Оставив Веретенникова в доме, я, поддерживаемая двумя мужчинами – Вадимом и Трофимычем, в темноте еле добралась до брошенной на подъеме «Лады». Трофимыч почти сразу задремал на заднем сиденье, а я, задним ходом спустившись до поперечной дороги, сумела, не застряв, развернуть машину.

Я совсем не проигнорировала, как могло это показаться, оброненное Вадимом замечание относительно «измены» Катьки. Дядя Степа, как известно, отличался не только нравственным ригоризмом, социалистической закалкой, вкупе с отредактированной свыше гуманностью, но и гигантским ростом. Я тут же сопоставила упомянутого дядю с портретом (правда, весьма размытым), нарисованным Дебрянским, когда он встретил Катьку в компании разодетого, как клоун, верзилы, и решила порасспросить Вадима на предмет нового Катькиного увлечения. От кого он знает о нем? Может, сам лично знаком с этим таинственным дядей Степой? Сидя в машине я как бы исподволь вернулась к этой теме.

– Так ты – парень не промах, – подколола я Вадима, который неожиданно замкнулся в гордом молчании.

– Что ты имеешь в виду? – вяло спросил он.

– Девушкам глазки строишь… – намекнула я на его флирт с барменшей.

– Не девушкам, – ухмыльнулся он.

– Что? – не поняла я.

– Девушкам я глазки не строю, – медленно проговорил он, – только не девушкам, – сделал он акцент на отрицательной частице.

– Фу, какая пошлость, – передернула я плечами, – ты, видно, хочешь меня из себя вывести.

– Не прикидывайся гимназисткой, – голос Вадима стал жестким, – страсть как не люблю лицемерия.

– Никем я не прикидываюсь, – вспылила я, – и что это ты со мной таким резким тоном разговариваешь?!

– Потому что ты чушь какую-то услышала и пытаешься меня прощупать относительно нее, – проницательно сказал Вадим.

– Так ты был верен Катьке? – более миролюбиво спросила я.

– А вот это не твоего ума дело, – огрызнулся он.

– В данных обстоятельствах, – решила я поставить его на место, – все – моего ума дело. Не забывай, как ты в моей машине очутился…

– Могу и выйти, – с вызовом посмотрел на меня Вадим.

Его зелено-карие глаза недружелюбно блеснули.

– Выйдешь. Задерживать я тебя не собираюсь, но вначале мне хотелось бы тебя кое о чем спросить. Это касается расследования, не думай, что я хочу покопаться в твоей личной жизни.

Ну почему я всегда все порчу? Ведь планировала плавно перейти к интересующей меня теме, а вместо этого деликатного перехода и сочувственного тона – конфликтная ситуация, – мысленно покритиковала я себя.

– О господи, – раздраженно воскликнул Вадим, – ты себя слышишь?! Тон-то какой, сострадательно-прокурорский, – злобно усмехнулся он.

– Кончай ерепениться, – я заставила себя сбавить обороты, – давай поговорим как друзья.

– Слово «друг» для меня лишено смысла, – сухо заметил Вадим, – да и какие мы друзья?

– У нас общая цель – найти убийцу Катьки, – с пафосом произнесла я.

– Катьку не воскресишь, – сокрушенно покачал он головой, – да если б это и было возможно… Мы с ней расстались до того…

– То есть ты хочешь сказать, что к моменту ее смерти вы прервали ваши отношения? – неуклюже сформулировала я.

Моя неловкость тут же была замечена и выставлена, так сказать, на всеобщее обозрение.

– Ну и умора! – судорожно рассмеялся Вадим. – Нет, все вы, женщины, что ли, такие?

– Какие?

– Бестолковые, – продолжал смеяться Вадим. – Что ты из себя следователя корчишь?

– Ну хорошо, признаю, что выразилась не совсем верно. Просто я волнуюсь, у меня трудный день сегодня…

Я чуть не разревелась. Мои нервы представлялись мне оборванными проводами под большим напряжением. Вадим, надо отдать должное его чуткости, заметил, что я на грани истерики, и сменил тон.

– Не обращай на меня внимания. Эта новость меня из колеи выбила, – он запустил руку в копну волос, – злюсь, а на кого не знаю. На судьбу, наверное. На то, что так все получилось…

– Это бывает, – подтвердила я.

– Вначале – ее новый ухажер, а потом еще и это… Я думал, что, может быть, когда-нибудь… Ну, погуляет она с этим бегемотом, а потом… Суп с котом, – передразнил он самого себя, – и все-таки надеялся, думал, сама этого козла кинет и вернется. А вот и нет – корректива. Пойми, человека теряешь, взаправду теряешь, только с его смертью. С этим трудно смириться.

– Еще как, – я сочувственно посмотрела на Вадима, – она сама тебе сказала…

– Нет, ничего не говорила. Я еще и на это злюсь: хотела и со мной и с этим хлыщом крутить. Только я все узнал… – в голосе Вадима опять появилась резкость.

– Как?

– Подруга у Катьки замечательная, я имею в виду, стукачка замечательная – со всеми потрохами мне ее выдала.

– Зачем ей это? – поразилась я новому примеру женской болтливости или… зависти? – Как сказала Катька, чтобы со мной спать. А она, Катька, хотела, мол, только прозондировать того лопуха, ничего, мол, и в мыслях не держала. Но я ее вычислил – она два раза не ночевала дома. Пришел, все ей сказал, что о ней думаю. А потом вот… Если б я знал! – с горечью воскликнул Вадим.

То, что Катька хотела, как выразился Вадим, сразу с двумя, для меня не было открытием – это отвечало ее беспечному характеру. Но мне не давал покоя вопрос, какое к ней имел отношение тот непрезентабельный с виду мужчина, которого видел Иван в ее доме, и в «Элси» наводивший о нем справки.

– Ты в последнее время, насколько я поняла, довольно часто бывал у Катьки. Ничего из ряда вон не заметил?

– Катька хоть и болтливая была, но всегда секла, о чем можно болтать, а какую тему лучше не трогать. Своих подруг и знакомых представляла выборочно. С кем знакомила, а с кем прикидывалась, что сама незнакома, – невесело улыбнулся своему каламбуру Вадик.

– Так ты даже не догадываешься, чего тому мужику в тирольской шапочке от нее было нужно? – наивно спросила я.

– Если б догадывался, то непременно поделился с тобой, – насмешливо посмотрел на меня он, – я ни разу не видел этого гада.

– А нового Катькиного френда?

– Тоже. Вот Альбинка видела, если так трепалась.

Я посмотрела на часы: было без десяти восемь.

– Сейчас я ей позвоню. – Я сунула руку в карман куртки и выругалась, вспомнив, что оставила трубку Веретенникову. – Позвонила. Ладно, сейчас высадим Трофимыча и заедем к ней, адрес у меня есть. Трофимыч, – я обернулась назад, – просыпайся, приехали.

– Да я не сплю, – отозвался Трофимыч и сел ровнее, – слушаю ваши дебаты.

– Так ты подслушивал! – воскликнула я и шутливо пригрозила ему: – Ай-яй-яй, Трофимыч.

– Вживаюсь в роль, – отозвался он, – в стукачи вы меня уже записали, так что осваиваю смежную, так сказать, профессию.

– Значит, – уточнила я, останавливаясь у магазина «Магистраль», где жил Трофимыч, – ты завтра с утра в школе?

– Обязательно, – ответил он, прощаясь.

– Ты только, Трофимыч, не сразу колись, – подсказал ему Вадик, опустив стекло, – а то он тебя раскусит еще чего доброго.

– Яйца курицу не учат, – гордо ответил Трофимыч и бодро зашагал к дому.

– Ну что, поехали к другой стукачке, – сказала я, трогаясь с места, – может, и ее стукачество нам поможет.

Я достала Катькину записную книжку и нашла адрес Альбины. Пришлось разворачиваться и ехать в обратном направлении. Альбина Агеева жила почти в том же районе, откуда мы только что уехали, только немного ближе к железнодорожному вокзалу. Поднявшийся ветер разогнал нависшие над городом тучи, но светлее от этого не стало. Ночь входила в свои права.

* * *

Мы поднялись на лифте на седьмой этаж и вышли на площадке, которая была освещена каким-то тусклым больничным светом. Я посмотрела на лампочку – она была выкрашена в синий цвет и едва пропускала лучи.

Вадим быстро сориентировался и надавил на кнопку звонка. После недолгого ожидания из-за двери раздалось осторожное: «Кто?»

– Чужие, открывай, – уверенно произнес Вадим.

Видимо, Альбина узнала его по голосу, потому что дверь сразу же открылась.

– Вадик, – с приторной улыбкой появилась Альбина в ярко-красном тренировочном костюме, – какая приятная неожиданность.

Улыбка сразу же спала с ее лица, словно ее корова языком слизнула, когда она увидела позади Вадика меня.

– Ты не один… – безо всякого энтузиазма сказала она, – проходите.

– Ты не волнуйся, мы ненадолго, – успокоил ее Гончар, – нужна кое-какая информация. И познакомься с Олей, Катиной подругой.

– Очень приятно, – вымученно улыбнулась она и снова предложила пройти в гостиную.

Я просто расстегнула свою курточку, а Вадим свою снял и повесил на вешалку. Мы прошли и сели на диван, Альбина пристроилась на стуле. Воцарилось неловкое молчание. Я не знала, с чего начать, Вадим, похоже, тоже растерялся.

– Я сейчас чайку поставлю, – Альбина поднялась и направилась на кухню.

– Можно подумать, что вы едва знакомы, – укоризненно посмотрела я на Вадима. – Считай, что так оно и есть, – спокойно ответил мой спутник.

Я поняла, отчего вдруг такая грусть нахлынула на Вадима – он наверняка бывал здесь с Катериной. Вид у него был заторможенно-потерянный.

– Судя по вашей конфиденциальности, – намекнула я на непрошеную откровенность Альбины, выдавшей Катьку, – вы должны быть неплохо знакомы.

– Для того чтобы заложить подругу, – криво усмехнулся Вадим, – достаточно одного желания это сделать и определенной скрытой цели.

– А ты…

Я не договорила, потому что на пороге появилась Альбина с большим металлическим подносом, на котором стояли заварочный чайник, чашки, сахарница, печенье, конфеты и нарезанный кружочками на маленькой хрустальной розетке лимон.

– Вадик, – стараясь держаться непринужденно, обратилась Альбина к моему спутнику, – может, ты за дамами поухаживаешь?

На ее губах расцвела улыбочка. Альбина кокетливо скосила на непроницаемо печального Вадика свои продолговатые темные глаза.

– Чайник сейчас закипит, нальешь чайку? – жеманно произнесла она после краткой паузы, в течение которой, как мне показалось, зондировала его душевное состояние.

Вадик молча пожал плечами и отправился на кухню.

– Спасибо, – крикнула ему вдогонку Альбина.

Я пристально посмотрела на эту болтливую деву. У нее было гладкое, большелобое лицо с замершим на нем хитроватым выражением, прямой, но несколько крупный нос, длинный рот с тонкими губами, между передними зубами – небольшая щербинка. Выщипанные светлые брови. Жидковатые, с рыжим оттенком волосы были старательно приглажены, зачесаны назад и собраны на затылке в ничтожно маленький пучок. Альбина была стройной, но ширококостной, с плоской грудью и тяжеловатыми для ее фигуры бедрами. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что Катьке она по внешним данным и в подметки не годилась.

«Вот он, – проницала я ее своим холодным и точным, как рентген, взглядом, – первичный, если не основной источник зависти к более красивым подругам и ревности к представителям противоположного пола. Если для некоторых «основным инстинктом» является сексуальная потребность, то для таких, как эта рыжеволосая, «основной инстинкт» – это зависть к более красивым женщинам, знакомым и незнакомым. А тут такой смазливый мальчик, как Вадим, нарисовался. Почему бы не заложить подругу и не намекнуть этому сексапильному пареньку на то, что если кто-то и не блещет внешностью, то уж положительных качеств и пресловутой душевности – хоть отбавляй».

– Мы, собственно, пришли по делу, – начала я, – странно, я слышала о вас, но Катя так и не удосужилась нас познакомить.

– А что же вы ее с собой не прихватили? – недобро усмехнулась Альбина.

– Кати больше нет, – призвав все свое мужество и выдержку и стараясь говорить ровным голосом, сказала я.

Сказала, но почувствовала, что внутри все напряглось, а потом упало на дно желудка.

– Нет?! – вытаращила на меня свои карие глаза Альбина. – Что вы хотите этим сказать?

– Вчера днем ее нашли убитой у нее в квартире. – Голос мой дрогнул, я точно канатоходец едва не сорвалась с высоко подвешенного каната в темную бездну затаившего дыхание зала.

– Господи, – как ошпаренная дернулась Альбина и вскочила с дивана, – да что вы такое говорите, как это?

– Кто-то, по нашим предположениям, мужчина среднего роста, в черной кожаной куртке и в тирольской шапочке, зарезал ее. Племянник Кати видел его.

– Видел? – оторопело переспросила потрясенная Альбина, которая теперь нервно мерила шагами комнату, держа руку у полуоткрытого рта.

– Он как раз приходил к тетке. Вошел в квартиру, а она с ножом в груди лежит. Он испугался, убежал, потом позвонил в милицию. Но дело в том, что и я в это время приходила к Катьке. Я увидела ту же картину, что и Ванька, вызвала милицию, а теперь вот занимаюсь поисками убийцы, – со скромным достоинством добавила я.

– Поисками, – замерла Альбина посреди комнаты, – я что-то не пойму?..

Я невозмутимо протянула ей свое редакционное удостоверение. Она пробежала его глазами и вернула, но взгляд ее не стал более осмысленным.

– Я провожу независимое журналистское расследование обстоятельств смерти Кати, – по-официальному сухо и четко сказала я.

Реакция Альбины была, мягко говоря, неожиданной. Она скривила свой противный рот в язвительной усмешке, в глазах сверкнула неприязнь.

– Очки зарабатываешь, – презрительно посмотрела она на меня, – на смерти подруги?

Она встала во враждебно-боевую позу – руки в бока, ноги на ширине плеч, как рекомендуют ведущие по радио гимнастику серьезные, благожелательные дяди с хорошо поставленной дикцией.

Я поняла, что в окончательно испорченном воображении Альбины теперь уже я представляю угрозу ее жизненным, а конкретнее – бабским интересам. У меня высокий социальный статус, модная прическа, неординарная внешность, хорошая фигура, да и Вадим непонятно чем со мной занимался… (возможная формулировка Альбины).

Агрессивное выражение на ее лице только приобрело дополнительный колорит неприкрытой ненависти и свирепости, когда в комнату с чайником в руках вошел меланхоличный Вадим.

– Какого черта, Вадик, – заорала она, – что ты ко мне всех в дом тащишь?

– Не понял, – Вадим с вызовом посмотрел на Альбину, – ты что, белены объелась?

– Это ты, наверное, поганок объелся, если не понимаешь, что эта, – она резко кивнула в мою сторону, – хочет рекламу для своей газеты сделать на Катькиной смерти. Для того чтобы преступников ловить, милиция, между прочим, имеется, так что…

– Подожди ты, – поставив чайник на поднос, раздраженно махнул рукой Вадим, – ты вначале выслушай, а потом бучу поднимай. А насчет милиции… Сама знаешь, не маленькая, как она работает и кто зачастую в ней служит. Или ты рассказов про дядю Степу начиталась? – иронично поддел он взбешенную Альбину.

Если бы не ее молодой возраст, я решила бы, что она переживает болезненный климактерический период. А может, жизнь вот таких девиц, страдающих низкой самооценкой, и представляет из себя сплошной вяло текущий климакс или латентную фригидность?

– Может, у нее менструация скоро? – издевательским тоном шепнул мне Вадик, когда Альбина ушла за чем-то на кухню. Наверное, чтобы просто успокоиться.

– Хватит чушь пороть, – строго посмотрела я на Вадима, поразившись, что он думает мне в унисон. – Скорее всего это известие о Катькиной смерти на нее так подействовало.

Вадим скептически пожал плечами.

– Ну, я вас слушаю, – Альбина вернулась из кухни и с надменно-чопорным видом прислонилась к косяку, – что вам угодно?

– Нам угодно для начала, – мягко пародируя ее, сказал Вадим, – чаю испить. Разрешишь, девица, разрешишь, красная? – Он мастерски состроил ей глазки.

– Перестань паясничать, клоун без места, – резко одернула его Альбина, – я вообще не с тобой разговариваю.

А вот это уже ревность повалила, отметила я про себя, характерная агрессия на отринувшего ее любовь и ласку потенциального партнера, который не стал реальным любовником, а предпочел более красивую и удачливую подругу. Уму не постижимо, как Катька с ней дружила?

– Меня интересует вчерашний день. Я звонила Катерине, и она пригласила меня к себе, сказав, что только что откуда-то пришла. Я звонила в поликлинику, там сказали, что у нее был выходной. Вот я и задаюсь вопросом, откуда она могла прийти, где она узнала «что-то интересненькое», как она выразилась.

– А я откуда знаю? Может, из города пришла, может, от какого-нибудь очередного кавалера вернулась. – Она пренебрежительно посмотрела на Вадима.

Эта шпилька была предназначена ему. Но он и бровью не повел.

– Вы ведь были очень близкими подругами. С кем она встречалась в последнее время? Вадим сообщил мне, что Катька увлеклась каким-то высоким парнем.

Альбина вопросительно, почти растерянно посмотрела на Вадика.

– Рассказал? – туповато переспросила она.

– Ну ты же тоже мне рассказала, – иронично отозвался он, скроив невозмутимую физиономию.

– Говорила я Катьке, чтоб она с тобой завязала, но она такая упрямая была… Наверное, за это и поплатилась… – с оттенком злорадства предположила Альбина.

– Ну, – Вадим комично выпятил губы и переплел пальцы рук, – мы-то знаем истинную подоплеку твоего дружеского совета.

Он хитро улыбнулся и скосил глаза на меня.

– А вот вставай и проваливай, пижон хренов! – яростно крикнула Альбина. – Ты здесь и так был лишний, а еще вон чего себе позволяешь. Больно высоко себя ценишь!

– В отличие от тебя, – съязвил Вадим и не тронулся с места.

– Пошел вон! – заверещала возмущенная до глубины души Альбина.

– Давайте все успокоимся, – предложила я, – мне эта ситуация напоминает скандальный раздел имущества умершего родственника любившими его, но сильно ревновавшими друг к другу наследниками, – добродушно пошутила я, – не будем забывать о цели нашего визита.

– Хорошо, – как-то зябко передернула плечами Альбина и с оскорбленным видом плюхнулась в накрытое толстым узорным пледом кресло, – я слушаю.

Она скрестила на груди руки и уставилась взглядом в противоположную стену, гордо выпятив подбородок.

– Я уверена, – решила довести я до логического завершения свою мирную инициативу, – все мы, собравшиеся тут, любили Катю. Да, ее не воскресишь, – торжественно продолжала я, – но кое-что сделать мы можем. А именно – найти ту сволочь, которая лишила ее жизни. Я хочу докопаться до мотивов этого убийства. Поэтому мы и пришли.

Я миролюбиво посмотрела на Альбину. О! Чего мне это стоило!

Она, по всей видимости, прониклась моей прочувствованной искренной речью. Лицо ее как-то обмякло, застывшая враждебная гримаса растаяла, уступив место вполне приличествующему такому случаю выражению. Она положила руки на колени и выжидающе посмотрела на меня.

– Она встречалась с одним иностранцем, немцем. Его зовут Харольд, фамилия Михалик. Познакомилась с ним в бассейне. Он тоже журналист, – произнесла она на одном дыхании.

Я чуть не подскочила. Вот тебе раз!

– Как долго? – изобразив равнодушие, спросила я.

– Около недели. Она была от него в восторге, – Альбина опять многозначительно покосилась на Вадима, но тот был по-прежнему невозмутим, хотя от моего взора не укрылась тонкая складка, мелькнувшая на долю секунды между его низкими бровями. Досада, ревность, боль, сожаление?

– Они встречались у него? – сделала я предположение.

Альбина замкнулась. Неужели ее болтливость имеет пределы? Или Альбина испытывала неосознанное чувство вины перед погибшей подругой?

– Да говори, чего уж, – вздохнул Вадим, – хочешь, я даже подскажу, когда это было… Двадцать пятого и двадцать седьмого. Я прав? Катька дома не ночевала.

Я с жалостью посмотрела на этого симпатичного «мазохиста».

– Позавчера она тоже должна была с ним встретиться, – после небольшой паузы продолжила Альбина, – не знаю, виделась она с ним или нет. Но дома ее не было, я ей звонила. Она обещала рассказать, как все прошло.

Я краем глаза посмотрела на Вадима. На этот раз он поморщился как от боли. В глубине его глаз я даже увидела что-то похожее на отчаяние. Или я ошибалась?

– Свидание было назначено на день или вечер?

– На вечер. Катька сказала, что все просчитала: утром у нее прием, вечером она встречается с Харольдом, а на следующий день у нее выходной. Так что и отдохнуть сможет.

Мне было тяжело смотреть на Вадима. Я заставила себя приковать свои взоры и все свое внимание к лицу Альбины, но голос его проигнорировать я не могла.

– Просчитала, – с горечью повторил он вслед за Альбиной, – да просчиталась.

Он вымученно и глухо засмеялся собственному, довольно жестоко прозвучавшему в данных обстоятельствах каламбуру. Мне стало не по себе.

– А того мужика, портрет которого я в начале разговора дала, ты не знаешь? Плотный, среднего роста, с острым носом, в черной кожаной куртке и тирольской шапочке, – напомнила я, введя дополнительные детали.

Альбина выпятила губы и пожала плечами.

– А среди клиентов у нее никого похожего на этого мужика не было?

– Да нет. Вообще-то я всех ее клиентов не знаю. С некоторыми знакома, но это в основном состоятельные мужчины, с ними Катька имела… – замялась Альбина, – …личные отношения, – нашла она подходящее выражение.

Я заметила, что она снова скосила глаза на Вадима.

– Не стесняйся, – с невеселой иронией отозвался он, – выкладывай. Спала, одним словом.

– Она тебе ничем не обязана была, – с агрессивной энергией вступилась за подругу Альбина, – что ты мог ей дать кроме…

– Что «кроме»? – неожиданно громко закричал вдруг разозлившийся Вадим.

– Кроме секса. Она мне рассказывала, что ты в постели вытворяешь, – скороговоркой произнесла Альбина и затаила дыхание.

Вадим встал и задергался в истерическом смехе.

– Значит, вот до каких границ простиралась ваша хренова доверительность?! – с горечью воскликнул он. – А ты, значит, попробовать захотела.

Он снова как умалишенный затрясся от хохота. На его глазах выступили слезы.

– Что ты мелешь, идиот! – заорала Альбина. – Ну, точно, сумасшедший!

Вадим бросил на нее свирепый взгляд и завопил:

– Дура, ты думаешь, отношения между мужчиной и женщиной только в этом заключаются?!

– А если нет, – с едкой иронией сказала моментально успокоившаяся Альбина, – тогда что же ты за Катьку переживал? А? Погуляла бы она с этим немцем да к тебе бы и вернулась.

Она неотрывно, с неприкрытой враждебностью смотрела на Вадима. Он медленно встал и, не говоря ни слова, направился к двери, бросив мне на ходу:

– Ты как хочешь, а я с этой дрянью разговаривать больше не могу. Спасибо за чай, – саркастично поблагодарил он.

– А тебя никто и не просил со мной разговаривать, и чаем я тебя поить не обязана, – опять перешла на крик Альбина.

– Подожди меня у машины, – сказала я Вадиму, когда он уже открывал дверь, – я тоже сейчас иду.

– Даю тебе не больше пяти минут, – на удивление резко отозвался он.

– Он и с вами так разговаривает, – изобразила сочувствие на лице Альбина, когда дверь за Вадимом захлопнулась, – невозможный тип, – кокетливо улыбнулась она и вздохнула, – и что Катька в нем нашла? Хотя понятно… Когда около тебя столько мужиков богатых увивается, ради разнообразия может и на бессребреников потянуть.

Она двусмысленно улыбнулась. Я проигнорировала ее замечание, дабы оградить себя от истерики, подобной нервному смеху Вадима.

– А что Катька, кроме того, что восторгалась этим немцем, еще о нем рассказывала? – поинтересовалась я.

– Ну-у, – жеманно вытянула губы Альбина, – что он из Лейпцига, но собирается переехать в Гамбург. Там у него друзья… Он ведь здорово на Катьку запал, – продолжила она доверительным тоном, сделав серьезное лицо, – планировал в свой следующий приезд встретиться с ней. Она намекнула, что он, может, и предложение ей сделает.

– Так прямо с первого раза? – недоверчиво усмехнулась я.

– Я тоже засомневалась… – таинственно посмотрела на меня Альбина.

– А может, они давно друг друга знали? Просто Катерина только недавно сообщила тебе о своем увлечении? – предположила я, хорошо отдавая себе отчет, какую бурю противоречивых чувств: обиды, раздражения, злобы, зависти, ненависти – поднимет мое предположение в ее душе. Как, Катька, выходит, что-то все-таки утаивала от меня, – взбеленится Альбина, – а я-то ей доверяла, всем с ней делилась… И так далее.

– Да нет, – подавив неуверенность, решительным тоном произнесла Альбина, – Катька все мне рассказывала.

– Ну ладно, продолжим. Что еще говорила Катерина об этом немце?

– Что антиквариатом интересуется. Серьезно интересуется. Бизнес делает. Ему ведь в Гамбург переселяться надо, а это, как сказала Катька, влетит ему в копеечку.

– Ясно, – на минуту задумалась я, – что еще?

– Все, кажется, – Альбина встала и опять начала прохаживаться по комнате, все время поглядывая на часы.

– А в чем заключается его антикварный бизнес? – решила полюбопытствовать я напоследок.

– Покупает здесь вроде какие-то вещи, а у себя там продает.

– Ну что ж, спасибо большое. Если будет что-то новое, непременно сообщу. До свидания.

– До свидания, – равнодушно отозвалась Альбина, даже не удосужившись проводить меня до прихожей и открыть дверь.

Слава богу, замок у нее несложный.