Тело, лежащее передо мной в ванне в весьма вальяжной позе, принадлежало обнаженному мужчине лет сорока пяти. Густые волосы темно-каштанового цвета были коротко подстрижены, и по тонкому запаху, исходящему от них, можно предположить, что незадолго перед своей кончиной в чужой ванной он посетил парикмахерскую. Аромат свидетельствовал, что весьма хорошую и дорогую парикмахерскую. Кроме того, судя по его холеным рукам и немного презрительной складке возле губ, несчастный в недалеком прошлом относился к счастливым обладателям крупного капитала. Губы его были полными и чувственными, что явно указывало на склонность к плотским развлечениям. На переносице темнело пятно.

Он был застрелен. И застрелен скорее всего из дамского револьвера – маленького и изящного.

В целом я бы могла уже составить картину преступления – если бы не одно «но».

Предположим, что этот человек просто снял какую-то особу женского пола, пошел принять ванну перед сеансом здорового секса, но тут явилась она и по совершенно неведомым мне причинам нажала на курок изящным пальчиком.

Но…

Какого черта они оказались тут – у нещадовской сестрицы, которая совершенно не подходила на роль любовницы этого холеного «трупа»? Может быть, мои впечатления о его сестрице немного скоропалительны, но мне она показалась похожей на встрепанную курицу, только что снятую с насеста и весьма этим недовольную!

Я внимательно осмотрела ванную комнату. Старая, с обшарпанными стенами. Окно чрезвычайно узенькое – вряд ли у неведомого убийцы была возможность протащить сюда труп. Туда и грудного ребенка не втащишь! А дяденька, лежащий в ванне с улыбкой снисходительной вежливости, относился к людям довольно крупной комплекции. Так что вероятность того, что некто затащил его в форточку, была, простите за каламбур, абсолютно невероятной.

Значит, они пришли через дверь, и остается только узнать у Люси Нещадовой, не давала ли она кому-то ключей от своей квартиры?

Я вышла в темный коридор и осмотрелась. Судя по пробивающейся из-под двери полоски света, Нещадовы находились именно там. Я решительно направилась к ним, но на половине дороги остановилась и еще раз осмотрелась.

Вторая дверь была тщательно закупорена. Судя по всему, здесь еще недавно кто-то жил. Квартира еще не так давно соответствовала гордому званию коммуналки.

Подойдя поближе, я потрогала ручку.

Нет, там была только пыль. Судя по всему, эту дверь не открывали уже давно.

Я разочарованно присвистнула и вернулась в комнату, где прятались от сложностей жизни брат и сестра Нещадовы.

* * *

Они сидели, приблизившись друг к другу почти вплотную, и молчали. Рука Нещадова обнимала плечи сестрицы – он успокаивал ее.

На меня они посмотрели с надеждой и страхом.

– Ну? – почти неслышно спросил Нещадов.

Я пожала плечами и достала сигарету. Люся неодобрительно покосилась на меня, но решила сдержаться.

– Я вынуждена вас огорчить, – сказала я, закуривая. – Милицию вам все-таки вызвать придется. Поскольку в мои планы перетаскивание и прятание трупов не входит.

– Нет! – завопила Люся отчаянно. – Я…

Она осеклась и, опустив глаза, уже совсем тихо проговорила:

– Без милиции нельзя обойтись?

– Нет, – безжалостно отрезала я. – Вы и так уже три часа утаиваете у себя труп по совершенно непонятным мне причинам. Может быть, он так дорог вашему сердцу, я, право, не знаю. Но факт убийства налицо. И с каждым часом у меня лично возникают все более уверенные подозрения, что этого парня грохнули именно вы. Так как мое мышление, увы, стандартно, я не думаю, что у ментов не появятся такие же подозрения. А вот если вы сами сообщите, возможно, они будут послабее.

– Я не могу, – простонала Люся. – Как вы не понимаете?

– Пусть Нещадов вызовет. Но, вы уж меня простите, я ничего с этим трупом поделать не могу.

Я затушила сигарету и осмотрелась в поисках телефона. Вот и он – странно выделяющийся на общем фоне бедности навороченный и нахальный аппарат. «Панасоник», между прочим.

– Можно от вас позвонить? – спросила я.

– Можно, – кивнула Люся.

«Только не в милицию», – умолял ее взгляд. Что она натворила такого, что теперь боялась обратиться туда? Конечно, они запросто могли повесить на нее это убийство, но я-то тут и, в конце концов, вместе с Лариковым смогу попытаться найти истинного убийцу!

Хотя, если честно, ситуация, в которой оказались хозяева, препакостная! Не хотела бы я оказаться на их месте…

Я набрала номер Ларикова.

Он поднял трубку сразу.

– Сашка, где тебя черти носят? – недовольно зарычал он, услышав мой голос.

– У меня тут возникла проблема. Наверное, нужна будет твоя помощь. Ты от Мещерского освободился?

– Да, по счастью. Как он меня утомил, если б ты знала!

– Сочувствую, – хмыкнула я. – Сможешь подъехать?

Продиктовала адрес.

– А что случилось?

– Труп в ванной комнате, Андрей, – вздохнула я. – И без твоей помощи мне не обойтись.

Он некоторое время озадаченно молчал, потом протянул:

– Ты это серьезно? Насчет трупа?

– Куда как, – развела я руками. – Серьезнее может быть только сам труп, но вот он-то как раз насмешливо улыбается. По этой причине могу совершенно спокойно заверить тебя в том, что я намного серьезнее его…

– Еду, – бросил в трубку Лариков.

Разговор был закончен.

Я посмотрела на хозяйку квартиры и попросила:

– Люся, давайте расскажите, как вы его нашли? И знаете ли вы, кто этот человек?

* * *

Мой вопрос можно было сравнить с выстрелом. Люся морщила лоб и таращилась на меня такими беспомощно-умоляющими глазами, что только святая уверенность в том, что моя «жестокость» оправдана и более того – необходима, помешала мне тут же в ответ на ее безмолвные мольбы снять сей бестактнейший вопрос с повестки дня.

– Люся, – терпеливо повторила я. – Понимаю, что вам сейчас хочется уйти от всего этого – и от моих вопросов, и от страшной находки. Ваш привычный и уютный мир разрушен. Вы хотите защититься незнанием. Но вам никуда не деться от фактов. И вы, Люся, уж простите меня, идете в качестве подозреваемой номер один.

Она вздрогнула.

– Нет, я не убивала его…

– Тогда докажите мне это! Расскажите все – как вы нашли его, где вы были, кто он такой…

– Я не знаю, кто это такой! – закричала она. – Как вы не понимаете? Я вижу этого человека первый раз в своей жизни!

– Замечательно, – кивнула я. – Я же не настаиваю, что это ваш хороший знакомый.

Нещадов посмотрел на меня осуждающе – еще бы, я мучила его несчастную сестру!

– Саш, ты бы поосторожнее! У нее и так нервы на пределе! Может, не надо ее мучить расспросами?

– Давай я не буду ее мучить, – согласилась я. – Вызывай милицию, пусть они ее мучают. А я, собственно, вполне могу идти по своим делам. И эта идея была бы просто замечательной, потому что, если честно, мне совсем не нравится эта ваша история с найденным трупом!

Я поднялась со стула.

– Нет, – проговорила Люся. – Останьтесь. Я попробую все рассказать.

Ну вот… И почему люди понимают только резкий тон? Я села на место.

И Люся начала свой рассказ.

* * *

– Неделю назад я уехала из города. К подруге, в Покровск. Домой должна была вернуться только завтра, но мне там надоело. Знаете, там детишки, целых трое, и шум с гамом целые дни… Устала я. Вот и решила не дожидаться, когда ее муж отвезет меня на машине, а села на электричку и приехала… На свою голову!

Она прикусила нижнюю губу, глядя в сторону ванной.

– Ладно, – махнула она рукой. – Я приехала сюда в шесть утра. Открыла дверь…

– Дверь вела себя нормально? У вас не сложилось ощущения, что с замком что-то не в порядке?

– Нет, – покачала она головой. – Все было вообще точно так же, как и всегда. Я зашла, бросила сумки и решила поставить чайник. Налила воду – боже мой, и все это время он был рядом!

Она поежилась.

– После этого решила принять душ. А он там лежит… Вот и вся история. Я сразу позвонила брату, и он приехал.

– Люся, а ключи еще у кого-то были?

– У него, – она указала на Нещадова. – Потом, у моей соседки. Которую сейчас переселяют. И у… моего друга. Все.

– Вам придется дать мне адрес соседки и друга.

– О нет! Они не могли!

– Вполне вероятно. Но ведь разгадку-то надо найти. Может быть, они что-то заметили? Если посещали квартиру в ваше отсутствие?

– Но… Вряд ли они это делали. Соседка не появляется уже около месяца. А мой приятель вряд ли пришел бы. Ему незачем.

– И все-таки это может быть необходимым. Мы же должны использовать любые возможности, чтобы просчитать все варианты, разве нет?

– Да, но… Мне не хотелось бы никого беспокоить!

– Люся, ваше положение достаточно серьезно, как вы этого не понимаете? Если никого не хотите беспокоить, пожалуйста! Давайте все прекратим, вызовем милицию и посмотрим, что из всего этого получится!

– Они же обвинят меня! – вскрикнула она.

– Обвинят, – согласилась я. – И что вы предлагаете мне? Чтобы я вынесла этот труп из квартиры и спрятала? Нет, Люся, этого я делать не стану! Хотя бы потому, что все, вы уж меня простите, указывает на вас!

Она вздрогнула. Подняла на меня глаза, полные ужаса.

– Я его не трогала, – прошептала она. – Я вообще не знаю, кто он такой.

– Тогда давайте все-таки поговорим с теми, кто имел доступ в вашу квартиру. Другого выхода пока нет.

– Хорошо, – согласилась она.

– И еще один вопрос. Почему вы поехали из Покровска ночной электричкой?

– Я не хотела бы отвечать… Тем более что это вряд ли относится к делу.

О боже! Разговаривать с ней было чрезвычайно трудно.

С виду такая вот домашняя «овечка» с тусклой химией на голове и наивными глазками маленькой девочки, совершенно не подходящими к ее внушительной комплекции, – и сплошные тайны! Причем, судя по тому, как она отводит глазки, тайны у нее все насквозь порочные.

Я начинала терять терпение. Больше всего хотелось развернуться и уйти отсюда прочь. Пусть себе сидят со своим трупом, сколько заблагорассудится, честное слово!

Слава богу, наш совершенно бессмысленный, приводящий меня в бешенство разговор прервал звонок в дверь. Нещадов пошел открывать. К моему облегчению, на пороге возникла длинная фигура Андрея Петровича Ларикова.

* * *

– Пойдем, – сказала я ему, чтобы опередить взрыв эмоций с его стороны.

– Куда?

– В ванную, – пожала я плечами. – Труп все еще там.

– Так ты что, не шутила?

– Я похожа на кретинку?

– Да уж…

Лариков прошел в ванную и опустился на корточки, внимательно рассматривая нашего «купальщика».

– А милицию вызвали? – спросил он.

– Пока нет. Людмила боится, что в убийстве обвинят ее.

– Правильно боится, – безжалостно подтвердил ее опасения мой босс. – Лично у меня сразу возникают такие подозрения. А у них эти подозрения станут настойчивыми до маниакальности… И все-таки милицию я вызову. Поскольку мне нужно заключение судмедэкспертизы, а где я ее возьму, кроме как у наших правоохранительных органов?

– Но ведь ее посадят, и мы лишимся ценного свидетеля, – возмутилась я.

– Попробую уговорить их повременить с приговором, – вздохнул Лариков. – Хотя ничего утешительного сказать ей не могу. Вполне закономерно обвинить ее в убийстве, поскольку…

– Есть еще двое, которых точно так же можно в этом обвинить, – мрачно сообщила я. – А Людмила, к слову сказать, вообще этой ночью отсутствовала. Была в Покровске.

– Кстати, кто этот человек?

Он встал в полный рост и задумчиво рассматривал лицо покойника.

– Никто сей тайны не открыл, увы, – развела я руками. – Более того, вся собравшаяся тут компания уверяет, что личность убиенного им неизвестна. Я могу только заключить из собственных наблюдений, что человек этот относится к «новым русским», то есть к «новым восточным». Судя по его крупному носу и длинным ресницам, а также по темному оттенку кожи.

– Значит, кто-то должен был видеть его машину, – хмуро кивнул Лариков. – «Новые русские» без машины даже в туалет не ходят.

– А если он прибыл сюда ночью?

– Зачем?

– Господи, Андрей! – возмутилась я. – Ну откуда мне знать, зачем он сюда притащился? Я пока вообще ничего не понимаю в этой истории…

– Ладно. Делаем так. Я все-таки вызываю ментуру, а ты едешь домой и ждешь меня. Может быть, когда нам удастся выяснить что-то о времени его гибели, мы сможем действовать уже более целенаправленно.

Я была благодарна ему за то, что он без лишних слов понял, что я уже немного устала созерцать этот труп.

Сколько ни работаю, а к этому зрелищу привыкнуть трудно.

* * *

Оставив Нещадовых на попечение Ларикова, я удалилась. Может, не слишком-то вежливо, но находиться в этой квартире я уже больше не могла. Моему мозгу необходим был свежий воздух, ибо от утренних потрясений он скорее напоминал «туманность Андромеды», нежели рабочий орган моей головы.

Во дворе было пустынно – только голоса с набережной доносились сюда, приглушаясь.

Я обошла весь двор в поисках хотя бы одного живого лица, но тщетно!

Казалось, жизнь тут вымерла. Впрочем, рабочий день кончился, все ушли – еще одна незадача!

Впрочем, очень скоро подъехала «ментовская» машина, и высунувшийся оттуда круглолицый опер спросил меня:

– Девочка, это дом семь?

Я кивнула.

Менты выскочили из машины и рванули в нещадовский подъезд, громко цокая ботинками.

Шофер остался, заинтересованно рассматривая меня. Он даже дерзко подмигнул, на что я решила не обращать внимания. Пусть себе… Общаться мне с ними не хотелось – на это у нас есть сэр Лариков, а у меня дела поважнее.

Я вышла на набережную и поплелась к троллейбусной остановке.

История совсем мне не нравилась. Сестрицу нещадовскую, конечно, было жалко, но влипать из-за нее в неприятности совсем не хотелось.

Кроме того, меня не оставляла мысль, что Люсенька пытается что-то скрыть. Но вот что?

Сам факт присутствия в ее затхлой квартирке этого «нувориша» был странным и пока необъяснимым. С чего бы ему выползать из своего «джакузи» и отправляться в старую обшарпанную ванну без крайней на то нужды?

Итак, я дождалась троллейбуса и, все еще чувствуя себя немного разбитой от утренних впечатлений, поехала вовсе не домой. Поскольку был еще один человек, который совсем неплохо знал Нещадовых и мог просветить меня насчет Людмилы.

Владик Мещерский.

Именно к нему я и направлялась сейчас, наблюдая сквозь запотевшее стекло, как старые дома сменяются красивыми особняками, в одном из которых и проживал Владик собственной персоной. Вместе со своим супер-пупер-папочкой.

Хорошо, что за время моего пристального наблюдения за жизнью юного Мещерского я успела его довольно неплохо изучить.

Доехав до конечной, вышла и осмотрелась.

Дом белел недалеко от остановки – украшенный, как водится, спутниковыми антеннами и прочими мульками.

Двери надеждо защищал домофон. «Да уж, к Мещерским вот никто не подкинет подарочек в виде трупа, – усмехнулась я. – Странно, как это Нещадов с его пролетарским самосознанием выносит рядом с собой этого «новорусского» барчука?»

Я выбрала симпатичную лавку, откуда видела все, но не слишком-то видели меня – опять же благодаря своей подлой деятельности, я уже совсем неплохо знакома была с окрестностями. И стала ждать, когда наш замечательный юноша появится в конце улицы, возвращаясь из своего колледжа.

* * *

Было ужасно холодно. Вы, кстати, не обращали внимания на то, что зима наступает внезапно?

Даже никогда не успеваешь к ней толком подготовиться!

Я начинала замерзать. Поэтому вылезла из своего укрытия и стала разгуливать вокруг дома, топая замерзшими ногами, чтобы снова ощущать их.

Владик все не появлялся, хотя, по моим подсчетам, он явно задерживался.

Я посмотрела на часы. Если Лариков начнет мне сейчас звонить, ничего хорошего из этого не выйдет.

Поэтому я решительно двинулась в сторону подъезда, рискуя быть изгнанной за пределы привилегированной храмины.

К моему удивлению, дверь была открыта.

Я толкнула ее и вошла.

Крик сорвался с моих губ, как только я увидела его. И раньше, чем успела сообразить что-либо, мои ноги уже вынесли меня из подъезда. Организм уже, видимо, устал от потрясений за сегодняшнее утро.

Я летела к остановке, назад, не обращая внимания на гололед, и, что самое удивительное, ни разу не поскользнулась.

По счастью, сразу же подошел автобус, и, все еще слабо давая себе отчет в совершенных действиях, я запрыгнула в него.

«Ох, Лариков, пожалуйста, будь на месте, а?»

Если у меня еще запланирована на сегодня хотя бы маленькая удача – за сегодняшние кошмары, – может быть, Лариков все-таки и окажется этой удачей?

Я не знала, что мне делать. Совершенно не знала.

Потому что в своем подъезде, на ступеньках, лежал Владик Мещерский собственной персоной. И был он мертв. Как говорится, мертвее некуда.

А еще вернее – убит. Точно так же, как и тот мужчина в ванной.

Будто в насмешку, по радио в автобусе вдруг зазвучала детская песенка про ежика.

И немного слащаво два голоса пропели:

С дырочкой в правом боку…

Только дырочка у них обоих была не в боку. Прямо между глаз – на переносице.

* * *

Ларикова не было в офисе. Я почему-то чувствовала озноб и была не столь наивна, чтобы приписывать эту дрожь лишь своему нервному состоянию.

Конечно, в квартире было немного подозрительно холодно. Но не могла же я поверить в то, что этим зверям хватило ума ко всем моим несчастьям еще и отключить отопление в четырнадцатиградусный мороз!

Когда я все-таки решилась потрогать батарею, то просто пришла в ужас. Они были ледяные!

– Ну вот, – окончательно захлестнуло меня уныние. – Мало мне убийств сегодня с утра, так еще и заморозить меня решили! Просто какое-то наступление на мою несчастную психику!

Найдя у Ларикова одеяло, я закуталась в него и достала фотографии.

Те самые, которые делала в течение трех недель, неотступно следуя за Владиком Мещерским, ныне покойным.

Помимо меня за ним следовал кто-то еще. Равно как и за тем неизвестным, которого Люся Нещадова нашла в собственной квартире.

Пока, кроме сходности убийств, не было ничего общего. Кроме того разве, что обоих убитых связывал Нещадов.

Не так много, но и не так мало, Александра!

Я всматривалась в лица на фотографиях, пытаясь определить по ним, кто мог это сделать. Совсем необязательно, что кто-то из них, и все-таки…

Дрожь не унималась. Мне было так холодно, что я закуталась еще глубже. За окном завывала начинавшаяся вьюга. Стало темно.

– Кофе, – вспомнила я и тут же прогнала мысль о кофе.

После сегодняшних впечатлений меня от него запросто вытошнит. Так что уж лучше попытаться согреться без него…

Ну и денек нынче выдался. Просто хуже не бывает…