Мы шли по длинному и узкому коридору, когда Аня вдруг повернулась ко мне и спросила:

– Хотите посмотреть на наших детей?

– Да, конечно, – согласилась я.

Она открыла одну из дверей, и мы оказались в небольшой, но достаточно уютной комнате.

На кровати лежала девочка с журналом в руках. На звук открываемой двери она сразу же отреагировала, сев и вытаращившись на нас.

– Здрасьте, Анна Андреевна! – широко улыбнулась она.

Что-то в ее чертах было отвратительно порочное, вызывающее – губы, которые она складывала трубочкой, или подмалеванная родинка на щеке? Причем она оставалась ребенком, и от этого становилось еще гаже.

– И почему же ты не в школе? – поинтересовалась Аня.

– А у меня горло очень болит, – немедленно захрипела девица.

– На твоем месте я бы все-таки туда пошла, Поля! Опять потом неприятностей не оберешься…

Поля вздохнула.

– Я пойду, честное слово!

– А мне кажется, что ты просто ленишься.

Мы вышли, и Аня сказала мне:

– Видите, Саша? Вот эта девочка – жертва педофилов. Работала на улице, и теперь с ней очень трудно. Вы не заметили, какой журнал она читала?

– «Пентхауз».

– Наши средства скудны, мы не можем давать им такие деньги… Порнушные журналы дорогие, значит, Полина опять зарабатывает «древним ремеслом». Как их от этого отучить – ума не приложу! Но я вам показала это не затем, чтобы поделиться с вами нашими сложностями. Просто то поле, в котором они существовали и привыкли существовать, они принесли сюда с собой. И мы тоже вынуждены в нем существовать, понимаете? Нет ничего удивительного в том, что кто-то оказывается слабее и не может этому противостоять, заражаясь пороком. Я, пока не пришла сюда работать, свято верила, что чистота сильнее. Но не зря же медики говорят, что куда заразительнее микробы, то есть грязь! Видимо, у Маши был слабый иммунитет… Вот она и потеряла невинность!

Мы вошли в спортивный зал.

Высокая светловолосая девушка с короткой стрижкой, улыбаясь, направилась к нам.

– Василиса, – представилась она, протягивая руку. – Можно просто Бася.

* * *

– Вы занимаетесь Машиным убийством? – спросила Бася, когда Анна оставила нас одних.

– Да.

– Странно, что Аня решила вас привести ко мне. Я ничего не знаю.

– А Машины синяки?

– Ну… Это да. Но после этого мы ведь с ней и не общались. Хотя она вытащила меня из ужасной истории в свое время, и я была ей очень благодарна. Знаете эту историю с Саввиным?

Я удивленно посмотрела на нее.

Ни капли косметики. Очень чистое и решительное личико. Единственное, что я не могла не отметить, – Бася была моложе меня лет на пять, но при этом начисто была лишена каких бы то ни было детских черт. Она была очень взрослой.

– Ну, да, – тихо рассмеялась она. – Я была как раз одной из героинь этой кретинской истории. Просто поняла, что могу быть полезна тут, и осталась. Но только Машу не Саввин убил, уж поверьте… Он большой урод, я не спорю, но такой жуткий трус! Может, из-за угла он бы выстрелил, это да. Но подойти к своей жертве, видеть ее глаза… Да этот гад в штаны бы наложил и удрал!

– Бася, когда вы заметили, что с Машей происходит что-то странное?

– Где-то около года назад. Сначала в ее глазах. Понимаете, там появилась безысходность.

– Но Анна говорит, что Маша была счастлива!

– Это не так, – покачала она головой. – Человек не может быть счастлив, открыв в себе монстра. Я говорю о человеке, в котором еще сохранился хотя бы процент нормальности. Нет, она не была счастливой. Она была покорна своей новой судьбе. Это наиболее верное определение ее состояния. А потом эти синяки… Я-то знаю, как они выглядят. И тогда мы с ней поругались. Она просила меня не соваться в чужие дела. А я не сдержалась и послала ее. Сказала, что она самое большое разочарование в моей жизни. Вы видели ее мужа?

– Да.

– Я в него была влюблена. Дело даже не в красоте этой чертовой, бог бы с ней. Дело в выражении его лица – казалось, внутри него живет рыцарь Ланселот. А она этого рыцаря унижает, потому что он ее любит, а если любимая унижает себя, то и тебя тоже!

– Вы уверены, что это не он убил?

– Господи, да вы что? Как вы можете думать, что это он? Ни-ког-да!

– И она не называла, хотя бы нечаянно, имени своего возлюбленного?

– Может, если бы мы не отнеслись к этому так негативно, она и сказала бы. Но, увы! Я ничем вам тут помочь не могу.

– Но с кем-то ведь у Маши сохранялись доверительные отношения?

– С тремя людьми, – немного подумав, сказала Бася. – С самим Игорем. С матерью. И с этой гюрзой Олей. Соседкой. Вот та может знать, кто он и откуда. Не удивлюсь, если она его ей и поставила!

В зале появились девочки.

– О, вот и мои малышки прибыли! – сказала Бася. – Полина, опять школу прогуливаешь?

Уже знакомая мне Поля посмотрела на Басю с такой любовью, что я удивилась, и сказала:

– Мне уже Анна Андреевна выговор сделала. Можешь не трудиться.

– Нет уж, я потружусь, если ты и дальше собираешься шалавой оставаться, – гневно сказала Бася, и я снова удивилась тому, что на ее явные грубости девочки отвечали нежными улыбками, и Басю они обожали, в то время как утонченная Аня их только пугала.

– Видите, – развела Бася руками. – Я вам больше ничем помочь не могу. Как бы эти паразитки тут стрип-клуб не организовали!

– Я понимаю, – кивнула я.

– Может так случиться, что вам потребуется моя помощь, – вдруг серьезно изрекла Бася. – Особенно если вы захотите прогуляться к Багдасарову и Саввину. Те еще фрукты! Вы без меня туда не ходите, ладно? Давайте-ка я вам сегодня вечером позвоню, и мы обо всем договоримся!

В Басе была такая внутренняя сила и уверенность в себе, что я невольно согласилась. Или от того, что она очень мне понравилась? В отличие от Полины, у Баси было чувство собственного достоинства, и она не выглядела, как бывшая проститутка. Наоборот – я бы скорее подумала, что эта девушка учится в каком-нибудь университете и даже, что она – «синий чулок».

Я протянула ей свою визитку.

– Я позвоню, – пообещала Бася. – А то вы больно хрупкая девчонка для такой работы! Вам наверняка будет нужна помощь при общении с этими уродами…

* * *

Весь обратный путь я проделала в глубоком раздумье, может, поэтому и не заметила, как добралась до центра.

Теперь у меня по плану была мадам Аббасова.

Я прекрасно понимала, что разговор с ней будет куда более трудным, чем с Аней и Басей, и в то же время надеялась, что он окажется небесполезным.

Впрочем, перед встречей я забежала в наш «офис».

Лариков, по счастью, был на месте – сидел в кресле, вытянув свои длиннющие ноги, пил кофе и что-то читал.

– Привет, – бросила я. – Я тоже хочу кофе.

– Бери, – кивнул он.

– Холодный, – сказала я, отпивая глоток.

– Догадываюсь. Я был у Ванцова.

Я подпрыгнула.

– Как? Он что-то узнал? Игорь начал говорить?

– Прямо вот сейчас, – фыркнул Лариков. – И не собирается! Наоборот. Замкнулся в себе окончательно и бесповоротно!

– А зачем же Ванцов тогда тебя вызывал?

– Спрашивал о тебе, – сообщил Ларчик. – Как твои успехи.

– А ты?

– Я ему преспокойно ответил, что у тебя нет успехов. Ты бултыхаешься бессмысленно и беспомощно, не в состоянии даже определить курс корабля!

– Сейчас получишь, – мрачно пообещала я.

– Прости, не знал, что надо было сказать, что ты уже на пути к убийце, осталось полшага. Кстати, как у тебя дела?

– Не очень, – призналась я. – Но что-то смутное начинает вырисовываться. Так тебя выдернул Ванцов из уютного кресла специально, чтобы узнать, как у меня дела?

– Сомневаешься?

– О, йес! Еще как сомневаюсь!

– Ну, хорошо. Я признаюсь тебе, чего хотел твой рыжий друг. Он хотел… Он хотел… Чего же он хотел?

– Лариков! – взревела я. – Ты что, решил надо мной издеваться, да?

– Нет, что ты, – посмотрел он невинными глазами. – Просто забыл, чего он хотел. Ах, вот чего. Он узнал, что ты хорошо знакома с Берманом. Да?

– Да, – кивнула я. – Он был другом моего отца.

– Вот. Он спрашивал меня, не могу ли я тактично и нежно попросить тебя об одной услуге.

– Ну? Проси.

– Прошу. Тактично и нежно. Пожалуйста, милая Сашенька, не могла бы ты пообщаться с этим самым Берманом? Поскольку обижать старикана нам, как ты сама понимаешь, не хочется!

– Но Ванцов не должен подозревать Бермана! – возмутилась я. – Это вообще какой-то кошмарный поклеп! Я его хорошо знаю!

– А он его охотно перестанет подозревать, после того, как одна очаровательная особа узнает, кто из его подчиненных может оказаться тем козлом, который развлекался с юными пациентами. Понимаешь меня, детка?

– Понимаю, – кивнула я. – Этот человек запросто может оказаться и убийцей Маши.

– Ну, конечно, моя радость! Какая же ты умненькая девочка!

– Вся в тебя, – буркнула я, посмотрев на часы. – Прости, мне пора. А то скоро начнет темнеть, и я не успею сделать еще парочку дел, запланированных на сегодня. О, чуть не забыла, кстати…

Он без особого труда понял мой взгляд.

– На какие нужды? – поинтересовался он.

– На эгильот, – честно призналась я.

Он завороженно уставился на меня, потом не выдержал и поинтересовался:

– Прости, Сашенька, а что это такое?

– Приворот, – обогатила я его голову новыми познаниями.

– А-а, – понимающе протянул он. Потом какое-то время молчал. – И кого ты собираешься «эгильотировать»? – наконец нарушил он затянувшуюся паузу.

– Тебя, – улыбнулась я. – Кого же еще?

– Нет уж, – взмолился он. – Лучше займись привораживанием Ванцова, если тебе Пенса не хватает.

– Это хорошая идея, – согласилась я. – Знаешь, я бы даже сказала, чертовски хорошая! Ванцов вдруг начинает мучиться, мучиться, сходить по мне с ума…

– Ну, это он и так успешно делает без всяких эгильотов, – фыркнул Лариков. – Он в буквальном смысле сходит с ума каждый раз после общения с тобой. Ладно, бери… Сколько этот твой эгильот стоит?

– Я делаю это первый раз, мон шер, откуда мне знать?

– Надеюсь, трех сотен тебе хватит?

– Не будь жмотом, а? Черные дела всегда очень дорогие!

– Нет уж. Кладу сверх сотню на мороженое – и исчезай! Только не вздумай кормить это исчадие ада без излишней на то необходимости!

– Посмотрю по обстоятельствам, – пообещала я.

* * *

Я себя достаточно гадко чувствовала. Сами посудите – человек сидит в тюрьме и целиком зависит от меня, а детектив Данич еще совершенно ничего не знает!

Действительно, Ларчик прав – бултыхаюсь, бултыхаюсь, и никакого толка!

Может быть, я и в самом деле глупейшая особа и к тому же абсолютный тормоз?

Вот с такими крайне негативными мыслями я и шла по улице, ведущей к небольшому дому барачного типа, старому и явно уже готовому под снос. Единственный его плюс заключался в том, что располагался этот старый дом в центре Тарасова, и никто поэтому отсюда выезжать не спешил.

Мне предстояла встреча с загадочной «эгильоткой» Аббасовой, и от этого мне стало совсем не по себе.

Когда я остановилась перед самим домом, мне показалось, что от него повеяло злом. Не надо все-таки забывать, что в этом доме было совершено жестокое убийство.

Я остановилась и закрыла глаза.

То, что Маша знала этого человека, было понятно. Именно по этой причине она преспокойно открывала ему дверь. Она не ожидала того, что последует потом.

Нет, скорее наоборот.

Она рада, что он пришел. Ванцов говорил, что на ней был весьма двусмысленный пеньюар. То есть – получается, что это и был наш загадочный любовник?

Или я опять понеслась на крыльях фантазии, которую приводит в движение таинственный образ, пока еще растворенный во мраке неведения?

Маша. Цветок, потерявший невинность от слишком долгого созерцания собственной красоты.

Маша, однажды решившая заглянуть в свою душу и обнаружившая там бездну.

Маша, которая была смертельно напугана этим – настолько, что не смогла этого победить.

Почему девочки, отравленные пороком, любят Басю, которая фактически является одной из них, а Анну просто боятся? Может быть, они точно так же относились и к Маше?

«Здесь легко заразиться»…

Бася не заразится – она переболела пороком, как желтухой. У нее иммунитет. И поэтому она спокойно общается с девчонками.

Я толкнула дверь и вошла в подъезд. Поднявшись по скрипучим ступенькам на третий этаж, остановилась.

Две двери располагались друг против друга.

Одна хранила загадку Машиной смерти. Другая – напротив – тоже хранила загадку Машиной смерти, но там было нечто другое.

Там жила особа, никогда не обремененная невинностью.

Я решительно нажала на круглую кнопку звонка.

В конце концов, должна же я попытаться вытянуть из этой дамы хоть крупицу правды?