Ключников обрадовался звонку Ларисы и с ходу спросил, не появились ли у нее какие-нибудь умозаключения.

– Пока еще недостаточно материала, чтобы делать выводы, – ответила Котова. – И именно сбором такового я и собираюсь заняться. А вам я позвонила в первую очередь для того, чтобы узнать адреса вчерашних гостей. Они же у вас все записаны?

– Да, конечно, – с готовностью откликнулся Ключников. – Сейчас я вам продиктую. Только вы мне, пожалуйста, позвоните потом, если узнаете что-то свежее, хорошо?

– Договорились, – сказала Лариса, принимаясь записывать адреса.

Первым делом она решила навестить семью Вересаевых, поскольку именно Кирилл был компаньоном убитого Окорокова. Да и вообще, не мешало бы хорошенько разобраться, что на самом деле представляет из себя этот вежливый красавец-сердцеед, преисполненный верности своей пухленькой супруге.

Вересаевы жили далеко не в таком роскошном доме, как Окороковы. Это вообще был не особняк, а просто многоквартирный дом, правда, выстроенный недавно и с улучшенной планировкой. Квартира Вересаевых находилась на восьмом этаже.

Дверь Ларисе открыла Лада, одетая в свободный домашний балахон, который несколько скрывал ее полноватые формы. Поверх него был надет нарядный яркий фартук. Она удивленно взглянула на Ларису, но недружелюбия не выказала, наоборот, приветливо пригласила войти. Лариса прошла в широкую прихожую, из которой была видна просторная кухня. В ней друг за другом гонялись двое детей, с очень небольшой разницей в возрасте – одному где-то лет пять, другому – шесть.

– Это младшие мальчики, погодки, – пояснила Лада. – А старшая у нас – девочка, она сейчас в школе. Но вам это, наверное, неинтересно.

– Вообще-то мне в первую очередь хотелось поговорить с Кириллом, – улыбнулась Лариса. – Если он, конечно, дома.

– Дома, дома, – закивала Лада. – Не поехал сегодня в фирму. Андрея же больше нет, и теперь нужно решать всякие юридические вопросы. Да и немного прийти в себя после вчерашнего тоже необходимо. Мы от Людмилы ушли уже под утро, когда мать ее приехала, боялись одну ее оставлять.

– Так Кирилл, может быть, спит еще?

– Ну что вы! – улыбнулась Лада. – Самое позднее время, до которого он позволяет себе проспать, – это десять утра. И то в самом крайнем случае, если проведет бессонную ночь. Так что он уже давно поднялся, и зарядку сделал, и позавтракал.

– Ну, тогда все просто замечательно, – вновь улыбнулась Лариса.

– Проходите, он вон в той комнате, а я вам сейчас принесу чаю. Или вы хотите кофе?

– Сейчас я, пожалуй, попрошу чаю, – попросила Лариса. – Кофе я уже на работе много выпила.

Лада скрылась в кухне, а Лариса прошла в указанную комнату. Кирилл Вересаев, свежий, гладко выбритый, с невозмутимым видом сидел у стола с газетой в руках. Казалось, ничего не может выбить из колеи этого, прямо сказать, красивого парня. Лариса подошла к Кириллу, поздоровалась и любезно спросила:

– Что пишут?

Тот улыбнулся, сразу же отложил газету как истинный джентльмен при разговоре с дамой, пусть даже не своего сердца:

– Да ничего интересного. Светские сплетни. Погода. Реклама. Криминальная хроника… Все, как обычно.

– А о чем пишут в криминальной хронике?

– Опять разборки между двумя воинствующими группировками. В Козинках пожилая женщина по пьянке ударила ножом своего сожителя. Сама вызвала милицию и «Скорую помощь» и предложила пострадавшему свою кровь для переливания. Право же, Лариса, не стоит заострять на этом внимание.

– Да, конечно. Тем более что нам хватает своих страстей, – согласилась Лариса. – Кстати, об этом убийстве пока ничего нет?

– Ну для этого еще слишком рано. Газета-то сегодняшняя. Наши папарацци хоть и оперативно работают, но не настолько же, – Кирилл опять улыбнулся. – Вот завтра уже может появиться что-то. Смерть Андрея от прессы не скроешь.

– Он был такой крупной фигурой? – удивилась Лариса.

– Ну не до такой степени, чтобы переполошился весь Тарасов, но все же…

– Кирилл, а что он был за человек? – спросила Лариса, пытаясь выяснить, как Вересаев относился к Окорокову, а главное – к Людмиле.

– Да как вам сказать… Как человек – дерьмо, но работу свою знал.

– Что-о? – поразилась Лариса такой откровенной характеристике бывшего компаньона.

– Что вы так смотрите? – усмехнулся Кирилл как-то грустно. – Я не собираюсь скрывать свои планы. Я не любил Андрея как человека, но ценил как делового партнера. Правда, не всегда наши планы совпадали, но небольшие разногласия не мешали работе. Мне не нравилось в нем другое. Андрей был эгоистом до мозга костей. Он считал, что весь мир существует только для него. Мог легко перешагнуть через человека ради достижения своей цели. Причем цель далеко не всегда была благородной.

Увидев, как поднялись брови Ларисы, Кирилл поспешил пояснить:

– Нет-нет, ничего криминального с точки зрения закона. Он никого не убивал, но не потому, что такой уж был гуманист, а просто смелости для подобного дела у него не хватало. Андрей был трус, каких свет не видывал. Хотя мысленно готов был растерзать многих своих конкурентов.

– А раньше?

– Что – раньше? – переспросил Кирилл.

– Раньше деятельность Окорокова не была связана ни с чем криминальным?

– Этого я не знаю и говорить на эту тему не хочу, – тут же ответил Вересаев. – Меня это совершенно не касается, я с ним познакомился не так уж давно, и он сам предложил мне работать вместе. Вообще-то ему порекомендовал обратить на меня внимание Анатолий Караевский. Я тогда только пытался основать свое дело, но постоянно не хватало денег, и Андрей помог мне в этом. Прошлые его дела меня, слава богу, не затронули.

– Значит, сам предложил денег? – уточнила Лариса. – А почему?

– Ну не в качестве благотворительности, – улыбнулся Кирилл. – Просто я ему был нужен. Андрей понимал – уж простите, я не стану слишком скромничать, – что я неплохой специалист и при наличии достаточного начального капитала смогу поднять фирму на должный уровень. Так, собственно, и получилось.

– Но Окороков стал директором фирмы, а вы – его заместителем, – сказала Лариса.

– Разумеется, – усмехнулся Кирилл. – Как известно, кто деньги платит, тот и музыку заказывает. Окороков никогда не поможет, вернее, не помог бы человеку просто так, если тот ему не нужен. Вот вам конкретный пример. Анатолий Караевский был близким другом Андрея. В ту пору, в начале девяностых, еще не было и в помине нашей фирмы, а Анатолий был простым инженером. Как только дела у Андрея стали идти в гору, он стал реже встречаться с Анатолием, подчеркивая, что теперь тот ему неровня. Но это еще не самое страшное. У Анатолия тяжело заболела жена…

– Елена?

– Да. У него не было другой жены. Ее не назовешь милой женщиной, иногда она бывает просто невыносимой, но Толя искренне ее любит. И потом, как бы там ни было, она жена друга, пусть даже бывшего, и надо соблюдать приличия и относиться к ней с уважением. Ну так вот. Нужны были дорогие лекарства, сложная операция, требующая расходов. Анатолий обратился к Андрею с просьбой дать взаймы денег. Тот отказал. Потом, правда, согласился, дал, но под такие проценты, что Анатолию пришлось продать все, что у него было. Потом он устроился в строительную фирму, оклемался, встал на ноги.

– Почему же он продолжал поддерживать отношения с Окороковым? – спросила Лариса. – Да еще рекомендовал ему работать с вами? Он так хотел помочь ему?

– Ну в этом случае Толя скорее хотел помочь мне, – уточнил Вересаев. – Он знал, что без денег я мог бы прогореть. Брать взаймы тоже чревато, Анатолий сам поплатился за это, а так получился довольно удачный альянс. В деловом плане, разумеется. Что же касается отношений между Анатолием и Андреем… Андрей сам настаивал на их дружбе. Ему было очень приятно говорить всем и каждому, что он буквально спас Елену. А Анатолию не хотелось афишировать, что произошло на самом деле. Он стеснялся, что ему пришлось продать все, чтобы расплатиться с долгами. А Андрей этим пользовался. Ему льстило, что у него такая жена, моложе и красивее, чем у Анатолия, что он сам богаче, может больше себе позволить. В общем, на фоне Анатолия сам Андрей выглядел очень выигрышно. Но это внешне. На самом деле он не стоил и мизинца Анатолия. Тот ради жены готов был терпеть это унижение. А Андрей, случись что с Людмилой, никогда не пришел бы к ней на помощь, а, наоборот, сразу же избавился бы от нее, как от ненужной тряпки.

Лариса почувствовала, что сейчас можно поглубже «прощупать» интересующую ее тему, и спросила:

– А вам было жаль Людмилу?

– Вообще-то любому стало бы жаль, кто увидел бы, как она живет, – спокойно пожал плечами Вересаев. – Почти все время одна. Муж ее выставляет напоказ, как удачно купленную вещь, с ее желаниями не считается. Ему неважно, как она себя чувствует. Ему весело – и ей должно быть весело, ему плохо – она обязана бросить все дела и ублажать его, а он будет рычать на нее, высказывая свое недовольство.

– Я догадывалась, что у них все совсем не так хорошо, как они хотят представить, – кивнула Лариса. – А вам никогда не хотелось проявить заботу о Людмиле?

Кирилл пристально посмотрел Ларисе в глаза.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – кивнул он. – Но, вы знаете, в интимном смысле – нет, не хотел.

– Почему?

– А почему я обязательно должен был этого хотеть? – улыбнулся Вересаев. – Да, она привлекательная женщина, но… Не одна же она на свете такая! Если бы уж мне так надоела жена, неужели я бы не нашел кого-то, не имеющего отношения ни к нашей компании, ни к моим деловым знакомствам? Мне не нужны проблемы на работе. Как бы я ни относился к Окорокову, сотрудничество с ним меня устраивало. К тому же… Несмотря на внешнюю привлекательность Людмилы, моя жена нравится мне гораздо больше. Она может произвести впечатление не очень интересной женщины, на самом же деле Лада очень умный, образованный и неординарный человек. Я это прекрасно знаю и ценю.

– Я вовсе не хотела умерить достоинства вашей жены в ваших глазах, – торопливо прижала Лариса руки к груди, боясь, что совершила бестактность.

– А вы и не сможете этого сделать, – снова улыбнулся Вересаев. – Не знаю, говорила вам Лада или нет, но мы с ней знакомы очень много лет – почти столько, сколько живем на свете. И для меня она навсегда останется тоненькой белокурой девочкой из соседнего двора, какие бы изменения ни происходили с ее лицом или фигурой. Это уже просто… родное существо. Это навсегда. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Да, – кивнула Лариса.

– А Людмила… – продолжал Кирилл, разводя руками. – Честно говоря, ее характер за последнее время сильно изменился. И далеко не в лучшую сторону. Не знаю, Андрей ли тому причиной, возраст ли или еще какие-то обстоятельства, но могу сказать честно – мне было бы гораздо труднее уживаться с ней, чем с моей женой. Так что связывать свою жизнь с Людмилой мне даже в голову не приходило. Что же касается просто романа, то я повторю: мне не нужны были проблемы с Окороковым. А если бы он узнал о нашей связи, нам пришлось бы расторгнуть деловые отношения. Ни ему, ни мне это было не нужно. Работа в фирме для меня куда важнее, чем интрижка с Людмилой. Надеюсь, я обстоятельно осветил вам этот вопрос?

– Да, вполне, – сказала Лариса. – Простите, что пришлось затронуть такую тему.

– Да ладно, чего там! – махнул рукой Вересаев. – Я же понимаю, что произошло убийство. Людмилу больше не нужно жалеть и спасать, поскольку ее уже избавили от Андрея.

– Кто? – прямо спросила Котова, естественно, не надеясь на точный ответ.

– Не знаю, – пожал плечами Кирилл, – но могу сказать честно: я не питаю злобы к этому человеку, хотя и не знаю, какими мотивами он руководствовался.

– Даже вот как? – приподняла бровь Лариса. – То есть вы не сожалеете о смерти своего компаньона?

– Я уже все сказал, – усмехнулся Вересаев.

– А вот… еще один человек присутствовал на дне рождения. Некто Михаил Морозов. Кто это?

Вересаев пожал плечами.

– Я его видел не в первый раз, но до этого встречал нечасто. По-моему, какой-то старый приятель Окорокова. Дел никаких с ним я не имел, и фирма наша тоже. Что за человек? – Кирилл еще раз пожал плечами. – Да «пацан», похоже, обычный. Классический, из бывших крутых, а ныне – представителей среднего класса. Кажется, что-то охраняет. Не очень интересный тип, но мне с ним в разведку не идти… Поэтому мне он совершенно безразличен.

– А что бы вы сказали, если бы узнали, что убить хотели не Андрея, а Людмилу? – вдруг спросила Лариса.

Это заявление очень удивило Кирилла. Он вскинул брови и вопросительно посмотрел на Ларису:

– С чего вы взяли?

– Понимаете, были звонки с угрозами. Еще до смерти Андрея. Людмилу предупреждали, что она умрет в день своего рождения, и лишь по чистой случайности Андрей выпил предназначавшееся его жене вино. Яд был в Людмилином бокале!

– Вот это да! – Вересаев потер лоб. – Но кто мог бы желать смерти Людмиле? Ведь она же такое безобидное существо!

Пока Кирилл произносил эти слова, Лариса пристально всматривалась в его лицо, пытаясь прочесть на нем его истинные чувства к Людмиле. Надо сказать, что признаков страсти она не обнаружила. Удивление и жалость – вот что отразилось в глазах бывшего компаньона мужа Людмилы. Очевидно, он относился к ней и впрямь только как к жене коллеги и подруге собственной супруги, не более того. Что ж, тем лучше! По крайней мере, не придется распутывать этот воображаемый любовный треугольник

– Выяснением этого я и занимаюсь, – вздохнула Лариса. – Но пока ничего толком не узнала. Как ни крути, а смерть Людмилы никому не принесла бы удовлетворения.

– Может быть, вам требуется помощь? – неожиданно спросил Кирилл.

– Спасибо, помощников у меня достаточно, – засмеялась Лариса, вспомнив обо всех своих знакомых сыщиках из УВД, а также о новоявленном помощнике – Евгении.

Тут в комнату вбежал один из сыновей Вересаевых и бросился к отцу.

– Папа, папа! – взахлеб закричал он, размахивая руками. – Там Артем залез в компьютер, и он погас! Наверное, сломался!

Кирилл нахмурился и быстро поднялся с кресла.

– Простите, я на минутку, – бросил он Ларисе и пошел вслед за мальчиком.

А Лариса вдруг задумалась над собственными словами о том, что смерть Людмилы Политиной – у Ларисы язык не поворачивался называть ее Окороковой – никому не принесла бы удовлетворения. Ну материального, конечно, нет. А морального? Лариса представила, какой ненавистью должен пылать к Окорокову человек, которому тот отказал в помощи, когда его жена была при смерти. А потом поставил приятеля в унизительное положение вечного должника и щеголял этим направо и налево.

А что, если Анатолию надоело это терпеть и он решил нанести удар Окорокову в спину? Убив его красавицу-жену, он лишал своего врага – хотя бы на время – спокойствия и ощущения благополучия, а также возможности покрасоваться перед друзьями такой привлекательной супругой. Обдумывая эту версию, Лариса вдруг почувствовала, что сильно проголодалась. Отказ от обеда в «Чайке» оказался опрометчивым решением. Думать и расследовать преступления на голодный желудок, как ни крути, не получается. И на одном кофе долго не протянешь.

Лариса глубоко вздохнула, и в этот момент в комнату вошла Лада, неся на подносе дымящиеся чашки, а также, как по заказу, огромную тарелку с аккуратно нарезанными пышными пирогами.

У Ларисы противно заурчал желудок при виде этого изобилия. Пироги были потрясающе аппетитными: с грибами, с мясом и с вишней. Лада улыбалась, приглашая Ларису отведать ее стряпню.

– Мы вообще-то уже закончили разговор с Кириллом, – уныло проговорила Лариса, которая никогда даже представить себе не могла, что будет просто мечтать о том, чтобы ее покормили в чужом доме. Обычно это она всех угощала.

– Так пойдемте со мной на кухню, там и перекусите! – всплеснула белыми руками Лада.

– Что ж, спасибо, с удовольствием попробую. – Лариса встала с кресла.

Тут появился Кирилл и сказал жене, что с компьютером абсолютно все в порядке, просто младший сын, которому категорически запрещалось за него садиться, по необразованности своей выключил монитор. Все посмеялись, Лада наказала Кириллу «как следует» побеседовать с мальчиками и увела Ларису за собой.

Там она погрузила стоявшие на столе тарелки в посудомоечную машину и присела напротив Ларисы, положив на стол локти с ямочками и с улыбкой наблюдая, как Лариса уплетает ее кушанья.

– А вот у Людмилы даже посудомоечной машины нет, – покачав головой, неожиданно сказала Лада.

– Да? А почему? – стараясь освободить набитый рот, спросила Лариса.

Лада пристально посмотрела на нее, потом, усмехнувшись, сказала:

– Я надеюсь, что меня не отправят в ад за то, что я плохо отозвалась о покойном? Ну посудите сами: дорогущий автомобиль Андрей ей подарил легко, ожерелье с бриллиантами, которое стоит, наверное, не меньше автомобиля, тоже. Одевал он свою жену просто умопомрачительно. А какую-то машину для мытья посуды купить не мог! А мы вот сразу купили, как только деньги появились. И вообще Кирилл меня всегда спрашивает, не нужно ли что-нибудь. Или просто деньги дает и говорит – покупай, что считаешь нужным. Он меня не контролирует в расходах. А у Андрея… Деньги Людмиле чуть ли не до копейки выдавал на продукты, отчитываться заставлял, да еще чтобы она на самый дешевый рынок за ними ходила. Да и автомобиль-то наверняка на него был оформлен! А все почему? Да потому – и это видно невооруженным глазом, – что и автомобиль, и драгоценности, и наряды все видят, а значит, могут лишний раз сказать: какой же молодец Андрей Окороков! А кто, кроме жены, увидит эту моечную машину? Значит, нечего на нее и тратиться, пусть сама трудится, не развалится. И так одни траты с ней! Наверняка Андрей так считал, наверняка!

Высказав все это, Лада снова покачала головой, вздохнула, выключила моечную машину и снова вернулась на свое место с таким невозмутимым видом, словно и не выплескивала сейчас свой гнев. Хотя надо заметить, что, несмотря на ее негативные слова в адрес Окорокова, произнесено все это было достаточно спокойным, размеренным тоном. Видимо, невозмутимость была семейной чертой этой пары, Лады и Кирилла.

Лариса к этому времени съела почти все пироги, что Лада положила на ее тарелку, ужасаясь собственному аппетиту: обычно она никогда так не налегала на еду. Затем она выпила чай и достала из сумочки сигареты, спросив Ладу, можно ли здесь курить. Получив разрешение, Лариса спросила:

– А вы с Караевскими близко знакомы, Лада?

– Да, весьма, – кивнула та. – Мы их знаем куда дольше, чем Андрея и Людмилу. Только вот с Еленой у меня дружба никогда не складывалась, а с Людой сложилась. Елена, она… своеобразная женщина.

– Я это уже заметила, – усмехнулась Лариса. – А ее муж?

– Толя? Ну Толя совсем другой человек, – махнула рукой Лада. – Он добрый, скромный такой, застенчивый… Иногда даже чересчур. И конечно, Елена здорово им помыкает, здорово. Совсем он себя с ней в тряпку превратил.

Лада прервалась на минутку, взглянула на опустошенную Ларисину тарелку и спросила:

– Может быть, вы еще хотите?

– Нет-нет, – испугалась Лариса. – Спасибо, я сыта.

Лада, кажется, приготовила много вкусных вещей для своей семьи. Впечатляющие запахи этих блюд так и витали в воздухе, соблазняя отведать очередное кушанье. Ларисе даже стало немного стыдно за то, что она, директор элитного ресторана, владеющая рецептами не пересчитать скольких блюд и великолепно умеющая их готовить, в последнее время кормит своих домашних деликатесами из «Чайки», приготовленными не ею самой, а их шеф-поваром. А Лада вот все успевает сама, даже при наличии троих детей.

«Да, но она же не работает, – мысленно оправдала себя Лариса. – Хотя… Мне не мешало бы все-таки вспомнить о своих кулинарных талантах, а то дойдет до того, что, кроме яичницы, я ничего не смогу приготовить».

Лада, однако, не поверила в вежливый отказ Ларисы и все-таки поставила перед нею тарелку с дымящимися варениками с вишней, политыми сметаной.

– Ешьте-ешьте, – подбодрила она ее, – а то, поди, мотаетесь целый день, поесть нормально некогда.

Лариса принялась возражать, что в ресторане она всегда имеет возможность прекрасно пообедать, но Лада возразила ей в ответ:

– Так то в ресторане, а сейчас вы убийство расследуете. Мне Людмила рассказала, что специально вас пригласила.

«А вот это, возможно, она сделала зря, – мысленно укорила Лариса бывшую однокурсницу. – Как говорится, дружба дружбой, а в таком деле лучше держать язык за зубами».

– Так что вы ешьте, – продолжала с улыбкой Лада. – Мы на обед еще и не так едим, несколько блюд – обязательно! А то что это такое – пару кусочков пирога съели!

«Боже мой! – подумала Лариса. – Неудивительно, что Лада при таких обильных трапезах перестала быть «тоненькой белокурой девочкой». Странно еще, что муж и дети сохранили стройность. Нет, как ни крути, а мне больше есть не стоит. Хватит! Не хватало еще самой превратиться в обжору и растолстеть до ста двадцати килограммов! Мне тогда можно будет соревноваться со Стасом Асташевским!»

Но аромат, исходивший от тарелки с варениками, уже вскружил голову владелице ресторана, и она, убедив себя, что в принципе не склонна к полноте и максимум, что ей грозит – это вес в шестьдесят пять килограммов, принялась за вареники.

Лада была такая уютная, «домашняя», неторопливая. С ней рядом Лариса чувствовала себя хорошо и спокойно. Да и сама обстановка в доме была такой, что не хотелось говорить о делах, особенно связанных с убийством. Но это было необходимо, не наедаться же Лариса сюда приехала, в конце концов. Поэтому, когда с варениками было покончено и женщины снова стали пить чай, Лариса вернулась к теме семьи Караевских.

– Анатолий вообще-то человек довольно простой, можно сказать, обычный… И на первый взгляд у них довольно странная семья. Капризная жена с причудами, заботливый муж, который носится с ней, как курица с яйцом, совершенно забывая о себе. Это я так думала, когда только познакомилась с ними. Потом узнала их поближе и стала относиться к ним гораздо лучше, – сказала Лада.

– Из-за чего? – спросила Лариса.

– Ну просто я поняла, что Анатолий любит Елену. Очень боится ее потерять. Вот и окружает ее заботой. Кроме того, вы знаете, она серьезно больна.

– Да-да, я слышала об этом, но вот чем? Это меня очень интересует. Все только говорят: больна, больна, а какого рода болезнь, никто не уточняет.

– Да я и сама толком не знаю. Неудобно же напрямую спрашивать! Кирилл вообще никогда в жизни себе не позволит задать такой бестактный вопрос. Но Андрей как-то говорил, что у нее что-то по женской части, она даже операцию перенесла.

– Какую именно?

– Да не знаю я, Лариса, правда, не знаю! – прижала Лада руки к груди. – Да и Андрей толком не знал. Он только часто повторял, что спас Елене жизнь. Анатолий весь как струна натянутая становился от таких разговоров.

Говоря это, Лада отвела глаза в сторону, и Лариса поняла, что она знает больше, чем говорит, но по каким-то причинам скрывает это. Что же ею руководит?

– Вы знаете, из-за чего Анатолий так реагировал на слова Андрея? – спросила Лариса.

– Знаю. Кирилл объяснял. Если нужно, могу рассказать вам.

– Не нужно, я уже слышала эту историю. А вот скажите мне, Лада… Эта Елена, она, часом, не «того»? – Лариса покрутила пальцем у виска.

– Нет-нет, – засмеялась Лада. – Только не это! Сперва я тоже думала, что она немного чокнутая, но быстро убедилась, что это не так. Она прекрасно соображает. Просто очень нервная. И еще – привыкла чувствовать себя больной и слабой, любит, чтобы ее жалели, вот и капризничает. То одно ей не так, то другое, хотя на такого мужа, как Анатолий, грех жаловаться. Но если принять во внимание, сколько она намучилась со своими болезнями, то можно ее понять. Мне, признаться, ее жаль.

– Лада, а как вы думаете, Караевские сильно ненавидели Окорокова?

– Что касается Анатолия, то он, по-моему, просто не способен кого-либо сильно ненавидеть. Конечно, особой любви он к Андрею не испытывал, это уж точно. Но ненавидеть настолько, чтобы убить, – нет! Он очень уравновешенный человек, даже выходки Елены он переносит спокойно и с улыбкой.

– Ну одно дело – любимая жена, и совсем другое – посторонний человек, который тем более эту жену обидел.

– Нет-нет. Я уверяю вас, что нет. Анатолий весь вечер не отходил от Елены, я прекрасно это помню. А Елена все время была на виду. Он не смог бы незаметно подсыпать яд.

Лада, кажется, отлично понимала ход мыслей Ларисы, и та вполне готова была согласиться с Кириллом, что его жена только на первый взгляд кажется ограниченной, недалекой, скучной домохозяйкой.

– Лада, а не могли они действовать сообща? – задала Лариса еще один вопрос.

– Да вы что? – всплеснула руками Вересаева. – Даже если предположить, что Анатолий решился на такое, что само по себе просто невероятно, он ни за что не посвятил бы в свои планы Елену. Да он боится ей малейшее слово сказать, которое ее может расстроить. А вы говорите, замыслить вместе преступление! Да он скорее взял бы на себя все ее грехи, лишь бы оградить Елену от волнений.

Разговор с Ладой не дал Ларисе практически ничего нового, разве что помог четче охарактеризовать Караевских. Разговор с Кириллом получился более продуктивным. Но пока все равно ничего еще было не ясно.

«Похоже, надо ехать к Караевским», – подумала Лариса, но решила выяснить еще один вопрос.

– Лада, вы не знаете, где Елене делали операцию?

– Ох, не знаю. Знаю только, что точно в Тарасове.

Опять прячет глаза…

«Знает, наверняка знает, но не хочет говорить, партизанка этакая!» – отметила Лариса.

Ладно, наверное, придется все узнавать у Анатолия. Если, конечно, он вообще станет отвечать на такие вопросы.

На этом Лариса распрощалась с Ладой, кивнула из прихожей Кириллу и вышла на лестничную клетку. Она решила не звонить Караевским, так как подумала, что Анатолий, перепугавшись за душевный покой своей жены, может решить немедленно уехать куда-нибудь вместе с ней. Вообще-то Лариса надеялась, что Анатолий окажется дома один и они будут избавлены от постоянного контроля Елены.

«Или пусть она сидит дома одна, – мечтала Лариса, ведя машину по тарасовским улицам к дому Караевских. – Без мужа она не станет так капризничать и задирать нос. А с ним я смогу поговорить у него на работе или пригласив его в «Чайку»…

* * *

Увы, надежды Ларисы не оправдались: чета Караевских была дома в полном составе. Дверь Ларисе открыл Анатолий, и в его глазах Котова увидела что-то похожее на испуг. Она тут же мысленно похвалила себя за то, что все предусмотрела и отказалась от предварительного телефонного звонка.

– Здравствуйте, Анатолий Михайлович! – уверенно начала Лариса. – Мне необходимо с вами побеседовать.

В глазах Анатолия явно читалась усталость. Он протянул руку, чтобы помочь Ларисе снять плащ, принял из ее рук сумку, а потом стоял молча, даже окаменело, дожидаясь, пока та разуется. Лариса закончила эти манипуляции в прихожей и вновь обратилась к Анатолию:

– Куда мы можем пройти?

Бедный Караевский, который не обладал ни громадным особняком Окороковых, ни даже просторной, но довольно стандартной квартирой Вересаевых, а проживал в совершенно обычной двухкомнатной квартире в панельной девятиэтажке, растерялся. Он засуетился, водя туда-сюда глазами и выбирая место поудобнее. Собственно, выбирать было особенно не из чего: гостиная на восемнадцать метров и смежная с ней спальня. Анатолий уже было остановил свой взгляд на кухне, как в этот момент из спальни вышла его жена.

– Здравствуйте, – неестественно низким голосом – видимо, от изумления – произнесла она, недоумленно глядя на Ларису бледно-серыми навыкате глазами.

– Добрый день, простите, что беспокою, у меня всего несколько вопросов по поводу вчерашнего происшествия, – стараясь выглядеть максимально вежливой, проговорила Лариса и решительно потянула Анатолия в кухню. Однако Элен проследовала туда за ними.

– Анатолий, – осторожно усаживаясь на стул, начала она, – позволь спросить, с какой стати ты намерен отчитываться перед этой женщиной?

– Леночка, – суетливо принялся оправдываться Анатолий, – уверяю тебя, что мне нужно просто поговорить с Ларисой… э-э-э… Викторовной. Это насчет убийства Андрея. Ну ты сама понимаешь, дело такое… Без объяснений не обойтись. Я скоро освобожусь. Подожди, пожалуйста, в гостиной. Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Как я могу себя чувствовать? – сквозь зубы усмехнулась Караевская и протянула руку к дверце холодильника. Она достала оттуда большую бутылку минералки, налила немного воды в стакан, затем демонстративно накапала в приготовленный напиток несколько капель корвалола. Поморщившись и передернув костлявыми плечами, выпила и сделала вид, что чуть не задохнулась. Посидев несколько минут без движения, Элен вдруг простерла к мужу руки и заговорила в повышенном тоне: – Сколько унижений мне пришлось вынести! Сколько волнений! Я не могу больше! Я хочу, чтобы это все кончилось! Почему все эти люди треплют нам нервы?

Ларисе показалось, что Елена близка к истерике, и она окончательно уверилась в том, что с нервами у этой женщины серьезные проблемы. Анатолий, который наверняка лучше других был об этом осведомлен, тут же кинулся утешать жену:

– Успокойся, милая, скоро все закончится. Я приготовлю тебе поесть и сделаю массаж.

И Лариса опять поразилась тому, как этот человек любит свою жену. В искренности его чувств не смог бы усомниться самый большой скептик. Что ж, как справедливо замечал порой знакомый Ларисы – психолог Анатолий Курочкин: любовь порой делает с людьми чудеса. Она толкает их на самые удивительные поступки, от подвигов до преступлений. Интересно, не толкнула ли она Анатолия на убийство?

Элен успокоили слова мужа, и она наконец оставила их с Ларисой вдвоем.

– Скажите, Анатолий Михайлович, вы очень любите свою жену? – начала Лариса с вопроса, который мог помочь «разговорить» Караевского.

– Да, очень, – живо отозвался Анатолий, – но я не понимаю, какое это имеет отношение к произошедшему?

– Да возможно, что никакого. Просто приятно видеть, как вы о ней заботитесь.

– Леночка действительно очень слабая, все время болеет. Я не представляю, как она перенесет все случившееся. Такое горе, такое горе!

– Простите ради бога, Анатолий Михайлович, для вас в самом деле смерть Окорокова является горем?

– Да, собственно… Понимаете, под горем я имел в виду не совсем это. Мне жаль, что это произошло, потому что Елене пришлось пройти через этот кошмар.

– А самого Окорокова вам жаль? – в упор спросила Лариса.

Анатолий Михайлович вздрогнул при этих словах, и Лариса вновь заметила мелькнувший в его глазах страх. Молчание затягивалось, и Котова решила его прервать:

– Анатолий Михайлович, мне известно о том, как отнесся Андрей Окороков к вашей просьбе помочь Елене Павловне. Так что можете не скрывать от меня своего отношения к нему.

– Ну что ж, мне будет легче разговаривать с вами, раз уж вы все знаете. Вы понимаете, что после того, как со мной обошелся Андрей, я больше не мог относиться к нему с уважением. Дело не во мне, но тогда страдала моя жена, а для Андрея эта сумма была пустячной. Я тогда чуть с ума не сошел от горя, кинулся к нему, а он произнес такие страшные слова! Мне даже не хочется их повторять, но если вы настаиваете, то слушайте. Он сказал, что, если Елена умрет, я только выиграю, потому что избавлюсь от надоевшей жены и смогу найти себе новую, получше и помоложе. Представляете, какой цинизм! Ведь он знал, что Елена никогда мне не надоедала, что я дорожил и дорожу ею больше всего на свете!

– И однако же, Анатолий Михайлович, вы продолжали встречаться с ним, поддерживали дружеские отношения… – заметила Лариса.

– Понимаете, Лариса Викторовна, худой мир лучше доброй ссоры. Я не хотел, чтобы Андрей рассказывал всем подряд гадости о моей жене. Ради ее спокойствия я готов был терпеть это положение вещей. Но знали бы вы, как я его ненавидел!

Господин Караевский говорил с трагическим пафосом, и Лариса невольно пожалела этого уже немолодого человека с усталым лицом, единственной радостью в жизни которого была женщина, мало у кого вызывающая симпатию. Он был и слабым, и сильным одновременно, добрым, хорошим и, в сущности, очень несчастным человеком.

– Анатолий Михайлович, – тихо спросила Котова, – а скажите, пожалуйста, кто, на ваш взгляд, мог желать зла Людмиле?

– Миле? – Глаза Караевского широко раскрылись. – Вы что же, хотите сказать, что кто-то желал ей зла и поэтому убил ее мужа?

– Нет, не совсем так, – ответила Лариса. – Понимаете, у меня есть основания считать, что убить хотели именно Людмилу.

– Но тогда я вообще ничего не понимаю! У Милы не может быть врагов! Она очень, очень хороший человек! – горячо принялся убеждать Караевский.

– К сожалению, убивают и хороших людей, – прервала его Лариса. – И довольно часто. Постарайтесь вспомнить, Андрей никогда не упоминал о какой-либо опасности, грозившей его жене?

Караевский задумался. Помолчав несколько секунд, он легонько потряс головой и пожал плечами:

– Нет! Он всегда говорил о ней только то, что могло произвести впечатление на окружающих. Если бы Людмиле грозила беда, то Андрея в первую очередь взволновала бы собственная безопасность. Он не стал бы переживать из-за нее, а тем более делиться с кем бы то ни было своими опасениями.

Лариса вздохнула. Похоже, Караевский говорил совершенно искренне. Суть беседы была ясна. Подозрения рассеивались. «Может быть, стоит сосредоточиться на фактуре?» – промелькнуло в голове у Ларисы. Цианистый калий, кто имеет к нему доступ, а кто нет? Может быть, надо действовать в этом направлении?

А то ведь говорить, какой хороший или, наоборот, плохой этот или тот человек, многие горазды, причем поди проверь, на самом ли деле они так считают.

Оставалась, кстати, сама Елена Караевская. Но Лариса вряд ли могла рассчитывать на конструктивный разговор с этой особой. Насколько Котова успела ее узнать и судя по тому, как вела себя Элен, когда Лариса пришла к ним домой, было ясно – если такой разговор и попытаться завязать, то ничего, кроме потерянных нервов и времени, это Ларисе не добавит. А мотивов для убийства у Элен вроде бы не было. Во всяком случае, явных, о которых были бы осведомлены окружающие.

И Лариса не стала беседовать с Элен. Она тихо поблагодарила Анатолия и распрощалась.