Глава 1

Лариса взглянула на озабоченное лицо бухгалтерши и сразу поняла, что есть проблемы. Все читалось на лице Ирины Владимировны. Всегда, когда случались неприятности, она входила к ней в кабинет тихо и бочком, как опоздавшие на спектакль, чтобы не потревожить других зрителей.

– Ну, что у вас там? Не сходится баланс? Налоговая инспекция нашла очередные нарушения? – улыбнулась Лариса.

– Вы уже все знаете? – удивилась бухгалтерша.

– Конкретно – нет, а в общем – догадываюсь, – сразила ее проницательностью Котова.

– В таком случае, – облегченно выдохнула Ирина Владимировна, – прочитайте вот это.

Она сунула Котовой листок бумаги. Лариса пробежала его глазами и скептически усмехнулась.

– Они что, с ума сошли? – прокомментировала она.

– Вот и я о том же, – тут же поддержала начальницу бухгалтер.

– Придется звонить их начальству, – вздохнула Лариса. – И разговор предстоит нелегкий…

Бухгалтерша не ответила. Собственно, что она могла? Выразить сочувствие Котовой? А та, не дай бог, еще будет копать дальше и найдет причину для придирки, мол, в нынешних налоговых проблемах виновата именно Ирина Владимировна. Но у главбуха была еще одна новость. Тоже не из приятных. Поставщик затребовал новые цены на продукты, и, если согласиться с его условиями, придется перекраивать бюджет. Ирина Владимировна, набрав побольше воздуха в легкие, сообщила начальнице и об этом.

Лариса всерьез озадачилась. Если с налоговой, используя некоторые ее связи, можно еще что-то уладить более-менее без особых потерь, то с поставщиками проблема куда серьезнее.

– Так, ну я подумаю, как будем выкручиваться… Наверное, надо посоветоваться с нашей светлой головой. Где у нас Степаныч? – Котова подняла на бухгалтершу свои зеленые глаза.

Та едва сдержалась от реплики. Считать Дмитрия Степановича Городова, администратора ресторана «Чайка», светлой головой, конечно, можно. Особенно если не общаться с ним близко и часто. Те же, кто сталкивался с ним ежедневно, страдали от мерзкого характера администратора – Городов был ворчлив, вспыльчив и упрям.

– Я его видела десять минут назад, беседовал с официантками.

– Надеюсь, не на повышенных тонах? – поинтересовалась Лариса, зная, что Степаныч и команда официанток постоянно не ладят, – администратор зачастую срывается, на девушках вымещает досаду, обзывает «старыми обезьянами». Короче говоря, хамит, а кому из женщин это понравится?

– Нет, он даже держал одну из них за руку. Беседа была, можно сказать, даже игривой.

– Вот как? – удивилась Лариса. – С кем же он ворковал?

– С новенькой. Неделю у нас работает, Света.

– А, вот оно что! Понятно…

Света Кострова, новая официантка, была сдобненькой пышечкой лет тридцати, разведенной, бездетной и довольно коммуникабельной особой. Вместе с тем она была, что называется, простушка, этакая свойская баба. Поэтому Степаныч и проявил к ней интерес. Возраст, телосложение и доступность в общении – все устраивало в ней Дмитрия Степановича. Ни прошлая, ни нынешняя жены Городова его не устраивали, и он, несмотря на свой уже в целом почтенный возраст – сорок пять лет, – постоянно искал лучшей доли.

– Ирина Владимировна, если не затруднит, позовите его, пожалуйста…

– Да, сейчас, конечно, – закивала главбух, довольная тем, что Лариса не расстроилась вконец из-за проблем в ресторане и не стала обвинять в нерадении ее.

Она вышла из директорского кабинета уже своей обычной, уверенной походкой. Спустя минуту в кабинет, постучав для приличия, вошел администратор Городов.

– Степаныч, тут у нас нарисовалась ситуация не очень красивая, – начала Лариса. – Придется нам вместе ее разруливать. Кофе будешь?

– Буду, буду, – небрежно усаживаясь на стул, закивал Городов, и Лариса отметила, что у администратора и впрямь хорошее настроение сегодня – обычно он отказывался от кофе, объясняя это тем, что он вызывает у него изжогу, и даже каждый раз впадал в ярость, если кто-нибудь забывал об этом и предлагал Дмитрию Степановичу нелюбимый напиток.

За кофе, пока Лариса выкладывала Степанычу возникшие проблемы, тот все больше и больше мрачнел. Под конец он уже просто нервно барабанил пальцами по столу, а на шее у него вздулись вены.

– Е, да они что, стебанулись, что ли?! – воскликнул он, едва Лариса закончила. – Ну, дают! Повышают и повышают!

– Что делать-то будем? – прервала Лариса его эмоциональный монолог. – Если им просто сказать, что они «стебанулись», вряд ли понизят цены.

– Да нужно просто других поставщиков найти!

– Будто это так просто, – напомнила Лариса. – Эти-то, по крайней мере, проверенные, и продукты у них всегда качественные.

– Значит, нужно сделать так, чтобы они цены снизили!

– Великолепная мысль! – усмехнулась Лариса. – Дело за малым – придумать, как это сделать.

Степаныч задумался, почесывая по привычке затылок. Думал он, насупившись, минуты три, а затем выпалил:

– Нужно их поставить в такие условия, чтобы им деваться было некуда. В смысле, сбывать товар больше некому. Вот.

– И это мне представляется малореальным, – вздохнула Лариса.

– Да кто у них покупать будет за такие деньги? – взвился Степаныч. – Сами же к нам прибегут!

– А пока не прибегут, что делать? – развела руками Лариса. – Нет, видно, придется обходиться внутренними ресурсами…

– Как это? – подозрительно скосился на нее Городов.

– Придется поднять расценки в ресторане, ничего другого не остается. Сам посуди – раз продукты подорожали, значит, и блюда, приготовленные из них, должны подорожать.

– Это верно, – облегченно вздохнул Степаныч. Он было испугался, что под «внутренними ресурсами» его начальница подразумевает зарплату персонала, которую собирается урезать, в том числе и ему лично, Дмитрию Степановичу Городову, но теперь успокоился. – Только, Лариса Викторовна… А посетителей меньше не станет?

– Посмотрим, – снова вздохнула Лариса. – Пока другого выхода я не вижу. Если снизится посещаемость, будем искать другие варианты.

– Так я могу идти? – осведомился Степаныч.

– Да, иди, – кивнула Лариса. – Если что, вызову.

Однако Степаныч явился сам, без всякого вызова, и довольно скоро. По выражению его лица Лариса заметила, что от былого хорошего настроения администратора не осталось и следа. Городов явно был чем-то взвинчен, и даже не просто взвинчен – он буквально клокотал от возмущения и злости. В руке Дмитрий Степанович держал мобильник и размахивал им на манер дирижерской палочки.

– Что такое? – подняла глаза Лариса, думая, что Городову позвонил кто-то из поставщиков.

– Лариса Викторовна, – беря себя в руки, проговорил Степаныч. – Тут вот дело такое… Можно вашим телефоном воспользоваться?

– У тебя же трубка в руках, – напомнила Лариса.

– Да она… Да они… Обезьяны старые! – неожиданно разразился бранью Дмитрий Степанович. – Сейчас жена позвонила и в трубку мне талдычит! Талдычит и талдычит! Главное, знает, что мне потом платить, и…

– А о чем разговор-то? – остановила его Лариса.

– Случилось у них там чего-то, дома…

– Ну, звони, – кивнула Лариса на телефонный аппарат и снова погрузилась в бумаги.

Степаныч, что-то бурча себе под нос, ожесточенно крутил диск, а потом, бросив: «Ну что там?», принялся слушать. Слушал он несколько минут, после чего вдруг во весь голос заорал:

– Да вы что там все, стебанулись, что ли?!

Лариса уже открыла было рот, чтобы сделать администратору замечание, но тот, не замечая ничего вокруг, исступленно вопил в трубку:

– А как, как я могу приехать?! Я работаю, понятно? Ра-бо-та-ю! Ничего без меня не можете! Разбирайтесь сами!

Он хотел уже бросить трубку, но, видимо, жена не успокаивалась, потому что Степаныч замер еще на полминуты. После этого он, буркнув «постараюсь», яростно брякнул трубку на рычаг.

– Блин! Вот же паршивая семейка! – не сдержался он.

– Что там у тебя случилось? – повысила голос Лариса. – Что ты кричишь на весь кабинет, заметь – мой кабинет!

– Да жена вот… И теща тоже… – сбавляя тон, проговорил Городов и опустился на стул. – Короче, родственника у них убили…

– Что значит убили? Как?

– Короче, я толком сам не знаю, потому что с женой разговаривать – все равно что с умственно отсталой общаться! Но я так понял, что, пока они встречу отмечали, его и убили, а племянника арестовали… А мне вот теперь езжай и расхлебывай! Главное, знают, что я работаю, и…

– Постой, постой… Кого убили? И какого племянника арестовали и почему? Ты можешь по порядку рассказать? – попыталась вразумить Городова Лариса. – Давай-ка умерь пыл, сядь и нормально все расскажи.

Степаныч со вздохом опустился на стул, пробормотав в сторону: «Получится тут нормально с ненормальными», и начал говорить уже более вразумительно:

– Короче, у жены брат есть… Вернее, теперь уже был. Вот. А у него тоже жена была, только она раньше умерла. От нее двое детей осталось взрослых, сын и дочь. Сын родной, а дочь – лично жены…

Лариса при этих словах едва заметно усмехнулась.

– Ну вот, – принимаясь чесать затылок, как всегда, когда нервничал, продолжал Степаныч. – Сын уехал давно куда-то, а дочь с отцом оставалась. С отчимом, вернее. А тут нежданно-негаданно сын приезжает. Нам позвонил. Ну, мои дуры, жена с тещей, сразу разохались, рассопливились – надо, мол, племянников в гости пригласить с отцом вместе. Ну, и пригласили… На сегодня. Мне эти их дела семейные до лампочки, я и ушел специально пораньше. А они там праздновали. Ну и допраздновались, что отца убили! Вот стебанутые, вот стебанутые!

– Подожди! – снова остановила его Лариса. – Где убили, у вас дома?

– У них, – мрачно ответил Степаныч. – Спасибо еще, что не у нас в доме! Он вроде чувствовал себя плохо, с детьми идти отказался, дома остался… А сын его потом туда зачем-то поперся, один. Надоело, видать, с моими дурами сидеть. А сестра его у нас оставалась с женой и тещей… Не знаю уж, чего она интересного нашла с ними сидеть. Приходит, а отец там мертвый вроде уже… Ну, там менты сразу, его и повязали. А эта дура теперь мне звонит! Как будто я могу чем-то помочь! Знал же всегда, надо подальше от этих родственничков держаться! Пользы от них все равно никакой, вред один! Теперь вот затаскают их с показаниями…

– Послушай, но нельзя же так, – несколько опешила от городовского безразличия к семье Лариса. – Нужно срочно ехать, все выяснять… Неужели он убил своего отца? Как? Зачем?

– Откуда я знаю! – отмахнулся Степаныч. – Ладно, сейчас поеду, узнаю… Вы меня отпустите?

– Ну конечно, когда такие события! Езжай скорее! – воскликнула Лариса, и Городов, шумно вздохнув, пошел к двери.

Ларисе даже показалось, что он был бы рад, если бы она не отпустила его домой, хотя, когда Степанычу было нужно куда-то отлучиться по личным делам в рабочее время, он обычно делал это без всякого разрешения.

Но в этот день Ларисе определенно не суждено было уединиться в кабинете. Не прошло и получаса после ухода Городова, как на столе зазвонил телефон. В трубке Лариса услышала голос все того же Степаныча. Только теперь он звучал с иными интонациями.

– Лариса Викторовна… Я это… Дико извиняюсь, но… Понимаете, такое дело… Одним словом, не могли бы вы к нам приехать? Да тут помочь разобраться нужно… Вот и жена моя вас просит очень…

Котова уже поняла, что Степаныч скорее всего зовет ее в связи с тем самым криминальным делом, обрушившимся на его семью.

– Хорошо, я сейчас подъеду, – пообещала Лариса. – Только смотри там до моего приезда дров не наломай.

* * *

Степаныч открыл Ларисе дверь мрачнее тучи. Правда, при виде начальницы, в услугах которой он сейчас нуждался, администратор постарался придать своему лицу приветливое, насколько это было возможно, выражение.

– Проходите, проходите, – суетливо пододвигая Ларисе стоптанные тапочки, закрутился он. – Спасибо, Лариса Викторовна, что, так сказать, уделили внимание…

В прихожей показалась пожилая женщина маленького роста, полненькая, с короткими завитками седых кудряшек и испуганным лицом. Это была теща Степаныча, которую Лариса несколько раз видела в ресторане.

– Здравствуйте, – тихо произнесла она, просительно глядя на Ларису.

– Ну что, что вам тут нужно? – занервничал Степаныч, подталкивая тещу обратно в комнату. – Разуться человеку не дадите! Идите и сидите, сейчас с вами поговорят!

– Да я что? Я просто поздороваться хотела… Может, что нужно человеку… – принялась оправдываться теща, апеллируя скорее к Ларисе.

Та к этому времени уже переобулась и была готова выслушать хозяев. В комнате на диване сидели жена Городова, Раиса, которую Лариса тоже знала, а кроме нее, бывшая подчиненная Ларисы, уволившаяся из ресторана, правда, очень давно. Это была Дина Городова, родная сестра Степаныча, младше его почти на пятнадцать лет. А вот полноватую девушку лет двадцати пяти, с простоватым веснушчатым лицом и хвостиком из светло-русых волос, Лариса видела впервые. Девица сидела в углу дивана, положив ногу на ногу, и смотрела куда-то в пол.

– Ну в общем, вот, почти все в сборе, – констатировал Степаныч своим скрипучим голосом, издав мощный выдох.

– Почему почти? – спросила Лариса.

– Андрея… забрали в милицию, – пояснил Городов, посмотрев на жену с тещей так, как будто это они виноваты в несчастье.

– И кто такой Андрей? – уточнила Лариса.

– Давайте я вам все по порядку объясню, – вступила жена Дмитрия Степановича – такая же маленькая и пышненькая, как ее мать, и даже с такой же прической, только волосы ее еще не были седыми. Она периодически промокала красные слезящиеся глаза платком.

Степаныч скептически хмыкнул и плюхнулся на диван, яростно схватив какую-то газету и углубляясь в чтение, – всем своим видом Городов давал понять, что он не из «этой семейки» и отношения к роковым событиям не имеет.

– Мы вот собрались все вместе, потому что Андрей приехал… Андрей – это мой племянник, – пояснила Раиса Васильевна. – И Зина тоже. – Она кивнула в сторону девушки, смотревшей в пол. – Вот и решили встречу нашу отметить.

– А откуда он приехал? – перебила ее Лариса.

– Из Израиля, – отрываясь от своей газеты, проскрипел Степаныч исполненным одновременно и зависти, и презрения голосом.

Лариса понимала его состояние. Израиль был голубой мечтой Дмитрия Степановича. Он мечтал уехать туда на ПМЖ уже давно, считая, что эта страна станет панацеей от всех его бед: «маленького заработка», «жены-дуры» и «паршивой машины, которая не ездит». Ради осуществления своих планов он даже связывался со своей первой женой, Ларисой Михайловной Кац, уехавшей на историческую родину. К слову, когда Городов узнал об этом, он рвал на себе волосы от досады за то, что так не вовремя развелся и не успел уехать вместе с ней.

– Главное, не могла меня предупредить! – не раз сокрушался он. – Знает, что мне в Израиль нужно, – и не могла подождать с разводом! Там бы и развелась в конце концов, если уж не хочет жить! Я бы ее и держать не стал! Мне главное туда переехать…

И теперь Степаныч завидовал своему дальнему родственнику, которому так повезло, и презирал его за то, что тот так лопухнулся и вернулся обратно. Впрочем, о причине его возвращения Лариса еще не знала.

– Вот как? А что, он приехал в гости? – вернулась Лариса к разговору.

– Нет, насовсем, – продолжила Раиса Васильевна. – Он там с женой развелся…

– Блин, – снова вздохнул Степаныч, которому наступили на больную мозоль.

– Женился в свое время на еврейке, уехал вместе с ней, а потом они что-то жить не стали, – покачала головой жена Городова.

– Бросила она его! – вдруг сказала теща и поджала губы. – Она всегда легкомысленная была, сразу видно. И там быстро завихрилась и другого себе нашла. Вот так. Сейчас не больно-то церемонятся. А Андрюша – он у нас парень тихий, скромный, доверчивый… Вот она его и окрутила!

– Ни фига себе окрутила! – вытаращил глаза Степаныч. – Да она его в Израиль увезла! Да если б я… Да если б меня кто увез, я бы радовался только! Лишь бы гражданство оформить, а там пускай бросает к чертовой матери, на фига она сдалась, обезь…

Степаныч не закончил фразы, поймав жесткий взгляд Ларисы. Бурча, он уткнулся снова в свою газету. Но, видимо, не нашел там милых его сердцу тем, потому что вскоре с раздражением отшвырнул ее и скрестил руки на груди, одаривая присутствующих мрачным взглядом исподлобья.

– И почему же он вернулся? – спросила тем временем Лариса.

Жена Степаныча переглянулась с матерью, и обе дружно вздохнули. Их тут же поддержала и Зина. Лишь Дина Городова сидела со скучающим видом – ей семейная дискуссия была явно неинтересна. Лариса вообще ломала голову над тем, как она сюда попала. Дина никогда не отличалась страстью к семейным сборищам, а уж с семьей своего старшего брата и вовсе отношений не поддерживала. И вдруг она появилась в их квартире…

Молодящаяся шатенка слегка за тридцать, Дина прожила бурную молодость, приключения которой Ларисе довелось наблюдать своими глазами. Работая в ресторане в бухгалтерии, Дина умудрилась завести двух богатых любовников одновременно и чуть было не попала в криминальный переплет. После того как бандиты полдня продержали ее с любовником связанными в подсобке, Дина поспешила уволиться из ресторана и уехать из города – несколько лет она вообще не появлялась в Тарасове. За это время Дина успела дважды выйти замуж и оба раза разойтись. И вот наконец, порядком поистрепавшись, она вернулась домой. Лариса, честно говоря, была немало удивлена ее присутствием в этой компании.

Видя, что женщины не спешат ответить на заданный им вопрос относительно возвращения Андрея, Лариса обратилась к Дине:

– А ты-то что здесь делаешь?

– Да я… Вот в гости зашла, – пожав плечами, ответила Дина. – Я ведь одна живу, мне скучно…

Лариса, зная характер Дины, не думала, что ее так уж развлечет компания родственников Степаныча, но больше не стала трогать эту тему.

– Так почему же он вернулся? – повторила она вопрос, и Раиса взяла на себя миссию прояснить ситуацию.

Она еще раз вздохнула, с опаской посмотрела на супруга и сказала:

– Он после развода на работу устроиться не мог никак. Ну, и запил… А потом до того дошел, что в клинику наркологическую попал на лечение. Мы-то сначала не знали ничего, писали-писали, а ответа нет. Потом уж Виктор позвонил – это брат мой – жене его бывшей. Она все и рассказала. Думали забирать его оттуда, а как? Деньги-то какие надо, чтобы туда поехать, а потом, разве пустят просто так?

– Ясное дело, не пустят, – пробурчал Степаныч. – Если б пускали, меня б давно с вами не было…

– Да помолчи ты уж, Дмитрий Степанович! – прикрикнула на него Лариса.

– Ну ладно, если я… здесь мешаю, – неожиданно вспылил Городов, – я… вообще на кухню пойду.

И он, расчесывая на ходу голову и шумно топая пятками, проследовал на кухню.

– Итак, ваш племянник Андрей лечился в Израиле от алкоголизма. Я правильно поняла? – уточнила Лариса.

– А мне ничего такого не говорили… – вдруг вступила Дина, немного лениво протягивая слова и удивленно поднимая брови.

На ее слова никто не отреагировал. Жена и теща Степаныча что-то буркнули себе под нос. Зина продолжала молча изучать глазами пол.

– Хорошо, давайте теперь поговорим о том, что произошло сегодня здесь. Честно говоря, Дмитрий Степанович не очень внятно мне объяснил.

– Ой, а что он внятно может объяснить?! – махнула рукой Раиса Васильевна.

Лариса, кивнув на накрытый стол, на котором стояли уже почти пустые вазы с салатами и тарелки с закусками, решила зайти с другой стороны:

– Вы, значит, собрались все вместе отметить приезд, так?

– Да, – подтвердила Раиса Васильевна.

– В котором часу это было?

– В три они пришли. – Она кивнула на Зину.

– И вместе с вами был Андрей, которого сейчас задержали?

– Ой, вот тоже чудаки! – всплеснула руками теща. – Станет он убивать своего родного отца! Что за глупости такие?

– А где его задержали и как? И как вы узнали о случившемся? И беседовала ли с вами милиция? Объясните мне все подробно, – проигнорировав слова тещи, Лариса обратилась к жене Городова.

– Он пошел туда, домой, значит, – неторопливо принялась объяснять Раиса Васильевна. – Бутылку взять. Мы одну купили, думали, хватит, а она вот кончилась… Мы-то пьем редко, вот и меряем по себе. А у нас в запасах ничего нет, вот Андрей и пошел. Потом смотрим, что-то долго его нет… Позвонили туда, Виктору, а там трубку мужчина взял незнакомый. Я, говорит, капитан милиции такой-то, здесь совершено убийство, Андрей подойти не может, потому что арестован. И все… Даже слушать меня дальше не стал, трубку повесил.

– Я аж ахнула, как Рая мне сказала, – вставила теща Городова.

– Мы не знали даже, что делать, потом я говорю: «Надо Диме звонить». Ну, он приехал, выслушал нас…

– Выслушал! – фыркнула теща. – Ой, господи!

– …И стал звонить вам, – заключила Раиса Васильевна.

– То есть вы с милицией очно еще не общались? – уточнила Лариса.

– А что, нас тоже вызовут, что ли? – ахнула теща. – Да мы-то что же можем? А я тем более, пожилой человек, больной…

– Боюсь, что без этого не обойтись, – развела руками Лариса и вернулась к своим вопросам: – А Андрей пошел домой один?

– Да, один… – кивнула Раиса Васильевна.

– А пришли все трое вместе, что ли, я так и не поняла?

– Нет, Дина пришла чуть попозже. Так ведь, Дин? – повернулась Раиса Васильевна к сестре Городова.

– Ну да, – ответила Дина все тем же равнодушным тоном.

– А как ты все-таки оказалась на этом семейном торжестве? – не отставала от нее Лариса.

Дина устало вздохнула, закатила глаза к потолку и как-то стыдливо вымолвила:

– Лариса Викторовна, ну с мужиком я познакомиться хотела… Вот и познакомилась.

– Это тебя Дмитрий Степанович пригласил? – усмехнулась Лариса.

– А кто же еще? – пожала плечами Дина. – Вчера позвонил, сказал, приходи, мол… Я даже не знала, кто это такой. Да вообще он ничего, молодой, правда. Ну а что тут, с другой стороны, плохого? Я девушка свободная, так что… – Она с вызовом посмотрела прямо в глаза Ларисе.

– Да нет, ничего, – улыбнулась та. – И как же произошло знакомство и встреча вообще?

– Ой, ну а что тут рассказывать? – недовольно передернула плечом Дина.

– Рассказать все, – серьезно сказала Лариса. – Вообще-то произошло убийство, и я приехала сюда как раз по этому поводу. Так что мне нужны все подробности. Дмитрий Степаныч! – крикнула она, и вскоре в комнату протопал Городов, исподлобья поглядывающий по сторонам. – Поприсутствуй, пожалуйста, тебя это все-таки тоже касается.

– Господи! – воскликнула, следуя какой-то своей логике, теща Степаныча и всхлипнула. – Горе-то какое, а! Прямо не верится даже. Рай! Что же делать-то будем?

Она беспомощно посмотрела на дочь, которая подсела к матери и тоже принялась всхлипывать. Обе женщины обнялись и заревели в голос.

– Кто-нибудь пока мне все-таки расскажите о случившемся, – обратилась Лариса к остальным. – Хоть Дина, хоть Зина, хоть ты, Дмитрий Степанович. Давайте все-таки поближе к делу…

– Давайте тогда на кухню перейдем, – смущенно предложил Городов.

* * *

Дмитрий Степанович Городов шел по жизни, как он сам считал, трудно и со скрипом. Вечно попадались на его дороге трудности. И вроде бы все правильно делал Городов, чтобы по максимуму их избежать. Со своей врожденной крестьянской основательностью и осторожностью он пытался просчитывать возможные острые углы наперед. В этом, однако, заключалась и его слабость – излишняя осторожность и примитивный прагматический расчет не давали простора фантазии и умению спонтанно принимать решения. А «геморрой», которого Степаныч так старался избежать, все равно настигал его с неумолимостью в самый неподходящий момент.

Вот и сейчас – вроде бы все было нормально. С начальницей давно не ссорился, деньги не терял, машина худо-бедно ездила. Квартиру свою прежнюю сдавал, живя с женой и тещей на их жилплощади. В ресторане появилась новая официантка, которая вроде бы ему симпатизировала. Значит, есть возможность слегка флиртануть. И тут – на тебе.

Жильцы вдруг надумали съезжать – раз. Требовалось немедленно найти замену. Это было бы несложно, но Степаныч задешево сдавать квартиру не хотел, а стремился по максимуму выжать из этого дела.

А тут как раз явился израильский племянник жены, которому вроде как негде было жить. Вот его бы и пустить на ту квартиру, рассудила Раиса Васильевна. Но вот… Поиздержался парень и хотел бы снять подешевле. А Степаныч подешевле не соглашался. С другой стороны, открыто послать к чертовой матери родственника жены ему вроде бы было тоже неудобно. При всей своей неуживчивости, вспыльчивости и других отрицательных чертах характера Дмитрий Степанович считал самого себя человеком порядочным и готовым прийти другому на помощь. И терять этот имидж ему не хотелось. Но возникший «геморрой» портил ему нервы, а они у него к разряду железных явно не относились.

Но самым неприятным событием последнего времени была сестра Дина. Она объявилась в городе совсем недавно и свалилась на голову брата, как это водится, неким подобием весеннего снега. Она заявила, что послала к черту всех своих мужиков, а поскольку работать не особо-то привыкла, то ей необходима материальная помощь. На первое время. Пока не найдет нового мужика, согласного ее обеспечивать.

Степаныч, услышав словосочетание «материальная помощь», раскраснелся, как вареный рак. И сестре отказать вроде бы, исходя из его принципов, неудобно, и оказывать эту помощь он явно считал излишним. В принципе, другой бы на его месте просто отказал и забыл про это. Но Дмитрий Степанович почему-то переживал. Он начал искать различные варианты решения проблем сестры, сетуя попутно на то, что очередная трудность встретилась на его тернистом жизненном пути и что это бог его наказывает. Вот только он не понимает, почему…

И тут ему в голову пришла хорошая, как ему показалось, мысль. В случае успеха он решал две проблемы: скидывал с себя обязанности по жилищному устройству племянника жены и одновременно пристраивал сестру. Их нужно просто познакомить! У Дины, по крайней мере, есть своя квартира. Пускай однокомнатная. Доставшаяся ей от родителей. Вот там они и могут жить. А Андрей – ну будет же он где-то работать, обеспечивать, так сказать… Может быть, не шикарно по сравнению с прежними любовниками Дины, но и она, извините, уже не первой свежести девица. Королева, тоже мне!

«Вот ведь эти бабы… Все норовят пролезть, понимаешь, на халяву! – со злостью думал Степаныч. – Ничего, прекратит свои кобыльи заскоки, познакомлю я ее с этим пьяницей… вылечившимся. Говорить, конечно, об этом заранее не надо, и этим дурам сказать, чтобы помалкивали. Вот и все! А за это время жильцы новые найдутся. А ежели у этой парочки ничего не получится, то я больше решать их проблемы не стану. Долг, так сказать, выполнил – и гуляйте! Да нет, нормальная пара будет! – убеждал он себя. – Андрюха моложе на сколько-то там? На три года? Ерунда! К тому же она вроде как женщина темпераментная, и он, если еще не пропил орудие труда, может показать себя неплохо в этом плане… Короче, решено».

На внутреннее обсуждение проекта Степаныч потратил целый вечер. На следующий день в ресторане он пребывал в весьма приподнятом настроении. И на волне его вовсю заигрывал с новой официанткой и уже решил для себя, что через неделю ее можно будет пригласить на «ту квартиру», организовать вечерок – ну, подешевле, конечно, хотелось бы…

«Да что там думать?! На халяву из ресторана продуктов набрать, и все! Вот… Ну, и закрутить роман. Надо выяснить, кстати, как у нее с жилплощадью. А что? О себе тоже подумать не грех, не всю же жизнь с этими дурами мучиться».

И Степаныч решительно набрал номер своей сестры. Он расписал ей нового потенциального кавалера с самой лучшей стороны – мол, хорош собой, работящий, и приехал из Израиля, а значит, денежки у него какие-никакие водятся. Несколько раз подчеркнул, что она должна быть благодарна ему за то, что он при своей исключительной занятости на работе находит время решать ее, Динины, проблемы! Дина выслушала брата довольно вяло и сказала, что она подойдет завтра в назначенное время.

Степаныч тем временем уточнил у жены, на какое время назначена встреча с родственниками, предупредил, что сам на ней присутствовать не будет, потому что у него завал на работе, перезвонил Дине и наутро, весьма довольный собой, насвистывая что-то веселенькое, отправился в ресторан, предоставив сестре и дальнему родственнику дальше разбираться в своих делах самим. И пребывал Дмитрий Степанович в столь чудном расположении духа вплоть до злополучного звонка своей супруги.

«Все беды от баб!» – в очередной раз решил он, выслушав сбивчивый рассказ домочадцев, а затем позвонил своей начальнице Ларисе Викторовне Котовой.

* * *

– Ну вот, собственно, и все, – шумно вздохнув, подвел итог Степаныч.

– С этим понятно, но меня интересует, как прошла встреча, – сказала Лариса. – Поэтому давай вернемся в комнату, где остались люди, которые на ней присутствовали.

Жена и теща Городова к этому времени уже немного успокоились и сидели нахохлившись, прижавшись друг к другу. Дина с отсутствующим видом рассматривала свои ногти, а Зина с печалью в глазах смотрела в окно и молчала.

– Я жду от вас подробностей прошедшей встречи, – сказала Лариса, усаживаясь на стул…

* * *

Когда Дина Городова пришла в гости, все были уже в сборе. Она, обведя глазами стол и присутствующих, цепким взглядом сразу же выделила мужчину, предназначавшегося как бы для нее. Собственно, это было сделать весьма просто, поскольку он был единственным в своем роде на этом мероприятии.

Надо сказать, он произвел на нее довольно приятное первое впечатление – высокий, с черными волосами и живыми карими глазами. На вид ему было лет тридцать пять, и выглядел он довольно молодо. Одет, правда, небрежно и небогато, но тем, может быть, и лучше – не факт, больше будет на нее тратить. В том, что у них все получится, если она сама захочет, Дина не сомневалась.

– Здравствуйте, – произнесла она, кокетливо стреляя глазами на мужчину и подавая ему руку с оттопыренным мизинцем. – Меня зовут Дина.

– Андрей, – весело сказал мужчина, с любопытством глядя на Дину и пожимая ее руку. – Что опаздываешь? Так и водке прокиснуть недолго! – Он подмигнул Дине, пододвигая к ней стул. – Садись, Дин, со мной рядом, я за тобой поухаживаю. Правда, тут одни женщины, так что мне теперь за всеми следить придется.

– Ох, да что ты, Андрюшенька, – захлопав руками, мелко засуетилась Валентина Гавриловна, – мы уж сами за собой поухаживаем, а ты за молодыми. Рая, ты идешь? – крикнула она в сторону кухни.

В это время в комнату вошла Раиса Васильевна с кастрюлькой в руках, которую она несла, закутав в вафельное полотенце.

– Садись, теть Рай! – беря у нее кастрюлю и бухая на край стола, сказал Андрей. – Давайте встречу отметим!

И он потянулся за бутылкой водки, откручивая завинчивающуюся крышку.

– Ой, да мы вообще-то и не пьем почти, – махнув рукой, хихикнула Валентина Гавриловна, – но за встречу, конечно, нужно по рюмочке. Наливай, Андрюша.

Собственно, восклицание это было несколько запоздалым, потому что Андрей уже наполнил все рюмки.

– Вот надо же как классно, а? – радостно сказал он. – Не успел приехать – сразу попал в женскую компанию. Прямо цветник!

– Ой, да какие уж мы цветы, Андрюшенька, – снова вылезла Валентина Гавриловна и притворно вздохнула. – Вон девушки вокруг тебя молодые, а мы-то что!

– Женщина всегда цветком остается, – подняв указательный палец, польстил двоюродной бабке Андрей. – Ну, поехали!

Он первым опрокинул рюмку, женщины последовали его примеру. Валентина Гавриловна отпила половину, сморщилась и, замахав руками, потянулась закусывать селедкой. Андрей, не успев закусить, снова наполнил рюмки.

Дина рассмотрела его поближе и заметила длинный шрам около рта, а также легкие серебринки на волосах у висков. Тем не менее это его не старило. Благодаря общей стройности фигуры, спортивной одежде и веселому, бодрому поведению Андрей выглядел молодым парнем.

– Давайте по второй! – громко объявил он тем временем.

– Да ты погоди, не гони коней, – захлопотала Валентина Гавриловна. – Ты вон давай покушай лучше, для вас специально готовили, старались…

– Успеется, тетя Валя, успеется! – подмигивая родственнице, весело ответил Солодов-младший, опустошая рюмку.

– А что же Витя, совсем, что ль, плохо себя чувствует? – забеспокоилась Раиса Васильевна. – Он уж давно у нас не был.

– Да ерунда! – махнул рукой Андрей. – Обычная простуда, да, Зин? Отлежится, отоспится, двести грамм выпьет – все пройдет! Я всегда так лечусь, лучшее средство! А таблетки эти – все ерунда! Их прямо в унитаз спускать надо! А что? Врач вечно придет, навыписывает целую кучу – с ума сойдешь пить, желудок только посадишь… А я двести грамм на ночь и к утру как огурчик! Натуральное средство потому что. А врачу говорю – пил, мол, ваши таблетки, вот и помогло.

– Водкой-то не все вылечишь, – вздохнула Валентина Гавриловна. – У меня вон кости все больные, ничего уже не помогает! Сколько денег на лекарства уходит, прямо хоть помирай! Особенно к ночи так ломит, так ломит… И все, знаешь, с правой стороны больше…

Валентина Гавриловна рада была бы и дальше рассказывать о своих хворях, но Андрей перебил ее:

– А ты спиртовой настойкой смазывай больные места. И внутрь немного. Все пройдет! Я тебе говорю.

– Прямо подумаешь, так помереть дешевле выйдет, – снова вздохнула двоюродная бабка.

– Не то говоришь, тетя Валя, не то! – покачал головой Андрей и разлил оставшуюся водку по рюмкам. – Давайте за здоровье!

– Правильно, Андрюшенька, – подхватила Валентина Гавриловна. – Здоровье самое главное. А остальное, это!.. – она махнула рукой, не закончив фразы.

– Вы ешьте давайте, – вставила Раиса Васильевна. – Зря, что ли, готовили, в самом деле!

– Сейчас, сейчас, – Андрей быстро выпил рюмку и стал накладывать в тарелку закуски.

Дина, томно улыбнувшись, взяла одну из ваз и сказала:

– Попробуйте вот это… Когда я впервые пришла сюда в гости, меня угостили именно этим, и я навсегда запомнила этот пикантный вкус. Наверняка Валентина Гавриловна готовила. А потом я прочитала в журнале, что это блюдо оч-чень полезно именно мужчинам, которые всегда хотят оставаться молодыми и полными сил. Там еще было написано… Нет-нет, это я вам на ухо скажу, а то мне неудобно…

Она склонилась к уху Андрея и что-то зашептала, а потом закатилась смехом. Андрей тоже рассмеялся.

– Ну-ка, попробуем, – довольно проговорил он, прикладываясь к разрекламированному блюду, коего Дина положила ему полную тарелку. – О, вкусно! – резюмировал он. – Тетя Валя, из чего ты его делала-то? Рецепт дашь?

– Валентина Гавриловна держит рецепт в секрете, – вмешалась Дина. – Но у меня он есть. Если вам понравилось, я как-нибудь приготовлю и приглашу вас, если хотите…

– Идет, – кивнул Андрей, не отрываясь от тарелки.

Дина поймала на себе внимательный, изучающий взгляд исподлобья его сестры. Зина, сидевшая до этого молча, явно не симпатизировала откровенным заигрываниям Дины. Сама она вместе со свежестью молодости несколько утратила искусство очаровывать мужчин, тонко, незаметно и наверняка. Дина только хмыкнула в ответ на этот взгляд, сердито дернула плечом и потянулась за колбасой.

– Ты бы, Андрюшенька, про Израиль нам рассказал, – вытирая блестящие от жира губы салфеткой, с улыбкой попросила тетя Валя. – Как там? Небось евреев полно?

– Ха! Как же их там не будет полно, тетя Валя, ежели это их государство! – хлопнул себя по бокам Андрей и засмеялся.

– Ой, тяжело там, должно быть, – покачала головой Валентина Гавриловна и поджала губы. – С евреями-то знай ухо востро держи, того и гляди облапошат. Вон у нас в сорок восьмой квартире жил один… Моисей Абрамович звали. Он, правда, себя Михаилом Анатольевичем называл, да еще фамилию на русскую переделал, да! Был Гольдберг, а стал Голубев. Как будто по лицу не видно, кто он! А сам… – Она понизила голос и постреляла глазами вокруг, как делают всегда заядлые сплетницы перед тем, как рассказать занимательную и страшно «секретную» историю.

– Да погоди ты, мама, со своим Гольдбергом! – одернула ее Раиса Васильевна. – Пускай Андрей лучше про Израиль расскажет, на своих-то евреев, слава богу, мы насмотрелись, про тамошних интереснее послушать.

– Да евреи они и есть евреи, они везде одинаковые! – пренебрежительно махнула рукой Валентина Гавриловна.

– Вот именно! – тут же подхватил Андрей. – Чего про них говорить?

– Ну расскажите тогда о чем-нибудь интересном, – попросила Дина. – Как там люди живут? Наверное, не сравнить с тем, как у нас?

И она мечтательно вздохнула.

– Да по-разному живут, – уклончиво ответил Андрей. – Лучше, конечно, чем у нас. Но вообще, скажу вам, это страна на любителя, не каждому подойдет. Мне, например, не подошла. Не смог я там. Нет, что ни говори, а у нас лучше.

– Чем же у нас лучше? – воззрилась на него Дина.

– Люди лучше, – упрямо стоял на своем Солодов.

– И что же, возвращаться туда не собираетесь? – не отставала Дина.

– Нет, нет! – замахал руками Андрей. – Ни в коем случае!

– И почему вы вообще вернулись? – продолжала Дина.

Андрей, пожалуй, впервые за время беседы смутился.

– Я же говорю, не подошла мне эта страна, – сказал он в сторону. – И вообще, нечего о ней говорить! Давайте лучше выпьем!

– Да что же пить-то? – развела руками Валентина Гавриловна. – Допили уже…

– Что, больше нету водки? – удивился Андрей.

– Мы считали, хватит, все-таки в основном женщины собрались, а ты, мы думали, не будешь… – принялась оправдываться Валентина Гавриловна.

– Что, и в запасе нигде нет? – заволновался Солодов.

– Нет, – вздохнула Раиса Васильевна.

– Ну, так не пойдет, – покачал головой Андрей. – Надо сбегать, а то скучно так сидеть. Мы же только что пришли!

– Да ладно тебе! – хотела урезонить его Зина. – Чего загорелось-то? Выпили уже…

– Зина, Зина! – укоризненно заговорил брат, кладя руку ей на плечо. – Ну что ты такое говоришь? Ведь за встречу же пьем! Такой повод!

– Но у тебя же денег нет! – повысив голос, напомнила сестра, бросая при этом взгляд на Дину, которая навострила уши.

Дина же, услышав о финансовой несостоятельности потенциального кавалера, недоуменно взглянула на Андрея. Тот, покраснев, дернул сестру за руку и повел в прихожую.

– Господи, – покачала головой Валентина Гавриловна. – И на что ему эта водка сдалась? Вот тоже выдумал… Столько закусок на столе, лучше ел бы вдоволь. Это он, видно, на радостях да с непривычки… В смысле, что не пил давно.

Раиса Васильевна недовольно взглянула на мать, и та умолкла, бесцельно перемешивая вилкой салат на тарелке.

– А у тебя, Дина, как дела? – обратилась тем временем Раиса Васильевна к золовке.

– Как обычно! – махнула рукой Дина. – Скукотища, и больше ничего. Вот к вам пришла развеяться.

– Развейся, развейся, – закивала Валентина Гавриловна. – С Андреем вон познакомься. Он у нас парень хороший, веселый, простой…

– Да мы уж познакомились, – усмехнулась Дина. – Только он что-то не очень на меня внимание обращает.

– Ну что же он будет так сразу? – развела руками Валентина Гавриловна. – И народу много, ему за всеми поспеть нужно… Ничего, сейчас пообвыкнетесь, потом легче пойдет. Давай-ка, кушай вон.

В это время в комнату вернулась Зина и села на свое место. За ней заглянул Андрей. Он уже был одет в свою куртку, и вид у него был довольный.

– Скоро вернусь, – весело сообщил он. – Не скучайте тут без меня.

– Куда это он? – полуудивленно-полуиспуганно спросила Валентина Гавриловна.

– За бутылкой пошел, – со вздохом ответила Зина.

– Так у него ж денег нет!

– У нас дома есть бутылка коньяка, я берегла для какого-нибудь случая, – пояснила Зина. – Ну а Андрей про нее вспомнил, попросил. Я говорю, ну иди, отцу скажешь, он даст.

– Ой, вот тоже выдумал! – не могла успокоиться Валентина Гариловна. – Так сидели хорошо… Надо посмотреть хоть, как он пошел-то.

– Это зачем? – удивилась Зина.

– Ну как же! Принято так, – нашла свое объяснение Валентина Гавриловна.

– Ну пойдемте, заодно и покурим, – потянувшись, поднялась с места Дина.

– Ну а я не курю, я в туалет пока схожу, – сказала Зина.

Три женщины вышли на балкон. Дина достала сигареты, а Раиса Васильевна и Валентина Гавриловна облокотились на перила. При виде вышедшего из подъезда Андрея они обе дружно заулыбались и замахали руками.

– Андрюша, скорее возвращайся! – крикнула тетя Валя.

– Мы тебя ждем, – добавила Дина.

– Ждите, ждите, скоро буду, – откликнулся Солодов.

– Ну вот, пошел, – со вздохом резюмировала Валентина Гавриловна и, казалось бы, должна была на этом успокоиться, но вместо этого поджала губы и махнула вслед Андрею рукой, как бы выражая свое недовольство. – Ой, ну прямо не знаю, – покачала она головой. – Взбредет вечно что-то в голову. Жди его теперь, переживай только лишний раз…

– Да не волнуйся, мама, он же сказал, что скоро будет, – успокоила ее Раиса Васильевна, возвращаясь в комнату. – Давайте пока просто посидим, поговорим по-женски. Зиночка, ты бы про себя рассказала, как у тебя дела? Вон какая ты взрослая стала, прямо невеста. – Она ласково потрепала вернувшуюся за стол племянницу по волосам. – Жених-то есть у тебя?

– Жениха нет, тетя Рая, – потупилась Зина.

– Что же так? – озаботилась Валентина Гавриловна. – Такая девушка видная…

Собственно, Зина не была «видной». Обычная девушка, немного полноватая, черты лица самые заурядные, и тем не менее довольно миловидная. Она почти не пользовалась косметикой, чтобы сделать себя хоть немного поярче. С волосами тоже особенно не мудрила – закручивала в хвост на затылке. Правда, волосы ее были хороши – русого цвета, густые, тяжелые и блестящие. И еще глаза. Умные серые глаза были очень выразительны. Глаза и волосы являлись неоспоримыми достоинствами ее неброской внешности. Жила Зина скромно, работала в регистратуре поликлиники недалеко от дома.

– Нету никого подходящего, – ответила тем временем она, немного подумав.

– Что же ты, и не встречаешься ни с кем? – продолжала допытываться Валентина Гавриловна.

– Встречаюсь… – вздох Зины был очень глубоким. – Если только это можно так назвать. Шляется ко мне один там… Вот именно, что шляется! Давно его выгнала, сказала, что видеть не хочу, а он все ходит!

– Это тот, что ли, кого я видела? – поморщилась Раиса Васильевна.

Зина молча кивнула.

– Чем же он тебе не угодил, Зиночка? – участливо спросила Валентина Гавриловна.

– А что от него хорошего? – со злостью сказала Зина. – Не работает нигде, пьет только постоянно. Откуда только на водку деньги находит! Меня пьяный бил несколько раз. И все время деньги клянчит.

– Батюшки! – всплеснула руками Валентина Гавриловна. – Да это же бандит настоящий! Что же ты терпишь, Зиночка, что Виктору не пожалуешься? Ты же знаешь, он к тебе как к родной относится!

– Я говорила несколько раз, и Виктор Васильевич вмешивался, с лестницы его спускал даже. Но не может же он со мной за ручку ходить! Он в своем институте пропадает, я чаще одна дома. А Жорка… Жорка знает, что его днем нет, вот и приходит в это время. Я несколько раз дверь не открывала, так он колотить принимался, орал на весь подъезд, что, мол, вообще сейчас вышибу!

– Милицию нужно было вызывать, – подсказала Валентина Гавриловна.

– Да я вызвала один раз… Пока приехали, он уж десять раз смылся. А потом на следующий день снова явился. Пьяный и злой как собака. Тогда он меня и избил в первый раз. Господи, как же я его ненавижу! – сжав кулаки, вскричала девушка.

– Господи! Да неужели же на него управы никакой нет? – ошарашенно спросила Раиса Васильевна. – Не может такого быть! Хочешь, давай я с Димой поговорю, он с ним быстро разберется!

– Ох, очень нужно дяде Диме с ним разбираться, – хмыкнула Зина. – Он для дома-то, сами говорили, не очень старается, а тут еще я… Кто я ему такая?

– Ну, у Димы характер, конечно, тяжелый, – закивала Валентина Гавриловна. – А все же человек он добрый, да и влияние у него есть…

В ее словах прозвучала явная гордость за зятя. Хотя сама она считала его вздорным скупердяем, ворчуном, вообще малоприятным типом, но при других людях старалась выставить Городова в самом лучшем свете, считая, видимо, что незачем выносить сор из избы. К тому же ей хотелось верить, что ее дочь Рая наконец-то обрела свое счастье и все у нее хорошо.

– Тебе бы с хорошим парнем познакомиться, – наставляла племянницу Раиса Васильевна.

– Ой, тетя Рая! – подала голос заскучавшая было Дина и скорчила недовольную гримасу. – Скажете тоже! Где они, хорошие-то? Уж сколько у меня мужиков было, изучила их вдоль и поперек. Нет хороших, есть терпимые. Которые в твои дела не лезут, но свои все-таки блюдут. И вообще, Зин… – В голосе Дины появились дружеские нотки. – Тебе не жениха нужно, а спонсора. Чтобы деньги давал, подарки дарил, помогал… Пускай даже женатый будет, ничего страшного. Зато тебе знаешь как спокойно будет? Заживешь в свое удовольствие, а то так и молодость вся пройдет, в разборках с дураком пьяным.

– Да что ж ты такое говоришь, Диночка! – укоризненно покачала головой Валентина Гавриловна. – Как же это можно – с женатым?

– Да запросто, тетя Валя, – лениво махнула рукой Дина, доставая сигарету. – Еще и лучше, не будет тебе никаких претензий предъявлять. И надежнее – женатые не любят своих подруг менять, и, по крайней мере, заразы никакой не подцепишь!

– Господи! – снова покачала головой Валентина Гавриловна и поджала губы.

Повисла напряженная пауза, обнаженная явным несовпадением взглядов разных поколений. Наконец Раиса Васильевна, улыбнувшись, предложила:

– Давайте телевизор, что ли, включим.

– Да что там смотреть-то! – отмахнулась Зина.

– Скоро «Большая стирка» начнется, я всегда смотрю, – закивала Валентина Гавриловна. – Такая познавательная передача! Смотришь – и прямо диву даешься. Чего только в жизни не бывает!

– И вы во всю эту ерунду верите, тетя Валя? – покосилась на нее Зина.

– Ничего не ерунда! – в один голос заговорили жена и теща Городова. – Там все случаи жизненные, все как на ладони показано!

Зина только плечами пожала, а Дина снова потянулась за сигаретой с протяжным вздохом.

– Вот недавно случай был… – увлеченно продолжала Валентина Гавриловна. – Женщина увлеклась вегетарианством и мужа мясом совсем не кормит. Он даже решил на развод подать. В передачу ее привел, чтобы ей объяснили, что так нельзя!

– Что же тут жизненного? – недоуменно отозвалась Зина.

– Как что?! – всплеснула руками Валентина Гавриловна. – Да разве можно так с мужем? Ведь он и загнуться может без мяса!

Зина покачала головой.

– По-моему, это можно и без передачи решить. Она пускай ест овощи, а он мясо. А зачем из-за такой ерунды огород городить, передачу целую снимать?

– Ага, делать нечего, – кивнув, согласилась с ней Дина.

Валентина Гавриловна снова поджала губы и включила телевизор. Вскоре она увлеклась происходящим на экране, охала, качала головой и цокала языком. К ней присоединилась Раиса Васильевна, Дина и Зина со скучающим видом продолжали сидеть за столом.

– Ой, что-то Андрея долго нет, – спохватилась вдруг Раиса Васильевна. – Зинуля, может, позвонить?

– Можно и позвонить, – согласилась Зина и хотела уже встать, но тетка опередила ее:

– Сиди, сиди, я сама позвоню.

Она встала и прошла к телефонному аппарату, сосредоточенно нажимая кнопки.

– Алло? Ой… – вскоре послышался ее испуганный голос. – Что?! Как! Почему?!

Несколько секунд длилась пауза, затем Раиса Васильевна медленно положила трубку.

– Ну что там? – повернулась к ней Зина.

– Витю убили… – тихо проговорила та.

– Что?! – Зина подскочила на стуле. – Откуда вы взяли? А где Андрей?

– Там милиция… Они сказали, что Витю убили, а Андрея арестовали.

Громко ахнула Валентина Гавриловна, вцепившись в сиденье стула, ошеломленно распахнула глаза Дина Городова, Зина мертвенно побледнела…

– Но это… – с трудом выговаривая слова, сказала она. – Это какая-то ошибка… Что за ерунда? Нужно срочно разобраться.

– Да я сама ничего не понимаю! – воскликнула Раиса Васильевна. – Они что же, хотят сказать, что Андрюша отца убил?..

– Так вы же с ними разговаривали, тетя Рая, – подала голос Дина. – Что они сказали конкретно?

– Ой, да я не поняла ничего! – простонала жена Городова. – Меня сразу как оглушило! Прямо не знаю, что и делать!

– Рая, Рая, нужно успокоиться и разобраться как следует, – заговорила Валентина Гавриловна. – Это просто недоразумение, все выяснить нужно. Давай в милицию поедем.

– Куда? Я даже не спросила, куда ехать!

– Так позвоните еще раз, – с дрожью в голосе сказала Зина.

Раиса Васильевна обвела всех беспомощным и виноватым взглядом.

– Боюсь… – тихо проговорила она. – Боюсь снова туда звонить. Давайте лучше подождем, когда все выяснится.

– Ну, само собой ничего не выяснится, – решительно замотала головой Дина и вдруг просияла: – Давайте-ка я в «Чайку» съезжу и Диме все расскажу. Он придумает, что делать.

Дина, явно повеселев, поднялась со стула. Ей, конечно же, были совершенно не нужны проблемы, свалившиеся вдруг как снег на голову на семью, и она посчитала, что нашла очень удобный предлог, чтобы покинуть эту квартиру. Но Раиса Васильевна остановила ее:

– Погоди, зачем ехать? Я сейчас ему позвоню и все расскажу, он сам приедет.

– Неужели ты нас оставишь, Диночка? – расплакалась Валентина Гавриловна.

Раиса Васильевна, сама еле сдерживая рыдания, смотрела на нее. Дина со вздохом вновь опустилась на стул.

– Ну звоните, – пробормотала она и, надувшись, отвернулась. – Только если он сейчас приедет, то ор поднимет до потолка, сами знаете.

Раиса Васильевна, не слушая Дину, принялась набирать номер телефона своего супруга…

Уже после того, как Дмитрий Степанович приехал домой, после того, как он, толком не разобравшись, действительно поднял крик, обвинив всех домочадцев в глупости и бестолковости, после того, как было выпито полфлакона корвалола, он наконец, подумав пару минут, начал звонить своей начальнице Ларисе Викторовне Котовой.

* * *

– Итак, ясно, что ничего не ясно, – резюмировала Лариса, выслушав наконец рассказ до конца. – Нужно ехать в милицию и выяснять подробности. Может быть, им уже все ясно? А вам пока советую не волноваться, съездить на ту квартиру, где это случилось, самим связаться с милицией и заниматься, как это ни прискорбно, делами, связанными с похоронами. Сейчас это главное.

Степаныч сокрушенно покачал головой, бормоча что-то себе под нос. В этот момент у Ларисы запищал мобильник.

 

Глава 2

Звонил, как ни странно, Олег Карташов. Причем интонации его голоса были весьма задорными.

– Ну что, ты уже в курсе, я думаю? – спросил он, не тратя время на приветствия.

– В курсе чего? – удивилась Лариса.

– Ну, что грохнули некоего… – Карташов сделал небольшую паузу, – Солодова Виктора Васильевича.

Котова оторопела. Интересно, как это возможно – как Олег смог связать ее и совершенное убийство. Но она взяла себя в руки и ответила:

– Как это ни странно, да.

– Да ничего странного я не вижу, – издевательски ответствовал Карташов, и тут Лариса поняла, что подполковник, скажем так, нетрезв.

Интонации выдавали его, ко всему прочему фоном слышались какие-то голоса, бодряческий мужской смех и позвякивание посуды.

– Ты что, отмечаешь профессиональный праздник? – пошутила Котова. – Так еще целый месяц впереди – начало октября.

– Я отмечаю День учителя, – хохотнул Карташов.

– Тебя что, уволили из милиции?

– Нет, пока еще… – продолжал веселиться Олег. – Скорее всего я уйду сам. А День учителя отмечаю потому, что меня пригласили читать лекции в школе милиции.

– Поздравляю! Имея такого профессора, наши менты скоро будут настоящими профи, – не удержалась от иронии Лариса.

Карташов не нашелся что ответить. Он замолк, потом шумно выдохнул в трубку, откашлялся и вдруг заорал куда-то мимо трубки:

– Да прекратите вы, что ли, так орать! Разговаривать невозможно!

Голоса чуть поутихли, и хорошо поставленный баритон – Лариса узнала голос одного из карташовских подчиненных, дубоватого лейтенанта Гунина – зычно рявкнул: «Есть, товарищ подполковник!»

– Олег, а откуда ты узнал…

– Э-э-э! – не дал договорить Ларисе Карташов. – Сопоставление фактов есть первейшая задача любого мента. Если у тебя есть свободное время, ты можешь присоединиться к нашему шалашу. Подъезжай прямо сейчас. Может быть, даже мы выпьем не все виски.

– Виски? – изумилась Лариса. – Откуда?

– Э-э-э! – снова загудела трубка. – Слишком много вопросов для телефонного разговора!

– Ладно, еду, – коротко резюмировала Котова и отключила связь.

Тут же она мысленно начала анализировать. Удивляться особо было нечему – в убойном отделе, в коем служил Карташов, уже должны были знать о случившемся. А позвонил Олег и спросил Ларису о том, в курсе ли она дела, просто потому, что у него хорошее настроение и потому, что весь отдел пьет невесть откуда взявшееся виски. А Котову он вычислил потому, что слишком уже много было в городе дел об убийстве, в которые Лариса так или иначе влезала – по просьбе ли знакомых, по желанию заказчика, либо просто по случайности.

– Кто там? – хмуро спросил Степаныч, почесывая голову и мрачно косясь в сторону комнаты, где продолжались «бабские базары». – Надеюсь, это не из ресторана. А то мы с вами оба там отсутствуем…

Администратор шумно выдохнул.

– Нет, нет, Степаныч, успокойся, я думаю, что сегодня разберутся без нас, – сказала Лариса.

– Ну-ну… – так же мрачно произнес Городов, и было непонятно, соглашается он с Ларисой или же таким образом предупреждает начальницу о том, что если так относиться к работе, то можно на неприятности нарваться.

Однако решала в конечном итоге Лариса, да и ехать сейчас кому-либо из них в ресторан вряд ли имело смысл – рабочий день был почти на исходе, а вечером ресторан функционировал в принципе на «автопилоте». Главными в это время были начальник охраны и шеф-повар – эти лица вполне держали «Чайку» на крыле. Поэтому Котова пропустила слова администратора мимо ушей и лишь бросила:

– Я сейчас в милицию, все там узнаю, потом тебе позвоню.

– Давайте. – Голос Городова вполне соответствовал его мрачному настроению. Фортуна снова поворачивалась к нему спиной.

* * *

А отдел гулял. Оказывается, виски появилось здесь потому, что менты накрыли какой-то притон, откуда и изъяли целую коробку спиртного. Хозяин решил таким образом откупиться от стражей порядка. Был он, собственно говоря, уже не у дел, порой выдавал милиции нужную информацию, поэтому Карташов дал команду дар принять, хозяина притона отпустить, а реквизированное добро пустить по прямому назначению. Насчет Дня учителя Олег Валерьянович не соврал – ему предложили перейти на работу в школу милиции и даже положили неплохую зарплату. Карташов раздумывал, но отказываться от работы в ГУВД пока не хотел – уйдешь, а потом на то же место не вернешься. Вот и решил пока совмещать. Первая лекция состоялась у него вчера и вроде бы прошла без сучка без задоринки. Почин Карташова-преподавателя и стал поводом для того, чтобы трофейный ящик с традиционным шотландским напитком был вскрыт сегодня, в начале октября, а не в середине ноября, когда во всех милицейских управлениях и отделах страны спиртное льется рекой по причине профессионального праздника.

– Я желаю вам, товарищ подполковник, чтобы ваши студенты ходили по струночке, как ходим мы, – браво говорил раскрасневшийся бравый служака Гунин.

– А куда денутся, – добродушно отвечал Олег Валерьянович, вальяжно откинувшись на стуле, расстегнув рубашку и ослабив галстук.

Именно в таком виде и застала его Лариса, стук которой в дверь никто из-за звукового фона, который создал Гунин, не услышал. А порядком набравшийся Карташов, который, согласно табели о рангах, восседал в торце стола, лениво махнул рукой Ларисе, чтобы она проходила.

Гунин обернулся. Лейтенант, не отличавшийся особой сообразительностью, но зато всегда рвавшийся в бой, несколько раз сталкивался с Ларисой в некоторых делах. Его даже прикрепляли к ней в качестве напарника, когда направление ее частного расследования совпадало с действиями милиции.

– Лариса Викторовна, – чуть смутился лейтенант и церемонно склонил голову, копируя киношных офицеров царской армии, приветствовавших дам. – Проходите.

– Садись сюда, Лара, – бросил Карташов, указывая на место рядом с собой, по правую руку. – Долгов, давай подвинься, уступи даме место.

– Всегда пожалуйста, – поднялся со своего стула оперативник, передвигаясь вместе с рюмкой на свободное место.

Ларисе тут же налили виски и предложили в виде закуски вареную колбасу.

– Извини, у нас не так, как в «Чайке», – заметив ее скептический взгляд, старался оправдаться Карташов.

– Да ладно, – махнула она рукой.

В этот момент Гунин, откашлявшись, продолжил свой тост. С его слов Лариса и узнала о том, что Карташов теперь, можно сказать, преподаватель высшей школы. Она присоединилась к пожеланию лейтенанта, и после того, как подполковник, кряхтя, опустошил очередную рюмку виски, спросила:

– Олег, а с чего ты все-таки взял, что я должна быть в курсе этого дела?

Карташов снисходительно улыбнулся. Видимо, продемонстрировать свое превосходство над частной сыщицей на глазах всего отдела было тем подарком судьбы, от которого он не мог отказаться. Он выдержал паузу и с вальяжной ленцой сказал:

– Я же говорил – сопоставление фактов. Задержанный… э-э-э…

– Солодов, – услужливо подсказал Гунин.

– Да, Солодов, – повторил Карташов, – показал, что является племянником кого?.. Правильно, – опередил он Ларису, – твоего и моего любимого администратора господина…

– Городова Дмитрия Степановича, – закончила за него Котова.

– Совершенно верно, – с чувством глубокого удовлетворения выдохнул Карташов. – Солодов… Городов… Фамилии похожие. Как близнецы-братья.

– Тем не менее он племянник не Городова, а его жены, – возразила Лариса.

– Неважно, – тут же отрезал Карташов. – Он упоминал именно Городова. Говорил, что у него дядя крутой… Ха-ха-ха-ха!

Подполковник заливисто захохотал.

– Вот ты и расскажи, какой твой администратор крутой, – сквозь смех обратился он к Ларисе.

– Он что же, грозил вам, так сказать, именем Степаныча? – изумилась Лариса.

– Ну, что-то где-то, – повертел руками в воздухе Олег. Лариса покачала головой. – А ты знаешь вообще этого кренделя? – поинтересовался подполковник.

– Вообще-то нет… Я не знаю ни убитого, ни задержанного.

– Занятный тип, – сказал Карташов. – Нес какую-то ерунду, был пьян. То сбивался на истерику по поводу того, что умер отец, то грозил какими-то знакомыми, то впадал в оцепенение. В общем… – Олег вздохнул и выразительно покрутил пальцем около виска. – Я как раз проходил к себе в кабинет, чтобы начать все это, понимаешь… – он сделал широкий жест, обведя закуски и выпивку, – а он в коридоре здесь концерт дает.

– А с ним можно поговорить? – поинтересовалась Лариса.

– Лучше завтра, – тут же махнул рукой Карташов. – Сейчас обстановка не та… Он пьяный, мы, так сказать… выпивши… слегка.

– Ну понятно, – согласилась Котова.

Карташов дал распоряжение подчиненным разлить виски по рюмкам, потом посмотрел на Ларису и неожиданно сделал блестящий вывод:

– А занимаешься ты этим делом, кстати, потому, что тебя попросил Степаныч.

– Угадал, – потрафила его самолюбию Лариса.

– Вот за это давай и выпьем. – И Карташов, совсем радостный оттого, что он выглядит в глазах подчиненных суперкрутым, сам наполнил рюмку Ларисы.

– Я вообще-то за рулем, и первую рюмку подняла просто за компанию, надеясь на твое заступничество, если вдруг меня задержат за рулем в нетрезвом виде, – с улыбкой сказала Котова.

– Сегодня у тебя зеленый свет, – сделал широкий жест Карташов. – Я всех этих гаишников…

– Нет, я больше не буду, Олег, – отказалась Лариса. – Одна рюмка – это предел. Если больше – возникнут проблемы с координацией…

– Да ладно тебе! Возьмем шофера, он тебе твою «Ауди» в целости и сохранности… Нужны же в конце концов праздники! – разошелся Карташов.

Лариса позволила себя уговорить. Проглотив виски, она сразу же почувствовала опьянение. Видимо, давно не пила. Действительно, последний раз она себе позволяла спиртное где-то около месяца назад.

– Так все-таки что же там произошло? – после того, как один из оперативников закончил рассказывать очередную историю из ментовской жизни, спросила Лариса у Карташова.

– Гунин! Ты занимался этим делом? – крикнул Олег.

– Так точно! – отрапортовал лейтенант.

– Расскажи обо всем подробно Ларисе Викторовне.

– Есть! – Гунин встал и начал с самым серьезным видом: – Приехали мы в семнадцать двадцать пять.

Из разговора с лейтенантом, состоявшегося в коридоре, куда его попросила выйти Лариса, чтобы им не мешали, выяснилось следующее – милицию вызвали соседи Солодова. Их внимание привлек крик Солодова-младшего, то есть Андрея. Гунин сразу же предупредил Ларису, что соседи относятся к Андрею не очень хорошо. Более того, они сразу же высказали подозрение, что это он убил своего отца. Мол, вернулся в Тарасов из Израиля не в духе, отец был им очень недоволен, и эти два обстоятельства, а также то, что Андрей был большим любителем выпить и поскандалить, вполне могли быть причиной, что под пьяную руку он отца-то и порешил.

Лариса про себя сразу же отметила, что вместе они не пили, выпил он раньше, на квартире Городова. Андрей пришел домой просто для того, чтобы взять бутылку коньяка. «Нужно еще сопоставить время, – подумала про себя Котова. – Семнадцать двадцать пять – это хорошо. Спасибо педанту Гунину. Нужно выяснить, во сколько ушел Андрей от Городова».

А Виктора Васильевича задушили. На шее были обнаружены характерные следы удушья. Более подробные сведения о том, как убили Солодова-старшего, станут известны только завтра после экспертизы.

– Сынок это, – в сторону произнес Гунин, поиграв желваками, строя из себя положительного героя. – Сейчас ни отцов, ни матерей не уважают. По пьянке прикончил, и все. Отношения там были плохие, вот и…

– А соседи вызвали милицию, потому что услышали шум? – уточнила Лариса.

– Потому что этот крендель начал орать, хвататься за голову, выбежал на лестничную клетку, – объяснил лейтенант.

– Значит, он поднял шум сам, уже после того как убийство было совершено?

– Убил сгоряча, а потом ужаснулся и начал орать, – предположил Гунин. – Он какой-то ненормальный, сразу видно. Завтра отоспится, вы с ним побеседуете, сами поймете.

Лариса кивнула. Конечно, она с ним поговорит. Может быть, конечно, Гунин и прав. Ведь она этого Андрея знать не знает, какой он человек. Тогда ей делать здесь больше нечего, и Степаныч получит великолепный аргумент для обвинений в адрес жены и ее «родственничков», которые дошли до того, что убивают собственных отцов. Эту сцену Лариса тут же и представила себе в лицах.

Но все-таки это было бы слишком просто. Лариса поблагодарила Гунина за информацию и, кивнув в ответ на его очередное пощелкивание каблуками, вернулась вместе с ним в кабинет. А там уже совсем веселый Карташов сообщил ей еще нечто интересное.

– Знаешь, кстати, Лара, кто у нас убитый? – спросил он пьяным голосом.

– Виктор Васильевич Солодов.

– Да. Но это не главное, – погрозил ей пальцем подполковник. А потом, выдержав паузу, заметил: – Он преподаватель сельскохозяйственного института.

Лариса пожала плечами, мол, ну и что из этого.

– Но и это еще не главное, – снова повторил Карташов, который, видимо, сегодня решил отыграться на ней за свои предыдущие ляпы и промахи в сыскной работе.

– А что же главное? – терпеливо спросила Лариса.

– А он у нас под следствием находился, – с торжеством изрек Карташов.

– Вот как? – тут же насторожилась Котова. – Это в связи с чем же?

– Взятки, – коротко ответил подполковник, скорчив брезгливую гримасу. – Они ж там все берут. Вот его и поймали на горячем. Была кампания у нас, вот его и замели. По приказу сверху…

Карташов указал пальцем на потолок. Этот жест мог выхватить из портретной галереи начальствующих персон и начальника ГУВД, и облУВД, и шефа областного совета безопасности и, наконец, губернатора. Видимо, на одну из этих персон и намекал сейчас Олег Валерьянович.

– И что же, вы не разрабатываете эту версию? – удивилась Лариса. – Виски уничтожаете – пьянству бой?

– Обижаешь, Лара, – с укором посмотрел на нее Олег. – У нас есть опер, он трезвенник, вот мы его и послали отрабатывать, так сказать, версию… Только там… Вряд ли… Давай еще по одной, а думать будем завтра.

– Я бы предпочла уже сегодня. Чего откладывать, как говорится? – возразила Котова. – Кстати, с тебя шофер. Ты обещал. Я надеюсь, он не угробит мою машину?..

* * *

Сначала шофер на «Ауди» доставил домой Карташова, который к концу вечеринки опьянел окончательно, а потом – саму Ларису. Приятным сюрпризом для водителя оказалось то, что Котова живет в двух шагах от него – не надо никуда больше ехать.

А Лариса, чувствуя приятный веселящий хмель, похвалила себя, что доза в самый раз, не больше и не меньше, – и поднялась на второй этаж.

Котова дома не было. Собственно, он предупреждал, что может сегодня уехать в Москву в командировку. «Тем лучше, – подумала Лариса. – Обычно, когда наклевывается какое-нибудь дело, Женечка только мешает». Дочь Настя заседала в своей комнате, погруженная в компьютер, наушники и что-то там еще. Обстановка, таким образом, благоприятствовала спокойным размышлениям.

Лариса позвонила Степанычу. У того ничего нового не появилось. Сказал лишь, что окончательно разругался с «этими дурами» и что «эти бабы» в конце концов когда-нибудь сведут его в могилу. Дина обиженно поджала губы и ушла, выразив неудовольствие по поводу того, что ее собрались знакомить с каким-то «прощелыгой и убийцей». Теща с женой кинулись оправдывать Андрюшеньку, который «вообще-то всегда мальчиком был хорошим», Дина не соглашалась, потом вступила Зина, у которой началась истерика по поводу всего случившегося, возник таким образом галдеж, в который вмешался Степаныч этаким слоном в посудную лавку. Наорав на всех по очереди и скопом, он, по его собственным словам, «растревожил свою задремавшую было желудочную язву» и, хлопнув дверью, удалился в свою комнату, откуда, собственно, и разговаривал сейчас с Ларисой. Котова постаралась успокоить администратора, сказав, что на работе он нужен ей без язвы и в хорошем настроении. Издав неопреленно-мрачное «постараюсь…», Степаныч отключил связь.

Ларисе, увы, так и не удалось предаться размышлениям о случившемся. Она почувствовала, что хочет спать, и не стала противиться желанию.

* * *

О дружке приемной дочери Солодова Зины, некоем Жоре Серегине, Лариса подумала на следующий день. На это ее навел Степаныч, который начал трудовой день с подробного изложения вчерашних событий. Он мусолил все это на протяжении целого часа, сидя у Ларисы в кабинете, почесывая голову, и противным скрипучим голосом талдычил:

– Главное, не у кого-нибудь, а у меня! Андрей этот… Алкоголик несчастный! Свалился на мою голову! И главное, эти дуры еще скрывали, что он, оказывается, лечился!

– А ты что же, не знал, что ли?

– Знал… В последний момент узнал, – мрачно ответил Степаныч. – Я вообще-то догадывался, что у него не все дома. Правда, Динке решил не говорить, а то сорвется дело раньше времени… Опять на меня проблемы посыплются. А так – сами бы потом разбирались. Теперь еще эту дуру пристраивать надо! Главное, я еще и денег на эту вечеринку выделил! Динка потом эта… Строит из себя… Кинозвезда! Хотя на самом деле… сказал бы я… Да вы сами знаете, Лариса Викторовна, работали же вместе. И что ей не жилось с этим ее последним хахалем в Оренбурге? Приперлась! Устраивай ее! И главное, я должен устраивать! Жена эта… Ходит, мямлит, ноют с тещей… Два сапога пара! Эта еще, Зинка, устроила вчера… Сидела вроде нормальная, а потом как заверещит! Главное, знает, что у меня язва! Понятно, конечно, что… – Степаныч шумно выдохнул. – Ну в общем, у них, конечно, не сахар жизнь… Я вам уже говорил, у них с Андреем сестра под машину попала несколько лет назад… Потом еще мать умерла. Этот чуть не спился… Зинка там с каким-то сомнительным типом связалась… Теперь вот отца убили, Андрюху замели. А если еще выяснится, что это он… В общем, семейка, – подвел итог Городов. – Зинку, конечно, жалко. Но зачем истерики-то устраивать? К тому же он и не родной отец ей, отчим.

– Вот как? – наконец прервала Лариса этот бесконечный монолог о бедах. – И что там за семейная ситуация? Что за сестра, которая попала под машину? Почему умерла мать?

– Я не знаю! – раздраженно отмахнулся Городов. – У меня своих забот по горло! Это вам лучше с женой поговорить или с тещей. А вы что, Лариса Викторовна, – неожиданно изменил он тон, – заинтересовались делом?

Дмитрий Степанович стрельнул лукавым глазом на Ларису.

– Пока не знаю, – уклончиво ответила Лариса, улыбаясь про себя. – Может быть, тут и нет ничего интересного. Милиция, например, уверена, что убил Андрей. В этом случае мне и делать нечего.

Степаныч заволновался и принялся суетливо дергаться, как всегда, когда очень хотел что-то для себя выгадать. Лариса его прекрасно понимала – Городов, которому, в сущности, семейные заморочки были «по барабану», все-таки втянул Ларису в это дело. И таким образом он как бы являлся заказчиком. А заказчик, как известно, должен платить за расследование. Правда, Лариса часто бралась за дела просто так, в случае, если дело было интересным или если заказчик относился к разряду неплатежеспособных. А Степаныч к таковым никак не относился, а его природная скупость и просто нежелание платить в расчет не шли. А Дмитрию Степановичу хотелось, чтобы и дело утряслось, и он остался не внакладе. И хитрец начал усиленно вызывать у Ларисы интерес к расследованию, на ходу меняя тактику:

– Лариса Викторовна, я понимаю, конечно, что это хлопоты, и вам придется отсутствовать в ресторане, но… Я вас, конечно же, полностью заменю! Правда, – с величайшей осторожностью добавил он, – вам никто не заплатит, потому что денег в этой семейке никогда не водилось, – Степаныч намеренно отделял себя от «этой семейки», – но… Дело-то, дело, Лариса Викторовна, ведь интересное! Вот что главное!

– Что же в нем интересного? – пожала плечами Лариса.

– Как что, как что? – продолжал суетиться Степаныч.

Разволновавшись уже не на шутку, он вскочил со стула и забегал по кабинету, размахивая руками.

– Ведь у вас такого не было никогда! Потому что подозреваемых НЕТ! – неожиданно выдал он.

– Как это нет? – удивилась Лариса.

– А вот давайте подумаем, – вдруг успокоился Городов и вновь опустился на стул. – Смотрите. Вроде бы из тех, кому выгодна его смерть, на ум приходит только Зинка. Ну, это если наплевать на родственные чувства и все такое. Но у нее алиби! Причем железное! Теперь дальше. Сам Андрей… Я уверен, что это не он!

– Почему? Полчаса назад ты был убежден в обратном и пытался убедить меня, – напомнила Лариса.

– А вот давайте рассуждать логически. Ему какая выгода? Он в квартире не прописан и прописаться мог только благодаря папаше. Жи-во-му! А теперь Зинка вольна его и на порог не пустить.

– Не знаю, нужно уточнить юридические подробности, – покачала головой Лариса. – Может статься, что он как наследник имеет право там проживать.

– Так он и при жизни отца мог проживать! Папаша не гнал его, это я точно знаю! Наоборот, хотел, чтобы он вернулся из Израиловки, боялся, что сынок там совсем погибнет. Так что нет ему резона! К тому же он, хоть и чувак стебанутый, а на убийцу не тянет, это я вам говорю! Вы же знаете, я хорошо в людях разбираюсь, – гордо сказал Дмитрий Степанович. – К тому же семья все-таки приличная, порядочная, и вдруг – сын-убийца?

– Хорошо, кто же у нас тогда остается? – сдвинула брови Лариса.

– Никого! – торжествующе поднял палец Степаныч.

– Не скажи, – не согласилась Лариса. – Краем уха я слышала о некоем Жоре Серегине, скажем так, Зинином ухажере.

– Скажете тоже! – фыркнул Степаныч. – Ухажере! Да они вечно как кошка с собакой! Сколько раз Зинка прибегала жаловалась! Его-то она точно в квартиру к себе не взяла бы, а больше с нее и взять нечего.

– А если это произошло не по расчету, а под горячую руку? – не успокаивалась Лариса. – Пришел этот Жора пьяным и поскандалил с Солодовым и тут же задушил его.

– А вот вы и проверьте, проверьте, Лариса Викторовна, – обрадованно посоветовал Дмитрий Степанович. – Вот, так сказать, и версия у вас появилась. Хотя я в нее тоже не очень верю, потому что Виктор этот сам не пил и вообще слыл человеком добропорядочным. Вряд ли он бы этого забулдыгу к себе пустил и разговаривать с ним стал, а тем более скандалить.

– Вот как? – усмехнулась Лариса. – А ты знаешь, что твой «добропорядочный» родственник сам находился под следствием?

Степаныч онемел от неожиданности.

– Как это? – только и смог выговорить он через некоторое время.

– Очень просто, за взятки в своем институте!

Степаныч шумно вздохнул и задумался, после чего выдал:

– М-да… Чертова семейка! – Правда, почти тут же маленькие глазки его заблестели, и он оживился. – Лариса Викторовна! – с жаром воскликнул он. – Ну вот вам и вторая версия!

– Какая версия? – не поняла Лариса.

– Институт! Мало ли что может быть! Обманутые студенты, обиженные за что-то коллеги… Может, он с кого-то бабки взял, а зачет не поставил! Или переманил у кого-то клиента. Вы разберитесь, Лариса Викторовна, разберитесь!

– Ну что ж, посмотрим, – кивнула Лариса. – Ты пока иди, Дмитрий Степаныч, принимай команду и хозяйствуй, а я тут посижу, подумаю.

– Думайте, Лариса Викторовна, думайте, – ласково проговорил Городов, на цыпочках выходя из кабинета. – Не беспокойтесь, все будет в лучшем виде.

Разговор с администратором действительно заставил Ларису задуматься. Степаныч был абсолютно прав – подозреваемых практически не вырисовывается. У всех либо алиби, либо напрочь отсутствует мотив. Неизвестна пока, правда, подноготная взяточничества. И это казалось Ларисе интереснее, чем забулдыга Жора Серегин, которому от смерти Солодова ничего не светило. Но расследование она решила начать именно с него – хотя бы ради того, чтобы поскорее исключить его из числа подозреваемых и больше не возвращаться к этому типу. Но для начала нужно выяснить результаты экспертизы.

Олега Валерьяновича на рабочем месте не оказалось – телефон его молчал. Оставалось только догадываться, отлеживается ли подполковник дома, мучимый похмельем, или же направился на другую работу, в школу милиции. Зато Ларисе ответил Гунин, который четко, конкретно и ясно изложил ей результаты экспертизы.

Выяснилось, что смерть наступила от удушья, но, прежде чем задушить жертву, преступник напоил его снотворным. Причем подмешанным в водку – в крови, кроме снотворного, обнаружены следы алкоголя. А бутылку водки и стакан или рюмку, из которого Солодов-старший пил, преступник унес, по всей видимости, с собой, а потом избавился от улик.

И все это наводило на мысль, что сын Солодова, Андрей, здесь скорее всего ни при чем. Судя по описанию, он был человеком вспыльчивым и возбудимым. А все детали свидетельствовали о продуманности преступления.

Относительно отпечатков пальцев в квартире Гунин ничего обнадеживающего не сообщил. Ясно присутствовали отпечатки пяти разных людей. Причем трех из них удалось идентифицировать сразу же. Они принадлежали убитому, сыну Андрею и приемной дочери Зине. На этом, собственно, сообщение Гунина и исчерпывалось.

Лариса поблагодарила лейтенанта и решительно поднялась с места. Она накинула плащ и прошла через холл ресторана к выходу. К ней тут же подскочил Степаныч.

– Я поеду поговорю с твоими дурами, – усмехнулась Лариса.

Степаныч на мгновение опешил, соображая, кого она имеет в виду, потом понял и удовлетворенно закивал начальнице. Он был рад, что его мнение по поводу домочадцев разделяет кто-то еще, пускай даже временно и не всерьез.

* * *

Раиса Васильевна и ее мама были дома. Они как две клушки-наседки вывалились в прихожую и с умильным видом наблюдали за тем, как раздевается Лариса. Потом Котову пригласили в комнату и тут же налили чаю. Чай был, откровенно говоря, жидким. Лариса такой чай не любила, да и пить, собственно, ей не очень хотелось, но из вежливости пригубила чашку.

– Я решила выяснить, кто действительно повинен в смерти вашего брата, – начала она, обращаясь к Раисе Васильевне.

Лица тещи и жены Степаныча стали еще более умильными, они даже подались вперед, заглядывая Ларисе в рот.

– Расскажите, пожалуйста, о своем брате, – попросила Котова.

– Ну как… – сразу растерялась супруга Городова. – Хороший человек он был.

– Хороший, – тут же подхватила теща. – Всегда уважительный такой, рассудительный. Вот только в жизни ему не особо-то везло… – Она вздохнула.

– А в чем не везло?

– А вам Дима не рассказывал? – удивилась Раиса Васильевна. – Ведь там горе какое! Их дочку машина сбила. А потом Валя, жена его, от горя умерла.

– Да, – скорбно подтвердила теща, поджав губы.

– Это я знаю, – сказала Лариса.

– Вот, а это немало, – вздохнула Раиса Васильевна. – Потом еще… дети непутевые. Зинка-то, она ведь… – Она махнула рукой, словно не зная, что сказать.

– Да бестолковая она. Мужиков нормальных выбирать не умеет, – почему-то понизив голос, сказала теща. – Они с Динкой два сапога пара. Вчера я на них посмотрела – о-о-ой! – Она тоже махнула рукой, выразив таким образом свое отношение к непутевым бабам. – А Андрюшка! Он же лечился от этого самого… – мрачно продолжила теща. – Да, а вы как думали! Поэтому из Израиля-то он и приехал. Выгнали его оттуда, выгнали, и все. А зачем там такие нужны? Такие, милая моя, нигде не нужны. – Она проиллюстрировала свои слова выразительным пощелкиванием указательного пальца по шее.

– А у Зинки что, лучше, что ли? – возразила вдруг Раиса Васильевна. – Ухажер-то ее… Видела его один раз – страх божий! Небритый весь, какой-то помятый. Где она его подцепила – на помойке небось.

– А кто ж с ней будет валандаться? – задала обидный вопрос теща. – У нее ведь ни кола ни двора, сирота, высшего образования нет. Сейчас ведь все стараются, чтобы повыгоднее девица… Не больно-то бедных хватают… Вот только такие, как этот Жора.

– Вы, кстати, не знаете, где он живет? – спросила Лариса.

– Это вы у Зины спросите, мы не знаем. – Теща снова поджала губы, давая понять, что с подобными типами она не имеет ничего общего.

– А вот насчет дел Виктора Васильевича в институте вы в курсе? – поинтересовалась Котова.

Раиса Васильевна и ее мама переглянулись, и Лариса сразу же поняла, что они-то в курсе, да решают, стоит ли об этом вообще говорить. Они как-то разом вздохнули, набрали побольше воздуха в легкие, и… Первой заговорила Раиса Васильевна:

– Это на него поклеп возвели, будто он взятки брал. А какие взятки? Если студенты какие привезут яички, сальца, маслица… Разве это взятки? Сейчас время-то какое!

– Вот-вот, – тут же подхватила теща. – Небось ему от чистого сердца в благодарность привезли мяса три кило, а они – тут как тут! Хвать – говорят, взятка!

– Значит, вы в курсе того, что Виктор Васильевич был под следствием?

Родственники нехотя были вынуждены это признать.

– А вы знали кого-нибудь, с кем общался Виктор Васильевич на работе? – спросила Лариса.

Обе женщины отрицательно помотали головами, а Раиса Васильевна добавила:

– Он с нами не так уж часто и общался. А про работу и не рассказывал совсем. А про неприятности-то нам Зина доложила. Он бы сам никогда и не сказал…

– Понятно, – констатировала Лариса. – Ну что ж, спасибо за беседу. У меня к вам последняя просьба – скажите мне адрес квартиры, где произошло убийство.

Раиса Васильевна тут же продиктовала ей адрес, и Лариса, оставив на столе недопитый жидкий чай – видимо, экономия в семье была введена с легкой руки Степаныча, – удалилась.

 

Глава 3

Едва Лариса остановилась у подъезда дома Солодова, она поняла, что здесь происходит какой-то скандал. Причем центральными фигурами были Зина Карпухина и незнакомый Ларисе парень лет двадцати пяти. Его можно было бы назвать симпатичным, если бы не следы от оспин на лице и общий несвежий вид – припухшие веки, покрасневшие глаза.

Он наступал на Зину с кулаками, а та, подняв руки и беспорядочно размахивая ладонями, пронзительно визжала:

– Отстань от меня, скотина такая! Все нервы уже вымотал! Не успели отпустить – он уж напился! И опять ко мне прется! Я тебе сколько раз говорила, чтобы ноги твоей больше у меня не было! Когда же ты мне жить дашь спокойно?!

Парень что-то грубо отвечал в ответ Зине, но слова его тонули в ее криках и громком укоризненном говоре старушек-соседок, которые плотно обступили ссорящуюся пару.

Парень попытался схватить Зину за руку, а та завизжала еще громче и резко дернулась назад. Бабки, разохавшись, старались оттолкнуть парня, одна из них даже замахивалась на него сухонькими кулачками.

– Вот сейчас милицию-то вызовем, паразит такой! – выкрикивала она. – Тогда тебя не на пятнадцать суток закроют! Совсем от тебя житья нету! И как только выпускают таких бандитов!

– Да они все там заодно! – махнула рукой другая старушка. – Заплатил небось кому надо, вот его и выпустили. А теперь вот к Зинке за деньгами притопал.

Лариса уже поняла, что буйный парень и есть Жора Серегин собственной персоной.

«Откуда это его выпустили?» – подумала Лариса, выходя из машины.

Она прошла прямо к толпе и громко сказала:

– Зина, я к вам. Можно с вами поговорить?

Раскрасневшаяся Зина, спохватившись, прервала на полуслове очередную гневную тираду и согласно закивала Ларисе:

– Да-да… Только вот… Куда этого дурака-то девать? Привязался как банный лист! Хоть вы, Лариса Викторовна, его урезоньте.

– А вы, наверное, Георгий? – повернулась к нему Лариса.

– Ну? – недружелюбно отозвался тот. – И что?

– Знаете что, пойдемте-ка вместе с нами, я бы хотела и вам задать пару вопросов.

– Ко мне домой? – воскликнула Зина. – Да я не хочу его в свою квартиру пускать, его потом не выгонишь!

– А вы кто? Милиция, что ли? Пугать, что ль, меня пришли? – набычился Жора и злобно уставился на Зину: – Ты вызвала? Думаешь, милицией меня запугаешь, дура? Видал я твою милицию знаешь где?

Глаза у Жоры начали наливаться кровью. Лариса видела, что он уже нетрезв и настроен крайне агрессивно. Во всяком случае, по отношению к Зине.

– Я не из милиции, – возразила она. – Я же сказала, мне нужно просто с вами поговорить.

– Да чего с ним говорить, – вступила одна из бабулек. – Он шары залил с утра, какие с ним разговоры? Орет только как ненормальный да кулаками машет.

– Кто это ненормальный? Я, что ль? – окрысился Жора на бабулю. – Да я нормальнее вас всех!

– Вот и пойдемте поговорим, – улыбнулась ему Лариса.

– А вы кто вообще, если не из милиции? – подозрительно уставился на нее Жора.

– Вы вообще-то в курсе, что у Зины убили отчима?

– Ну, – неопределенно промычал Серегин. – Ну а я-то здесь при чем?

Брови его были сдвинуты, а интонации все так же недружелюбны. Было ясно, что ему глубоко наплевать на все Зинины проблемы и на нее саму, а интересуют его только деньги, которые он надеялся из нее выколотить.

– Вполне возможно, что вы и ни при чем, – согласилась Лариса. – Мне нужно просто поговорить о самом Викторе Васильевиче. Вы же его знали?

– Ну, – снова кивнул Жора. – А что о нем разговаривать? Мужик, откровенно говоря, был говнистый… Но я его все равно помяну. Слышь, Зин, дай на бутылку, родственника же твоего поминать собираюсь!

– Пойдемте все-таки поднимемся в квартиру, – взяла его за рукав Лариса.

– Не пойду! – заупрямился Серегин. – Пускай сначала Зинка на бутылку даст!

– Да я тебе такую бутылку… – начала было Зина, но Лариса перебила ее:

– Я вам обещаю, Георгий, что после нашего разговора дам вам денег на бутылку водки. Но только в том случае, если вы обещаете себя прилично вести и честно ответить на мои вопросы. А после беседы сразу же мирно покинете квартиру Зины.

– Без базаров! – тут же прижал к груди руки Жора. – Вот с понимающим человеком приятно поговорить! А то эти клуши разорались тут!

Он погрозил кулаком в сторону бабулек, двигаясь к подъезду, что вызвало новый шквал бурных эмоций с их стороны. В спину Жоре неслись обвинения и угрозы схлопотать пожизненное заключение.

Зина отперла дверь и быстро прошла в квартиру. Вид у нее был хмурый, похоже, она не очень верила обещаниям своего кавалера убраться тихо-мирно сразу после разговора.

– Георгий, вы сейчас откуда пришли к Зине? – с ходу начала разговор Лариса.

Серегин набычился, потом издал какие-то неопределенные междометия и наконец вполголоса сообщил:

– Ну, из милиции. И что теперь?

– Да ничего пока. А за что вас туда забрали?

– Как за что? – всплеснула руками Зина. – За хулиганство! Он же когда выпьет – дурак полный.

– А ты вообще всегда дура! – не остался в долгу Жора.

– А что вы натворили-то? – непринужденно поинтересовалась Лариса.

– Да ничего.

Серегин явно не хотел рассказывать подробности своего задержания. Молчал как партизан. Лариса решила зайти с другого конца.

– Это когда было?

– Вчера, – неохотно буркнул Жора.

– А сегодня вас уже отпустили?

– Ну, – кивнул тот и стал отвечать уже более охотно, видимо, потому, что эта тема была приятнее. – Договорился с сержантом, он меня и выпустил. Друзей попросил, чтобы денег принесли. Всю заначку пришлось потратить. Вот я к Зинке и пришел, чтобы денег взять… Взаймы! – подчеркнул он. – Думал, она как человек даст, а она… Разоралась, милицией начала пугать. Кто ж тут удержится? Я по-хорошему пришел…

– По-хорошему! – нервно всхлипнула Зина, которая яростно шелестела разложенными на столе газетами. – Поливал тут меня не знаю как, с кулаками накинулся при соседях. По-хорошему! Я ему сразу сказала, горе у меня, а ему все трын-трава!

Жора кинул на нее снисходительный взгляд и не стал комментировать ее слова, доверительно подмигнув Ларисе, – дескать, мы-то с вами понимаем, что с дурой разговаривать? Зина тем временем сгребла газеты, отнесла в коридор и, не зная чем еще себя занять, схватила тряпку и принялась перетирать стоявшую в серванте чистую посуду.

– А когда вы в последний раз были здесь, в этой квартире? Я имею в виду, до задержания? – продолжила Лариса.

– Здесь-то? – Жора почесал лоб. – А черт его знает, я помню, что ли? Старикан-то не очень любил, когда я прихожу. Тунеядцем меня называл. Трудоголик хренов! Говорил ему: прихлопнут тебя когда-нибудь! Так и вышло!

– А почему его должны были прихлопнуть? – заинтересовалась Лариса.

– А потому что характер у него был говенный! – отрезал Жора.

– Вы с ним ссорились?

– Это он со мной ссорился, – тут же парировал Жора. – Мне чего с ним ссориться? Это он все мной недоволен был. И Зинку против меня настраивал.

Зина быстро повернулась, возмущенно распахнула глаза и уже собиралась возразить, но Лариса жестом остановила ее.

– И чем же он был недоволен?

– Да хрен его знает чем! – огрызнулся Серегин. – Ему не угодишь! То пью я много, то работаю мало… Он как будто знает, сколько для меня много, сколько мало.

– А вы, Жора, с кем живете? – вдруг спросила Лариса.

Серегин поднял на нее удивленный взгляд.

– Ну, с матерью… А что?

– А братья, сестры у вас есть?

– Да нету никого, один я… А к чему это?

– Да так, к своим мыслям, – уклончиво ответила Лариса. – И все-таки, за что же вас в милицию забрали?

Серегин снова набычился. Он достал из кармана сигареты и закурил, стряхивая пепел в кулак. Зина молча швырнула ему пепельницу.

– Так за что же? – повторила Лариса.

– Козлы потому что, – нехотя буркнул Серегин.

– А все же? – не отставала Котова.

– За хулиганство! – не выдержала Зина. – Накуролесил в пьяном виде, а теперь милиция ему, видите ли, козлы!

– Слушай, ты, замолкни, а? – угрожающе стал приподниматься с дивана Жора. – Самая умная, что ли?

– Тише, тише, – усадила его обратно Лариса. – Что вы натворили-то и почему?

– Ну стекло я разбил… Случайно. В ларьке. С кем не бывает! А они сразу на пятнадцать суток оформлять! Вот если бы вы случайно стекло разбили? – Он вопросительно уставился на Ларису. – Представляете – и вас на пятнадцать суток за это!

Лариса не успела представить такой картины, потому что снова вмешалась Зина:

– Да ты же пьяный был! Мне же рассказывали! И стекло нарочно разбил! Орал там на всю улицу, милицию грязью поливал! Куда же тебя за это, как не на пятнадцать суток? Скажи спасибо еще, что легко отделался!

– Потому что ты меня с утра тогда разозлила, ты! – обличающе поднял руку Жора. – Если бы не выгнала и денег нормально дала, я бы не вышел из себя! А так ты мне нервы взвинтила, мне потом разрядка была нужна!

– Значит, утром того дня вы виделись с Зиной? – спросила Лариса.

– Кого – того? – не понял Жора.

– Того, когда убили Виктора Васильевича.

– Ну я зашел к ней на минутку, по делу… А она разоралась и меня выгнала. Еще папашей своим пугала. Тот в прихожую вылез, давай меня жизни учить… Я думаю, да идите вы все куда подальше, и свалил.

– И куда же вы пошли?

– Ха! Так у меня, слава богу, друзья есть! – с гордостью сообщил Жора. – Выручили… А потом я Зинку вспомнил, и такая злость меня взяла… Вот и пошел по улице, думал, на чем злость сорвать. А тут как раз ларек этот и попался.

– Пить нужно меньше! – бросила Зина.

– Слушай, я сейчас… – закипая, поднялся Жора.

Зина коротко взвизгнула, Лариса поняла, что пора вмешаться. Она тронула Жору за рукав и, быстро достав из сумочки пятьдесят рублей, протянула ему. Ждать продолжения разговора с Серегиным было уже бесполезно.

– Вот, возьмите, Жора, как и договаривались, – улыбнулась она. – Всего хорошего.

Она сама проводила Серегина до двери и захлопнула ее, чтобы не провоцировать новый скандал. Когда она вернулась в комнату, Зина отшвырнула тряпку и, плюхнувшись на стул, расплакалась.

– Господи! – всхлипывала она. – Когда же этот дурак меня в покое оставит? У всех парни как парни, а меня угораздило…

– Зина, я вижу, вас совсем не устраивают отношения с этим человеком, – сказала Лариса. – А почему бы вам раз и навсегда не прекратить их?

– Да я уже пыталась! – звенящим от слез голосом крикнула Зина. – Сколько раз говорила, чтоб не приходил, а он… Знает ведь, что я с ним жить не буду, да и он со мной не хочет… Какую уж тут семью создавать! Ему просто удобно приходить, когда заблагорассудится, и деньги у меня брать, вот и все! Знаете, сколько раз он меня бил?

Зина вдруг резко расстегнула кофту, и Лариса увидела на ее плечах и груди синеватые подтеки. Поймав взгляд Ларисы, она смутилась, запахнула кофту и уже чуть спокойнее продолжила:

– А теперь я его вообще боюсь! Придет, чего доброго, вот так, пьяный, когда я одна, разорется и с кулаками накинется! Еще изуродует! Раньше я хоть отчиму могла пожаловаться, а теперь?..

– А что, вы жаловались отчиму на него?

– Конечно! Сколько раз!

– И как он реагировал?

– Ну, как, как… Плохо, конечно. Говорил, бросай его. А я разве не бросала? Да как отвяжешься!

Зина горестно махнула рукой и снова всхлипнула, приложив к лицу тряпку, которой перетирала сервизы и вазы.

– А с самим Георгием Виктор Васильевич разговаривал?

– Разговаривал, да что толку? Жорка вообще-то его побаивался, если честно. Старался приходить, когда отчима дома нет. Отчим обещал, мол, если что – в тюрьму засадит. Как-то раз припугнул, что у него знакомые в милиции есть, Жорка и поутих на время. А потом снова начал…

– Зина, я прошу вас хорошенько все проанализировать и подумать над моими словами. Как вы считаете, Жора мог убить вашего отчима? Не торопитесь, подумайте.

Зина широко раскрыла глаза, удивленно и испуганно глядя на Ларису. Потом медленно, а затем все быстрее и быстрее замотала головой.

– Нет… Не-ет! Ну что вы! Жора – он, конечно, разгильдяй и шантрапа, но чтобы убить… Нет. Да и зачем ему? Что он от этого получает?

– Ну может быть, он рассчитывал, что впоследствии женится на вас, вы будете жить в этой квартире… Сам-то он с матерью живет, я специально спросила об этом. Виктор Васильевич мешал ему, а вы, оставшись одна, нуждались бы в мужской руке. Так что он мог надеяться, что со временем вы смягчитесь и выйдете за него. По-моему, трезвый расчет.

– Вот именно, что трезвый! – усмехнулась Зина. – Только Жора по-трезвому рассуждать не умеет. Он, по-моему, разум весь пропил. Когда только успел, ведь двадцать шесть лет всего!

– И все-таки, Зина, подумайте над его причастностью к смерти Виктора Васильевича.

– Нет, – решительно сказала Зина. – Не стал бы он. Он знает прекрасно, что я за него не выйду. Никогда! А уж чтобы его в квартиру пустить?! И потом, Андрей вон приехал, так что одна я не останусь. Да Жора и не заговаривал никогда ни о какой женитьбе! Вы думаете, ему это нужно? Я же говорила, ему просто удобно приходить и деньги вымогать.

– А не могло так случиться, что он совершил это убийство под влиянием алкоголя? Ну, выпил с утра, пришел к вам снова за деньгами, а тут отчим. Он хотел его выставить, а Жора рассвирепел и убил его, – предположила Лариса.

– Да что вы, он бы тут такой крик поднял, что всех соседей на уши поставил бы! А его никто потом во дворе не видел. Жора не умеет тихо себя вести. К тому же не забывайте, что он в тот день в милицию загремел, когда стекло разбил. А значит, был к тому моменту уже сильно пьяным и пройти через двор незамеченным просто не смог бы.

– То есть Жору, вы считаете, нужно вычеркнуть из числа подозреваемых, – констатировала Лариса. – А кого вы считаете способным на это?

– Ох, даже не знаю, на кого и подумать, – покачала головой Зина.

– Ну, давайте подумаем вместе. Вы жили с отчимом, наверняка были в курсе, кто составляет его окружение, кто может желать ему зла и почему. В наше время убийства часто совершаются ради выгоды. Жоре смерть Виктора Васильевича невыгодна, у вас на время его смерти алиби… А что остальные?

– Ну а кто остальные-то? – непонимающе посмотрела на нее Зина. – Андрей, что ли?

– Хотя бы даже Андрей, – кивнула Лариса. – Я понимаю, он ваш брат, но все же, если посмотреть объективно?

Зина хрустнула сцепленными пальцами.

– Ну а Андрею-то зачем? – наконец сказала она.

– Например, из-за квартиры. Он же вернулся из Израиля практически ни с чем. Жить где-то нужно, и мне известно, что он подыскивал варианты.

– Но ведь… Ведь отец позволял ему здесь жить… – неуверенно сказала Зина. – Его никто отсюда не гнал. Зачем же, зачем? И потом… Тогда уж и меня убивать нужно, ведь я теперь официальная хозяйка квартиры.

– Вы официальная хозяйка… – машинально повторила Лариса. – Хорошо, оставим Андрея в покое. Но ведь ваш отчим общался с кем-то? По работе, по дружбе… Что вы можете сказать?

Зина вздохнула и погладила себя по щеке.

– После смерти мамы он почти ни с кем не общался по-дружески, – медленно произнесла она. – Он все время пропадал в своем институте, говорил, что работа помогает ему забыться. Смерть мамы и Наташи сильно на него повлияла.

Зина снова всхлипнула. Женщины помолчали, потом Лариса тихо спросила:

– Наташа – это ваша сестра?

– Да, младшая.

– А отчего она умерла?

– Ох, это такая… темная история, – покачала головой девушка.

– Вот как? И что же в ней темного? Она умерла не своей смертью?

– Не знаю, – с явным сомнением ответила Зина. – Там так до сих пор и не разобрались до конца, списали на несчастный случай, и все.

– А что же все-таки произошло, Зина? – заинтересовалась Лариса.

– Наташу нашли на обочине дороги, ее сбила машина. Шофер сам вызвал милицию и «Скорую». Его оправдали, хотя Виктор Васильевич был уверен, что это он виновен, и поднял все свои связи. Я ходила туда, разговаривала со следователем, но он отвечал одно и то же – что это несчастный случай. Потом дело закрыли за отсутствием состава преступления. Хотя, мне кажется, милиция просто сделала как ей удобно.

– Но почему? – спросила Лариса. – Это что, было очень сложно? Зина, вы наверняка знаете фамилию следователя, который вел дело вашей сестры, назовите ее мне, пожалуйста.

– Следователь Гречихин. А что? Вы считаете, что это имеет какое-то отношение к смерти отчима? – встрепенулась Зина.

– Пока не знаю. Но хочу пообщаться с этим следователем и попробовать сама разобраться. А отчего умерла мама?

– После смерти Наташи она очень сильно переживала, много болела. Жила на лекарствах. Ну, и… Сердце не выдержало. Она очень любила Наташу, она была младшая…

– Кстати, разъясните-ка мне родственные связи вашей семьи. Я так поняла, что вы с Андреем сводные брат и сестра?

– Это называется единоутробные, – пояснила Зина. – Когда мать одна, а отцы разные. Я самая старшая, родилась у мамы от первого мужа. Потом мама с ним развелась и вышла за Виктора Васильевича. От него родились Андрей и Наташа. Но я его отцом не называла, хотя очень хорошо к нему относилась, и он ко мне. А Наташу он просто обожал.

Зина со вздохом закончила свой рассказ. Лариса помолчала немного, а потом сказала:

– Зина, а что тебя наталкивает на мысль, что со смертью Наташи не все так гладко? Почему у тебя есть сомнения, что она умерла не своей смертью?

Зина грустно улыбнулась.

– В общем, я не так уж много знаю. И только со слов Виктора Васильевича. Он как-то вечером подвыпил и разоткровенничался со мной. Два года назад Наташа познакомилась с одним парнем. Его звали Кирилл. Насколько я поняла, они очень друг другу нравились, хотя Виктор Васильевич и кричал, что это чушь собачья. Вернее, он говорил очень путано, постоянно противоречил сам себе. То кричал, что это было глупое увлечение подростков, то признавал, что между ними действительно было глубокое чувство, а он помешал его развитию… В общем, понять что-либо было сложно.

– Ты конкретнее говори, – попросила Лариса.

– Я стараюсь, – развела руками Зина.

– Кто этот Кирилл? Откуда? Почему Виктор Васильевич был против их отношений с Наташей?

– Этот Кирилл – студент, – торопливо заговорила Зина. – Учится в университете на филфаке. Но не в этом дело. Главное, что сам он из деревни, живет в общежитии, ни кола, ни двора, ни денег, как сами понимаете. Правда, он подрабатывает корреспондентом в какой-то газете, стараясь заработать хоть что-то, но вот это, кстати, и бесило отчима больше всего.

– Почему? – удивилась Лариса.

– Он считал, что это не заработок, а просто курам на смех. А еще этот Кирилл как-то раз написал статью про сельхозинститут, и эта статья Виктору Васильевичу не понравилась. Хотя там не было ничего разоблачающего. Одним словом, он этого Кирилла невзлюбил. Он все думал, что Наташа – она была очень симпатичная – найдет себе солидного, обеспеченного человека, постарше… А тут какой-то «хилый сопляк», как он выражался. Он и правда выглядит не очень-то солидно – щупленький такой, в очках, волосы волнистые. Естественно, он не таким хотел видеть зятя.

– А что, там уже речь шла о свадьбе?

– Отчим говорил, что Наташа как-то заявила об этом. Господи, ей же было всего семнадцать лет! Но дело опять же не в этом, а в том, что им было негде жить. И Наташа закинула, что приведет его к нам домой. Вот тут Виктор Васильевич и поднял шум. Мама пыталась его убедить, что все не так страшно, а он слышать ничего не хотел.

Зина вздохнула и покачала головой. На глаза ее навернулись слезы, она задумалась, о чем-то вспоминая.

– Я думаю, – наконец сказала она, – разрешил бы отчим им открыто встречаться, может быть, у них чувство и прошло… А он вместо этого буквально запирал Наташу дома, не разрешал Кириллу к ней приходить, несколько раз просто с лестницы его спускал… Мать вступалась, но она в нашей семье мало что решала.

– А как вела себя Наташа?

– Она и просила его, и плакала, и даже голодовку объявляла.

– Юношеские страсти, в ее возрасте все вполне естественно, – кивнула Лариса. – Да, тяжело ей было с таким отцом.

– У них очень испортились отношения – у Наташи с отцом, я имею в виду. В конце концов он поставил ей условие – месяц не встречаться с Кириллом. Та скрепя сердце согласилась, надеясь, что через месяц отец поймет, как ошибался. А Виктор Васильевич в свою очередь надеялся, что за месяц молодые люди отвыкнут друг от друга. Но зря надеялся. Наташа и Кирилл честно выдержали положенный срок, и ровно через месяц Кирилл появился на пороге квартиры Солодовых. Виктора Васильевича в тот момент не было дома, а когда он вернулся, то застал сияющую парочку. Это вывело его из себя, и он снова выгнал Кирилла, велел, чтобы ноги его больше в его доме не было. С Наташей случилась истерика, потом она долго лежала в постели, совершенно ко всему безучастная. С этого момента они с отцом окончательно отдалились друг от друга. Виктор Васильевич даже плакал, когда в разговоре со мной вспоминал об этом. Я и не подозревала раньше, что он может так глубоко переживать. После смерти мамы и Наташи он совсем раскис. Да еще выпивки постоянные. Выглядел совсем старым и разбитым. Мне его было так жалко.

– А что случилось потом? – спросила Лариса. – Когда Наташа была еще жива?

– Она начала встречаться с другим парнем. Тот был из очень обеспеченной семьи. Правда, татарин.

– А как Виктор Васильевич отнесся к ее выбору?

– Он воспринял это – час от часу не легче. Я думаю, что Наташа поступала в пику ему. Дескать, ты хотел обеспеченного – пожалуйста. Да еще и малообразованного мужлана.

– В каком смысле?

– Это были слова Наташи. А отец по-прежнему пытался отговорить дочь от новых отношений, хотя уже гораздо мягче. Но та словно завелась. Нет уж, говорит, папочка, ты хотел такого – получай! Поначалу, когда Виктор Васильевич еще не знал этого Равиля, он даже обрадовался, что дочь наконец переключилась на кого-то. Но когда увидел его… Прямо сказал, что более наглого типа не встречал. Короче, пришел в ужас. Но Наташа словно удила закусила. Стала совсем на себя не похожа. Грубила отцу, издевалась над ним. А потом случилась эта история, в которой Виктор Васильевич винил полностью себя. Он считал, что Наташа покончила с собой, не вынеся разлуки с Кириллом. А потом, наоборот, и Кирилла винил, даже говорил, будто тот специально нанял того водителя, чтобы убить Наташу. В общем, с ума сходил. Мотался по инстанциям непонятно для чего, требовал, чтобы дело расследовали тщательнее. Как будто это могло что-то изменить! Просто человек потерял голову от горя, я так думаю. А потом, уже после смерти мамы, он и вовсе совершил откровенно бредовый поступок.

– Какой именно? – спросила Лариса, потому что Зина снова замолчала.

– Он пошел к этому Кириллу и потребовал компенсацию за моральный ущерб. Денежную. Назвал какую-то совершенно нереальную сумму…

– А Кирилл что?

– Подробностей я не знаю, но только поняла, что тот, естественно, отказался. Там произошла какая-то безобразная сцена, Виктор Васильевич не стал мне ее описывать. А больше я ничего не знаю. Отчим так обессилел, уснул прямо за столом. Я пыталась его растолкать, уложить в постель, но так и не смогла. Потом ему стало плохо с сердцем. Я вызвала «Скорую», его кое-как привели в чувство и уложили спать. В общем, это была кошмарная ночь, о которой мне до сих пор вспоминать неприятно. Даже жутко…

Они снова помолчали.

– А дальше что? – продолжала допытываться Лариса.

– Да, собственно, больше и рассказывать-то нечего. Наутро отчим выглядел довольно жалко. Видно, переживал, что так разнюнился передо мной. Потом завел меня в кухню и настоятельно попросил никому не говорить о том, что он мне рассказал. Уверял, что это все был пьяный бред, на самом же деле все не так происходило. Я заверила его, что никому ничего не скажу.

– И больше вы к этому разговору не возвращались?

– Никогда! – заверила ее Зина. – Словно и не было этой ночи. Просто вспоминали порой маму, Наташу, но в те подробности уже не лезли. Ой! – Зина вздохнула и подперла голову рукой. – Ну пожили бы в общежитии, раз уж он так их сюда не хотел пускать… В конце концов, это был их выбор…

– А ты не видела никогда этих парней – Кирилла, Равиля?

– Кирилла видела, когда он несколько раз приходил к нам. А Равиля нет, никогда не приходил к нам. А Кирилла как-то раз потом видела у Наташиной могилы, с полгода назад.

– Виктору Васильевичу ты об этом не сказала?

– Нет. Зачем?

– Да, в общем, незачем, – согласилась Лариса. – Больше ничего не можешь вспомнить?

– Нет, – ответила Зина. – Все, что знала, выложила.

– Спасибо, Зина. А теперь, может быть, все же назовешь кого-то из тех, с кем общался ваш отчим?

Зина снова задумалась.

– Да ни с кем, – сказала очень уверенно.

– И что же, у него совсем не было друзей? Он ни с кем не встречался, не общался?

– Если вы имеете в виду женщин, то, по-моему, у него никого не было. Во всяком случае для меня эта сторона его жизни была закрыта – я никогда никого не видела в доме, да он и не привел бы к нам постороннюю женщину. Думаю, что постоянной подруги у него все же не было. К тому же с момента смерти мамы прошло мало времени. А что касается друзей… Да, у него был один друг, его бывший однокурсник. Я, правда, даже не помню, как его зовут, он очень давно у нас не появлялся. И не знаю, как его найти. А надо бы на похороны позвать, он ведь даже не знает, что отчим умер.

При упоминании о похоронах Зина горестно вздохнула.

– Господи, – проговорила она. – Завтра еще и похороны… Это и деньги, и нервы… У Виктора Васильевича есть сбережения, но их как раз в обрез и хватит на похороны. Ну и так, по мелочи… Ладно, ничего, сейчас не в этом дело. А вы на похороны пойдете?

Лариса не собиралась этого делать, потому что не видела смысла. К тому же на похороны, хотя и с явным нежеланием, собирался Степаныч, и Ларисе не хотелось оставлять ресторан без присмотра без нужды.

– Спасибо, что решилась рассказать, – поблагодарила она Зину. – Я еще не знаю, поможет нам это или нет, но еще раз спасибо за информацию.

– Да не за что, – вздохнула Зина. – Еще бы это не напрасно было…

– Ты что собираешься делать дальше? – помолчав, спросила Лариса. – Не сейчас, конечно, а вообще.

– Что мне делать еще? Буду продолжать работать, жить в этой квартире… Хотя после этой истории мне жутковато тут находиться. Даже сегодня. Прямо боюсь тут ночевать. – Зина передернула плечами. – Может быть, я ее продам и куплю другую. Подальше отсюда. Конечно, с Андреем нужно посоветоваться.

– Ну, сходи к кому-нибудь из подруг переночуй.

– Нет, что вы! Я должна сегодня быть дома – обычай такой.

– Ну как знаешь. Зина, а что тебе еще известно об этих парнях? Я имею в виду Равиля и Кирилла.

– Я знаю, что у Кирилла фамилия Сухарев и что живет он в университетском общежитии. А про Равиля, к сожалению, не знаю практически ничего, кроме того, что он живет где-то в районе Первомайской площади.

– Так, ну хоть уже что-то, – удовлетворенно проговорила Лариса.

После ухода от Зины она села в свою «Ауди» и отправилась в ресторан. По дороге Лариса думала о том, с чего начинать расследование. У Зины алиби, с дружком ее Жорой, как она убедилась, у нее такие отвратные отношения, что ему эта квартира и близко не светит, на ограбление это не похоже…

Значит, надо копать где-то в другом месте. И почему-то сердце подсказывало, что нужно заниматься этой темной историей, связанной со смертью Наташи. Странная получается цепочка – вначале погибает дочь, затем мать, потом отец… Вот в этом бы разобраться поподробнее.

 

Глава 4

Однако разобраться в этом сразу же после разговора с Зиной Ларисе не удалось. Едва она вошла в ресторан и позвонила Карташову с просьбой отыскать следователя Гречихина и назначить с ним встречу, как дверь ее кабинета распахнулась и на пороге показался взбешенный Степаныч. Лицо администратора пылало, а глаза готовы были выскочить из орбит.

– Что случилось? – только и успела спросить опешившая Лариса, но Степаныч ее, похоже, не слышал.

– Вот, вот! – ревел он, буквально вламываясь. – Вот что в этой семейке происходит! Совсем уже кранты!

– Да в чем дело-то?

– Дело в том, – крикнул Степаныч, – что мне судьба такая досталась! Мало того, что эти дуры достали, так еще сестра родная…

Он не договорил, сокрушенно замотав головой.

– Что-то случилось с Диной?

– Что-то точно случилось, – мрачно сверкая белками глаз, ответил Городов. – Знать бы еще только, что…

– Подожди, ты можешь рассказывать по порядку и конкретно? – не выдержала Лариса.

– По порядку… – чеканя слова и шумно выдыхая после каждого, засопел Степаныч, – я могу. Короче, Динка опять меня кинула. Должна была сегодня приехать по делу одному в ресторан и не приехала. Я прождал как дурак, на склад с утра не поехал… Главное, знает, что у меня работа… – Степаныч осекся и продолжал уже спокойнее: – Я, короче, подождал-подождал и к ней домой поехал. Думал, спит, кобыла ленивая, как всегда. Звоню-звоню – никто не открывает. Я еще покричал даже. Тут соседка высунулась… И говорит, что шум какой-то слышала, вроде какой-то мужик на Динку орал. А потом утихло все, и она исчезла.

– Как исчезла?

– Ну так… По словам, короче, этой бабки, выходит, что этот мужик – бандит. И что он Динкой был очень недоволен. Вот я и боюсь, что он ее там… – Степаныч понизил голос и почесал голову. – Прикокнул, короче. А у меня ключей с собой не было от ее квартиры, я же их с собой постоянно не таскаю! Вот я и хочу, Лариса Викторовна, – голос администратора зазвучал мягче и ласковей, – чтобы мы с вами туда проехали, дверь открыли и… Посмотрели, – закончил он, после чего скромно потупил взгляд.

– А без меня, значит, боишься? – усмехнулась Лариса.

– Я не знаю, что там, – с вызовом уставился на нее Городов. – А вдруг… Короче, я в ментовку попадать, как племянник Андрюша, не желаю. А то… Ну в общем, вы понимаете. Соседи – они везде стебанутые.

– Ну хорошо, поехали. – Лариса поднялась, явно взволнованная сбивчивым рассказом Степаныча.

Сначала они заехали домой к Дмитрию Степановичу за ключами, где за одну минуту он успел наорать на жену и тещу, а заодно и сломать дверку от тумбочки для обуви. По дороге к Дине Степаныч продолжал сокрушаться и сетовать на судьбу, ну почему, вопрошал он, все беды мира валятся именно на него.

– Главное, не на кого-нибудь, а на меня! – восклицал он, крутя головой и успевая давать Ларисе советы по вождению и заодно костеря других водителей, которые, на его взгляд, создают аварийные ситуации на дороге и угрожают безопасности «Ауди».

– У вас железные нервы, Лариса Викторовна, – со вздохом говорил Степаныч. – Железные нервы. Впрочем, это понятно. Что вам волноваться? Во-первых, у вас жизнь была не такая тяжелая, как у меня. Во-вторых, у вас денег больше… порядка на два. Въедет, например, в вас – я вовсе не каркаю, нисколько! – какой-нибудь дурак, вы себе новую машину купите. Вон «Вольво» у вас взорвали год назад – вы «Ауди» себе купили. А если бы, не дай бог, со мной такое случилось, – только бы и оставалось, что лечь и помирать.

– У меня страховка, Степаныч. А у тебя, наверное, нет, – с улыбкой заметила Лариса.

– Да, у меня нет! – с вызовом ответил Городов. – Это же деньги, день-ги!!! А зачем платить лишние деньги?

– А как же тогда можно чувствовать себя в безопасности?

– А я осторожно, Лариса Викторовна, осторожно езжу. Правда, не всегда получается, – со вздохом признал он. – А как тут можно уберечься, если, например, такой вон дурак за рулем? – Он указал в сторону черного «Мерседеса», который подрезал «Ауди» довольно бесцеремонно, однако Лариса успела среагировать и затормозить.

– Да, ты прав, – со вздохом констатировала она. – Ну, там понятно – номера обладминистрации.

– Да, – только и сказал Степаныч и тоже вздохнул.

После этой сцены он нахохлился и, слава богу, замолчал, Ларису уже утомило бесконечное ворчание администратора. Правда, когда до дома Дины оставалось минуты три езды, он снова выступил в своем репертуаре.

– Не могла в другом месте квартиру получить! – высказался он в адрес сестры. – Или район поменять, если бы деньги не спускала! Эх, и дура, ну и дура!

– Погоди с этим, Дмитрий Степанович, мы же едем совсем по другому делу, – одернула его Лариса, и Городов, видимо подумав о возможных неприятностях, утих.

Они несколько раз позвонили в дверь, но ответа так и не получили. Тогда Степаныч, бросив на Ларису тяжелый взгляд, достал из кармана ключ и медленно вставил в замочную скважину. Отперев, Городов предоставил Ларисе первой пройти в квартиру.

Внутри было тихо и царил беспорядок. Вещи разбросаны, дверцы шкафов распахнуты, словно здесь в спешке куда-то собирались. Самой Дины они не обнаружили – ни живой, ни мертвой. Последнее обстоятельство худо-бедно успокоило Ларису и Городова, однако нужно было срочно что-то предпринимать. Создавалось впечатление, что Дина либо поспешно сбежала куда-то, либо ее кто-то похитил силой.

Лариса прошла на кухню. На столе стояла тарелка с остатками завтрака, стакан с недопитым кофе и пепельница, в которой Лариса обнаружила окурки от сигарет двух разных марок. Больше ничего интересного. Лариса вернулась в комнату и стала перебирать разбросанные вещи в надежде найти хоть что-то, что укажет на местонахождение Дины. Осмотрев то, что валялось на полу, Лариса перешла к письменному столу. Собственно, письменным он только назывался, а использовался совсем по другому назначению. На нем стояли флакончики и баночки с парфюмерией, круглое зеркало на подставке, валялся шарфик, а также еще одна пепельница с окурками. Под пепельницей что-то белело. Лариса протянула руку и взяла листок бумаги, на котором было что-то написано. Развернув его, Лариса прочитала:

«Дима, спаси меня! Он хочет сделать со мной что-то страшное. Я очень виновата, я расскажу тебе потом, пожалуйста, прости меня, я совершила это в порыве и очень жалею, только никому не говори и, главное, спаси меня, я очень боюсь, потому что он…»

Весьма сумбурный и бестолковый текст обрывался на полуслове. Лариса обратила внимание, что записка написана второпях, буквы разъезжались вкривь и вкось, к тому же писали не ручкой, а скорее всего косметическим карандашом – тем, что попалось под руку.

– Он – это кто? – сразу же спросила Лариса Городова, который заглядывал ей через плечо.

– Я не знаю, – проскрипел тот. – Дайте-ка мне, я прочитаю… Очки еще забыл…

Прочитав записку, Городов принялся яростно расчесывать голову.

– Если она написала несколько строчек, значит, у нее было время, – начал он рассуждать, закипая в процессе рассуждений. – Так почему же она, вместо того чтобы ясно и конкретно указать, кто такой он и куда он ее везет, написала такую чушь?! Не знаете, Лариса Викторовна, почему? А я вам скажу!!!

– Почему? – не поняла Лариса, глядя на угрожающе красное лицо Дмитрия Степановича.

– Потому что она дура! – заорал Городов. – Дура! Идиотка! Обезьяна старая! Главное, не у кого-нибудь, а у меня сестра такая дура!

– Ну хорошо, я даже не буду спорить, – вздохнула Лариса. – Давай рассуждать логически, пользуясь тем, что у нас есть. Кто такой он? Может быть, ее бывший бойфренд?

– Да кто угодно, – шумно раздувая ноздри, ответил Степаныч. – Понятно пока только, что он мужик, а что касается мужиков, Лариса Викторовна, то могу вам точно сказать, что у Динки их было до хрена! Так что можно до бесконечности объезжать и проверять ее бывших бойфрендов…

– Ну а все-таки последний? Что он собой представляет?

– А последний был вообще из Оренбурга. Я его ни разу не видел. И, как вы догадываетесь, нисколько об этом не жалею. Эта дура говорила только, что бросила его. По-моему, она просто ноги оттуда унесла, потому что вернулась уж больно… задрипанная. Правда, потом чуть приоделась.

– Вот как? Ты, что ли, денег дал, или она на работу устроилась?

Степаныча так поразила последняя фраза, что он не удержался и в волнении заходил по комнате туда-сюда. Он качал головой, изображал смех, вздымал театрально руки к потолку. Потом наконец подскочил к Ларисе и прямо в лицо ей выпалил:

– В этой семейке работаю только я! А Динка… вообще работать умеет… только одним местом! Да и то… В общем, уже в тираж вышла. Как вы понимаете, я имею в виду не голову.

– Понимаю. Не понимаю только, что нам делать дальше.

– Я вот чего не понимаю, – перебил ее Городов, тыча пальцем в записку. – Это еще что такое? «Я виновата… совершила в порыве… очень жалею». Это она о чем?

Лариса только плечами пожала.

– Нет, ну не дура?! – снова взвился Городов.

– Ты спокойно подумай, – попробовала урезонить его Лариса.

Степаныч наморщил красный лоб, потом выдохнул:

– Не знаю я… чего она там натворила.

– Одним словом, я так понимаю, что нужно сообщать в милицию, – приняла решение Лариса. – Сами мы, располагая такими данными, вряд ли что-нибудь сможем сделать.

– Е! – закрутился на месте Степаныч. – А все из-за этих дур! С их семейными торжествами!

– А как ты связываешь эти два обстоятельства?

– Я уже ничего, наверное, не понимаю в этой жизни, – признал вдруг Городов то, в чем всегда обвинял других, – но, видимо, как-то связано это. Пока непонятно, правда, как… Я единственное чего боюсь, что у этой дуры хватило, вернее, не хватило, ума связаться с преступниками. А вы говорили – дело неинтересное, Лариса Викторовна! – неожиданно повеселел он. – Вот, смотрите, повороты, понимаешь, какие!

– Неизвестно еще, поворот ли это старого дела или исток нового, – заметила Лариса. – Ну а мы можем разве что еще раз пообщаться с соседями. Я думаю, ты не очень-то вникал в смысл их слов.

– Как это я не вникал?! – вспылил Степаныч, но Лариса перебила его:

– Из какой квартиры выглянула «стебанутая» соседка?

– Из той, что рядом, – сообщил Дмитрий Степанович. – Что, будем звонить ей?

Звонить им не пришлось. Соседка стояла в коридоре своей квартиры и осторожно выглядывала на лестницу через приоткрытую дверь, защищенную металлической цепочкой.

– Это вы, – увидев Городова, облегченно вздохнула она. – А я слушаю – может, бандиты какие?

– Вы можете с нами поговорить? – выступила вперед Лариса.

– Да, это вот… детектив частный… – представил ее Степаныч, видимо, для того, чтобы поднять собственный имидж.

После того как соседка предложила им пройти в квартиру, она поведала, что услышала доносившиеся из квартиры Дины громкие голоса – мужской и женский. Второй точно принадлежал Дине, а первый она не узнала. Хотя это и неудивительно – Дина отсутствовала в Тарасове года три. Потом голоса перешли в крики, затем вроде бы даже началось что-то вроде драки, и она уже хотела вызвать милицию, как вскоре услышала, как хлопнула входная дверь. Выглядывать на лестницу она не решилась, но поспешила к окну. Оттуда бдительная женщина увидела, как от подъезда отъезжает машина темного цвета.

– А что за марка? – вылез Степаныч.

– В марках не разбираюсь, но точно не наша, – заявила соседка.

– По-нят-но, – по слогам проскрипел Городов и снисходительно вздохнул.

– А самого мужчину вы не видели? – с надеждой спросила Лариса.

– Видела мельком, он за руль садился. Черный такой, высокий.

– В каком смысле черный? – снова вылез Степаныч.

– Ну в смысле нерусский, – пояснила соседка.

– Хачик, что ли? – обомлев, воскликнул Дмитрий Степанович.

– Да шут его разберет, – пожала плечами та. – Похож на этого… Ну, по телевизору показывают этих, бородатых… Террорист, вот! – обрадованно сказала она.

Степаныч впервые на Ларисиной памяти начал бледнеть. Видимо, его впечатлительная натура тут же представила себе красочную картину подпольной квартиры боевиков, которая нашпигована тротилом, автоматами Калашникова, гранатами и прочими военными аксессуарами, и среди всего этого великолепия свою сестру Дину. То ли в роли сексуальной рабыни боевиков, то ли, упаси господь, их активной пособницы. Понятно, что ни тот, ни другой вариант Степаныча не радовал.

– Мать… А ты ничего не путаешь? – вращая глазами, спросил он.

– Нет, нет, ничего! – замахала руками та.

– Надо вызывать милицию, – окончательно приняла решение Лариса. – Может быть, время очень дорого.

И она решительно достала свой мобильник. На протяжении разговора Степаныч сидел, раскачиваясь из стороны в сторону и что-то сокрушенно бормоча себе под нос, словно впав в какое-то оцепенение. Он послушно ответил на вопросы прибывшей бригады, после чего, оставив свои координаты, отправился с Ларисой в «Чайку». На этот раз он молчал всю дорогу. И только в ресторане его прорвало.

Он посылал проклятия на голову «всей этой чертовой семейки», причем когда Лариса осторожно поинтересовалась, кого именно из родственников он имеет в виду, Степаныч категорически заявил: «Всех!»

Потом он кричал, что совсем не намерен помогать «этой дуре», которая умудрилась связаться с террористами. Кричал, что пусть все вокруг хоть провалятся, только его самого оставят в покое. Уверял, брызжа слюной, что завтра же подаст на развод, а Дине официально объявит, что она ему больше не сестра. Если, конечно, сможет ее еще когда-нибудь лицезреть.

* * *

– Виталий Алексеевич. – Дверь открылась, и в проеме показалась секретарша.

– Ну что там? – Борщевский поднял на нее недовольные глаза.

– К вам Прибылов.

Борщевский нервно забарабанил пальцами по столу. Он раздумывал с полминуты, и все это время секретарша терпеливо ждала.

– А что у него?

– Не говорит, – удивленно пожала плечами девушка – обычно посетители не докладывали ей о причине визита.

– Ладно, пусть заходит, – выждав еще полминуты, разрешил Борщевский.

Секретарша прикрыла дверь, а почти следом за ней в кабинет вошел лысоватый невысокий человек с бегающими глазками.

– Здравствуйте, Виталий Алексеевич…

– Что там у тебя? – прервал его приветствия Борщевский.

– Насчет Солодова…

Борщевский нервно крутанулся на своем стуле в направлении вошедшего и уставился на него злым взглядом.

– Что насчет Солодова?

– Так ведь горе случилось, – по контрасту к своим словам лысенький Прибылов улыбался. – Вы что, разве не слышали? Вчера это случилось. Какой-то пьяный хулиган ворвался к нему домой и задушил. Говорят, будто сын. Ну, он… попивал. – Прибылов щелкнул себя по шее пальцем.

– На себе не показывай, – строго предупредил декан. – А то сам сопьешься… Так что, говоришь, умер он?

– Да, – придал голосу скорбные нотки Прибылов, но на лице его была написана радость.

– Надо похороны организовать. Я распоряжусь. У нас заместитель по хозяйственной части здесь? Сейчас вызову, нужно сделать все, как полагается. Сколько Солодов у нас работал?

– Лет пятнадцать, наверное…

– Ветеран, – вздохнул Борщевский и покачал головой. – А подробностей не знаешь? Кто, что, почему? Неужели сын?

Декан посмотрел на Прибылова проницательным взглядом.

– Сына арестовали, держат в милиции. Больше ничего не знаю.

– Понятно, – процедил Борщевский и снова удрученно покачал головой. – Слушай, а ты ничего не знаешь про настроение шефа? – тихо спросил декан. – Может, разговоры какие-то идут?

Прибылов отрицательно покачал головой.

– Не нравится мне все это, не нравится. – Борщевский нервно барабанил пальцами по столу. – Ты понимаешь, о чем я?

Прибылов как-то неопределенно пожал плечами и вместе с тем кивнул. Было непонятно, понял ли он намек декана. Хотя в принципе догадывался, что тот имеет в виду, но это было бы слишком чудовищно. Не хотелось бы верить. А Борщевский, продолжая нервничать, достал сигареты и закурил, предлагая присоединиться и Прибылову. Тот отказался, не став напоминать декану, что вообще-то не курит.

– Так, надо, наверное, сходить к шефу, поговорить. А так сидеть – можно и досидеться до… жареного бугра.

Борщевский явно намекал на городское кладбище.

– Давай, сейчас сколько времени? – спросил декан.

– Половина первого.

– Пошли, он должен быть у себя. Ах, да, совсем забыл! – Борщевский нажал кнопку селектора. – Вера, у нас горестное событие, – произнес декан, устремив взгляд на секретаршу. – Умер Солодов.

– Виктор Васильевич! – широко раскрыла глаза девушка.

– Да. Так что пригласи ко мне Афанасьева. Или нет… Я сейчас ухожу и напишу записку, пускай сделает все, что нужно. Мне некогда, мы с Олегом Николаевичем, – он кивнул на Прибылова, – уходим. Все понятно?

Вера кивнула. Она выглядела несколько обескураженной. И тем, что Солодов умер, и тем, что Борщевский дал ей распоряжение, которых раньше не давал, – в самом деле, Афанасьев будет получать распоряжение из ее уст, а не от самого Борщевского! Но декан быстренько нацарапал на листе бумаги записку к своему заместителю и вручил ее секретарше. Вера видела, как оба преподавателя дошли до лестницы и стали подниматься вверх.

«Пошли к ректору», – тут же сделала вывод Вера. Действительно, Борщевский с Прибыловым направлялись к ректору. И это было непосредственно связано со смертью Солодова.

Ректор был у себя и тут же принял их.

– Сергей Григорьевич, у нас тут дела такие… – начал с порога Борщевский, но был остановлен жестом ректора и его густым басом:

– Я в курсе, присаживайтесь.

Прибылов и Борщевский послушно сели.

– Ну что, это ваша работа? – продолжил начальственный бас.

– Как то есть… – опешил Борщевский.

– Ваша работа? – уставился на декана ректор.

– Сергей Григорьевич, что вы имеете в виду?

Ректор усмехнулся и покачал головой, похоже, как сделал это Борщевский у себя в кабинете несколько минут назад.

– Ну да ладно, не признаетесь, и шут с вами, – милостиво простил их ректор. – Только предупреждаю, что у нас с вами никакого разговора не было. Ни неделю назад, ни сейчас.

Борщевский и Прибылов дружно закивали. А Борщевский тут же вспомнил разговор недельной давности. Тогда он вместе с ректором обсуждал проблемы, связанные с делом о взятках. И ректор тогда произнес фразу: «Ох, Солодов! Зачем ты вообще существуешь?! Как было бы славно, если бы тебя вообще не было! Да и вас, Виталий Алексеевич».

Собственно говоря, именно эта фраза и заставила Борщевского нервничать. Именно его и Солодова поймали на взяточничестве. Дело в принципе было довольно мелким, размеры взяток невысоки, это были, скажем так, текущие поборы с нерадивых студентов. Основной массив денежных вливаний шел во время вступительных экзаменов. Сразу после окончания сессии преподаватели обычно направлялись по торговым точкам города. Люди со степенями – на авторынок, в отделы меховых изделий, мебельные салоны, просто преподаватели – на барахолку, одевать себя и своих отпрысков.

И когда Солодова поймали и начали крутить на предмет раскрытия всей системы взяточничества в сельхозинституте, забеспокоились все. Система существовала, о ней все знали. А Солодов в этом году был как раз так называемым казначеем. Он знал, кому и сколько кто дал, как распределять полученные деньги. В случае с Борщевским правоохранительные органы слегка сплоховали – им не удалось доказать факт взятки. Виталий Алексеевич по своему обыкновению был очень осторожен, что-то заподозрил и даже не прикоснулся к конверту, в котором студент принес ему деньги. Оперативники ждали, а Борщевский, выйдя покурить в коридор, от одного из преподавателей узнал, что в это же время за взятку задержали Солодова.

Состоялся муторный разговор между Борщевским и представителем правоохранительных органов. Последний утверждал, что взятка была, Борщевский, естественно, говорил обратное. Солодова же поймали, что называется, за руку. Отрицать что-либо было бесполезно. Поймали и еще нескольких преподавателей, но те были мелкими сошками, бравшими в основном натурой, о том, как и сколько брали вышестоящие персоны, они знать не знали.

Солодов же был в курсе дела, и милиция взялась его обрабатывать. Показания он не то дал, не то не дал – этого ректор с деканами не знали. Но главное – компрометирующие записи оставались у него дома, и вроде бы в милиции о них не знали.

Ректор, правда, не мог быть уверен в Солодове до конца – нажмут, и тот сдаст материалы в милицию, спасая себя. Так думали и Борщевский с Прибыловым. И в том, чтобы Солодова не стало – нет человека, нет проблемы, – была заинтересована вся институтская верхушка.

– В общем, нужно сделать все, как полагается, – после некоторого молчания сказал ректор.

– Я уже дал распоряжение насчет похорон, – ответил Борщевский.

– Ну вот и хорошо. Что у вас еще?

– Да вроде ничего, – неопределенно пожал плечами декан.

– Тогда идите, – махнул рукой ректор.

Борщевский с Прибыловым переглянулись и поднялись со своих мест. Разговор с ректором их не удовлетворил. Да и не мог он удовлетворить в принципе – неужели Сергей Григорьевич признается в том, что это он организовал убийство Солодова.

Борщевскому, как и Прибылову, особо беспокоиться было нечего – даже если это и дело рук ректора, у которого имелись какие-то связи с преступным миром, так что нанять кого-то он мог, а потом подставил бы в милиции Борщевского, то где доказательства? За руку его никто не ловил, и милиция его раскручивать не будет. Хотя в том, что это сделал сын убитого, Борщевский, мягко говоря, сомневался.

– Ну что, ты чего-нибудь понял? – спросил Борщевский у Прибылова, когда они вышли от ректора.

– Если это и он, то ни за что не признается. А нам бояться нечего, – ответил Прибылов.

Борщевский тяжело вздохнул, покачал головой и направился к себе в кабинет. Прибылов же, посмотрев на часы, поспешил в аудиторию.

Немного погодя декан все же решил принять меры. Он снял телефонную трубку у себя в кабинете и набрал номер. Когда ему ответили, он, не здороваясь, произнес:

– Дмитрий? Здравствуй. Похоже, для тебя есть дело. Подойди ко мне в кабинет прямо сейчас.

 

Глава 5

История с внезапным исчезновением Дины Городовой выбила Ларису из колеи. И только когда, сообщив все факты милиции и переложив таким образом ответственность на плечи стражей порядка, наконец осталась одна, она смогла наконец поразмышлять о судьбе Солодова.

Итак, что произошло? Виктора Васильевича убивают, арестовывают его сына Андрея. Затем пропадает Дина. У всех, кто был в гостях у Городова в тот злополучный день, железное алиби. Кроме Андрея, но его-то и арестовали. Можно предположить, что в убийстве как-то замешана Дина Городова. Тогда у нее должен быть сообщник. Но кто он? Тот самый «террорист»? И главное, зачем им это нужно?

Нет, пока связь между исчезновением Дины и смертью Солодова не установлена, нужно заниматься тем, чем Лариса и собиралась, – разбираться с историей о взятках в университете, проверять связи убитого там, а также… А также покопаться в трагических загадках семьи Солодовых. Смерть дочери, матери, отца – что это? Цепь совпадений или целенаправленное и методичное уничтожение одного за другим членов семьи? Но опять же – зачем? Однако гадать Лариса считала занятием неблагодарным, а посему решила навестить того самого мальчика Кирилла, в которого была влюблена погибшая Наташа. Фамилию его она знала, знала, что учится он на филфаке и живет в университетском общежитии – этих сведений ей было достаточно, и Лариса отправилась по нужному адресу.

– Вы к кому? – сразу же при входе спросила вахтерша.

– Извините, пожалуйста, мне нужен Кирилл Сухарев, не подскажете ли, как его можно увидеть? – Лариса была сама вежливость.

– А документы у вас есть? – подозрительно глядя на посетительницу, спросила вахтерша.

Лариса протянула ей предусмотрительно взятый с собой паспорт. Вахтерша внимательно изучила его.

– Из университета, что ли? – уточнила она.

Препираться с дотошной вахтершей, а тем более объяснять ей, по какому делу она приехала, сейчас было совсем нецелесообразно, и Лариса подтвердила:

– Да-да, из университета. Я у него лекции читаю.

– А чем это он проштрафился? Нешто он занятия пропускает? Он парень серьезный!

«Господи, прямо мать родная!» – подумала Лариса.

– Да нет же, – внутренне раздражаясь, сказала она. – Я к нему по поводу просеминара, книжки принесла, я ему обещала.

Для убедительности Лариса достала из сумки документы из бухгалтерии. Все равно вахтерша вряд ли что-то в этом понимает и даже знает, что означает слово «просеминар».

– А, ну это другое дело, – уже с уважительными нотками в голосе произнесла она, взглянув на бумаги. – Проходите, проходите, он в двадцать третьей комнате живет, на втором этаже, правая дверь.

Лариса поблагодарила бдительную вахтершу и устремилась на второй этаж. Постучав в дверь с номером двадцать три, она услышала:

– Входите, открыто!

Лариса толкнула дверь и, войдя, увидела субтильного паренька, в очках, с волнистыми каштановыми волосами. Он сидел за столом, обложенный учебниками и тетрадями, и, по всей видимости, усердно грыз гранит науки.

– Здравствуй. – Лариса не спешила назвать себя.

– Здравствуйте, – удивленно откликнулся он. – Вы ко мне?

– Если ты Кирилл Сухарев, то к тебе, – с улыбкой произнесла Лариса. – Зовут меня Лариса Викторовна Котова, и мне нужно с тобой поговорить.

– Пожалуйста, садитесь, – он придвинул Ларисе колченогий стул.

В комнате, почти лишенной мебели, было очень чисто. Хозяин ее был явно аккуратист. Лариса присела, поблагодарив Кирилла, а тот вдруг смутился. Он вообще легко смущался, как успела заметить Лариса.

«Не хватает коммуникативного опыта», – усмехнулась она про себя, вспоминая своего знакомого психолога Анатолия Евгеньевича Курочкина.

Кирилл молчал и даже не задавал вопроса, зачем Лариса пришла. Потом тихонько кашлянул.

– Да, – кивнула Лариса. – Не буду тебя долго мучить. Я пришла, чтобы поговорить о Наташе Солодовой.

Лицо Кирилла сразу же омрачилось, он как-то весь сжался и напрягся.

– А зачем вам это? – хрипло спросил он. – И кем вы приходитесь Наташе?

– Я ее даже не знала, – честно призналась Лариса. – И, признаться, вряд ли стала бы заниматься обстоятельствами ее гибели, если бы не случилась еще одна трагедия.

– Что еще случилось? – нервно спросил он.

– Дело в том, что убили ее отца, Виктора Васильевича, – проговорила Лариса, внимательно следя за реакцией Кирилла на ее слова.

На его лице сменилась целая гамма чувств, от недоумения до какого-то удовлетворения, но Лариса сделала вывод, что он слышит об этом впервые.

Помолчав немного и как бы усваивая услышанное, он спросил:

– А при чем тут я? И почему этим занимаетесь вы? Вы разве из милиции?

– Возможно, что ты и ни при чем, – сказала Лариса. – А занимаюсь я этим потому, что в убийстве подозревают родственника моего друга. Частным образом занимаюсь. Так уж получилось, что мне не раз приходилось расследовать различные криминальные истории. А вообще я заведую рестораном «Чайка».

– И что вы от меня хотите? – с расстановкой спросил Кирилл.

– Всего лишь, чтобы ты рассказал мне об отношениях с Наташей и ее отцом. Кое-что мне уже и так известно, но мне хотелось бы услышать это от тебя.

– Мне не хочется об этом говорить, – произнес Кирилл. – Это слишком болезненная тема. Наташа была мне очень дорога, а этот… – он с трудом сдержался, чтобы не оскорбить Виктора Васильевича, – папаша запрещал нам видеться!

Незаметно для себя он уже начал рассказывать, и сейчас для Ларисы главное было не спугнуть его, чтобы он не замкнулся.

– Я прекрасно понимаю твои чувства, – кивнула она. – Видимо, Наташа действительно была тебе очень дорога…

– Я любил ее, – проговорил он. – Очень любил, а отец не мог этого понять. Я для него был недостаточно респектабелен, недостаточно мужественен. Я, конечно, не качок и не бизнесмен и никогда не стремился им стать, но не считаю себя каким-то ущербным. Я согласен, что Наташа заслуживала самой лучшей партии, а у меня нет достаточно денег даже для того, чтобы снимать квартиру, но ведь я к ней замечательно относился, очень бережно. Я бы никогда не позволил себе обидеть ее. А деньги – это же дело времени. После окончания института я бы нормально зарабатывал, и Наташа готова была ждать. Она тоже меня любила. А он не хотел этого понимать. И вот чем все закончилось! Я вам скажу, что если кто и виноват в Наташиной смерти, то только он! Он довел ее до того, что она стала встречаться с этим козлом!

– Ты имеешь в виду Равиля?

– Ну да, этого гоблина. Можно подумать, что Наташа была бы с ним счастлива! Конечно, у него гораздо больше денег, чем у меня, ну и что? Зато как он с ней обращался?

– А как он с ней обращался? – осторожно спросила Лариса.

– Да он совершенно ею не дорожил! Ему плевать было на нее! Просто смазливая девочка рядом, перед друзьями похвастаться, вот и все! С ним она начала пить и курить, а раньше никогда себе такого не позволяла! Он даже бил ее!

– Это ты откуда знаешь?

– От Наташи. Она как-то пришла ко мне сама, когда я уже и не надеялся ее увидеть. Она была немного пьяна и все время плакала и жаловалась на жизнь. Твердила, что любит меня, что никогда не забудет…

Кирилл замолчал, уронив голову на руки. Лариса сидела молча, не торопя его, – чувствовала, что сейчас он продолжит разговор. Она уже поняла, что юноша, сидящий перед ней, во многом отличается от своих сверстников. Он был словно пропитан романтизмом, идеализмом и наивностью. Слишком вежлив, слишком раним, слишком чувствителен. Таким молодым людям обычно трудно приходится в жизни.

Кирилл посидел некоторое время, пряча глаза, потом поднял их. Глаза были красными.

– Я думал, что она вернулась ко мне, что пришла для того, чтобы сказать об этом. Тем более что… – Он покраснел.

– Что?

– В тот вечер у нас с ней был просто какой-то бешеный, сумасшедший секс. Но в то же время… она отдавалась мне так, словно делала это в последний раз. Собственно, так оно и вышло, – горько улыбнулся он.

– Ты пытался убедить ее вернуться? – тихо спросила Лариса.

– Конечно! Я сказал, что ей немедленно надо бросать этого козла! И не слушать больше своего папашу. Тем более, как я понял с ее слов, он достаточно хлебнул после ее отношений с Равилем, и меня, наверное, уже воспринимал бы иначе. Но Наташа только улыбалась грустно и качала головой. «Слишком поздно, – говорила она. – Слишком поздно! Все уже бессмысленно!» Я не мог понять, почему, пытался ее убедить как мог, но она ничего не слушала. Что-то словно сломалось у нее внутри, она уже не в силах была бороться. Я потом понял, что она приходила прощаться. Видимо, тогда у нее уже созрело решение покончить с собой.

– А ты уверен, что она покончила с собой?

– На девяносто девять процентов, – ответил Кирилл.

– А за сколько времени до этого… события она приходила к тебе?

– За неделю. После Наташиного ухода я был сам не свой. Во мне кипела злость – на ее папашу, на Равиля, даже на себя самого за то, что не настоял в свое время, не проявил достаточно твердости. Потом я напился и пошел разбираться с Равилем.

– И что?

Кирилл покраснел еще больше. Было видно, насколько ему неприятно вспоминать об этом эпизоде.

– Ничего, – буркнул он в сторону. – Я наорал на него, сказал, чтобы он оставил Наташу в покое, а он только рассмеялся мне в лицо. Я сказал, что если он еще раз тронет ее хоть пальцем, то я убью его. Тут он рассвирепел. По-моему, он был обкуренный. «Чего? – взревел. – Ты, щенок сопливый, еще мне угрожать будешь?» Ну, и, в общем, вместо того, чтобы набить ему морду, я сам получил нехило. Чувствовал себя прескверно. Такого унижения я еще никогда не испытывал. Он избил меня и вышвырнул на улицу. Меня даже чуть менты не забрали, думали, пьяный. Потом увидели, что с меня взять нечего, и ушли. Ну, я отлежался и пошел домой. Еле добрался. Больше я с ним не встречался.

– А на похоронах Наташи ты был?

– Да. Папаша ее меня буквально съел взглядом, но ничего не сказал. Не хотел, видимо, на кладбище скандалов устраивать. Равиль, конечно, не пришел. Я в этом и не сомневался. А потом у этого… папаши хватило наглости припереться ко мне в общежитие и потребовать компенсации за моральный ущерб! Это он мне должен компенсацию пожизненную платить! Да только… В сущности, мне ничего не может компенсировать потерю Наташи. Вы не поверите, но прошел год, как ее нет, а у меня за это время не было ни одной девушки. Я даже смотреть ни на кого не хочу. Никак не могу ее забыть.

– Тебе нужно время, – мягко сказала Лариса. – Конечно, ты не забудешь Наташу, и не надо ее забывать. Но со временем боль утихнет, ты встретишь другую девушку, обязательно. И все у тебя будет хорошо. Просто нужно пережить этот период. Ты мне лучше расскажи, как прошла ваша беседа с Виктором Васильевичем, когда он пришел к тебе?

– Беседа! – фыркнул Кирилл. – Если это можно назвать беседой! Он пришел и встал на пороге как изваяние. Даже сесть не соизволил. Стоял специально, чтобы показать, как он надо мной возвышается. И таким выспренним стилем заявил: «Вы, молодой человек, погубили мою дочь. Утраты этой мне никто не вернет, но я считаю, что вы обязаны за это заплатить!» В буквальном смысле, как выяснилось. Я-то поначалу подумал, что он убивать меня пришел. Оказывается, нет. Потребовал… Сказать смешно – сто тысяч долларов. Видно, у старика психика пошатнулась. Ему же прекрасно известно, что мне такие деньги даже не снились. А если бы они и были, я все равно бы ему не заплатил. За что? За то, что он лишил меня самого дорогого?

– И чем закончился ваш разговор?

– Я сказал, что считаю его требования лишенными всякого основания, и прямо заявил, что ничего платить не собираюсь. Более того, добавил, что считаю его виноватым в случившемся. Тут он побагровел, затрясся аж весь. Заорал на меня, за грудки схватил, хотел ударить… Но тут-то у него ничего не вышло – охрана набежала, и его просто вытурили из общежития. Хотели в милицию сдать, да я сказал, не надо. Он и так наказан. И теперь наказан. Знаете, я в бога верю. И знаю, что он каждому воздаст по заслугам. Вот, ему уже воздал. Знаете, мне его нисколечко не жалко. Он справедливо получил. Только жаль, что ему не конкретно за Наташу отомстили.

– Почему ты так думаешь? – спросила я.

– Потому что за нее некому мстить. Наверное, это должен был сделать я, но повторяю, я считаю, что бог сам накажет. И я не ошибся. Это еще раз доказывает, какой он был отвратительный человек, раз сделал кому-то такую подлость, что его убили!

– Ты, Кирилл, почему-то уверен, что мотив убийства Солодова – месть. Но ведь его могли убить и по другой причине.

– По какой еще? Что с него взять-то? Сделал кому-то гадость, вот и получил, я уверен в этом!

– Послушай, а где ты был позавчера в обед?

– На занятиях, – недоуменно пожав плечами, ответил Кирилл. – У нас по средам четыре пары, так что я освободился только в четвертом часу.

– И все это время был в университете?

– Да. Я понимаю, вы алиби мое проверяете, так можете у ребят спросить или у преподавателей, я никуда не отлучался, даже в перерыв сидел в аудитории за учебниками. Я за этими событиями учебу запустил, вот теперь и наверстываю. Чуть из университета не вылетел. Так что если вы думаете, что это я его убил, то зря. Хотя откровенно говорю – я сделал бы это с удовольствием.

– Кирилл, спасибо тебе за откровенность, я понимаю, как тебе было тяжело все это рассказывать. А скажи мне, пожалуйста, как к тебе относилась мама Наташи? Как вы с ней общались?

Кирилл вздохнул и медленно поправил прядь волос.

– Мама, по-моему, неплохо ко мне относилась. Она вообще у них добрая. Даже, наверное, слишком. Вернее, слишком мягкая и тихая. Она не перечила мужу, как я понимаю. Наташа говорила мне, что жаловалась матери, делилась с ней своими переживаниями…

– А мать что?

– Она всегда ее выслушивала, жалела, утешала и советовала не принимать все близко к сердцу. Но повлиять на мужа не могла.

– Ты знаешь, что мать Наташи умерла? – тихо спросила Лариса.

– Не-ет, – изумленно протянул Кирилл. – Отчего?

– Сердце не выдержало после смерти дочери.

Кирилл посидел некоторое время молча, покачивая головой. Потом медленно произнес:

– Значит, на его совести уже две смерти…

– Ну, ты зря обвиняешь Виктора Васильевича во всех бедах. Он виноват только в том, в чем виноват, – мягко возразила Лариса. – Я тебя вот еще о чем хочу спросить, Кирилл, все-таки ты знал эту семью… Скажи, мог ли кто-то желать им зла? Сразу всем или почти всем?

– Вы хотите сказать, что кто-то задался целью их умертвить? – наивные глаза юноши расширились. – Но зачем? Нет, я даже не представляю, кто бы это мог быть. А потом, там ведь еще двое детей в семье – старшие брат и сестра. Брата я, правда, не знаю, а Зину видел несколько раз. Вы думаете, что и их хотят убить, что ли? Но это уже похоже на итальянскую мафию, – скептически покачал он головой.

– То есть у тебя других предположений нет, кроме мафии? – чуть улыбнулась Лариса.

– Да нет, мне кажется, этого просто не может быть. Так обычно поступают бандиты, когда хотят кого-то наказать или предупредить. Но… По-моему, у Наташиного отца не было никаких дел с бандитами. Хотя вам лучше это проверить.

– Я обязательно проверю, – кивнула Лариса. – У меня к тебе еще один только вопрос: где мне найти Равиля?

– Я не знаю, где он живет. Знаю только, что постоянно тусуется в баре «Золотой олень». Именно там я с ним и разговаривал.

– Спасибо еще раз. Ты мне здорово помог. И не унывай. – Лариса погладила мальчишку по щеке. – Если тебе понадобится помощь психолога, то позвони мне, я тебя кое с кем познакомлю. – Лариса вынула из сумочки визитку и протянула Кириллу.

– Спасибо, – сказал Кирилл, аккуратно складывая листочек и кладя его на полку с учебниками. – Но я постараюсь справиться сам.

– Что ж, удачи тебе. – Лариса встала. – И не поминай лихом Виктора Васильевича. Он действительно здорово наказан. И не тем, что умер. Он и при жизни очень страдал после этой истории.

– Он бы лучше вовремя подумал как следует, – со злостью проговорил Кирилл.

– Не надо так, – покачала Лариса головой. – Поверь мне, ненависть – плохой спутник. Избавляйся от нее поскорее и живи дальше.

Кирилл кивнул. Лариса попрощалась с ним и покинула общежитие.

Она села в машину, анализируя услышанное. К разгадке в принципе она не приблизилась, но хотя бы одного человека можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Лариса не сомневалась, что если опросит студентов и преподавателей, то они подтвердят, что вчера Кирилл неотлучно находился в университете. Человек не станет так нагло врать, зная, что его слова легко проверить. Нет, Лариса не видела в этом необходимости.

Пока она решила поехать домой, созвониться с Карташовым, а к вечеру, возможно, нагрянуть в бар «Золотой олень», чтобы поговорить с этим самым Равилем.

* * *

Подполковник Карташов слушал Ларису с видимым скепсисом.

– Я сегодня занималась Кириллом, мальчиком, с которым встречалась эта Наташа, младшая дочь Солодова, – говорила та. – Но там, похоже, все чисто. А еще у нас есть некий Равиль, которым следует заняться. Кирилл сказал, что он крутится в баре «Золотой олень», но сейчас, думаю, туда рано ехать. Наверняка он появляется там ближе к вечеру или даже к ночи.

– Значит, подожди до вечера, – посоветовал Карташов.

– Во-первых, какой смысл ждать? – возразила Лариса. – Я думаю, что можно поехать к нему домой. Только вот что, Олег… Такие люди, как этот Равиль, вряд ли встретят меня приветливо и дружелюбно. Хорошо бы мне поехать с кем-то из твоих, например, с тем же Гуниным.

– Ты, похоже, уже считаешь, что Гунин твой подчиненный, а не мой, – как-то сухо заметил Олег Валерьянович.

– Послушай, ведь официально делом об убийстве Солодова занимается убойный отдел, верно? – напомнила Лариса. – А получается так, словно мне больше всех надо. Уж если я раскопала этого Равиля, мог бы спасибо сказать!

– Спасибо, – тут же сказал Карташов.

– И Гунина, – тут же потребовала Лариса.

Карташов вздохнул.

– Ну ты хотя бы знаешь адрес этого Равиля? – спросил он и сам же ответил: – Не знаешь! И фамилии не знаешь!

– Ты можешь узнать! Мне известно, что он живет где-то в районе Первомайской площади, она небольшая. Равиль – имя довольно редкое. Нужно попробовать узнать адрес.

– Ох, не знаю, что из этого получится, – засомневался Карташов. – Ладно, позвони мне через часок, попробую что-нибудь сделать.

Когда Лариса перезвонила, Карташов сказал:

– Приезжай сейчас ко мне в управление, поговорим на месте.

Лариса быстро собралась и спустилась в гараж. Едва она вошла в кабинет Карташова, как тот, извинившись, оставил ее одну, сказав, что она может курить и пить казенный кофе сколько угодно. Казенный кофе, надо признать, был отвратителен, и Лариса, с трудом осилив полчашки, отказалась от этого занятия и закурила.

Отсутствовал Карташов где-то около получаса, но, когда вернулся, вид у него был довольный.

– Вот, – сказал он, рассматривая какой-то листок. – Равиль Фахрутдинов, Первомайская, девятнадцать. Это, кажется, особняк. По приметам похож на искомого Равиля – он вроде как крутой парень, – хохотнул Карташов.

– Не знаю насчет крутизны, но то, что он довольно хамоватый, это я поняла. Со слов Кирилла Сухарева, – сказала Лариса. – Вот еще почему я прошу тебя дать мне Гунина в сопровождение. А еще лучше было бы сделать вот что. Наверняка за этим Равилем числится что-нибудь незаконное. Хотя бы ношение оружия. Так хорошо бы его взять, а попутно еще и поговорить насчет Наташи. Тогда, я уверена, он будет гораздо откровеннее.

– Ну, милая моя, на это уйдет знаешь сколько времени! – развел руками подполковник. – Конечно, за ним что-то есть, но пока мы это раскопаем, да еще так, чтобы взять его с поличным… Это же не шала-бала, это целая операция! – важно поднял Карташов палец. – А если просто так взять его сегодня, скажем, в «Золотом олене», это может ничего не дать. Я, например, совсем не уверен, что у него будет при себе оружие. И тогда он говорить вообще ничего не станет, и мы останемся в дураках. Нет уж, езжайте с Гуниным и разбирайтесь на месте. Ничего, Гунину особо не похамишь. Сейчас я его вызову.

Гунин явился в кабинет сразу же после вызова.

– Ну что, Гунин? – с ходу задал ему вопрос Олег Валерьянович. – Ты вот, например, женщину от грубого гоблина защитить сможешь?

– Так точно, смогу, – не раздумывая, мотнул головой старший лейтенант.

– Правильно, Гунин! Вот я поэтому именно тебя и вызвал. Задание тебе, Гунин, самое что ни на есть ответственное! – подчеркнул подполковник. – Поедешь с Ларисой Викторовной к одному типу. Он, говорят, того, нахальный не в меру. О чем с ним говорить, Лариса Викторовна тебе по дороге расскажет. А если он хамить начнет, или не будет оказывать содействия милиции, или, чего доброго, наоборот – сопротивление окажет, – то ты сам знаешь, что делать. Не мне тебя учить.

– Так точно, – отрезал Гунин. – Справимся. Разрешите идти?

– Идите, идите, – махнул рукой Карташов. – Вернешься, Гунин, мне доложишь, что и как.

Лариса и старший лейтенант вышли из управления и сели в «Ауди». По дороге Лариса объяснила Гунину, в чем суть дела и о чем следует говорить с Фахрутдиновым. Гунин внимательно выслушал, не перебивая, и согласно кивнул в знак того, что все понял.

Подъехав к особняку на Первомайской, Лариса с Гуниным вышли из машины и прошествовали к чугунным воротам. Позвонив, они услышали лишь собачий лай. Лариса заглянула в щелку и увидела огромную псину неизвестной ей породы, которая заходилась злобным лаем.

– Дома, что ли, никого нет? – пробасил Гунин.

Но в этот момент послышался голос:

– Хайрат, фу!

Затем они услышали, как отпираются ворота. Перед ними стоял черноволосый парень в белой толстовке «Найк» и спортивных брюках той же фирмы – видимо, Равиль Фахрутдинов отдавал предпочтение определенному стилю, если это можно назвать стилем. На шее у него красовалась стандартная золотая цепь, традиционная для людей его круга.

– Вы к кому? – лениво спросил он, еще раз прикрикнув на разошедшуюся собаку.

– Равиль Абдуллович? – уточнил Гунин, доставая свое удостоверение.

– Ну, – кивнул Равиль все так же лениво, перекатывая во рту жвачку. – Какие проблемы?

Попутно он окинул Ларису оценивающим взглядом. Скорее всего она заинтересовала его куда больше, чем представитель правоохранительных органов.

– Старший лейтенант Гунин, убойный отдел, – отчеканил тот, раскрывая свою книжечку.

– У-бой-ный? – перекатывая во рту жвачку, удивился Фахрутдинов. – Ну?

– Позвольте пройти в дом, – требовательно сказал Гунин.

– Нет, а что за дела, начальник? Вы объясните сначала…

– Вот в доме и поговорим.

– Ладно, – согласился Равиль, пропуская их с Ларисой. – Хайрат, да заткнись же ты, сука!

Человеческий язык подействовал на животное гораздо лучше, чем команды. Собака умолкла.

Равиль провел гостей в дом, обстановка в котором кричала о достатке хозяина. Равиль развалился в кресле, придвинул пепельницу и закурил. Он старался придать своему лицу выражение непринужденное, безразличное, но Лариса заметила, что Фахрутдинов внутренне напрягся.

Она опустилась в соседнее кресло, Гунин остался стоять навытяжку.

– А девушка тоже из милиции? – с интересом спросил Равиль у Гунина, словно Ларисы и не было рядом.

– Нет, – односложно ответил Гунин. – У меня к вам несколько вопросов.

– Насчет ресторана, что ли? Так там же уладили уже все, какие проблемы? – стряхивая пепел, спросил Равиль. – Мужик тот сам полез, свидетелей куча, чего еще нужно?

– Мы не насчет ресторана. А насчет некоей Наташи Солодовой и ее отца.

– На-таш-ки? – поднял смоляные брови Равиль. – Ни фига себе! – Он затушил окурок и озадаченно покачал головой. Потом перевел взгляд с Гунина на Ларису и неуверенно сказал: – Так дело-то давно закрыто, чего снова эту бодягу затевать? Меня еще год назад доставали всякими вопросами, я запарился отмазываться, так опять, что ли, началось?

– Случились новые обстоятельства, – сообщил Гунин. – Убит отец Наташи.

Фахрутдинов скривил губы и снова покачал головой.

– М-да, – протянул он и вдруг цинично добавил: – В принципе, туда ему и дорога.

Он придвинул себе бутылку мартини и сделал глоток прямо из нее. Лариса снова отметила, что он напряжен и нервничает.

– А почему вы к нему так относитесь? – спросила она.

– Так он сам ко мне так относился! Еще и наезжать пытался! Я ему сразу сказал: «Дочь твоя сама ко мне ходит, никто не заставляет!» А он не отстает. Пришлось припугнуть даже, ну так, влегкую…

– Так это ты его убил? – обрадовался Гунин. – Чего ж сразу не сказал?

Фахрутдинов тяжело вздохнул.

– Нет, – ответил он. – Зачем мне? Уж Наташки-то давно нет… – Потом, придвинувшись к Гунину и глядя ему прямо в глаза, доверительно заговорил: – Слушай, начальник, скажу тебе откровенно – мне и Наташка эта и папаша ее – по барабану. У меня проблем знаешь сколько? Во! – Он провел рукой по горлу. – Мало того, что налоговая за…ла, так еще и вы бабки тянете постоянно. Буду я с этой дурочкой заморачиваться! Нет, трахалась она, конечно, хорошо, и вообще смазливенькая была, ну и что с того?

Он снова отхлебнул из бутылки. Лариса с трудом сдерживала неприязнь к мерзавцу, и Гунин это заметил.

– Слушай, начальник, давай по-хорошему, – миролюбиво продолжал тем временем Равиль. – Сколько тебе бабок надо, чтобы вы от меня отвалили с этим делом? Ей-богу, я лучше тебе заплачу, хоть я тут и не при делах, только вы меня в покое оставьте. Вчера день рождения дружбана отмечали – так до сих пор голова трещит, а тут вы со своей бодягой! Не убивал я никого! Так сколько?

Он вопросительно уставился на Гунина, потом перевел взгляд на Ларису. По лицу Гунина она видела, что никаких денег с Фахрутдинова он не возьмет. Не тот случай. Старший лейтенант с удовольствием поговорил бы с этим типом в кабинете в управлении, и поговорил бы жестко. Гунин постоянно вертел головой, оглядывая дом, – ему хотелось бы провести здесь обыск. И Лариса сама задала следующий вопрос:

– Скажите нам самое главное, и мы больше не будем мучить вашу измученную алкоголем голову. Где вы были двенадцатого после обеда, часов около пяти?

– Около пяти? – переспросил Равиль и почесал голову. – Блин, вспомнить бы еще, что вообще двенадцатого было, – пробормотал он. – Не поверите, каждый день такая суета, голова кругом идет!

– Придется вспомнить! – сказал Гунин.

Некоторое время Равиль сидел, наморщив лоб, потом вдруг хлопнул себя по лбу.

– Е! Так на складе же я был! Все могут подтвердить.

– Кто все?

– Да все! И кладовщики, и экспедитор. Да можете хоть сейчас на склад позвонить, делов-то куча! Только после этого уж давайте расстанемся, а? Ну сколько можно нервы мотать?

– Номер какой? – перебил его Гунин.

Лариса достала свой мобильник и протянула лейтенанту. Набрав продиктованный Равилем номер, Гунин поговорил несколько минут, после чего отключил связь.

– Что ж, у нас больше вопросов нет, – сказал он, возвращая трубку Ларисе, и добавил: – Пока.

– Да что пока-то?! – воскликнул Равиль. – А если еще кого-то грохнут из их семейки, вы снова ко мне придете, что ли?

– Нужно будет – придем! – отрезал Гунин. – И, возможно, не только по этому поводу.

Когда они вышли за ворота, Гунин был хмур и мрачен.

– Что вас так расстроило? – поинтересовалась Лариса. – Что это не он?

– Да его и без этого дела есть за что закрывать! – рубанул рукой воздух Гунин. – Достаточно на дом его посмотреть. Эх, обыск бы у него провести! Я просто уверен, что оружие-наркотики наверняка бы обнаружились!

– Возможно, но мы здесь по другому делу, – развела руками Лариса.

– Нет, я от него не отстану, – вдруг закусил удила Гунин. Равиль Фахрутдинов ему явно не понравился. – Я его точно в камеру упеку!

– Ну, это потом, – постаралась успокоить его Лариса. – Сейчас нужно все-таки продолжать дело Солодова. Вот еще у одного подозреваемого обнаружилось алиби. Значит, нам надо отрабатывать другие версии…

* * *

После визита к Равилю Лариса обратилась к подполковнику Карташову еще с одной просьбой:

– Олег, мне необходимо встретиться со следователем по фамилии Гречихин. Ты не мог бы узнать, где и когда он принимает, и договориться о встрече со мной?

Следователя Гречихина звали Александр Григорьевич, и был он совсем молод, явно еще и тридцати не исполнилось. Ларису он встретил приветливо и доверительно сообщил:

– Я знаю, что вы интересуетесь делом Наташи Солодовой. Сразу могу вам сказать, что ничего криминального там не было.

– А все-таки, поконкретнее можно? – попросила Лариса. – Или само дело посмотреть?

– Можно и дело посмотреть. Только ничего нового из него почерпнуть нельзя. Никто ее не убивал, это однозначно. Она сама вышла на проезжую часть. Была, кстати, пьяна – в крови обнаружен алкоголь. Умышленно она шагнула в поток машин или просто была в невменяемом состоянии, теперь никто не скажет. Да и не думаю я, что это имеет какое-то значение. Главное, что назад ее уже никто не вернет.

– А вы разговаривали с ее родственниками, знакомыми?

– Конечно! Да отец ее мне просто прохода не давал, постоянно выдвигал собственные версии. Я их даже все отработал. Место происшествия все перемерили, проверили самого шофера… Там сомнений нет – ничего он не нарушал, действовал правильно. Девчонка внезапно перед ним очутилась, на красный свет пошла, в самый пик движения. Вообще-то у меня своя версия есть…

– Какая же? – заинтересовалась Лариса.

– Да, по-моему, очевидная. Девчонка эта с пацаном встречалась, а отец ей запрещал. После этого она и выпивать стала, и домой ночевать не приходила, и вообще начала вести себя так, словно на дальнейшую жизнь ей наплевать. Вот и выходит, тогда она выпила и пошла куда глаза глядят. Может, и была у нее мысль под машину попасть. Одно только ясно – это не убийство. Я, правда, закрыл как несчастный случай, потому что факт именно самоубийства доказать невозможно. Да и ни к чему это – потом разговоры всякие пошли бы, сами знаете, как к самоубийцам относятся. А так – сбили и сбили. Главное, что неумышленно.

Гречихин вздохнул и продолжил:

– Я и пацана этого проверял, чтобы от папаши ее отделаться. Он тут кричал, что парень якобы нанял шофера, чтобы девчонку убить. Да ему, мало того что нанимать не на что, он вообще… Сам, по-моему, на грани самоубийства был. Да вот, если хотите, можете посмотреть дело, я его специально для вас достал из архива.

Гречихин положил перед Ларисой папку, довольно увесистую. Многочисленные показания, проверки, заключения экспертов… Много чего было подшито, но – следователь был прав – ничто не указывало на то, что Наташу сбили умышленно. Внимательно прочитав дело, Лариса вернула папку Гречихину.

– Я вот почему заинтересовалась, – объяснила она. – Ведь у Наташи потом умерла мать…

– Да, я знаю, – кивнул Гречихин. – Но там вообще все ясно – слабое сердце, не вынесла горя.

– Да, а теперь вот убили отца. Самого Виктора Васильевича.

– Вот как? – удивился Гречихин. – Да, вот это новость. Такого никак не ожидал. Знаете, если это и могло быть связано со смертью Наташи, то только если бы тот ее пацан решил отомстить. Но он для этого, по-моему, жидковат. Да и время все-таки прошло…

– Более того, я его проверила, – кивнула Лариса. – У него алиби.

– Ну вот, – снова кивнул Гречихин. – А больше из-за Наташи его никто убивать не стал бы. Так что, выходит, из-за чего-то другого. У него там вроде бы семья была большая?

– Да, только теперь остались от нее лишь сын и приемная дочь, – сказала Лариса. – Видимо, вы правы, и искать нужно в другом месте. Спасибо, что уделили время.

Покидая Гречихина, Лариса понимала, что хоть и не открыла разгадку смерти Солодова, но хотя бы получила подтверждение, что тратить время на расследование смерти его жены и дочери больше не стоит.

* * *

Лариса сегодня была без машины. «Ауди» слегка забарахлила, и Котова сдала ее на два дня знакомому мастеру. И для себя решила, что в эти дни она будет ходить на работу пешком, благо до ресторана было недалеко. Тем более что ходить можно через городской парк, который в эти осенние дни был особенно привлекателен. Багрянец деревьев, золото листвы настраивали на умиротворенный лад, а этого Ларисе в ее бурной жизни всегда не хватало.

Вот и сегодня она, не очень торопясь, шла по аллее в сторону выхода на площадь перед зданием сельхозинститута. Того самого, в котором работал убитый Виктор Васильевич. На скамейках сидели студенты, по всей видимости сбежавшие с лекций, они с удовольствием потягивали кто кока-колу, а кто и пиво – видимо, вчерашняя вечеринка затянулась и вызвала к жизни наутро известный синдром.

И в этот момент Лариса, окидывая снисходительным взглядом болевших с похмелья молодых парней, услышала до боли знакомый тенорок:

– Ну, есть определенная склонность к сверхзначимым ценностям, но это ведь корректируется, Оленька, корректируется…

Она повернулась и увидела тощенькую фигурку мужчины средних лет в пиджаке с наставными плечами, что-то увлеченно объяснявшего вялого вида блондинке с каким-то детским лицом. Женщина внимала его словам как истине в последней инстанции.

– Анатолий Евгеньевич! – окликнула Лариса.

Мужчина повернулся и, выдержав небольшую паузу, отреагировал сначала приторной масляной улыбкой, а затем и словами:

– Лариса, здравствуй, сколько лет сколько зим!

Психолог Анатолий Курочкин, старый знакомый Ларисы, частенько выступал в роли консультанта, когда ей требовалось охарактеризовать какого-нибудь не совсем понятного ей участника дела. Он был знаком по роду деятельности со многими известными людьми Тарасова и не раз выручал Ларису. Правда, небезвозмездно. Анатолий Курочкин вообще не брезговал гонораром в любом виде. Все зависело от возможностей человека, обращавшегося к нему за помощью. Это мог быть бесплатный обед в ресторане, энная сумма денег, полный пансион на какое-то время за счет какой-нибудь обеспеченной клиентки, особенно если таковая умудрялась воспылать к психологу некими чувствами, шли в ход и ценные подарки, и протекции, и нужные связи.

Если же помощь требовалась не очень обеспеченному человеку, Курочкин и тут не упускал возможности получить что-то полезное для себя – халявную чашку чаю, проезд в маршрутном такси, бесплатный абонемент в библиотеку, даже чьи-то старые, поношенные вещи или вышедшую из употребления посуду. Все эти дары психолог бережно тащил к себе в дом, где и находил применение.

– Оленька, я тут знакомую встретил, – приобнимая блондинку за талию, скороговоркой проговорил Курочкин. – Давай мы с тобой на сегодня закончим наше приятное общение, точнее, перенесем его на вечер. Тебе удобно будет в пять? На старом месте?

Женщина молча кивнула, глядя на психолога завороженными глазами.

– Отлично, жду тебя. Не подводи меня! Будь умницей! Сегодня с мамой чтоб не ругалась! Я ведь проверю!

Он шутливо погрозил ей пальцем, сам развернул ее в сторону остановки и, подпрыгивая на ходу, засеменил за Ларисой, улыбаясь своей лучезарной улыбкой во весь рот, несмотря на прокуренные зубы.

– А ты здесь какими судьбами? Давно не видел тебя. Как ресторан твой поживает? Отлично выглядишь, кстати, собственно, как всегда, – не переставая, сыпал льстивыми фразами психолог.

– Я вообще-то сюда, – Лариса показала на здание института.

– Вот как? И к кому, если не секрет? По делу или…

Курочкин заговорщически подмигнул Ларисе и взял ее под руку.

– По делу, Анатолий Евгеньевич, по делу. Только вот даже не знаю, как его лучше начать. Может быть, подскажешь как психолог?

Лариса улыбнулась, зная, что в принципе здесь справится и без помощи Курочкина.

– А в чем дело-то? – тут же заинтересовался тот. – Что за проблемы, какого характера?

Психолог Курочкин отличался тем, что ему всегда все на свете было интересно, даже если его самого не касалось никоим образом. Любые ситуации, отношения между людьми, с которыми он не был знаком, – все это заставляло его живо откликаться и задавать бесконечные вопросы. Лариса объясняла для себя это его профессией и желанием Анатолия Евгеньевича бесконечно совершенствовать свое мастерство психолога.

– Дело, как ты понимаешь, характера криминального, – усмехнулась Лариса.

– Вот как? Собственно, я не удивляюсь, поскольку знаю тебя уже несколько лет и именно как частного сыщика. Я даже догадываюсь, что именно за дело. По поводу убийства преподавателя, не так ли? – понизил голос Курочкин.

– А ты-то откуда знаешь? – удивилась Лариса.

– Тесен мир, матушка, тесен, – с каким-то сожалением развел психолог руками. – Ты небось забыла, что жена моя здесь тоже преподает? Вот как раз только что проводил ее на работу.

Лариса про себя вынуждена была признать, что она забыла не только о том, что жена Курочкина преподает в институте, но и о том, что она у него вообще есть, – в силу любвеобильного характера тщедушный психолог чаще упоминал о своих похождениях на стороне и о связях с клиентками, чем здорово утомлял Ларису. Так что за всеми этими бурными романами фигура жены как-то меркла и терялась.

– Ах, да, конечно, – вспомнила теперь Лариса. – И что, она тебе что-то рассказывала?

– Ну, что-то, конечно, рассказывала, – уклончиво ответил Курочкин. – Например, о том, что сейчас идет повальная проверка всех преподавателей, что называется, на чистоту морали. Взяточничество, как ты понимаешь. Многих уже поймали на этом деле. Катьке, кстати, чудом удалось соскользнуть, а то тоже вся тряслась две недели, приходилось каждый день с ней расслабляющие сеансы проводить. К гипнозу даже пришлось прибегать…

– Погоди, а что конкретно известно? – перебила Лариса болтовню Анатолия.

– Ну что, что… Берут, матушка, – психолог со вздохом развел руками. – Увы и ах, но это так. Причем все и поголовно. Просто кого-то ловят, а кого-то нет. Вот Катьке повезло. Хотя что такое, в сущности, взятка, Лара? Это ведь с какой стороны посмотреть… Все имеет обратную сторону. Вот я сейчас тебе приведу цитату одного китайского философа…

– Погоди, – снова остановила его Лариса. – Давай о китайской философии потом, хорошо? Меня интересует бывший преподаватель, Виктор Васильевич Солодов. Как мне стало известно, он находился под следствием как раз в связи с делом о взятках. И у милиции взгляд на эту проблему, как ты понимаешь, однозначный.

– В милиции китайских философов, должно быть, не читают, – бросил реплику Анатолий.

– Не читают, – со вздохом согласилась Лариса.

– А зря. Ты знаешь, китайская философия – вообще удивительная вещь. Вот если ею всерьез заняться, да? То можно целиком и полностью изменить свою жизнь. Вот я сейчас приведу тебе один пример… Значит, человеку было сорок три года, да? И жизнь у него сложилась так, что он себя считал полным неудачником. И вот, представляешь…

– Анатолий, ради бога, давай оставим это, – взмолилась Лариса, которая чувствовала, что Курочкин просто заговаривает ей зубы, чтобы не говорить о главном. Не хочет, не хочет он говорить о взяточничестве в институте, неприятна ему эта тема. Но зато развивать ее очень хотелось Ларисе, поэтому она решительно заявила: – Послушай, сведи-ка меня со своей женой. Я отниму у нее совсем немного времени. Понимаешь, дело практически в тупик зашло.

– Ну, понимаешь, матушка… – почесав затылок, медленно проговорил Курочкин. – Она сейчас на работе, а там обстановка, как я тебе говорил, крайне напряженная. Сама понимаешь, такое дело… Там не удастся спокойно поговорить, не удастся.

– Можно поговорить в более подходящем месте, – улыбаясь про себя, надавила Лариса на нужные клавиши в характере психолога. – Например, у меня в ресторане. Обед на троих я гарантирую.

– Да? – оживился Курочкин. – Гм-м-м… Вообще-то я давно у тебя не был… Кухня там и в самом деле замечательная.

– Ну вот, а супруга твоя, кажется, ни разу с тобой у меня не была, – заметила Лариса. – Совсем не уделяешь внимания своей половине!

– Я? Что ты, Лара, ты просто не представляешь, сколько я ей уделяю времени. Все время беседую, провожу сеансы, корректирую психоэмоциональное состояние…

– Ладно, это не мое дело, – усмехнулась Лариса. – Так ты устроишь мне с ней встречу?

– Да, конечно, о чем разговор! Пойдем, я провожу тебя.

Они прошли в здание института, стеклянную коробку, построенную в манере Ле Корбюзье. Лифты, однако, внутри предусмотрены не были, и на четвертый этаж пришлось идти, к сожалению, ногами. Наконец, пройдя в конец коридора и миновав две шумные группы студентов, о чем-то радостно галдевших, Лариса и Анатолий остановились около двери, на которой было написано: «Кафедра ботаники».

Анатолий осторожно открыл дверь, потом оглядел внутренность помещения, вдруг просиял и бросился навстречу вышедшей ему высокой крашеной блондинке с апатичным лицом.

– Иди сюда, иди сюда, моя хорошая! – заговорил он преувеличенно бодрым тоном, схватив женщину за руку. – Вот это моя жена, Катя, – с улыбкой повернулся он к Ларисе. – Катюша, а Лариса Викторовна, моя старая знакомая, пригласила нас сегодня с тобой в ресторан. Я тебе рассказывал про нее, она очень интересный человек, хотела бы с тобой познакомиться. Ты ведь сейчас не очень занята?

– Ну… Как сказать, – в нерешительности помялась Катя.

– Пойдем, я тебе кое-что расскажу. – И Анатолий увлек жену в угол.

Они шептались там с полминуты, причем Курочкин несколько раз откровенно прижимал к себе жену, выражая таким образом свое к ней мужское расположение. Кате это нравилось, хотя она и чувствовала некоторое смущение из-за присутствия в кабинете постороннего человека.

Наконец Курочкин отстал от жены и легонько подтолкнул ее к Ларисе.

– Так что вы хотели узнать? – обратилась она к Ларисе, чуть отводя глаза в сторону.

– Я все уже изложил Кате в общих чертах, так что можешь сразу – к делу, – сообщил Анатолий, обращаясь к Котовой. – Так что вы разговаривайте, а я пойду, у меня дела.

И он своей обычной энергичной походкой, слегка забавной, похожей на движения Чарли Чаплина, поспешил к двери.

– Сегодня мы к тебе заглянем на огонек, так что готовься! – погрозил он уже с порога Ларисе.

Лариса же перевела дух и взглянула на Катю. Та сидела, скромно потупив глаза и явно ожидая вопросов новой знакомой. Они не заставили себя долго ждать…

– …Вы понимаете, у нас эта система сложилась давно. Зарплаты маленькие, а как еще жить? Потом, вы посмотрите, кто у нас учится. В основном – люди из районов, дети всяких там местных начальников. Им что, охота учиться? Им диплом нужно получить, уехать к себе обратно в район, где для них места уже готовы. Не будут они сдавать экзамены, зубря всякие латинские названия растений, которые растут за тысячу километров отсюда. Они лучше отдадут или деньгами или продуктами. Уж чего-чего, а этого у них хватает. Поэтому все у нас, что называется, берут. Причем мы… – Катя махнула рукой и покачала головой, – мы берем ерунду всякую, а ректор и деканы в период поступления – там совсем другие ставки. Особенно если дело касается всяких там восточных людей. А их у нас тоже хватает. Вы меня простите, но эти… эти вообще не учатся, а только деньги платят. У них такой принцип, если нет денег – ты не человек.

– Ну, а все-таки, если это так невинно, почему Виктор Васильевич оказался под следствием?

– Нужно же бороться против коррупции, – тихо объяснила Катя. – Наш ректор чем-то не угодил губернатору. Или кому-то еще из его команды, этого я точно не знаю. Вот тот и дал команду зачистить наш вуз. Делается все очень просто: задерживают кого-то из студентов за что-нибудь – или за драку, или за наркотики и начинают с ним вести беседу. Мол, мы тебя выпускаем, дело не возбуждаем, но нужно нам помочь.

– Это как?

– Прийти к преподавателю и сказать, что не готов сдавать экзамен как положено, но есть вариант – за деньги. Преподаватель соглашается, и в момент получения денег его берут с поличным. Деньги меченые. Так у нас погорел Солодов и еще двое. А их уже начали вроде бы трясти насчет начальства – мол, мы на ваши мелкие грешки глаза закрываем, а начальство будьте добры сдайте.

– И что?

– Дальше я уже не знаю. Я только по слухам ведь ориентируюсь. Я как услышала обо всем этом, сразу всех студентов предупредила – учите, потому что никаких коробок конфет, никаких коньяков не приму. – Катя подкрепила слова решительным жестом.

– Значит, это было звеном большой операции? – нахмурила брови Лариса.

Катя промолчала.

– А главная цель – наказать ректора? – продолжила Котова.

– Говорят, что новая кандидатура уже готова, – сказала Катя и снова отвела глаза.

– А кто из преподавателей университета был наиболее близок к Виктору Васильевичу?

– Солодов был не очень-то общительным человеком, особенно в последнее время – у него вроде бы в семье какие-то проблемы возникли. Мрачный такой ходил, замкнутый.

– Ну все же с кем-то он должен был контактировать, хотя бы по работе, – настаивала Лариса.

Катя задумалась. Она глядела в окно и, казалось, совсем не думала о том, о чем у нее спрашивают. Наконец она подняла глаза на Ларису и ответила:

– Его начальник Виталий Алексеевич Борщевский. Но вам с ним разговаривать бесполезно, он ничего не скажет. По понятным причинам.

– Этот Борщевский – он кто?

– Декан, – проговорила Катя. – Был председателем приемной комиссии. А больше вряд ли я вам что-то скажу полезного, просто потому, что не в курсе.

Лариса поняла, что больше она вряд ли узнает, и начала прощаться, повторив, что ее приглашение в «Чайку» остается в силе.

* * *

Андрей Солодов вышел из тяжелых дверей следственного изолятора и с удовольствием потянулся. Шел дождь, но его это не смущало, он вдыхал свежий воздух полной грудью и неторопливо шел вперед, ощущая, как приятна свобода. Собственно, он чувствовал, что для полноты ощущений ему не хватает еще чего-то, и очень скоро понял, чего именно. Ноги сами свернули к магазину, и Андрей прямиком двинулся к витрине. Он уже сделал выбор, уже пошел к кассе и полез в карман и только тут понял печальную истину – у него не было денег. Собственно, их и не могло быть: когда Андрея задержали в квартире его отца, карманы его были пусты, и за время отсидки в изоляторе им взяться было неоткуда. Это обстоятельство немало омрачило радость свободы, но Андрей быстро утешил себя тем, что сейчас пойдет домой, где у Зины наверняка найдется заначка. Тем более что похороны прошли без него, а отца помянуть обязательно нужно.

Однако здесь тоже все складывалось не так гладко – Зины дома не оказалось, и Андрею пришлось спуститься вниз, к подъезду. Он поозирался вокруг, а потом, не обращая внимания на холодные капли, опустился на мокрую лавочку. После темных и мрачных стен изолятора любое соприкосновение с обычным миром приносило ему удовольствие.

На его счастье, ждать ему долго не пришлось – вскоре показалась запыхавшаяся сестра, которая буквально бежала под дождем, неловко держа зонтик в левой руке.

– Слава богу! – подскочила она к Андрею. – Тебя отпустили? Давно ждешь? Ой, а я так торопилась! Пойдем скорее, сейчас я открою.

Зина сыпала вопросами, ответов на которые сама и не слушала, тут же добавляла от себя какие-то, в сущности, бесполезные вещи. Андрей слушал ее вполуха и улыбался. Настроение его сегодня, казалось, ничего не могло испортить.

Однако дома брата и сестру ожидал сюрприз. И сюрприз крайне неприятный.

 

Глава 6

После разговора с Катей Лариса сидела за столом и смотрела в окно, по которому стекали крупные капли дождя. Из-за унылой погоды клонило ко сну, Лариса постоянно подавляла зевоту и никак не могла сосредоточиться на своих мыслях. Наконец она решительно опустила жалюзи, чтобы таким образом уберечь взгляд от безрадостной картины на улице, и заказала себе двойную порцию кофе. Едва она допила чашку и почувствовала, что вялость и слабость потихонечку отпускают, зазвонил телефон.

– Лариса Викторовна! Это я, Зина Карпухина!

Голос девушки в трубке звенел на высокой напряженной ноте.

– Что такое?

– У меня проблемы! Боюсь, что очень серьезные! Понимаете, кто-то забрался ко мне домой!

– Когда?

– Я только что вернулась, а квартира вся перевернута! Здесь кто-то рылся в моих вещах!

– Что-нибудь пропало? – тут же спросила Лариса.

– Ой, я не знаю, даже не поняла еще! Тут кругом кавардак, все перевернуто, я же говорю…

– Так, успокойся. Сейчас я приеду, и мы все осмотрим. Постарайся ничего не трогать, ладно?

– Ладно, – шмыгнула носом Зина. – Только вы поскорее, хорошо?

Лариса заверила ее, что приедет быстро, и тут же набрала номер Карташова. Коротко пересказав ему, что произошло у Зины, она сказала:

– Мне нужен кто-то из твоих ребят. Дай мне, пожалуйста, Гунина, мы вместе проедем и посмотрим на месте. Если окажется, что это ограбление, то вызовем группу.

– Ты что, думаешь, у меня людей навалом? – заартачился было Карташов, отчего Лариса внезапно разозлилась.

– Слушай, – сквозь зубы начала она, – а если бы Зина позвонила не мне, а напрямую в милицию – она, кстати, живет в твоем районе! – ты бы ей что ответил? Что у тебя людей мало и разбирайтесь там сами? Ты, подполковник, похоже, всеми мыслями уже на новом месте в школе милиции!

– Ну ладно, ладно, – примирительно басил Карташов. – Ты хоть уверена, что там что-то серьезное? Может, так, ерунда? Кто-то из родственников приходил и что-то искал?

– Если бы так, то квартиру вверх дном переворачивать не стали бы, – усмехнулась Лариса. – Да и какие у нее родственники? Ты же помнишь, что у нее только…

– Ну хорошо, хорошо, – тут же отмахнулся Олег Валерьянович, видимо, испуганный тем, что Лариса сейчас начнет пересказывать ему подробности дела, которое его, в сущности, не интересовало и которое он успел благополучно забыть, поскольку не занимался им напрямую. – Бери Гунина, делайте что хотите! Куда ему подъехать?

Лариса сказала, что может подхватить старшего лейтенанта через десять минут по дороге к Зине, возле магазина «Ритм», – на этом стороны и договорились.

Лариса не сомневалась, что ровно через десять минут бравый лейтенант уже будет на условленном месте. Так оно и вышло – его высокая, прямая фигура, облаченная в плащ с капюшоном, возвышалась перед входом в магазин, а лицо выражало полную боевую готовность. Вид у него был суровый и самоотверженный. На другого человека, загородившего вход в магазин, покупатели уже давно выплеснули бы свое недовольство, но Гунина они с опасливым уважением огибали. Лариса тормознула и посигналила. Гунин тут же размашистой походкой двинулся ей навстречу.

Естественно, он намочил ей весь салон каплями со своего плаща, но Лариса только молча включила печку. До дома Зины они доехали быстро, практически без всяких разговоров. Зина сначала долго рассматривала их в «глазок», потом отворила дверь.

– Слава богу! – облегченно выдохнула она. – Проходите, полюбуйтесь!

Вид квартиры действительно никак не напоминал визит родственников, которым срочно что-то понадобилось взять у Зины. Выброшены были даже книги из шкафа, а нижнее белье валялось на полу вперемешку с пуговицами и катушками ниток. Покрывала с кроватей сорваны, стулья опрокинуты, большая хрустальная ваза разбита. Практически такой же погром имел место и в кухне, куда Лариса и Гунин заглянули после осмотра комнаты. Но еще больше Ларису удивило то, что там, на табуретке, сидел незнакомый парень – высокий, темноволосый и кареглазый, с каким-то усталым лицом. При этом парень не выглядел таким же расстроенным, как Зина. Парень пил чай из большого бокала. Увидев Ларису и Гунина, он поднялся им навстречу, протянул руку, улыбнулся и хотел уже что-то сказать, как вперед выскочила Зина:

– Ой, я совсем забыла вам сказать по телефону! Андрея же сегодня отпустили!

– Так вы, значит, Андрей, – задумчиво сказала Лариса. – А я Лариса Викторовна.

– Старший лейтенант Гунин, – без всяких эмоций представился спутник Ларисы.

– Вы, значит, делом нашим занимаетесь, – кивнул Солодов-младший. – А тут вот, новое! Вот е-мое, а?

– Андрей, а вы когда вернулись? – спросила Лариса.

– Да сегодня и вернулся, недавно. Зинки не было, а я войти не мог – у меня ключей своих нет…

– Я знала, что его сегодня должны будут выпустить, если ничего нового не обнаружат, домой торопилась, – затараторила Зина. – Подбегаю к подъезду, а он на лавочке сидит, промок весь. Давай, говорю, скорее домой пошли. Заходим – а тут такое!

– Андрей, а вы сколько времени сидели на лавочке? – спросила Лариса.

Солодов-младший почесал голову и ответил:

– Да слава богу, недолго. Минут пятнадцать где-то.

– И вы никого не видели постороннего, выходящего из подъезда?

– Нет. Дождь шел, пусто было, – покачал головой парень.

– Значит, раньше залезли, – сделал вывод Гунин.

– Андрей, я с вами еще поговорю чуть попозже, сейчас нужно разобраться с этим проникновением в квартиру…

– Ой, я же проверила – у меня деньги пропали! – воскликнула Зина и разревелась.

– Много? – нахмурился Гунин.

– Слава богу, нет, но это последние, что после поминок остались! Последние! На что теперь жить? У меня зарплата через две недели только!

– Да ладно тебе, Зин, – приобнял сестру за плечи Андрей. – Не пропадем! Было бы, как говорится, здоровье…

– Какое уж тут здоровье! – не унималась Зина. – Мне вообще, наверное, после этой истории лечиться придется, у меня нервы ни к черту!

– От нервов есть прекрасное средство, – поднял палец Андрей. – У тебя в холодильнике стоит, я же в прошлый раз так и не взял…

– Да ну тебя, Андрей! – отмахнулась Зина. – Тебе бы только выпить!

– Не мне, а всем, – резонно заметил Андрей. – Коньяк никогда не повредит. В разумных дозах, конечно. К тому же мне в ментовке тоже нервы потрепали изрядно, так что расслабиться самое время.

Зина со вздохом вытащила из холодильника бутылку коньяка и поставила перед братом, после чего полезла в буфет за рюмками. Лариса вежливо отказалась от предложенного спиртного, а Гунин коротко и безапелляционно рубанул:

– Служба!

– Зина, давайте все же вернемся к разгрому в квартире. Что у вас еще пропало?

– Да так, по мелочи… Колечко и пара сережек. У меня и украшений-то никаких нет, – всхлипнула Зина. – А все равно знаете как жалко!

Гунин скрупулезно и сосредоточенно записал список пропавших вещей, после чего решительно кашлянул:

– Так! Нужно группу вызывать!

Он прошагал к телефонному аппарату и позвонил в милицию. Зина тем временем прошла на кухню к брату, чтобы проконтролировать процесс поглощения им коньяка, а Лариса ходила по комнате, осматривая раскиданные вещи и стараясь ни к чему не прикасаться.

– Расскажи, как батю-то схоронили, – донесся до нее серьезный голос Андрея, уже чуть захмелевший.

Зина вздохнула и принялась подробно описывать похороны и поминки. Вскоре прибыла группа и приступила к своим обязанностям. В процессе осмотра выяснилось, что дверь открыли каким-то посторонним предметом – в замочной скважине присутствовали свежие царапины, не от ключа. Опрос соседей показал, что никого постороннего в районе обеда в подъезде не видели и никакого шума не слышали.

– Странно, – задумчиво протянула Лариса. – Как же они так осторожно действовали? Ведь опрокинутые стулья – это как-никак шум. Да и вообще… Прошли незамеченными. Прямо профессионалы. Но зачем профессионалам лезть к вам в квартиру? За дешевым колечком и тысячей рублей? Нет, здесь что-то другое… Зина! – обратилась она к девушке. – А кто знал, что вас в это время не будет дома?

– Вообще-то я на работе была… – растерянно сказала Зина. – Сегодня у меня первая смена. Вообще-то я никому специально не говорила, но и не скрывала. Ой, да мой график легко узнать! Просто позвонить и спросить, когда я работаю, – там обязательно скажут. Так что… – Она развела руками.

– Да уж, – вздохнула Лариса. – Ну что ж, Андрей, давайте продолжим наш с вами разговор.

– Давайте, – охотно согласился тот.

– Вы тогда в комнату перейдите, – попросил их один из сотрудников милиции, осматривавших квартиру. – Мы теперь кухней займемся.

Лариса с Андреем и Зиной перешли в зал, причем Солодов захватил с собой и бутылку с коньяком. Лариса бросила на нее выразительный взгляд, Андрей поймал его и прижал руки к груди:

– Нет-нет, вы не подумайте, это нам не помешает, только поможет – язык развяжется. Я не пьяный вовсе, вы не думайте.

Собственно, Лариса уже сделала вывод, что у Андрея и без того язык достаточно развязан. Она лишь попросила его сильно не налегать на коньяк, получила заверяющий кивок и приступила к вопросам. Зина тихонечко устроилась рядом и сидела молча, не вмешиваясь в разговор.

– Расскажите, как вы обнаружили труп отца? – перешла Лариса к делу.

Андрей постучал пальцами по столу, издал вздох и сказал:

– Когда я пришел, то первым делом позвонил – у меня же нет своего ключа, я говорил уже. Никто не открывал, я еще удивился, думал – может, спит? Он вообще-то болел, не должен был никуда выйти. А потом вдруг вижу, что дверь не заперта. Я еще больше удивился, прошел внутрь… Отец лежал на полу в комнате, вон там. – Он кивнул в сторону стола. – Я подумал, что ему плохо стало, подбежал, стал трясти… А потом понял, что он уже мертвый. Я… Честно говоря, оторопел от ужаса, – смущенно признался он. – Даже закричал, по-моему. А соседи, видно, крик мой услышали. Короче, я машинально достал сигареты, закурил… Потом сообразил, что нужно милицию вызывать, только к телефону пошел – а они уже сами тут как тут. Милиция, то есть. Ну, и без вопросов мне руки скрутили – и в ментовоз. Даже слушать не стали, еще дубинкой заехали. – Он криво усмехнулся и погладил плечо. Потом покачал головой и продолжил: – Ну и мурыжили меня там, пока время позволяло. Только я сразу решил – ни на какие провокации не поддаваться. Не убивал, и все! Я знал, что они ничего на меня не накопают, потому что нечего, вот и ждал. Они, видно, покрутились-покрутились – деваться некуда, выпустили. Вот вышел, а тут такое. – Он обвел взглядом бардак в комнате.

– Да уж, – со вздохом согласилась Лариса. – Что ж, нужно постараться как можно скорее разобраться во всем, тогда и проблемы закончатся. Вы сами как думаете, кто мог это сделать?

– Вы про отца или про квартиру?

– И то и другое.

– Насчет отца не знаю, – покачал головой Андрей. – Уж кому он мог настолько помешать…

– Вы что-нибудь слышали о его проблемах на работе?

– Нет, а что такое? – искренне удивился Андрей.

– Не знали, что ваш отец находится под следствием по обвинению во взяточничестве?

Лицо Андрея красноречиво говорило, что он слышит об этом впервые. Лариса вкратце обрисовала ему ситуацию. Андрей перевел взгляд на сестру.

– А ты? Ты что, знала, что ли, все это?

– Ой, ну я… – принялась оправдываться Зина. – Я знала только в общих чертах.

– А почему мне не рассказала?

– Ну а что рассказывать? Ясно же, что это просто недоразумение, что все скоро выяснилось бы! Ты-то здесь при чем? Ты помочь все равно ничем не смог бы, к тому же отец просил не говорить никому!

Андрей некоторое время подумал, потом выпалил:

– Да это… Да это просто крайнего ищут, вот и все! Свои же и подставили! – уверенно заявил он. – Думаете, правда, что ли, борьба с коррупцией? Если с ней бороться, то начинать нужно не с моего отца и не с таких, как он, а лучше с самого губернатора.

– А кого вы называете словом «свои»? Вам знаком кто-то из его коллег по работе? – спросила Лариса.

– Нет, откуда? Я же уехал три года назад…

– Андрей, значит, трагедия с вашей младшей сестрой и матерью произошла без вас?

Андрей пошел красными пятнами. Он ничего не ответил, просто кивнул. Потом, помолчав, сказал:

– Я не смог на похороны приехать. Я это… Болел сильно.

– А отец вам по приезде рассказывал что-нибудь об этом?

– Рассказывал, только совсем мало. Он вообще не хотел на эту тему говорить. Мрачнел сразу, за водкой лез. А потом напивался, слезу пускал, себя винил в чем-то… Я потом жалел каждый раз, что заводил разговор о сестре. Мне Зина рассказывала.

– Да я вам все то же самое рассказала, – пожала плечами Зина. – Вы что, связываете эти события?

Лариса ничего не ответила. Она и связывала и не связывала, и вообще признавалась себе, что четкой версии у нее до сих пор нет, одни разрозненные предположения.

Вот, к примеру, – тот, кто убил Солодова, а сегодня обчистил его квартиру, – один и тот же человек? И если один, то что ему нужно теперь, после того, как он убил Виктора Васильевича? Не успел что-то забрать? Но что? Не сережки же с колечками, в самом деле! И вот еще что неизвестно – забрал ли теперь?

А если это две разные истории? Но зачем ворам лезть в эту квартиру, которая особой роскошью не отличается? И как теперь выяснять, кто это был?

Словом, вопросов было больше, чем ответов, и, пожалуй, Андрей с Зиной пока ничем не могли ей помочь, потому что она расспросила их обо всем, о чем хотела. Оставалось только распрощаться и вернуться в ресторан.

* * *

Рутина рабочего дня в ресторане – чтение бумаг, беседы с персоналом, переговоры по телефону с различными людьми и ведомствами, связанными с функционированием «Чайки», – была нарушена сразу после полудня. В это время наступал так называемый обеденный пик – бизнесмены и прочий околоделовой люд стекался в ресторан, дабы перекусить в солидной обстановке. Это время не давало основной выручки, но тем не менее было важно для поддержания имиджа заведения. В меню входили в основном блюда стандартные. Экзотика, которой славилась «Чайка», в большинстве своем готовилась по вечерам, когда народ шел уже не просто утолить голод в перерыве между делами, а отдохнуть и позволить себе нечто эдакое.

Вчера, в частности, позволил себе немало и психолог Курочкин. Он, естественно, не отказался от приглашения Ларисы и прибыл вместе с супругой ровно к семи часам. Уплетая блюдо за блюдом, расставленные на столе, он еще и сунулся в меню, несколько смущаясь и суетясь, заказал себе десерт, хотя он и так был запланирован Ларисой. Правда, не тот, что выбрал Курочкин. Психолог в итоге не отказался от обоих, а под конец вечера, основательно набив желудок, все никак не мог распрощаться с Ларисой, а точнее, с оставшимися на столе тарелками. Он уже исчерпал свой словарный запас, хотя это, казалось, было невозможно, а закуски так и не были доедены «подчистую». Психолога это заметно волновало, просто не давало покоя, и он, юля и вертясь на стуле, пытался найти новые темы для разговора. Под конец Лариса, уже порядком утомленная, прямо предложила Анатолию Евгеньевичу завернуть оставшуюся пищу с собой. Что он и сделал, нисколько не смущаясь и перекладывая еду в заранее приготовленные баночки из старой хозяйственной сумки.

– Так вкусно, матушка, готовишь, просто не могу оторваться! Буду есть, про тебя вспоминать! Про щедрость твою! – елей лился из уст психолога рекой.

Все это происходило под скептическим взглядом исподлобья администратора Степаныча. Хотя что касается жадности, то тут они с Курочкиным были просто родственными душами. Хотя Дмитрий Степанович никогда не опускался до того, чтобы уносить с собой остатки еды, но, видимо, просто потому, что не хотел скармливать добро «этим дурам». Сам же он питался в ресторане бесплатно два, а то и три раза в день, причем старался ни в чем себе не отказывать.

Собственно, Степаныч и нарушил тихое течение рабочего дня. Вчера он так и не дождался ухода Курочкина и отправился домой раньше, хотя по его виду было заметно, что он хочет обсудить с Ларисой свои проблемы. И она грешным делом подумала, когда Степаныч в бешенстве ворвался в ее кабинет, что произошло нечто такое, что можно было предотвратить, если бы он вчера поделился с Ларисой своими новостями вместо того, чтобы принимать «всяких дармоедов». Собственно говоря, нечто важное произошло, но не вчера, а сегодня, более того, только что.

– Смотрите! – заорал Степаныч, тыча пальцем в свой мобильник, который как-то очень бережно держал в левой руке.

– Что такое? Батарейки сели? – спросила Лариса.

– Скоро я сам сяду, если так дальше пойдет! – Степаныч с ходу брякнулся на стул и шумно выдохнул: – Дура эта звонила!

– Которая? – осторожно поинтересовалась Лариса, поскольку эпитет «дура» мог быть применен Степанычем к большому количеству лиц женского пола, начиная от его бывшей жены, продолжая нынешней вместе с тещей, а заканчивая уборщицей тетей Маней.

– Дина! – Степаныч выговорил имя сестры так, словно Лариса должна была сама догадаться, о ком идет речь и кто на этот раз оказался дурой.

– Слава богу, нашлась, – облегченно выдохнула Лариса. – Ну и где она была?

– Как бы все так просто… – задвигал ноздрями Городов. – Е! Главное, звонит и начинает говорить мне всякую хреноту! Мол, что она боится, ей плохо… И о том, что она порвала колготки!!! Когда он вытаскивал ее из машины, – пояснил Дмитрий Степанович.

– Кто он? Из какой машины?

– А вот этого она не успела сказать! – как-то даже весело закончил Городов. – И вы еще спрашиваете, кто дура!

– И что было потом, отключилась связь?

Городов глубоко вздохнул, закатил глаза к потолку и тихо произнес:

– Вы поразительно догадливы, Лариса Викторовна.

– Да-а, – протянула Котова, качая головой.

«Ну, главное, что жива, что всего лишь порвала колготки, – мысленно отметила она про себя. – Вот только где она?»

– Нужно попытаться узнать, откуда был сделан звонок, – сказала Лариса первое, что ей пришло на ум.

– Как, как мы сможем это сделать? – вытаращил глаза Степаныч. – Нельзя это определить!

Он отчаянно махнул рукой и крутанулся на стуле вокруг своей оси.

– Я уже сталкивался с этими заморочками, консультировался со специалистами… Все это дохлый номер, никто так с бухты-барахты не засечет, к тому же мобильник… В общем, не знаю я, что делать. Главное, где у нее мозги были, у этой дурищи?! – снова взорвался он. – Не могла толком сказать! От нее требовалось две вещи, два слова – где она и кто он! Все! Все! Все!!! Это все, что требовалось от этой дуры! – Со Степанычем, похоже, начиналась истерика. – Господи, ну почему я живу среди… Вокруг одни дуры, идиотки! Вот скажите, пожалуйста, Лариса Викторовна, почему вокруг меня такое? – В голосе администратора слышались слезы.

– Это тот вопрос, который тебя сейчас занимает больше всего? – усмехнулась Лариса.

– Да, да, да! Он меня всю жизнь занимает, не только сейчас!

– Короче, так мы ничего не добьемся. Давай ориентироваться на то, что имеем. Как звучал ее голос?

– Голос у нее звучал… – начал было Степаныч.

– Как у дуры, это понятно, – продолжила за него Лариса. – С какими интонациями, сильно ли она была напугана? Может быть, фон был какой-то характерный?

– Да не было никакого фона! Интонации у нее были, как обычно, плаксивые, вроде как денег просит.

– Может быть, это просто личные дела? Проблемы с каким-то новым кавалером, которые решатся полюбовно сами собой?

– Очень бы хотелось в это верить. Однако я вот не понимаю одного: я-то здесь при чем?! Это мне звонят! Говорят, что плохо! И про колготки тоже мне говорят. Хотя мне ее колготки!.. – снова начал вскипать администратор.

– Вот я и думаю, может быть, и правда ей просто нужны деньги? И она хотела у тебя их попросить в очередной раз? Но не успела, потому что кто-то помешал.

Степаныч оторопел. У него даже отвисла нижняя губа. Он несколько секунд соображал, застыв в одной позе и по-рыбьи вращая глазами, потом зловеще спросил:

– Вы что, полагаете, что она попала на бабки? И хотите сказать, что разруливать это дело придется мне? – Лариса ничего не ответила, и Степаныч сам сделал вывод: – Выходит, это я попал на бабки… Ну уж нет! Пусть эта дура… Сама теперь выпутывается!

– Давай-ка все-таки сообщим об этом звонке в милицию, – предложила Лариса.

– Давайте сообщим, – с неохотой согласился Степаныч. – Только вряд ли это что-то даст.

Тем не менее он набрал номер и рассказал о случившемся тому оперативнику, который занимался делом о предполагаемом похищении Дины. Тот посоветовал ему не дергаться и ждать нового звонка, который был, по его мнению, весьма вероятен. Степаныч, похоже, уже и сам не знал, хочет он, чтобы звонок состоялся, или нет. Одно он знал наверняка – никому платить он не желает.

Просидев в кабинете Ларисы еще с полчаса и постоянно сокрушаясь на тему, как ему не везет в жизни, а особенно с бабами, Степаныч так и не пришел к однозначному выводу, что же ему делать дальше. В конце концов, убеждаемый Ларисой, он решил все-таки действительно «не дергаться» и ждать звонка. А уж если он будет, то тут же взять инициативу в свои руки и решительно и четко выспросить у сестры, где она и что с ней.

– Ты только сам время не трать на обвинения и упреки, – посоветовала Лариса. – А то снова будут одни бесполезные препирательства.

В это время зазвонил телефон. На проводе оказался подполковник Карташов в отличном настроении. Он бодро поздоровался с Ларисой и объявил, что знает уже о погроме в квартире Зины, но у него самого есть новости покруче.

– Давай по порядку, – попросила Лариса.

– По порядку цветы на грядке! – пошутил подполковник, и Ларисе показалось, что он уже под хмельком.

– У тебя тончайшее чувство юмора, – усмехнулась она. – Что, новости такие же смешные?

– А вот ты приезжай к нам, вместе и посмеемся, – предложил подполковник.

– Мне вообще-то не до смеха, – сказала Лариса. – И кстати, у меня тоже новости есть. Только совсем не веселые.

– Одним словом, приезжай, Лара, приезжай! – не отставал Карташов. – Сейчас новости твои даже слушать не буду.

Слова Карташова сопровождал уже знакомый Ларисе шумовой фон – голоса, звяканье стекла, смех. Из чего она сделала однозначный вывод о том, что виски, реквизированное у хозяина притона, еще не кончилось. И предположила, с другой стороны, что если такими темпами дело пойдет и дальше, то до десятого ноября оно не доживет и придется ментам отмечать свой праздник более привычной и доступной водкой.

Ее выводы полностью подтвердились, когда она приехала к Карташову на работу. Отдел примерно в том же составе, что и несколько дней назад, гулял.

– Что на сей раз отмечаем? – поинтересовалась Лариса у подполковника.

– А у нас вот у Гунина – помолвка, – не моргнув глазом, ответил Карташов. – Невесту он, правда, прячет, но от нас не скроешься!

Он погрозил Гунину пальцем, а тот, засмущавшись, покраснел и опустил глаза.

– Проведем оперативно-розыскные мероприятия – и уведем невесту. Вот хотя бы Долгов это сможет сделать или… – Подполковник задумался. – Ну, мне нельзя, я женатый человек…

– Вот именно! – прервала его Лариса. – Давай про новости свои выкладывай.

– Да ты подожди, Лара, про новости! Ты прямо становишься какой-то занудой. Давай вон выпей с нами, закуси… Не «Чайка» твоя, конечно, но все-таки и у нас праздники бывают!

Лариса согласно кивнула, попутно про себя отметив легкость, с которой она это сделала. Она даже не поинтересовалась, будет ли свободен шофер, который отвезет ее «Ауди» домой.

«Вот так и Женя, наверное, начинал», – вспомнила она про командированного мужа, который, кстати говоря, вот уже второй день не подавал признаков жизни, что ее уже слегка беспокоило. Выпив, Лариса отметила, что виски пошло ей на пользу. Она ощущала себя бодрой, а ум был кристально чист и ясен.

– Давай теперь все-таки обсудим, что нового случилось, – откинувшись на стуле, обратилась она к Карташову.

– А случилось вот что. Появился ценный свидетель. Причем сам – сам, Лара! – пришел к нам и заявил о себе. Остались еще сознательные граждане, и это не может не обнадеживать! Вот, кстати, давайте за это и выпьем! За сознательность граждан, которые помогают нам раскрывать преступления!

Все участники мероприятия тут же охотно откликнулись на предложение, а Лариса, слушая болтовню подполковника, подумала, что преступление уже раскрыто с помощью сознательного свидетеля, что теперь ей, в сущности, делать больше нечего и можно действительно сегодня расслабиться.

– Так что он показал, этот ценный свидетель? – из интереса спросила она у Карташова, выпив еще одну рюмку.

– Ну так вот, – вытирая рот салфеткой после жирного куска селедки, с довольным видом продолжал тот. – Приходит к нам этакий дедуля лет семидесяти, дежурный его спрашивает, по какому делу… Тот говорит: по важному, насчет убийства. Ну, тот его к нам направляет, а дедок не будь глуп, заявляет – я, мол, только с главным начальником говорить буду. Уперся рогом, и все! Короче, провожают его ко мне, – не без самодовольства поведал Карташов, – я ему – так и так…

– Послушай, а что он все-таки показал-то? – перебила его Лариса, уже начавшая засыпать под пьяное бахвальство подполковника.

«Прямо деградировать начинает, – усмехнулась она про себя. – Видно, виски, да и напитки попроще, частенько в этом отделе льются».

– Я тебе хотел подробно рассказать, – слегка обиделся Карташов. – Короче, он сосед Солодова. Точнее, не совсем сосед, потому что живет в доме напротив. Он болел чем-то, не то гастрит, не то простатит… Неважно! – Познания Карташова в медицине были, прямо сказать, неглубоки. – Поэтому не мог сразу к нам прийти и проявить свою высокую сознательность. Это он мне сразу объяснил, даже извинился. А потом, значит, и говорит – мол, видел, как в подъезд – примерно в часы, когда было совершено преступление – входили три человека. Он у окна сидел, говорит, кости у него ломит часто, спать не может ни днем ни ночью, а телевизор не смотрит принципиально.

– Кто же эти трое?

– Ну с одним мы разобрались сразу – это Солодов-младший, который шел к отцу за бутылкой. Но раньше него зашел некий, как выразился дедуля, франт. В темных очках, в рубашке с галстуком, шевелюра пышная… И вышел он раньше, чем туда зашел Андрей. Дедуля утверждает, что первый раз его во дворе видит. Но это, может быть, не самое главное. А последний интересный субъект зашел сразу вслед за Солодовым-младшим.

– И чем же он так интересен?

– Догадайся! – заговорщицки подмигнул Ларисе Карташов.

– Знаешь, неохота, – покачала головой Лариса. – Я не слишком сообразительна.

– Ну ладно, – милостиво согласился Карташов, которому явно понравилось самоуничижение Ларисы. – Я тебе скажу. Этот тип был нерусский, бородатый. И вышел он из подъезда очень быстро. Сразу вскочил в машину и выглядел, по словам дедули, озабоченно. И даже испуганно. Ну, может, ему так показалось, но факт то, что он тут же умчался. По газам дал – и уехал. И номер, между прочим, дедуля запомнил. Правда, частично. Но и то дело! Самое главное, что машина не из нашей области.

– А из какой?

– Из Оренбурга! – поднял кверху палец Карташов.

– Откуда? – с сомнением прищурилась Лариса.

– Ну Оренбург, город такой есть, Лара, не очень далеко, кстати, от нас! Платки там, газ, все такое. Река Урал… Я там, помнится, рыбачил лет десять назад, когда еще…

– Да я знаю, знаю, – нетерпеливо остановила его Лариса. – Оренбург… Где-то я недавно слышала об этом городе. И не от тебя, Олег Валерьянович.

– Да понятно, где, Лара, ну что ты! Помнишь же – «оренбургский пу-хо-овый пла-ток»! – затянул вдруг подполковник, ужасающе фальшивя. – Ты чего, Гунин, не подтягиваешь? Голоса нет? Премии лишу! Чтобы сейчас же был! Давай вместе… Ну!

Гунин послушно забасил, причем Лариса отметила, что он старательно фальшивил в такт подполковнику – видимо, сказывалась привычка брать пример с начальства.

– Стоп! – вскрикнула Лариса. – Самодеятельность хорошо, но раскрытое дело лучше. Нерусский из Оренбурга? Пожалуй, пришла пора мне выложить свои новости.

– Давай! – не прерывая пения, махнул рукой Карташов.

– Ты ведь в курсе исчезновения Дины Городовой?

– Кто такая? – важно нахмурился Карташов.

– Сестра Степаныча, ну я рассказывала! Не по твоему ведомству это дело, но все же… Подозрение на похищение.

– Ну, припоминаю, – переставая петь, но продолжая дирижировать Гунину, повернулся к нему подполковник.

– Приметы совпадают! Соседка Дины говорила, что приходил нерусский, похожий на террориста – раз, и что последний хахаль Дины живет в Оренбурге – два! Скорее всего это один и тот же человек. А вот то, что он заходил в дом к Солодову, это очень интересно. Похоже, любовными делами здесь не ограничивается. Номер, говоришь, есть? – деловито спросила Лариса.

Карташов, мгновение подумав, дал Гунину команду руками «отбой». Лейтенант послушно замолчал.

– Так. Гунин! Давай сюда номер этого бородатого из Оренбурга.

– Так он у вас же, товарищ подполковник, в блокноте! – пробасил Гунин.

– А, ну да! Что бы я без тебя, Гунин, делал! Не знаешь? А я тебе скажу! Хоровой кружок бы вел.

Карташов открыл блокнот, порылся в нем минуты две и, довольный, прочитал номер машины, который Лариса быстренько переписала себе, считая, что так будет надежнее.

– Отсутствует одна буква и одна цифра, к сожалению, – заметил подполковник. – Но это ничего. Все равно найдем.

– И когда ты собираешься искать? – спросила Лариса.

– Да я вообще не собираюсь! – радостно ответил Олег Валерьянович. – Надо с Оренбургом связываться, сотрудника, может, послать… Ты догадываешься, Гунин, кто поедет?

– Так точно, – ответил Гунин. – Кому прикажут!

– А прикажут тебе, Гунин, тебе! – погрозил пальцем захмелевший и развеселившийся как ребенок подполковник.

– Я скорее всего тоже поеду, – задумчиво сказала Лариса. – И как раз было бы очень хорошо вместе со старшим лейтенантом.

– Ну, ты там его не очень-то обхаживай, – подполковник погрозил теперь Ларисе. – У него все-таки невеста… А у тебя муж… Не пьет. Так что… А нам еще лучше! Командировочные сохранятся. Ты не волнуйся, Гунин, мы их в заначке оставим. Выпишем, как положено, и оставим до лучших времен. Может, еще у кого помолвка будет. Сколько у нас там еще? – скосился подполковник в угол, где стоял шкаф, видимо, с конфискованным имуществом.

Один из оперативников тут же подскочил к шкафу и обескураженно повернулся.

– Пять, товарищ подполковник…

– Как – пять? – ахнул Карташов. – Было же… было же одиннадцать! Что, уже в отделении, что ли, воровство?!

– Никак нет, – ответил Гунин. – Все правильно. Я считал. И записывал. Три брали вчера, еще три сегодня вы отдали своему заместителю, а еще пять – вон, две на столе, три на полу.

Подполковник взял с пола одну из бутылок. Она была, увы, пуста. Олег Валерьянович озадаченно покачал головой и тихо произнес:

– Так… С завтрашнего дня пьянство в отделении прекращается! Вплоть до особого распоряжения! Все поняли? Гунин!

– Так точно, – невозмутимо ответил Гунин, который пил, как показалось Ларисе, меньше других.

– А с этими как быть? – указал один из оперативников на две полные бутылки на столе. – Допьем сегодня или положим в шкаф?

Подполковник размышлял несколько секунд, потом решительно махнул рукой:

– В шкаф! Я же сказал – пьянство прекращается! У нас праздники на носу, чем их отмечать? Водой из-под крана?

Оперативник с явным сожалением убрал бутылки в шкаф.

– Послушай, я еще не все рассказала, – окликнула подполковника Лариса. – Сегодня позвонила Дина… Правда, звонок был бестолковым и коротким, но я так поняла, что она находится вместе с этим человеком. Возможно, как заложница. Так что лучше времени не терять и выезжать как можно скорее.

– Ну и выезжайте, – махнул рукой Карташов. – Хоть сейчас!

– Ага, сначала напоил, а теперь выезжайте! – воскликнула Лариса. – Кто за руль сядет?

– Ну что вы прямо как дети маленькие! Значит, завтра с утра поедете! Вот тоже… Нашли проблему, – развел руками подполковник. – А сейчас можно спокойно посидеть. Долгов! Верни одну бутылку. Только, Долгов, – од-ну! И все!

* * *

Лариса и Гунин выехали в Оренбург в восемь часов утра. Гунин, который уже поджидал Ларису около ее дома, сразу же по-военному доложил:

– Надлежит найти майора Баранова. Есть адрес. Приказано полагаться на вас. В смысле ориентировки. Приказано рассказать о проблемах и просить содействия.

– Все понятно, – кивнула Лариса и повернула машину в сторону моста через Волгу.

Именно там в машину должен был подсесть и администратор Дмитрий Степанович Городов, которому Лариса позвонила еще вчера и рассказала о новостях. Узнав, что поездка организуется за счет Ларисы, Степаныч выразил горячее желание участвовать. Он стоял на условленном месте, и в руках у него не было ничего, даже жалкого пакетика. Лариса подозревала, что такими же пустыми были не только руки, но и карманы Городова, поскольку предусмотрительный администратор специально не взял с собой денег, чтобы, не дай бог, не потратить. Настроение администратора с виду казалось благодушным, однако первый взгляд на салон заставил Степаныча помрачнеть. Он, видите ли, хотел бы сидеть рядом с Ларисой, поскольку сзади ему казалось неудобно, а это место уже занимал монументальный Гунин. Когда же он все-таки разместился в салоне, то уже через минуту шумно выдохнул.

– Е-е, ну и вонища, – пробормотал он в сторону, открывая окно.

Но это не успокоило Степаныча, поскольку породило другую проблему. Спустя несколько секунд он недовольно проворчал, поеживаясь:

– А так дует… Черт… Дует и дует!

И Городов закрыл окно, всем своим видом выражая явное неудовольствие. Виновником был все тот же Гунин. Едва успев поздороваться со Степанычем, лейтенант откинул сиденье на максимальное положение, сократив пространство для городовских ног, и тут же с храпом заснул, распространяя по салону запах перегара. От всего этого настроение Степаныча окончательно испортилось.

Лариса, приоткрыв окно, про себя радовалась, что вчера ограничилась всего тремя рюмками в кабинете подполковника Карташова. Она покинула развеселую милицейскую компанию раньше всех, вместе с Гуниным, а Олег Валерьянович в компании подчиненных остался, и Лариса подозревала, что к праздникам шкаф-самобранка будет пуст.

Дорога среди унылых степей Заволжья тянулась довольно долго. Хорошенько разогнаться мешала погода – было дождливо, мокро, туманно и скользко. Под ухом храпел Гунин, сзади с ворчанием ерзал на сиденье Степаныч, словно ему в штаны подсунули парочку ежей, пейзаж за окном тоже не радовал. Однако Лариса старалась сосредоточиться на том, что ее ожидает в Оренбурге. Вскоре, словно уловив ее мысли, к ней присоединился Городов, правда, в своей манере.

– А как вы думаете, Лариса Викторовна… – начал он осторожно, – если мы там задержимся, нам гостиницу выделят?

– Кто? – не поворачивая головы, уточнила Лариса.

– Ну как кто? Вы же сами говорили что-то про какого-то майора Баранова.

– Майор Баранов ведает не гостиницами, – усмехнувшись, возразила Лариса. – Но думаю, что в случае необходимости с гостиницей проблем не будет.

– Вы уверены? – скосился на нее Степаныч и как будто обрадовался. Видимо, он понял, что под словом «проблемы» Лариса подразумевает и расходы, которые она возьмет на себя.

Лариса думала о другом и не стала отвечать. Но Степаныч не выдержал долгого молчания. Поерзав еще некоторое время, он не утерпел и снова спросил:

– Лариса Викторовна, а питаться там вы где собираетесь?

– Для тебя, Степаныч, видимо, найдется прекрасная рабочая столовая, где тебе подадут твои любимые незамысловатые блюда. Вареную картошку уж точно.

– В рабочей столовой только изжогу наживешь! И, я извиняюсь, понос в придачу. Вот вы бы распорядились насчет готовых блюд из «Чайки»! Я бы, кстати, захватил!

– Кого захватил? Кто захватил?! – неожиданно очнулся Гунин и резко обернулся.

Ответом ему послужило ехидное «доброе утро» Степаныча.

– Подъезжаем, лейтенант… Пора опохмеляться, – съязвил он.

– Я на службе не пью! – отрезал Гунин.

Степаныч хотел было продолжить в том же духе, но промолчал. К концу дороги у него окончательно испортилось настроение, и он превратился в обычного ворчуна-скептика, каковым и являлся. Не прибавил настроения и визит в оренбургскую милицию. Искомого майора Баранова пришлось ожидать три с лишним часа, и если Гунин со своим обычным хладнокровием и стоической твердостью выдержал ожидание, то Степаныч просто извел всех своим нытьем. Но Гунина, казалось, и нытье не раздражало. Он молча сидел на жестком стуле и совершенно не реагировал на истеричные выкрики Степаныча. Зато среагировала Лариса, пообещав лишить администратора и обеда, и ночлега, и даже обратного проезда.

Майор Баранов, появившийся в конце рабочего дня, был не очень-то приветлив. Он только что вернулся с какого-то дела, весь взмокший и раздраженный. Где-то десять минут он въезжал в проблему, после чего сказал, что, видимо, придется ждать до завтра, поскольку доступа к компьютерной базе у него нет, а договариваться с кем-то – великий геморрой.

К счастью, в кабинет к майору зашел какой-то полковник, который, дав ему нагоняй, поинтересовался, что за люди в его кабинете и что им нужно. Выслушав отрывистый рапорт Гунина и комментарии Ларисы, он отдал распоряжение майору Баранову решить проблему сегодня. И, более того, отрядить людей, чтобы проехать по адресам, которые выяснятся после просмотра базы данных.

Баранов вздохнул, но вынужден был подчиниться. А Ларисе показалось, что полковник просто среагировал на нее как на женщину. Так или иначе, но вскоре выяснилось, что по приметам и номеру машины прежде всего проверить нужно двоих – Эльдара Фикретова и Магомета Кажлаева.

Было решено начать с Кажлаева, поскольку он жил ближе. Проверка этого субъекта ничего не дала – на месте его не оказалось, но жена уверила, что он выехал в район два часа назад, и дала адрес друга, с которым у него совместный бизнес. На вопрос, не отлучался ли Кажлаев несколько дней назад и не ездил ли в Тарасов, она ответила отрицательно. Гунин, правда, не поверил этой тараторившей напропалую восточной женщине. Он и так и сяк формулировал вопросы, стараясь поймать хозяйку на нестыковке, строго зыркал по комнате и даже отважился сделать замечание малышу, дернувшему лейтенанта за штанину. В конце концов, осмотрев квартиру и не найдя ничего похожего на следы пребывания Дины, компания в составе Ларисы, Гунина, Степаныча и двух оренбургских ментов направилась по второму адресу.

Эльдар Фикретов проживал в отдельном коттедже на окраине города. Район представлял собой два или три ряда однотипной коттеджевой застройки с приусадебными участками – так сказать, поселок «новых русских» средней руки. Только вот русских среди них было не очень много. В основном мелькали казахские лунообразные лица, перемежавшиеся с вытянутыми носатыми физиономиями «лиц кавказской национальности». Оглушительно лаяли собаки, буквально из-под каждой калитки. Не стал исключением и коттедж Фикретова.

Степаныч первым подал голос, осмотрев коттедж.

– Дома! – удовлетворенно отметил он. – Свет горит!

– Проверим, – насупил брови Гунин. – Ну что? – обернулся он к оренбуржцам. – Как обычно?

– Конечно, – ответил один из них. – Проверка паспортного режима, как положено. Оружие, наркотики, ну, сам знаешь… Тут их часто проверяют, так что им не впервой.

Гунин коротко кивнул и решительно шагнул к калитке. Едва он четко и аккуратно позвонил два раза, как лай оттуда сразу же стал просто оглушительным – до хрипоты. Но на стук никто больше не реагировал. Гунин нахмурился и позвонил еще раз. В окне за занавеской мелькнула какая-то тень.

– Милиция, эй, открывай! – закричал один из милиционеров.

Вскоре послышались шаги по лестнице вниз, и мужской голос с кавказским акцентом недовольно спросил из-за двери:

– Кого надо?

– Милиция, открывай, – картаво крикнул Степаныч.

– Какой милиция? Зачем милиция? Не вызывали! Езжайте себе, ночь на дворе!

– Открывай, тебе говорят, мы не по вызову, – усмехнулся милиционер.

– Откр-ройте немедленно! – зычно подал голос Гунин.

– Сейчас! – буркнул хозяин и, звякая ключами, направился к калитке. – Удостоверения покажите!

Два местных милиционера тут же удовлетворили его любопытство.

– А чего такое случилось? – уже более дружелюбно спросил Фикретов, открывая калитку.

– Проверка паспортного режима, – казенной фразой ответил один из милиционеров. – Документы ваши, пожалуйста.

– Оружие, наркотики есть?! – тут же гаркнул Гунин, по-свойски прошарив рукой по телу Фикретова.

– Э, начальник, ты что, какой наркотики? Какой оружие? Бизнес я занимаюсь! Спроси кого хочешь – меня в округе все знают!

– Бизнес? – подозрительно сдвинул брови Гунин. – А борода почему? Вакхаббит, что ли?

– Какой вакхаббит, слушай, э! – усмехнулся Фикретов. – Что случилось? Вроде все тихо, никто никого не убивает, не взрывает…

Хозяин апеллировал своими дружелюбными фразами к стоявшим в стороне Степанычу и Ларисе. Почему-то он принял Степаныча за старшего, видимо, руководствуясь возрастом, и вскоре начал обращаться исключительно к нему. Тем временем местные милиционеры, изучив документы и посветив фонариками двор, направились к дому.

– Куда пошли? Зачем? – опять же обращаясь к Степанычу, спросил Фикретов, указывая на милиционеров.

– В доме больше никого нет? – подал свой скрипучий голос Городов.

– Нет, нет, никого! – замахал руками Фикретов. – Кого вы ищете, вы скажите!

– Машина твоя где? – строго спросил Гунин.

– В гараже машина! Зачем машина? Машина в порядке, каждый день гаишники останавливают, проверяют, теперь еще и вы?

– Гараж открой, – потребовал местный милиционер.

Кавказец, ворча, вытащил из кармана ключ и, шлепая тапочками на босу ногу, поплелся к гаражу в конце двора.

– Вот, смотрите! – Он широко распахнул дверцу и отошел в сторону.

Милиционер посветил фонариком вглубь, и стала видна машина марки «Опель» синего цвета.

– Свет включи, – попросил милиционер с фонариком.

Фикретов вошел в гараж и щелкнул выключателем.

– Давно на ней ездил?

– Каждый день езжу, моя машина, почему не ездить? Вот документы, смотрите! – он протянул свои права Степанычу.

Тот, завистливым взглядом осмотрев «Опель», открыл права, но милиционер взял их у него и просмотрел сам.

– А что нервничаешь-то? – обратился он к Фикретову. – Все у тебя в порядке, чего суетиться? Сейчас осмотрим все и уйдем.

– Потому что нехорошо это, человека среди ночи беспокоить, когда у него все в порядке! – затараторил кавказец.

– Ты уезжал куда-нибудь на днях далеко? – продолжал спрашивать милиционер.

– Ну уезжал, и что такого? У меня бизнес, часто уезжать приходится, там закупи, тут продай, туда-сюда, постоянно верчусь, как белка прямо! В область ездил, по делам своим! В чем вы меня подозреваете?

– Мы хотим осмотреть дом, – сказал один из милиционеров.

– Зачем осматривать? У меня же паспорт в порядке! Ты меня спроси – я тебе сам все скажу! Один я живу, нет у меня никого! Спать собирался ложиться, а тут вы пришли.

– Ну, пойдем проверим, как ты спать собирался, – сказал Гунин. – Да ты руки-то опусти. Пойдем!

И он подтолкнул Фикретова к двери. Обстановка в доме подозрения не вызывала. Похоже, Фикретов действительно был один. В кухне – остатки ужина на столе, в комнате легкий беспорядок, разобранная постель, работающий телевизор. Никаких следов присутствия постороннего человека.

Кавказец демонстративно сел на постель, закинув ногу на ногу и всем видом давая понять, что скрывать ему нечего, пусть осматривают, если хотят, и он никакого сопротивления оказывать не намерен, поскольку ни в чем не виноват.

– Так, а куда ты ездил? – повернулся к нему один из милиционеров.

– В область ездил, говорил же, бизнес у меня! – снова залопотал Фикретов.

– А вот у нас есть сведения, что вы ездили в Тарасов! – обличающе надвинулся на него Гунин. – И там убили человека!

– Какого человека, вы что? Никого я не убивал! Я торгую, а не убиваю! Кто вам такое сказал? Пускай мне в глаза скажет!

– Скажет, – уверенно пообещал Гунин. – Вот мы тебя сейчас на опознание отвезем, там тебе все и скажут.

– Да что с ним разговаривать? – неожиданно влез Степаныч. – Собирать его, грузить в машину и… Вы дом-то осмотрели?

– Осматриваем, – пожал плечами один из милиционеров. – Да вроде нет никого.

– Значит, лучше надо осматривать! – заявил Степаныч.

– Так, с гражданкой Городовой знакомы? – зыркнул на Фикретова Гунин.

– С кем? – переспросил тот.

– С Диной Городовой, – вставила Лариса.

– Не знаю никого. Вернее, много женщин знаю – фамилий не знаю, не помню. Вы мне ее покажите, я скажу, знаю или нет.

Степаныч в это время этакой важной птицей расхаживал по дому и крутил головой.

– А это что такое? – он цепкими пальцами вдруг выхватил с полки серванта небольшое женское колечко.

– Кольцо это, не видите, что ли! – огрызнулся Фикретов, убедившийся, что Степаныч не проявляет к нему сочувствия.

– А откуда у вас женское кольцо? – сдвинул брови Гунин, забирая у Степаныча украшение.

– Забыл кто-то, я знаю, что ли? Что, если кольцо лежит, значит, я преступник, да?

Низкорослый Степаныч продолжал осматривать сервант и, чтобы заглянуть наверх, поднялся на цыпочки. Он водил любопытным носом по верхней полке, передвигаясь мелкими шажками и, естественно, не глядя под ноги. Это привело к тому, что незадачливый Степаныч не заметил лежавшей на полу возле серванта гантели, споткнулся о нее и едва не загремел на пол, ударившись лбом о край серванта.

– Е-е!!! – взвыл он, подпрыгивая на одной ноге и хватаясь за ушибленный лоб. – Какой дурак сюда гантели кладет?!

– Простите, это я занимаюсь, – подскочил к нему Фикретов, убирая гантелю.

– Занимается он! – вопил Степаныч. – Главное, видит, что я тут хожу, и не мог раньше убрать! Это ты нарочно небось подстроил? Давайте быстро его в машину грузить, пускай в милиции занимается!

Милиционеры, едва сдерживая смех, воззрились на Фикретова. Один из них уже хотел что-то сказать, как вдруг откуда-то издалека послышались приглушенные женские крики, а затем кто-то забарабанил в дверь. Гунин насторожился, грозно сдвинув брови и прислушиваясь.

– Там! – крикнул он, показывая в глубь дома.

Все кинулись в указанном направлении, Фикретов, у которого забегали глаза, дернулся было к входной двери, но Степаныч в отместку поставил ему подножку, и кавказец растянулся на полу. Один из милиционеров остался возле него, все остальные уже спешили к самой дальней комнате с толстой тяжелой дверью. Дверь была заперта, и Гунин, не раздумывая, саданул в нее мощным плечом. После второго удара дверь распахнулась, и все увидели в темноте комнаты сжавшуюся женскую фигуру.

– Дима! – крикнула вдруг женщина, выбегая из комнаты и с плачем бросаясь к Степанычу на грудь.

Лариса узнала Дину Городову. Степаныч смущенно похлопал сестру по плечу и оторвал ее мокрое лицо от своей груди. Дина была совершенно не накрашена, а ее обычно затейливо уложенные волосы сейчас были собраны в скучный хвост, перетянутый обычной черной резинкой. Одежда на ней была та же, в которой она пришла к Городовым для знакомства с Андреем Солодовым, только теперь выглядела не праздничной, а предназначенной для грязной работы. Юбка измята, подол чем-то выпачкан, светлая блузка сплошь покрыта пятнами, на ногах красовались черные колготки с длиннющими «стрелками».

– Вот, – глотая слезы, проговорила Дина. – Вот что он со мной сделал! Еще и духи мои разбил!

И Дина залилась горькими слезами.

– Ничего, ничего, мы с ним теперь разберемся, – потирая лоб, удовлетворенно проговорил Степаныч.

– Так, – выступил вперед Гунин. – Когда и с какой целью этот человек похитил вас?

– Подождите, – остановила его Лариса. – Пускай она немного придет в себя.

В этот момент со стороны входной двери послышался шум. Гунин, чуть не сбив Степаныча с ног и выхватывая на ходу пистолет, бросился туда. За ним же последовал и милиционер. Когда они добежали до двери, то увидели корчащегося на полу второго милиционера, который оставался сторожить кавказца. Милиционер держался за живот и стонал.

– Туда! – не раздумывая, бросил Гунин, выбегая из дома и громыхая по лестнице тяжелыми ботинками.

Заметив, как через забор перемахнули ноги Фикретова, он бросился следом. Старший лейтенант даже не успел сообразить, что можно открыть калитку, и последовал примеру убегавшего. Милиционер, выскочивший за ним следом, выбежал все-таки через калитку, благо она была не заперта. Гунин к своей радости отметил, что Фикретов не стал выбивать стекло в «Ауди» и угонять ее, а просто бежал вдоль улицы. Как на грех, данный район сплошь состоял из узких, запутанных переулков, затеряться среди которых было довольно просто, особенно человеку, хорошо знавшему местность. Фикретов свернул в первый попавшийся, и Гунин нырнул следом. Фигура кавказца, петляя, маячила впереди, и в темноте старший лейтенант то и дело терял ее из виду. Милиционер не отставал от него, но помощи от этого было мало – юркий Фикретов бегал быстро и, казалось, совершенно не уставал.

– Давай разделимся, – на ходу предложил Гунину милиционер. – Я сюда!

И он завернул в соседний переулок. Милиционер, очевидно, лучше Гунина знал уличные лабиринты и надеялся перехватить Фикретова. После десятиминутной беготни им удалось наконец перекрыть ему вход и выход в одном из переулков, и Гунин, держа пистолет наготове, двинулся навстречу заметавшемуся кавказцу.

– Р-руки! – рявкнул он. – Руки вверх!

Фикретов поднял руки, сверля милиционеров злобным взглядом. Когда местный милиционер застегнул на нем наручники, он зачастил:

– Я никого не похищал, мамой клянусь! Эта женщина – она сама со мной поехала, сама! Она жила со мной целый год, на всем готовом жила, не работала нигде! Я ее обувал-одевал с головы до ног, клянусь, можете соседей спросить! Она и сейчас сама со мной напросилась, ленивая женщина, работать не хочет совсем, одеваться только хочет! Не хотел брать, мамой клянусь, сама уговорила!

Милиционер, не слушая его, вел кавказца вперед. Сзади с каменным лицом вышагивал Гунин, подобно ожившей статуе Командора. Пистолет он по-прежнему держал в руке.

А оправившаяся от шока Дина, выпив сто граммов коньяка, который пронырливый Степаныч обнаружил на кухне, начала рассказывать историю своих злоключений. Она уже не плакала, только расширенные зрачки выдавали ее возбужденное состояние.

– Он меня похитил! Привез сюда силой! Хотел сделать из меня вечную рабыню! Ему в тюрьме место. Он… Я вам все про него расскажу, его давно сажать пора, я все про него знаю!

– Так, что ты знаешь? – вышагивая по кухне, обратился к ней Степаныч. – Сейчас милиция наша подоспеет, и все расскажешь по порядку.

Когда скованного наручниками Фикретова пристроили в углу и все собрались в кухне, Дина начала рассказывать. Но ее рассказ удивительным образом не совпал с показаниями Фикретова, и Лариса, выслушав обе версии, пришла к выводу, что правда не так однозначна, как казалась вначале.

* * *

Дина Городова переехала в Оренбург год назад. После того как уволилась из ресторана «Чайка», где и проработала-то, собственно, всего ничего, Дина успела сменить нескольких любовников-спонсоров, ни один из которых так и не стал мужчиной ее мечты. А может быть, она не стала ни для кого из них их женщиной.

Дина считала, что не создана для унылой работы. Для этого, по ее понятиям, существуют мужчины. А женщины должны служить украшением их жизни. Которое они ценят и берегут.

Жизнь, однако, не приносила ей желаемого. Мужчины, которые обращали на нее внимание, может быть, и считали Дину украшением, но чаще временным и не столь дорогим, чтобы платить за него деньги, которые бы ее устраивали.

Наконец, сменив множество разных ухажеров и взглянув на себя и на реальность более трезвым взглядом, Дина поняла, что жизнь устраивать как-то все равно надо. Пускай без воздушных замков и белоснежных яхт, но все же добротно и так, чтобы опять-таки не работать самой. А зачем работать, если зарплата невысокая, а забот полно? Она уже искала не принца, а постоянного мужчину с более-менее достойным доходом. К тому же и годы брали свое, она понемногу начинала блекнуть, секс ради удовлетворения разных партнеров – утомлять. К тому же Дина стала понимать, что только сексом мужчину надолго возле себя не удержишь.

В этот-то период жизни и появился на горизонте Эльдар Фикретов, обычный торгаш-азербайджанец, которого по делам занесло в Тарасов. Дина познакомилась с ним в ресторане, куда зашла поужинать на оставшиеся от прежнего любовника деньги и заодно в надежде познакомиться с новым. Знакомство произошло быстро, отношения развивались стремительно, и деньги у Дины снова появились. Пусть и не очень большие. А через некоторое время Фикретов предложил Дине переехать с ним в Оренбург, где у него был свой дом. Понять Фикретова было можно – жил он один, нуждался в постоянной женщине – хозяйке и любовнице одновременно, а для этого в Тарасов не наездишься. А Дина, видимо, как любовница его устраивала.

Дина отдавала себе отчет в том, что Фикретов – это временно. Азербайджанец не ахти какой денежный, внешность совсем не голливудская, но никого лучше в тот момент не подвернулось. Пугала только реакция на ее поступок старшего брата Дмитрия, портить отношения с которым ей было совсем не резон – Дина в трудный момент всегда рассчитывала на его материальную поддержку. Поэтому Дина не стала открывать Городову всей правды, сказала, что нашла себе потенциального как бы мужа и уезжает с ним в Оренбург. Степаныч, уставший от фокусов сестры, с облегчением вздохнул. С Фикретовым, естественно, Дина его не знакомила.

Поначалу Дина была в общем-то довольна жизнью на новом месте. Денег хватало, она мало в чем себе отказывала и при этом не перетруждалась. Однако она была вынуждена сидеть дома, никуда не высовываться, а вскоре Эльдар в полной мере проявил свой характер и свои претензии. Мало-помалу выяснилось, что Дина отнюдь не образцовая хозяйка, что она шалава, поскольку при каждом удобном случае старается строить глазки на стороне, и что вообще-то Фикретову нужно жениться, а Дина в качестве жены ему не подходит. Во-первых, характер у нее не тот, а во-вторых – русская.

Дальше все пошло по стандарту – взаимные упреки, рукоприкладство, угрозы и скандалы. Дина кричала, что Фикретов недостаточно уделяет ей внимания, что мало тратит на нее денег и вообще запер ее в какой-то глуши, где она пропадает от скуки. Фикретов же, в свою очередь, отвечал, что она неряшлива, бесхозяйственна, развратна и что вообще он ей нужен только для того, чтобы давать деньги, а в остальном ей на него наплевать. Такая жизнь длилась около года, и постепенно у Дины зрело решение о разрыве. Постылый Оренбург нужно бросать и ехать в более привлекательное место. Хотя бы обратно в Тарасов. Но для этого, во-первых, нужно мирно расстаться с Эльдаром, и не просто мирно, а по возможности еще и выгодно. Хотя Дина понимала, что это вряд ли возможно. Фикретов не отпустил бы ее добром, а если после очередного скандала и сказал бы, чтобы шла на все четыре стороны, то денег все равно не дал бы. А жизнь в Тарасове без денег была бы еще хуже, чем в Оренбурге.

И Дина поняла, что деньги нужно просто позаимствовать. У того же Фикретова, естественно. Она начала убеждать себя, что вполне заслужила эти деньги, поскольку жила с ним целый год, что они принадлежат ей по праву и что только из-за того, что Эльдар «жмот и козел», у которого она может их попросту взять.

Подходящий момент для этого наступил довольно скоро. Дина специально дождалась, когда Фикретов вернется из очередной деловой поездки, продав товар, а следовательно, при деньгах. Где он хранит деньги, она прекрасно знала и в один прекрасный день – решилась. Эльдар ушел по делам, предупредив, что вернется поздно, Дина залезла в загашник и вытащила оттуда всю наличность. Она собрала все свои вещи, приобретенные на средства Эльдара, присовокупив к этому еще парочку драгоценностей из шкатулки, и отправилась на вокзал, где тут же села в поезд, идущий в Тарасов.

Там, правда, тоже все оказалось не так хорошо, как она рассчитывала. Подруг как таковых у нее не осталось – они либо вышли замуж, либо за год разлуки успели подзабыть ее. Нового денежного кавалера тоже не намечалось, о работе Дина даже и думать не хотела. Почти единственными людьми, с которыми она общалась, стала для нее семья брата Дмитрия Степановича. Но там ей было скучно, а отношения с родней поддерживала лишь потому, что одной было вовсе тошно. Да и надеялась на помощь брата в критическую минуту. Деньги, позаимствованные у Фикретова, довольно быстро таяли. Не привыкшая их считать, Дина посещала рестораны, где хоть как-то развлекалась, одновременно присматривая нового партнера. Только зря – таковой не намечался.

И пришлось ей обратиться к своему старшему брату. Дмитрий обещал помочь, и Дина окрылилась надеждой. Правда, знакомство закончилось провалом. Да еще каким – кандидата в женихи арестовали. Расстроенная Дина на время оставила мысли о новом кавалере, решив отложить это на потом, когда все утрясется.

Про Фикретова она за этими событиями как-то забыла, хотя поначалу очень боялась его звонка или, чего доброго, приезда. Но с каждым днем чувство страха притуплялось, и Дина стала успокаивать себя тем, что ему скорее всего просто не до нее. А потом она внушила себе, что эти деньги ему вообще не нужны. Конечно, не нужны! Зачем? У него и так все есть…

Однако оказалось, что деньги Эльдару очень даже нужны. Когда он пришел домой и обнаружил, что Дины нет, то первым делом сунулся туда, где лежали деньги. Их не оказалось. Поняв, что вероломная подруга обокрала его, Эльдар пришел в ярость. Прощать этого Дине он совершенно не собирался и решил свое вернуть. Но для этого нужно было найти Дину.

Где? По его предположениям, Дина могла найти себе другого любовника и уйти или уехать к нему. Или завихриться куда-нибудь в поисках лучшей доли. Например, в Москву или Санкт-Петербург, а то и куда-нибудь на юг. Ну, и еще вариант – она могла вернуться в Тарасов. Только на это Эльдар и рассчитывал, поскольку в другом случае найти ее было бы крайне затруднительно.

Проверил он это очень просто – взял и позвонил по Дининому тарасовскому номеру. Трубку взяла она… У Эльдара бешено заколотилось сердце, злость подкатила к горлу, и он едва сдержался, чтобы не разораться на нее по телефону и не сказать прямым текстом, кто она такая. Но это помешало бы осуществлению его плана, и Эльдар молча повесил трубку. После этого сразу же засобирался в дорогу.

По приезде в Тарасов он решил для начала проследить за Диной, чтобы убедиться – по-прежнему ли она живет в своей квартире, одна ли или с кем-то. Слежка заняла у него несколько дней. За это время он сделал вывод, что Дина живет в своей квартире, что кавалера, видимо, у нее нет, потому что она почти все время ходит одна, а по вечерам посещает рестораны, тоже в одиночестве.

«Сука, тратит мои деньги!» – с ненавистью подумал Эльдар и решил завтра же прийти к Дине домой и потребовать деньги назад.

Однако на следующий день Дина вышла из дома нарядная, явно в приподнятом настроении. Эльдар не мог упустить возможности проверить, куда это она направляется. Дина доехала до совершенно не знакомого Эльдару девятиэтажного дома и вошла в подъезд. Эльдар остановил машину неподалеку и стал ждать, что будет дальше. Судя по тому, что пребывание Дины в гостях затянулось, она пришла не по делу. Да и какие у нее могли быть дела, у этой шалавы, которая только глаза малевать умеет?!

Эльдар решил дождаться и посмотреть, с кем выйдет его бывшая подруга. Дина, однако, не появлялась. Входили и выходили совершенно другие люди, Фикретов не обращал на них внимания. Вот вышла пожилая женщина, вот появился какой-то парень с сигаретой в руке…

«Андрей, Андрюша!» – заголосили с балкона какие-то тетки.

«Как маленького провожают», – усмехнулся про себя Эльдар. И вдруг…

– Мы жде-ом! – послышался знакомый голос, прозвучавший с какими-то призывными, как показалось Эльдару, интонациями.

Он поднял голову. На балконе стояла Дина, дымила сигаретой и махала парню рукой.

«Все ясно, – с нарастающей злобой подумал Эльдар. – Уже нашла себе кобеля! С ним мои деньги тратит!»

Гнев его перекинулся и на парня. Эльдар задался целью выследить, где тот живет и чем занимается, поэтому он, не раздумывая, включил мотор и медленно двинулся вслед за незнакомцем. Парень, ни о чем не подозревая, беспечно дошагал до остановки и влез в подошедший троллейбус. Теперь Эльдару легче было сохранять дистанцию. Он внимательно следил, когда парень сойдет, и проехал за ним прямо во двор. Тоже обычная девятиэтажка, ничего особенного. Парень вошел в подъезд, и Эльдар тут же покинул салон и двинулся за ним. Он хотел знать точный адрес. Парень дошел до шестого этажа, Эльдар остановился между пятым и шестым. Он видел, в какую дверь позвонил незнакомец. Ему долго не открывали, но затем парень как-то прошел в квартиру, наверное, достав ключи. Некоторое время было тихо, и вдруг Эльдар услышал крики, сначала сдавленные, а затем все более и более громкие. Ему стало не по себе.

«Черт его знает, с кем связалась эта шалава! – мелькнуло в голове. – Тут, может, бандиты собираются, сейчас разборки пойдут полным ходом, еще и мне попадет!»

Он резко повернулся и побежал вниз по лестнице. Быстро вскочил в свою машину и дал по газам. Больше он не возвращался ни к этому дому, ни туда, где находилась Дина. Поразмыслив вечером над произошедшим, он решил назавтра все-таки отправиться к Дине домой.

«В конце концов, какое мне дело до ее проблем! – думал он. – Мне главное – свои деньги вернуть».

На следующий день Эльдар отправился на машине к Дине домой. Та, как всегда безалаберная, отворила дверь, не спрашивая. А когда увидела Эльдара, то от страха раскрыла рот и замерла. Эльдар быстро втолкнул ее в квартиру, захлопнул дверь, зажал рот ладонью и, прижав к стене, зашипел:

– Ну что, сука, попалась?! По-хорошему отдашь деньги или тебя сначала отмудохать хорошенько?

Дина расширившимися от ужаса глазами смотрела на него, по щекам потекли слезы. Эльдар дернул ее в комнату и там отпустил ладонь.

– Эльдар, понимаешь, у меня было безвыходное положение, – заговорила Дина, утирая слезы. – Мне нужны были эти деньги, я взяла их у тебя взаймы, понимаешь? Я тебе обязательно их отдам, вот увидишь!

– Отдавай! – потребовал Эльдар. – Отдавай сейчас же. То, что потратить успела, тоже отдашь.

У Дины вдруг скривился накрашенный рот и поехал куда-то в сторону. Она некрасиво разрыдалась, пытаясь обеими ладонями утереть слезы.

– Чего? – нахмурился Эльдар. – Давай деньги, за остальными приду потом…

Но Дина не двигалась с места, только рыдала все сильнее и сильнее…

В итоге выяснилось, что отдавать ей нечего, поскольку деньги Дина успела потратить практически все. Она взахлеб оправдывалась и клялась вернуть все-все в самое ближайшее время, пусть только Эльдар чуточку подождет.

Эльдар понимал, что ничего она не отдаст, потому что отдавать ей нечем. Любовника у нее сейчас нет, тот парень из подъезда не в счет, он тоже без копейки. Надеется, что поможет брат. А вообще она устроится на работу. Поверить, что Дина пойдет работать, Эльдар считал верхом глупости и наивности.

Он оказался перед печальным фактом – денег нет и, наверное, уже не будет. Потому что этой дряни негде их взять, она умеет только тратить чужие. Злоба смерчем взметнулась в нем. В ярости он замахнулся и наотмашь ударил Дину по заплаканному лицу. Она взвизгнула и, схватившись за щеку, отпрыгнула в сторону. Эльдар подскочил к ней и принялся беспорядочно наносить удары, выплескивая на Дину скопившуюся злость. Она совсем зашлась в рыданиях и начала кричать. Эльдар тоже перешел на крик. Вскоре, однако, он постарался взять себя в руки. Не нужно, чтобы слышали соседи, еще, не дай бог, милицию вызовут. А по их законам Эльдар будет полностью не прав. Надо спокойно подумать, что можно взять с этой мерзавки.

– Эй ты, хватит реветь, – грубо поднял он Дину с пола, где она сидела, закрыв лицо руками, и судорожно всхлипывала.

Он привел ее за собой на кухню, сел и закурил. Дина, бросив на него робкий взгляд, тоже взяла сигарету и дрожащей рукой прикурила. Эльдар откинул голову и задумался. Денег нет, ценностей нет, квартира… Квартиру она не отдаст. Целый скандал поднимет, сама еще в милицию попрется… Нет, нужно что-то другое. И Эльдар придумал. Перспектива была не бог весть какой заманчивой, но другого выхода у него, похоже, не было. Да, нужно попробовать вернуть свое, хоть как-то, хоть в такой форме.

– Слушай меня сюда, э! – оборвал он Динины всхлипывания. – Со мной обратно теперь поедешь, деньги отрабатывать будешь.

– Куда? – испуганно спросила Дина.

– Ко мне, в Оренбург! Работать у меня будешь!

– Кем? – шмыгнула носом Дина.

– По дому все будешь делать – варить, стирать, мыть, огород копать… Все будешь делать! Пока деньги не отработаешь, не отпущу!

Голос Эльдара был непреклонен, но Дина все еще надеялась, что он шутит.

– Да ты что, Эльдар? – дрожащим голосом спросила она. – Так же нельзя, я все-таки живой человек!

– Я тоже живой человек! – грохнул кулаком по столу Фикретов. – А ты у меня деньги украла, дрянь! Я тебя кормил-поил, одевал как куклу, а ты такая мерзавка неблагодарная оказалась! Я тебя в милицию могу сдать! Ну что, хочешь в милицию? Пошли!

Он дернул Дину за руку. Та отрицательно замотала головой, давая понять, что в милицию хочет еще меньше, чем в Оренбург.

– Тогда собирайся быстро, поехали. – Эльдар поднялся с места.

– Что, прямо сейчас?

– А чего ждать? Мне здесь долго сидеть нечего, у меня дела. Все, пошли! Брать тебе все равно ничего не нужно, потому что выходить ты никуда не будешь. Будешь дома постоянно сидеть, работать. Спать тебя в дальней комнате положу, под ключ. Все, пошли!

Дина заревела в голос.

– Дай переодеться хоть… Не в халате же ехать.

Фикретов сдвинул на секунду брови, потом кивнул. Дина пошла в комнату. Немного постояв в прихожей, Эльдар двинулся за ней. Дина испуганно дернулась при его появлении. Что-то сунула под книгу на столе.

– Не мог там подождать? – прикрываясь блузкой, сказала она.

Фикретов подождал, пока она оденется. Дина села на диван и вцепилась в спинку обеими руками, снова разревевшись. Эльдар, не обращая внимания, прошел в прихожую и стал обуваться, крепко держа Дину за руку, потом открыл дверь. Дина, продолжая реветь, вышла на лестничную площадку.

– Будешь орать – сразу в милицию отправлю! – предупредил Эльдар, спускаясь с Диной вниз.

Втолкнув ее в машину на переднее сиденье, он включил мотор. Машина покатила в Оренбург.

Теперь жизнь Дины круто отличалась от той, которую она вела в этом городе целый год. Никто не покупал ей дорогих вещей, не водил в рестораны, не возил отдыхать за город. Эльдар сдержал обещание – Дина совсем никуда не выходила из дома, который Фикретов запирал на ключ. Спать она ложилась в дальней комнате, на жесткий матрац. Кроме того, ей приходилось делать абсолютно всю работу по дому. Эльдар, словно озверев, тщательнейшим образом проверял ее труды и заставлял переделывать, если обнаруживал малейший недостаток. Дина три раза в день готовила свежую пищу, хотя Эльдар никогда не ел ее стряпню, демонстративно вываливая в ведро и заявляя, что «таким дерьмом только свиней кормят». Ей же он предлагал весьма незатейливый обед, каждый день одинаковый – купленные в ларьке готовые пельмени сомнительного качества и дешевый чай. Ну, и еще хлеб.

Дина не знала даже, где ее документы, – Эльдар сразу отобрал их и спрятал. Она никому не могла дать знать о себе, и ей оставалось только реветь горькими слезами каждый день и проклинать свою тяжелую долю, а заодно и тот день, когда ей вздумалось украсть эти деньги.

Только один раз ей удалось исхитриться и подать весточку брату. Дина убиралась в комнате, Эльдар находился рядом. Вдруг он, увидев, что у него кончились сигареты, направился в кухню. Но лежавшая там пачка оказалась пуста. Чертыхнувшись, Эльдар стал спускаться по лестнице во двор, к машине. Дина бросилась к телефону и набрала номер мобильника Дмитрия. Однако пока она от волнения с полминуты несла полную чушь, Эльдар успел взять из машины сигареты и уже возвращался в дом. Дина, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, бросила трубку и отскочила от аппарата. Фикретов ничего не заподозрил, но больше таких удачных моментов у Дины не представлялось.

Она даже потеряла счет дням, настолько каждый был похож на предыдущий. Дине мерещились страшные картины собственной смерти от старости в этом доме, одинокая могила где-нибудь в степи, без креста, без имени… Теперь ее любимым занятием стало жалеть себя, потому что ничего другого не было. Она оказалась пленницей в обычном мирном городе, где не было войны, боевиков, террористов и прочих ужасов. Если бы ей раньше сказали что-то подобное, она бы не поверила, что такое возможно.

Дина была трусовата от природы, бежать она не пыталась: боялась, если Эльдар поймает, то ей будет еще хуже. Она покорно сидела в отведенной комнате или тупо делала работу по дому. К Фикретову почти никто не приходил, да если бы и пришел, то ее криков все равно бы не услышал – комната ее находилась далеко и была закрыта очень толстой дверью.

И вот однажды к нему кто-то пришел, причем, как поняла Дина, сразу несколько человек. Она приподняла голову и прислушалась. Ей показалось, что в гостях не только мужчины, но и женщина. Это было что-то новенькое, обычно такого не было. Но Дина не надеялась, что ей это поможет. Кто знает, кто там пришел? Может быть, это друзья Фикретова, которые не станут ее выручать? И она продолжала сидеть на своем матраце и слушать. Неожиданно минут через десять она услышала голос, который, показался ей знакомым. Дина насторожилась. Вот опять – тот же голос… Дина напрягла слух, пытаясь сообразить, вспомнить. И вдруг человек разразился целой тирадой. Дина почувствовала, что у нее затрепетало сердце – настолько до боли знакомые интонации долетели до ее ушей! Так ругаться, так возмущаться мог только один человек – ее старший брат Дмитрий Степанович Городов.

Дина в ту минуту совершенно не думала, откуда он здесь взялся, как нашел ее. С нее моментально слетели апатия и трусость, она вскочила на ноги и, изо всех сил забарабанив в тяжелую дверь, закричала. Она молила бога только об одном – чтобы ее услышали. И когда дверь слетела с петель, освобождая дорогу Дмитрию Степановичу и еще каким-то людям, Дина поняла, что ее муки закончились…

* * *

– Да-а-а… – протянул Городов, опустив голову и как бы не желая поднимать глаза на сестру и ее бывшего, как теперь уже все понимали, сожителя. – Подсуропила судьба. И что, много она наворовала?

– На двадцать тысяч, нет… на двадцать пять тысяч! – тут же залопотал Фикретов, вмиг прочувствовав, что, может быть, брат Дины, раз заинтересовался этим делом, то и… вдруг выплатит какую-никакую компенсацию.

Он не знал натуры Дмитрия Степановича.

– Двадцать пять тысяч! Двадцать пять тысяч! – воскликнул Городов и метнул гневный взгляд на сестру. – Такие большие деньги! Ты их растранжирила за два месяца! Да я бы на них год жил!

Лариса усмехнулась, поскольку Городов явно перебарщивал.

– Лучше бы мне отдала, – продолжал сокрушаться Степаныч. – И главное, у меня еще денег просила! Наглеж! Вообще все стебанулись! Все вокруг стебанулись, Лариса Викторовна, вы понимаете? Все в этой жизни стебанулись, все, все! Вы понимаете?

– Двадцать пять тысяч… – вдруг подал голос Фикретов, не терявший надежды.

– Да ну тебя, ты не разоришься, чего раскудахтался! – раздраженно отмахнулся от него Степаныч. – Не будешь рот варежкой раскрывать.

Надежда Эльдара умерла, можно сказать, в зародыше.

– Так что же нам делать-то? – вклинился в разговор один из милиционеров.

– Как что? – рубанул Гунин. – Оформляем. Ее – за воровство, его – за похищение, этот, как его… киднеппинг.

– Какой еще киднеппинг?

– Какое еще воровство?

Оба голоса, мужской и женский, прозвучали почти одновременно, с идентичными интонациями, общим смыслом которых было: «А меня-то за что?» Ни Фикретов, ни Дина отвечать за свои дела не хотели. А Гунин был категоричен – в конце концов зря, что ли, он мотался в Оренбург, бегал тут кросс по поселку коттеджей?!

– Подождите, по-моему, мы забыли главное, – вступила Лариса. – А главным у нас являются не взаимоотношения этих молодых людей, – слово «молодых» она произнесла с некоей ехидцей, – а убийство преподавателя института. В непосредственной близости от места происшествия, между прочим, был замечен господин Фикретов.

– А я чего? При чем я-то здесь? – взвился кавказец. – Я не убивал никого!

– Успокойтесь, Эльдар, давайте вспомним, что вы видели в подъезде и около него, когда следили за Андреем, – сказала Лариса. – От того, насколько хорошо вы это вспомните, может зависеть дальнейшее. Например, будет ли возбуждено дело о похищении… Кого вы там видели, кроме Андрея? Сколько времени прошло с тех пор, как Андрей вошел в квартиру, до того, как он закричал?

– Почти сразу же, – уверенно ответил Фикретов.

Лариса взглянула на Гунина, как бы показывая ему – Андрей-то невиновен, теперь уже ясно! Но лейтенант был непроницаем, он немигающим взглядом следил за кавказцем.

– Кого еще вы видели около подъезда?

– Никого не видел, – отрицательно помотал головой Фикретов. – Мамой клянусь, никого. Не знаю я, кто убил того мужика, но не Андрей – это точно. Зачем наговаривать на человека? А я… Да мне-то зачем убивать, сами поймите.

Степаныч и Гунин продолжали подозрительно смотреть на Фикретова. Лариса же понимала, что хоть дело о похищении Дины практически раскрыто, но оно не дало ни одной зацепки для разгадки убийства Солодова. Есть, правда, сосед-старичок, который видел и Андрея, и Фикретова, и еще некоего «франта». Но как искать этого неведомого франта и причастен ли он вообще к убийству Солодова?

И ведь она до сих пор так и не отработала толком версию о взяточничестве в институте! А ведь это, пожалуй, самое главное в данном деле. Но как ее можно проверить? Катя предупредила, что никто из преподавателей не станет откровенничать с Ларисой, да она и сама это понимала. Как же проникнуть в механизм всего этого, раскрыть секреты, хранящиеся под иерархической лестницей рядовых преподавателей, деканов, ректора? Как проникнуть на эту кухню? А заниматься по возвращении домой, видимо, нужно именно этим. Никаких других версий не остается.

– …Я в ту квартиру не входил, мамой клянусь, не знаю даже, кого убили, – продолжал лопотать Фикретов. – Вы с тем парнем поговорите лучше, он туда заходил, видел все, должен был видеть, убитого должен был знать…

– Нам тем не менее все-таки нужно заканчивать эту историю, – со вздохом произнесла Лариса, стряхивая с себя оцепенение. – Давайте решать, что будем делать.

– Этого – вам, – тут же решил Гунин, указывая на Фикретова. – Вы его закрываете за киднеппинг. А ее, – презрительный кивок в сторону Дины, – мы берем с собой, и ее по месту жительства оформляем. Ты в каком районе живешь? – строго спросил он у Дины.

– В Ленинском, – всхлипнула та.

– Вот мы тебя по-ленински решительно и закроем, – рубанул Гунин. – Там опера классные, у меня, кстати, друг там работает. Его и попрошу тобой заняться.

Степаныч только сокрушенно качал головой и со вздохом повторял: «Какой стыд, е-мое! И главное, все на мою голову!»

– Собирайтесь! – решительно отрезал Гунин.

Дина снова попыталась зареветь, но Степаныч смерил ее таким тяжелым взглядом, что она отвернулась, часто-часто заморгав. Фикретов явно заволновался. Он подошел к одному из милиционеров и, неуклюже взмахнув руками в наручниках, заискивающе взял его за рукав:

– Слушай, командир… Давай договоримся, а?

– Никаких договоров! – оборвал его Гунин, и Фикретов переметнулся к нему как к старшему по званию.

– Да я не имею к ней претензий, совсем не имею! Ну, погуляла, выпила, туда-сюда, что, убивать, что ли, теперь? Я себе еще заработаю!

– Ты меня похитил, силой взял! – капризно заверещала Дина.

– А, ну раз такое дело… – пожал плечами Фикретов. – Бери, начальник, пиши! Опись будем составлять, что пропало. Значит, так… Двадцать пять тысяч деньгами, вещи, золото, шуба песцовая… Все найдете там у нее. Квитанции, чеки могу найти, вещи дорогие все…

– Не найдете вы у меня никакой шубы! – вдруг злорадно сказала Дина.

– Разберемся, – мрачно процедил сквозь зубы Гунин. – Берите их и показания снимайте. Все, надоел мне этот цирк. На нары пойдут как миленькие.

– Ой, ну за что меня-то? – истерически выкрикнула Дина. – Я пострадавшая! А вещи – это… Это подарки его, вот! Он мне дарил, я ничего не воровала!

– А я тебя тоже не похищал! – огрызнулся Фикретов. – Ты сама со мной поехала, замуж за меня хотела!

– По-моему, мы зашли в тупик, – сказала Лариса, глядя на препирающихся Дину и Эльдара. – Вы уж решите, была кража или нет, было похищение или нет. И главное, хотите ли вы в тюрьму?

– Я сразу могу сказать: если не было похищения – и кражи не было. Было похищение – была кража! – решительно заявил Фикретов, давая понять, что его показания будут полностью зависеть от Дининых.

– Ну? Было похищение? – спросил Гунин.

Дина молчала.

– Короче, мы не знаем, о чем они тут договариваться собрались, – подал голос один из местных милиционеров, вконец умаявшихся. – Он нам сопротивление оказал, между прочим? А мы что теперь? Зря маялись, что ли, здесь? Саньку вон в живот саданул, может, теперь на больничный сядет… Нет, лейтенант, так не пойдет.

– Отставить разговоры! – отрубил Гунин.

– Зачем больничный? Какой больничный? – засуетился Фикретов. – Лекарство хороший купить – все пройдет. Я вам сам могу купить. Или лучше вы сами купите, какое захотите. Я вам денег дам, сможете две недели на работу не ходить. На море съездите – все пройдет!

Милиционеры посмотрели на Гунина. Тот на них. Больше всех любопытства проявлял Степаныч, переводя взгляд с одной стороны на другую – видно, ему тоже хотелось на море за чей-то счет. Озвучить ситуацию решилась Лариса:

– Итак, за неудобства, причиненные товарищам из милиции, гражданин Фикретов согласен заплатить… Сколько вы согласны заплатить? – повернулась она к кавказцу.

– Сколько скажут, заплачу, – взмахнул руками Эльдар. – Для здоровья людей мне ничего не жалко! Десять тысяч дам!

– Каждому? – ахнул Степаныч, который, кажется, до смерти жалел, что не он остался сторожить Фикретова и не он получил в живот. – А я, между прочим, тоже из-за него пострадал! – вдруг выдал он, внезапно вспомнив про свой ушибленный лоб.

– Пять тысяч на лечение, пять за беспокойство. Нормально! Больше – ну грабеж, слушай!

– Так, ты помолчи, – оборвал его Гунин. – Вы согласны? – Он повернулся к милиционерам.

Те синхронно кивнули. Фикретов обрадованно протянул к ним закованные руки и вскоре был освобожден. Он тут же скрылся в соседней комнате в поисках денег.

– Ну а с этой что? – спросили заметно повеселевшие милиционеры, кивая на Дину.

– Да, – вдруг встрепенулся Гунин. – А за нее кто заплатит? Мне тоже перед начальством отчитываться.

– Не знаю, кто за нее! – возвращаясь из комнаты, замахал руками Фикретов. – Вон он пускай платит! Брат все-таки.

Он указал на Степаныча, который прямо-таки обмер от подобной перспективы. Когда же он обрел дар речи, то возмущенно выпалил:

– А брат что, содержать, что ли, ее нанимался? У меня своя семья, между прочим, есть! Да я… Да я вообще за десять тысяч полгода работаю!

Теперь уже Лариса обомлела от подобного наглого вранья. По ее подсчетам, администратор получал подобную сумму каждый месяц, причем не считая премий и различных надбавок. С учетом его бесплатного питания эта сумма реально вообще возрастала в несколько раз. Лариса вдруг осознала, как комфортно устроился Городов, – он практически мог жить и не тратить деньги. Разве что на бензин. А так как он и на это жадничал и часто ходил пешком, то мог просто копить.

– Значит, с нами поедет, – со вздохом решил Гунин.

– Не-е-ет! – расплакалась Дина и бросилась к Степанычу. – Неужели тебе жалко ради меня денег?

Лариса знала, что Городову всегда жалко денег, ради кого бы то ни было, что не замедлило подтвердиться.

– Е-е, да я… Да у меня дома своих две дуры, и те только деньги просят! – заорал он. – А ты дура третья! Все на мою голову, все на мою голову! Короче, нет у меня десяти тысяч! Не-ту! У меня вон машина барахлит – ты мне дашь на нее денег?

– Дам, – всхлипнула Дина.

– Когда? – вытаращил глаза Степаныч. – С последней пенсии?

– Я заработаю, – плаксиво пообещала та.

– Так, короче, ладно, мужики, – устало проговорил один из ментов. – Делим все это на троих и ну их, этих… к чертовой бабушке!

Гунин подумал и согласился. Все с облегчением вздохнули и потянулись к выходу. Дина бросилась плакать на груди Степаныча, но брат не был расположен проявлять к ней сочувствие. Он оттолкнул сестру и, проговорив: «Пойдемте, Лариса Викторовна!», потопал к двери.

Возвращение домой проходило почти в полном молчании. Лариса сосредоточенно следила за дорогой и думала о том, как продолжать расследование. Степаныч, хоть и успокоился тем, что ему не пришлось платить за грехи сестры, угрюмо смотрел в окно, отодвинувшись от Дины как можно дальше. Сама Дина со скорбью в глазах думала над тем, как и на что ей жить дальше. Один Гунин был более или менее благодушно настроен. Он по дороге купил пива, с удовольствием потягивал его и даже отважился рассказать пару анекдотов, таких же твердолобых, как он сам. Лариса улыбнулась первому из вежливости, но на второй никак не отреагировала. И Гунин замолк.

Лейтенанта она высадила первым у здания управления, сама же заходить туда не стала. Затем направила машину в сторону «Чайки», чтобы проверить, не произошло ли там чего – все-таки на этот раз отсутствовала и она сама, и ее заместитель. У дверей ресторана Дина подняла вопросительный взгляд на брата и Ларису.

– Давай, – мрачно бросил ей Степаныч.

– Чего давай? – Дина тронула дверную ручку, думая, что ее тоже приглашают войти.

– Домой давай двигай! – крикнул Степаныч. – Я тебя уже видеть не могу!

– Но… как же я поеду? – растерянно спросила Дина.

– На троллейбусе! – округлив глаза, с ненавистью проорал Городов.

– Но у меня денег нет даже на троллейбус! И дома есть нечего!

Степаныч, закатив глаза, полез в карман, но вспомнил, что денег там нет.

– Лариса Викторовна, – смущенно обратился он к начальнице. – Вы не могли бы дать мне три рубля взаймы? Потом из зарплаты вычтете.

У Ларисы не было трех рублей, и она протянула Степанычу десять. Тот тяжело вздохнул, передавая деньги сестре.

– На, – милостиво проговорил он. – Батон себе еще купишь.

– Спасибо, – кротко ответила Дина, – слушай, а этот… Андрей… Его что, уже выпустили?

– Телефон… – яростно пыхтя, проговорил Степаныч, – 79-20-81! И чтобы я тебя больше здесь не видел! Иди ищи себе кого хочешь! Обезьяна старая!

И он решительно развернулся и пошел вслед за Ларисой в ресторан. Уже в вестибюле успокоился, прищурил левый глаз и неуверенно проговорил:

– Лариса Викторовна, а как вы думаете… Удастся мне сплавить эту дуру племяннику-алкоголику или нет?

 

Глава 7

В ресторане, слава богу, все шло своим чередом. Убедившись в этом, Лариса прошла к себе в кабинет и попросила чашку кофе. Степаныча она отправила с проверкой на кухню. Откинувшись в кресле, Лариса курила и думала, как же ей потехничнее заняться институтским гнездом. Ничего не надумав, она решила, что с дороги уставшую голову и ломать не стоит, и вместо этого позвонила домой, чтобы узнать, не появился ли запропавший Котов. За Настю Лариса не волновалась – на время осенних каникул дочь была отправлена на отдых в Крым. Лариса достала отключенный на время поездки мобильник, включила его, набрала домашний номер и через пару гудков услышала голос мужа.

– Лара! – Евгений буквально выкрикнул имя жены, по первому слову поняв, что это она. – Куда вы все пропали? Я приезжаю из командировки, дом стоит пустой, словно вымерший! И главное, ни записки, ничего!

– Женя, я не думала, что ты вернешься так скоро, – сказала в оправдание Лариса. – К тому же ты первым перестал звонить, я думала, что ты задержался.

– Да у меня просто батарейки сели! – продолжал кричать Котов. – А тебе звоню на сотовый, а он отключен!

– Короче, ладно, хватит причитать, я скоро буду дома, – сказала Лариса.

Она и впрямь не собиралась задерживаться в ресторане, тем более что устала после поездки в Оренбург. Заглянул в кабинет Степаныч, доложил, что провел инспекцию в ресторане и ничего такого не заметил. После чего тяжело вздохнул и сказал, что собирается домой. Причем не «к этим дурам», а на старую свою квартиру. И вообще, выглядел он просто великолепно, из чего Лариса сделала вывод, что он все-таки нашел общий язык с официанткой Светой.

После его ухода Лариса тоже засобиралась домой. И когда зазвонил телефон, она еще подумала, что, может быть, не стоит брать трубку, но все же сняла.

– Лариса Викторовна! – голос был очень знакомым, тем не менее Лариса никак не могла сообразить, кто же это. Однако звонившая тут же назвалась: – Это я, Зина, Зина Карпухина! Творятся ужасные вещи! Я боюсь!

– Что такое? – воскликнула Лариса.

– Сегодня ночью кто-то ломился ко мне в квартиру! – простонала Зина.

– Как – ломился? – не поняла Лариса. – Стоп, давай не по телефону. Можешь сейчас приехать в «Чайку»? Только поспеши, лови машину и приезжай, я заплачу.

– Хорошо, – сказала Зина.

Она появилась в кабинете Ларисы минут через пятнадцать, встревоженная, растрепанная, с воспаленными невыспавшимися глазами.

– Здрасьте, – нервно проговорила она, садясь на стул.

– Так, сейчас будет кофе, – сказала Лариса, бросив взгляд на девушку, – если хочешь, даже с коньяком. А ты садись и рассказывай. Только успокойся, пожалуйста, и говори по порядку.

– Я пришла вечером домой с работы, – постаравшись взять себя в руки, уже спокойнее заговорила Зина. – По дороге ничего не случилось. Я спокойно разделась и уже легла спать, как вдруг почувствовала, что кто-то пытается открыть входную дверь. Меня аж подбросило на кровати! Хорошо, что я догадалась поставить дверь на блокиратор изнутри, а то даже не знаю, чем бы все закончилось.

– Ты вышла в прихожую?

– Да, но не сразу. Я очень испугалась, прямо затряслась вся. А в замке все продолжали ковыряться. Потом я все-таки пересилила себя и прокралась в прихожую. Выглянула в «глазок», но никого не увидела. Я прошла в кухню и закурила, чтобы хоть как-то нервы успокоить. Тут опять в замке шевеление. Тут я уже не выдержала, схватила топорик для рубки мяса и в коридор выскочила. Крикнула: «Кто там?» Мне никто не ответил. Я снова в «глазок» посмотрела – никого.

– Зина, а где же был Андрей?

– Он говорил, что пойдет куда-то по своим делам, потом зайдет к старым приятелям, может быть, останется ночевать там. Он порой уходил к кому-то на ночь. Домой он сегодня так и не пришел, я его не видела. Да за него я не переживаю, он же взрослый человек.

– Зина, а может, тебе все это померещилось после пережитого? Все эти стрессы навалились, вот у тебя нервы и не выдержали… – осторожно предположила Лариса.

– Да нет же, нет, Лариса Викторовна! – чуть ли не истерически закричала Зина. – У меня нет никаких глюков! Я точно вам говорю! Я так и не уснула за всю ночь, сидела в кухне с включенным светом и тряслась. Протряслась так до утра, боялась даже на улицу выйти, все мысли дурацкие в голову лезли, что он меня поджидает где-нибудь… Я вам звонила, а вас не было. В обед я наконец увидела, что во дворе собралось много народу – и бабки, и мамаши с детьми, – и решилась выйти. Мне было страшно одной. Я даже с бабками на лавочку присела, мне нужно было почувствовать, что я не одна. Отвечала на их дурацкие вопросы насчет отчима, насчет похорон. По-моему, несла какой-то бред, поскольку не очень вникала в смысл вопросов, и они смотрели на меня как на ненормальную. К тому же я ведь не спала всю ночь… Я вам целый день звонила, а вас не было. Только сейчас вот застала…

Зина вздохнула и взяла принесенную официанткой чашку кофе с коньяком.

– Так, нужно звонить подполковнику Карташову, – приняла Лариса решение. – Пусть думает, что делать.

Откровенно говоря, Лариса не чувствовала в себе достаточно энтузиазма и сил, чтобы заниматься сейчас проблемами Зины. Пускай даже они и могут быть непосредственно связанными со смертью ее отчима. А Карташову неплохо было бы и делом заняться, а то прямо спивается мужик на рабочем месте.

– А это возможно – приставить ко мне охрану? – с надеждой спросила Зина.

– Не знаю, – пожала плечами Лариса. – Во всяком случае Олег Валерьянович что-нибудь придумает, не волнуйся, на произвол судьбы тебя никто не бросит, особенно когда события разворачиваются таким образом. Успокойся, жди. И попроси Андрея, если вернется, чтобы не оставлял тебя ночью одну.

– Спасибо, Лариса Викторовна, – благодарно произнесла Зинка. – Вы меня хоть немного успокоили, а то я уже чуть ли не вешаться собралась!

– Ну, это ты зря. Вешаться не стоит.

В присутствии девушки она набрала рабочий номер Карташова. Как выяснилось, тот как раз выслушал отчет Гунина о поездке.

– Ты мне такую версию загубила! – категорически заявил подполковник. – Я-то надеялся, что дело наконец будет закрыто, что стоит только поймать этого террориста – и все!

– Я вообще-то тоже надеялась, – сказала Лариса. – Только я не вижу логики в твоих словах. Что значит загубила? Или ты хочешь сказать, что если бы мы не поехали в Оренбург, то этот «террорист» оказался бы убийцей Солодова?

Подполковнику на это возразить было нечего, и он просто вздохнул, проворчав: Ты всегда мне все версии запарываешь! А что ты от меня сейчас хочешь? – подозрительно спросил Олег Валерьянович. – Опять Гунина в качестве охраны?

– Можно и Гунина. В принципе, все равно кого. Дело даже не в охране. Главное, в квартире Зины нужно устроить засаду. Скорее всего этот человек, если уж ему позарез что-то нужно, придет еще раз. Ведь он приходил уже дважды, причем в первый перевернул все вверх дном. Он что-то ищет и очень хочет найти. И я почти уверена, что это и есть убийца. А если мы упустим шанс задержать его, то можем никогда так и не узнать истины. А тебе, кстати, это только на пользу. В случае, если все пройдет успешно – а я в этом почти не сомневаюсь, – потом для доклада начальству можешь записать себе в актив гениально разработанный план по поимке преступника.

Лариса закончила свой монолог и перевела дух. Зина во все глаза с надеждой смотрела на нее.

– Гунина не дам! – решительно заявил подполковник. – Он с дороги.

Однако Лариса почувствовала, что подполковник задумался над ее предложением.

– Хотя бы одного человека, – поднажала она.

– Ну хорошо, – наконец решился Карташов. – Меньшова могу выделить, он как раз не очень занят. Куда ехать-то?

– Пускай сейчас приезжает в ресторан, забирает девушку и вместе с ней отправляется, я уже не хочу ее одну отпускать, – сказала Лариса.

– Хорошо, я его сейчас обрадую перспективой общения с девушкой, – усмехнулся подполковник. – Подозреваю, что он будет не очень рад. С тебя, кстати, обед для него.

– Скорее ужин, – вздохнула Лариса.

– Ну, ужин, какая разница! Лишь бы парень был накормлен.

– Насчет этого можешь не сомневаться, – устало ответила Лариса. Ужин – самая простая из ее проблем.

Старший лейтенант Меньшов приехал в ресторан минут через двадцать. Вид у Андрея Юрьевича, с которым Лариса уже успела познакомиться в одном из общих дел, был и впрямь кисловатым. Он равнодушно оглядел Зину, поздоровался и вопросительно посмотрел на Ларису. Та распорядилась принести ужин на троих, поскольку и сама почувствовала, что проголодалась с дороги, да и перепуганная Зина вряд ли ела сегодня.

После ужина настроение Меньшова явно приподнялось, и он уже выразил готовность отправиться на место предполагаемой засады. И сделал это очень вовремя – Ларисе снова позвонил разгневанный Котов, который осыпал ее кучей упреков и даже предположил, что, наверное, Лариса встречается там с кем-то в интимной обстановке, поэтому до мужа ей как до лампочки. Лариса поспешила заверить его, что она едет немедленно.

И только после того, как она объяснилась с Котовым, после совместного ужина, Евгений явно подобрел – еще один показатель того, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, – и она смогла уединиться в своей комнате и предаться размышлениям.

Интересно, все это творит один человек или их несколько? И с какой целью? Зачем, например, пытались залезть к Зине? Неужели для того, чтобы убить и ее? Но кому это надо? Что, решили извести всю семью? Уничтожение семейного клана? Бред!

Вроде бы Лариса узнала всех людей, которые так или иначе были близки к Солодову. У многих из них алиби, у других нет мотива… Пока неотработанной по-прежнему оставалась институтская среда. Но подобраться к ней Лариса не видела возможностей.

Однако это не означает, что дело нужно бросать на полпути. Теперь надежда на засаду. А если и она ничего не даст? Глухарь… Собственно, такое ощущение не раз уже посещало Ларису во время предыдущих дел. Но вот почему-то потом вдруг проливался свет, и истина выяснялась. А вот на этот раз – неизвестно. У Ларисы крепло подозрение, что это все же кто-то из института. Просто больше незачем было убивать безобидного, в сущности, Солодова. А убили его потому, что не хотели дальнейшей раскрутки дела о взятках. Карташов говорил ей, что по-настоящему зацепили только Солодова, и он якобы в обмен на свою свободу был уже согласен дать показания против своего руководства. Предположим, он даже их дал, но теперь, после его смерти, эти показания можно оспорить. Таким образом, руководство себя обезопасило. Кто убивал? Да черт его знает, кто именно! Кто угодно мог быть этим франтом в темных очках, которого видел дед из дома напротив! А заказал Солодова кто-то из руководства вуза. Вот только как это доказать?

Потом вот еще что. В крови убитого обнаружены алкоголь и снотворное. Пить он, по словам Андрея и Зины, не собирался. Бутылка коньяка, что стояла в холодильнике, так и осталась нетронутой. И все-таки он выпил. Значит, кто-то пришел к нему с бутылкой, и этот человек был ему знаком. Кто? Коллега из института? Эта версия напрашивается сама собой. Так что нужно брать этого дедка и показывать ему всех преподавателей? Что и говорить, задачка.

И вот еще что. Идеально подобрано время! Детей нет дома, сам Солодов болен и никуда не выходит. Значит, что же? Сам Солодов и назначил встречу? Или тот человек следил за ним и его квартирой? Да нет, последнее вряд ли. Значит, скорее – первое. И ведь никому не сказал об этой встрече – ни Андрей, ни Зина, ни семья Городова о ней не упоминали. Хотя это объяснимо просто: не хотел Солодов, чтобы знали о его проблемах. По картотеке выходит, что перед этим не было у него никаких криминальных грехов. Так что можно сказать, позор на седины! Но кто это все подтвердит?

Оставалась, правда, еще одна загадка. Какого рожна этот убийца после того, как сделал свое черное дело, два раза ломился в квартиру? Он что, не мог найти то, что ему было нужно, в первый раз? И во второй раз – тоже? В третий пошел? Что-то странное… Или запугать хотел? Кого – Зину? Андрея?

Или это все-таки другой человек так упорно пытается проникнуть в эту квартиру. Но опять же непонятно, с какой целью. Уж если не нашел искомого после того, как перевернул там все до нитки, должен был понять, что и не найдет. И если засада ничего не даст, а скорее всего, так оно и будет, если это не маньяк, конечно, то придется, видимо, смириться с первым глухарем в своей практике.

Оптимизм совсем покинул Ларису. Еще полтора часа назад у себя в кабинете, после разговора с Карташовым, она была уверена в том, что засада принесет результат, потому так и настаивала на ней. А теперь думала иначе.

В дверь заглянул Котов. Он увидел жену в задумчивости лежащей на постели, подошел и присел на край.

– Ну а ты что такая печальная? – спросил он. – Не выстраивается версия?

– Не выстраивается, – призналась Лариса. – Вернее, есть у меня версия, но как ее проверить, не знаю.

– М-да, – вздохнул Котов и внимательно посмотрел на жену. – Лара, а ты сильно устала?

– Сильно, – ответила Лариса. – Сейчас нужно спать, а завтра проверять, может быть, что-то прояснилось…

– Ну ладно, – Евгений погладил ее по плечу. – Не стану тебе мешать, хотя я вообще-то соскучился. Спи, Лара.

И Лариса действительно уснула практически сразу после того, как Евгений вышел из комнаты.

Наутро Лариса позвонила Карташову, и тот сказал, что Меньшов провел в квартире Зины всю ночь, что он и сейчас там торчит, но никаких попыток взлома не было. «То есть и здесь тухляк полный», как выразился подполковник.

– Ты подожди еще выводы делать, – возразила Лариса. – Всего одна ночь прошла.

– Что ж, ты хочешь сказать, Меньшову там до конца года сидеть? – возмутился подполковник.

– Нет, конечно, но еще пару дней! Я думаю, что за это время что-то может случиться. Меньшова, конечно же, нужно сменить.

Карташов не отвечал. Лариса набрала в легкие побольше воздуха и снова заговорила:

– Он мог предположить, что Зина испугается и будет наготове, поэтому и не пришел. А сегодня решит, что она успокоилась, раз ночью никого не было, и придет! Раз уж все равно устроили засаду, нужно довести дело до конца!

Говоря все это, Лариса даже не знала, кого убеждает больше, – Олега Валерьяновича или саму себя. Не зная, чем еще подействовать на Карташова, добавила:

– Кормление твоих сотрудников я беру на себя.

Подполковник, услышав это, через несколько секунд буркнул:

– Ладно, еще два дня. Но если за это время ничего не произойдет, снимаю всю засаду к чертовой матери!

В ресторан Лариса поехала в нерадостном настроении. Скепсис Карташова передался и ей, и она уже мало чего ждала от этой засады. Пессимизма подкинул и Степаныч, который пришел к ней в кабинет и почти с порога стал бубнить, что жизнь вообще дрянь, а будет еще хуже.

– Динка, дура, вчера звонит… Не успели расстаться – она уже звонит! Главное, по дороге звонит, я как раз на ту квартиру собирался. Чего, говорю, тебе надо? И знаете, что она мне ответила? Оказывается, есть хочет! Я сказал, чтобы батон догрызала и спать ложилась, а она вместо батона сигарет купила! Нет, вы представляете, Лариса Викторовна? Я ради нее в долги залез, а она на эти деньги сигарет купила!

– И что дальше? – машинально спросила Лариса, скорее чтобы отвлечься от своих мыслей.

– А дальше… – шумно выдыхая, продолжил Степаныч, – эта тунеядка сказала, что сейчас приедет ко мне! И просила, чтобы я ее встретил, потому что у нее нет денег. Мне пришлось срочно менять маршрут и тащиться к этим дурам! Главное, я хотел у себя в квартире порядок навести, а тут эта… Приехала она… – Городов сделал выразительную паузу, – на такси!

Лариса усмехнулась. Она понимала, что значит потратиться на такси для Степаныча, который сам-то ради экономии часто ходил пешком. А Городов не унимался.

– Главное, я еще ей за такси должен платить! Наелась-напилась, да еще попросила денег на первое время! Нет, вы только вдумайтесь, Лариса Викторовна, вдумайтесь – на первое время! Как будто когда-нибудь настанет другое время! Я даже думаю, Лариса Викторовна, что это моя судьба, мой крест – вечно решать чьи-то проблемы. И большей частью материальные. Вот почему, почему никто не решает мои проблемы? Почему я не пойду, например, к вам и не скажу, что мне нужны деньги?

Лариса снова усмехнулась. С такими просьбами Степаныч подходил к ней регулярно, каждый раз подробно описывая беды, которые на него свалились, и объясняя, на что ему нужны деньги. И в большинстве случаев ему не было отказано: Лариса либо повышала своему администратору зарплату, либо выписывала премию, уходил он ни с чем разве что в тех ситуациях, когда явно наглел или перегибал палку.

– И чем же все закончилось? – спросила Лариса.

– Финал этой истории я предвидел заранее! – заявил Степаныч. – Она разнюнилась и сказала, что умрет с голоду. А знаете, что она мне предложила? Чтоб, значит, не умирать. Пожить пока у меня! Представляете? Еще не хватало мне на ее рожу глупую ежедневно смотреть! Будет маячить перед глазами, жопой крутить… От нее помощи все равно не дождешься. Пришлось отправить ее домой и все-таки дать денег… Понимаете, Лариса Викторовна?

– А что я должна понимать-то? – уточнила Лариса.

– Как что? Я же теперь нуждаюсь! Вы же видите, что у меня непредвиденные обстоятельства, сестра эта на шею села… В общем, не хватает денег, Лариса Викторовна, не хватает! Хотел даже еще на одну работу устроиться, да времени нету!

– Ты что, снова хочешь попросить прибавки к жалованью? – подивилась его наглости Лариса.

Степаныч скромно кивнул и опустил глаза.

– Вообще-то, знаешь ли, это уже перебор! Твой оклад растет прямо как на дрожжах. Совсем недавно я повышала тебе зарплату!

– Так я же говорю, у меня непредвиденные обстоятельства… – напомнил Степаныч.

– Сколько ты дал денег Дине? – перебила его Лариса.

– Сто рублей, – в сторону буркнул администратор.

– Сколько?!

– А сколько я должен был ей дать, по-вашему? – взвился Степаныч. – Тысячу долларов?

– Я вообще не об этом! Мне, в сущности, вообще все равно, дашь ты ей денег или нет! Но неужели ты из-за ста рублей теперь просишь прибавки к зарплате?

– А такси? – закричал Городов, вытаращив глаза. – А за обед?

Но Лариса не стала дальше его слушать и решительно выпроводила за дверь. Затем нажала кнопку на аппарате и объявила всему персоналу, чтобы ее не беспокоили в течение ближайшего времени. Ближе к обеду она засобиралась на квартиру к Зине, чтобы отвезти обед сменщику Меньшова, ну и заодно узнать обстановку. Попросила упаковать готовый обед и отправилась к Зине.

У Зининого дома Лариса заметила знакомую фигуру. Человек сидел на лавочке и прикладывался к пивной бутылке. Подойдя поближе, Лариса узнала Жору Серегина.

– Здравствуй, – сказала она, останавливаясь рядом. – А что ты тут сидишь?

– С Зинкой потому что поругался, – мрачно вздохнул Жора.

– Ну, это, наверное, не так страшно, – с улыбкой заметила Лариса. – Вы вообще частенько ругаетесь.

– На этот раз не так, – возразил Жора. – Мы окончательно поругались. Ну и хрен с ней! Тоже мне, королева!

Лариса отметила, что на этот раз Жора настроен не так воинственно и агрессивно, как обычно, он довольно мирно сидит у подъезда, а не тарабанит в дверь любовницы, не выкрикивает на весь подъезд угрозы в ее адрес.

– А что случилось-то? – спросила она.

Жора сплюнул.

– Хахаля себе нашла, стерва! – сообщил он. – Прихожу сегодня в гости, не виделись давно, а там у ней мужик сидит. И меня, главное, хвать за грудки! И мне в рожу – ты кто? Тут Зинка вылетела, верещать начала, что, мол, я ее знакомый старый и уже ухожу. А мужик этот меня таким взглядом смерил… Ну, короче, ушел я. Вот стерва, а?

Он с надеждой посмотрел на Ларису, ожидая от нее поддержки. Котова не стала объяснять Жоре, что «хахаль» Зины на самом деле лейтенант милиции и что в ее квартире теперь засада, думая, что может быть, после этого он от нее отстанет.

– Ну что ж, – пожала она плечами. – Желаю тебе удачи. А я пойду все-таки навещу Зину.

– Чтоб ей там… – проворчал Жора, поднимаясь с лавочки, и двинулся в сторону улицы.

В квартире Зины находился Гунин. Когда Лариса два раза позвонила в дверь и для убедительности еще крикнула, что это именно она, ей открыла Зина. Старший лейтенант, увидев, что это действительно Лариса, вышел из соседней комнаты, опуская пистолет.

– Ну что тут у вас? – стараясь улыбаться, спросила Лариса, доставая из пакета коробочки с салатом и котлеты.

– Я заступил в одиннадцать ноль-ноль! – вышел вперед Гунин. – До двенадцати двадцати все было тихо, потом раздался звонок в дверь. Пришел неизвестный мне молодой человек и потребовал у Зины денег. Я хотел его задержать, но Зина объяснила, что это ее старый знакомый. Я его отпустил. До тринадцати ноль восьми было тихо, затем появились вы. Все.

– Молодец, – похвалила Лариса Гунина за четкость, хотя радоваться особо было нечему. – Садитесь поешьте.

Гунин приступил к трапезе, а Лариса отправилась на кухню покурить. В принципе, можно было здесь не задерживаться. Если что-то случится, Гунин и без нее справится.

«Вот именно, если что-то случится», – усмехнулась про себя Лариса и подумала, как же ей хочется, чтобы случилось.

Покурив, она вернулась в комнату, где Гунин уже покончил с обедом.

– Ну что? – обратилась к нему Лариса. – Я поеду обратно в ресторан, вечером еще раз навещу вас и тогда же привезу ужин.

Гунин кивнул, и в этот момент раздался звонок в дверь. Все замерли и переглянулись.

– Жорка опять, наверное, – шепотом предположила Зина.

Гунин молча показал ей глазами на дверь, веля открыть, а сам встал под стенку с пистолетом наготове. Лариса осталась в комнате. Через отражение в зеркале она видела, как Зина заглянула в «глазок» и спросила:

– Вам кого?

Ей что-то ответили, и Зина открыла дверь. В прихожую прошел молодой человек лет двадцати шести, одетый не просто опрятно, но, что называется, в костюм с иголочки. Аккуратно уложенные волосы его были покрыты гелем. В руках молодой человек держал плоскую черную папку.

– Добрый день, – сказал он и церемонно поклонился. – Вы и есть Зина?

– Да, – кивнула та отступая.

– Понимаете, у вашего отца должны быть документы, которые принадлежат институту, они очень нужны. Вы позволите мне забрать их?

– А… А вы кто? – растерялась Зина.

– Я с кафедры зоологии, сотрудник, меня попросили забрать документы, – пояснил молодой человек.

Зина не знала, что ей делать дальше, и оглянулась. И тут же из своего укрытия шагнул Гунин и, вырастая над незнакомцем монументальной колонной, гаркнул:

– Документы!

– Что? – опешив от неожиданности, переспросил незнакомец.

– Ваши документы! – повторил Гунин, держа пистолет прямо у его лица.

Незнакомец полез в карман, достал документы и, испуганно поглядывая на пистолет, протянул их Гунину.

– Так, – раскрывая паспорт, нахмурился тот. – Матюшкин Дмитрий Сергеевич… С какой целью вы сюда пришли? – не возвращая паспорта владельцу, спросил он.

– Мне нужны документы, которые Виктор Васильевич взял домой, – торопливо заговорил Матюшкин, не сводя глаз с пистолета. – Декан попросил меня сходить к убитому на квартиру и взять бумаги, они нам очень нужны. Простите, а в чем дело?

– Сейчас проедете с нами, там разберемся, – категорично заявил Гунин.

– Куда с вами? – испугался Матюшкин. – Вы кто?

Гунин достал свою книжечку и молча сунул ему под нос. Матюшкин прочитал, поморгал глазами и уточнил:

– А при чем тут милиция? Что я такого сделал? Если документы у вас, то я могу забрать их потом…

– Насчет документов мы разберемся, – отрезал Гунин. – Пройдемте.

Лариса вышла из комнаты и обратилась к старшему лейтенанту:

– Я, пожалуй, поеду с вами.

– Вы остаетесь здесь, – повернулся Гунин к Зине. – Если что, звоните. Мы вам сообщим результаты.

Зина закивала, а Лариса и Гунин, который подталкивал Матюшкина вперед, вышли из квартиры. Лариса села за руль своей «Ауди», а Гунин устроился вместе с Матюшкиным на заднем сиденье, упирая ствол пистолета ему в бок. Машина покатила в управление.

Допрос Гунин взял полностью на себя. Доложив Карташову о том, что «преступник задержан», он усадил Матюшкина в своем кабинете, разрешив присутствовать Ларисе.

Вопросы Гунина разнообразием не отличались. Он снова и снова спрашивал, для чего Матюшкин пришел к Солодову домой. Ответ был один: нужны были документы, декан послал забрать.

– Как фамилия декана? – решилась вставить Лариса, чтобы хоть как-то расширить спектр диалога.

– Борщевский, – тут же ответил Матюшкин и с благодарностью посмотрел на Ларису.

Гунин нахмурился и тщательно записал фамилию к себе в блокнот.

– Так, – проговорил он. – Что за документы?

Матюшкин чуть замешкался, но потом ответил, пожав плечами:

– План работы кафедры, методички…

– А почему послал декан, – спросила Лариса, – а не завкафедрой?

Матюшкин не нашелся, что ответить. Гунин уважительно посмотрел на Ларису, потом перевел взгляд на задержанного и громыхнул:

– Хватит мне дуру здесь валять! Что нужно было?

– Я же говорю, документы, – повторил Матюшкин.

– Так. А зачем в квартире рылись?

– Я не рылся, – нахмурился сотрудник кафедры. – Когда рылся?

– Три дня назад! – отрубил Гунин.

– Не рылся я! – совсем растерялся Матюшкин. – Я вообще первый раз туда пришел. Вот, мне и адрес записали. – Он полез в карман.

– Первый раз, значит? – зловеще спросил старший лейтенант. – А мы это проверим! У нас свидетель есть, который видел, как ты заходил в подъезд Солодова в день его смерти. То, что ты там рылся, это ерунда. А вот убийство…

Он многозначительно посмотрел на Матюшкина.

– Да я не убивал никого! – В глазах Матюшкина появился испуг. – Спросите, он ошибается, наверное, ваш свидетель, я вообще же здесь первый раз. И не залезал никуда я, зачем? Просто пришел, спросил… Вежливо все. А вы меня сразу в милицию и какие-то нелепые обвинения предъявляете.

– Ах, нелепые, – ощетинился Гунин. – Ну если так, то тогда марш в камеру, а завтра мы тебя предъявим на опознание, вот тогда будет тебе нелепо, вежливо и все прочее.

Он вызвал дежурного. Матюшкин пробовал протестовать, апеллируя в основном к Ларисе, мол, это все незаконно. Но старший лейтенант Гунин следовал букве закона неукоснительно, и обвинять его было бесполезно. Он знал, что имеет право задержать Матюшкина на семьдесят два часа, а за это время его должен опознать сосед Солодова дядя Миша.

Когда Матюшкина увели, Гунин, обращаясь к Ларисе, процедил сквозь зубы:

– Врет!

– Мне тоже показалось, что он что-то скрывает, – согласилась Лариса. – По крайней мере, насчет документов. А насчет погрома в квартире, похоже, говорил искренне.

– Если человек врет, значит, врет! – отрезал Гунин. – Подождем до завтра, пока этот дедок его опознает.

* * *

Дядя Миша из соседнего дома был обстоятельным стариком. Его старческий педантизм был органичен и вытекал из всей его предыдущей жизни – до выхода на пенсию дядя Миша работал в архиве и был склонен к тщательности, проработке деталей, точности. Словом, ко всему, чем отличается образцовый для милиции свидетель.

В прошлый раз он разговаривал с подполковником Карташовым целый час. Дядя Миша очень обстоятельно изложил все, что он видел, с ностальгическими воспоминаниями, приуроченными к его нынешнему рассказу, с лирическими отступлениями вроде предположений о том, какую жизнь вел тот или иной персонаж, которого он ранее лицезрел из своего окна. Разбавил он свой рассказ подробным описанием своей болезни и вытекающих из этого особенностей своей личной каждодневной жизни.

Олег Валерьянович, пребывая в благодушном настроении (запас виски еще не исчерпался), слушал старика снисходительно. Ко всему прочему, дядя Миша грубо польстил подполковнику, назвав его «большим начальником».

Теперь же дядя Миша был вызван на опознание. Он был преисполнен важности от своей миссии. В его однообразной стариковской жизни это было событие. И он, как всегда, обстоятельно к этому подготовился. Вот только с собеседником на этот раз ему не повезло. Старший лейтенант, лысый, с непробиваемым выражением лица, никак не реагировал на попытки дяди Миши придать процедуре опознания теплоту человеческого общения.

– Вы должны точно сказать, этого человека вы видели в тот день или нет, – ровным, каким-то даже механическим голосом пояснил Гунин.

– Конечно, конечно, – засуетился дядя Миша. – Вот я когда в архиве работал, всегда папочка к папочке. Меня в облисполком вызывают…

– Учтите, что вы несете ответственность за дачу ложных показаний и должны расписаться, – прервал ностальгические излияния старика Гунин, указывая на лист бумаги.

– Автограф поставить – это пожалуйста. Вот у меня подпись знаете какая? Не знаете! А между прочим, мою подпись подделать невозможно! – ударился в хвастовство свидетель. – Мне даже в шестьдесят втором году об этом сказал следователь из прокуратуры. Кража случилась у нас в архиве, я там тоже свидетелем проходил.

– Дедуля, давай расписывайся, понятые тоже здесь ведь не целый день торчать будут! – возник из-за спины Гунина еще один сотрудник.

– Я понимаю, понимаю. Вы что, думаете, если мне семьдесят шесть лет, то я ничего не понимаю, так? – обиделся дядя Миша. – Сейчас распишусь. Вот…

– Теперь развернитесь и внимательно посмотрите. Ничего не бойтесь. – Гунин развернул дядю Мишу лицом к трем молодым людям, примерно одинаково одетым, в рубашках и галстуках, среди которых находился и тот вечерний визитер в квартиру Зины Карпухиной.

Дядя Миша, сглотнув слюну и нацепив очки, начал пристально всматриваться в лица парней. Было такое впечатление, что он стоит в каком-то музее и изучает некий живописный шедевр, пытаясь отыскать там какие-то скрытые детали, которые искусствоведы до сих пор не обнаружили. Его лицо выражало необыкновенную ответственность и вместе с тем какое-то даже вдохновение, словно дядя Миша сам находился на пороге создания своего шедевра. Но со стороны это выглядело комично: откляченная нижняя губа, вытянутая вперед шея, взгляд с прищуром. Так длилось где-то с минуту. Один из подсадных не выдержал взгляда дяди Миши, вздохнул и закатил глаза к потолку. Дядя Миша в ответ стал смотреть пристально именно на этого подставного человека, уделяя ему все свое внимание. Комизм ситуации подчеркивало то обстоятельство, что этого подсадного попросили побыть в этой роли минут на десять, вытащив его с улицы, где он спешил на какую-то важную для него встречу.

– Дедуль, ну что, узнал, что ли? – не выдержал лейтенант Меньшов.

Дед бросил на него полный укора взгляд и посмотрел на Гунина. Старший лейтенант, казалось, был готов ждать еще хоть целый час, если того требовало дело. Дядя Миша явно исполнился к нему уважением.

– Вот у нас в семьдесят втором… – начал было он, но Гунин резко оборвал его:

– Свидетель! Не отвлекайтесь! Помните, что от концентрации вашего внимания зависит поимка убийцы!

Дядя Миша быстро подобрался и снова уставился на лица парней.

– Дедуль, давай быстрей, а? – снова не выдержал нетерпеливый Меньшов. – Кто из них, узнал, нет?

– Вроде узнал! Но… Я человек точный! Так наобум сказать не могу. Вот вроде бы он! – Дядя Миша указал на подставного, чем вызвал его очередной тяжелый вздох. – Но тот был в темных очках! И в движении.

– Вы должны говорить только да или нет! – грозно напомнил Гунин, но на всякий случай высунулся в коридор и распорядился, чтобы дежурный раздобыл три пары темных очков. Процедура опознания грозила затянуться надолго.

Дежурный, видимо ломая голову, где ему взять темные очки, да еще три пары, обошел все управление. Наконец он принес искомое, причем одни из очков были с фиолетовыми стеклами. Гунин раздал их опознаваемым, а фиолетовые дал торопливому подсадному. Дядя Миша с удвоенным вниманием стал осматривать парней. Терпение у всех было на исходе, даже у Гунина, который вдруг сказал, обращаясь к опознаваемым:

– Встаньте и сделайте несколько шагов.

Те подчинились. Дядя Миша до предела вытянул шею и вдруг наконец резко повернулся к Гунину.

– Нет! Среди них того человека нет! – выстрелил он, и все испытали глубокое чувство облегчения.

Меньшов быстро и радостно застрочил протокол опознания, один из подсадных быстро удалился, а тот самый, который торопился, неожиданно подошел к дяде Мише и яростно погрозил ему кулаком.

– Ну ты у меня, дед, ответишь! У меня из-за тебя встреча сорвалась!

И он пошагал к двери, с треском захлопнув ее за собой. Дядя Миша попробовал было апеллировать к Гунину, мол, за что ему угрожали, но тот уклонился от ответа и коротко бросил:

– Разберемся!

И удалился к Карташову докладывать о результатах опознания. Там же сидела и Лариса, которая ждала результата с не меньшим, а может быть, и большим нетерпением, чем подполковник.

– По нулям, – мрачно пробасил Гунин, войдя в кабинет. – Не опознал.

Лариса закрыла глаза и тяжело вздохнула. Карташов же стукнул кулаком по столу и в сердцах произнес:

– Глухарь привезли. Глу-харь! Черт, хоть стой, хоть падай, хоть напейся!

И внезапно подполковник оживился. Он кинул быстрый взгляд в сторону шкафа-самобранки и спросил:

– Гунин, посмотри, там осталось что-нибудь?

Старший лейтенант тут же пошел к шкафу.

– Одна бутылка, товарищ подполковник.

– Черт! – выругался Карташов. – Значит, тогда так. Спроваживай этого дядю Мишу к чертовой бабушке, запирай дверь и давай разливай. Вот мы на троих и сообразим. – Карташов окинул взглядом Гунина и Ларису. – А Меньшову еще одно дело закрывать, пускай работает.

– Есть! – четко ответил Гунин, как будто Карташов приказал ему выезжать на место преступления.

Вскоре требования подполковника были четко выполнены. Дядя Миша спроважен домой с предупреждением, чтобы никуда не отлучался, потому что может еще понадобиться, на что дед, став еще серьезней, согласно закивал. Меньшов отправился заниматься своим незакрытым делом, а последняя бутылка виски бережно выставлена на стол и откупорена. К ней была присовокуплена кое-какая закуска, купленная на деньги Ларисы тем же Гуниным в магазине через дорогу.

Подполковник разлил виски по рюмкам, поднял свою, грустно вздохнул, подумал и сказал:

– Не дожила…

– Это ты о чем? – поинтересовалась Лариса.

– О бутылке. И профессиональном празднике.

– Ну, этого следовало ожидать, – пожала плечами Лариса.

– Ты это у меня брось! – нахмурил брови Карташов. – Знаешь же, что в милиции умных не любят. Вот Гунин тебе скажет.

– Так точно! – по привычке пробасил старший лейтенант, не особо вдумываясь в смысл слов своего начальника.

– Ну, поехали, – сказал подполковник. – Чтобы глухарей этих больше не было. Хотя бы до конца года.

Тост все дружно поддержали. Подполковник не стал выдерживать долгую паузу и наполнил рюмки снова. Виски и впрямь было отменного качества, пилось легко, и Лариса, закусывая ветчиной и сыром, понемногу успокаивалась и избавлялась от дурного осадка, связанного с нераскрытием дела. Карташов же впал в какое-то сентиментально-философское настроение и принялся рассуждать вслух.

– Вот скажи мне, Гунин, – разглагольствовал он, глядя в глаза лейтенанту, – зачем люди убивают друг друга? Что им мирно-то не живется? Сами на нары рвутся, нам глухарей подкидывают…

– Не могу знать, товарищ подполковник! – честно ответил лейтенант.

– Ну, если глухарей подкидывают, значит, на нары не все попадают, – заметила Лариса.

Подполковник вспыхнул.

– Вот именно! – стукнул он кулаком по столу. – Не все! А должны все! Тогда и глухарей не будет, и убийств, может, меньше станет. Хотя вряд ли… Эх, ну надо же, а! Нехорошо квартал начался, примета дурная. Если так же и закончится, все без премий к Новому году останемся.

Гунин насупил брови, но ничего не сказал. В принципе, он получил свою премию уже в Оренбурге, от Фикретова, но, естественно, не стал об этом распространяться.

– Так, ну ладно. Давай ближе к телу. Что у тебя с этим франтом? Как его, фамилия какая-то дурацкая…

– Дмитрий Матюшкин, – ответил Гунин. – Ничего. Сидит, не колется.

– Должен расколоться, Гунин, должен! Ты понимаешь, что от этого зависит?

– Так точно, – сказал Гунин. – Раскрытие преступления.

– Премия твоя от этого зависит, Гунин, понятно?! – повысил голос Карташов. – Совсем ни о чем не думаешь!

– А я вот не верю, что это он убил Солодова, – покачала головой Лариса.

– Ну, как всегда! – развел руками Карташов. – Она не верит! Тебе вообще непонятно что нужно!

– Почему же? Мне нужно, чтобы был пойман настоящий убийца, – возразила Лариса.

– А этот, значит, ненастоящий? – спросил Карташов и сам же себе ответил: – Ну, конечно, ненастоящий. Его же не опознали.

– Да и потом, посуди сам, ну не вяжется: сначала убил, потом приходил, перерыл всю квартиру, затем вернулся ночью, пытался замок вскрыть, а теперь вот снова явился и вежливо так – разрешите, мне нужны документы вашего батюшки! Кто он такой, этот Матюшкин?

– Ассистент на кафедре, – ответил Гунин.

– А послали его эти, как их там…

– Преподаватели! – подсказал Гунин.

– Вот-вот! По репе даватели! – пошутил Карташов, и Гунин внезапно раскатисто захохотал, чем немало удивил не только Ларису, но, похоже, и самого подполковника.

– Понравилась шутка, да? – обрадовался Карташов. – Вот и мне нравится. А знаешь, что мне не нравится? А то, что глухарь у нас висит, Гунин, – снова вздохнул подполковник. – И поэтому давай выпьем с горя! Тут вот и частный сыск спасовал, понимаешь…

Лариса не стала комментировать это заявление. Выпитое виски сыграло взбадривающую роль, и Лариса вдруг почувствовала, что не хочет сдаваться. Правда, она не знала, что предпримет дальше. Вот отоспится, успокоится окончательно, тогда и подумает. А сейчас надо выбросить из головы это убийство.

– Так вот я и говорю, что надо его колоть! – с каким-то тупым упрямством снова вернулся на круги своя Карташов. – Они его послали – значит, он что-то знает, вот его и надо колоть.

– Кого их-то? – поневоле снова включилась в спор Лариса. – И за что, главное? Как ты докажешь, что они его послали убивать, а не просто поговорить? Он что, сразу не мог взять эти документы? По-моему, это тупиковая версия. Хотя ясно, что охотятся они не за планом работы кафедры. Кстати, эти документы не нашли?

– Не-а! – махнул рукой Карташов. – Сегодня с утра искали, все перерыли. Методичек там до чертовой матери, а плана нет. Все перерыли, ничего не нашли. Но это не имеет значения. Не за этим он лез. Мы, конечно, можем пойти побеседовать с ректором, деканом Борщевским, которого он назвал, а толку-то? Они то же самое и скажут. Сделают невинные хари и скажут ерунду про методички и планы. Вот поспешил ты, Гунин, пистолет-то вынимать! Пускай бы он прошел, поискал… Может, что бы и нашел.

– А по-моему, здесь дело тухлое, Олег. Ничего бы он не нашел.

– А я тебе сразу говорил, что оно тухлое! – как бы даже обрадовался подполковник. – Парень этот железно стоит на своем, да у него и алиби, похоже, на день убийства, как выясняется… Короче, не знаю я, что делать. Ты вот у нас мастер великий по неожиданным версиям, – Карташов взял Ларису за руку, – вот и подскажи, а то мы здесь люди без фантазии. Вот Гунина даже возьми…

Котова молчала. Ей очень хотелось возразить Карташову, да что тут скажешь… Не хотелось снова перемалывать одно и то же.

– Олег, вот мы сейчас допиваем виски, а разговоры у нас нудные. А когда оно совсем кончится, нарисуется ли истина на дне бутылки? – Лариса поймала себя на мысли, что сама начинает нести какую-то пьяную чушь. – Поэтому беседы наши должны быть легкими, непринужденными, как водится между старыми друзьями.

– Согласен! – повеселел Карташов. – Давай, Гунин, говори тост.

Гунин кашлянул и басовито гаркнул:

– За милых дам!

– И то хорошо, – удовлетворенно крякнул подполковник.

Выпили еще. И с каждой рюмкой у Ларисы крепко ощущение, что все это нагромождение версий, событий, сопоставлений – лишнее. Мысли как-то вдруг упростились, стали яснее и даже, как ни странно, светлее. И она подумала: «А какого черта загадывать ребус? Карташов сейчас, может быть, прав, как никогда: нужно попроще».

– Олег, ты меня все время ругал за фантазию. Хотя она и оказывалась часто к месту, – начала Лариса. – И я вот о чем подумала: если действительно не фантазировать. А посмотреть на дело просто…

– Погоди, я что-то не понял… – Подполковник в это время рассказывал Гунину какой-то комичный случай из своей практики и действительно не вник в смысл сказанного Ларисой.

– Этим преподавателям, конечно, была выгодна смерть Солодова. Но это слишком сложно… Кого-то нанимать, чтобы уничтожить свидетеля своих махинаций, ведь можно просто нанять адвоката и отмазаться. Да и не та это среда, где процветают заказные убийства. А что, если вообще бытовуха, а, Олег?

– Ну, ты снова смерть дочери и всех ее кавалеров вспомнишь? – поморщился Карташов.

– Нет, не то. Еще проще. Самый простой мотив… Какой?

– Какой? – переспросил Карташов, уже запутавшись в словах Ларисы и хлопая глазами.

– Материальный! Проще говоря, деньги. Или квартира. Денег у Солодова особо не было, а квартира была. И кстати, сын тут приехал неожиданно, а вскоре после этого убийство и случилось.

– Если ты про падчерицу, то там алиби, – напомнил подполковник.

– А вот этот франт загадочный… Он не мог по ее просьбе действовать?

– Это уже совсем сложно, – пожевал губами подполковник. – Ты снова скатываешься на свои излюбленные извилистые ходы. Франт и эта, как ее… Зина – пара неподходящая. А чтобы нанять его, нужны деньги. Откуда у нее деньги? С квартиры, что ли, расплачиваться?

– А если там дела любовные? – не унималась Лариса. – Никто же не знает, между прочим, есть ли у нее кто-нибудь и какие были отношения с отчимом.

– Подождите, – вдруг бухнул Гунин. – Так у нее есть этот… как его… Жора, который стекло разбил. Только он совсем не франт, а наоборот.

– Жора? – переспросил подполковник. – А он кто? Франт? Ты его старикану показывал?

– Никак нет. А что его показывать? Он по приметам совсем не проходит. И мотив отсутствует. Они с этой Зиной как кошка с собакой, все говорят.

Лариса вздохнула. Опять ничего не получалось. И снова она принялась размышлять над этим дурацким делом, хотя уже убедила себя, что все лучше отложить на потом! Но внутри что-то словно подхлестывало ее, и Лариса уже не могла удержаться.

Все как-то нелогично, по-дурацки, все запутано… Вроде бы убийство продуманное, но у тех, кому оно выгодно, – алиби. Затем непонятные какие-то поступки, бесполезный разгром квартиры, ковыряние в замке… Словно кто-то издевается над ней и милицией, играет в детскую игру, подкидывая следствию новые и новые ложные версии. А что, если все это и есть игра? Да нет, она снова увлеклась, снова начинает идти по сложному пути.

А самый простой – Жора Серегин. Убийство, что называется, по пьянке, под горячую руку. Тогда к чему этот франт? А может быть, он вообще просто левый человек, шел в другую квартиру? Но почему тогда никто не видел Жору? И зачем, с другой стороны, Жоре маскироваться, если он просто шел выпить с Солодовым и, возможно, помириться? А зачем ему мириться, если они с Зиной на ножах? Чтобы деньги легче давали? Кстати, и дальнейшие заморочки с погромом в квартире и попыткой проникнуть туда ночью похожи на него. Нужны были деньги, искал, забрал, а заодно и украшения Зины. А ночью пришел, потому что выпить хотелось, а не на что. Боялся, что Зина не даст, крик поднимет, вот и полез тайком.

Это вроде хоть как-то похоже на правду. Без сложных умозаключений, догадок на песке.

– Ну что, все думаешь? – рука Карташова легла Ларисе на плечо. – А мы уже все допили! Шучу. Вот, последний тост – и по домам!

– Нет, – вдруг возразила Лариса.

– А какие будут предложения? Поехать к цыганам? – Карташов, похоже, окончательно набрался и просто паясничал.

– Поехать к Серегину! – заявила Лариса, пытаясь подняться.

В этот момент зазвонил ее мобильник.

– Алло, я слушаю, – нетвердым голосом ответила она, снова опускаясь на стул.

– Лара? – неуверенно и недоверчиво прозвучал голос Котова.

– Да, – подтвердила Лариса.

– Ты где? – с опаской спросил муж.

– В милиции, – ответила жена.

– Как – в милиции? Почему в милиции? Что случилось? – заволновался Евгений.

– У нас здесь ответственное задание! Я приеду поздно! Ложись спать, не жди, я могу вернуться только утром. Мы сейчас едем брать преступника.

– Подожди… Ты что, напилась, что ли? – воскликнул ошеломленный супруг.

– Нет, мы совсем чуть-чуть выпили, – сказала Лариса и с ужасом подумала, что повторяет жалкие оправдания самого Евгения в печальный период его биографии. – И вообще, нам лучше поговорить потом…

– Как это потом? – не унимался Евгений. – Никаких потом! Я сейчас за тобой приеду.

– Не надо, – запротестовала Лариса. – Со мной все в порядке! Со мной тут двое мужчин…

– Каких му-мужчин? – ахнул Котов.

– Ну, каких… каких. В общем, я сейчас еду по делу. Ничего не думай, ложись спать, я приеду живая и невредимая, как только освобожусь.

И она решительно нажала на кнопку отключения связи, а потом и вообще выключила телефон.

– Все, мы можем ехать, – облегченно вздохнула она, вставая наконец со стула.

– Ну поехали, – после некоторой паузы согласился Карташов, не очень, правда, соображая, куда и зачем.

– Стоп! – остановилась Лариса. – Нам нужен адрес Серегина.

– Гунин! – тут же сказал Карташов. – Быстро займись.

Гунин, на которого, похоже, алкоголь расслабляюще не очень-то действовал, встал и пошел к себе в кабинет. Спустя несколько минут он пришел и доложил, что адрес у него в кармане.

Карташов снял трубку и распорядился насчет машины. Когда они все втроем выходили из здания управления, на них весьма косо посмотрели дежурные. Но ничего не сказали. Вскоре шофер сел за руль «Ауди», Лариса рядом, а Карташов с Гуниным на заднее сиденье. Подполковник, видимо, давно не ездил на этом месте, поскольку выглядел недовольно.

До дома Серегина пришлось ехать довольно долго, потому что никто там раньше не был и вообще они плохо знали этот район. В конце концов, взяв у Гунина бумажку с адресом, шофер сам разобрался и доставил всю компанию по назначению. Карташов первым вышел из машины и повернулся к Гунину и Ларисе.

– Пошли, – сказала та, кивая на дверь подъезда.

* * *

Прибылов зашел к декану Борщевскому без стука.

– Ну в общем, вот что. Напоролся наш мальчик на засаду, его забрали, арестовали, велели паспорт показать.

– И что? – нервно спросил декан.

– А ничего. Отпустили уже. Он там им прогнал насчет методичек.

– Так, а нужные нам вещи где? – поднял глаза Борщевский и посмотрел на Прибылова в упор.

– А нет их! – махнул Прибылов рукой. – Солодов, наверное, их уничтожил. Как пошла эта заваруха, так и решил не рисковать. А мы-то здесь думали, да и ректор тоже, что Солодов, мол, потом свою игру начнет, нас сдавать пойдет. А он нормальным мужиком оказался. Так что зря это все. Вы, кстати, так и не поняли, кто это Виктора Васильевича грохнул-то?

Борщевский отрицательно покачал головой.

– Не нравится мне все это, – повторил он фразу, которую в последнее время часто произносил. – Но раз нет, так и суда нет.

– Да вот и я говорю, чего всполошились, не знаю, – согласился Прибылов. – Какая нам разница, кто это? Пускай даже это и с третьего этажа идет, мы-то здесь при чем? Против нас ничего. Ни у ментов, ни у него. – Прибылов снова показал рукой в потолок, имея в виду кабинет ректора, который находился прямо над ними.

– Ну может, ты и прав, – сказал Борщевский. – Так что, забываем, что ли, про все?

– Конечно, – пожал плечами Прибылов. – Нас и не дергал никто. Это неожиданная смерть Солодова всех взбаламутила.

– Ладно, значит, считаем, что все закончилось, – подвел итог Борщевский, хлопнув кончиками пальцев по столу.

После ухода Прибылова Борщевский продолжал размышлять. Вернее, подвел логическую черту. Во-первых, компрометировавших преподавательский состав и в первую очередь его, Борщевского, списков с указанием, кому и сколько причиталось, в квартире Солодова не оказалось. И менты не пришли. Это означало, что бояться ему нечего. Во-вторых, если даже Солодова вдруг и убили по приказу ректора, во что Борщевский, кстати, верил слабо, то это тоже его не касается. И в-третьих, можно спокойно идти домой и расслабляться.

 

Глава 8

На звонок долго никто не открывал, и Карташов с каким-то садистским удовольствием упорно жал на кнопку. Наконец послышался всполошенный женский голос:

– Ой, да кто там, кто?

– Откройте, милиция! – своим зычным голосом прокричал Гунин.

Женщина ахнула, что-то забормотала и принялась отпирать дверь. Через цепочку она испуганно выглянула на лестничную клетку и оглядела пришедших.

– Вы к нам, что ли? А что случилось? У нас все в порядке, – заговорила она. – Мы спим давно.

– Ваш сын Георгий дома? – спросила Лариса.

– Дома, – кивнула хозяйка, которую присутствие женщины чуть-чуть успокоило. – Говорю, спит он. А что вам от него нужно?

– Успокойтесь, мы хотим просто с ним поговорить, кое-что уточнить, – сказала Лариса. – Если действительно все в порядке, мы уйдем.

Женщина потопталась, потом сняла цепочку. Вся троица прошествовала в прихожую. Мать Серегина с тревогой смотрела на гостей. Маленькая, худенькая, в накинутом поверх ночной рубашки ситцевом халате.

– Георгий где? – обратился к ней Гунин.

– Да вон, в своей комнате, – растерянно кивнула женщина.

Гунин, топая ботинками, первым пошел туда и открыл дверь. Женщина поспешила за ним и включила свет. Жора Серегин поморщился и открыл глаза. Он удивленно смотрел на пришедших, потом сел на постели.

– Здрасьте, – проговорил он. – Вы что, ко мне?

– К вам, – вышла вперед Лариса. – Хотим кое-что проверить.

– Если вы насчет того, что это я к Зинке залезал, то это не я! Она уж на меня визжала, обвиняла, так я ей сказал, что люди подтвердить могут, что я не был там. А когда к ней вроде ночью кто-то лез, я вообще дома был, спал. Мать, скажи! – Он повернулся к матери.

– Господи, да он каждый день дома ночует, – прижала руки к груди та. – Вы, наверное, путаете его с кем-то.

Лариса, признаться, растерялась. Она теперь понимала, что ее решение ехать к Серегину было поспешным и не очень обдуманным. В принципе, предъявлять ему было нечего, нужны были хоть какие-то улики… Хватаясь за последнюю зацепку как за соломинку, Лариса отвела Карташова в сторону. Тот выслушал ее и кивнул, поскольку сам уже понимал, что ничего другого не остается.

– Мы у вас вещи посмотрим, – сказал он.

– Какие вещи?

– Ну как какие? Сережки там, колечки… Пострадавшая заявление написала, – слукавил Карташов.

– Да не брал я ее сережки! – заволновался Жора. – Говорю же, алиби у меня! Вы сначала проверьте, а потом ищите. И вообще, обыск по закону нужно делать.

Карташову нечего было сказать, и он просто обвел взглядом комнату. В другом случае он наплевал бы на формальности и начал обыскивать квартиру – если бы был уверен, что найдет что-то. А здесь такой уверенности не было. Более того, подполковник уже чувствовал себя круглым идиотом, что вообще затеял эту поездку, можно сказать, спьяну. Собственно, затеяла ее Лариса, будь она неладна, но отвечать-то теперь ему. Но нужно было держать марку, и, чтобы не уронить достоинство в глазах Ларисы и Гунина, Олег Валерьянович сказал:

– Хорошо, мы вернемся с ордером, если вы настаиваете. Но обыск все равно будет проведен.

– Пожалуйста, – пожал плечами Жора. – С ордером – пожалуйста.

И он вопросительно уставился на прибывших ночных гостей, явно предлагая им уйти. Ничего не оставалось, как покинуть квартиру. Карташов был зол, как тысяча чертей. Он даже не стал разговаривать с Ларисой и демонстративно плюхнулся на переднее сиденье машины.

– Олег, – Лариса тронула его за рукав. – Подожди, мне кажется, что мы на верном пути.

– Чего? – скривился Карташов.

– Ты видишь, как он занервничал, когда ты заговорил об обыске? Он же не зря упомянул про закон! А потом, когда мы собрались уходить, он успокоился. Если ему нечего скрывать, что он так заволновался? Я думаю, что по крайней мере пропавшие сережки мы у него найдем, а дальше уже можно будет его раскручивать.

– Ох, ты так много думаешь, Лара, иногда я считаю, тебе следует это делать пореже, – вздохнул подполковник.

– Да ты послушай…

– Ты что предлагаешь-то конкретно? – устало посмотрел на нее Олег Валерьянович.

– Я предлагаю устроить засаду, – начала было Лариса, но, увидев, каким гневом вспыхнули глаза подполковника, тут же поправилась: – Слежку то есть. Если Жоре есть что прятать, он постарается сделать это немедленно, чтобы успеть до утра, пока мы не приехали снова уже с ордером.

– Ордер, кстати, никто не даст, – заметил Карташов.

– Да, но он-то об этом не знает! И все равно будет нервничать. Я почти уверена, что он скоро выйдет из дома.

Карташов посмотрел на Гунина. Сделанный словно из железа лейтенант готов был принимать участие в любой операции.

– Давайте тогда отъедем, – вздохнул Карташов. – Вон, например, к тому дому.

Все расселись в машину, и шофер послушно отъехал к указанному месту. Оставалось ждать.

Карташова клонило ко сну, ему было холодно и хотелось пить. Он с тоской посматривал в окно, ежился и ругал про себя Ларису, а также жалел, что виски кончилось и наступили постылые будни.

– Черт, так сидели хорошо! – со вздохом сказал он. – Тепло, закуска есть, ни за кем следить не надо.

– Будет тебе закуска, и выпивка тоже будет, если все удачно закончится, – пообещала ему Лариса.

– А если все неудачно закончится, то с тебя выпивка в двойном размере! – предупредил Карташов.

– Смотрите! – вскричал вдруг Гунин, тыча пальцем в сторону дома Серегина.

Из подъезда, оглядываясь и озираясь, показалась темная фигура, одетая в куртку с капюшоном. В руках у человека был большой пакет.

– Это он! – воскликнула Лариса.

– Стоп! Подождите, – скомандовал Карташов. – Посмотрим, куда он пойдет.

Жора Серегин направлялся в конец двора, где стояли мусорные контейнеры. Когда стало ясно, что он собирается делать с пакетом, Лариса тронула шофера за плечо:

– Газуйте, прямо к нему!

Машина резко сорвалась с места и, пролетев через двор, остановилась с визгом возле Серегина, который от неожиданности отскочил в сторону и чуть не упал. Выскочивший из машины Гунин тут же помог бедняге упасть и накрыл его своим мощным телом. Серегин извивался, тяжело дыша, но ничего не мог поделать. Пакет валялся рядом.

Карташов, выйдя из машины и приняв вальяжный вид, подошел к дерущимся и, наклонившись, взял пакет.

– Ну и что ты собрался выкидывать? – спросил он, заглядывая внутрь.

В пакете лежала какая-то одежда. Карташов сунул руку внутрь и вытащил белую рубашку. Кроме того, в пакете находились модный галстук и костюм. На дне лежали темные очки.

– Ну вот, – подходя, сказала Лариса. – И нашелся таинственный франт. Нужно теперь предъявлять его на опознание.

…После того как дядя Миша однозначно опознал в Серегине «франта», что заходил в подъезд к Солодову, Жора стал вести себя более разговорчиво. Когда он остался в кабинете у Карташова, где присутствовала еще и Лариса, то попросил закурить и стал рассказывать…

* * *

Зина Карпухина была ничем не примечательной девушкой из семьи с умеренным достатком. Не блистала ни талантами, ни красотой и привыкла к мысли, что обо всем в жизни ей придется заботиться самой. Может быть, поэтому она не стала тратить время на образование, а сразу пошла работать. В отличие от младшей сестры Наташи, которая была очень привлекательной и эрудированной девушкой и могла рассчитывать как на замужество с солидным человеком, так и на собственные успехи, Зина похвастаться этим не могла. Она не гналась за журавлем, не хватала звезд с неба, она жила обыкновенной и довольно скучной жизнью.

Потом случилась цепь трагических событий в ее семье. Вначале отъезд и тяжелая болезнь брата, ссоры Наташи с отцом, разлад во внутреннем мире сестры, затем ее гибель, а в довершение ко всему еще и смерть матери. Зина осталась с отчимом.

Когда у нее появился Жора Серегин, Зина не стала знакомить его с отчимом, помня трагический пример младшей сестры. Виктор Васильевич и здесь мог проявить свою натуру, хотя Зина и не была его родной дочерью. А у нее и так женихов не толпа.

Встречалась она с Жорой на его территории, или они просто ходили куда-нибудь гулять. Отношения были ровные и вполне устраивающие Зину. Вот только денег было негусто у них обоих, да и жилплощади своей не было. У Жоры тоже в этом смысле сплошные проблемы – он жил с матерью, так что перспективы для брака были туманными.

Однажды Жора спросил:

– А в вашей квартире только ты и отец прописаны?

– Ну да, – кивнула Зина, – а что?

– Значит, она тебе достанется в конце концов?

– Наверное, мне. Только когда это будет? Отчим не старый еще. Правда, болеет много после смерти Наташи и мамы…

– Да? – переспросил Жора. – Ну-ну…

Этот разговор подействовал на Зину, сдвинул какие-то рычаги в ее душе. Она стала задумываться о своем будущем. В принципе, теперь она действительно является единственной наследницей этой квартиры. Есть, правда, еще Андрей, но он далеко и неизвестно, вернется ли. А отчим вообще-то мог бы и разменять квартиру, чтобы дать Зине пожить своей жизнью. Она решила поговорить с ним на эту тему.

Разговор, однако, ничего не дал. Виктор Васильевич наотрез отказался менять квартиру, в которой долгое время жил с женой и детьми. Итог разговора был однозначным – вот я умру, тогда и делай что хочешь.

«Сколько же это ждать, пока ты умрешь?» – со слезами на глазах подумала Зина, но вслух ничего не сказала.

Этот разговор она передала Жоре, но тот ничего не ответил ей. Хотя сильно задумался над ситуацией. Решающий разговор произошел у них где-то с полгода назад, когда Жора предложил Зине хитроумный, по его мнению, план.

Зина познакомит его с отчимом, а потом они сделают вид, что отношения у них из рук вон плохие, что они друг друга терпеть не могут и вместе никогда не будут.

– А это зачем? – не поняла Зина.

– Дурочка! Чтобы обеспечить себе алиби. Или ты хочешь ждать до старости, пока твой отчим умрет?

Зина вспыхнула. Она поняла, о чем говорит Жора. Поняла и испугалась. Но испугалась не осуществлению этого замысла, а того, что она однозначно принимает его и соглашается.

Затем, по мнению Жоры, нужно было выбрать подходящий день, который Зина провела бы в большом кругу людей. Чтобы ее алиби было стопроцентным и никем не опровергалось. А он… А он осуществит задуманное. И на него тоже никто не должен будет подумать, потому что ему вроде бы никакого резона убивать Солодова нет. Квартира ему все равно не светит.

Затем Зина становится ее владелицей, продает и покупает в другом районе, где они и начинают жить вместе с Жорой. И если даже встретится кто-то из знакомых и подивится, как это получилось, что они вместе, всегда можно вздохнуть, развести руками и сказать, что, мол, вот так получилось, вышла за него, дура такая, а теперь вот локти кусаю. И никого не будет волновать, что между ними происходит на самом деле.

План показался Зине вполне годным к употреблению, и игра началась. Зина и Жора ссорились на глазах соседей и родственников, а также на глазах самого Виктора Васильевича. Надо сказать, что тот реагировал довольно вяло на конфликты Зины и ее кавалера, видимо, помня о том, чем закончилось его вмешательство в личные дела младшей дочери.

Конкретная дата назначена не была, Зина уже даже привыкла к долгой игре, и она начала ей нравиться. Она перестала думать о том, что когда-нибудь наступит день, когда она станет соучастницей убийства. Она не хотела об этом думать и мысленно отодвигала роковой день. Но тут случилось непредвиденное. Нежданно-негаданно из Израиля вернулся брат Андрей. И вернулся, естественно, в ту же квартиру. В квартиру, которую Зина мысленно уже считала своей. И могло так случиться, что она ее уже не получит, если отец пропишет Андрея к себе. Вернее, получит, но не всю, а часть, а с этим Зина уже не хотела мириться. Она привыкла к тому, что станет полноправной хозяйкой квартиры, и поделилась своими опасениями с Жорой. Нужно спешить, был его однозначный вывод. И они стали обдумывать детали.

Собственно, подходящий случай Зина организовала сама. Отчим как раз приболел, и Зина позвонила своим родственницам, тете Рае и тете Вале, с предложением встретиться. Под предлогом того, что вернулся Андрей. Тетки с радостью согласились, а отчим отказался по причине болезни.

Для того чтобы никто не узнал Жору во дворе, был приобретен парик и солидный костюм, а также темные очки. Зина внимательно осмотрела своего преобразившегося любовника и пришла к выводу, что его не узнать. План насчет Андрея придумала она сама. По мнению Зины, Андрей непременно захочет выпить. А денег у него нет. И тогда нужно будет послать его домой за бутылкой коньяка. Когда он выйдет из дома, Зина позвонит Жоре на сотовый, и он тут же осуществит свою часть плана. Нужно было только обзавестись мобильниками, и Жора взял это на себя. Таким образом, Зина и Жора убивали сразу двух зайцев: устраняют отца, а Андрея сажают в тюрьму. Претендентов на квартиру больше нет.

Ну, а если бы даже что-то сорвалось – не захотел Андрей идти за бутылкой или менты не доказали его причастность, – тоже небольшая беда. Все равно в квартире прописана одна Зина. И пока отчим не успел прописать сына, нужно торопиться.

Все шло, как и задумывалось. Зина и Андрей ушли в гости, а Жора, приготовив новый наряд, отправился к отчиму своей сообщницы. Он заранее купил бутылку водки и приготовил легенду для Солодова – дескать, чего мы, дядь Вить, все ссоримся, свои люди все-таки, давай вот выпьем за дружбу, а заодно и поговорим. Слышал я, что проблемы у тебя на работе, а у меня дядя в прокуратуре, так что в случае чего могу помочь. На это Виктор Васильевич должен был клюнуть. Так оно и вышло, правда, пришлось повозиться.

Прошел Жора через двор в новом прикиде, надетом поверх своей обычной одежды. В лифте он скинул костюм, снял очки и парик и спрятал в большую сумку с «молнией». Солодов, не обрадовавшись поначалу его визиту, заинтересовался, когда Жора заговорил о дяде в прокуратуре. Он провел Серегина в дом и согласился с ним выпить. Жоре оставалось теперь ждать предупреждающего звонка от Зины.

Солодова вообще-то развезло быстро, даже раньше, чем нужно. Алкоголь в сочетании со снотворным оказали свое действие, и Виктор Васильевич уснул прямо за столом. А звонка от Зины все не было.

А она в это время не могла дождаться, пока закончится бутылка водки на столе. К счастью, закончилась-то она быстро, но больше времени заняло кудахтанье теток, долгие проводы и качания головой. Зина еле сдерживалась, чтобы не разораться на этих старых клуш. Ей хотелось, чтобы дело было завершено как можно скорее. Как только Андрей вышел из квартиры, Зина поспешила в туалет и там позвонила своему сообщнику.

Жора только этого и ждал. Задушить крепко спящего Солодова не составило для него труда. Затем он быстро забрал водку и стаканы, нацепил свой маскарадный костюм и вышел из подъезда как ни в чем не бывало. На всякий случай и время преступления было подобрано удобное – как раз примерно в этот час шел популярный сериал, и старух как ветром сдувало с лавочки у подъезда.

Довольный собой, Жора прошел на остановку и поехал к себе домой. Быстро скинув свой наряд, он хлебнул водки, вышел на улицу и отправился к первому попавшемуся ларьку бить там стекло. Цель была достигнута – его забрали в милицию.

Выйдя оттуда на следующий день, Жора от Зины узнал, что все получилось как надо: Солодов мертв, Андрей арестован по подозрению в убийстве. Скоро у них все будет хорошо. А затем появилась частная сыщица, и они начали морочить ей голову. Просто так, для смеха и для того, чтобы запутать. Появилась разгромленная квартира, которую Зина специально переворошила, потом якобы кто-то хотел проникнуть в дом, и Зина проволокой поковыряла в замке для создания свежих царапин, скандальчики опять же прилюдно они устроили. Словом, развлекались, впав в эйфорию от того, что все прошло так успешно.

И когда к Жоре нагрянула милиция вместе с этой пресловутой сыщицей, которую в расчет-то никто не принимал, для Серегина это явилось полнейшей неожиданностью.

Услышав про обыск, он здорово испугался. И не потому, что боялся за какие-то сережки – у него их и не было, потому что не было ограбления, Зина просто припрятала их. Самое главное, у него дома лежал костюм, рубашка, галстук – словом, все, в чем он и приходил к Солодову. А также темные очки. Эти вещи были куплены специально для осуществления задуманной акции, расставаться с ними Жоре было жалко. В конце концов, он за один галстук отвалил столько, сколько обычно тратил за месяц жизни. Правда, парик он выкинул. Бесполезную фигню ему жалко не было.

Заикнувшись про закон и ордер на обыск, Жора рассчитывал выиграть время, и это ему удалось, как он посчитал. Менты убрались вместе с сыщицей, и Жора, кое-как успокоив мать, начал быстро собирать вещи. Упаковав их в пакет, он вышел во двор. А когда услышал визг тормозов за спиной, понял, что не успел.

* * *

– Так, значит, все-таки падчерица, – констатировал Карташов, выслушав Жору. – Вот шельма, а! Алиби у нее! Гунин!

– Я! – тут же возник старший лейтенант.

– Бери ребят – и быстро к этой… Зине! Сюда ее немедленно!

Когда привезли Зину Карпухину, она выглядела растерянной и переводила вопрошающий взгляд с Ларисы на Карташова. Затем увидела закованного в наручники Жору, и лицо ее побледнело.

– Отпираться не советую, голубушка, – перехватив ее взгляд, предупредил Карташов. – Сейчас от ваших показаний зависит главное – пойдете вы соучастницей или организатором. Ну что, будем говорить?

Зина медленно сглотнула слюну и кивнула.

 

Эпилог

Когда Лариса после завершения дела наконец-то вернулась домой, она ожидала, что Котов будет метать громы и молнии. Она была к этому готова, понимая, что, в сущности, Евгений в чем-то прав. Однако муж встретил ее ледяным молчанием, в котором сквозило презрение.

Он сидел на кухне, перед ним стояла сковородка с яичницей – продукт собственного приготовления, – и разговаривал по мобильнику. Как поняла Лариса, разговор был с Настей. При виде Ларисы Евгений даже не шелохнулся. Он договорил с дочерью, отключил связь и приступил к трапезе с каменным выражением лица.

– Жень… – Лариса подсела к нему, но Котов холодно отстранился. – Знаешь, я закончила дело. Теперь буду дома.

Котов не реагировал.

– А что же ты не посмотрел в холодильнике? – продолжала Лариса. – Там должно быть…

Она остановилась на полуслове, потому что сама не помнила, что из приготовленного должно было быть в холодильнике. За нее ответил Евгений:

– Я открывал холодильник! Только делать это совершенно незачем, потому что он пуст! А ты даже не помнишь об этом! Ты питаешься в ресторане или вообще неизвестно где, потом пьянствуешь в ментовке с чужими мужиками, а что творится с твоими родными людьми, тебя не волнует! Муж ходит голодный, в доме шаром покати, а у тебя не поймешь что на уме! Ты помнишь хотя бы, когда последний раз разговаривала с дочерью?!

Лариса не отвечала, испытывая острый приступ вины. Она и в самом деле, закрутившись с расследованием, совсем забросила дом и родных. С Настей она разговаривала еще до поездки в Оренбург, а было это… Ой, лучше не вспоминать. Холодильник и впрямь был пуст – для себя одной Лариса почти не готовила, действительно обходясь обедами в ресторане, но для Евгения, конечно, нужно было что-то приготовить. А он тем временем продолжал расхаживать по кухне, забыв о своей яичнице. Лариса быстро залезла в буфет, достала оттуда муку, сахар, яйца и принялась в спешном порядке готовить тесто для сладкой выпечки.

– Одним словом, если так будет продолжаться, я подаю на развод! – круто развернувшись, выдал Котов. – Мне не нужна жена-алкоголичка, которая проводит ночи в пьянстве с посторонними мужчинами! Которая не следит ни за дочерью, ни за мужем, а занимается подглядываниями в чужие окна, обуреваемая шпионскими страстями…

Монолог Евгения не прерывался долго, и за это время Лариса успела раскатать тесто, налепить булочек с изюмом и поставить в духовку. Вскоре по кухне стал разливаться райский аромат, и Котов невольно раздул ноздри. Но обида, сидевшая в нем, была настолько сильна, что он не стал дожидаться лакомства, а круто развернулся и ушел из дома на работу. Сковородка с яичницей так и осталась на столе.

Вздохнув, Лариса стала собираться в ресторан. По дороге она, как ни старалась, не могла думать ни о чем другом, кроме как о сегодняшней сцене с мужем. Она вспомнила все, что он ей говорил, и отметила, что его слова были списаны с ее собственных речей, когда она обвиняла мужа, вернувшегося домой после очередного загула. Лариса вспомнила, в каком состоянии находилась тогда сама. Вполне может быть, что Евгений просто отыгрывался. В конце концов, она далеко не каждый день позволяет себе выпить или не прийти ночевать домой. А что касается еды, то обычно у Ларисы ее хватает с лихвой. Так что Котов все преувеличил.

В ресторане Лариса первым делом пошла разыскивать Степаныча, чтобы сообщить ему о том, что дело завершено. А также о том, кто оказался преступником. Администратора она обнаружила на кухне – он крутился возле шеф-повара и по привычке давал ему советы, в которых тот не нуждался. Лариса прервала кулинарные фантазии своего заместителя и повела к себе в кабинет.

Выслушав ее, Степаныч издал самый глубокий и шумный вздох, на который только был способен.

– Я всегда говорил, Лариса Викторовна, что эта семейка… Гнилая насквозь! Хоть жену возьмите, хоть тещу… И эти племяннички туда же! Главное, я из-за них в это дело впутался, нервов потратил, а они там сами, оказывается, все виноваты.

– Ну не все, – возразила Лариса. – Я вот думаю, тебе нужно как-то потактичнее сообщить об этом жене с тещей, а также, поскольку дело все-таки завершено, пригласить их в «Чайку» на ужин, как у нас заведено.

Глаза у Степаныча полезли не на лоб даже, а еще выше. Он взъярился мгновенно.

– В «Чайку»?! – вскрикнул он. – Да вы вообще понимаете, Лариса Викторовна, что вы говорите? Какого хрена они здесь нужны, обезьяны старые! Будут сидеть тут со своими глупыми улыбочками, головами крутить и ахать, как тут здорово. А потом поганой метлой не выгонишь, будут шляться в ресторан постоянно.

– Ну они же не раз уже были в ресторане, – напомнила Лариса.

– Да, но за столом не сидели! И нечего баловать! – отрезал Городов. – Я их и так кормлю дома, еще и тут корми?

– Они вон жаловались, что ты не больно-то их кормишь, – заметила Лариса.

– Не больно-то! – передразнил Степаныч интонации тещи. – А этой вообще меньше есть нужно в таком возрасте! У нее и так уже задница на стул не помещается. Три моих! И потом, как это не больно-то? Вы посмотрите, у нас всегда полон холодильник! Хлеб с маслом – пожалуйста, сырки плавленые – пожалуйста, там еще и кильки в томате, банок пять! А им все мало! Короче, ну их к черту, не буду я их приглашать. Они мне дома надоели. – Степаныч решительно развернулся, чтобы подвести итог беседе: – Ни фига себе – тактичнее сообщить! Главное, я из-за них в преступную компанию попал, и им же еще тактичнее сообщать! Вот пускай полюбуются, кого воспитали! Братец там, оказывается, взяточник, племянник – алкоголик, племянница – вообще убийца… И им еще тактичнее сообщать? Я уж не удивлюсь, если они и сами… С каким-нибудь приветом.

Степаныч остался очень недоволен разговором, хотя по ходу его накручивал себя сам. Он наотрез отказался приглашать жену с тещей в ресторан и даже заявил, что если Лариса станет им потакать, то он будет не на ее стороне. Расчесав себе на нервной почве всю голову, он удалился из кабинета и пошел искать утешения у официантки Светы.

Лариса, оставшись одна, невольно вернулась мыслями к мужу. Хоть она и оправдывала себя и уверяла, что слова Евгения не отражают истины, все-таки ее мучила совесть. И захотелось сделать что-нибудь приятное и для себя, и для него.

Подумав еще немного, Лариса набрала номер мобильника Евгения. Котов по-прежнему был сух с ней. Однако когда Лариса пригласила его в «Чайку» и сказала, что хочет провести вечер вдвоем, а также добавила, что просит прощения, Евгений смягчился.

Лариса занялась приготовлениями к вечеру. Степаныч больше не мешал, ресторанная работа не требовала внимания, так что Лариса закончила даже раньше, чем намеревалась. И прекрасно, подумала она, быстро вышла из ресторана и направилась к машине. А когда Евгений, выходя из своей фирмы, увидел у подъезда машину жены, от холодности его не осталось и следа. Само собой, теперь не потребуются никакие извинения и оправдания.