— И все-таки ты меня не убедил, — сказала я Ларчику. — Я с тобой не согласна…
— По-моему, ты никогда и не будешь со мной согласна, — рассмеялся Ларчик. — Просто из вечного протеста.
— Не надо обвинять меня в таких глупостях, — поморщилась я. — Даже если этот твой Жаба такой опасный тип, во что мне верится с трудом…
— О да, — скептически усмехнулся Ларчик. — Жаба стушуется перед тобой. Поясняю еще раз для глупых и самоуверенных девочек с рыженькими кудряшками: Жаба — психопат. Опасный психопат. Вряд ли он маньяк, потому что маньяки — люди душевнобольные, а Жаба здоров. Просто у него так мозги устроены.
— Поэтому он послал мне записку, намереваясь похитить? Смотри, девочка, вот он я, дяденька, вознамерившийся принести тебе зло? Что-то тут не вяжется! Или он тут ни при чем, тогда зачем он слал записки? Или наша мадемуазель с ним связана куда прочнее, чем нам хотят показать.
— Да нет, — ответил Ларчик, задумчиво крутя в руках ручку. — Сейчас я тебе расскажу, что за человечек этот Жаба, и ты поймешь, что у этого гаденыша все продумано. Более того, записку он послал тебе не случайно. Он хотел, чтобы ты, или Этель, его увидела. Более того, я думаю, он не хочет банального киднепинга. А вот что он задумал — я не знаю. Дай бог, чтобы настоящая Этель Мальпер случайно не оказалась у него на пути.
— Он же за мной следит, — возмутилась я, ощутив даже подобие приступа ревности. — Раз уж он занят моей особой, вряд ли он покусится на эту вашу француженку!
— Так вот, Жаба… Он же Вячеслав Морозцев. Десять лет назад закончил МГИМО.
— Ничего себе! — присвистнула я. — Значит, вот мы какие…
— Факультет журналистики, — продолжал Ларчик. — Кажется, сначала он был журналистом в Иране. Вот там и начались его мутации — он съездил туда, свел дружбу с иранскими террористами, потом смотался в Бейрут, в Ирландию и окреп в своих убеждениях. До этого он всего лишь возглавлял местную группу КАС…
— Это еще что такое?
— Конфедерация анархо-синдикалистов.
— О боже! — закатила я глаза к небесам. — Я-то думала, что на них уже снизошел покой и разум, а они все сходят с ума по Нестору Махно?
— Морозцев больше по нему с ума не сходит, — сообщил Ларчик. — Морозцев теперь сходит с ума по Каляеву, Засулич и прочим героям терроризма. Первым его славным деянием был скромный дом. Только в том доме располагался офис какой-то фирмы, в общем, его группа этот дом взорвала. Людей в то время там, по счастью, не было. И тут происходит первое чудо — все знают, что Жаба был причастен к взрыву. Но никто доказать ничего не может. А Жаба тем временем преспокойно исчезает и объявляется через пять лет, в Москве. Там он грабит супермаркет и палит из автомата. Так хорошо палит, что жертв в этом супермаркете оказывается почти как при небольшом землетрясении. И опять — ухватить его не удается, он снова испаряется, и возникает уже через три года. Есть подозрение, что история с сыном директора «Фавна»…
— Погоди, — остановила я его. — Насколько мне известно, сына директора «Фавна» похищали чеченцы! Говорили, что этот директор был причастен к торговле оружием и наркотой! При чем тут Жаба?
— Да ни при чем на первый взгляд. Только этот Алодян, директор «Фавна», был несколько раз замечен с Жабой! То ли он ему продавал оружие, то ли наркоту, но, кажется, он обидел именно Жабу, а не чеченцев. Чеченцы просто выполнили работу, за которую с ними расплатился Жаба. При обилии улик, что самое странное, наш Слава опять остается на свободе, исчезает, и вот теперь он объявляется тут, и мне лично кажется очень спокойным.
— Значит, кто-то из высших чинов очень этого вашего Жабу любит, — рассудила я. — В общем-то, я все поняла. Этот парнишка явно страдает двумя маниями — величия и разрушения. Так?
— Не так, — помотал головой, отрицая мое умозаключение, Ларчик. — Не надо думать, что Жаба бескорыстен. Он самый богатый парень в нашем городе.
— А одет совсем скромно, — вздохнула я.
— Это он для маскировки, чтобы не привлекать к себе внимания. Ну как? Я тебя напугал?
— Нет, — рассмеялась я. — Наоборот! Ты меня жутко заинтриговал! Теперь я точно мечтаю с ним встретиться. По крайней мере, у меня на этот раз достойный противник!
Он посмотрел на меня с таким сожалением, что я заподозрила, что в очередной раз сморозила глупость.
— Я кажусь тебе излишне самоуверенной, да? — беспечно спросила я.
— Как тебе сказать, — задумался он. — Если честно… Но так, чтобы тебя не напугать смертельно… Знаешь, я бы не рискнул связываться с Жабой. Потому что он действительно странный тип. Вряд ли параноик, но безжалостный и какой-то дикий. Может быть, вообще стоит сообщить об этом в ментуру, и пусть они мучаются с ним?
— Но ты же знаешь, что Мальпер не хочет, чтобы в это дело вмешивались официальные власти! — напомнила ему я. — То есть ты хочешь нарушить условия договора?
— Я просто не хочу тебя подставлять, — парировал он. — И в данный момент думаю, почему Мальпер так упорно отказывается от наших правоохранительных органов?
— А ты сам не догадываешься, что ли? — усмехнулась я. — Потому что у Мальпера рыльце в пушку. Как и у хозяина «Фавна». Так что никуда тебе не деться — придется мне оказаться в стане врага, чтобы выяснить, чем он там занимается на досуге, приносящем ему такую несказанную прибыль!
* * *
Галина сидела в кресле с высокой спинкой и грызла семечки.
По телевизору шел голливудский фильм. Раньше Галина смотрела их с большим интересом. А теперь…
Иногда она ловила себя на мысли, что ее квартира полностью скопирована с интерьеров богатых домов в этих фильмах. Лучше уже не бывает, самодовольно окинула она взглядом свое обиталище, почти стопроцентно отвечающее самым высоким требованиям, и теперь просмотр фильмов потерял всякую прелесть. Житейские коллизии ее не очень волновали — вот если бы кому вздумалось снять ее жизнь на кинопленку, то-то было бы интересно!
Она хмыкнула.
Из гостиной доносились тихие голоса — муж разговаривал с Садиком.
И почему Галина так его не любит, этого Садика?
Привычным движением смахнув шелуху от семечек в громадную пепельницу, она поморщилась. Она и сама не знала, почему ее так раздражал этот черноволосый Садик с пухлыми губами и страстным и презрительным взором!
Фильм закончился, Галина щелкнула пультом.
По другому каналу как раз шла реклама. Рекламу Галина любила. От нее была реальная польза. Вот и теперь она думала, не купить ли ей эту широко разрекламированную эстрадной певицей «Суперсистему» или лучше разориться на «золотые нити», обойдясь чайком для похудения, который настойчиво предлагает ей подруга, подвизающаяся в «Визьене»?
— …я в подобных вещах принимать участия… опасно…
Голос принадлежал ее мужу. Галина прислушалась.
— Иван, как ты не понимаешь. Все обойдется. Твое дело вообще маленькое — нам нужна твоя дача. Мы спрячем там…
«Черт побери, — подумала Галина, — на самом интересном моменте как всегда они перешли на шепот. Интересно, что это они вознамерились прятать на моей даче?»
— Нет! — прогрохотал голос ее мужа.
— Ну, смотри сам, если тебе деньги не нужны, — нарочито дружелюбно сказал Садик, выходя из комнаты.
Галина тут же сделала вид, что изучает программу телевидения.
Судя по взгляду Садика, цепкому и пронзительному, он не очень-то ей поверил.
Но ему было все равно. Он посмотрел на нее с легким оттенком сожаления и сказал:
— Прощайте и будьте здоровы.
— Пока, — буркнула Галина, смотря, как его коренастая фигура исчезает за дверью.
Стоило только ему скрыться, как Галина, почти не сдерживая нетерпения, влетела в гостиную.
Иван сидел, облокотившись на стол, спрятав лицо в ладонях.
— Что тут тебе предлагал этот уголовник? — почему-то визгливо спросила Галина. — Опять собираешься вляпаться…
И тут она увидела фотографию.
На столе.
Рядом с пепельницей.
Она потянулась к ней, осторожно взяла за кончик и потянула на себя.
Опасливо подняв глаза на мужа, с удивлением обнаружила, что он не протестует. Он выглядел ужасно напуганным и грустным. И еще каким-то очень потерянным.
— Эту девчонку я видела, — сказала Галина, внимательно рассматривая рыжеволосую свою попутчицу, улыбающуюся со снимка. Правда, на фотографии она была еще маленькой, но разве можно перепутать эти рыжие волосы и веселые глаза? Эти немного пухлые щечки?
Сомнений у Галины почти не было.
— Когда? — с деланным равнодушием спросил ее муж.
— Сегодня. Я ее подвозила. Из аэропорта.
— Что?
Он смотрел на нее во все глаза.
— Куда ты ее отвезла?
— В гостиницу, — передернула она плечами. — На набережную.
Ее муж сейчас выглядел явно куда более взволнованным, чем после разговора с Садиком. На одно мгновение ей даже показалось, что его сейчас хватит удар.
«Еще чего не хватало, — с испугом подумала она. — Мне вот только этого удовольствия не хватало в жизни — горшки за ним выносить!»
— Она сейчас там?
Он очень больно вцепился в ее предплечье. Она попробовала освободиться.
— Откуда я знаю? — проговорила она, морщась от боли. — Отпусти меня!
— Там? — его лицо нависло над ее лицом. — В этой долбаной гостинице?
— Должна быть там, — пробормотала Галина. Сейчас она его боялась, потому что его глаза вдруг стали похожи на глаза того мужика, которого ей пришлось подвозить вместе с Садиком.
И в то же время была ощутимая разница.
В глазах того мужика страха не было. А у ее мужа преобладал во взгляде животный страх.
Это так поразило Галину, что она замолчала, в ужасе наблюдая, как ее муж набирает чей-то номер телефона.
* * *
— Значит, так, — рассуждала я. — Сначала я еду в эту самую гостиницу… Кстати, а в какой гостинице она должна была остановиться? Номер ей папаша заказывал?
— Нет, — ответил Ларчик, даже и не пытаясь скрыть недовольства моим нахальным, самовольным и самоуверенным поведением.
— Как это?
— Она должна была остановиться у него.
— Но она этого не сделала, — хихикнула я. — Тоже проявила самостоятельность. Ну, так давай подумаем, куда может поехать девица, у которой тут никого нет, кроме папочки, и, судя по всему, не горящая желанием его увидеть?
— В «Словакию». Но ее там нет!
— Значит, она умная девочка и поехала в другую гостиницу. А я не умная, я поеду именно в «Словакию»! И господин Мальпер закажет мне там номер, и вообще… Черт! У меня ничего не выйдет! Поскольку паспорт-то у меня наш, российский… А это значит, что любой придурок быстро обнаружит, что я никакая не Этель. Если, конечно, подкупить служащих этого отеля. Или приказать им в строгоответственном порядке. Скажем, попросить Ванцова. Или ты что-то другое мне можешь предложить?
— Только одно — затихнуть, — вздохнул Лариков. — Потому что ты собираешься вляпаться в авантюрную историю, как свинья в лужу.
— Ларчик, пожалуйста! — взмолилась я. — Все шло так замечательно! Меня приняли за эту девицу, теперь за мной, надо думать, следят. А ты мне мешаешь, пытаясь выдать свою филистерскую трусость за заботу о моей жизни!
— Послушай, — наклонился он ко мне. — Ты же сама не хотела изображать эту Этель! Ты же возмущалась тем, что я тебя заставляю работать «подсадной уткой»! Что с тобой произошло такого, что ты вдруг преисполнилась этакой нечеловеческой и героической решимости?
— Во мне проснулась жадность, — объяснила я. — Мысли об особняке в Ливановке не дают мне покоя!
Судя по его глазам, он мне не поверил. Но, махнув рукой, сказал:
— Все равно мы ничего не можем предпринять, пока не найдется настоящая Этель Мальпер, ты понимаешь?
И тут я была вынуждена с ним полностью согласиться. Если, скажем, я войду в образ и буду корчить из себя означенную фемину, а она вдруг заявится в самый что ни на есть неподходящий момент, что тогда?
— Ладно, — печально сказала я. — Но где мы ее, черт возьми, найдем-то? Времени у нас, увы, немного, а город у нас немаленький!
— Постараемся найти, — пообещал мне Ларчик, но, судя по его тону, он сам в это не очень-то верил!
* * *
Виталик Мануйлов, по кличке Студент, спокойно рассматривал новый журнал «Пентхауз», иногда усмехаясь, иногда потягивая пиво из высокой жестянки с надписью «Амстердам Навигатор», и почитал свою жизнь на сегодняшний день вполне удовлетворительной.
Его квартиру только бомж мог бы назвать хорошей, поскольку бомжу все равно какая, лишь бы крыша над головой. Виталик тоже так в принципе считал и вполне был счастлив в этом однокомнатном курятнике с омерзительной канализацией, низким потолком и окном, упирающимся в стену.
Вот такой пейзаж — ободранная стена!
Виталик поправил очки, съехавшие на нос, и озабоченно поднял глаза.
Ему показалось, что входная дверь открылась.
Так как Виталик пришел после щедрых и обильных возлияний в компании с Обрубком, которого он, к слову сказать, немного презирал, он не помнил, закрыл ли эту поганую дверь вообще.
Ему послышались шаги. Он вздрогнул.
— Ерунда, — пробормотал он. Теперь он совершенно ясно припомнил, что дверь он запер. Так что все только мерещится…
Однако ради спокойствия Виталик все же встал и осторожно выглянул в коридор.
Ни-ко-го.
Он усмехнулся. Совсем дошел до ручки, уже мерещится… И это теперь, когда ему обещали такие бабки, что можно спокойно уехать из этой страны!
Он уже собирался вернуться в комнату, но замер снова. На сей раз он четко услышал чье-то постороннее дыхание и, более того, — почувствовал взгляд, упершийся ему в затылок.
Резко обернувшись, Виталик не смог удержаться от возгласа:
— Кто вы?
Прямо напротив него высилась фигура мужчины в длинном черном пальто. Он спокойно рассматривал Виталика, как будто так вот и надо — торчать в чужой квартире и смотреть на хозяина!
— Что вам надо? — отчего-то теперь голос Виталика стал писклявым. — Кто вы такой?
Он попятился, пытаясь закрыть дверь.
Мужчина подошел к нему и схватил за волосы. Резко потянув голову Виталика назад так, что у того чуть было не хрустнули позвонки, он наклонился так близко, что Виталик видел перед собой его холодные глаза, и спросил:
— Где Жаба?
* * *
Начинало темнеть — скорее бы это кончилось! Не люблю я эти длинные и темные вечера зимой, когда спать можно ложиться уже в пять вечера!
То, что мы с Ларчиком придумали, меня не совсем устраивало. То есть я не очень была уверена в том, что это принесет какие-то ощутимые плоды, но — босс есть босс, хочу я этого или нет, иногда приходится подчиняться!
Так как мне надо было все обдумать, я спокойно шла домой, по проспекту, хотя назвать мою прогулку спокойной я решила совершенно зря.
Меня явно пасли, поскольку я постоянно чувствовала на себе чей-то неотступный взор.
Несколько раз я оглядывалась, надеясь встретить знакомую фигуру в коричневом пальто. Может быть, украдут, и то хорошо — ситуация хоть чуть-чуть прояснится!
Но никто меня красть пока не собирался, я спокойно дошла до дома и остановилась перед своим подъездом.
В моей комнате горел свет — мама была дома. У Пенса тоже горел свет, значит, этот ненормальный байкер тоже дома?
«Странно-то как, — подумала я. — Чтобы этот псих сидел дома, а не в гараже — для этого должно было случиться что-то противоестественное!»
Факт этот меня чрезвычайно заинтересовал, и я, развернувшись, вошла не в свой подъезд, а в соседний.
Поднявшись на шестой этаж, я позвонила.
Пенс сразу открыл мне и явно обрадовался. — Сашка! Я тебе звонил несколько раз! Найти тебя так трудно! Где ты носишься?
Не дожидаясь ответа, он втащил меня в комнату, и я застыла на пороге, онемев от изумления.
В кресле, поджав под себя ноги, сидела какая-то рыжеволосая девица, очень на меня похожая. Она обернулась, и я почувствовала себя полной и окончательной идиоткой.
— Знакомьтесь, это моя новая знакомая. Этель, это та самая Саша, о которой я тебе столько рассказывал…
Сомнений у меня уже не было. Непостижимым образом прямо передо мной сидела Этель Мальпер собственной персоной!
* * *
— Пути господни неисповедимы, — проговорила я, рассматривая эту странную девицу, которую мы не знали, как найти, а она — пожалуйста вам! Сидит тут у Пенса и улыбается напряженной улыбкой. — А мы вас как раз ищем. Пенс, как тебе удалось?
— Что? — не понял меня Пенс. А девица тут же посмотрела на него округлившимися глазами.
— Подождите, — сказала она на неплохом русском, — вы хотите сказать, что вы меня ищете?
— Этти, Саша — частный детектив.
— Помощник частного детектива, — поправила я. — До самого детектива у нас, простите, еще нос не дорос. Но мадемуазель Мальпер мы действительно ищем, и мне ужасно интересно, как вы повстречались.
— Просто, — пожал плечами Пенс. — Она сидела на лавочке без шапки, и я перепутал ее с тобой.
Я смерила ее долгим, оценивающим взглядом. Она, несомненно, была на меня похожа, Пенс был прав. Такая же рыжая и кудрявая. Только волосы у меня посветлее чуть-чуть, впрочем, это не бросается в глаза. Манера одеваться у нее была один к одному как и у меня. Даже сидела Этель так же, как любила садиться я, — с поджатыми ногами.
— Простите, но почему? Почему вы меня ищете? — спросила моя копия.
— Потому что нас об этом попросил ваш отец! — пояснила я.
Она сморщила нос, пробормотала по-французски нечто о том, как же ей надоел этот беспардонный старый козел, и фыркнула.
— Беспардонный старый козел, извините, о вас очень беспокоится, поскольку вам тут угрожает опасность! — холодно ответствовала я.
— Опасность? — искренне удивилась она. — Господи, да ведь он все это придумывает! Понимаете? Он просто не хочет, чтобы мы с Лео встречались! И не хочет, чтобы я приезжала в Россию, потому что у него тут любовница и он боится, что я расскажу все маме.
— Любовница — это Элен, — полувопросительно-полуутвердительно сказала я, не сводя взгляда с разгоряченного гневом личика нашей «мамзельки».
— Откуда я знаю? — передернула она своими узенькими плечиками. — Просто мой папочка очень иногда… как это сказать по-русски?
— Вредничает, — наобум подсказала я.
— О, именно так! Он вредничает! А я не хочу ему подчиняться.
— В данный момент он нисколько не вредничает, — вздохнула я. — Поскольку я сама убедилась в том, что вам угрожает опасность… Но сейчас я все расскажу вам по порядку!
И я начала пересказ своих приключений. Кажется, на сей раз мне удалось говорить спокойно и рассудительно, и, к собственному удивлению, я обнаружила массу маленьких подробностей, поначалу скрытых от моего пристального внимания из-за некоторой нервозности ситуации.
Итак, я довольно долго рассказывала о том, что произошло в баре, и окончательно убедилась в том, что многое мне стало еще непонятнее, поскольку ряд вопросов возник немедленно.
Если появление этого гадкого Жабы я спокойно могла отнести к разряду случайностей, равно как и судьбоносную встречу с Пенсом нашей Этель, то сама цепочка этих случайностей теперь показалась мне просто сводящей с ума. Оставалось надеяться только на то, что эти проклятущие случайности станут благословенными и помогут нам выпутаться из всей этой жуткой несуразицы!
Более всего мне была странна личность Жабы. Если бы он хотел меня украсть, то с какой стати он этого до сих пор не сделал? Ведь тот факт, что за мной ходят по пятам, неоспорим! Что за игру он ведет?
— Господи, да у меня просто голова трещит от этого Жабы, — простонала я. — Слава богу, что хотя бы вы нашлись, Этель! Потому что теперь я могу приступить к военным действиям! Только позвоню моему драгоценному Ларикову и сообщу, что вы живы-здоровы.