Оказывается, не такие уж у меня нервы железные, с удивлением отметила я, наблюдая, как чашка с горячим чаем в моих руках немного подрагивает.
Лариков сидел напротив, предварительно укутав меня теплым пледом, и терпеливо ожидал, когда я наконец поведаю ему о происшедшем со мной казусе.
Мучила я его недолго, поскольку мне и самой хотелось понять, что же, собственно говоря, со мной произошло, а когда кому-то рассказываешь, выстраивается логическая цепочка. Как у Сент-Экзюпери: «Логика ожидает нас там, где мы назначили ей встречу».
Поэтому, когда я немного согрелась, я приступила к изложению событий.
Начало я рассказала ему довольно подробно, а потом…
— Вот с этого момента я ничего не понимаю, — призналась я. — Мне прислали эту записку кретинскую, я вылетела на улицу, пытаясь обнаружить этого мужика в коричневом пальто, но там было пустынно, как в Сахаре. Я ведь назвалась тому дегенерату Этель Мальпер, поэтому я вернулась обратно, чтобы отыскать его в баре. Фиг вам! Ну ладно. Я попыталась найти «письмоносца», но и его тоже не было нигде видно. Такое, знаешь ли, ощущение, что они просто растворились в воздухе, как троечка милых привидений! Самое гнусное, что наша встреча произошла случайно, поскольку Федор заверил меня, что все эти субъекты не относятся к числу завсегдатаев, он их видел первый раз, и они явно забрели сюда случайно.
— Интересно, — хмыкнул Лариков. — А твоему Федору нет резона тебе врать?
— Не думаю, — ответила я. — Федор не способен лгать. Он сразу краснеет. Посему его жизнь была всегда неимоверно сложна… На этот раз он не краснел, и вообще у меня создалось впечатление, что он был озадачен не меньше моего. Единственное, что он мне сказал, что рожа парня в коричневом пальто где-то уже промелькнула в его жизни, вот только он не может вспомнить где.
— Описать мужика в коричневом ты можешь? — спросил мой босс.
— Конечно, смогу, — кивнула я. — Потому что он был вылитый Самойлов.
— Какой? Артист, что ли?
— Какой артист? — не поняла я.
— Старый артист. Красивый такой.
— Нет, — отмахнулась я. — Солист «Агаты Кристи». Группа такая. Он был круглолицый, с кудряшками и презрительной физиономией. Веки полуприкрыты, отчего выражение его лица я бы назвала полусонным. Ах, чуть не забыла, у него такая мерзопакостная привычка барабанить пальцами по столу.
— Это мог быть рефлекс, — предположил Ларчик.
— Не рефлекс, — опровергла я. — Он сидел с этакой дурацкой рожей, не спуская с меня глаз, и барабанил по столу, что-то бормоча под нос. У меня, наверное, из-за того, что он так похож на этого Самойлова, даже возникло подозрение, что он поет.
— А тот парень, который подходил к тебе?
— Этот гоблин? Да его и описывать незачем! Типичный представитель своего племени. Рожа мрачная до зубной боли!
Ларчик хмыкнул.
— Подробное описание, — проговорил он. — И все-таки вспомни, не было ли у него особых примет?
— Все его приметы особые, — отмахнулась я. — Это вообще особая порода. Мне, например, совершенно непонятен их менталитет. Если, конечно, у них таковой имеется. Странные они, мой друг, такие странные, что я бы отправила их в резервацию пастись на траве, дабы сберечь этот диковинный род для наших потомков!
— Значит, ты описать его не сможешь так хорошо, как первого?
— Могу, — передернула я плечами. — Бо-ольшой такой черный квадратище. Странная пара. Что их могло связывать, не пойму! Чудны дела твои, господи! А третий, который передал письмо, вообще был непонятным. В очках, как студент экономического института во время сессии… Короче, компания вся плохо сочеталась друг с другом. Эклектичность ее была столь заметна, что вызывала у меня легкое недомогание!
— Радость моя, ты пришла в себя, раз начала ерничать, — улыбнулся Ларчик. — Хотя мне эти люди не нравятся совершенно.
— Мне тоже, — призналась я. — Смею предположить, что мне они не нравятся даже больше, потому как охотятся-то на меня. Бедная я птичка, замерзающая на ветру жизни!
— Дело в том, что я не могу понять, что вызвало у них интерес к Этель Мальпер, — задумчиво сказал Лариков. — Если верить твоим описаниям…
Он встал, прошелся по комнате и посмотрел на часы.
За окнами начинала рассеиваться ночная мгла. Часы показывали восемь утра.
— И что получается, если им верить? — поинтересовалась я.
— Жаба, — ни к селу ни к городу выпалил Ларчик, озабоченно глядя в окно. — Жаба у нас получается!
* * *
Русская зима разочаровала Этель сразу. Еще в Москве.
Она встретила Этель неласковой погодой, хмурым небом, грязью и гололедом.
Поэтому Этель возлагала теперь надежды лишь на Тарасов, который, по рассказам отца и Лео, был похож на немецкие города.
Решив, что задерживаться в Москве ей незачем, Этель поехала в Быково, откуда через час ее уже поднял в воздух самолет на Тарасов.
На этот раз Этель не спала и не улыбалась, у нее началась легкая депрессия.
— Может быть, все не так плохо, — попыталась она убедить себя. — Это только приключение. Очередное мое маленькое приключение, не более того! Я поброжу тут и вернусь назад, в Париж.
* * *
Какая еще жаба у нас получается? Или это у Ларчика сленг такой милицейский, с которым я не удосужилась познакомиться?
Он включил телевизор. Там шла реклама. Какая-то тетка, страшная, как гамадрил, изображала из себя графиню. Кажется, она хотела затариться сигаретами. И приставала к куда более привлекательному и похожему на дворянина кучеру, где эти сигареты ей срочно можно приобрести. Тот гордо вскидывал руку в направлении горизонта, где сияли буквы SNS. Как эту дребузню можно было смотреть — я понять до сих пор не могу, но Ларчик мой вставился туда так, будто ему показывали как минимум «Замок» Кафки.
Я с тоской посмотрела на экран, потом на Ларчика, потом снова на экран. Уж точно я за сигаретами в этот SNS после этакой рекламы никогда не пойду, вдруг там все вот такие бабцы работают, от которых возникает тошнота и головокружение?
— Достопочтенный сэр, — наконец не выдержала я. — Я понимаю, что мое желание оторвать вас от созерцания красот местных пейзанок, невесть как ставших графинями, весьма невоспитанно и нахально. К тому же вы являетесь человеком некурящим, и мне немного непонятен ваш странный интерес к этой рекламе. Но меня раздирает вопрос — что есть у нас «жаба»? Неужели вот эта самая несчастная пейзанка и есть? Или это какое-то понятие с тщательно скрытым от меня смыслом?
Он оторвался. Посмотрел на меня и фыркнул.
— Не приведи господи попасть на кончик твоего острого язычка, Александра!
— Я не каннибалка, — отпарировала я, — и не собираюсь питаться человечиной. Поэтому брать вас на язык в ближайшее время в мои планы не входит! Так что такое эта ваша странная «жаба»?
— Не что, а кто, — ответил Ларчик. — Только непонятно, какое он может иметь отношение к семейке Мальпер. Но, если он там замешан, я немедленно звоню и отказываюсь от работы. Подвергать тебя такому риску — ни за что!
* * *
Этель вышла из здания аэропорта.
Ветер дул с такой силой, что Этель пожалела, что у нее нет шапки, — девушка легкомысленно не прихватила с собой даже вязаный берет. А на куртке не было капюшона.
От холода и ветра Этель почувствовала себя бесконечно одинокой. Она даже испытала нечто вроде злости на себя за такой идиотский поступок.
— Ты никогда не повзрослеешь, — пробормотала она, стоя на остановке.
Куда ей ехать? Она даже не в курсе, где тут гостиница! От этого холода можно сойти с ума. Под ногами было так скользко, что Этель не удержалась и, поскользнувшись, чуть не сшибла мрачноватого небритого детину, тут же не преминувшего выразиться на том «арго», который, как предупредила ее учительница Тамара, в России был куда более распространенным, чем язык Пушкина и Достоевского.
— Куда прешь, корова? Или глаза с утра залила?
— Фря какая!
Эти слова принадлежали уже полной даме, одетой в меха.
Дама как раз внедряла свое грузное тело в «Вольво», а Этель, пятясь от матерщинника, нечаянно наступила ей на ногу.
— Простите, — пробормотала Этель, с ужасом поняв, что от отчаяния слова вырвались у нее на французском. А ведь она поклялась себе говорить тут только по-русски!
Услышав иностранную речь, дама заметно подобрела и даже сказала что-то вроде «ничего» — при чем тут это «ничего», Этель не знала. Ее познания в русском были еще весьма ограниченны.
На всякий случай Этель улыбнулась. Дама спросила:
— Вас подвезти?
Этель задумалась. Куда? Она и сама не знает, куда она собирается в этом странном городе, в котором к тому же почти нет снега.
— Да, — решилась она. — На набережную, если можно. Я была бы вам очень благодарна…
Она знала из рассказов отца и Лео, что там есть большущий отель, и к тому же она хотя бы посмотрит на Волгу. Из отеля она может позвонить отцу.
— Садитесь, — кивнула дама. — Нам как раз по пути.
* * *
— Жаба…
Игорь вздрогнул и сел на кровати.
Глаза его еще спали, и тем не менее он потянулся к часам.
— Черт, уже почти половина десятого!
Он разом проснулся, встряхнувшись, как бы прогоняя остатки сна — тем более что это был кошмар, — и вскочил с кровати.
Босые ноги довольно долго привыкали к полу — наплевать, привыкнете, холод помогает проснуться!
Жа-ба…
Сейчас ему казалось, что он видел его во сне, и отчасти это было верно — Жаба был во сне, как всегда, с ухмылкой «суперчеловека» нажимающий на курок.
Там, где еще вчера стоял Олежка, образовалась пустота.
Игорь поморщился, как от зубной боли.
Жабы в городе быть не должно, сказал он себе. Жаба — патологический трус, он не объявится там, где, как он знает, его ждет Игорь.
И тем не менее… Игорь закрыл глаза, представляя себе вчерашнюю случайную встречу. Машина, красный «Вольво». Какой-то восточный тип за рулем, а рядом с ним…
Жаба? Кофе медленно поднимался в джезве. Игорю нужен сейчас крепкий кофе.
Из тумана подсознания снова выплывала холеная рука с длинной сигаретой и женоподобное, смазливое лицо с пухлыми губами и надменной улыбкой.
Это лицо Игорь никогда не забудет — не сможет забыть!
Тот вечер в кафе, когда появился этот псих, и Олег сразу напрягся, как немецкая овчарка.
Он знал, кто перед ним.
Поэтому он пошел прямо на Жабу, бросив на ходу Игорю: «Звони в оперативку, немедленно!»
Игорь тогда и не знал ничего о Жабе, он вообще еще не сталкивался с террором. А потом прозвучал взрыв, крики, и Олег превратился в месиво.
Вы когда-нибудь видели, как человека разрывает на кусочки?
Если можете себе подобное представить, то поймете, что потом произошло. Игорь больше не отвечал за себя. Он искал Жабу повсюду, став жестоким до отвращения. Что он потерял? Своего лучшего друга, за которого поклялся отомстить. Работу на долгое время. Пока не взяли в этот отдел по борьбе с террором. Ма-аленький отдел, принадлежащий даже не нашей прокуратуре — Интерполу.
Жаба, чертов гад.
Кофе пролился на плиту, образуя коричневое пятно.
— Я тебя достану, Жаба, — пообещал Игорь, затуманившимися глазами смотря на это отвратительное пятно и не выключая газ, пока кофе окончательно не вылился из джезвы. — Я достану тебя, гаденыш!
* * *
— Вот твоя набережная, — кивнула дама, останавливая «Вольво» прямо перед ротондой. — А гостиница подальше.
— Спасибо, — Этель вышла из машины, запахнувшись в куртку, чтобы ветер не пробирал ее с такой силой, что, казалось, все внутренности ее организма превращаются в кусочки льда.
«Или в замороженное мясо», — печально усмехнулась она, спускаясь по лестнице к Волге.
Теперь ей было немного повеселее — река не обманула ее ожиданий. В руке был зажат листок с телефоном, который на всякий случай записала ей добрая мадам. Кажется, ее звали Галей. Галей Смирновой, или нет?
Этель посмотрела на листок.
— Га-ли-на Ни-ко-ла-е-вна, — по слогам прочитала она имя и почему-то улыбнулась.
Нельзя сказать, что мадам произвела на нее очень хорошее впечатление, но уж по крайней мере лучше знать хотя бы кого-то в этом ужасном месте, чем вообще не знать никого!
К тому же теперь Этель была уже почти готова позвонить отцу и сдаться с повинной.
Она уселась на спинку лавочки и достала сигареты. Ветер задувал огонек зажигалки, мешая ей прикурить. Но она все-таки зажгла сигарету.
Волга была такой величественной, даже скованная льдом, — кстати, подумалось Этель, может быть, русские называют снегом именно лед? По крайней мере, снега Этель по-прежнему не видела, зато на лед она уже успела насмотреться на всю жизнь.
Голове было холодно, и Этель уже почти смирилась с тем, что она скорее всего простудится.
— Сплошные неприятности, — вздохнула она, закуривая новую сигарету. Ей стало немножко теплее и совершенно не хотелось двигаться дальше по этой ужасающе блестящей льдистой поверхности!
* * *
— Так все-таки кто такая эта твоя Жаба?
Он продолжал молчать, вяло потягивая кофе из чашки.
— Мразь. Психопат. Идиот, — наконец отозвался он. — Все про него все знают, но никто не может уцепить за хвост. Сейчас, подожди…
Он резко вскочил и помчался в комнату. Я слышала только ворчание и шелест бумаг.
— А, вот он… — наконец раздался из комнаты удовлетворенный возглас, и вскоре Ларчик стоял на пороге кухни с конвертом в руке.
Протянув мне конверт, он снова сел на свое место и теперь вертел в руках пустую чашку из-под кофе, не сводя с меня взгляда.
— Это он?
Я достала из конверта пару фотографий и вздрогнула.
— Ну? — нетерпеливо спросил меня снова Андрей. — Он?
Я молча кивнула.
Несмотря на то, что человек на фотографии был совершенно лысым, я не сомневалась — именно это лицо я видела вчера в баре.
— Но, Андрей, я не совсем уверена, что письмо мне послал именно он, — попробовала не верить в худшее я.
— Подожди еще минуту.
Андрей снова исчез и теперь появился уже с другим снимком.
Одного взгляда на эту мрачную физиономию было достаточно, чтобы меня прошиб пот.
Я молча вернула фото Ларчику.
— Тот, кто к тебе приставал в баре? — поинтересовался Ларчик тихо.
Я кивнула.
— Значит, сомнений быть не может, — задумчиво проговорил мой босс. — Это подручный Жабы. Некий Обрубок. Вот так, маленькая… Из этого получается, что записку тебе послал именно Жаба. Они спутали тебя с Этель Мальпер. И, черт побери, я все-таки не понимаю, каким образом террорист Жаба может быть связан с господином Мальпером! Хотя, с другой стороны, для них киднепинг — средство существования… Может быть, и не знаком.
— Или знаком с кем-то из окружения Мальпера, — предположила я.
— Ну, нас это уже не касается, — отмахнулся Лариков. — Я не могу подставить тебя. Жаба — самая большая мразь, какую носила земля. Он жесток и безжалостен. Нет, Сашка, придется тебе обойтись без хорошего гонорара!
— Ну уж нет, — возразила я. — Вот теперь и мне стало интересно происходящее. А кроме того… Я уже подобрала домик, который собираюсь купить!
* * *
Пенс прищурился.
Быть того не может!
Что делает Сашка на набережной так рано утром?
По ее поникшей фигурке Пенс догадался, что у Сашки что-то случилось.
Наверное, неприятности с Лариковым, решил он, вот и сидит теперь без шапки и ревет. Курит и ревет, как маленькая дурочка… Тоже мне, сыщик-герой!
Он сорвал с себя вязаную шапочку и решительно двинулся к Сашке. Уж ее-то рыжую гриву спутать с чьей-то другой было невозможно!
Подойдя, он решительно напялил на ее голову свой колпак с надписью «Мановар», отчего Сашка стала похожа на гнома, и проворчал:
— Ты станешь менингитной, глупыха! Что случилось-то?
Она обернулась, и Пенс застыл, удивленный.
На него смотрела с немым вопросом и некоторым испугом совершенно незнакомая девица.
Более того, девица что-то пробормотала по-французски и спросила потом на ломаном русском:
— Кто вы такой? И что вам от меня надо?
В шапке она смотрелась довольно забавно, да и ситуация была смешной, поэтому Пенс фыркнул и произнес:
— Простите, я вас спутал. Вы очень похожи на одну мою подругу.
Она разочарованно вздохнула — судя по всему, ей больше нравилось быть в шапке, чем без нее, и начала стягивать ее с себя.
— Нет, — горячо возразил Пенс. — Вы же и так замерзли, как суслик.
Она долго соображала, что такое суслик, но слово ей понравилось, потому что она рассмеялась и проговорила:
— Кто есть суслик?
— Зверек, — пояснил Пенс.
— Он часто замерзает?
— Постоянно, — соврал Пенс, с горечью признаваясь себе, что ничего-то он о сусликах не знает.
— Я и правда замерзла как этот сюс…
— Суслик, — напомнил ей Пенс.
Девчонка была очень похожа на Сашку и очень милая.
— Хочешь кофе? — сам удивившись своей смелости, спросил он.
Она торопливо закивала головой. Слишком торопливо…
Пенсу показалось, что она ухватилась за него как за соломинку, что с ней происходит что-то не то. Она одинока, как брошенный щенок, вот, наверное, в чем все дело, думал Пенс, смотря в ее странные, зеленые, как у Сашки, глаза. Нет, решил он, скорее, они обе похожи на котят. Рыжих котят, только Сашка самоуверенный котенок с любопытной рожицей, а эта свалившаяся на его голову француженка — растерянный котенок.
— Кстати, меня зовут Сергей, — сказал он, протягивая руку.
Она крепко пожала ее замерзшей ладошкой и улыбнулась:
— Этти. Этель.
И в ее глазах впервые за сегодняшнее утро появилась радость, когда он, подставив ей локоть, сказал:
— Только передвигайся с максимальной осторожностью. Впрочем, ты уже наверняка столкнулась с такой прелестью русской зимушки, как гололед…
* * *
Галина Смирнова ехала по городу, забывая о правилах. Честно говоря, другие машины ее раздражали.
Как вообще раздражал окружающий мир.
Она была слишком пресыщена им, чтобы восхищаться. Сейчас она вернулась из Флоренции и была готова искусать своего незадачливого супруга за то, что он наслушался этих бредней про Флоренцию.
Галина умирала там от скуки.
Лучше бы она съездила в Анталию! Там хотя бы тепло, а это так круто — знать, что кто-то мерзнет, а Галя греет на солнышке свое тело!
Ей сейчас надо было спешить. Иван Саныч, ее муж, дал ей машину ненадолго и с условием, что она на перекрестке возле светофора на Московской прихватит его приятеля Садика с каким-то хмырем.
Садика она увидела сразу.
То есть даже не его самого, а его огромный нос. Садик Аббасов о чем-то трепался с красивым парнем в коричневом пальто. Парень отчего-то был в темных очках, хотя солнца и в помине не было. Впрочем, в последнее время Иван Саныч общался со странненькими друзьями, большинство из которых напоминало Галине трансвеститов.
Этот был тоже похож на фрика.
Притормозив, Галина распахнула дверцу.
Садик, усмехнувшись, влез в машину и сказал:
— Нам к Бородинской набережной.
— На тралике езжай, — фыркнула Галина. — Я только что оттуда. Девку отвозила. Я тебе что, таксистка?
— Тогда езжай домой на тралике, а машину нам оставь.
Губы Садика раздвинула наглая ухмылка. Галина подняла на него глаза, готовая убить этого восточного осла.
— Может быть, ты не будешь мне приказывать? — взорвалась она. — Машина-то моя!
— Не твоя, — холодно отрезал Садик. — И не твоего мужа. Все твое — мое, поняла? Вези к набережной.
Она хотела послать его в родное Баку, но, обернувшись, встретилась взглядом с его спутником.
— О черт, — вырвалось у нее.
Его глаза были такими странными и страшными, что ей расхотелось им возражать.
— Хорошо, хорошо, — пробормотала она, чувствуя, как по спине сползает струйка холодного пота, в то время как к щекам приливает кровь. — Поехали…
Спутник Садика улыбнулся, и улыбка у него была мечтательная.
Но вот глаза…
Галина не могла оторваться от их холодной пустоты. Эти глаза ей не нравились, не нравились, потому что…
Она судорожно вздохнула, найдя определение.
Это были глаза убийцы.
* * *
Он сидел, смотря на нас с Ларчиком глазами, в которых преобладало хорошо разыгранное непонимание.
— Господин Мальпер, — в очередной раз мягко спрашивал Ларчик. — Этот человек на фотографии вам действительно не знаком?
— Нет.
— Может быть, случайно вы все-таки встречались?
— По крайней мере, я этого не помню, — в голосе Мальпера уже начинало сквозить раздражение. — Как вы не понимаете, Андре, моя дочь пропала! Пропала!
Он вскочил и нервно начал разгуливать по комнате, сцепив пальцы рук за спиной.
— Она исчезла, ее нигде нет, а вы суете мне под нос фотографии этого смазливого парня, и это в то время, когда я просил именно вас отвечать за ее безопасность! Какое отношение он имеет к моей дочери?
— Дело в том, что моя сотрудница уже имела честь встретиться с этим парнем в образе Этель, и ей показалось, что он о ней знает куда больше, чем нам бы этого хотелось.
Ларчик даже не повысил голос. Так ровно и бесстрастно текла его речь, но Мальпер почему-то заволновался еще больше.
— Какого черта вы связываете мою дочь с каким-то неизвестным мне бандитом? — взвизгнул он.
— Я могу ее вообще ни с кем не связывать, — кивнул Ларчик. — Просто прекращу вам помогать, раз вы продолжаете скрывать от меня то, что считаете необходимым скрывать. Но вот этот парень со смазливой, как вы изволили выразиться, физиономией очень опасен. И именно он интересуется вашей дочерью, вы это понимаете?
— Я ни-ког-да его не видел, — рука Мальпера потянулась к воротничку, а лицо так покраснело, что меня прошибло нехорошее подозрение, что нашего клиента сейчас хватит удар.
В глазах Андрея промелькнула усталость. Кажется, ему надоело общаться с Мальпером.
— Простите, — наконец успокоился Мальпер. — Все треволнения нынешнего дня мешают мне мыслить. Утром позвонила жена и сообщила, что Этель уехала в Россию. Но где она? Мне удалось только выяснить, что утренним рейсом она прилетела в Тарасов — и все! Далее ее следы теряются! А тут появляетесь вы и показываете мне этого опасного человека, утверждая, что именно он интересуется моей дочерью! К тому же я вообще не знаю, что теперь делать!
— Играть, как играли, — встряла я. — Я ваша дочь. Я прилетела из Парижа ночью и отправилась в бар.
— Но если моя дочь в руках этого бандита? — простонал Мальпер.
— Не думаю, — покачала я головой. — Если бы Жаба добился своего, он не стал бы сопровождать каждый мой шаг своим неотступным вниманием. Найти же Этель в Тарасове трудно, но можно. Думаю, она просто…
Я задумалась. Судя по рассказам, Этти Мальпер была похожа на меня не только внешне. Значит, многие ее поступки вполне похожи на мои. Куда бы я поехала в незнакомом городе?
И в то же время… Вдруг наша Этель и вправду вляпалась в какие-то неприятности?
— Думаю, она найдется, — поспешила успокоить я взволнованного Мальпера. И себя.
Одна надежда — Жаба до нее не добрался. Хотя и эта надежда сейчас казалась мне очень зыбкой и неуверенной.
* * *
В квартире нового знакомого Этель чувствовала себя немного странно — она не привыкла к таким маленьким комнатам, и мебель производила на Этти отталкивающее впечатление своей убогостью. Она чуть не упала, садясь на диван.
— Осторожно! — закричал Пенс, когда Этель по привычке попыталась плюхнуться на этот старенький диван, отчего он сразу перекосился, ножка поехала в сторону, и, если бы Пенс не подхватил Этти за руку, маленькая француженка оказалась бы на полу.
Этти сначала испугалась, но, посмотрев на Пенса, невольно рассмеялась.
Он выглядел куда более испуганным.
Потом он немного нахмурился, но смех Этти был таким заразительным, что и он не смог удержаться от смеха, и теперь они оба смеялись как дети.
— И где обещанный мне кофе? — спросила Этель, когда они утихомирились.
— Сейчас, — кивнул Пенс. — Хотя Сашка бы справилась с кофе получше, чем я.
Этти хотела спросить, кто такая эта Сашка, но не успела — он уже был на кухне. Поэтому она решила спросить об этом чуть позже.
Когда выдастся благоприятный момент…
Она села в кресло осторожно, боясь снова оказаться жертвой некачественной мебели, и задумалась, рассматривая большой шарик — единственное украшение маленькой сосновой ветки, стоящей на подоконнике.
«Я страшная авантюристка, — призналась себе Этти. — Еду в Россию и завожу тут роман с первым встречным…»
Хотя, надо отдать ему должное, первый встречный казался Этти очень симпатичным.
Более того, Этти была вынуждена признаться себе в том, что мысли о Лео перестали ее беспокоить.
«Этти, — сказала она себе, — ты влюбилась в этого парня, как это легкомысленно с твоей стороны!»
* * *
— Ты в этом уверен?
— На все сто процентов, — кивнул Игорь.
Мечников нахмурился.
Появление в городе Жабы обещало только одно — крутые неприятности.
— Где ты его видел?
— В машине. «Вольво» красного цвета. Ехал с каким-то азербайджанцем…
— Не чеченцем? Ты уверен?
— А их не разберешь, — встряла Маргарита.
— Нет, я разберу, — мотнул головой Игорь. — Это был азербайджанец.
— Хоть это успокаивает, — пробормотал Мечников. — И что ты предлагаешь делать?
— Найти его, что еще я могу предлагать.
— И как?
— Я найду, — пообещал Игорь.
— Ты найдешь, но ты же знаешь, как начальство смотрит на твои методы поисков.
— Плевать, — отозвался Игорь.
— Так с людьми работать нельзя, — снова вылезла Маргарита.
— А они не люди, — усмехнулся Игорь. — Особенно Жаба. Они — навоз…
— С такими мыслями, Боровицкий, ты не можешь работать, — отрезал Мечников.
Игорь передернул плечами.
Даже если ему запретят искать Жабу, он все равно его найдет.
Потому что тот бросил ему вызов, а Игорь не из тех, кто оставляет брошенную перчатку без внимания.
И дело тут даже не в том, что Жаба представляет опасность, — таких подонков, как Жаба, в последнее время развелось слишком много.
Дело в самом Игоре, черт возьми!
В нем самом. Потому что он, именно он должен посадить этого подонка в тюрьму.
Не убить, нет, — именно посадить. Потому что он хотел для Жабы не смерти, а унижения!
* * *
Музыка плескалась на дне его фужера.
Он не сводил глаз с маленьких пузырьков.
Он любил Бетховена.
Его губы, слегка раздвинутые в улыбке, шевелились беззвучно, подпевая мелодии.
«Я не банален, — сказал он себе. — Я никогда не был банальным. И теперь — если я ему нужен, пусть смирится с моими правилами игры. Простой киднепинг не для меня».
Он вспомнил невысокую стройную фигурку у стойки бара. Удивленные глаза, распахнутые, как звезды летней ночью.
Этти, Этти!
Ты действительно очаровательна.
Ты прелестна, Этти!
Он сдавил фужер изо всей силы. Стекло треснуло. Жидкость потекла по пальцам.
Он улыбался. Играть будем по моим правилам, друзья, думал он, смотря на раздавленное стекло. Мне нравится эта рыжеволосая богатая дурочка, и я сам решу, как мне быть с ней.
С удивлением он обнаружил, что отныне его не интересуют деньги Мальпера.
— Этель Мальпер, — проговорил он, вспоминая ее распахнутые глаза. — Этель Мальпер, — снова повторил он, с удивлением обнаруживая на своих губах улыбку.
За его окном хорошо виднелся рекламный плакат кока-колы.
Санта-Клаус с маленькой бутылочкой в руках предлагал: «Загадай желание!»
«Детский маразм», — рассмеялся он.
На одно мгновение ему показалось, что Санта-Клаус смотрит на него живыми и осмысленными глазами и улыбается совсем как настоящий.
— Загадай желание, а? Ты же хочешь… Например, чтобы Этти Мальпер в тебя влюбилась! Ну? Смелее, парень!
Ему стало немного не по себе. Он резко поднялся, подошел к окну, взглянул напоследок в глаза с хитринкой.
— Пошел ты, — процедил он сквозь зубы, задергивая шторы.
* * *
По радио передавали Шостаковича.
Не то чтобы я его не любила, но он почему-то всегда действовал мне на нервы. Поэтому я посмотрела на сосредоточенное ларчиково лицо — ему явно было наплевать на эту музыку, он ее попросту не слышал, — и попросила:
— Ларчик, детка, выключи, а? Или переведи на другую станцию.
Он поднял на меня глаза, абсолютно меня не видящие, и переспросил:
— Что?
— Музыку. Выключи, — раздельно произнесла я. — У меня и так нервы расшатаны, а тут еще эти тревожные звуки…
Он кивнул, наконец-то сообразив, чего я от него добиваюсь, и в комнате воцарилась тишина.
За окном шел медленный снег — слава богу, Этти Мальпер будет чем полюбоваться! Куда могла подеваться эта девица?
— Кстати, — сказала я. — Пока я буду изучать быт и нравы колоритного французского бомонда, ты должен найти эту девицу.
— Я должен ее найти до того момента, как ты вступишь в игру, — отрезал Лариков. — Чтобы не было рисковых накладок.
— За день? — вытаращилась я на него. — Не спорю, Тарасов город не самый большой, но и не самый маленький! Мне кажется, что ничего не случится…
— Мне кажется, что временами ты начинаешь считать себя умнее всех на свете, и нельзя сказать, чтобы эта твоя черта характера приводила меня в неописуемый восторг, — холодно произнес мой босс и замолчал, давая мне понять, что вопрос решен не в мою пользу.
Я обиделась. Подойдя к окну, я всем своим видом постаралась показать, как я, черт возьми, обижена!
За окном высилась многоэтажка, рядом — остановка троллейбуса, на которой с рекламного плаката мне добродушно улыбался Санта-Клаус, предлагая испить кока-колы. «Загадай желание» — было написано сверху.
Я улыбнулась. Вообще-то я большая девочка, но от такого искушения удержаться никак не смогла.
— Чтобы эта невыносимая Этель Мальпер быстро обнаружилась, — прошептала я, подмигивая Санте.
И на одно мгновение мне показалось, что он слегка улыбнулся, кивнул и подмигнул мне в ответ!
* * *
Этти смотрела на хлопья снега, медленно падающие на мокрую землю, и чувствовала себя почти совсем счастливой.
Она вытащила Пенса на улицу, и теперь они гуляли, наслаждаясь и снегом, и теплой мягкой погодой. Еще Этти оценила мороженое — оно было восхитительным!
— Подожди, — Этти схватила Пенса за рукав. — Посмотри, какой смешной…
Прямо напротив них горела огоньками реклама кока-колы.
«Загадай желание», — предлагал Санта-Клаус.
— Давай загадаем? — попросила Этти.
— Давай, — согласился Пенс.
— Только втайне друг от друга.
Пенс согласился. Ему это было даже выгодно. Он начал беспокоиться за Сашку, которая в очередной раз пропала: дома ее не было, а на работе никто не брал трубку. Поэтому желание у него было только одно — чтобы с его авантюрной подружкой ничего плохого не случилось. Короче, чтобы Сашка была жива и здорова. И поскорее объявилась, потому что он по ней соскучился.
А Этти загадочно посмотрела на Пенса и подумала, что ей очень хочется всегда быть рядом с этим длинным и забавным парнем. «Пожалуйста, — попросила она и сама не очень веря в то, что это возможно. — Хотя бы не всегда, хотя бы — ненадолго…»