, никто не звонил, все тихо. Вот сейчас собираемся с Ромкой кофе пить.

Вы нам разрешаете это? — в шутку спросил он, голосом имитируя неуверенность.

— Пока нет, — серьезно сказала я, принимая игру, — мы будем через несколько минут, вот тогда вместе и попьем.

Виктор поставил «Ладу» на обычное место, и мы поднялись в редакцию.

Пройдя в свой кабинет, я подошла к окну и выглянула. Так и есть. Получилось то, что я и ожидала. Вычисленная нами бежевая «десятка» проехала мимо здания редакции и, прижавшись к бордюру, остановилась у перекрестка.

В это время открылась дверь кабинета сзади меня, и я оглянулась. Зашла Маринка.

— Ну что, вумен-босс, кофе пить будем? — спросила она.

— Будем, — сказала я, снова поворачиваясь к окну. Рядом с «десяткой» стоял Николай Пузанов и смотрел на дорогу перед собой. Пропустив мимо себя несколько машин, он перешел дорогу и направился к зданию редакции.

— Зови Виктора! — в панике крикнула я Маринке. — Он снова сюда идет!

Маринка уже почти вышла из кабинета, но при этих словах словно подпрыгнула и вцепилась обеими руками в косяк.

— Кто идет? Псих?! — взвизгнула она.

— А кто же еще! — разозлилась я. Тут снова намечается встреча с сумасшедшим, а она еще информацию скачивает в полном объеме! — А ты думала, Санта-Клаус?! Где Виктор?!

— Он здесь! В редакции! — ответила Маринка и крикнула, оборачиваясь:

— Виктор! Псих опять идет! Мы его из окна увидели!

Я услышала торопливые шаги по комнате редакции, потом хлопок закрывающейся входной двери. Это Виктор вышел на перехват.

Я подошла к столу, взяла из сумки сотовик и, развернув его, вышла из кабинета. Мне навстречу снова попалась Маринка с кофеваркой в руках.

— Куда это ты собралась, мать? — спросила она и загородила мне дорогу. — Оставь, пусть мужики сами между собой разбираются, нечего туда лезть!

— А вдруг он Виктора ударит чем-нибудь или выстрелит? — спросила я. — Пусти! Посмотрю, что там, и вызову милицию, если будет нужно.

Обойдя Маринку, я направилась к выходу, чувствуя, что моя решимость заколебалась. Однако виду я не подала.

— Подожди меня, Оль! — крикнула Маринка, поставила кофеварку на стол и скомандовала Ромке:

— Ты, сын полка, все ставь в кабинет, мы сейчас придем!

— И я с вами! — Ромка выпрыгнул из-за своего стола и подбежал ко мне. — И я с вами, Ольга Юрьевна!

— Я сказала: все ставь в кабинет и жди руководство! — совсем по-офицерски рявкнула Маринка и, наверное, даже сама растерялась от того, как это у нее грозно получилось.

— Извини, Ромка, — пробормотала она, — но ходить никуда не нужно. Сергей Иванович, проследите за подростками! — и побежала вслед за мной.

Я уже успела выйти в коридор и быстро шла к лестнице. Виктора здесь не было.

Маринка мчалась за мной, для чего-то вооружившись длинной линейкой, словно она собиралась здесь устроить ристалище, сиречь побоище или, как сейчас говорят, мочилово.

Дождавшись Маринку, я крепко взяла ее за руку и спустилась вниз. Виктор стоял в тамбуре около закрытой двери, ведущей на улицу, и курили — Ну что? — спросили мы у него одновременно. — Где он?

Виктор сделал знак, означающий, что ничего не произошло и все пока тихо.

Мы помолчали и попереминались рядом с ним.

— Ну его к черту! — наконец сказала я. — Пойдемте обратно. Если он пока не пришел, значит, или не придет, или придет позже. Так и будем, что ли, его ждать? Запремся у себя в редакции, и пусть дверь сокрушает, а мы тем временем милицию вызовем.

— Правильно, — одобрила меня Маринка, — перспективное предложение, точно говоришь. — Она взяла Виктора под руку и потянула его к лестнице. — Пошли, пошли, нечего здесь торчать тополем на Плющихе. Может, он и не придет еще, а там у нас кофе остывает.

Мы потоптались еще в нерешительности несколько секунд и, постоянно оглядываясь, но не от страха, ни в коем случае, а так, на всякий случай, вернулись обратно в редакцию. Маринка сама заперла входную дверь и вздохнула с облегчением.

Мы все собрались в моем кабинете, чтобы обсудить сегодняшние события за чашкой горячего кофе.

Я вкратце пересказала Сергею Ивановичу и Ромке наш разговор с Фимой, а также поведала им о маленьком приключении около дома, где повесилась Юля Пузанова.

— Не знаю, что вы скажете, Сергей Иванович, — такими словами я закончила свой рассказ. — Мнение Маринки мне уже известно, она его высказала, но я решила покопаться немного в этом деле. Если все окажется так, как оно представляется, ну что ж, будем считать, что Юля на самом деле была неуравновешенной истеричкой. Хотя после общения с Пузановой в ночном клубе она показалась мне нормальной девчонкой. Короче, я решила взяться и попробовать нарыть все, что возможно. Для очистки совести.

— Это опасная мотивация, — заметил Сергей Иванович, — можно увидеть и то, чего и в помине не было.

— Не обижайте меня, Сергей Иванович! Не обижайте! — сказала я. — Несколько человек или даже несколько десятков человек: сам Николай и его соседи, похоже, на самом деле считают меня виновной в смерти Юли. Мне нужно доказать им всем, что я тут ни при чем, или… — я задумалась, — или, по крайней мере, то, что моя вина минимальная.

— Да какая там минимальная! — воскликнула Маринка. — Козе понятно, что ты ни при чем, и если ты собираешься тратить время и нервы, главное нервы, на всякого психа, то никакой жизни не хватит!

— Одним словом, я решила, — твердо заявила я.

— Ну, значит, и говорить больше не о чем, — подвел итог Сергей Иванович. — Я думаю, вы понимаете, что и в этом деле мы ваши верные помощники. Обвиняя вас, обвиняют и нас, и мы тоже этого терпеть не собираемся. Верно я говорю, Мариночка?

— Да верно, верно, — проворчала Маринка, — хотя и зря! Не переубедите вы меня. Все это пустая трата времени.

— Пусть так, — неожиданно вылез мне на защиту Ромка, — но надо же разобраться!

— В чем?! В чем разобраться?! — вскричала Маринка, не выдерживая и начиная немного нервничать. — Ой, отстань ты от меня, пионер — всем ребятам пример, туда же лезешь!

Маринка, очень недовольная, встала со стула и подошла к окну.

— Вон он, ваш придурок, на той стороне улицы сшивается. Кто хочет поглядеть? Можете ему еще и ручкой помахать!

— Желающих нет, — сказал Ромка, — эту рожу я видел и, кажется, сегодня.

Маринка вернулась и села на свой стул.

— Ну и какая будет диспозиция, фельдмаршал? — обратилась она ко мне.

— Фирма «Скат»! — сказала я. — В этой фирме из милиции никого не было, это точно. Если следователь решил, что это самоубийство, то глубоко не копал. Запросил характеристики, поморщился на то, что Юлия была нормальным человеком, и обвинил во всем Николая.

— Он псих, — упрямо повторила Маринка, — его обвиняй, не обвиняй, один черт — изолировать нужно. И кормить через решетку, а то укусит.

— Ну и пусть. Он псих, а мы не будем дураками. Одним словом, навещаем фирму «Скат». Кто со мною?

— Ну, кто с тобою? — переспросила Маринка. — Угадай с трех раз! Наверное, с тобой потащится твоя лучшая подруга и твой верный бодигард. Кто же еще?

Я удовлетворенно кивнула. Маринка, конечно, любит поскандалить и пошуметь, но это не со зла и не от вредности характера. Просто у нее такой стиль поведения. Но когда надо, то она со всем своим ворчанием, скандальностью и прочими приятными недостатками все равно не бросит подругу в трудную минуту. Правда, она постарается всеми силами эту последнюю минуту отравить, но кто из нас совершенен?

— Сергей Иванович, — обратилась я к нашему патриарху и консультанту по всем вопросам. Или почти по всем. — Что вам известно о фирме «Скат», которая занимается торговлей продовольствием?

— Ничего, — ответил Кряжимский, — но нужно посмотреть в наших файлах. Наверняка в картотеке либо УВД, либо налоговой инспекции эта контора будет фигурировать. Да что терять время? Сейчас я схожу и сразу же сделаю распечатку, если что обнаружу.

Сергей Иванович встал и вышел из кабинета.

Ромка, звонко размешав сахар в чашке, задумчиво спросил:

— А может, она покончила с собой от несчастной любви?

— Что? Что ты сказал? — вытаращилась на него Маринка. — А ты откуда такие слова знаешь? Телевизор смотришь, пока родителей дома нет?

Ромка покраснел, опустил голову, потом поднял ее и задиристо взглянул на Маринку. Я поняла, что сейчас что-то будет, и поспешила вмешаться, пока не грянуло.

— Так, тихо! Всем молчать и всем успокоиться, И ты, Маринка, не совсем права, и я даже подозреваю — почему!

— Почему же, интересно? — напряглась Маринка и приготовилась к бою. Ее глаза сверкнули, и она даже отставила от себя чашку с кофе, чтобы не мешала жестикуляции, надо понимать.

— Реплику о несчастной любви должна была подать ты, а Ромка тебя опередил, и поэтому ты, как бы это помягче… осерчала.

— Вот еще! И не думала даже, — пробормотала Маринка, резко успокаиваясь, — было бы из-за чего! Пусть говорит все, что хочет, все равно чушь какая-то получается.

— Почему же чушь?! — возмутился Ромка. — Почему, интересно, я всегда говорю чушь?!

— А потому, — вмешалась я, — при чем здесь несчастная любовь? А содержание записки? Про любовь там ни слова нет. Вообще!

— А про что там сказано? — не унимался Ромка. — Про что? Вы мне скажите, Ольга Юрьевна, про что написано в этой записке!

— А ведь ты прав, — заметила я, — не про несчастную любовь, а про текст записки. Там действительно непонятно о чем говорится: «Я больше не могу». Хм… «Я больше не могу».

— Она не может, — фыркнула Маринка, — а я могу? У меня тоже нервы не железные.

— Ты меня не поняла, — сказала я, — в записке Юлии Пузановой сказано: «Я больше не могу» — или как-то так, ну ты сама слышала, как нам Фима говорил.

— Так и говорил, — буркнула Маринка.

— Ну вот, а эта фраза про «не могу» может относиться к чему угодно. В принципе даже и к несчастной любви, хотя это и маловероятно. Не верю я в Джульетт. Не верю.

— Зря! — с чувством сказала Маринка и наигранно затосковала взглядом.

— Ну и ладно, — отмахнулась я, — фактом является то, что записка написана неизвестно о чем.

А то, что она лежала на газете, это может быть и случайностью.

— Ура! — Маринка даже хлопнула в ладоши. — Не будем больше заниматься этим делом, да? — Она даже улыбнулась Ромке. — Все благополучно завершилось. Финита, блин, комедии!

— Не завершилось, — поправила ее я. — Если записка не о статье, тогда о чем же?

Все промолчали и задумались. Как говорится, вопрос был, конечно, интересный.

В кабинет вернулся Сергей Иванович с несколькими листками с отпечатанной информацией.

— Ого! — воскликнула я. — А Фима нам говорил, что фирмочка маленькая, а вы вон сколько про нее накопали!

— Тут не про нее, а про них, — сказал Кряжимский, усаживаясь и раскладывая перед собой тексты. — С таким распространенным названием «Скат» в нашем стольном граде набралось восемь фирм, причем в трех из них занимаются какой-то торговлей продуктами питания, — Сергей Иванович быстро взглянул на меня и снова опустил глаза, — а еще в двух что-то делают с автодеталями. Вам Ефим Григорьевич про какой «Скат» говорил? Тут есть «Скат-С», «Скат-плюс» и еще какие-то, как говорится, все не упомнишь.

Я взяла листки с информацией и перетасовала их, как карты. Задачка представлялась сложной.

Наверное, это было написано на моем лице, потому что Маринка встала, решив продемонстрировать свой высокий профессионализм.

— Ерунда, — сказала она и протянула руку.

Я ей с легким сердцем отдала все эти бумаги.

Она набрала первый номер телефона и попросила пригласить Юлю Пузанову. Прослушав, что ей ответили, Маринка поблагодарила и нажала на рычаг.

— Первую фирму вычеркиваем, — сказала она и стала набирать второй номер.

Нужный нам «Скат», как и следовало ожидать, оказался последним в списке. Так уж нерушимы в нашей жизни законы подлости.

Положив трубку, Маринка вернулась к нам.

— Вот вам ваш «Скат», — сказала она, кладя передо мной один из листков.

Я взяла его в руки и прочитала. Фирма «Скат».

Просто «Скат» без всяких С и плюсов! Фима дал точнейшую информацию, только у нас не хватило ума этого понять!

Просмотрев лист с указаниями фамилий и обозначениями должностей и телефонов, я закурила и прочитала вслух:

— Итак, что у нас тут. Директор Крамер Геннадий Петрович, главный бухгалтер… так, это неважно пока… Адрес. Улица Аткарская. Это около вокзала, кажется.

Я передала лист Виктору.

— Знаешь, где это?

Виктор внимательно прочитал адрес и кивнул.

— Прямо сейчас собираешься ехать? — спросила Маринка и демонстративно посмотрела на часы.

— А зачем откладывать? Время как раз приближается к концу рабочего дня. Вот и попробуем поймать людей на вечерней усталости.

Я встала из-за стола и подошла к окну. Пузанова за окном я уже не увидела. Посмотрев, насколько хватало возможности, влево, затем вправо, я убедилась, что его действительно нет. Точнее говоря, его не было видно. А это не одно и то же.

— Ага, людей поймаешь на усталости и раздраженности, — дополнила меня Маринка. — Чует мое сердце: будет что-то неладное.