Мне с трудом удалось уговорить Кабальцева проследить за любовницей Редьки. Старик противился всячески и говорил, что мои поиски идут в неправильном направлении, но все же после последнего аргумента он сдался: я пообещала, что вообще не буду участвовать в расследовании, если он не согласится.

А нам с Виктором предстояла сложная задача – охотиться на хищника. В том, что Степан – хищник, я уже не сомневалась. Для начала нужно было разузнать о нем побольше. Кряжимский выполнил мою просьбу и раздобыл сведения о Кузнецове. Сведения эти были заключены в тонкую папку, которую Сергей Иванович бросил мне на стол. Я удивилась – где он достал письменные документы? Однако усталость брала свое… Сегодня нужно будет отдохнуть от всех этих похищений, убийств и ограблений. Распрощавшись в редакции с сотрудниками, я отправилась домой, и там, валяясь на диване, я просмотрела папку.

Биография депутата не представляла собой ничего особенного – родился, учился, женился, в связях замечен не был. Наверняка Кряжимский достал через кого-нибудь ксерокопию его личного дела по месту работы в думе. Такой лоск, наведенный на личную историю, был мне не нужен. Мне необходимы были факты его биографии без прикрас.

Наутро я позвонила генералу ФСБ Синицкому – он когда-то обещал помочь в случае надобности, если наши пути пересекутся. Секретарша дотошно расспросила меня, кто я и зачем звоню. Минут пять я слушала ее заунывный голос в трубке, затем меня наконец соединили с генералом.

– Слушаю, – раздался тихий, какой-то бесплотный голос в трубке.

Это только у милицейских генералов громовой рык, а у гэбэшников чаще всего такой вот вкрадчивый маловыразительный тембр.

Я изложила ему суть проблемы. Генерал помолчал немного, затем сказал:

– Вы просите меня практически о невозможном. Я не могу вам дать таких сведений.

– Они нужны мне для одного журналистского расследования. Обещаю, в газеты не попадет ничего лишнего.

– В вашей просьбе слишком много политики, – отрезал генерал.

– Ну хорошо, – сдалась я, – скажите хотя бы, где раньше работал помощник депутата Степан, фамилии не знаю.

Генерал согласился, и через пятнадцать минут я получила нужную информацию. Стоило ради этого подключать таких крупных людей! Это я могла узнать у Маслакова в УВД.

Степан, как я и предполагала, в восьмидесятые годы работал в комитете, на заре перестройки ушел оттуда. Далее его деятельность именовалась весьма расплывчато – частное предпринимательство. Это могло быть все, что угодно, – от работы в торговле до рэкетирства. Потом, уже на исходе девяностых, он прибился к депутату Кузнецову.

Калач тертый, ничего не скажешь. Следить за ним надо было с особой осторожностью. Но вначале я хотела нанести визит в больницу – опросить свидетелей.

Пострадавшая Наташа и Михалыч, смотритель водных горок, лежали в одной больнице – во второй городской. Правда, девушку определили в нейрохирургическое отделение, а Михалыча – в токсикологическое. Я не очень надеялась, что они сообщат мне что-нибудь важное, но все же поехала.

В отделении, где лежала Наташа, была относительная чистота – нянечка заставила меня переобуться в тапочки и надеть белый халат. По коридорам ходили, держась руками за стены, люди с разбитыми физиономиями. Сюда привозили жертв кровавой жатвы со всего города, участников многочисленных мордобоев.

Наташа с забинтованной головой лежала на койке – ее поместили в обычную палату. Глаза ее были закрыты, вид – довольно болезненный. Меня пронзил укол жалости – а есть ли у нее родственники, навещает ли кто-то ее здесь?

– Наташа, – тихо позвала я ее. Девушка открыла глаза.

– Ой, это вы? – удивилась она. – Не ожидала вас здесь увидеть.

– Это вам, – Я выложила несколько апельсинов на тумбочку. – А теперь несколько вопросов. Скажите, вы видели, кто вас ударил?

– Ко мне уже приезжала милиция, я сказала, что никого не видела.

– Где же вас ударили? – допытывалась я.

– Я шла к туалету по темному коридорчику и вдруг услышала сзади пыхтение – как будто кто-то нарочно подкарауливал меня. Помню, я еще хотела обернуться, но не успела, а потом обрушился удар…

– Скажите, это был мужчина?

– Да, причем довольно пожилой – он страдал одышкой.

Уходя от Наташи, я задумалась – кто же это может быть? Возможно, Степан – большой, грузный. Но зачем надо было бить девушку по голове в таком людном месте? Скорей всего, чтобы расширить круг подозреваемых. Вызывает сомнение только одно – если бы Степан ударил Наташу, то наверняка убил бы. Тогда почему она осталась жива? Может быть, меня хотели отвлечь от другого важного сообщника или опасного свидетеля?

Около палаты Михалыча меня задержал доктор, тот же самый, который в прошлый раз выгонял меня.

– Опять вы? – Врач подозрительно посмотрел на меня.

– Да, это опять я. Как здоровье больного, пошел на поправку? – бодро выпалила я.

– Если бы к нему всякие тут не шатались, он бы давно выздоровел, – желчно произнес доктор.

– А в чем дело?

– Кто-то выдернул иглу капельницы у него из руки вскоре после вашего визита. Он чуть не умер. Слава богу, сиделка заметила.

– А у него был кто-нибудь после моего посещения?

– Анна Сергеевна, санитарка, дежурившая в тот день, страдает маразмом. Ничего толкового от нее я в этот день не добился. Возмутительно! – воскликнул доктор. – Все ходят, как к себе домой!

– Скажите, а можно переговорить с санитаркой?

– Найдете ее в реабилитационном покое, – буркнул доктор уже на ходу.

Анна Сергеевна, старушка божий одуванчик, действительно нашлась в указанном месте – она сидела на стульчике и рассеянно жевала корочку хлеба.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась я, – вы меня помните? Я журналистка, приходила к вам несколько дней назад.

Старушка долго вглядывалась в мое лицо, а потом обрадовалась:

– Помню, внучка, ты какое-то расследование проводила!

– Скажите, а кто приходил к тому больному перед тем, как у него капельницу выдернули? – спросила я. Если бабка меня помнит, значит, все не так уж плохо.

– Ох, – запричитала старушка, – запамятовала я. Вроде женщина приходила, племянницей назвалась.

– А как она выглядела?

– Не помню уже! Или мужчина приходил после нее…

– Молодой или старый?

– Да где ж мне всех упомнить, внучка? Сюда целый день народ ходит.

Я поняла, что от старушки больше ничего не добьюсь. Может, заглянуть к Михалычу? Проходя мимо реанимации, я вновь наткнулась на сердитого врача.

– Идите-идите, – проворчал он, – больной с вами разговаривать не сможет. Он не в том состоянии, видите?

Я заглянула в палату через стекло – Михалыч выглядел хуже, чем в прошлый раз. Кожа его лица напоминала старый пергамент – такая желтая и безжизненная. Да, от него точно ничего не добьешься.

Уезжая из этого неприятного места, я подумала, что мы не понимаем своего счастья: главное – не попадать в больницу, где человек испытывает столько мучений, остальное приложится.

Кто-то пытался убрать Михалыча. Выходит, старик что-то видел? Значит, Редьку убили?.. Старушка говорила, что приходила сначала женщина, затем мужчина. Я вспомнила девушку, с которой столкнулась на лестнице в больнице тогда. Где же я могла ее видеть? Может быть, это была Полина?

А Наташу наверняка на вечеринке ударил мужчина. Выходит, одновременно действуют двое? Предположим, Степан спелся с Полиной. А что? Они – подходящая парочка. Надо попросить Кабальцева сделать снимки Полины – тогда я, может быть, узнаю ее.

В редакции я узнала, что, отправляя Никифора Олеговича на «задание», Виктор снабдил его фотоаппаратом – на случай каких-то компрометирующих действий со стороны Полины. Мы в редакции почти всегда носили фототехнику с собой, и она не раз сослужила нам службу. Слава богу, что сейчас нет гигантских аппаратов типа «Зенит» – мой маленький цифровой «Nicon» легко умещался в дамской сумочке.

– Виктор, – обратилась я к нашему «силовику», – у меня появился план слежки за Степаном. Знай, что он работал в КГБ, у него огромный опыт. – Фотограф настороженно кивнул.

Я изложила этот план. Переодетая и загримированная под старую бабушку, я сяду на перекрестке, откуда виден дом Кузнецова, и буду торговать. Ну, скажем, молоком. Таким образом, мне станет известно обо всех перемещениях депутата и его помощника. Связь мы будем держать с помощью мобильных телефонов. Если они вдвоем покинут дом, мы с Виктором попытаемся проникнуть туда и обыщем помещение.

– Не годится, – коротко бросил Виктор, видно, он был в шоке от услышанного, если удосужился изречь подобную фразу.

– А что ты предлагаешь? – воскликнула Маринка. – Мне план Ольги нравится – очень экзотично.

Виктор пожал плечами, мол, я вас предупреждал, а дальше делайте, что хотите. Мы помолчали. Тишину прервал Кряжимский:

– А вы уверены, Оленька, что ваш грим удастся?

– Сейчас мы поедем ко мне, и Виктор посмотрит, как я буду выглядеть.

Дома я усадила нашего фотографа перед телевизором, а сама ушла переодеваться. В ход пошла цветастая старая кофта – я накидывала ее, когда хотела согреться, – и длинная ситцевая юбка, в которой я выступала еще на школьных спектаклях, изображая цыганку. Все эти вещи я привезла из Карасева: они напоминали мне о доме. Тряпичный горб на спину и платок на голову сделали из меня сгорбленную русскую старушку. Помог также желтый тональный крем, нанесенный на лицо толстым слоем.

Когда я вышла из комнаты, Виктор, по-моему, вздрогнул: его ошарашенный вид был лучшим подтверждением качества моей маскировки. Я взяла в руки большую плетеную сумку, и мы двинулись на операцию.

– А что вы делаете в этой квартире? – подозрительно уставилась на нас моя соседка, когда мы вышли на лестничную площадку.

– К внучке приехала, милая моя, – прошамкала я добродушно, – давно Оленьку не навещала.

Соседка мигом успокоилась и приветливо кивнула. Виктор показал мне за ее спиной большой палец – это была высшая похвала.

За молоком мы заехали на соседний базар – оно продавалось там в пластиковых бутылках. Надо было взять побольше – вдруг набегут покупатели.

На перекрестке, который я наметила для торговли, было довольно неказистое движение людей и машин. Но это все же лучше, чем на пустыре перед домом – там вообще не было никого. Виктор высадил меня за квартал раньше, чтобы не засветить машину. Я велела ему ждать звонка.

Встав на узкий тротуарчик, я стала раскладывать товар. Дом Кузнецова был отсюда отлично виден – просматривались даже незашторенные окна. В одном из просветов я увидела, что внутри дома кто-то ходил.

Я уселась вполоборота к дому и стала выкрикивать: «Молочко, свежее молочко!» Так продолжалось минут двадцать, после чего прохожий купил у меня сразу две бутылки. Может, бросить журналистику и удариться в молочный бизнес? Нависшая надо мной внезапно тень прервала мои прозаические мысли. Я подняла глаза – передо мной стояла бабка самого грозного вида. Настоящая ведьма – крючковатый нос, смуглое лицо и свирепые глаза.

– Ты чего тут разложилась? – с угрозой в голосе сказала она.

– Да вот, молочко продаю, – добреньким голосом пропела я.

– А кто тебе разрешил на чужой улице торговать? – проскрипела карга. Час от часу не легче – еще мне рэкетиров нехватало!

– Это почему же она чужая? – пошла я в атаку, уверенная, что с такими личностями невозможно решить дело миром.

– Потому что я здесь торгую! – завопила старуха.

– Садись рядом и торгуй! – отрезала я. Эта бабка может всю операцию сорвать! Надо ее отшить. – Я тебе не мешаю!

– Ах ты, змея подколодная! – С этими словами старая ведьма вцепилась руками в мою кофту. Я попыталась оторвать ее от себя, но не тут-то было – бабка была невероятно жилистая и сильная.

Мы боролись несколько минут, после чего она поднатужилась и подняла меня на ноги. Старуха, крепко держа меня одной рукой, другой умудрилась залепить мне несколько подзатыльников.

– Вот тебе, вот! – вопила она. – Будешь знать, как на нашу улицу приходить!

В голове моей помутилось от ярости – с детства не терплю, когда на меня руки поднимают! Я схватила бабку за крючковатый нос и стала поворачивать по часовой стрелке.

– Ой! – завизжала она от боли, и рука ее сама собой разжалась. Я продолжала выкручивать. Старуха плясала вокруг меня, склонив голову набок.

Дав негодяйке пару крепких затрещин, я развернула ее и дала пинка для скорости. Несостоявшаяся рэкетирша пролетела несколько метров и упала.

– Я тебе отомщу! – прошипела ведьма, поднимаясь и отбегая в сторону.

Она бочком заковыляла по улице, злобно оглядываясь на меня и что-то бормоча себе под нос.

На миг я испытала угрызения совести – избила старого человека! Ничего, хамство нужно останавливать, невзирая на возраст! Не я же первая начала… И в этот момент краем глаза я увидела, как ворота дома начали открываться. Оттуда выехал джип Кузнецова. Я разглядела, что в машине сидело двое – за рулем Степан, а рядом депутат. Проезжая мимо меня, они остановились. Сердце мое отчаянно заколотилось, когда дверца машины открылась и оттуда вылез Степа.

– Ну ты молодец, бабка! – загудел он. – Мы чуть со смеху не попадали, когда ты эту Бастинду колотила. Почем молочко-то?

Он купил у меня молока и отъехал. Теперь дом пуст! Я незаметно набрала номер Виктора. Приложив трубку к платку, закрывающему ухо, тихо сказала:

– Путь свободен, приезжай!

Через десять минут на улице показался Виктор, он прошел мимо меня. Далеко за домом свернул в заросли. Хотелось надеяться, что он справится с замком входной двери.

Ко мне подошел мальчик лет семи и попросил продать ему молока, он протянул сотенную купюру. Я полезла за сдачей в карман и внезапно краем глаза увидела, как вдалеке возникла машина Кузнецова. Она остановилась около ларька, и из нее вышел Степан.

Эх, и принесла же тебя нелегкая! Надо срочно звонить Виктору. Я полезла за мобильником, который положила в боковой карман сумки. Черт, где же он? Может, в ней самой? И там нет! Тут я услышала где-то неподалеку смех, а подняв глаза, увидела давешнюю старушенцию. Рядом с ней стоял оголец, который покупал у меня молоко. Карга что-то вертела в руках, показывая мне. Приглядевшись, я поняла, что это мой сотовый. Значит, пацан, пока я считала сдачу, украл трубку!

Мысленно прикинув расстояние, я поняла, что не успею догнать бабку и отнять у нее телефон. Тем более что Степан уже отошел от ларька и сел в машину. Ничего, мы еще с тобой посчитаемся! Я кинулась к дому, бросив молоко посреди улицы. Старуха с мальчонкой подумали, что я гонюсь за ними, и тоже побежали.

Добравшись до забора, я взялась руками за его верх и перемахнула на другую сторону. Представляю, как удивились мои недоброжелатели – горбатая старушка, как боец спецназа, прыгает через заборы.

Дощатая дверь была слегка приоткрыта. Я забежала внутрь и увидела копающегося в серванте Виктора. Он мгновенно отскочил в сторону и повернулся ко мне лицом. Увидев, что это я, он сразу расслабился.

– Уходим! – прошептала я. – Степан неожиданно вернулся!

За забором послышался звук подъезжающей машины. В замке ворот стал поворачиваться ключ. Уходить было поздно! Я подбежала и захлопнула входную дверь.

– Спрячемся в доме! – сказала я Виктору. Он закрыл сервант и, взяв меня за руку, кинулся в другую комнату.

Ключ заскрежетал во входной двери. Куда же нам деться? В той самой комнате, где я недавно лежала связанная, стоял стол, скатерть, покрывавшая его, свисала до самого пола.

– Сюда! – шепнула я Виктору, и мы залезли под стол. Дверь со скрипом открылась, и послышались тяжелые шаги.

Мужчина прошелся по гостиной, что-то напевая. Потом зашел в комнату к нам. Мы замерли – заметит или нет? Он закряхтел и стал опускаться на колени – его было видно сквозь полупрозрачную ткань скатерти. Сердце екнуло – неужели увидел?

Степан залез под кровать и вытащил оттуда большую спортивную сумку. Интересно, что в ней? Может, украденные деньги? Вскинув баул на плечо, помощник депутата вышел из комнаты. Вскоре мы услышали, как захлопнулась входная дверь.

– Витя, – зашептала я, – сейчас я задержу его, а ты выберешься из дома и добежишь до своей машины. Попробуем проследить за ним.

Я выбралась из укрытия, кинулась к двери. В щель я увидела, как Степан закрывает ворота. Когда они сомкнулись, я открыла дверь и выскользнула наружу. Кинувшись к знакомой уже мне дыре в заборе сзади дома, я пролезла через нее и побежала к дороге.

– Ой, обокрали! – завопила я, выбегая на улицу. Пробежав мимо джипа с такими воплями, краем глаза я увидела старую каргу, стоящую у перекрестка.

– Стой! – крикнул мне Степа, еще не успевший вскочить в машину. – Кто тебя обокрал, бабка?

– Да вот эта старая ведьма! – завопила я, указывая пальцем на мою соперницу. Та встревоженно поглядела на меня и кинулась прочь.

– Не уйдешь! – Степан припустил за старухой. В два счета догнав ее, он крепко схватил воровку за шиворот.

– Что она украла? – спросил он, когда я доковыляла до них.

– Украла, гадина, мой телефон! – в негодовании сказала я.

– Все врет! – завизжала Бастинда. – Ничего я не крала!

– Сейчас проверим – Степан встряхнул старуху. На ней был засаленный передник с нагрудным карманом. Мужик брезгливо порылся в нем и извлек мой мобильник.

– Твой? – спросил он удивленно. – Откуда у тебя, бабка, такая дорогая игрушка?

– Да внук дал. Сказал, ежели кто пристанет – звони, – пояснила я.

– А-а, тогда ясно, – протянул мужик, – следи теперь лучше за своими вещами. А ты, – обратился он к воровке, – если ей еще что-нибудь сделаешь, костей не соберешь! Поняла?

Оказывается, Степан у нас защитник слабых! Как говорится, одной рукой лечит, другой калечит. Мужчина пошел к автомобилю и сел в него. Я подошла к своему товару и стала засовывать его в сумку. Только бы Виктор успел дойти до машины – я не видела, чтобы он проходил мимо нас.

Степан озорно подмигнул мне, проезжая мимо. Через минуту возле меня остановилась машина Виктора, и мы ринулись в погоню. Джип ловко лавировал в плотном потоке машин, но Виктор не упускал его из виду, соблюдая интервал.

Я стащила с себя кофту и юбку – под ними была моя обычная одежда. Только лицо у меня все еще было старушечьим, покрытое толстым слоем тонального крема. Чует мое сердце, неспроста Степан везет куда-то этот баул. Наверняка испугался моего визита и поспешил избавиться от награбленного.

Мы ехали за ним достаточно долго, пока не стало ясно, что джип направляется в аэропорт. Он хочет вывезти деньги за пределы Тарасова! Ничего, мы помешаем ему!

Остановившись на аэропортовской стоянке, Степан вылез из машины и встал возле дверей. Он нервно притоптывал ногой – волновался. Конечно, ведь нечасто приходилось вывозить полную сумку ворованных баксов!

Вскоре к нему подошел высокий мужчина в джинсовой куртке. Они о чем-то переговорили, после чего Степан снял сумку с плеча и передал ее собеседнику. Этот момент Виктор сфотографировал – чтобы потом предъявить как доказательство.

Мужчины пожали друг другу руки и попрощались. Степан сел в машину и уехал. К сожалению, мы не могли проследить за ними обоими, пришлось остановиться на мужчине в джинсовой куртке. Он вошел в здание аэропорта.

– За ним! – сказала я Виктору. Мы обошли здание с другой стороны и зашли в другие двери. Виктор прикрывал меня, я шла с низко опущенной головой, скрывая свое неестественно намазанное лицо. И тут краем глаза я заметила, что наш подозреваемый сел на кресло в зале ожидания, поставив рядом сумку.

Я проскользнула в туалет, оставив Виктора снаружи; мне нужно было умыться. Я с трудом оттерла жирный крем. Мое лицо вновь приобрело свой естественный цвет. Теперь минимум родной косметики – и можно выходить.

– Ну что, Виктор, – сказала я вполголоса, выйдя из дамской комнаты, – возьмем этого голубчика под белы ручки?

Виктор вопросительно посмотрел на меня.

План был таким: мы подходим к мужчине и предъявляем ему свои журналистские удостоверения. Они выглядят весьма солидно – наши фотографии на фоне российского флага. Показав издалека «ксивы», мы представляемся сотрудниками милиции и просим показать содержимое сумки.

Исполнению задуманного мешало лишь постоянное присутствие в зале сотрудников милиции – они отирались у билетных касс.

Мы сели на кресла и стали ждать – может быть, они в конце концов выйдут покурить. Спустя некоторое время милиционеры действительно двинулись на выход. Когда они скрылись за дверями, мы с Виктором поднялись со своих мест и подошли к мужику.

– Здравствуйте, – сказала я с непроницаемым лицом, – отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. – Мы синхронно распахнули свои книжечки.

– В чем дело? – побледнел мужчина.

– Мы проводим плановый досмотр пассажиров, – отчеканила я железным голосом, – предъявите ваш багаж к осмотру. А заодно и документы.

Мужик встревоженно полез в карман. Он достал паспорт и протянул его мне. «Налимов Сергей Борисович, место рождения – город Норильск», – прочитала я там. Эка его занесло!

– Откройте, пожалуйста, вашу сумку, – попросила я. Минута промедления, и вернутся милиционеры! Они вломят нам по первое число за самоуправство.

Скорей всего мужик был обычным курьером, но о содержимом сумки наверняка знал. Он нехотя начал расстегивать «молнию» – Виктор едва заметно напрягся. Понятно, этот человек мог выкинуть в любой момент какой-нибудь трюк.

Он раздвинул бока сумки в стороны – мы вытянули шеи, чтобы увидеть содержимое. Нас ждало разочарование – внутри стояли банки с вареньем! Я ощупала сумку на предмет обнаружения двойного дна, осмотрела боковые карманы – все безрезультатно. В бауле было только варенье! Нам ничего не оставалось, кроме как извиниться и отойти в сторону. И вовремя – милиционеры закончили перекур и вошли в зал.

Какое поражение! Я уже предвкушала увидеть симпатичные зеленые бумажки, в моей душе уже играли фанфары. И вдруг – варенье! Как в игре «Поле чудес»: «Я предлагал вам десять тысяч рублей, вы отказались. Ваш приз – кадка с соленой капустой!»

Значит, мы тянули пустышку – Степан просто передал своему товарищу из Сибири гостинец. А причастен ли он вообще к ограблению? Надо смириться с проигрышем и ехать в редакцию – возможно, Кабальцев накопал что-нибудь более интересное.

Только взглянув на наши расстроенные лица, Маринка сразу поняла – что-то не так. И все же спросила сочувственно:

– Как прошла операция?

– Вначале все шло хорошо, – ответила я, – а затем сорвалось. Все наши подозрения оказались беспочвенными.

– Вы обыскали дом? – продолжала любопытствовать подруга.

Виктор кивнул.

– Я поняла одно – Степан либо невиновен, либо очень ловкий человек, – мрачно произнесла я, – может быть, обвел нас вокруг пальца.

И рассказала секретарше, как было дело. Маринка долго восторгалась моими решительными действиями в образе бабки. Когда я рассказала ей про варенье в сумке, секретарша страшно расстроилась.

– Такой спектакль, столько усилий – и все даром! – повторяла она.

Теперь, когда Ромка уехал, обязанности курьера легли на плечи Маринки – она ездила сегодня в УВД узнавать последние новости. Кроме того, разговаривала со Здоренко. Майор рассказал ей, что по делу Кузнецова никаких подвижек – грабители никак не хотели проявлять себя, несмотря на «дезу» в нашей газете.

Задержанные налетчики на инкассаторов по-прежнему молчали. Отработка их связей ни к чему не привела – ничто не связывало молодых парней ни с «Ликтаром», ни с «Назаретом».

– Дело дрянь, – сказал Кряжимский, – по горячим следам преступление не раскрыли, а с каждым днем это сделать все сложнее. Да и ты, Оленька, в тупик зашла. Если только Кабальцев какие-то новости принесет…

Вспомнишь про солнце, увидишь лучи его! Конечно, Никифор Олегович не солнце, но именно в эту минуту он открыл дверь редакции. У него был взволнованный и запыхавшийся вид.

– Послушайте, что я сейчас видел! – выпалил он с порога. Все устремили любопытные взоры на него.

– Я караулил Полину возле дома в своей «копейке», – возбужденно рассказывал старик, – и тут в подъезд вошел… вы не поверите кто!

– Кто? – спросили мы в один голос.

– Денис! Тот самый, из Пензы! – выпалил Кабальцев. Я чуть не упала со стула от удивления.

– Как! – воскликнула я. – Ведь он же уехал домой!

– Выходит, что вернулся, – усмехнулся старик. – Он поднялся наверх и отсутствовал примерно полчаса. Потом спустился вместе с Полиной. Они сели в машину, зеленую «Ниву», и поехали. За рулем сидела она. Я последовал за ними.

– Куда они направлялись? – нетерпеливо спросила Маринка.

– В больницу к Наташе. Я осторожно крался за ними. Когда они зашли в палату, я заглянул туда. Возле кровати секретарши сидел какой-то мужчина, незнакомый мне – возможно, родственник девушки. Я не стал более задерживаться и, боясь обнаружить свое присутствие, покинул здание. По-моему, здесь все ясно – это форменная шайка.

– Вы сделали фотографии? – волнуясь, спросила я.

– Конечно. – Бывший следователь с гордостью протянул мне электронный фотоаппарат.

Я просмотрела фотографии на маленьком экранчике. Вот Денис заходит в подъезд Полины. Вот он выходит из него под руку с красивой девушкой. Стоп! Мне знакома эта особа – это ее я видела в больнице!

– Виктор, у тебя сохранились фотографии того дня, когда ты следил за Наташей и Денисом? – спросила я. Виктор кивнул и, порывшись в ящике стола, протянул мне снимки.

Все сходится! Как я раньше не догадалась? В летнем кафе Денис и Наташа были сфотографированы вместе с Полиной! Эта девушка пыталась убрать Михалыча как свидетеля убийства Редьки. Возможно, что это она дала мне по голове в темном подъезде – подростки видели именно блондинку.

Как ловко эта шайка водила меня за нос! Я поверила в невинность Дениса, ведь он так страстно уверял нас с Мокрухиным в своей любви к Наташе. Я думала, он простой, немного наивный парень, но оказалось, что он намеренно сбивал меня со следа!

– Я сфотографировал и того мужчину в палате Наташи, – сказал Кабальцев. – Может быть, вы его знаете?

Я посмотрела на снимок и вздрогнула. Не может быть – возле девушки сидел Степан собственной персоной! Да это уже организованная преступность! Как же распределились роли в этом тандеме?

Наташа скорей всего источник информации. Полина выступала как вербовщик исполнителей – в ночном клубе легко найти на все готовых молодых людей. Но какую роль выполнял Денис? Скорей всего он утопил Семена Семеновича в тот злополучный день. Зачем? Наверное, Редька о чем-то догадывался, и его решили убрать.

Но что же делает Степа, помощник Кузнецова, в этой компании? Может быть, он организовывал безопасную переправку денег? С его связями это вполне возможно.

– Эти люди с самого начала мне не нравились, – причитал Никифор Олегович, – говорил я зятю, не доведет тебя эта девка до добра!

– Вы же были уверены в виновности депутата, – съехидничала я.

– Депутат тоже нечист – инсценировал ограбление собственной квартиры! – выдал Кабальцев.

– Это еще зачем? – растерялась я.

– Чтобы отвести от себя подозрения. Следствие будет землю носом рыть, чтобы найти воров, а он в это время будет творить беззаконие!

– Полная ерунда! – безапелляционно заявила Маринка. – Он вообще не попадал в поле зрения милиции. Зачем ему надо было грабить себя самого?

Я сделала секретарше страшные глаза. Кабальцев явно начинал заговариваться, но это ему простительно – недавно потерял зятя, обезумел от горя. Да и возраст дает о себе знать – наверняка у него уже маразм.

– Хорошо, – сказала я, – пусть депутат тоже причастен к этому делу. Тогда что мы должны делать в первую очередь?

– Надо изловить Дениса и выжать из него правду, – серьезно сказал старик.

– Да? И каким же образом вы собираетесь это сделать? – Кряжимский посмотрел на Кабальцева поверх очков.

– Приковать его к батарее и не давать пить, пока не расскажет всей правды. – Кабальцев свирепо втянул воздух ноздрями.

– У нас редакция криминальной газеты, а не застенок гестапо! – возмутился Сергей Иванович.

– Ваши либеральные методы ни к чему не приведут! – выкрикнул бывший следователь. Странно, раньше он был более адекватен.

– Я могла бы снова встретиться с Денисом, – неожиданно предложила Маринка, – и постаралась бы разговорить его, может, он чем-нибудь выдаст себя.

– Исключено, он знает о том, что мы с тобой знакомы, – отрезала я, – и ничего тебе не скажет. Кроме того, этот парень может быть опасен.

– Тогда, – подал голос Кряжимский, – я начну навещать Наташу в больнице. Ведь я так и остался для нее с той вечеринки ухажером. Это будет неплохой шанс узнать что-нибудь новенькое.

– Это тоже рискованно. Ее навещают и другие люди. Ваша личность слишком известна, вас быстро вычислят. – Мне не хотелось говорить при Кабальцеве про Степана, который, уверена, обязательно станет проверять личность незнакомого мужчины.

Мне не хотелось рисковать сотрудниками – ведь мы и так достаточно засветились перед этой бандой. Они не склонны шутить – об этом говорит гибель Редьки. И если в первый раз они просто пустили нас по ложному следу, то во второй могут отправить назойливых журналистов к праотцам.

– А зачем тогда ударили Наташу? – Маринка задала вопрос, который меня давно мучил.

– Это элементарно, – с важным видом ответил Кабальцев, – они почувствовали, что вы идете по следу, и таким образом отвлекли вас.

– Своеобразный метод отвлечения, – засмеялась я, – интересно, Наташа добровольно согласилась, чтобы ей дали по голове?

– Вы не знаете, на что способны преступники, когда им садятся на хвост. – Старик обиженно засопел.

Я дала знак всем помолчать. Эти версии, конечно, хороши, но не имеют практического применения. Старик немного помешался, подозревая всех, поэтому не нужно выкладывать ему свои планы. Если раньше я опасалась, что он будет пытаться ограничивать мою свободу, то сейчас, боюсь, он сунется куда не надо и испортит все дело.

Пожалуй, поступим так. За подозрительной компанией нужен глаз да глаз. Пошлем следить за ней Виктора с Кабальцевым. А сама я попробую отыскать следы былого в ночном клубе «Марс»; знаю, что мои действия показались бы многим нелогичными, но я чувствовала, что сейчас нужно поступить именно так.

– Ребята! – обратилась я к моим ретивым помощникам, застывшим в нетерпеливом молчании. – Я решила, что мы будем действовать осторожно. Виктор и Никифор Олегович, каждый в своей машине, будут следить за Полиной и Денисом. Предупреждаю, нужно быть очень осторожными – не засветитесь. И понадобятся две машины, если преступники разделятся.

– Обижаете, Оленька, я вел бандитов, когда вы еще на свет не родились! – горделиво ответил наш пенсионер.