Позвольте вас подставить
Глава 1
Татьяна всю ночь ворочалась, вздрагивала и никак не могла полностью окунуться в крепкий сон. Заснуть, да нет, даже не заснуть, а провалиться в какое-то забытье, удалось только под утро. И естественно, тут же раздался звонок будильника. Татьяна слышала его сквозь сон, но отреагировать не хватило сил. Будильник выключил муж. Выключил и сразу же поднялся. Пошел в ванную, на кухню, а потом вернулся к постели.
– Таня, вставай! – громко позвал он. – Вставай, ты уже спишь пятнадцать минут лишних.
Вставать не хотелось смертельно. Но надо, потому что, как обычно, идти на работу. На работу, которая уже стала просто противной. Каждый день одно и то же, с девяти до шести, один и тот же коллектив, одни и те же лица, занятия. Да и зарплата одна и та же уже давно и повышаться не собирается. Надоело!
И вообще все надоело! И дома тоже надоело! То же самое однообразие. Но не приятное однообразие, которое называется стабильностью, покоем и семейным счастьем, а рутинное, давящее и изнуряющее. Покоя никакого нет, а счастья и подавно. Татьяна давно уже убедилась, что дома ее не ждут. Вернее, ждут только для того, чтобы заявить о том, что пора ужинать. Да и не ждут, а ждет, потому что дома, кроме нее, живет только муж. Детей нет, так уж случилось. И пробовать что-то по-другому уже не получится.
Казалось, все равно можно жить счастливо и без детей, но вот не складывается. Отдалились незаметно, стали, по сути, чужими, как квартиранты под одной крышей. Виктор говорит, что это все ее выдумки, что голова забита не тем, чем нужно… Но ведь раньше же не была забита! Потому что раньше было по-другому. И любовь была, и общие радости, а потом все куда-то делось. Куда? Непонятно. Просто так, само собой развеялось, рассеялось и исчезло.
Татьяна давно себе сказала, что нужно что-то менять, даже придумала как, но ведь он не соглашается! Его это не волнует, у него только собственные проблемы, а ее мысли кажутся дурью. И все-таки она не хочет отступать. Если сейчас отступить, то так и будешь жить до конца дней в этой рутине и нелюбви.
– Таня, уже восемь, тебе через полчаса выходить, – снова заглянул в комнату Виктор.
Татьяна, не отвечая, с трудом заставила себя подняться и пошла в ванную.
«Ничего, ничего, это ненадолго, – утешала она себя, стоя под теплыми струями душа. – Немного осталось, а потом все будет по-другому. И настроение по утрам тоже будет другое».
Выйдя на кухню, она увидела, что Виктор уже позавтракал будербродами с колбасой и теперь пил кофе, уткнувшись в газету. И это тоже обидело.
«Хоть бы спросил о чем-нибудь! – с нарастающей злостью подумала она. – Или бутерброды на двоих сделал! Я для него и обеды и ужины готовлю, а ему на меня совершенно наплевать!»
– Тебе налить кофе? – поднял голову муж.
– Не надо, я сама! – сквозь зубы процедила Татьяна, уже закусившая удила.
Виктор пожал плечами и снова углубился в чтение. Но Татьяна завелась. Налив кофе и решив не тратить времени на завтрак – и так действительно лишние полчаса провалялась в постели, – она обратилась к Виктору:
– Ты меня отвезешь на работу?
– Я же тебе говорил, что машина сломалась, сегодня закончу ремонт.
– А мне теперь на троллейбусе добираться? Я и так опаздываю!
– Езжай на маршрутке, то же самое по времени, что на машине.
– Не то же самое! – упрямо возразила Татьяна. – К тому же в машине удобнее. А ты все другим чинишь, пока наша сломана! Нет бы ею в первую очередь заняться!
– Не получилось в первую очередь, я же тебе объяснял. Сразу несколько заказов – их что, бросить? И деньги бросить? – возразил Виктор.
– А жена теперь неизвестно на чем должна добираться!
– Господи, Таня, ну поймай левака, в конце концов! – не выдержал муж. – Раз уж так нужно.
– Нужно! Не очень-то мне и нужно, – тут же сказала Татьяна. – И вообще мне эта работа не нужна! Я сто раз тебе говорила!
– А я тебе сто раз говорил, чтобы ты увольнялась, если тебе там невмоготу! – повысил голос Виктор. – Но ты же сама не уходишь, только жалуешься.
– Увольняться? Да? И сидеть дома? – закричала Татьяна. – Взаперти целыми днями?
– Никто тебя не запирает, – буркнул Виктор.
– А чем заниматься? Обед готовить, стирать, гладить… Может быть, мне еще вышивать научиться? Я и так достаточно времени на хозяйство трачу! – В голосе Татьяны появились слезы.
– Ты чего хочешь-то? – не выдержал Виктор, отставляя чашку. – Конкретно можешь сказать? А то – и так не хочу, и эдак!
– Я тебе уже говорила, чего я хочу! Заниматься другим делом!
– Если ты опять про свой… – начал муж, но Татьяна перебила его:
– Да, опять! И буду опять! Потому что для меня это важно! Ты вон как хорошо устроился – занимаешься своим бизнесом, он тебе нравится, да еще и деньги приносит! Встаешь когда захочешь, идешь когда захочешь, а я что? Из-за грошовой зарплаты каждый день на работу и обратно, туда-сюда, и в снег, и в грязь! А ради чего?
– Еще раз тебе говорю – увольняйся!
– А дома…
Разговор, как всегда в последнее время, закончился скандалом. Татьяна ушла разобиженная, так и не допив кофе и не став завтракать. Выйдя из маршрутки, она поднялась в офис и устало плюхнулась на стул, включая компьютер.
– Чего с утра такая смурная? – спросила подруга Маша, включая электрочайник и собирая со стола чашки с намерением их помыть.
– Да! – Татьяна только рукой махнула.
– Опять с Виктором поругались?
Татьяна не ответила.
– Ладно, я сейчас чашки вымою, мы с тобой кофейку попьем, и расскажешь, что на сей раз, – усмехнулась Маша, выходя из комнаты.
Татьяна в это время рассеянно смотрела на экран, машинально щелкая мышью и загружая нужные файлы. Голова у нее была забита своими мыслями, она постоянно возвращалась к сегодняшнему разговору с мужем. Собственно, разговоры на эту тему возникали в последнее время часто, и Виктор всегда реагировал одинаково. Татьяну это не устраивало. Она не хотела понимать, почему муж ведет себя именно так, у нее было одно объяснение – ему жалко денег. О том, что стоит за этим, она не задумывалась.
Вернулась Маша, выключила чайник и разлила по чашкам кофе, благо что у них на работе его выдавали бесплатно. Татьяна молча кивнула, взяла свою чашку и отпила глоток. Обжегшись, чертыхнулась, резко отодвинула чашку и совсем надулась. Маша с легкой улыбкой следила за ней, зная, что подруга долго не выдержит и примется рассказывать. Посидев некоторое время с хмурым видом, Татьяна сказала:
– Блин, ну когда же он перестанет вести себя так по– свински!
– Ты о чем? – поинтересовалась Маша, не уточняя, потому что это и так было понятно.
– Когда он перестанет думать только о себе?
– А о тебе кто же думает?
– А обо мне, выходит, только я сама! – Татьяна снова придвинула чашку и стала пить кофе. – Ему до меня совсем дела нет! В кои-то веки попросила денег, а он не дал.
Маша выразительным взглядом окинула фирменный костюм Татьяны, а также дорогие украшения. Татьяна, заметив это, отмахнулась:
– Да все это ерунда! Я же не на новые сережки попросила, а на серьезное дело!
– Значит, он не считает его серьезным, – пожала плечами Маша.
– Вот именно! – вскакивая со стула, нервно заявила Татьяна. – Он и меня такой не считает! Он меня вообще за дуру держит! И не только дурой считает, но и стервой! Хотя я для него… – Татьяна замолчала. Она не нашлась чем завершить фразу. Справедливости ради, вспомнив свою жизнь в последнее время, она не смогла ответить, что, собственно, она делала для мужа? Однако смиряться с этим, особенно сейчас, совершенно не хотелось, и она продолжила стандартно и не совсем удачно: – И стираю, и убираю, и жрать готовлю!
– Ну, а он деньги зарабатывает, – естественно, тут же парировала Маша. – Нормальное разделение труда. Знаешь, мне вообще кажется, что тебе стоит выбросить эту дурь из головы. А то вы окончательно разругаетесь. Тебе это надо?
– Кажется, это уже и так произошло! – мрачно сказала Татьяна, снова плюхаясь на стул.
– Так вот ты с ним сначала отношения наладь, а потом добивайся своего, – посоветовала Маша. – А то рявкаешь на него, а потом заявляешь, что тебе деньги нужны.
– Но мне они и в самом деле нужны! Я же тебе объясняла на что! – воскликнула Татьяна. – Ты что, тоже против меня?
– Да вовсе нет, – запротестовала Маша.
– А что же ты тогда его все время защищаешь?
– Потому что мне кажется, что ты не права. Подумай, Тань, действительно ли тебе это так нужно?
– Нужно, – упрямо мотнула головой Татьяна. – Я тебе рассказывала… Ты вот говоришь – отношения наладить. Я для этого и задумала свое дело, чтобы доказать ему, что я тоже много что могу, что он зря меня дурой считает.
– Вот чем больше будешь про свое дело твердить, тем больше будет считать, – убежденно заявила Маша. – Не переубедишь ты его.
Но Татьяна уже не хотела слушать никаких аргументов.
Дверь кабинета открылась, и на пороге появилась Галина Андреевна, технический редактор фирмы «Ваша книга», полная крашеная блондинка за сорок. Она поприветствовала женщин и осведомилась:
– О чем с утра спор?
– Да так, – махнула рукой Маша. – Разговор на нескончаемую тему.
– Завтра справочник сдавать по кардиологии, – напомнила Галина Андреевна. – У нас рисунки готовы?
– Я схожу к художникам, – буркнула Татьяна. – Сегодня обещали закончить.
– Ты чего хмурая-то? – снимая плащ, спросила Галина Андреевна.
– Ничего! – огрызнулась Татьяна. – Это у вас, Галина Андреевна, всех забот – дочь да внуки, а у меня…
– Да уж, у тебя забот полон рот, – усмехнулась женщина.
Татьяна явно собралась было вспылить, но Маша предупреждающе взяла ее за руку.
– Пойдем-ка покурим, – предложила она.
– Вот-вот, – поддержала Галина Андреевна. – Покурите, нервы в порядок приведите.
– Мои нервы никого не касаются! – огрызнулась Прошакова, дернулась и резко вышла в коридор, грохоча каблуками.
Маша со снисходительной улыбкой посмотрела ей вслед, Галина Андреевна покачала головой.
– Опять с мужем с утра поскандалила? – кивнув на дверь, спросила она.
– А то с кем же, – вздохнула Маша, двигаясь к выходу. – Ладно, Галина Андреевна, к обеду у нее это пройдет, сами знаете.
– Знаю, да только утомили ее перепады настроения, – в ответ вздохнула технический редактор.
Когда Маша подошла к курилке, Татьяна уже сидела на колченогом стуле и нервно дымила. Маша присела рядом.
– Не надоело каждый день из-за одного и того же себе нервы портить? – спросила она.
– Надоело! И вообще мне все надоело! – зло ответила Прошакова. – Уволюсь к чертовой матери.
Маша только плечами пожала. В коридоре послышались тяжелые шаги, и вскоре в курилку, пыхтя и отдуваясь, протопал очень полный мужчина лет сорока, в очках, страдающий одышкой. Увидев девушек, он заулыбался.
– Где еще можно встретить наших подружек! – всплеснув руками, с преувеличенной радостью и весельем воскликнул он.
– Здравствуйте, Филипп Викторович, – поприветствовала его Маша, а Татьяна молча кивнула.
Однако при появлении этого мужчины она постаралась стряхнуть с лица мрачное недовольное выражение и даже изобразила на нем подобие улыбки.
– Танечка, книжка будет готова до завтра? – как-то грустно спросил Филипп Викторович.
– Да-да, – заверила его Татьяна. – Уже почти готова.
– И фотографии вставлены? – причмокнув губами, уточнил толстяк.
– Конечно! – не моргнув глазом сказала Прошакова.
– Очень хорошо, Танечка, очень хорошо. Раз все почти готово, можете зайти ко мне в кабинет, девочки, кофе попьем…
И он, тяжело переваливаясь, двинулся дальше по коридору.
– Ты что, – толкнув подругу в бок, зашептала Маша. – У нас же еще ничего не готово! Сегодня нужно весь день вкалывать, чтобы успеть!
– Ничего, – отмахнулась Татьяна. – Первый раз, что ли? Он проверять все равно не будет, ему же лень! А сегодня поднажмем как следует и все закончим. Там в принципе не так уж много.
– Ох, не знаю… – протянула Маша.
– Да ладно тебе! – с досадой одернула ее Таня. – И так тошно! Говорю тебе, что успеем, не нагоняй тоску! А будешь охать, тогда вообще лучше иди к художникам в кабинет! – неожиданно разозлилась она. – И не мешай мне! Я без тебя справлюсь!
Татьяна с силой вмяла сигарету в пепельницу, сломав ее при этом, резко поднялась и порывисто прошагала к кабинету. Маша еще раз вздохнула, покрутила пальцем у виска и стала спокойно докуривать.
До обеда они с Татьяной почти не разговаривали, Маша избегала обращаться к ней с вопросами. Она молча делала свою работу, стараясь успеть как можно больше, то и дело переговариваясь с Галиной Андреевной. Татьяна сидела, уткнувшись в компьютер, и молчала. Около часа дня в кабинет заглянул Филипп Викторович Астахов, заместитель директора фирмы «Ваша книга», тот самый толстяк, что с утра интересовался, закончена ли книга, и теперь пребывал в уверенности, что да.
– Девочки, – с улыбкой обратился он ко всем трем женщинам. – Прошу ко мне в кабинет на кофе. Вы знаете, он у меня особенный! – хитровато подмигнул зам.
Кофе у Филиппа Викторовича и впрямь был особенным за счет того, что он добавлял в него настоянный на травах бальзам, что придавало напитку специфический вкус, а также легкое хмельное настроение после его употребления внутрь.
– Простите, Филипп Викторович, я в перерыве в магазин хотела сбегать, – отказалась Галина Андреевна, с недоумением глядя на заместителя директора.
– И я тоже, – добавила Маша, не поднимая глаз.
– А я приду! – решительно заявила Татьяна, поднимая голову от компьютера. – Пойдемте, Филипп Викторович.
И не обращая ни на кого внимания, гордо вскинув голову, она прошагала за замдиректора по коридору в его кабинет. Оставшись вдвоем, Маша с Галиной Андреевной переглянулись и развели руками.
– Ну что она творит?! – воскликнула технический редактор. – И так еле-еле успеваем, а она кофе пить! И Астахов тоже хорош! Знает, что нам книжку доделывать…
– Не знает, – перебила ее Маша. – Танька ему сказала, что почти все готово.
Галина Андреевна только руками всплеснула.
– Ну что это такое? – возмущенно продолжала она. – И нас подводит, и себя! Сама увольняться собралась, ей наплевать на нас! А мы-то останемся с какими глазами?
– Ладно, – вздохнула Маша. – Давайте работать, Галина Андреевна. Я так поняла, вы ни в какой магазин не собираетесь?
– Нет, конечно! Это я Астахову сказала, чтобы отвязаться.
– Ну тогда вперед, – кивнула Маша, и обе женщины склонились над клавиатурами.
* * *
Татьяна Прошакова сидела в кабинете Филиппа Викторовича Астахова, пила уже третью чашку кофе с бальзамом, беспечно помахивая носком туфли.
– Филипп Викторович, а у вас в прошлый раз конфеты были с вкусной начинкой, – напомнила она. – Остались?
– Да, Танечка, конечно. – Пыхтя, Филипп Викторович поднялся с места и прошел к холодильнику, доставая большую коробку шоколадных конфет и выставляя ее на стол.
– И бальзамчику еще захватите! – крикнула ему Татьяна.
Она в этом плане была бесцеремонна и откровенно пользовалась добротой Астахова. Когда-то на свой день рождения заместитель директора проявил щедрость к своим подчиненным, пригласив их в свой кабинет, дабы вместе отметить знаменательное событие. Потом он иногда приглашал девчонок просто поболтать и попить кофе, если книга была закончена и работы было мало, потом некоторые стали заглядывать и сами, а Татьяна в этом плане просто села безотказному Филиппу Викторовичу на шею. Она приходила в его кабинет в любое время, сама просила налить ей кофе, рассказывала о своей жизни… Поначалу Филипп Викторович относился к этому спокойно, задавал вопросы о том, как Татьяна живет, – ему это было интересно. А потом и сам не заметил, как посещения Прошаковой превратились для него в обузу: женщина вела себя нагло, а слабохарактерный и мягкотелый Астахов не мог поставить ее на место. К тому же Татьяна была исполнительной сотрудницей, работу сдавала в срок, так что конфликтовать с ней не хотелось…
С директором фирмы «Ваша книга» Сергеем Аркадьевичем Вавиловым, человеком жестким и сухим, такой номер не прошел бы, и Татьяна это прекрасно понимала. Она и пользовалась добротой Филиппа Викторовича, причем выставляла это так перед остальными сотрудниками, словно он ее покровитель и она у него на особом счету. Этим она объясняла свое мнимое привилегированное положение.
Маша Кудрявцева знала, что все это зиждется лишь на врожденной наглости подруги, неоднократно предупреждала, чтобы та не злоупотребляла добротой Филиппа Викторовича, но Татьяна не была бы Татьяной, если бы вела себя по-другому. Не имея в реальной жизни оснований для того, чтобы проявить власть, она создавала иллюзию этого для своих коллег, наглым образом делая вид, что стоит над всеми остальными, повышая собственную самооценку в первую очередь для себя. Остальные это понимали, но старались не спорить с Прошаковой, зная ее вредный и взрывной характер. Просто помалкивали, улыбаясь про себя. Иногда, когда Татьяна совсем уже переходила всякую грань, кто-то из коллег не выдерживал и высказывал свое возмущение вслух. Прошакова пробовала ерепениться, но, выслушав тихое замечание подруги Маши, остывала, вспомнив, что на самом деле она такая же, как и все, и некоторое время вела себя тихо. Она улыбалась, заглаживая вину перед тем, кого обидела, делала какие-то угощения, а потом… Потом все забывалось, и Татьяна вновь превращалась в мегеру.
Но Филипп Викторович обо всех этих закулисных передрягах ничего не ведал, а если бы и узнал, то был бы крайне удивлен и огорчен. Он всегда гордился дружным и сплоченным коллективом, сложившимися теплыми отношениями и искренне пытался сделать их еще более дружественными.
– Пейте, пейте, Танечка, – подливая Татьяне бальзама в кофе, причмокивал он. – Как жизнь, как здоровье?
– Да здоровье ладно, – махнула рукой Прошакова. – А жизнь… Вы же знаете, Филипп Викторович, какая у меня жизнь! Угораздило выйти замуж за этого дуболома!
– Танечка! – с отеческим укором произнес Филипп Викторович. – Нельзя уж так. По-моему, ты несправедлива к своему мужу.
– Ну конечно! Я несправедлива! Да он совсем забыл о том, что я его жена! Ему до меня дела нету! Придет вечером, сразу ужин ему подавай! А от самого маслом машинным воняет и еще чем-то там! А помыться лень!
Филипп Викторович с легкой и грустной улыбкой слушал эмоциональные и непоследовательные высказывания своей подчиненной. Он все прекрасно понимал, однако… Филипп Викторович жалел женщин. Уже за одно то, что они женщины, считая, что женская участь гораздо тяжелее мужской и что к таким вот проявлениям женской натуры нужно относиться терпимо и с пониманием.
У самого Астахова личная жизнь, можно сказать, не сложилась, в чем он не признавался даже самому себе. Внешне это была образцовая семья: он, жена и двое детей. Жена была женщиной жесткой, властной и себялюбивой. Мужа своего она искренне считала тряпкой и всячески помыкала им. А Филипп Викторович полагал, что так оно и должно быть, что он на то и мужчина, чтобы безмолвно сносить насмешки и попреки и сохранять семью. Вместе супруги жили уже пятнадцать лет, и он сам не заметил, как постепенно между ними не осталось любви и даже уважения: только жалость и горечь с его стороны, и злоба и презрение – с ее.
Со стороны на них не могли нахвалиться, жена ставила заботливого и спокойного Филиппа в пример другим мужьям, и только близкие люди понимали, насколько эта семья далека от самого понятия семьи. В глубине души и Филипп Викторович осознавал, что все вышло не так, как он мечтал, но путей к изменению не видел, о том, чтобы развестись с женой, и помыслить не мог, так что потихоньку продолжал привычное существование, с грустью оправдывая поведение супруги тем, что она устает дома с детьми, что часто болеет, и от ее внушений уверился, что мало приносит жене денег, уделяет внимания.
Он с интересом выслушивал своих сотрудниц, думал над их судьбами, жалел и желал им счастья. Так уж получилось, что больше всех он уделял времени своей подчиненной Татьяне Прошаковой, и не потому, что сильнее других симпатизировал ей, а потому, что Татьяна наиболее ярко и демонстративно рассказывала о проблемах своей семейной жизни. Делиться этими проблемами на работе было ее основным и любимым занятием. Вот и сегодня, сидя с Филиппом Викторовичем за одним столом, она оседлала любимую тему и беззастенчиво грузила Астахова своими мнимыми проблемами.
– Я уже решила однозначно, – пристукивая кулаком по столу, говорила Татьяна, – если не пойдет на мои условия, подам на развод! Но только так, чтобы до нитки его раздеть! Я ему ничего не оставлю! И неважно, что у нас ребенка нет. Я ему жена законная, прожила с ним, слава богу, десять лет. Вернее, не слава богу, а черт бы их побрал, эти годы! Всю молодость на него угробила! Могла бы, между прочим, гораздо лучше себе найти.
– Танечка, очень трудно найти идеального человека, – вздыхал Филипп Викторович. – Точнее, невозможно, потому что его просто не существует.
– Ой, да у меня такие женихи были! – резко выбросила вперед руку Татьяна. – А я позарилась на его рожу смазливую!
– Еще неизвестно, как бы с кем-то другим сложилась жизнь, – осторожно заметил Астахов. – Могло быть куда хуже. Я вообще считаю, что тебе еще повезло.
– Ах, повезло? – Татьяна чуть не задохнулась от гнева. – Ну, знаете, Филипп Викторович, это уже просто… ни в какие ворота! Да вы что, издеваетесь надо мной?
– Ну что ты, Танечка, у меня и в мыслях не было! Успокойся, выпей еще бальзамчика… – постарался сгладить неприятный момент Астахов.
Татьяна вышла из кабинета замдиректора перед самым концом рабочего дня, будучи основательно под хмельком. Она прошествовала к своему рабочему кабинету, гордо тряхнула крашеными в темно-рыжий цвет кудрями и рванула дверь. Споткнувшись у порога из-за высоких каблуков, она пролетела вперед и спаслась от падения только потому, что крепко ухватилась за дверную ручку. Маша и Галина Андреевна встретили ее появление молчанием.
– Ну? – насмешливо обратилась к ним Татьяна. – Что так уставились?
– Вот, – сухо сказала Маша, кивнув на высокую стопку в углу кабинета. – Все уже сверстано, завтра можно отсылать.
– А-а-а, – протянула Татьяна. – Осуждаете меня, да? В смысле, вы такие работницы золотые, а я одна тунеядка! Ну конечно! А то, что я за компьютером ночами просиживала, уже никто не помнит!
– Таня, ты выпила лишнее, езжай домой. Завтра поговорим, – сказала Галина Андреевна, надевая перед зеркалом шляпу.
– А вот то, что я выпила, касается только меня! – резко ответила Прошакова.
Маша, не обращая на нее внимания, попрощалась с Галиной Андреевной и прошла к выходу.
– Что тут будешь делать?! – с усмешкой покачала головой Татьяна. – Лучшая подруга, и та выражает мне свое презрение! Да я вообще на вас всех плевать хотела!
– Таня, я запираю кабинет, – предупредила Галина Андреевна.
– Да пожалуйста! – зло сказала Прошакова, выходя за дверь.
Она постояла некоторое время в коридоре, думая, что, может быть, Маша ждет ее, потом стала спускаться по лестнице. В этот вечер подруги впервые за все время совместной работы отправились домой порознь. Татьяна решила пройтись пешком, по дороге накручивая себя еще больше, и явилась домой злая. Муж уже вернулся и сам разогревал ужин. Только мельком взглянув на жену, он понял, что с ней сейчас лучше не вступать ни в какие разговоры, и молча продолжал заниматься своим делом. Татьяну такое положение дел решительно не устраивало. Она, не переодеваясь, прошла в кухню и села на стул с сигаретой в руках.
– Я увольняюсь с работы! – Первое, что заявила она.
Виктор пожал плечами, перемешивая макароны на сковороде.
– Ты что, не слышишь? – повысила голос жена.
– Я прекрасно слышу, Таня, – отозвался муж.
– И ты так спокойно реагируешь?
– А что я должен делать? Впасть в панику? Мы же обсуждали это не один раз, и я считаю, что лучше тебе уволиться, чем мне постоянно наблюдать твое недовольство.
– Отлично! И ты даже не поинтересуешься причиной? – продолжала заводиться Татьяна.
– Да мне давно известны причины, ты мне сама о них говорила. Зарплата маленькая, работа нудная, коллектив не устраивает… Ну, не хочешь там работать, не надо. Я разве возражаю?
– А как я буду дальше жить, тебя не волнует?
– А как ты сама собираешься? Кстати, есть будешь? Все готово.
– Не буду я есть! – с гримасой отвращения отодвинулась от стола Татьяна. – У меня сейчас поважнее заботы. Я тебе еще раз повторяю: я не собираюсь сидеть дома, я хочу открыть свое дело.
– Открывай, – махнул рукой Виктор.
– Так ты дашь мне денег? – быстро спросила Татьяна.
– Я же тебе тоже уже говорил, что нет. Сколько можно повторять?
– Да ты что, издеваешься? – вскричала супруга. – Как же я смогу что-то начать?
– Да не надо тебе ничего начинать, вот мое категорическое мнение! – Виктор начал выходить из себя.
– Почему?
– Потому что у тебя ничего не получится. Господи, сто раз уже говорили! Голова уже болит от этого!
– У меня серьезная идея.
– Очень серьезная! – фыркнул Виктор. – Ты хотя бы можешь четко определить, что конкретно за дело ты собираешься открыть?
– Это не важно! Собственный бизнес всегда приносит прибыль, на кого хочешь посмотри! – Тон Татьяны был безапелляционным.
Виктор устало опустился на табуретку и принялся есть прямо со сковородки.
– Как свинья! – прошипела Татьяна.
Виктор, не отвечая, продолжал есть.
– Давай сначала договорим, потом будешь жевать! – не отставала Татьяна.
– Да о чем говорить-то?! – не выдержав, бросил вилку муж. – Не знаешь ничего толком, а лезешь куда-то! Мои мастерские и точки постоянно охаиваешь, а живем мы, между прочим, только за счет доходов с них!
– А свой гараж тебе зачем? – ухватилась за другую тему Татьяна. – Зачем сам свою машину чинишь, почему на станцию техобслуживания, между прочим, не отдашь? Вечно грязный, в масле, руки черные! Тоже мне! Ты хоть помнишь, когда мылся последний раз? Кому не скажешь, все удивляются, как можно с таким вонючим мужиком в постель ложиться!
Виктор вышел из себя. Он грохнул кулаком по столу, покраснел и заорал на жену:
– Гараж вообще не трогай! Я тебе сто раз говорил, что это мое! Чем хочу в свободное время, тем и занимаюсь! А ты, сука, орешь на каждом углу такие вещи, которые могут говорить только такие хабалки, как ты! На себя бы посмотрела! Сама-то ты кто? Институт и то не закончила, если бы не Машка, которая протекцию тебе сделала, стояла бы на базаре, жопу морозила!
– Да, на базаре! Там и то бы больше зарабатывала! – закричала Татьяна. – И вообще не смей на меня орать. Уйду я от тебя к чертовой матери, надоело!
– Да иди, кто тебя держит! Нанимайся вон и иди хоть завтра! Хоть видеть тебя не буду, достала уже!
– Продавцом, что ли? – визгливо переспросила Татьяна. – Нашел дуру! Я хочу свою точку иметь, хозяйкой на ней быть!
– Хозяйкой! – передразнил ее Виктор. – Дура ты и есть! Воистину дура!
– Ах так? – Татьяна совсем взбеленилась. – А ты… Ты… ты вообще пожалеешь, если мне откажешь в этих деньгах! Я тебе знаешь что устрою? Я тебя вообще с голой задницей оставлю! Пожалеешь потом!
– Да пошла ты со своими угрозами! – Виктор вскочил из-за стола. – Напилась, так иди проспись!
– Я-то не напилась, я все соображаю! Вот посмотришь, что с тобой будет, если… – Татьяна запальчиво погрозила мужу пальцем.
– Слушай, а вот что с тобой будет, я уже не ручаюсь!
– А что со мной? – ухмыльнувшись, подбоченилась Татьяна.
– Да я тебя просто убью! Все нервы ты мне вымотала, тварь!
– Попробуй только! Я сама завтра же к участковому Перепелкину пойду и про твои угрозы расскажу! Заявление на тебя напишу, понял? Пусть тебя на пятнадцать суток посадят для начала! Я тебе устрою, без штанов оставлю, я тебя…
Договорить Татьяна не успела, потому что Виктор с размаха припечатал ей рот своей широкой ладонью. Татьяна, широко раскрыв глаза, вырвалась и отскочила, отплевываясь.
– Ну, скотина… – прошептала она. – Завтра же к Перепелкину пойду! Ты у меня точно обо всем пожалеешь!
И она прошла в дальнюю комнату, громко хлопнув за собой дверью. Весь вечер она больше не выходила. Оставшись один, Виктор облегченно вздохнул, лег на диван, закинув руки за голову, и задумался…
Наутро они встали молча и не сказали друг другу ни слова до самого выхода из дома. Виктор ушел первым, не став дожидаться, пока жена попросит подвезти ее до работы. Рано возвращаться он сегодня тоже не собирался. Настроение было таким, что скоро должен наступить конец.
Глава 2
Визит мамы явился совершенной неожиданностью, она не слишком часто баловала своим посещением дом Котовых. И Лариса поначалу испугалась, что случилось что-то неприятное. Приятного и в самом деле было мало, но, в общем-то, все оказалось не так страшно. Как рассказала Нина Андреевна, она на днях получила письмо от своей сестры, в котором та сообщала, что очень плохо себя чувствует и просит приехать Нину Андреевну вместе с Ларисой, чтобы попрощаться. Сколько Лариса помнила Екатерину Андреевну, та всю жизнь болела и каждый год собиралась умирать, поэтому последнее сообщение не сильно ее встревожило. В этом она попыталась убедить и свою мать, но та с ней не согласилась.
– У меня единственная сестра! – категорически заявила она. – А если и впрямь что-то серьезное, я себе потом не прощу! Она пишет про то, что у нее плохие анализы, что кардиограмма тоже показала плохой результат и что вообще врачи намекнули, что нужно готовиться к худшему.
– Что, прямо так и намекнули? – недоверчиво переспросила Лариса. – Вообще-то они о таких вещах не говорят.
– Она пишет, что говорят, – стояла на своем Нина Андреевна. – Они Иринке об этом сказали, а она ей.
– Это она зря! – вдруг встрял Котов. – Не сказала бы – старушка и не собиралась бы на тот свет, и людей бы не баламутила.
– Старушка! – обиженно воскликнула Нина Андреевна. – Она младше меня на два года. А мне всего-то шестьдесят семь.
Евгений промямлил что-то нечленораздельное и закурил.
– Если с таких лет всех в старики записывать… – не могла успокоиться Нина Андреевна. – Если бы ей под восемьдесят было, я еще понимаю…
– Да будет, будет и под восемьдесят еще, – махнул рукой Котов. – Разговоры только одни.
– Да что ж это, с родной сестрой не проститься, что ли? – возмутилась мать Ларисы.
– Ну почему? Если хотите, езжайте. А мы-то тут при чем? – продолжал Котов. – Вон и Ларису возьмите, вместе езжайте, а мы уж с Настей останемся. У меня на работе дел полно, и я сразу скажу, если меня будете агитировать, – я не поеду! Я ее и не знал совсем. Что, притворные соболезнования выражать?
Нина Андреевна обиженно поджала губы:
– Ну, не ожидала я такого… Чтобы на родного человека наплевать было!
Лариса бросила на мужа недовольный взгляд. В конце концов, даже если в его словах и есть какое-то рациональное зерно, мог бы быть и потактичнее. Котов поймал взгляд супруги и сказал:
– Да я не об этом! Я к тому, что вы вот расстраиваетесь только попусту, а на самом деле все в порядке будет, вот посмотрите.
– Ну и что ты решила? – прервала мужа Лариса, обращаясь к матери.
– Как что? Надо ехать… Билеты, правда, покупать. Поезд… Я так плохо переношу поезд, вечно там простываю. Отец вон тоже болеет, не хочет ехать… В общем, ничего хорошего, – махнула рукой Нина Андреевна. – А у нее Иринка замуж вышла, – после паузы вдруг переменила тон мать. – Говорит, адвокат какой-то. Молодой, моложе ее. На два года, правда.
– Сейчас это неудивительно, – снова махнул рукой Котов. – Ничего необычного.
– Ну и когда ты отправляешься? – спросила Лариса.
– Так ты что, тоже со мной не поедешь, что ли? – всплеснула руками мать.
Лариса вздохнула. Ехать проведывать тетю Катю, с которой она не виделась много лет, да и вообще встречалась раза три в жизни, ей и вправду не хотелось. К тому же и в самом деле все может обойтись: она же постоянно болеет!
– Ну а Татьяна что? – вдруг схватилась за соломинку Лариса, вспомнив про свою старшую сестру.
– А она куда ж поедет? – вытаращила глаза мать. – У нее только учебный год начался, работа… Кто ей отпуск даст? Это вы все сами решаете, ходить вам на работу или нет.
– Ну, я не знаю, – вздохнула Лариса. – У меня хоть и не школа, а тоже дел хватает. Новый сезон скоро начнется, все курортники вернутся, наплыв посетителей, потом вон ярмарка, визиты зарубежных предпринимателей, там могут быть выгодные предложения… В общем, у меня все расписано. И так уже работе мало времени уделяю.
– А это потому, что у тебя костер пионерский в одном месте, – неожиданно брякнул Котов. – Вот ты и мечешься от директора ресторана до частной сыщицы.
– В каком это смысле? – удивилась Нина Андреевна, которая была практически не в курсе криминальных расследований дочери.
– Да так, ерунда, – махнула рукой Лариса, не хотевшая объяснять матери, чем она занимается и почему. – Так ты поездом, что ли, поедешь?
– Я уж теперь и не знаю! Я-то на вас рассчитывала! Поехали бы на машине все вместе, на недельку… Вы бы там отдохнули, икры поели…
– А куда ехать-то? – поинтересовался Котов.
– Как куда? В Астрахань. Будто вы не знаете!
Котов пожал плечами, давая понять, что ему в принципе было неинтересно, где живет тещина сестра, которую он в глаза не видел.
– В Астрахань? – переспросил он. – А что там делать? У нее что там, квартира, дача?
– Квартира, конечно, – кивнула Нина Андреевна. – Там они и живут, с Иринкой и с ее мужем.
– Совсем хорошо! – усмехнулся теперь Котов. – И мы туда еще все нагрянем!
– Так она же зовет! И потом, там трехкомнатная. Я могу с ней вместе, а вы – в отдельной комнате, Иринка со своим у себя. Так что все нормально.
Нина Андреевна не оставляла надежды на то, чтобы уговорить дочь и зятя поехать с нею.
– А днем там что, по головам ходить? Тем более больной человек в доме, сами говорите.
– Господи! Говорю же, днем там есть чем заниматься. Вы вот, Евгений, не выслушаете ничего, перебиваете… Там рыбалка у них отличная, и дача своя, как раз яблоки поспели. И нечего дома торчать. Тем более машина у вас своя, сели да поехали куда захотели.
– То есть вы хотите все-таки на машине? – насупился Котов. – А вы знаете, что там дороги хреновые? И ехать туда – как в Москву, целый день тратить!
– Ну что же теперь? Разок-то можно и потерпеть! – не отставала Нина Андреевна.
– Я сказал – не поеду! – уперся Котов и в знак своей решительности прошел через кухню, направившись к лестнице на третий этаж, в свою комнату.
Нина Андреевна неодобрительно посмотрела вслед зятю. Когда Евгений скрылся из виду, она переключилась на Ларису:
– Ну и пускай не едет. Ты у меня машину хорошо водишь. Не хочет, и не надо. Пусть остается. А мы вдвоем поедем, и больно хорошо будет!
– Мама, но я же тебе сказала – у меня тоже дела! – воскликнула Лариса. – Кто за меня будет все это делать?
– Найдутся, – упрямо возразила мать. – Я к тебе пришла раз в пять лет с просьбой, а ты…
Лариса устало закрыла глаза. Она понимала, что сейчас из уст матери посыплется куча упреков, и справедливых и несправедливых. И она задала себе вопрос: «А надо ли это все?» Ответ на этот вопрос был однозначен – нет! И, досадуя на то, что все это, как всегда, пришлось не ко времени, стараясь оставаться спокойной, спросила:
– Ну, и когда ты хочешь ехать?
Нина Андреевна растерялась, пожала плечами и пробормотала:
– Я не знаю. Когда тебе-то удобно?
Лариса, по-прежнему пытаясь оставаться спокойной, сказала:
– Мне все равно. Как тебе?
– Собраться надо… Туда-сюда. Послезавтра, наверное…
– Послезавтра в девять утра я за тобой заеду, – подвела итог разговору Лариса.
* * *
Так закончился разговор, не очень приятный и для матери, и для дочери. Прошло два дня, и утром Лариса действительно заехала за матерью. С балкона помахал рукой папа – у него разыгрался радикулит, но выглядел он бодро. Казалось, он был рад, что на неделю остается дома один.
Евгений тоже вроде бы остался доволен тем, как разрулилось дело. Он будет предоставлен самому себе, а это для него было делом немаловажным – с тех пор, как Котов бросил пить, он любил проводить время в одиночестве, за компьютером или за телевизором. И еще его раздражал шум.
А дорога действительно была достаточно изнурительной. Лариса измучилась, потому что постоянно приходилось сбавлять скорость, так как качество дорог в этом направлении оставляло желать лучшего. За окном простиралась унылая степь, в редких населенных пунктах у обочины стояли казашки в национальных платках, предлагавшие проезжающим дыни и арбузы.
– Наверняка ворованные! – неприязненно заметила Нина Андреевна, показывая на казашек. – Вот так вот все разворовали, всю страну разнесли, так вот и живем!
На подъезде к Астрахани «Ауди» чуть было не угодила в аварию. Вернее, можно даже сказать, угодила. Какой-то торопливый водитель на «шестерке» решил обойти машину Ларисы на узкой дороге и в результате посадил ей небольшую вмятину на заднее крыло. Пришлось останавливаться и учинять разборку. Из «шестерки» вышел небольшого роста нервный человек, который поначалу вроде бы не выражал никаких агрессивных намерений, напротив, был уверен, что он попался и сейчас из «Ауди» вылезут какие-нибудь недружелюбные дяди с цепями на шее и «отмассируют» его. Но увидев, что он имеет дело с женщиной, едущей в компании с какой-то очень советского вида старушкой, неврастеник осмелел и принялся доказывать Котовой, что она категорически не права, что так никто не ездит, что она должна была освободить полосу…
Лариса осмотрела свою машину. Вмятина – вещь неприятная. Но устраивать разборку с водителем «шестерки», ехать в ГАИ, проходить кучу нудных процедур ей не захотелось. Она попробовала попросить у виновника происшествия денег, на что он просто-таки с местечковой суетливостью закрутился на одном месте, путано и сложно объясняя и рассказывая про свою тяжелую жизнь. Из всего этого словесного нагромождения выходила, однако, простая истина: денег нет и, в общем, черт с ним, он согласен ждать ГАИ.
Тут из машины вылезла Нина Андреевна и принялась обвинять водителя в том, что он пьяница, а когда он посмел ей возразить, то обозвала его «хамом, сволочью и негодяем». Из «шестерки» вылезла жена «хама», крикливая базарная бабенка, и поднялся такой гвалт, что Лариса поспешила, стиснув зубы, сообщить водителю «шестерки», что она не имеет к нему претензий и чтобы он немедленно убирался. Ко всему прочему, машина была застрахована.
Это маленькое происшествие еще раз дало повод Ларисе невзлюбить эту поездку, в которую она отправилась не по своей воле. Нина Андреевна всю дорогу костерила попавшегося водителя, а также всех водителей-мужчин вообще. Лариса не реагировала, утомленная дорогой, и разборками, и общением с мамой.
Наконец, когда они въехали в Астрахань, она облегченно вздохнула: вскоре можно было, как она надеялась, отдохнуть и расслабиться. Правда, пришлось еще добираться до дома Екатерины Андреевны, стандартной, ничем не примечательной пятиэтажки, коих и в Тарасове было полным-полно.
Екатерина Андреевна встретила прибывших со скорбным выражением лица, каким-то обреченным покачиванием головой, словно Лариса с матерью прибыли уже на ее похороны.
– Ну вот, родные мои приехали, – с оттенком причитания воскликнула она.
Потом все же вздохнула, встрепенулась и полезла к сестре и племяннице обниматься. Когда же приветственный порыв схлынул, тетка отстранилась и запричитала:
– Ой, Нина… А я так болею, так болею! Если бы ты только знала, как я болею! И за что такую кару господь посылает?! И врачи ничего не могут, ничего не могут! Деньги только тянут! Уж сколько я им переплатила, а толку все равно нет! Чтобы у них руки поотсохли!
Нина Андреевна, поджав губы, скорбно кивала.
– Ну а в больницу? Там все-таки профессора, наверное, должны быть… Тебя посмотрят… – предложила она.
– Смотрели уж! – махнула рукой Екатерина Андреевна. – Я сама себе диагноз поставила… – Тетка снова запричитала: – Ой, а умирать все равно не хочется, Нина, как не хочется! Вот хоть режь меня – не хочется умирать!
В одной из дверей показались лица молодых людей, Ирины и Романа, дочери и зятя тети Кати. Тетка, метнув взгляд в их сторону, переключила вдруг внимание на Ларису. Она уже забыла про то, что не хочет умирать, и всплеснула руками:
– Ой, а Ларочка-то как хорошо одевается! Пря-амо… ой! Вот познакомься, ты же не видела никогда Иринку, а это Рома, зятек мой, адвокат! – с гордостью добавила она. – Только что недавно аспирантуру закончил, вот…
Роман и Ирина со сдержанными, но вежливыми улыбками поздоровались. Нина Андреевна умильно засияла, поглядывая на племянницу и ее избранника.
– Ой, время-то как летит! – со вздохом покачала она головой. – Я ведь Иринку последний раз совсем девочкой видела, а сейчас такая красавица стала!
– Вы, наверное, отдохнуть хотите с дороги? – приветливо спросила Ирина, и Екатерина Андреевна тут же засуетилась:
– Конечно, конечно! С дороги, устали, бедные! Сейчас пообедаем, и я вас в комнаты проведу, все покажу, расскажу… А уж вечером наговоримся вдоволь.
После обеда Екатерина Андреевна снова принялась рассказывать про свои болячки, а Роман с Ириной повели Ларису в гостевую комнату, сказали, что она в полном ее распоряжении, после чего оставили ее одну. Она с удовольствием опустилась на диван и закрыла глаза, ни о чем не думая. Сестры по-прежнему сидели на кухне и разговаривали. Говорила больше Екатерина Андреевна, до Ларисы даже долетали отдельные фразы. Постепенно, убаюканная ими, она задремала.
– А этот все валяется на диване, – прозвучал голос Екатерины Андреевны, и Роман понял, что это относится к нему.
Роман недовольно поморщился. Он в этот момент действительно лежал на своем любимом диване в их с Ириной комнате и размышлял. Дела его, если честно признаться, были не очень хороши. Аспирантуру он закончил весьма успешно, с чистой совестью мог называться адвокатом, но… не ощущал себя профессионалом в полном смысле слова. А все потому, что еще не имел в своей практике ни одного успешного дела. И неуспешного тоже. Не довелось ему еще защитить ни одного клиента, потому что их не было, этих клиентов.
Да еще теща постоянно лезла со своими дурацкими советами! «Тебе нужно имя заработать, рекламу себе сделать, тогда к тебе народ валом валить будет!» – частенько говорила она, что выводило Романа из себя. Как его заработаешь, имя, если нет клиентов? На чем делать рекламу? Замкнутый круг получается! Для рекламы нужны клиенты, для клиентов нужна реклама.
Вообще с тещей, как полагал Роман, ему жилось трудно – практически ни дня не обходилось без скандалов. Екатерина Андреевна плюс к своим многочисленным хворям и постоянному нытью обладала на редкость въедливым и язвительным характером и имела неискоренимую привычку совать свой нос во все дела, подчас совершенно ее не касающиеся.
И Роман с Ириной часто были недовольны этим, но терпели, поскольку деваться было некуда – до того, чтобы снимать квартиру и уехать от матери, еще, что называется, не доросла «критическая масса» негатива от совместной жизни. Не доросли и доходы. Но последний предел, как чувствовал Роман, приближался. И тут Екатерина Андреевна захворала…
Мало того, что у нее вдруг обострились старые болячки разом, к ним добавилась новая, и весьма серьезная: начались сильные боли в области печени, от которых Екатерина Андреевна прямо криком кричала, и пришлось ее поместить в больницу. Врачи поставили диагноз – камни в печени – и предложили оперативное лечение. Екатерину Андреевну никоим образом не устроили ни диагноз, ни рекомендуемый метод лечения. Она вбила себе в голову, что у нее рак печени, что печень ей врачи вообще хотят удалить, чтобы метастазы не пошли дальше, а еще до крайности боялась, что операции не перенесет.
– Мама, ну как же можно удалить печень? – восклицала Ирина, слушая, как заливается слезами мать. – Человек же не сможет без нее жить, он просто умрет!
– Вот они и хотят, чтобы я умерла, – стояла на своем Екатерина Андреевна, имея в виду врачей. – Умные какие! Они потом спишут на больное сердце, а меня уже не будет.
Ирина и Роман только вздыхали, но переубедить старушку было невозможно. Промучившись в больнице около месяца, изведя мнимыми подозрениями и себя и врачей, Екатерина Андреевна запросилась домой. А когда ее выписали, заявила, что очень скоро умрет. Практически каждый день она говорила об этом: то со скорбным видом, то с каким-то мазохистским удовольствием, расписывая, как молодым будет хорошо без нее.
– Вдвоем будете жить, сами себе хозяева… Красота! – говорила она, качая головой. – А обо мне не беспокойтесь, я уж свое пожила! Похороните меня с отцом рядом… Могилку только навещайте хоть раз в год…
Таких разговоров чаще всего не выдерживала Ирина, она вскакивала и с плачем убегала к себе в комнату. Екатерина Андреевна, беспокойно поводив глазами, обращалась за поддержкой к зятю:
– И чего плачет, глупая? Все равно когда-то умирать нужно…
В другой раз настроение ее было иным, и она принималась с плачем и стонами причитать, как же Ирина с Романом останутся без нее да как же она сама умрет, когда еще столько всего хотелось сделать да повидать, и вон мать их с Ниной восемьдесят с лишним лет прожила, а она и до семидесяти не дотянет.
Тут уже не выдерживал Роман и напускался на тещу:
– Екатерина Андреевна, вы что, нарочно нас изводите? Зачем издеваетесь над Ириной, на ней уже лица нет от ваших пророчеств!
– Батюшки! Да кого это я извожу? – всплескивала руками Екатерина Андреевна. – Говорю просто, делюсь с вами…
– Нечем тут делиться! Вы сами себе вбиваете в голову всякую чушь, а мы потом из строя выходим!
– Господи! – Екатерина Андреевна в таких случаях обиженно поджимала губы. – Прямо слова не дадут сказать матери напоследок! Погодите, вот помру скоро, недолго осталось, тогда и отдохнете!
И она с мокрыми глазами скрывалась в своей комнате, запиралась на ключ. Долго она, правда, не выдерживала, вылезала к молодым, и все разговоры насчет скорой смерти возобновлялись.
Так они жили уже с полгода, и вот Екатерина Андреевна, видимо, начала страдать от недостатка публики и послала слезное письмо своей сестре, о чем гордо сообщила вечером Ирине и Роману.
– Ну и зачем срывать с места тетю Нину? – спросила Ирина. – Да еще вместе с Ларисой? Та, я слышала, занята по горло. Да она и не поедет, вот увидишь!
– Как это не поедет? – не поверила Екатерина Андреевна. – Я их всех пригласила – и Нину, и Витю, и Ларочку с дочкой и с мужем… А чего? И так ни разу у нас не были, с тех пор как мы в Астрахань переехали.
– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Не думаю, что это удачная затея. К тому же я согласен с Ириной – вряд ли они приедут всем скопом.
– А чего? Отдохнут, на Волгу съездят…
– У них и самих Волга, а у нас все-таки не курорт, – ответил Роман, чем окончательно обидел Екатерину Андреевну, которая удалилась в свою комнату.
– Ну что ж, – после паузы сказала Ирина. – Если они и приедут, в этом не будет ничего плохого. Я только боюсь, что они из-за своих дел не смогут вырваться, а мама потом будет еще полгода сокрушаться.
– Вот и я о том же, – допивая чай, вздохнул Роман и обнял жену. – Ладно, пойдем к себе.
* * *
Но они все-таки приехали, правда, не в том составе, на который рассчитывала Екатерина Андреевна. Но главное, что приехали Лариса с матерью, остальные были для старушки не так уж и важны. На Ларочкину дочь, конечно, хотелось бы посмотреть, но раз уж нет, так нет… Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. А вот не заболела бы – еще бы лет десять не выбрались!
Екатерина Андреевна, переполненная впечатлениями от встречи, сидела на кухне с сестрой и рассказывала ей о подробностях своих заболеваний, домашних заботах и отношениях между дочерью и зятем. Нина Андреевна в свою очередь говорила о себе и своих детях. Порой женщины начинали говорить одновременно и, казалось, совершенно не слышали при этом друг друга. Роман с Ириной, обрадованные, что Екатерине Андреевне есть на ком оттачивать свое красноречие, уединились в своей комнате. Примерно через час Роман, услышав из-за стены замечания тещи в свой адрес, недовольно поморщился и встал, решив отправиться на балкон покурить. Когда он вышел из комнаты, то увидел стоявшую в коридоре Ларису. Она уже отдохнула и вышла из комнаты для гостей.
– О, вы собрались покурить? – заметив в руках Романа сигарету, сказала она. – А я как раз собиралась сделать то же, только не знала, где можно. Вы позволите составить вам компанию?
– Да, разумеется, – с готовностью кивнул Роман, провожая Ларису в третью, самую большую комнату, где и располагался балкон.
Курить теща разрешала только там или в крайнем случае на кухне. Но балкон находился в ее комнате, и Роман старался туда не заходить, чтобы лишний раз не встречаться с тещей, и чаще курил на кухне. Но сейчас она была занята, поэтому в качестве курилки был выбран балкон.
– Ну как вам у нас? – поднося Ларисе зажигалку, задал Роман дежурный вопрос.
– Нормально, – так же дежурно ответила Лариса и добавила: – Вид с балкона красивый. Волгу видно.
– Да, – оживился Роман. – Это действительно преимущество данного дома.
– Давно здесь живете? – спросила Лариса.
– Да уже почти год.
– И как? Уживаетесь с тещей?
– Да по-разному… – вздохнул Роман. – Всякое бывает.
– Я вот что хотела спросить. Она действительно так серьезно больна, как написала?
– Да как вам сказать… – замялся сначала Роман, но тут же стал рассказывать.
Он поведал Ларисе о том, как заварилась кутерьма с заболеванием тещи, рассказал, как она лежала в больнице, как выписалась и собралась умирать, как вела себя с ними и как хотела увидеть родственников.
Незаметно он сбился на личные проблемы и стал говорить уже о том, сколько хлопот доставляет совместная жизнь с представителями старшего поколения. А Екатерина Андреевна современной старушкой не была никак. Она любила, чтобы все было «как положено», чтобы соблюдались семейные традиции и все в том же духе. При этом она постоянно давала советы дочери и зятю, как им следует жить, как себя вести и чем заниматься.
Страдая еще и болезненным любопытством, она любила, чтобы за ужином молодые рассказывали ей обо всем, что между ними происходит, а уж если, не дай бог, ей доводилось заметить какой-то намек на ссору, можно было не сомневаться – разборок и выяснений относительно того, кто это затеял и почему, с лихвой хватало на весь вечер. Ирина, правда, днем была на работе, и тогда теща цеплялась к Роману, выведывая, какие планы у них с Ириной на будушее и почему они до сих пор не думают о детях.
– В общем, живем мы весело, – подытожил свой рассказ Роман.
Лариса понимающе вздохнула. Хотя что ей – о совместной жизни с родителями она и думать забыла. Уже более десяти лет она жила вместе с мужем в собственной квартире, и проблемы Романа с Ириной были ей теперь не очень близки. Но, пообщавшись с мамой вплотную последние два дня, она поняла Романа. Уж если за два дня старшее поколение может достать, нетрудно представить, каково жить с ним постоянно.
Когда Лариса и Роман вернулись с балкона, кухня уже опустела, а Екатерина Андреевна вместе с сестрой переместились в комнату хозяйки квартиры и смотрели сериал. За окном было тихо и солнечно, как и положено в сентябре. И ничего не предвещало каких-либо экстраординарных ситуаций.
Ларисе, кстати, понравилось гостить у тети, за исключением, конечно, связанных с нею самой некоторых неудобств и сварливости присутствовавшей рядом мамы. Тут было тихо, не отвлекали звонки, не было слышно скрипучего голоса администратора Степаныча над ухом, мужа Евгения с его время от времени возникавшими заскоками и вздорностью. Словом, имел место некий психологический антракт. Хотя бы в виде смены обстановки и иллюзии удаленности от рутинного существования в четырех знакомых стенах и осточертевшего окружающего социума.
Тишину нарушил звонок в дверь. Естественно, Лариса осталась сидеть в кресле – не она же здесь хозяйка. Роман с Ириной тоже не проявили инициативы. В ответ на немой взгляд Ларисы двоюродная сестра махнула рукой:
– Это, наверное, к маме одна из соседок пришла. Каждый день ходят – то за тем, то за другим! А придут – метлой не выгонишь, как заведутся трещать обо всем на свете, хорошо, если через час угомонятся.
– Ага, когда все темы переберут, – поддержал жену Роман. – Чего только не наслушаешься. А одна так вообще такую ерунду гонит, что аж противно, – якобы Алсу выходит замуж за Иосифа Кобзона, а она сама есть внебрачная дочь Хулио Иглесиаса.
– Чего-чего? – оторопело вытаращила глаза Лариса.
– Вот так у нас здесь развлекаются, – спокойно ответила Ирина. – Сериалов насмотрятся, и фантазии так и прут.
Последующие события подтвердили догадки Ирины с Романом. Вместо голосов различных Фернандо, Альберто и Мауриньо в соседней комнате засолировал женский альт, явно не походивший по манере разговора на переводчика бразильских сериалов.
Женщина экспансивно что-то вещала, и ее монолог прервался только два раза изумленными ахами Нины и Екатерины Андреевны.
– Батюшки мои, да что ж это такое?
– И что дальше?
– Ну а дальше что… Дальше…
И женский голос продолжал монолог. Лариса не прислушивалась. Она тихо сидела в кресле и предавалась мечтам о том, как они завтра с Романом и Ириной поедут на дачу, как будут кататься на катере, не слушая причитаний матери и тетки. Но тут дверь распахнулась, и на пороге возникла Екатерина Андреевна.
– Рома, Рома! – закричала она. – Послушай, чего у нас происходит-то! Прямо с ума сойти можно! Татьяна исчезла!
– Какая Татьяна? – машинально спросил Роман, хотя ему это совершенно не было интересно.
– Да как какая? – всплеснула руками теща. – Соседка наша, из второго подъезда! Второй день уж дома нет! Все на ушах стоят! Ты, Рома, скорей беги да разберись! Я так думаю, что это как раз по твоей части!
– Стоп, стоп! – охладил пыл тещи Роман. – Куда бежать? Зачем? Почему по моей части?
– А как же! Ты же на адвоката учился! – с непробиваемой логикой объяснила та.
– А при чем тут адвокаты? Кого нужно защищать?
– Да не защищать! А Татьяну искать! Может, с ней случилось чего?
– Это милиция пускай ищет, – вяло отмахнулся Роман. – Я-то здесь при чем? Пускай вызывают милицию… хотя еще рано. Насколько я знаю, по прошествии трех дней, если пропавшая не появится, родственники должны заявить об исчезновении человека. Все.
– Да что сейчас может милиция-то? – презрительно махнула рукой Екатерина Андреевна. – Ты с этим делом лучше справишься, и не сомневайся!
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Роман. – Я сомневаюсь, что мне кто-нибудь за это заплатит. Меня же никто не нанимал. И кого защищать-то, неизвестно.
– Ну как кого… – растерянно огляделась Екатерина Андреевна. – Не знаю кого, это тебе лучше знать! – отмахнулась она. – А вот упустишь это дело, потом будешь локотки кусать! А другой уж без тебя разберется.
– Вот и пускай разбирается, – отрезал Роман.
Екатерина Андреевна, крайне недовольная поведением зятя, с треском захлопнула дверь. Роман повернулся к жене с Ларисой, разведя руками:
– Что вы можете сказать, а? Какая-то женщина пропала, и это, оказывается, по моей части!
– Это скорее по моей, – усмехнулась Лариса. – Только я этим заниматься не буду.
– Как это – по твоей? – удивилась Ирина.
– Ну, так… – улыбнулась Лариса и кратко поведала двоюродной сестре о своих приключениях на поприще частного сыска в родном городе.
Ее рассказ привел Ирину с Романом в восторг.
– И неужели всегда без сучка без задоринки? – подивился Роман.
– Ну почему же? И у бандитов в заложницах была, и машину взорвали один раз, и по голове получала…
– И не страшно тебе? – поежилась Ирина. – Так ведь и убить могут!
– Бывает и страшно, но все равно интересно. Порой думаешь – все, хватит, больше никогда! А потом снова захватывает, – призналась Лариса. – Скучно все-таки. Ресторан, муж… Одно и то же.
– Скучно! – воскликнула Ирина. – Да я бы из-за границы не вылезала, будь у меня такое положение! Весь мир объехать можно!
– Ну, денег у меня не так и много, как тебе может показаться, – возразила Лариса. – И потом, иногда на частном сыске зарабатываешь, и неплохо. Больше, чем доход от ресторана. Так что тут ты не совсем права.
Ирину эти доводы не убедили, и она продолжила активно возражать Ларисе. Галдеж за дверью тем не менее не утихал, видимо, соседка рассказывала новые подробности и вносила предложения по розыску. Правда, немного спустя все несколько стихло, а через некоторое время все услышали незнакомый громкий голос:
– Алло! Это милиция? У нас тут человек пропал! Да-да, пропал! Второй день дома нет! Я кто? Соседка!.. Почему соседка? Потому что больше не надо никому… А вы не об этом спрашивайте, вы лучше адрес записывайте!
Роман подскочил на стуле и кинулся к двери. Лариса с Ириной поспешили за ним. В коридоре возле телефонного аппарата стояла солидных габаритов тетка в стеганом халате и накинутой поверх него телогрейке и предъявляла в трубку свои претензии, а Екатерина и Нина Андреевны притулились рядом, но лица у обеих были такими, словно они исполняют свой священный долг.
– Я все равно этого так не оставлю! – категорически заявила тетка в телогрейке. – Сама к вам приеду, прямо к начальству вашему! Так что лучше будет, если вы сами сюда явитесь!
И она гордо грохнула трубку на рычаг.
– Вот так! – довольно повернувшись к собравшимся, заявила она. – Приедут как миленькие, никуда не денутся!
– Вы что?! – напустился сразу на всех трех теток Роман. – С ума сошли? Вы что делаете? Зачем вам это нужно?
– Это вам, молодым, ничего не нужно! – заявила соседка. – Пропал человек, а вам и дела нету!
– Да куда пропал-то? Откуда вы знаете? Может быть, она просто уехала по своим делам!
– Никуда она не уехала! У нее и дел-то нет никаких! – победно заявила тетка. – А Витька, между прочим, сам говорил, что она ушла и теперь не вернется! Вот так!
– Ну вот видите! А вы говорите, пропала…
– Да, пропала! – перебила Романа соседка. – Потому что некуда ей идти, а Витька-то… – Она понизила голос. – Я сама слышала, что он ее убить грозился! И как раз за день до этого!
– До чего до этого? – устало спросил Роман.
– До того, как она пропала!
– Но вы понимаете, что это просто глупо – вызывать милицию в такой ситуации? Они же даже не приедут, вот посмотрите!
– Приедут! – убежденно стояла на своем соседка. – Пусть только попробуют не приехать! Если что, я еще позвоню! Подключу Антонину Степановну из сорок пятой квартиры, они ее все боятся!
– Послушайте, а зачем вам это надо? – неприязненно спросил Роман.
– Как зачем? – всплеснула руками соседка. – Ты прямо как глупый человек рассуждаешь! А если бы тебя убили?
– Да уж, – усмехнулся Батурин. – Тогда бы мне уж точно ничего не надо было.
– Это тебе не надо, а людям все надо, – назидательно произнесла Екатерина Андреевна.
– Вот вас милиция возьмет и самих упечет, – с каким-то злорадством усмехнулся Роман. – За ложные показания.
– Не упечет! – упрямо возразила деятельная соседка. – Антонину Степановну-то не упекли! А она их восемь раз вызывала!
Роман только вздохнул. Лариса, которая все это время стояла задумавшись, взяла его за рукав и отвела в сторону.
– Слушайте, а это может оказаться вам на руку. Вызов милиции, я имею в виду. Вдруг этот муж захочет воспользоваться услугами адвоката?
– Да бросьте вы! – отмахнулся Роман. – Ничего там нет. И быть не может. Обычные семейные дела. Разрулятся наверняка, не сегодня, так завтра. И что, идти к нему и самому предлагать, дураком выглядеть?
Аргументы Романа в принципе представлялись разумными. Действительно, может быть, ничего криминального в исчезновении женщины и нет и ее мужу совсем не нужны услуги адвоката. Ну а если все по-другому…
– Роман, – сказала она. – Если там просто семейные дела, ничто не помешает вам просто извиниться и уйти. И совсем вы не будете при этом, поверьте, выглядеть дураком. Весь дом же кричит про криминал, вот вы и пришли разобраться. Сходите действительно, а то так можно очень долго ждать начала адвокатской практики.
Похоже, Ларисе удалось убедить своего нового родственника. Роман еще немного потоптался на месте, но неожиданно повернулся к Ларисе:
– А может быть, вы пойдете со мной?
– Я? – удивилась Лариса. – А я-то с какой стати?
– Ну, вы… Все-таки у вас опыт. И потом, мне кажется, что, увидев вас, ее муж охотнее пойдет на контакт. Просто поприсутствуете в качестве привлекательной женщины, – с улыбкой закончил Батурин.
Лариса тоже улыбнулась, пожала плечами.
* * *
Сентябрь уже активно вступал в свои права, даже слишком активно для первого осеннего месяца, и Лариса замерзла в одной блузке, даже идя до соседнего подъезда. Роман тоже поеживался, поскольку сгоряча выскочил на улицу, не накинув куртки.
Они специально поднялись пешком, выискивая квартиру под номером сорок один. Оказалось, она на третьем этаже и оборудована железной дверью. Это уже некий показатель, и Лариса сделала вывод, что доход семьи Прошаковых был достаточно высоким.
Поколебавшись еще некоторое время и переглянувшись с Романом, Лариса позвонила. На звонок открыл довольно симпатичный мужчина лет тридцати трех, в домашней толстовке и спортивных брюках. У него были темно-каштановые, коротко стриженные волосы и серые глаза. Роман вспомнил, что не раз сталкивался с ним во дворе, но никогда не здоровался – они не были знакомы. Теперь, естественно, ему пришлось это сделать.
– Добрый день, – поприветствовал мужчину Роман. – Вас, кажется, Виктором зовут?
– Ну, Виктором, – подтвердил мужчина. – А у вас, наверное, машина сломалась?
Тут Роман вспомнил, что Виктор занимается каким-то автобизнесом – у него было несколько точек, торгующих запчастями, кроме того, станция техобслуживания, а его собственный гараж во дворе частенько бывает открыт, и Виктора можно застать там колдующим над сломанным карбюратором, принадлежащим кому-нибудь из соседей, – все знали, что Витя отличный механик. Он не отказывал никому – даже несмотря на то что был директором фирмы. Он считал, во-первых, что дополнительный заработок никогда не помешает, а во-вторых, ему это просто нравилось – копаться в железках.
Роману, однако, ни разу не доводилось обращаться к нему по поводу машины, хотя он слышал, что у парня золотые руки.
– Да нет, мы к вам по другому вопросу. Насчет вашей жены, – начала Лариса.
– А что насчет жены? – насторожился Виктор.
– Но ведь она, кажется, пропала?
– Ну, пропала и пропала, это ее проблемы, – уже невозмутимо ответил Виктор.
– И вы так спокойно на это реагируете? – удивилась Лариса.
– А что мне еще делать?
– Вы в милицию обращаться собираетесь? – сухо спросил Роман.
– Нет. Она сама ушла, чего ее искать?
– То есть она вас предупредила, что уйдет? – уточнила Лариса.
– Да как она могла предупредить, если мы разругались? Она даже разговаривать со мной не захотела, дура! Вот ведь характер тяжелый! – раздраженно проговорил Виктор. Потом, смутившись, сказал: – Знаете что, лучше пройдите, что ли, в комнату! А то мы тут, на лестнице, о таких вещах толкуем… Я же понимаю, что вы неспроста ко мне пришли. Весь дом, поди, уши прожужжал: «Жена пропала, а он и ухом не ведет!» Они же не знают, что на самом-то деле случилось!
– А что случилось на самом деле? – спросила Лариса.
– Проходите, – вместо ответа сказал Виктор и провел Романа с Ларисой в комнату.
Она была обставлена добротной, удобной мебелью, но без показной роскоши. Роман с Ларисой сели в предложенные кресла, сам Виктор прилег на диван и закурил.
– Курите, если хотите, – сказал он обоим. – Вас, кажется, зовут Романом?
– Да, – кивнул Батурин, доставая сигареты.
– А вас? – Прошаков посмотрел на Котову.
– Лариса. – Она тоже не стала называть своего отчества, хотя и была старшей среди собравшихся.
Щелкнув зажигалкой и закурив, она спросила:
– Ну так что произошло у вас с женой в тот день? И, кстати, какое это было число?
Прошаков, конечно, мог и не отвечать. Он вообще мог не разговаривать ни с Ларисой, ни с Романом, но он не стал отнекиваться и даже пояснил:
– Мне скрывать нечего, поэтому хочу вам все объяснить, чтобы потом ко мне вопросов не возникало. А вы уж, если сможете, убедите беспокойный дом, что все в порядке, договорились?.. Случилось все восемнадцатого сентября. То есть позавчера. Что произошло?.. Да обычная история: из-за денег разругались. Слово за слово – и пошло-поехало. Да мне эти сцены давно знакомы. Только на этот раз она уж что-то слишком громко орала.
– Что значит – из-за денег? – уточнил Роман.
– Да Танька постоянно ворчала, будто я мало денег ей даю. Хотя одета она лучше всех у себя на работе, даже шубу норковую ей купил.
– А где она работает?
– В фирме одной, «Ваша книга» называется. Они там справочники всякие составляют, медицинские в основном. Получает, нужно сказать, мало и постоянно ноет по этому поводу. Так я же ее не упрекаю, что она, в сущности, на моей шее сидит! Все ей покупаю, что ни попросит, но в последнее время у нее уж слишком аппетит разыгрался. У меня отродясь таких денег не было, какие она затребовала.
– А на что ей нужны были деньги? – спросила Лариса.
– Дело свое открывать задумала! – фыркнул Виктор. – Тоже мне бизнес-вумен! Я понимаю, конечно, что ей скучно в этой «Вашей книге», вот и сходит с ума. Но дать ей денег – все равно что просто выбросить их на ветер! Тем более что у меня их и нет, – оговорился он. – Слушайте, а давайте выпьем, что ли? Чего так-то сидеть?
Он прошел к бару и достал оттуда бутылку коньяка с рюмками. Пока что никаких вопросов относительно того, какого, собственно, черта к нему явились, по сути, незнакомые люди, от Виктора не поступало. И Лариса решила продолжить ненавязчивое общение, посвященное в основном выяснению общих сведений о новом знакомом.
– А вы чем занимаетесь? – спросила она. – Где работаете?
– На станции техобслуживания, – охотно ответил Виктор, заедая коньяк лимоном. – С другом одним вместе четыре года назад организовали, дело пошло. Мастеров наняли, сейчас сами под машинами не лежим, следим только, чтобы все в порядке было. Друг, правда, сейчас отделился, магазин открыл. А я продолжаю…
– А вот Роман говорил, что вы и машины сами чините, – кивнула Лариса на Батурина.
– Чиню, если попросят, – согласился Прошаков. – Но это помимо работы, здесь уже, у себя в гараже. Дополнительный заработок, да и нравится мне, если честно. Не хочется навыки терять.
– А как вы жили с женой? В смысле, каковы были ваши отношения к данному моменту? – продолжала Лариса.
Прошаков развел руками и со вздохом ответил:
– Да, можно сказать, никакие. Вернее, партнерские. Я ее содержу – она мне поесть готовит, стирает, убирает. Вот и все.
– То есть никаких чувств между вами не осталось?
– Какие чувства? – изумился Виктор. – Да я же видел, что ей от меня только деньги нужны… Хотя когда-то любила… – Взгляд его потускнел и наполнился грустью. – А теперь совсем мегерой стала. Стервой просто. Вы извините, – спохватился он, – сейчас подумаете, что я на нее наговариваю, да еще в такой момент… Но она сама затеяла этот скандал, я же видел, что она прямо из кожи вон лезет, чтобы поругаться! Давайте еще разок…
Он снова разлил коньяк и, не дожидаясь остальных, выпил.
– Нет, но вообще она, конечно, стерва, – уже по своей инициативе продолжал рассказывать Виктор – видимо, сработал упомянутый Романом мотив, и Виктор реагировал на привлекательную женщину, обращаясь к ней за поддержкой и сочувствием. – Вот смотрите – она сама постоянно хочет со мной ругаться. Я не хочу, а она из кожи вон лезет! Вот и позавчера разоралась, что не будет со мной жить, если я не дам денег. Это она меня так шантажировала! Я и сказал: ну и катись к чертовой матери! Уж пожрать приготовить или рубашку постирать я и сам смогу! Или найду кого другого, получше тебя. Помоложе, во всяком случае. Она, конечно, не ожидала такого. Спать легла в другой комнате, а утром на работу ушла, как обычно, а вечером не вернулась. Ну, думаю, добилась своего – ждет теперь небось, что я сам прибегу к ней мириться и еще прощения просить!
– А вы не побежите? – усмехнулась Лариса.
– Нет, конечно, – так, словно это было само собой разумеющимся, сказал Виктор. – Да я и не знаю – куда.
– А где она может быть?
– Да у кого-нибудь из подруг наверняка! Родителей-то у нее нет, умерли.
– А на работу вы ей звонили?
– Нет. А зачем? Я человек гордый, первый мириться не пойду, особенно если вины за собой не чувствую. А я ни в чем не виноват!
Виктор вдруг подозрительно посмотрел на визитеров и понял, что забыл задать самые главные вопросы: зачем, собственно, эти двое пришли и что им надо?
– Подождите, так вам Татьяна, что ли, нужна? – спросил он хмуро.
Роман вздохнул и сообщил, что он вообще-то адвокат, и кивнул на Ларису, сказав, что она – его родственница из Тарасова, частный детектив, и если появятся какие-то проблемы, то можно обращаться.
Виктор снисходительно усмехнулся.
– Ну зачем? – развел он руками. – Ничего пока такого не произошло. Я просто думал, машина у вас сломалась или еще чего. А может, думаю, по-соседски зашли, а заодно полюбопытствовать, что у нас с женой произошло. Ведь вроде живем рядом, а не общаемся. А насчет Татьяны… – Прошаков выдержал паузу, а потом махнул рукой. – Да все равно мне, если честно. Вернется – не вернется, все равно, – повторил он. – Потом он еще раз усмехнулся и покачал головой. – Вот бабки, а! Вот тетки неугомонные! Это они, что ли, вас настропалили? Дуры, блин… Делать не фига, они за другими подсматривают во все щели, собаки чертовы! А с Танькой ничего не случилось. Так что зря вы свои вопросы задаете – ни адвокат, ни частный детектив мне пока не нужен. И надеюсь, что вообще не понадобятся.
– Понятно, – протянул Роман, стараясь, чтобы в голосе его не было слышно разочарования.
– Вот ведь… – осекся Виктор на полуслове, и Роман с Ларисой поняли, что он хотел наградить очередным лестным эпитетом соседок, которые во все суют свой нос. – Ну, в общем, так – я никого нанимать не буду. Знаю, что ты адвокат, но я в его услугах не нуждаюсь. Если с машиной что у вас – милости прошу. А Танька – она вернется со дня на день, поняв, что я сам не приду. Куда ей от меня деваться? Жить-то негде, да и зарплаты ее ни на что не хватит. Хотя, по мне, лучше бы не возвращалась! Спокойно зажил бы.
– А почему в таком случае вы не разведетесь? – спросила Лариса. – Раз вам так тяжело жить вместе? Зачем вам эти постоянные скандалы?
– Да я давно хотел, – вздохнул он. – Только… Мне ее, знаете, все же жалко, хоть она и стерва. Ну как она будет жить на такую зарплату? А, ладно! – Он махнул рукой. – Время покажет, что будет дальше.
И Виктор снова закурил, после чего щелкнул пультом, включая телевизор и давая понять Роману с Ларисой, что разговор окончен, поскольку лимит гостеприимства явно исчерпан.
* * *
Участковый дядя Гриша Перепелкин с утра мучился от абстинентного синдрома. Проще говоря, болел с похмелья. И обходить свой участок, следя за тем, чтобы на нем все было в порядке, ему совершенно не хотелось, потому что сам дядя Гриша ощущал себя совсем не в порядке. С утра лежал на диване, а на голове его красовался большой капустный лист, положенный заботливой рукой его жены.
– Гриш, – сунулась в комнату сама Варвара Семеновна. – Может, рассольчику?
– Ох, да сколько ж можно его хлебать, рассольчик этот?! – простонал дядя Гриша. – Видишь же – не помогает!
– Ну давай я тебе бульончику куриного налью – может, полегчает?
– Не надо, – отказался муж.
Жена подсела рядом и стала гладить его по больной голове прямо через капустный лист. Дядя Гриша поморщился, но ничего не сказал.
– Гриш, ну давай я тебя поцелую, – предложила жалостливая жена.
– Ну поцелуй, – обреченно согласился дядя Гриша, а про себя подумал: «Может, вырвет!»
Это он вспомнил анекдот, услышанный вчера на вечеринке, посвященной дню рождения лейтенанта Сучкова, над которым долго хохотал. После этого он вспомнил, сколько на этом дне рождения было выпито, как он танцевал краковяк на пару с Сучковым, а также вспомнил, что дальше он ничего не помнит.
Стойко выдержав смачный поцелуй супруги, дядя Гриша почувствовал, как боль просто запульсировала в его бедной голове, растекаясь по всему телу…
– О-о-о! – застонал он, раскачиваясь из стороны в сторону.
Жена испуганно отпрыгнула в сторону.
– Гриш, ну давай я… – робко начала она.
– Да пошла ты! – неожиданно заорал дядя Гриша. – Не видишь, без тебя тошно!
Выражение лица Варвары Семеновны моментально сменилось на ненавидящее. От былого сочувствия не осталось и следа.
– Ах ты, алкоголик чертов! – прошипела она. – Нечего было нажираться вчера как свинья, сегодня бы и не болело ничего! Еще и оскорбляет, алкаш! Сегодня же напишу жалобу тебе на работу, что ты службу прогуливаешь!
С этими словами она круто развернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, и демонстративно начала греметь в кухне посудой, да погромче. Каждый удар отзывался в висках участкового Перепелкина тяжелой болью, словно по голове его колотили кувалдой.
– Тьфу! – послал вдогонку жене дядя Гриша увесистый плевок и перевернулся на другой бок.
Облегчения это не принесло, и он, кряхтя и охая, стал подниматься с постели, ворча:
– Эх и дура! Ну и дура! Угораздило же жениться на такой дуре!
Он хотел уже было пройти на кухню и попить водички, как на пути его настиг телефонный звонок. Дядя Гриша сдернул трубку.
– Да! – рявкнул он.
– Перепелкин? Привет, привет… Слушай, что у тебя за дела на участке творятся? – услышал он голос майора Абакумова из районного УВД.
– А что такое? – удивился дядя Гриша, перебирая в голове неприятные инциденты, произошедшие в последнее время в его ведомстве.
– Говорят, женщина пропала, а муж ее спокойный ходит… Версии даже есть, что он ее… того. Грохнул, в смысле. К нам уже сигнал поступил, а ты что же сидишь, Перепелкин?
– Кто грохнул? – не понял дядя Гриша. – У меня такого на участке не было.
– В сорок первой квартире кто у тебя живет? В пятнадцатом доме?
– В сорок первой? – Дядя Гриша напряг память. – Ну, семья одна, Прошаковы, муж и жена.
– Так вот эта самая жена и пропала. Плохо свой участок знаешь, Перепелкин! – строго продолжал Абакумов. – В общем, так. Собирайся и сходи узнай, что там у них произошло. Потом доложишь. Все, исполняй!
В голосе зазвучали металлические нотки, и связь отключилась.
– Тьфу ты! – сплюнул дядя Гриша и повесил трубку.
Только этого еще не хватало! Танька пропала? Куда эта стервища могла подеваться? Небось хвостом крутанула да завихрилась куда-нибудь, свиристелка! А ему теперь разбирайся! Главное, наверняка эти клуши подъездные панику подняли, кто же еще? Неймется им! Фильмов всяких насмотрятся – и давай шум поднимать! У самих-то жизнь скучная. Надо же, в милицию додумались позвонить, дуры! А Абакумову, конечно, не до их звонков. Делать ему больше нечего, как без заявления каким-то левым делом заниматься! На это Перепелкин есть! Все на Перепелкина!
И главное, нету там ничего серьезного, вот что обидно! Уж кому знать Таньку Прошакову, как не ему! Пропала! Совсем бы провалилась, будь она неладна!
Так думал дядя Гриша, стоя в ванной с бритвенным прибором в руках. Нужно было хотя бы побриться перед выходом из дома, хоть как-то привести себя в порядок. Как на грех, жена куда-то задевала мыло, и дядя Гриша еще раз помянул ее недобрым словом. Найдя мыло на полке и наконец добрившись, он вышел из ванной и снова направился в свою комнату.
Не переставая расточать нелестные эпитеты в адрес своей половины, Перепелкин с трудом натянул форменные брюки и рубашку, пиджак, а на больную голову, содрав с раздражением вялый капустный лист, водрузил фуражку.
Протопав в коридор, он начал обуваться. Варвара Семеновна выглянула из кухни.
– Куда это намылился? – подозрительно спросила она.
– На службу! – рявкнул, не поворачиваясь, дядя Гриша, у которого в этот момент никак не развязывался шнурок на ботинке, который он еще вчера был не в состоянии развязать.
– Знаем мы твою службу! – противореча сама себе, поджала губы Варвара Семеновна. – Опять похмеляться идешь, алкоголик! Опять с Сучковым своим водку жрать! Вот напишу на вас обоих жалобу…
– Черт, еще шнурок этот! – взвился дядя Гриша, не слушая жену.
Дернув еще раз изо всех сил, он оторвал кусок шнурка и с удивлением рассматривал его жалкий обрывок, вертел в руках, потом повернулся к жене и с вытаращенными глазами заорал:
– А все ты, дура, под руку лезешь!
– Да я разве что… – начала жена, но дядя Гриша, швырнув в сторону кухни обрывок шнурка, в одном ботинке прошел в гостиную и рванул на себя ящик шкафа, где лежали всякие нужные хозяйственные мелочи.
Выбрав подходящий по цвету шнурок, он выдернул из ботинка остатки прежнего, вставил новый, обулся наконец как положено и, тяжело вздохнув, вышел из квартиры. Варвара Семеновна на этот раз даже не выглянула из кухни.
Старший лейтенант Перепелкин, очутившись на улице, поежился от вечернего холодка и пошел грузной походкой по двору. Путь его лежал в соседний двор, к Виктору Прошакову. Счастье еще лейтенантское, что пройти ему нужно было всего ничего. Однако и этого хватило, чтобы настроение Григория Петровича совсем испортилось. Погода была солнечной, хотя и прохладной, но почему-то это раздражило старшего лейтенанта еще больше.
Он проклинал всех баб вместе взятых. Сначала жену, эту дуру старую, потом теток дворовых неугомонных… Делать, что ли, бабам нечего, кроме как мужиков от дела отвлекать?
Как бы было хорошо сейчас заглянуть к Сучкову, перекинуться с ним в шахматишки партеечку-другую… Кстати, у него и водочка должна остаться после вчерашнего, не такой человек Сучков, чтобы сразу все растранжиривать, он запасливый… Вот бы сейчас и опохмелиться заодно, согреться… А вместо этого нужно тащиться к Витьке Прошакову, лезть в его частную, можно сказать, жизнь! Тьфу! Главное, Витька-то мужик нормальный, и к нему участковый относится хорошо… Бизнесом занимается. Звезд с неба не хватает, но живет зажиточно. С бандитами вроде не связан. Сколько раз вон машину дяде Грише чинил, никогда лишних денег не брал. А теперь из-за этих дур отношения с ним портить… Э-э-эх! Провались бы они совсем!
Дядя Гриша пересек двор и поднялся на этаж в Витькину сорок первую квартиру… Дверь открыл хозяин, но дядя Гриша услышал доносившиеся из комнаты голоса, причем один из них был женским.
«Вернулась! – с облегчением подумал он про Татьяну. – Коза драная! Стоило в такую даль переться!»
– Здорово, дядь Гриш, – подал тем временем ему руку Виктор. – Ко мне? Машина, что ли, опять забарахлила? Так давай поглядим, я сегодня свободен.
– Да нет, Витян, – со вздохом, вытирая пот со лба, проговорил Перепелкин. – По другому делу я к тебе. По конфиденциальному, – добавил он.
– По-нят-но, – по слогам произнес Виктор. – Значит, и тебе уже настучали, что Танька пропала… И что, ты пришел ее здесь искать?
«Значит, не она, – отметил со вздохом про себя дядя Гриша. – Кто же тогда у него?»
– Поговорить я пришел, – со вздохом ответил он.
– Ну, заходи, поговорить можно. Чувствую я, что меня замучают теперь этими разговорами, – тоже вздохнул Виктор.
Дядя Гриша прошел в комнату, где увидел сидевшую в кресле незнакомую светловолосую женщину, одетую модно и явно дорого.
«Фу-ты ну-ты, щеголиха какая! – подумал он с явной неприязнью. – Вырядилась! А этому что здесь нужно?» – Дядя Гриша нахмурился, переводя взгляд на знакомого молодого мужчину.
В мозгах участкового, несмотря на то что был он с похмелья, через несколько секунд был готов ответ – это же сосед Виктора, живет в этом же доме, и звать-величать его Роман Батурин. Адвокат, живет здесь недавно, женился на Иринке Шевцовой, которая жила вместе с матерью. Не прописан, следовательно, претензий на жилплощадь не имеет. Все эти сведения почти автоматически прокрутились в голове у Перепелкина.
Дядя Гриша, откровенно сказать, невзлюбил Батурина. Он не любил адвокатов вообще, более того – презирал их, считая, что они только и могут, что преступников от заслуженного наказания отмазывать. Дядю Гришу в этом смысле можно было понять: сколько раз за его практику после суда выпускали преступника, чья вина для всех была очевидна! Но пронырливые адвокаты умудрялись доказывать обратное, и справедливость отдыхала.
«Может, у него просто машина сломалась? – решил дядя Гриша. – А эта бабенка чего тут делает? У него жена молодая дома сидит, а он тут с дамочками прохлаждается! Я ему покажу непорядок на моем участке!»
– Здравствуйте, – поздоровался Роман.
– Добрый день, – поприветствовала участкового и дамочка.
– Здрасте, – плюхаясь на стул, буркнул дядя Гриша, подозрительно оглядывая гостей. – А вы здесь в честь какого случая? У нас дело конфиденциальное, так что прошу все личные разговоры перенести!
– У нас тоже конфиденциальное, – с улыбкой объяснила женщина. – Кстати, меня зовут Лариса.
– Они тоже пропажей Татьяны интересуются, – пояснил Прошаков.
– Да? – недоверчиво покосился Перепелкин. – А с какой стати?
– Вообще-то, – вмешался Роман, – я как юрист имею на это полное право, если человек добровольно делится со мной информацией.
Дядя Гриша нахмурился, но возражать не стал, решив про себя, что черт с ними, пускай сидят! Вместо этого он посмотрел на Прошакова и сказал:
– Правда, что ли, пропала? Расскажи-ка мне, что у вас тут случилось…
– Ну что мне, все сначала, что ли, повторять? – вздохнул Виктор.
– Повтори, Вить, – просительно сказал дядя Гриша. – Достали меня уже эти курвы наши дворовые! Да еще башка трещит…
– Может, того? – подмигнул Перепелкину Виктор, кивая на бар.
Дяде Грише этот бар был знаком. Он знал, что там всегда есть водочка и другие, более экзотические для среднерусской глотки напитки. Сам Виктор вообще-то почти не пил, но на всякий случай, для угощения, так сказать, дорогих гостей, выпивка у него всегда имелась. И дядя Гриша, разумеется, предпочитал привычную водочку. И в другой раз участковый не отказался бы от предложения, но… Этот адвокат недоделанный, а с ним еще и эта белобрысая Лариса… Черт их знает, что у них на уме! При них лучше не пить на всякий случай.
Проклиная в душе и адвоката, и его спутницу, дядя Гриша важно развел руками:
– Не могу, Вить, служба… В другой раз. Ты пока все-таки расскажи. Чего у вас случилось-то? Небось поскандалили опять?
Виктор набрал в легкие побольше воздуха и рассказал дяде Грише то, что уже поведал Ларисе и Роману.
– Так-так. – Лицо Перепелкина нахмурилось. – А раньше она у тебя так исчезала?
– Нет, – покачал головой Виктор. – Но в этот раз она разошлась прямо! Никогда так не орала раньше!
– Слушай, – дядя Гриша понизил голос, – не мое, конечно, собачье дело, но… мужика у ней не было?
– Нет, – твердо ответил Виктор. – Вот это точно могу сказать. – Она всегда с работы – на работу. И дома сидит. Все. Никуда почти не ходила, да и потом…
Виктор слегка замялся и посмотрел на Ларису с Романом.
– Ладно, говори, чего уж, – подбодрил дядя Гриша.
Виктор махнул рукой и поближе придвинулся к Перепелкину.
– Я тебе как мужику скажу – холодная она баба, – доверительно поведал он. – Ей мужики-то не очень и нужны. Знал бы, дурак, что она такая, сроду бы не женился!
– А чего ж женился? – хмыкнул дядя Гриша.
– Молодой был, глупый. Мы же поженились сразу, как школу закончили. Приятельница нас познакомила, на мою голову. А потом Танька болела постоянно по-женски, вечно ей нельзя было… Даже ребенка не может иметь. Мне ее жаль, конечно, потому и живу с ней. – Виктор закончил свой рассказ и закурил.
– Н-да… – почесал дядя Гриша голову. – Ну а подруги-то у нее есть? Может, они в курсе?
– Есть, конечно, но немного. С работы в основном. Но я звонить им не буду! – категорически заявил он. – Пусть не думает, что я тут по ней с ума схожу!
– Вить, – нахмурив брови, произнес дядя Гриша, – я тебя прекрасно понимаю. Но можно же на работу позвонить.
– Да это одно и то же! – загорячился Прошаков. – Все равно что ей!
– Извините, но я думаю, что позвонить все-таки нужно, – вмешалась Лариса. – Если хотите, могу позвонить я, чтобы женский голос не вызвал у вашей жены подозрений.
Прошаков с Перепелкиным переглянулись. Виктор выглядел гораздо более дружелюбно. Перепелкин же насупился, задумался, потом наконец кивнул:
– Звоните, только лишнего не наговорите. Где, мол, она, и все такое. А подойдет – скажите, что вы соседка какая-нибудь.
– Хорошо, – кивнула Лариса. – Я все скажу как надо. Давайте телефон.
Виктор продиктовал рабочий номер Татьяны, и через некоторое время Лариса уже говорила по телефону. Лицо ее при этом все больше и больше хмурилось.
– Что там такое? – встревожившись, спросил Прошаков.
– Ее со вчерашнего дня нет на работе, – поворачиваясь к нему, ответила Лариса.
– А вы спросите, может, она за свой счет взяла? Или больничный? – вытирая пот со лба, попросил Виктор.
Лариса поговорила еще несколько минут, после чего повесила трубку. Некоторое время она молчала. Виктор, дядя Гриша и Роман во все глаза смотрели на нее.
– Не брала она больничный, – наконец сказала Лариса. – Ушла с работы позавчера вечером, и больше ее никто не видел. Не отпрашивалась и насчет больничного не звонила.
– Господи, – растерянно проговорил Виктор. – Это что же, выходит, она и в самом деле пропала?
– А вы хорошо смотрели дома, она записки никакой вам не оставляла? – предположила Лариса.
– Да нет, – уверенно ответил Виктор. – Она бы на виду лежала. Ничего такого я не находил.
– Плохи дела, – пробормотал Перепелкин, доставая пачку «Примы».
Помяв ее в руках, он закурил. Лариса последовала его примеру, только вместо «Примы» в ее руках появились ее любимые «Кент Лайтс». Все это время Виктор молчал, и лицо его было бледным.
Докурив, дядя Гриша посмотрел на него.
– Ты уж извини, Витян, но я твою квартиру осмотреть должен, – сказал он, сминая окурок в пепельнице.
– Это что же, обыск, что ли? – побледнев еще больше, спросил Виктор.
– Да какой там обыск, нет! – махнул рукой Перепелкин. – У меня и ордера-то нет. Просто осмотреть все надо.
– Ну гляди, – пожал плечами Виктор. – Мне скрывать нечего!
Дядя Гриша грузно поднялся и заходил по комнате. Он не очень-то понимал, за что браться в первую очередь, и остановился возле балкона. Лариса решилась подсказать:
– Давайте посмотрим на балконе, здесь-то все на виду…
Дядя Гриша бросил на нее хмурый взгляд. Подергав за ручку и убедившись, что балкон заперт, он попросил:
– Открой!
Виктор послушно открыл дверь на балкон. Дядя Гриша вышел на свежий воздух, поежился… Лариса и Роман пошли за ним.
– Уж не думаете ли вы, что она здесь прячется… – начал было Виктор и вдруг осекся – на выложенном плиточками балконном полу виднелись замытые пятна, очень похожие на кровь.
– Та-а-ак, – повернулся дядя Гриша к Прошакову. – А дело-то, выходит, и в самом деле серьезное. – А ну-ка давай дальше посмотрим!
Виктор, растерянный и напуганный увиденным, молча кивнул. Лариса почувствовала, как участилось у нее сердцебиение. Дядя Гриша прошел в угол балкона и там наткнулся на большой бак.
– А это что? – спросил он у Виктора.
– Это… Это бак с грязным бельем, наверное, – неуверенно ответил Виктор.
– Странное дело! – заметила Лариса. – Такие баки обычно в ванной стоят! Что это он здесь делает?
– Да и этот всегда у Таньки в ванной стоял! Ума не приложу, как он мог сюда попасть! – Вид у Виктора был совсем растерянный.
– Ты давно на балкон выходил? – строго спросил Перепелкин у Виктора.
– Да не помню! Курю прямо в квартире, Танька насчет этого не возражала, она и сама курит.
Дядя Гриша приподнял крышку бака и начал выбрасывать его содержимое прямо на пол. Из бака полетели майки, юбки, свитера, цветастая блузка…
– Стоп! – Дядя Гриша вдруг ухватился за эту блузку. – Посмотри-ка, Витя!
Виктор взял блузку в руки. Вся ее передняя часть была в крови. Виктор с ужасом смотрел на кусок материи.
– Словом, нужно ждать, что будет дальше, – подвела итог Лариса, записывая данные Татьяниной подруги в блокнот. – А пока гадать нечего. Вот милиция сейчас приедет, и многое станет яснее.
* * *
Милиция приехала быстро. Первым в комнату прошел невысокий, коренастый, но очень подвижный мужчина. Несмотря на некрасивые черты, лицо его было очень мужественным и волевым. Чувствовалось, что человек этот привык непременно добиваться поставленной цели. Причем сам. Он протянул руку участковому Перепелкину и бросил остальным:
– Майор Абакумов. Ну что, я так понял, дело серьезное? Убийством попахивает?
Услышав про убийство, вдруг снова встрепенулся Виктор. Он вскочил со своего кресла и подошел к Роману:
– Я надеюсь, вы мне верите, что я невиновен? Вы не откажетесь от моей защиты?
Глаза Виктора с надеждой смотрели на Романа. Он ухватил его за руку, но Абакумов властным жестом отправил Прошакова обратно на диван.
– А вы кто такой? – живо повернулся он к Роману.
– Я адвокат Виктора Прошакова, – твердо ответил тот. – Моя фамилия Батурин. Намерен защищать его интересы в суде, если дело до этого дойдет. Пока, однако, для этого нет оснований.
– Как это нет оснований? – каким-то будничным тоном возразил Абакумов. – Оснований достаточно. Пропала женщина, в квартире обнаружена кровь… Я не понимаю, вы что, в самом деле хотите за это дело взяться? – Сузив и без того маленькие глаза, Абакумов пристально посмотрел на Романа.
– А разве вы можете мне это запретить? – спокойно спросил Роман.
– Нет, – пожал плечами Абакумов. – Но зачем вам заведомо проигрышное дело? Вы ведь, как я понял, молодой адвокат, начинающий… Зачем с такого провала начинать свою карьеру? Ведь и так все ясно.
– Не все, – покачал головой Роман. – Например, как я понял, вы уже считаете, что Виктор Прошаков убил свою жену, так?
– Допустим, – кивнул Абакумов.
– А где в таком случае ее труп? И как можно обвинять человека в убийстве, пока труп не найден? И потом, еще не доказано, что кровь на блузке принадлежит именно Татьяне!
– Труп мы найдем! – уверенно ответил Абакумов. – И с кровью экспертиза разберется.
– Только вот с чем сравнивать ее результаты? – тихо подала голос Лариса. – Разве у вас есть образец крови Татьяны Прошаковой?
Абакумов крутанулся на месте и уставился на Ларису.
– А вы кто такая будете и почему здесь находитесь? – спросил он.
– Я Лариса Викторовна Котова, частный детектив, – уверенно представилась Лариса, хотя, направляясь в эту квартиру, даже не думала, что займется расследованием.
Просто оснований для этого не было. У нее и сейчас в принципе не было четких мотивов. Единственное, о чем она думала, – это о помощи своему родственнику. Пока преступление не раскрыто, Роману будет трудно защитить Прошакова. Жены нет, кровь есть – улик более чем достаточно. А если еще найдут труп Татьяны и установят, что кровь действительно ее, – Лариса боялась, Виктору просто не отвертеться. И защита Романа пойдет насмарку. Значит, нужно браться за дело. Милиция усердно копать не будет, они станут в первую очередь колоть Прошакова. А если применят при этом силовые методы, то вполне возможно, что и расколют…
С другой стороны, Ларису многое и останавливало. Во-первых, она все-таки приехала сюда по семейным делам, а теперь придется заниматься расследованием. Кроме того, Нина Андреевна, узнав об этом, может отреагировать весьма бурно и негативно, что тоже добавит Ларисе седых волос. Спорить с мамой и обсуждать свое хобби ей не хотелось. И потом, самое главное – она ведь не была уверена, что Виктор Прошаков невиновен! Хотя многое и подсказывало, что он ни при чем. В самом деле, если бы человек убил свою жену, то хотя бы поспешил избавиться от окровавленных вещей. Время у него для этого, кстати, было.
«Словом, нужно заниматься, – вздохнула про себя Лариса. – А там будет ясно».
– Я хотел бы присутствовать при допросе подозреваемого как его адвокат, – твердо заявил тем временем Роман. – Я берусь его защищать.
– Не завидую вам, – покачал головой Абакумов. – Зря только время потратите. И деньги. – Он покосился на Ларису, и у той мелькнула мысль, что ей-то ведь и вообще никто не собирается платить…
– Я заплачу! – вдруг поднял воспаленные глаза Виктор. – И вам, и вам тоже! – Он посмотрел на Ларису.
– Людям прямо деньги девать некуда! – с иронией проговорил Абакумов. – Лучше бы уж тогда благотворительностью занялись!
– Я еще раз настаиваю на собственном присутствии при… – снова начал Роман.
– Да не гонит вас никто! – устало махнул рукой майор. – Присутствуйте! Только мне ваше присутствие кажется бесполезным, – посмотрел он на Ларису.
– Я же сказала, что…
– Я слышал, что вы сказали! – властно оборвал ее Абакумов. – Но частный детектив – лицо неофициальное. И я могу вас отсюда удалить. К тому же я вас совсем не знаю. У вас хотя бы лицензия есть?
Лариса вынуждена была признать, что нет.
– Ну вот видите! – хмыкнул Абакумов. – И потом, что-то я с вами никогда не сталкивался. Я вообще-то многих детективов знаю. Но чтобы женщина – такого у нас еще не было.
– Послушайте, – заговорила Лариса. – Вы можете связаться с подполковником Карташовым Олегом Валерьяновичем, он из нашего городского УВД, который подтвердит, что я раскрыла множество дел, кроме того, мне можно доверять. Позвоните, он вас убедит! Просто я действительно не из Астрахани, а из Тарасова, и мы не могли с вами нигде встречаться.
Лариса достала из сумочки свой мобильник и протянула его Абакумову. Она видела, что тот был настроен весьма скептически. Он, конечно же, слыхом не слыхивал о подполковнике Карташове из Тарасовского УВД. И какое он может иметь отношение к этой женщине? Она же ясно сказала, что не состоит на службе в милиции и даже частным детективом с лицензией не является! Тем не менее Абакумов набрал продиктованный Ларисой номер.
– Нету вашего Карташова! – как-то даже злорадно заявил он. – Он уехал!
– Куда? – тут же спросила Лариса.
– Не знаю, куда, мне этого не сообщили, – возвращая ей мобильник, сказал Абакумов. – Сказали только, что дня на два.
После этого он посчитал разговор с Ларисой исчерпанным и сосредоточился на обыске, который при соблюдении всех правовых норм – присутствовали две соседки в качестве понятых – проводился в квартире Прошакова. Однако вскоре выяснилось, что ничего, кроме окровавленной блузки на балконе, заслуживающего внимания там не оказалось.
– Посмотрите, что-нибудь из вещей вашей супруги не пропало?
Виктор тяжело поднялся и стал осматривать вещи Татьяны.
– Вроде как из одежды нескольких кофточек нет и юбки длинной. Но ведь она могла их дать кому-нибудь поносить.
– А ценности?
– Ценности все на месте. Золото все ее как лежало в шкатулке, так и лежит. Шкатулка в шкафу стоит. Нет только некоторых побрякушек… Даже не знаю, куда они делись, она их никогда не носит.
– Так, ладно, это понятно. Давайте рассказывайте, – бросил майор Абакумов, устраиваясь за столом.
– А что рассказывать? – удивился Виктор. – Я уже два раза сегодня повторил свой рассказ. Последний раз видел ее позавчера утром, перед работой, а когда она не вернулась вечером, решил, что обиделась и ушла к кому-то из подруг. Вот и все.
Прошаков развел руками и состроил непонимающую мину, как бы говоря: «Вот и все, я ни в чем не виноват, не понимаю, что вы вообще от меня хотите».
– Расскажите, как вы расстались позавчера утром, – вздохнул Абакумов. По его виду можно было предположить, что он не верит в утверждение Прошакова, будто последний раз тот видел жену позавчера утром.
– Да никак. Мы и не разговаривали совсем. Позавтракали, правда, вместе, но молча, а потом я уехал.
– То есть вы ушли из дома раньше? – уточнил майор.
– Да.
– Ваша жена уже была одета к выходу, когда вы уходили?
– Да. Она задержалась, ногти, что ли, пилить. А я не стал ее дожидаться. Так-то я ее на работу отвожу, а тут, думаю, раз молчит, пусть сама добирается.
– Она была одета в ту блузку, которую нашли окровавленной? – продолжал Абакумов.
– А вы знаете, нет, – подумав, несколько удивленно произнес Прошаков. – Она в платье вырядилась теплое, хотя в тот день было не так уж холодно. Я еще обратил на это внимание.
– И больше вы жену не видели?
– Нет. Я подумал, что она выдерживает характер, ну и сам стал так же себя вести.
– Чем вы занимались позавчера и во сколько вернулись домой?
Виктор почесал голову, припоминая, потом медленно стал рассказывать:
– Ну, я объехал свои точки, убедился, что все идет нормально, на станцию техобслуживания съездил, потом в офисе бумажной работой занимался. Вечером во дворе другу одному машину ремонтировал.
– Во сколько вы вернулись домой?
– Ну… Часов около семи где-то. Как раз футбол начался.
– А ваша жена во сколько заканчивает работу?
– В шесть.
– Всегда?
– Да. У нее график такой – с девяти до шести.
– А вы около шести были, очевидно, в пути?
– Ну… Наверное.
– И никто, конечно, не может этого подтвердить?
– Наверное, нет, – потерянным голосом сказал Виктор.
– Зато целый день вы были на виду у многих людей, – не без сарказма сказал Абакумов.
– Минуточку, – вмешался Роман. – То, что у Виктора нет алиби на шесть вечера, еще ничего не доказывает. В шесть часов вечера с Татьяной могло ничего страшного и не произойти. Почему именно это время? Нужно проверять, искать ее следы, куда она пошла с работы, и все прочее.
Абакумов молча смерил Романа презрительным взглядом и продолжил допрос.
– У вас есть гараж? – все тем же строгим менторским тоном спросил он Виктора.
– Конечно, – ответил тот, невольно почувствовав поддержку Батурина.
– Мы должны его осмотреть.
– Пожалуйста, – пожал плечами Виктор и поднялся. – Сейчас я принесу ключи.
– Вы пойдете с нами, – заявил Абакумов.
– Да уж понятно, – усмехнулся Виктор. – Куда уж мне теперь от вас деться!
Абакумов окинул его мрачным взглядом, но ничего не сказал. Он взял ключи у Прошакова и двинулся к двери.
– Егоров, – обратился он к одному из оперативников, сопровождавших его, – опечатай дверь. Я думаю, наш товарищ не скоро сюда вернется!
– А если вернется Татьяна? – тут же спросил Батурин.
– Распечатаем, – коротко ответил Абакумов. – И на вашем месте, – он ткнул пальцем в Виктора, – я бы молился, чтобы так оно и было.
Все вышли на улицу и повернули за угол дома, где располагались гаражи, принадлежавшие жильцам дома. Здесь же находился в том числе и гараж дяди Гриши Перепелкина.
Проведя всех к своему гаражу, Виктор молча указал на него. Абакумов повозился с замком, но открыл его собственноручно. В гараже было темно. Уже начинало смеркаться, и видно было плохо.
– Свет в гараже есть? – спросил Батурин.
– Да, – ответил Виктор, нажимая на кнопку выключателя.
Сразу стало светло. В гараже царил отменный порядок. В центре стояла темно-синяя «десятка», отмытая до блеска.
– Машина ваша? – спросил Олег.
– Да, – ответил Виктор и добавил: – Документы предъявить?
– Олег Павлович, да его это машина, что ж мы, не знаем, что ли, – не выдержал Перепелкин. – И завсегда здесь стоит, когда он не ездит.
Абакумов промолчал. Он с какой-то маниакальной настойчивостью начал производить обыск, запрещая кому бы то ни было помогать ему.
Через час гараж был буквально перевернут от пола до потолка. Виктор Прошаков с грустью взирал на то, во что превратилось место, которое, очевидно, было ему очень дорого.
– Отоприте машину! – отдуваясь, приказал Абакумов.
Виктор послушно отпер автомобиль, но и там Олег Павлович ничего не нашел. Дотошный Абакумов залез даже под машину, вылез оттуда весь перемазанный и чертовски злой.
Батурин смотрел на майора насмешливым взглядом. Поняв, что выставляет себя на посмешище, Абакумов еще больше разозлился и коротко приказал:
– Так! Все! Сейчас вы едете с нами и остаетесь в СИЗО до выяснения обстоятельств.
– Минуточку! – снова встрял Батурин. – Я надеюсь, мой подзащитный не арестован?
Абакумов посмотрел на дотошного адвоката тяжелым въедливым взглядом и четко сказал:
– Нет. Повторяю для особо одаренных – он задержан до выяснения обстоятельств!
С этими словами он гордо вскинул голову, выходя из гаража, но стукнулся ею о низкую потолочную балку, чуть не взвыл от боли и, сдерживая поток брани, заорал:
– Егоров! В машину его, живо! Я поеду на своей!
И, круто развернувшись, зашагал к своей машине, украдкой потирая ушибленную голову.
– Олег Павлович, а мне-то домой можно? – спросил участковый, которого это происшествие на его территории, черт бы ее драл, совсем доконало.
– Иди! – не поворачиваясь, махнул рукой Абакумов.
– Олег Павлович, я тоже еду, – догоняя Абакумова, сказал Батурин, запомнивший имя-отчество майора.
– Вы-то еще зачем? – хмуро спросил Олег.
– Поговорить надо. И потом, я его адвокат. Мы с Ларисой Викторовной на своей машине доберемся.
– Да езжайте, бог с вами, – вздохнул Абакумов. – Хуже все равно не сделаете.
Егоров дождался, когда Прошаков запрет гараж, и провел его к милицейской машине. Виктор, в последний раз бросив тоскливый взгляд на свой дом, вздохнул и сел в машину.
* * *
Когда они приехали в отделение, майор Абакумов провел Романа и Ларису в свой кабинет.
– Дело мы заведем! – пообещал он. – Основания есть! Я намерен сегодня же продолжить допрос и вытрясти из Прошакова признание!
– Олег Павлович, уверяю вас, что в данной ситуации вы поступаете неправильно, – принялся разубеждать майора Роман. – Во-первых, в чем он должен признаваться? Возможно, что Татьяна объявится завтра. Трупа-то ее нигде нет!
– Да? А откуда же тогда кровь взялась?
– А разве уже готовы результаты экспертизы? Может, это и не кровь вовсе? Или не ее кровь?
– Не беспокотесь, результаты будут готовы завтра, так что… А труп спрятать не так уж сложно – вон вывезти за город да выкинуть где-нибудь в лесу. Или в реке утопить. Знаете, сколько в Волге трупов по весне всплывает?
– И знать не хочу, – ответил Роман. – Мне кажется, вы торопитесь закрыть дело, не разобравшись толком. Во-первых, Виктор утверждает, что Татьяна собиралась на работу в другой одежде, а не в цветастой блузке. И на работе она позавчера была. Нужно бы выяснить, во что именно она была одета. Не думаю, что, придя домой, она надела не домашний халат, а нарядную блузку.
– Мало ли что говорит Виктор! Он и наврать может. Он мог и попросить ее переодеться под предлогом, что хочет помириться и сводить ее куда-нибудь развлечься. Все может быть. И потом, с какой стати вы мне рассказываете, как мне работать? Я вообще-то могу попросить вас удалиться!
– А я вообще-то адвокат Прошакова! – напомнил Батурин.
– Да? А эта женщина кто? – кивнул Абакумов на Ларису. – Не забывайте, что я просто по доброте душевной позволил ей здесь присутствовать и тоже в любой момент могу это прекратить. Так что уж ведите себя потише!
Возразить на это Ларисе с Романом было нечего, конфликтовать сейчас с майором, когда удалось попасть к нему в кабинет, было совсем нецелесообразно. Поэтому Роман и Лариса промолчали.
– Вот так, – удовлетворенно произнес Абакумов.
– Хорошо, – не утерпела все-таки Лариса. – Даже если вы ему не верите, попробуйте рассудить логически: почему Виктор не избавился от окровавленной одежды? Почему плохо замыл полы на балконе, так, что их любой заметит сразу, как туда войдет? Он же не идиот совсем – оставлять такие улики! И еще. Почему следы крови на балконе? Он что, там ее убивал? На виду у всех соседей? Ведь это же такой риск! Татьяна могла поднять крик на весь двор, их могли увидеть!
Абакумов, по-видимому, принял аргументы Ларисы, но вслух не стал с ними соглашаться, упрямо стоя на своем.
– Я продолжаю допрос и вытрясаю признание! – категорически заявил он. – И вы еще убедитесь, кто был прав! А все ваши доводы… У вас просто мало опыта в сыскном деле, вы многое себе представляете неверно. Прошаков – дилетант! Он мог поступить и еще глупее.
– Не думаю. Если это умышленное убийство, человек бы подготовился к нему заранее и гораздо более тщательно. Здесь же все выглядит так, словно кто-то хотел его подставить.
– Просто у вас нет такого опыта общения с преступниками, как у меня, – снисходительно повторил Абакумов. – Поначалу они все отрицают, а вот потом говорят уже по– другому.
– Проводить допрос, конечно же, ваше право, – устало кивнула Лариса. – Просто мне кажется, что вы напрасно теряете время на Прошакова.
– Посмотрим, – улыбнулся Абакумов и распорядился, чтобы привели задержанного.
Лариса с Романом вскоре уехали домой. Там их встретили переполошенные сестры. Из-за их спин выглядывала Ирина. Мать и тетка махали руками, говорили одновременно и даже качали в такт головами.
– И где же это вас носит, мы уж тут с ног сбились, не знаем, что и думать! Да еще Валентина Дмитриевна сказала, что на машине куда-то поехали! К дяде Грише Перепелкину пришлось бежать, он сказал, что в милицию отправились! Господи! Этого еще не хватало!
Ларисе наконец удалось разобрать, что кричит Екатерина Андреевна.
– Вообще-то вы сами хотели, чтобы я ввязался в это дело, – устало заметил Роман.
– Так я что… Я не думала, что по ночам придется ездить! – выкрутилась теща.
– Ну вы хоть расскажите, что там за дело-то? – поинтересовалась мать Ларисы. – Что случилось? Где эта женщина?
– Пусть они сначала поедят, – решительно вмешалась Ирина. – С вечера из дома ушли, а сейчас уже почти утро!
Сестры тут же засуетились, захлопотали, кинувшись в кухню к холодильнику.
Глава 3
…Абакумов бился с Прошаковым почти до утра, но Виктор оказался упрямым и стоял на своем: Татьяну не убивал, в последний раз видел живой позавчера утром. Теперь уже получалось, что два дня назад. Промучившись, применяя различные способы подлова преступников на несоответствии показаний, Абакумов был вынужден отправить Виктора обратно в камеру.
Роман узнал о том, что Виктор так и не сознался, связавшись на следующее утро с Абакумовым. Он сообщил Ларисе и о том, что Абакумов не намерен сдаваться и будет колоть Прошакова дальше. Лариса в ответ только вздохнула.
– Я попросил его держать нас в курсе событий, – сказал Роман. – Но по его тону понял, что мне самому придется теребить его по телефону.
– Это само собой, – отозвалась Котова. – Ну а нам, если мы хотим опередить милицию, пора заняться делом. В какой фирме работала исчезнувшая Татьяна?
– «Ваша книга», – заглянув в блокнот, ответил Роман. – Судя по адресу, это недалеко отсюда.
Лариса уже успела понять, что если речь идет о центральной части города, то недалеко находится все. По сравнению с Тарасовом Астрахань выглядела гораздо более провинциально, но, с другой стороны, многие нужные учреждения находились прямо под рукой – центральная часть города была меньших масштабов, нежели в Тарасове, к которым привыкла Лариса.
Они договорились с Романом, что Котова поедет в фирму одна. У Батурина было несколько дел в юридической консультации, которые требовали его присутствия. Батурин не возражал, напротив, был очень рад, что приехавшая погостить родственница оказалась такой полезной…
Фирма «Ваша книга» находилась на одном из этажей огромного, по астраханским меркам, здания в семь этажей. В советское время это здание занимал НИИ сельского хозяйства. А сейчас, в начавшуюся эпоху зарождающегося капитализма в России большинство кабинетов было арендовано под офисы разными фирмами, поскольку после развала Союза мало кто нуждался в продукции данного научно-исследовательского института. АО «Ваша книга» было одним из этих арендаторов.
«Но ведь раньше, – невольно подумала Лариса, заходя внутрь и обводя глазами длинные коридоры, по обеим сторонам которых располагались двери кабинетов, – они были заняты сотрудниками НИИ! И все получали зарплату, и каждый вроде как работал… Господи, да что же здесь можно было делать такому количеству народа?»
Выяснив у охранника на входе, что «Ваша книга» находится на третьем этаже и занимает всего четыре комнаты, Лариса отправилась туда.
Она поднялась на третий этаж и, не постучав, тихонько вошла в кабинет. Там сидели несколько женщин разного возраста. Столы их были завалены бумагами, письменными принадлежностями, книжками, а сами они сосредоточенно работали за компьютерами.
Одна из них, самая молодая, заметив Ларису, подняла глаза от экрана, пристально осмотрела ее и, поняв, что раньше никогда не видела, улыбнулась казенной улыбкой и произнесла:
– Добрый день, вы зашли в фирму «Ваша книга». Мы рады вас приветствовать, вы по вопросу сотрудничества?
– Отчасти, – вздохнула Лариса, внутренне удивившись стилю общения с посетителями в этой организации.
– Посмотрите пока наши рекламные проспекты, – открыла в улыбке кривоватые, но почти идеально белые зубы девушка и указала жестом на стоявшую рядом с ее столом тумбочку.
На вид она выглядела очень молодо, ей можно было дать максимум двадцать пять. У нее были светлые прямые волосы, уложенные в каре, довольно приятное, хотя и несколько по-детски глуповатое лицо с большими наивными глазами. Одета она была в светло-синий строгий костюм, юбка открывала прямые, чуть полноватые ноги.
«Не иначе как руководители фирмы чересчур внимательно слушали лекции западных специалистов в школе менеджмента, – подумала Лариса. – И очень прямо вложили свои знания в уста этой девчонки, которая повторяет все как попугай».
Американизированная лексика, заученные улыбки – это было ей знакомо по многим тарасовским фирмам, с недавних пор исповедовавшим именно такой стиль общения с посетителями.
Лариса присела, лениво пролистала один из предложенных ей проспектов, потом подняла глаза на сидевшую в ожидании девушку.
– Простите, вас ведь зовут Маша?
На лице девушки отразилось замешательство, улыбка сплыла с него, она явно изумилась, но потом снова взяла себя в руки и как ни в чем не бывало ответила:
– Да, Маша. А вы откуда знаете?
– У вас бейджик, девушка, – улыбнувшись, показала Лариса на пластмассовый прямоугольник на груди собеседницы.
– Ой, да? Ах, ну конечно! – совсем смутилась Мария Николаевна Кудрявцева, как гласил бейджик.
Она только не могла понять, какое это имеет значение, если человек пришел в фирму «Ваша книга» и вроде бы как по вопросу сотрудничества. Какая ему разница, с кем разговаривать, с Машей, Дашей или Наташей?
– Дело в том, что я именно к вам, – пояснила Лариса. – И сотрудничество хочу наладить не по книгоиздательским вопросам.
– Да? – Маша совсем растерялась. – А по каким?
Лариса заметила, что остальные женщины невольно прислушивались к необычному для их кабинета разговору, а некоторые даже приостановили работу.
– Только по одному. Насчет вашей подруги Татьяны Прошаковой, – сказала Лариса. – Вы ведь дружите?
– Ну да… – кивнула Кудрявцева. – А вы ей кто?
– Я ей никто, я ее даже ни разу не видела. Но произошла очень неприятная история, которую мне хотелось бы с вами обсудить. И желательно где-нибудь в другом месте, чтобы не отвлекать людей от работы. Вы можете уделить мне время?
– Что случилось? – вместо ответа спросила Маша. – Где Татьяна?
Лариса вздохнула:
– Этого я не знаю, но очень хочу узнать, потому и обращаюсь к вам.
– Но я тоже не знаю, ее второй день нет на работе, я думала, она приболела… – На лице девушки отразилась наивная растерянность.
Чтобы хоть как-то сдвинуть дело с мертвой точки, Лариса вынуждена была сказать:
– Ее муж арестован.
– Как? – Растерянность Маши увеличилась как минимум в два раза.
– По подозрению в убийстве, – ответила Котова. – Я сейчас не буду вам пересказывать все детали, скажу лишь, что нашли ее одежду в крови. Но тела не нашли, так что возможно, она и жива. Я просто хочу, чтобы вы поняли, что дело серьезное, и помогли разобраться.
Женщины в кабинете отложили свои дела и с полными изумления лицами уставились на Ларису.
– И когда же это случилось? – спросила одна из них, лет сорока пяти, полная крашеная блондинка.
– Два дня назад, – ответила Лариса.
– Так подожди, Маш… Вы же с ней вместе уходили тогда, помнишь? – повернулась женщина к Кудрявцевой.
– Ну да… Я думала, она домой поехала, – сказала Маша. – Мы с ней отправились домой порознь.
– А вам ничего не известно? – обратилась Лариса к остальным женщинам.
– Нам известно! – всплеснула руками блондинка. – Да она не звонит, хотя в квартире телефон есть! Мы думали, что заболела, еще удивлялись – неужели сообщить трудно? А тут вон, оказывается, какая история… Боже мой! Ужас какой! Татьяна пропала! А мы тут уже и не знаем, что думать. Господи, вот так, средь бела дня, и убить могут…
– Так, давайте вспомним поточнее, когда Татьяна ушла с работы и кто видел ее последней? – перешла Лариса к вопросам.
– Ну, ушла она сразу после шести, – ответила блондинка, переглянувшись с женщиной, сидевшей напротив нее. – Как и всегда. Да вам лучше Маша расскажет. Маша, что ты молчишь? – подтолкнула она девушку. – Они всегда с ней и курить вместе ходят, и домой после работы… Хоть и до остановки, но всегда вместе. А вы что же, из милиции? – вдруг спросила она Ларису.
– Нет, – не стала кривить душой Котова. – Я частный детектив, меня нанял муж Татьяны.
– Так он же… Вы говорите, он же ее и… убил? – растерялась крашеная блондинка.
– Стоп, стоп. Я еще даже не сказала, что ее вообще убили, это нужно выяснить. Я сказала, что тела Татьяны не нашли, нашли только окровавленную блузку. Муж утверждает, что он ее не убивал, что они просто поругались.
– Хороша ругань, до крови! – всплеснула руками еще одна молодая женщина, сидевшая в углу.
– Да вы не волнуйтесь, мне всего лишь нужно задать вам несколько вопросов, – постаралась успокоить встревоженных дам Лариса. – Давайте, Маша, мы с вами поговорим, потому что остальные, как выясняется, мало что знают по сути дела.
– Давайте, – согласилась Маша. – Только где?
– А вы в курилку идите, – подсказала блондинка. – Вы же там всегда с Таней болтали. Там удобно.
– Да, – спохватилась Маша. – Конечно! Пойдемте.
Они вышли вместе из кабинета, сопровождаемые обеспокоенными взглядами сотрудниц фирмы. Маша провела Ларису по коридору к лестнице, ведущей на четвертый этаж. Под ней образовывалось некое пространство, где стояли два старых, ободранных стула, а также банки из-под кофе, приспособленные под пепельницы.
– Это у нас так называемый «уголок отдыха», – улыбнулась Маша, ныряя под лестницу и усаживаясь на один из стульев.
Видя, что Лариса собирается сделать то же самое, она предупредила:
– Только осторожнее, стулья сломанные.
Лариса с опаской опустилась на краешек и достала свои сигареты.
– Итак, восемнадцатого сентября вечером вы с Татьяной, закончив работу, отправились по домам? – уточнила Лариса.
– Да, – кивнула Маша. – Мы только вышли вместе, она была хмурая. Весь день хмурилась, потому что они с Виктором крупно поругались. Хотя у них это частенько случалось.
– А из-за чего, она не говорила?
– Ясно, из-за чего, из-за денег, конечно, – пожала плечами Маша. – Танька всегда от Виктора требовала больше, чем он мог ей дать. С одной стороны, я ее понимаю. Раз уж мужик не любит, так пусть хоть деньги дает. Но я считаю, что Татьяна сама виновата. Ведь Виктор любил ее в свое время.
– А вам это откуда известно? – спросила Лариса.
– Господи! – всплеснула руками Маша. – Так ведь я их и познакомила! Танька подругой моей была с детства, правда, она старше на два года, но это неважно. А Виктор был другом моего старшего брата. И вот на дне рождения у меня они и познакомились. Я даже и не думала, что такое может быть, что он обратит на нее внимание, а уж что их отношения перерастут в супружество…
– А почему?
– Ну, Виктор – симпатичный парень, – уверенно заявила Маша. – А тогда вообще красавцем был. Все девчонки за ним бегали. А он Таньку выбрал. Я, конечно, про подругу говорить плохо не хочу, но она во внешности ему явно проигрывала. Хоть и яркая, но… непривлекательная. Резкая слишком, – пояснила Маша, поймав удивленный взгляд Ларисы. – Порой даже грубоватая. И Виктору это не нравилось…
– А это вы откуда знаете?
– Ну, я же к ним часто приходила! – с легким недоумением посмотрела на Ларису Маша. – Видела, как они живут, и Таня рассказывала. Жаловалась, что Виктор недоволен ею, замечания делает…
– А чем, кроме грубости, недоволен?
Маша вздохнула и задумалась, нахмурив брови. Создавалось впечатление, что она обдумывает, говорить ей о чем-то или нет.
– Маша, мне ведь это для выяснения обстоятельств нужно, – пояснила Лариса. – Не просто же так спрашиваю.
Маша еще раз вздохнула и сказала:
– Ну, как женщиной он ею был недоволен, Таня говорила. Она мне рассказывала, что секс не очень любит, что после работы ей лучше посидеть перед телевизором. Да Виктор к тому же не очень… как это сказать… Ну, в общем, не умеет как надо. И все такое.
Маша замялась, опустила глаза и стала теребить воротник своей блузки. Лариса заметила, что она даже покраснела.
– А у Виктора не было любовницы? – как бы между прочим спросила она.
– Ну, уж этого я не знаю, – развела руками Маша. – Такими вещами он со мной, конечно, не делился. Хотя я лично не исключаю такой возможности – какой мужик без постели долго выдержит? Но есть ли она, постоянная или нет, кто она такая, не знаю. А с Танькой я даже боялась об этом заговаривать. Она и так постоянно вся на нервах была, дерганая, чуть что – орать начинала. Я ей, кстати, советовала любовника завести. Мало ли, с мужем не нравится, а с другим, может, понравится. Но она, мне кажется, этим только отмазывалась, что он, мол, толком не умеет, а на самом деле ей не очень-то и нужно. И уж у нее точно никого не было, за это ручаюсь. Она вся в амбиции свои ударилась. И ее больше волновало не отсутствие секса, а то, что Виктор ее, видите ли, не ценит.
– А почему не ценит?
– Ну, точно не знаю, это у него лучше спросить. Наверное, потому что она и на работе, в общем-то, ничего такого не добилась, и дома тоже. У них же детей нет, и хозяйством она не очень любила заниматься. Хоть бы что-то одно, а так… Да еще эта бредовая идея ей в голову взбрела – свое дело открыть! Господи! Курам на смех! – фыркнула Маша. – Она же бизнесом никогда не занималась, и образования у нее соответствующего нет. Она в эту фирму попала, можно сказать, случайно – я ее привела, – а то вообще не знаю, чем бы занималась. У Виктора свой бизнес налаженный, он в нем все понимает, и дела у него идут успешно. Я ей все время говорила – ну куда ты лезешь? Обеспечивает тебя, и слава богу. Другой бы бросил давно такую, а Виктор жалел… Я ей советовала лучше не ругаться с ним, а постараться хоть как-то наладить нормальную жизнь. Может, и наладилось бы все со временем.
– Значит, то любовника завести советовали, то с мужем помириться? – усмехнулась Лариса.
– Ну а как с ней еще? Не хочет так – пусть по-другому. Она и по-другому не хочет. Что же делать? Я-то просто хотела, чтобы она ныть перестала. Она же постоянно приходила на работу и начинала жаловаться, как у нее все плохо. Волей-неволей ей все начинали советы давать, а потом поняли, что она все равно никого не слушает, и рукой махнули.
– Давайте вернемся к вашему уходу с работы, – сказала Лариса. – Вы распрощались и поехали к себе домой, так?
– Да… Правда, не совсем, – поправилась после небольшой паузы Маша. – Дело в том, что я пока у мамы живу – она у меня болеет сильно, а сейчас обострение наступило. Вот я и перебралась к ней временно.
– И больше Татьяна вам о себе не напоминала – ни звонком, ни визитом?
– Нет. Даже не звонила. Но перед тем, как мы расстались, случилось кое-что, и сейчас мне это кажется важным, – неожиданно проговорила Маша. – Да, теперь я в этом не сомневаюсь.
– Что именно? – удивленно спросила Лариса, поднимая глаза на Машу.
– Да то, что я увидела: к остановке подъехал какой-то мужчина и забрал Татьяну с собой! – с досадой ответила та. – Да, я точно вспомнила! Это произошло так быстро, что я даже не придала факту значения. К тому же подошел мой автобус, и я побежала быстрее, даже толком не разглядев ничего.
– Что значит – забрал?
– Ну, в машину посадил, – пояснила Маша.
– Вот как? Значит, она уехала с каким-то мужчиной? – уточнила Лариса. – А почему вы сразу мне не сказали?
– Так вот я только сейчас до этого момента дошла, – простодушно пояснила Маша, глядя на Ларису своими наивными глазами и снова открывая свои белые зубы.
– Он сам к ней подъехал? Или Татьяна его остановила?
– Да, сам, – кивнула Маша. – Только я не слышала, что он сказал: я же говорю, на автобус побежала. Но Танька к нему села без всякого стеснения, легко и просто, вот я и забыла сразу об этом.
– Как он выглядел? Что за машина? Как вам показалось, были ли они знакомы? – забросала девушку вопросами Лариса.
– Он… Понимаете, уже смеркалось, я плохо разглядела, – виноватым голосом проговорила Маша. – Да и не знала, что это будет так важно. Помню только, что на вид ему слегка за тридцать и волосы короткие. В куртку коричневую был одет. Кожаную.
– Так, а машина?
– По-моему, «девятка». А может, и «восьмерка». Цвета тоже не помню, – огорченно добавила она. – По-моему, темно-синяя или черная. А вот были ли они знакомы или нет, я так и не поняла. Но он ее точно знал, потому что сразу прямо к ней подъехал и разговор завел. А я, дура, даже номер не запомнила! – Маша с силой стукнула себя кулаком по коленке.
– Успокойтесь, – сказала Лариса. – Вы действительно не могли знать, что это будет важно. Было бы странно, если бы вы запомнили номер. А сейчас главное – вспомнить детали, чтобы можно было вычислить этого мужчину.
– Но я… Я больше ничего не помню, никаких деталей, – развела руками Маша. – Разве что… Повез он ее прямо, а потом повернул налево, на повороте. А уж дальше куда – не знаю. Это я видела из окна автобуса. А потом мы прямо поехали, а они свернули. Боже мой! Неужели он правда ее убил?
– Будем надеяться, что нет, – вздохнула Лариса.
– И что, Витьку все равно заранее обвиняют в убийстве Татьяны? Когда даже не доказано, что она мертва? Чушь какая! Да я сегодня же пойду в милицию и все расскажу! – распалилась Маша, выхватывая новую сигарету. – Бред какой-то!
– Я не думаю, что в этом есть необходимость, – сказала Лариса. – Если понадобится, вас вызовут повесткой. Возможно, и мне придется с вами еще раз поговорить.
– Только я редко сейчас дома бываю, – повторила Маша. – Все больше у мамы.
– Это ничего, – успокоила ее Лариса. – На работе-то вы каждый день?
– Да, конечно. С девяти до шести.
– Маша, вы точно больше ничего не можете вспомнить? – серьезно спросила Лариса.
Маша сосредоточенно наморщила лоб, потом решительно тряхнула своими прямыми волосами.
– Нет, ничего.
– Угу, – кивнула Лариса. – А скажите-ка мне вот что: были ли у Тани враги?
– Такие, чтобы могли желать ее смерти? Да вы смеетесь! Нет, конечно, – замотала головой Кудрявцева. – Скорее, враги могли быть у Виктора, у него одно время были неприятности, я краем уха слышала. И вам советую расследование с его конкурентов начать! Может, они Таньку похитили и теперь выкуп за нее требовать будут?
– Тогда они уже давно дали бы о себе знать, – сказала Лариса. – И потом, у него что, так много денег, чтобы можно было похищать жену в расчете на выкуп?
– Да нет, – пожала плечами Маша.
– Ну вот видите. В сущности, пока еще ничего не ясно, нужно искать этого таинственного мужчину, – подвела итог Лариса и поднялась со стула.
Тут в коридоре послышался грузный топот, и вскоре Лариса увидела высокого толстого мужчину в очках, который пыхтя шел в курилку. Увидев Машу, он чмокнул пухлыми губами и сказал:
– Здравствуйте, Машенька. Рад, так сказать, видеть… Добрый день, – вежливо повернулся он к Ларисе и вопросительно уставился на нее. – По поводу сотрудничества? Принесли материалы? – заулыбался он. – Машенька, наверное, вам уже все растолковала?
– Филипп Викторович, это насчет Татьяны Прошаковой, – объяснила Маша. – Представляете, она пропала неизвестно куда! Дома не появляется, в офисе тоже ее вчера не было. Ее даже ищет милиция и вот… частный детектив.
– Лариса Викторовна Котова, – представилась Лариса.
На лице толстяка отразилось недоумение и даже испуг. Пухлая нижняя губа его смешно отвисла, и он растерянно посмотрел на Машу.
– Танечка пропала? – наконец выдавил он. – Но ведь это просто, так сказать… кошмар какой-то! Как это может быть?
– Говорят, ее муж убил, представляете? – эмоционально воскликнула Маша.
На лице Филиппа Викторовича и вовсе отразился ужас.
– Боже мой! – только и смог он произнести. – Неужели? Ай-я-яй! Недаром она на него жаловалась, а я-то думал, обычные женские капризы… М-да… Лучшая наша сотрудница, лучшая, – скорбно покачал он головой. – Любую работу можно было поручить, все сделает. Трудолюбивая, исполнительная, живая такая… М-да. Жаль, жаль… И что же, это уже доказано? Ведь это не просто так все должно делаться, – заволновался толстяк.
– Филя, хватит за женщинами ухаживать, ты все равно для них просто начальник и тем более второй после меня, – послышался ядовитый голос, и Лариса увидела высокого худого господина с холодным блеском насмешливых глаз, выбритого тщательнейшим образом и столь же тщательно причесанного, даже прилизанного. – Пошли работать.
– Да-да, сейчас, Сереж, сейчас, – засуетился Филипп Викторович. – Подожди меня!
И, уже неуклюже пятясь, обратился к Ларисе, скороговоркой выговаривая:
– Ну что ж, успехов вам в расследовании. Машенька, вы зайдите ко мне потом, хорошо? Чтобы подробнее поговорить…
Повернувшись и отдуваясь на каждом шагу, он пошел по коридору вслед за тощим типом, хотя раньше направлялся совсем в другую сторону.
– Это заместитель директора, Астахов Филипп Викторович, – пояснила Маша. – Очень добрый человек, хороший… Он, кстати, Таню высоко ценил.
– И действительно было за что? – полюбопытствовала Лариса.
– Как вам сказать… – Маша замялась. – Танька как работница была неоднозначна, просто Филипп Викторович не все знает… Могла порой и в самом деле как лошадь пахать, если настроение было. А если нет, так плевать на все хотела. Все по настроению. Если придет мрачная, может в любой момент хвостом вильнуть и в курилке до вечера проторчать или у Филиппа Викторовича в кабинете кофе пить и лясы точить. А потом бегом-бегом наверстывать, заканчивать поскорее, тяп-ляп… Нет, вы не подумайте, я не хочу ее грязью поливать, – спохватилась Маша. – Когда она старалась, работу действительно хорошо выполняла. Просто это я к тому, что Филипп Викторович у нас человек очень наивный и доверчивый, Танька часто ему мозги пудрила. Вот директор – тот совсем другой.
– Это тот самый желчный господин, что его увел? – уточнила Лариса.
– Да, – улыбнулась Маша. – Сергей Аркадьевич. Его не очень любят, но если бы не он, дисциплина в фирме резко упала бы. А Филипп Викторович просто не создан быть руководителем, зато его все просто обожают.
– Ну что ж, мне действительно пора, – сказала Лариса, прощаясь с Машей. – Если вдруг Татьяна объявится или как-то даст о себе знать, сразу же сообщите мне. Вот мой телефон, – и Лариса протянула девушке листок с номером Екатерины Андреевны, а также своего мобильника.
Маша, кивнув ей в знак того, что все поняла, уже собиралась идти к себе в кабинет. Как вдруг остановилась и окликнула лысого усатого мужчину лет за тридцать, шедшего по коридору мимо курилки в противоположном ей направлении.
– Александр Петрович!
Мужчина повернулся и вопросительно взглянул на Машу.
– Здравствуйте, – немного выждав, поздоровался он.
– Александр Петрович, у меня проблемы с компьютером. Не могли бы вы посмотреть?
– А что там у вас случилось? – равнодушно спросил тот, переминаясь с ноги на ногу.
– Ой, я и сама не поняла… – замялась Маша. – Я плохо в этом разбираюсь. Он постоянно зависает, какую-то белиберду мне пишет непонятными значками.
Александр Петрович неопределенно покивал головой, что могло означать одновременно «а, ну с этим все понятно!», равно как и «да чего же у вас там произошло, ума не приложу!».
– Кстати, у нас с Татьяной Прошаковой беда случилась, вы не в курсе? – эмоционально воскликнула Маша, которой, видимо, не терпелось поделиться этой новостью со всеми.
– А что такое? – столь же равнодушно спросил Александр Петрович.
– Подозрение на убийство, – ответила Маша, чем вызвала удивленное поднятие бровей специалиста по компьютерам.
– Вот как?
– Частный детектив вот пришел разбираться… – Кудрявцева повернулась к Ларисе. – Вы, между прочим, ничего не заметили подозрительного позавчера? Вроде бы с ней тогда разговаривали, я заметила…
Александр Петрович пожал плечами и покачал головой. Выждав паузу, он повернулся к Ларисе и сказал, обращаясь именно к ней:
– Ну, там разговор был как разговор. Тоже с компьютером там что-то у нее случилось. Спрашивала меня, не знаю ли я, где можно взять кредит. Я спросил, сколько ей нужно денег, она сказала – сто тысяч. Ну, я сказал, что не знаю. – На лице лысого компьютерщика появилось подобие усмешки. – Действительно, откуда мне знать… А что, ее уже нашли? В смысле, я имею в виду…
– Нет, трупа не нашли, в том-то и дело, – вставила Лариса. – А когда вы с ней последний раз разговаривали?
– Вот где-то в обед и разговаривал. – Александр Петрович кивнул в сторону Маши. – Они здесь, в курилке, всегда собираются, потом я присоединился, она меня и спросила. Очень нервничала, как я помню… Так ведь, Маша?
Маша сначала пожала плечами, а потом закивала в знак согласия.
– Да, нервничала в тот день… Они с мужем поругались, – пояснила она.
– К сожалению, я вам ничем помочь не могу, – вздохнул Александр Петрович. – Я с ней поговорил, а после ее не видел. Так что… извините! – Он быстро посмотрел на Ларису, а потом обратился к Маше: – Ну, пойдем посмотрим, что там у тебя с машиной произошло. Я вообще-то на обед собирался, да ладно уж, пойдем…
– Да-да. – Маша обернулась к Ларисе, попрощалась и торопливо пошла вместе с важно вышагивающим по коридору специалистом по компьютерам в свой кабинет.
* * *
Вернувшись домой, Лариса обнаружила там нечто похожее на семейный совет, на котором присутствовали ее мать и тетка, Ирина, Роман, а также заварившая кашу соседка. Представители старшего поколения задавали тон обсуждению. Их речи были эмоциональны, сбивчивы и довольно бестолковы. Ирина вообще ничего не говорила, предпочитая отмалчиваться. Роман что-то возражал женщинам, а те все поучали неразумного.
Когда вернулась Лариса, к ней обратились взгляды теток и соседки, полные неясной, неопределенной, но все же надежды.
Надо сказать, что с Екатерины Андреевны в тот самый момент, когда была вызвана милиция и начало раскручиваться дело об исчезновении соседки, мигом слетела вся хворь. Создавалось такое впечатление, что случившееся событие – это то, чего ей недоставало в жизни, не хватало именно вот этого сопереживания, в общем-то, чужим ей людям. Но, с другой стороны, эти люди жили близко, это были ее соседи, и интерес к тому, чем там все закончится, прибавлял ей жизненных сил. Разумеется, она считала себя достаточно компетентной в том смысле, чтобы давать советы как заочно правоохранительным органам, так и очно – зятю, которого сама же и вовлекла в это дело, чтобы он выступил адвокатом.
Последовательностью взглядов Екатерина Андреевна, однако, не отличалась. Лариса в течение получаса, после того как пришла и включилась в беседу, выслушала две полярные точки зрения тетки. Первая сводилась к тому, что виноват муж – потому что больше некому, потому что жили плохо, потому что он аспид, домашний самодур и так далее. Однако после того, как Роман рассказал теще о том, как вел себя Виктор во время задержания, Екатерина Андреевна выдвинула другую версию – что это «совсем не Виктор виноват», что эта змеюка Татьяна ему жизнь испортила, и он в порыве гнева ее и убил. Но никакого порицания Виктор не заслуживает. И наконец, Екатерина Андреевна заявила, что виновен вообще кто-то другой, что Виктор не может быть убийцей и что Роману нужно напрячься, найти действительного виновника и утереть нос этим «милиционерам, которые только деньги вымогать горазды и пить самогонку».
Наконец Екатерина Андреевна успокоилась, хотела было обратиться к Ларисе с расспросами, но вдруг посмотрела на часы, всплеснула руками и воскликнула:
– Нина, а что же мы с тобой сидим-то! Включай быстрее телевизор, а то пропустим!
Речь шла об очередном латиноамериканском сериале на главном телеканале страны. Ирина с Романом вздохнули с явным облегчением. Лариса тоже.
Когда молодое поколение собралось вместе, Лариса сообщила Роману о результатах посещения фирмы Татьяны. Батурин же, со своей стороны, поведал ей о том, что он опросил соседей Прошакова.
– Никто ничего не видел, Татьяна в тот вечер, похоже, домой не возвращалась. У нас есть здесь один бездельник-алкаш, Дима его зовут. Он вечно торчит во дворе и все про всех знает. Великолепная кандидатура для тайного агента.
Лариса усмехнулась.
– Так вот, этот Дима утверждает, что Татьяну он вечером не видел, а Виктор приехал домой где-то около половины восьмого, – продолжил Роман. – Это время я установил с помощью сопоставления показаний Димы и еще нескольких соседей. И вроде бы Виктор за весь вечер никуда не выходил, был дома. Так что показания его подтверждаются.
– А ночью и утром следующего дня Татьяну тоже никто не видел? – уточнила Лариса.
Роман покачал головой.
– Нет. Хотя и это еще ничего не доказывает. Вот когда найдут тело, тогда будет ясно.
– Мне кажется, завтра нужно добиться встречи с Виктором. К нему явно накопились вопросы, – сказала Лариса. – Вот только как это сделать? Если бы все происходило у нас в Тарасове, то проблем бы не возникло, а здесь… Я даже не знаю, как действовать. Майор Абакумов, как мне показалось, не питает к нам особой симпатии, а к самому Виктору и подавно.
– Да, но, с другой стороны, он позволил вам присутствовать при допросе и даже уделил потом время для разговора в собственном кабинете, – напомнил Роман. – И вообще-то я как адвокат Прошакова имею право добиться встречи с ним. У меня теперь и официальные бумаги есть, я все оформил. Что касается вас, Лариса, то с этим сложнее. Хотя и здесь можно будет что-то придумать, если Абакумов воспримет нашу просьбу в штыки.
Глава 4
На их счастье, никто просьбу в штыки не принял, и Роману не пришлось прибегать ни к каким юридическим уловкам, чтобы провести Ларису вместе с собой, так что уже утром следующего дня они оба получили возможность встретиться с подзащитным.
Лариса отметила, что ночь в СИЗО не прошла для Виктора Прошакова даром: глаза его были воспаленными и красными, под ними залегли тени, вид он имел усталый, видимо, не спал всю ночь. Тем не менее держался спокойно и уверенно, по крайней мере внешне.
Ему сразу же был задан вопрос относительно таинственного мужчины, которого видела Маша Кудрявцева и который увез Татьяну на своей машине.
– Понятия не имею, кто это, – пожал плечами Виктор. – Человек с такими приметами мне незнаком. Да и приметы-то эти не бог весть какие – под такие кого угодно можно подвести. «Девяток» и «восьмерок» тоже в городе пруд пруди. И это, между прочим, доказывает, что я тут ни при чем! Она там с кем-то уехала, а получается, я виноват.
– И все же постарайтесь вспомнить, может быть, кто-то из ваших знакомых подходит под эти приметы? – проявила настойчивость Лариса.
Виктор задумался, потом что-то невнятно пробормотал себе под нос. «Да нет, этого не может быть», – удалось расслышать Роману и Ларисе.
– Виктор, – тяжело вздохнул Батурин, – ну что из вас все клещами приходится тянуть? Ведь от этого, возможно, зависит судьба вашей жены. А уж ваша – так точно.
– Хорошо, – ответил Виктор. – У меня действительно есть среди знакомых парочка похожих людей. Но вот зачем им нужно было увозить Татьяну – ума не приложу.
– Кто они? – быстро спросил Батурин, открывая свой блокнот.
– Один – пьянчуга Пашка Кравченко, у меня на точке работает. У него «девятка» вроде бы есть, темно-вишневого цвета, только по приметам он не очень-то совпадает, так, кое-что… Да и вообще этот Пашка… – Виктор махнул рукой, показывая, что он абсолютно не верит в возможность причастности Кравченко.
– Ничего, проверим, – кивнул Роман, записывая фамилию. – Маша сама говорила, что было темно. А кто второй?
Виктор замялся. Роман и Лариса смотрели на него почти не мигая, всем своим видом показывая, что они ждут.
– Второй – Толян Вельчинский, – нехотя ответил Прошаков. – Мы с ним бизнес в свое время начинали вместе. И однажды конфликт случился…
– Какой? – тут же уточнила Лариса.
– Мы хотели сначала организовать станцию, а потом уже магазин покупать и машинами торговать. На магазин денег нужно было гораздо больше. А Толян уперся – говорит, мол, деньги я найду, все будет нормально. А я ему – отдавать придется, а если у бандитов возьмешь, то вообще потом на них будешь работать. Ну, мы поругались из-за этого, он плюнул, сказал, что хочет забрать свою долю, и ушел. Сейчас вон открыл магазин, «Атлант» называется. Но с тех пор я с ним не разговаривал. Расстались мы чуть ли не с дракой.
– Так, ясно… – оживился Батурин. – Обязательно проверим этого Вельчинского.
– И он забрал свою долю? – поинтересовалась Лариса.
– Не до конца. Я же не могу выдергивать все деньги, потому что ему там приспичило. В конце концов, директором был я, а он – второе лицо. А что мне оставалось делать? – продолжил в свое оправдание Прошаков. – Попали бы с этими бандитами, совершенно точно. А у меня сейчас станция – может, бабки и не такие большие, но все же.
– Этот Вельчинский, он потом случаем не угрожал вам? – спросила Котова.
– Нет, что вы! Просто приехал как-то, истерику закатил, – ответил Прошаков. – Но потом мы выпили, поговорили по душам, он успокоился. Мы назначили сроки, все нормально… Словом, расстались не врагами. А магазин он все же купил. Я говорю – видишь, что ни делается, все к лучшему. Но это его дела, я туда не встреваю. А в общем, зла мы друг на друга не держим.
– Он знаком с вашей женой?
– Очень мельком. Татьяна не любит, когда у нас кто-то из моих друзей бывает, вот и приходится встречаться с ребятами в других местах.
– А когда это было? – спросил Роман. – Я имею в виду ваш конфликт.
– Да уж года два прошло. У него почти год как магазин свой. Да нет, вы на Тольку не думайте, не стал бы он… Зачем ему жену мою похищать? Да еще убивать. – При последних словах Виктор передернулся.
– А Кравченко? – спросил Роман.
– Тому вообще это на фиг не надо! Он, конечно, человек ненадежный… В смысле разгильдяй. Может на работу опоздать, а то и совсем не выйти. Но похищать Таньку ему совсем незачем. Да он и не знаком с ней вовсе.
– Вы знаете их адреса?
– Кравченко у меня записан в документах, они дома, в ящике серванта. Но вы можете на точке его легко найти, возле Сенного. Где трамвайная остановка. Его там все знают, он парень компанейский. И по приметам, как я говорил, частично похож, как вы описали. Темноволосый, высокий. Правда, в кепке ходит, но ведь и снять мог. Но только завтра не его смена. А вот Толька переехал недавно, так что нового адреса его я пока не знаю. Но знаю, что магазин его называется «Атлант», находится на Третьей Садовой. Но, повторяю, никакого мотива не вижу ни у одного из них похищать Татьяну…
– Это мы все выясним, – повторила Лариса. – У меня к вам еще несколько важных вопросов. Во-первых, в день исчезновения ваша жена активно занималась поисками кредитных денег. Обращалась даже к совсем посторонним людям. Как вы думаете, у нее были знакомые, которые могли бы ей их ссудить?
– Нет, – категорически ответил Виктор. – Иначе она бы давно от меня отстала и у них взяла. Да нет, я же вообще всех ее знакомых наперечет знаю.
Роман посмотрел на Виктора недоверчиво, но ничего не сказал, а тот, поймав его взгляд, продолжал:
– Характер у моей жены не сахар, с ней мало кто дружил. И доверять такую сумму денег, как она просила, не стал бы.
– Хорошо, вы меня, можно сказать, убедили, – кивнула Лариса. – Теперь второе. Допустим, мы вам верим и вы жену не трогали пальцем.
– Что касается меня, то я просто обязан придерживаться этого мнения, – тут же вставил Батурин.
– Хорошо. В таком случае у меня вот какой вопрос. Кто мог подбросить вам на балкон окровавленные вещи? Ведь это явно сделано с целью подставить вас. И в таком случае напрашивается вывод: этот человек имел доступ в вашу квартиру, ему мешали вы, и ему нужно было устранить вашу жену.
Прошаков надолго задумался.
– Кому могла помешать Татьяна, я не знаю, – наконец медленно проговорил он. – Собственно, за стервозный характер ее многие не любили, но чтобы убивать… Да еще так, чтобы подставить меня… Нет, я и представить не могу. А потом, действительно, кто мог попасть в нашу квартиру? У нас три комплекта ключей: один у меня, второй у нее, а третий запасной, он дома хранится.
– И до сих пор хранится?
– Да, я его видел, когда обыск проводился. Танька свои ключи вряд ли кому-то давала. Я свои точно никому не давал. Если только отмычкой открыли? – Он вопросительно посмотрел на Ларису и Романа.
– Железную дверь? – вслух сказала Лариса. – Вряд ли. Этот человек должен был спокойно зайти, уверенный, что не привлечет внимания. Вы, как я поняла, всегда ночуете дома?
– Да, – ответил Прошаков. – И когда Татьяна не пришла, тоже ночевал дома.
– В общем, с попаданием этих вещей к вам на балкон пока сплошные загадки, – задумчиво сказала Лариса. – Теперь вот еще что. Соседка из вашего дома, Валентина Дмитриевна, утверждает, что за день до исчезновения Татьяны слышала, как вы грозились ее убить. Причем кричали громко и всерьез. Можно, конечно, предположить, что она преувеличивает, но все же… Как вы можете это объяснить?
Прошаков закатил глаза. Потом покачал головой и тяжело вздохнул.
– Такое впечатление, что Валентине Дмитриевне нечем заняться, – ответил он. – Впрочем, так оно и есть. Что же касается так называемой угрозы, то я действительно пригрозил Таньке, но только для того, чтобы она отстала от меня со своими просьбами насчет денег. Я же говорил, что мы поругались. Она меня обзывала по-всякому, тоже, между прочим, грозила глупостями всякими… Вот я в порыве и сказал. А убивать всерьез я ее не собирался, еще чего не хватало, в тюрьму из-за нее идти! И так ни за что ни про что теперь маюсь!
– Ну, я так и думал, – сказал Батурин.
Дверь в комнату свиданий отворилась, и показался майор Абакумов, который мрачно объявил, что время вышло.
– Господин Батурин, у вас еще есть вопросы к вашему подзащитному? – спросил он Романа.
– Нет, спасибо, – проговорил Роман, вставая. – У нас все.
– Ну а мы еще побеседуем, – вздохнул Абакумов, глядя на Прошакова.
Роман бросил на Виктора сочувствующий взгляд, и они вместе с Ларисой вышли из кабинета.
– Адреса выясним, – оптимистически заметил Батурин. – В конце концов, для этого существуют справочное и адресный стол. А может быть, и не придется ехать к ним домой – Виктор же сказал, где они оба работают.
– Вы имеете в виду Вельчинского и Кравченко? – уточнила Лариса.
– Ну да.
– Конечно, это не проблема. Только я вот что думаю. Не стоит нам терять время на них обоих. Лучше разделиться. Я могу поехать к Вельчинскому, а вы к Кравченко, или наоборот. Вы кого выбираете?
– Сами выбирайте, – махнул рукой Батурин, – поскольку у меня сейчас еще другие дела и освобожусь я только к вечеру.
– Тогда я поеду к Кравченко, – решила Лариса. – Вряд ли он станет торчать на своей точке до вечера, так что лучше с ним встретиться прямо сейчас. А потом решим, что дальше.
На этом они с Романом временно распрощались, договорившись созвониться. Батурин отправился по своим делам, а Лариса поехала в сторону Сенного рынка на встречу с Павлом Кравченко. Там располагались многочисленные торговые магазинчики, в том числе и запчастей.
* * *
Потихоньку идя между рядов, Лариса присматривалась к торгующим. Никого, похожего на Кравченко, она не увидела, да и не очень-то рассчитывала на это.
Подойдя к одному из торговцев, Лариса обратилась к нему:
– Скажите, пожалуйста, а кто тут от Виктора Прошакова торгует?
Тот внимательно оглядел Ларису, видимо, отметил, что она вполне платежеспособна, улыбнулся и сказал:
– А зачем вам именно он? Если хотите что-то купить, то у меня тоже можно! Товар ничуть не хуже, даже дешевле! Хотите посмотреть?
– Да нет, спасибо, я к нему совсем по другому вопросу, – отказалась Лариса. – Так вы знаете, где его найти?
– Знаю, знаю, – кивнул парень. – Во-он там человек торгует через три точки. Дядь Володь! – крикнул он.
– Чего? – поворачиваясь, гаркнул в ответ здоровый мужик лет около пятидесяти, загорелый, с коротко стриженными, наполовину седыми волосами. Одет он был в стандартную кожаную куртку.
– Вот тут женщина к вам, – сказал парень, а Лариса уже двинулась к указанному мужчине.
Тот вопросительно смотрел на нее, пока ничего не спрашивая и сосредоточенно продолжая протирать запчасти.
– Простите, мне нужен Павел Кравченко, – без предисловий начала Лариса.
– Нету его, – коротко отозвался мужчина.
– Почему нету? Виктор сказал, что он каждый день здесь, – удивленно сказала Лариса.
Мужчина только хмыкнул.
– Виктор сказал! – с издевкой проговорил он. – Виктор и знать не знает, сколько он работает! А я уж устал его перед ним отмазывать!
– Так что, он часто уходит с работы посреди дня? – спросила Лариса.
– Часто! – снова недовольно буркнул мужчина. – Почти каждый день!
Повозившись с хмурым видом со своими запчастями, он наконец поднял глаза на Ларису и неприязненно сообщил:
– Да забухал он! Теперь пока не протрезвеет, бесполезно его искать! Он вообще запарил здесь всех! Уж и не знаю, чего его Виктор держит! Давно бы выгнал, другого нашел. А этот то точку оставит без присмотра, а сам в ларек, то вообще здесь пьяным в дым стоит. А в это время у него тут товар прут недуром. Вечно у него недостачи…
– Понятно, – кивнула Лариса. – Ну а адрес этого пьяницы у вас есть? Где его найти-то можно?
Продавец запчастей снова деловито завозился со своим товаром, то ли сдувая с запчастей пыль, то ли поправляя. Действия его были абсолютно бестолковыми, и было понятно, что вызваны они были неким нервозным состоянием.
– А зачем он вам нужен? – спросил дядя Володя, по-прежнему хмуря брови.
– Я от Виктора, у меня к нему срочное сообщение, очень важное.
Дядя Володя подозрительно и недоверчиво оглядел Ларису, потом вздохнул, отошел от своих запчастей, достал из кармана своей видавшей виды куртки сигарету, закурил и неторопливо начал:
– Значит, так, слушайте… Сейчас на трамвай сядете, на «четверку», поедете почти до конца, ну, туда, за мост…
Лариса кивала, хотя не представляла себе, что это за мост и куда вообще идет трамвай номер четыре.
– А адрес-то какой?
– Да не знаю я адреса! – махнул рукой дядя Володя. – Но там найти просто. Вторая остановка после моста, выходите, сразу направо поворачиваете, и там зеленый дом стоит частный. Он один там такой. Номер, по-моему, тридцать три. Там друг его живет, Серега. Вот они с этим Серегой и бухают там, а больше ему быть негде.
– Это вы точно знаете?
– Ну, точно не точно, а больше все равно не знаю! Я был там один раз, тоже искал его. Только если он там, вряд ли он вашему сообщению будет рад. Да он его и не поймет скорее всего, с пьяных глаз. Так что зря только время потеряете. Да и вообще я бы вам не советовал туда ездить. Пускай Виктор сам это делает. Там публика, знаете… Не шибко уважительная. Передайте Виктору, что нету Пашки, и пусть с ним сам разбирается, может, выгонит наконец. А что с Виктором-то самим, где он?
– Он по другим делам поехал, – не стала открывать правды раньше времени Лариса. – Замотался совсем.
– А-а-а… – протянул дядя Володя. – Ну, все равно. Освободится – и пусть ищет его.
– Да нет, я уж все равно съезжу, – вздохнула Лариса.
– Ну, дело ваше, – пожал плечами продавец, возвращаясь к своему товару. – Запомнили, как доехать-то?
– Да, спасибо.
И Лариса покинула торговые ряды Сенного рынка. Вскоре, узнав у местных горожан, куда идет трамвай номер четыре и как добраться до пресловутого моста на машине, она села в свою «Ауди» и поехала в указанном направлении.
Мост представлял собой границу между центральной частью Астрахани и ее окраиной. Собственно говоря, и в центральной части города было достаточно неблагоустроенных деревянных домов, которые составляли целые кварталы. Нередки были немощеные мостовые, железные колонки с водой, деревянные сортиры. После же моста через железную дорогу частный сектор становился все более определяющим ландшафт местности, а стандартные пятиэтажки только подчеркивали унылость района. Напротив одного из таких панельных домов и находилось выкрашенное зеленой краской убежище Павла Кравченко. Найти его было действительно несложно, потому что подобного ядовитого цвета в округе больше не наблюдалось.
Остановив машину, Лариса заперла ее и направилась к дому по вытоптанной дорожке, поскольку специально выложенной не было. Крыльцо перед домом тоже отсутствовало, зато дверь была добротной, массивной и, к удивлению Ларисы, недавно выкрашенной. На стук Ларисы послышалось неуверенное шарканье, потом низкий голос спросил:
– Кто там?
– Мне бы Павла Кравченко увидеть, – сказала Лариса. – Мне сказали, что он у вас.
Мужчина некоторое время покашливал, потом начал отпирать дверь.
– Пашк, тут к тебе пришли, – прокричал он в глубь дома.
Открывшему дверь мужику было на вид лет сорок, длинные с проседью волосы явно давно не чесаны. Одет он был в старую толстовку и спортивные синие трико с ярко-красными лампасами, что придавало ему вид весьма неухоженный. От него за версту несло перегаром, и вообще было видно, что человек пьянствует уже который день подряд. Он даже не поинтересовался у Ларисы, кто она такая, а просто сказал:
– Сюда иди! Разуваться не надо!
Лариса не без опаски прошла в кухню. Собственно, скорее это можно было назвать свалкой, настолько все тут был замусорено. Пакеты с пищевыми отходами были переполнены, и мусор высыпался из них прямо на пол. К тому же их, видимо, уже не хватало, потому что в углу образовалась внушительная куча, состоявшая из пустых банок, бутылок, колбасных обрезков и яичной скорлупы.
Подоконник вообще был завален так, что на нем не было свободного пятачка. На столе, залитом какой-то гадостью, стояла початая бутылка водки, а в качестве закуски лежал большой кусок сыра, от которого присутствующие по очереди откусывали, дабы не тратить время и силы на то, чтобы его порезать.
Собутыльников, включая того, что открыл дверь, было трое. Один из них, еще молодой темноволосый мужчина с опухшим от алкоголя лицом, по-видимому, и был Павел Кравченко, поскольку третьим присутствующим здесь была женщина, крашеная блондинка, когда-то, наверное, не лишенная привлекательности. Сейчас же выглядевшая так, что трудно было определить ее возраст.
Она была в засаленном полосатом свитере с треугольным вырезом и короткой зеленой юбке… Взгляд, устремленный на бутылку, не выражал ничего, кроме желания выпить.
В общем, перед Ларисой предстала достаточно обычная, увы, картина пьянки рабочего люда, обычная и непривлекательная. На лице женщины при появлении Ларисы, однако, постепенно начало проглядывать некое подобие смущения. Видимо, она оценила разницу между своим внешним видом и ее и как могла попыталась сгладить этот слишком резкий контраст. Она стала суетиться, постоянно закладывая волосы за уши, одернула юбку, улыбнулась Ларисе как-то заискивающе и пригласила ее к столу.
– Тут у нас беспорядок, вы уж извините… Сереж, ты хоть бы со стола вытер! – недовольно посмотрела она на мужчину, который открыл Ларисе дверь. – Совсем без меня распустился! – И тут же обратила взгляд к Котовой, ища поддержку. – У него день рождения три дня назад был, а я как раз уезжала, а они как начали… Приезжаю – ой! Только хотела уборкой заняться, а они не дают! Сначала, говорят, отметить надо.
Ларисе все это было неинтересно, ей нужно было в первую очередь поговорить с Кравченко. Судя по его виду, он хоть и забыл про работу, но сейчас выглядел вполне вменяемым – наверное, еще не успел с утра основательно принять на грудь. И Ларисе нужно было успеть поговорить с ним, пока он не потерял способности более-менее трезво мыслить.
Хозяин квартиры тем временем, ни слова не говоря и не реагируя на щебетание своей собутыльницы, разлил по стаканам водку и пододвинул один Ларисе.
– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказалась она. – Мне бы с Павлом поговорить. Есть одно дело.
– Вот выпьем, потом дело будет, – рассудил Сергей.
– А у вас машина? – все с той же угодливой улыбкой проворковала блондинка хриплым голосом.
– Да, – коротко ответила Лариса.
– Ой, как здорово! – Блондинка даже хлопнула в ладоши.
«Только этого мне не хватало, – подумала Лариса. – Сейчас еще начнет приставать – прокати!»
– Меня, кстати, Анжелика зовут, – продолжала блондинка.
– Очень приятно, Лариса, – сухо ответила Котова. – Но я вообще-то пришла поговорить с Павлом: у него могут возникнуть серьезные проблемы.
Кравченко за все это время вообще никак не отреагировал ни на Ларису, ни на ее слова насчет проблем, что заставило ее усомниться в его трезвости и вменяемости, поэтому она решила сразу же перейти к делу.
– Пашк! – тем временем просипел хозяин, толкая в бок Кравченко, который продолжал сидеть с безучастным видом.
– А? – откликнулся тот.
– К тебе пришли вот. Женщина пришла, между прочим! – повысил он голос. – Она не пьет и за рулем. С работы, наверно…
– А? – словно очнувшись, поднял косматую голову Кравченко, всматриваясь в Ларису. – Здрасьте! – неуверенно и как-то даже испуганно произнес он и добавил заплетающимся языком: – Я это… Я завтра выйду на работу. Так и передайте Виктору Александровичу…
– Дело в том, – четко, почти по слогам проговорила Лариса, – что вы можете и не выйти на работу.
– Что он, выгонит, что ль, меня? – поднял голову Кравченко. – Дядя Володя, что ли, меня сдал?
– Нет, дело гораздо серьезнее. Жена Виктора, Татьяна, была похищена три дня назад мужчиной, чьи приметы полностью совпадают с вашими.
– Чего? – вытаращил глаза Кравченко, а вслед за ним на Ларису обратились испуганные и недоумевающие взгляды Сергея и блондинки.
– Да ну… Да нет… – посыпались отрицающие предположение Ларисы возгласы.
– Вы где вообще-то были последние три дня? – жестко задала вопрос Лариса.
– Здесь, – тут же, не задумываясь, ответил Кравченко. – Вот они могут подтвердить. Вы что, я никого не похищал! Кто это сказал, что это я? Да вы что!..
– Это потребуется сделать официально, – сказала Лариса. – Вы, Павел, машину водите?
– Да у него и машины-то никакой нет! – горячо вступилась за собутыльника Анжелика. – И никогда не было.
– Была, но он недавно продал ее, – мрачно поправил женщину Сергей. – Так ведь, Пашка? Ты чего молчишь? – прикрикнул он на приятеля.
Кравченко, опустив голову, кивнул в знак согласия. Он посидел так некоторое время, потом более решительно поднял голову и спросил:
– А вы кто? Вас Виктор, что ли, попросил меня найти?
– Да, – ответила Лариса. – Он очень озабочен тем, где его супруга. Поэтому и разыскивает, в том числе и вас.
– Да я чего… Я завтра на работу выйду, вы ему так и передайте…
– Хорошо, я передам. И все же давайте выясним насчет Татьяны, – продолжала Лариса.
– Ка…какой Татьяны? – До Кравченко никак не мог дойти смысл сказанного Котовой.
– Одним словом, сейчас мы с вами проедем в отделение на опознание. И если свидетельница узнает вас, значит, будете отвечать по всей строгости закона.
Лариса намеренно нагнетала официальность. С пьяницами, как показал ее опыт, независимо от их возраста и социального положения такая тактика была наиболее эффективной. Как правило, эти люди стараются избежать контактов с представителями закона.
Кравченко растерянно хлопал глазами, ничего не понимая. Понимал он только то, что сейчас, возможно, ему придется ехать в ментовку, куда ему, ясное дело, совсем не хотелось.
– Но мы можем поговорить и здесь, – чуть смягчилась Лариса. – Если вы готовы честно ответить на мои вопросы.
– Я… готов! – мотнул головой Кравченко, уловив перспективу не ехать в отделение.
«Так, если сейчас обнаружится, что алиби у него нет, нужно будет срочно везти его к Абакумову, вызывать Машу, и пусть он проводит опознание», – подумала лихорадочно Лариса, оценивая свои возможности перед проведением этой, скажем так, не совсем женской операции.
– Итак, где вы были восемнадцатого сентября в шесть часов вечера? – спросила она.
Павел отчаянно наморщил лоб.
– У меня… это… все числа в голове перепутались! – сообщил он виноватым голосом.
– Восемнадцатого числа вас не было на работе. Где вы были? – повторила вопрос Лариса.
– Да е-мое! Здесь мы все были! – подал голос хозяин дома Сергей. – Как раз с семнадцатого числа и тусуемся. И он, и эта! – Он кивнул в сторону Анжелики. – Три дня назад, семнадцатого, у меня день рождения как раз был. Вот мой паспорт, смотрите. – Хозяин квартиры вынул из кармана висевшего неподалеку пиджака грязную книжицу и показал Ларисе одну из ее страниц.
Там было написано, что Сергей Алексеевич Пузырев родился 17 сентября 1963 года. Данные, таким образом, совпадали.
– Он как пришел, мы, значит, выпили… Ну а потом Анжелика пришла… Ну и он остался ночевать. А потом еще сходили взяли, знаете, как бывает – недогон один раз, второй… – начал оправдывающимся голосом говорить Пузырев.
– Точно! – подтвердила Анжелика. – Мы праздник отмечали.
– Да все соседи могут подтвердить! – просипел Сергей. – Мы с пяти часов сели, ну, выпили, как водится, ну, пошумели малость… А они как раз жаловаться пришли, что шумим и мешаем…
– Ой, да чего мы там мешали-то? – недовольно махнула рукой Анжелика.
– Да? – ехидно спросил Сергей. – А кто голый на столе выплясывал и орал при этом частушки матерные?
– Ой, ну, погорячилась немного, разошлась, что тут такого? Все-таки день рождения! – покраснела Анжелика, недовольно замахиваясь на Сергея.
– А у вас документы имеются? – повернулась Лариса к блондинке.
– Имеются, – почти радостно объявила та и полезла в свою куртку.
Вскоре Лариса имела возможность выяснить возраст блондинки. Ей было всего-навсего двадцать шесть, но, увы, образ жизни, который она вела, не способствовал тому, чтобы она выглядела на свои годы. «Тридцать пять как минимум» – таков был безжалостный вердикт Ларисы.
Котова взглянула на фотографию, где была запечатлена Анжелика в шестнадцать лет, и поразилась тому, насколько пьянство и неподобающий образ жизни могут состарить женщину за десять лет.
– Так что, звать соседей-то? – спросил Сергей. – Правда, поздно уже. Но они подтвердят, что Пашку здесь видели. Как раз около шести часов, когда вы говорите, что похищение было. А потом он никуда и не уходил. Всегда бегал в магазин… Один недогон, второй, знаете, как бывает… – развел он руками, улыбаясь и призывая к пониманию.
– Ясно, – оборвала исповедь пьяницы-именинника Лариса. – Не исключено все-таки, что вам придется проехать со мной в милицию, чтобы там подтвердить ваши показания. Но это будет позже. А сейчас – у меня свои дела, я должна ехать.
Котова решительно поднялась со стула. В принципе она поверила на девяносто процентов в то, что Павел Кравченко не виноват в случившемся с Татьяной Прошаковой. Его состояние, плюс показания собутыльников, плюс отсутствие мотива, машины… Все это в итоге говорило о его непричастности. Следовательно, больше терять времени на разговоры с пьяницами не было смысла.
Выйдя на улицу, Лариса подумала, что самое время связаться с Романом. И из машины позвонила ему по мобильнику. Батурин, правда, разочаровал ее – ему сообщили, что Анатолия Николаевича сегодня уже на работе не будет, а завтра он должен весь день быть в магазине. Батурин выяснил домашний адрес Вельчинского и уже съездил туда, но и там не застал хозяина. Соседи сказали ему, что Анатолий дома сейчас не бывает, а вроде бы, по слухам, живет у какой-то подруги, адреса которой они, естественно, не знают.
Глава 5
Алла Суровикина выросла в неполной семье. Отец девочки умер, когда ей было всего три года, и мать, человек мягкий, добрый, с сильно выраженным чувством справедливости, воспитывала ее одна. Именно в таких же традициях она воспитывала и свою дочь. И Алла охотно впитывала навыки, которые прививала ей мать, разделяла ее взгляды на жизнь.
Она и выросла очень похожей на маму – такая же русоволосая, голубоглазая и очень женственная. Ее не называли красавицей, не ахали и не оборачивались ей вслед. Но стоило познакомиться с девушкой ближе, как становилось понятно, что она и не нуждается в какой-то особой яркости: в ней было то, чего не приобретешь с помощью никаких пластических операций и косметических средств, – обаяние. К сожалению, недостатком женского воспитания являлась некая наивность, идеализация действительности. К людям Алла относилась с любовью и абсолютно всех считала хорошими и добрыми. Если же сталкивалась с проявлением каких-то недостатков, относилась к таким людям как к больным, которых нужно лечить. И могла нянчиться, возиться, тратить время на них, чего, в сущности, не стоило делать, нередко в ущерб себе. Она вообще была склонна к самопожертвованию.
Первые признаки такого альтруизма появились еще в школе, классе в третьем. С нею вместе учился мальчик, которого и учителя, и родители других детей называли не иначе как хулиганом. Юра был из неблагополучной семьи. Его тоже воспитывала одна мама, но в отличие от Аллы отец у него не умер, а сидел в тюрьме. А мама… Ее никто из одноклассников никогда не видел, а учителя при учениках предпочитали не говорить о ней. Но однажды Алла услышала о том, что она пьет. Не очень вникнув в смысл этого, уяснила только, что это что-то нехорошее. А как-то завуч школы в разговоре с классным руководителем бросила фразу «мальчика нужно спасать».
Алла помнит, что испытала тогда прямо-таки оглушающее чувство – ей казалось, что спасать должна именно она, правда, не представляя себе как, но это было неважно. Главное, что она была к этому готова. Собственно, учительница и подсказала решение – Юра учился плохо, кому-то из одноклассников нужно было с ним позаниматься. Ну кому же, как не ей, Алле! Она первая подняла руку, и в тот же день после уроков они пошли к ней домой. Юра поначалу идти не хотел, упирался и насмехался над девочкой, презрительно называя ее «училкой», но она, не обращая на это внимания, крепко взяла его за руку и повела за собой.
Мама Аллы встретила их радушно, накормила и отправила заниматься. Пока дети корпели над учебниками, она осмотрела Юрину куртку, зашила на ней дырки и почистила башмаки. На дорогу она нагрузила Юру свежеиспеченными пирожками и пригласила приходить в гости.
На следующий день ситуация повторилась, только теперь Юра шел охотнее. Правда, он вел себя все еще грубовато, часто смеялся над Аллой, дергал ее за косички и норовил сделать какую-нибудь пакость, но Алла терпеливо сносила это. В конце концов они стали заниматься почти каждый день, и оба привыкли к этим занятиям. Алле они приносили радость, она испытывала и чувство гордости, считая, что делает очень большое и важное дело. И пусть на это уходило немало времени и сил, не в этом дело. Главное, чтобы мальчик стал охотно учиться и все у него сложилось хорошо. Так продолжалось до момента, пока однажды Юра не пришел в школу. Его не было три дня, а на четвертый Алла не выдержала и, посмотрев в классном журнале адрес, после уроков отправилась к нему домой.
Она еще ни разу не была у него, и ей пришлось поплутать в запутанном частном секторе, пока она не нашла этот старый дом. По дороге девочка думала, что Юра, может быть, заболел, может быть, ему плохо, что он уже пропустил несколько занятий и ему потом будет труднее все это наверстывать. Она купила в магазине по дороге пирожное с заварным кремом для него и очень торопилась.
Алла подошла к деревянной калитке перед домом и постучала. Сразу же послышался заливистый собачий лай, а следом на крыльце появился Юра. Увидев Аллу, он просиял и хотел было бежать ей навстречу и отпереть дверь, как из дома раздался резкий хриплый голос, а следом показалась женщина с грубым, опухшим лицом. Она грубо окликнула Юру, и тот будто сжался под ее окриком. Потом женщина заметила Аллу и громко спросила, что ей нужно.
– Я его одноклассница, пришла узнать, почему Юра не ходит в школу, – ответила девочка.
– Не ходит, потому что мать у него болеет!
– А что с ней? – спросила Алла. – И где она?
– Его мать – я, – сказала вышедшая из дома. – И когда ему в школу ходить, решать мне! А ты иди отсюда, а то сейчас собаку спущу! Юрка, слышь? Давай гони отсюда эту соплячку, жрать пора готовить!
Юра нерешительно посмотрел на Аллу, потом на мать.
– Ну? – повысила та голос.
– Ты лучше уходи, – сказал он и вдруг закричал: – И не приходи сюда никогда больше, поняла? А то… А то сейчас и правда собаку спущу! Белка!
Он сбежал с крыльца, и Алла резко отскочила от калитки. Собака зашлась надрывным лаем, и девочка, не оглядываясь, помчалась по переулку домой. К вечеру у нее поднялась температура, и мать очень тревожилась, что произошло с дочерью.
Юра в школе больше не появлялся, Алла краем уха слышала, что его перевели в интернат. Она старалась не вспоминать о нем. Первый раз в жизни она столкнулась с проявлениями жестокости и несправедливости и восприняла это очень тяжело.
А потом… Сколько потом было всякого!.. Сколько ей пришлось вытерпеть от людей, которым она, кроме добра, ничего не делала.
«Сама виновата, для кого стараешься?!» – говорили ей подруги и были, в сущности, правы. Действительно, ради кого она всегда старалась, приносила себя в жертву? Разве не видела, не понимала, что за человек перед ней? Нет, конечно, все видела и все понимала. Но привитое матерью убеждение, что каждый человек в душе хороший и заслуживает сочувствия и заботы, не давало ей жить для себя, быть счастливой, а не пытаться осчастливить других.
В итоге она потом не раз разочаровывалась, не раз сталкивалась с предательством, и оставалось только удивляться, как она не разочаровалась во всем человечестве и в жизни вообще. Эта ее жалостливость и забота о других привели к тому, что она тоже воспитывала своего ребенка одна. Только отец ее дочери не умер, как когда-то ее, а просто и банально бросил их, естественно, после того, как Алла потратила на него почти все свои деньги, не считая нервов и здоровья.
Но она по-прежнему не унывала, ее часто видели со счастливой улыбкой на лице. И дочь воспитывала, как воспитывала ее мама, – доброй, бескорыстной, справедливой. И видя, как маленькая Дашенька улыбается ей, как играет с другими детьми, никого не обижая, стремясь всегда и во всем к справедливости, Алла убеждалась снова и снова, что все делает правильно. Пусть даже иногда и в ущерб себе.
Отца своей дочери она давно простила, хотя он так ни разу и не навестил ее и не предложил никакой помощи. С момента их расставания прошло уже шесть лет, рана затянулась, но Алла долго не могла даже смотреть на мужчин. Вроде бы и дома не сидела – обстоятельства вынудили ее вскоре после родов устроиться на работу, – и сама довольно общительная, и представители сильного пола навязывали свое знакомство, но сердце ее не откликалось: она, как всегда, жила проблемами других, ну и, конечно, своей дочери.
Те мужчины, которые не пользовались ее добротой, не злоупотребляли безотказным характером, нередко становились Алле хорошими друзьями. Так получилось и с Виктором Прошаковым, руководителем фирмы, в которую Алла устроилась бухгалтером. Спокойный и доброжелательный, он сразу понравился Алле, она почувствовала, что ей будет легко у него работать. И не ошиблась. А когда и зарплата оказалась вполне достойной, то и вовсе уже не задумывалась над тем, чтобы сменить место работы.
Постепенно Алла подружилась с людьми, узнала, как водится, все обо всех, рассказала о себе – она вообще была открытым человеком. И что ее удивило больше всего из рассказов коллег, так это то, что, оказывается, у их начальника совсем не сложилась семейная жизнь.
В небольшом коллективе тайн нет, и вскоре Алла была посвящена во все подробности: жена у Виктора – стерва, эгоистка и «просто дура», зарабатывает сущие пустяки, семью содержит он, а она занимается только тем, что постоянно грызет его. Детей у них нет, потому что она не хочет, и это понятно – ей лень ими заниматься. А теперь уже и он не хочет, потому что кто же от такой захочет детей? Непонятно всем, и в том числе Алле, было только одно: почему он вообще с ней живет и до сих пор не разведется?
Все сотрудники так или иначе высказывали Виктору свое сочувствие, а у Аллы, когда она услышала эти подробности, в душе вспыхнул прямо-таки огонь негодования. Жгло чувство несправедливости: почему же такому симпатичному мужику и так не повезло в жизни?
Она не раз хотела поговорить на эту тему с самим Виктором, но не решалась – мало ли, как он мог воспринять ее любопытство, еще сочтет бесцеремонной хамкой! А то не дай бог подумает, что она прощупывает почву, чтобы охмурить его. А у нее в ту пору и в мыслях ничего такого не было.
Случай для откровенного разговора представился сам собой. Однажды в фирме устроили вечеринку по поводу какого-то праздника, Алла сейчас даже уже и не помнила, какого. Было шумно и весело, денег на мероприятие выделили достаточно, так что скучать и поститься не приходилось. Но всему приходит конец, и все, кто пришел парами, начали расходиться. Одинокими были только Алла и Виктор. Алла потому, что ей просто не с кем было прийти, а Виктор всегда везде один, на всех торжествах. Жену его вообще никто не видел, кроме Толяна Вельчинского, да и то потому, что Толян был другом Виктора и заходил к нему домой. Одним словом, Алла и Виктор остались вдвоем.
Алла, отчего-то смутившись, принялась было убирать со стола, но Виктор остановил ее.
– Ладно тебе, – сказал он. – Такой вечер классный, давай лучше посидим, покурим, поболтаем… Мне что-то домой совсем не хочется, а тебе?
– Мне тоже, – призналась Алла, поправляя рассыпавшиеся по плечам русые волосы. – Дочка у матери, а дома меня никто и не ждет.
Она не кокетничала, пытаясь намекнуть Виктору, что дома у нее никого нет, просто говорила откровенно, и он, очевидно, почувствовал это, потому что вдруг заговорил тоже искренне. О том, что устал, что домой не хочет идти не только сегодня, а вообще, что и самого понятия-то дома у него нет, потому что та квартира, где они живут с женой, превратилась в какое-то поле битвы. Алла внимательно слушала, и в душе ее просыпалась жалость к Виктору. Он почти не спрашивал о ее жизни, выплескивал то, что волновало его, но она не обижалась. Ей было интересно.
– А почему ты не разведешься? – осторожно спросила она.
Виктор помолчал, потом пожал плечами.
– Знаешь, я и сам нередко задаю себе этот вопрос. Наверное, потому что в душе я трус, – улыбнулся он. – Побаиваюсь скандала, который непременно закатит моя жена, если я объявлю ей о разводе. Она поставит в известность об этом всех, кого можно, причем повернет все так, что во всем буду виноват я. На каждом углу будет кричать, какой я подлец и негодяй, да еще постарается выжать из меня по максимуму. Собственно, этот вопрос меня уже, наверное, волнует меньше остальных, хотя… Квартира у нас однокомнатная, Татьяна в ней прописана и имеет право там жить. Идти ей все равно некуда. Как нам ее делить? Получается, что я еще должен купить ей квартиру, чтобы она ушла? Я уже думал об этом не раз! – махнул он рукой. – Не получается ничего. Так и придется, видно, терпеть до конца.
– Но ведь так очень тяжело жить, – тихо сказала Алла.
– Конечно, тяжело, – усмехнулся Виктор. – Я все думаю – ну кто меня тянул жениться? Какая была необходимость?
– А почему она за тебя вышла? Любила?
– Любила? – медленно переспросил Виктор. – Боюсь, что она меня никогда не любила. Просто нужно было выходить, чтобы подружкам нос утереть, вот и все. Я был вполне подходящей кандидатурой для нее тогда, это потом стал неугодным…
Так они проговорили полночи, потом вышли из офиса. Виктор отвез Аллу домой, а потом поехал к себе. Нет, между ними так ничего и не случилось в ту ночь, он не поднялся к ней и не пригласил куда-то еще… Его отношение к ней было просто дружеским. Но Алла после той ночи почувствовала, что влюбилась в Виктора. Теперь она уже не просто сочувствовала ему, это сочувствие было окрашено любовью. Но любила не так, как раньше, по-другому. Ей было мало довольствоваться своей любовью, оставаясь в тени и ничего не получая при этом взамен, кроме дружеских приветствий и поцелуев в щечку. И ее не устроила бы перспектива печь Вите пироги, угощать его и радоваться, что она хоть чем-то ему полезна. Ей захотелось стать его женщиной.
Но это было невозможно по ряду причин. Во-первых, отношение Виктора к ней не изменилось кардинальным образом после ночи в офисе, которая сделала их ближе. Оно стало более теплым, более доверительным, более дружеским, но и все. Если бы Виктора кто-то спросил об Алле, он расписал бы ее с самой лучшей стороны. Он не мог обходиться без ее профессиональных услуг, она присутствовала на всех праздничных мероприятиях фирмы, Виктору было бы совсем невыносимо, если бы он не мог то и дело делиться с ней своими переживаниями и заботами. Он привык к ней и сам не заметил, что нуждается в этой женщине. Но эротической окраски при этом чувства Виктора были лишены.
Он мог бы провести с ней и еще много ночей, с удовольствием болтая или даже ничего не говоря, но ему бы не пришло в голову попробовать на вкус ее губы, ощутить, насколько мягки ее волосы, упруга грудь и горячо ли тело.
А вот Алла испытывала совсем другие эмоции. Она часто представляла себе, как Виктор обнимает ее, поднимает на руки, проводит пальцами по ее коже… Ей так этого хотелось, что она порой еле сдерживалась, чтобы не признаться ему в своих чувствах.
И ощущение несправедливости, что та, другая, нелюбимая и нелюбящая, получает то, что может и должна получать она, Алла, росло с каждым днем. Она просто вся кипела от возмущения, особенно когда Виктор позволял себе обмолвиться об очередном разладе.
Алла сама не заметила, как в душе ее стало созревать решение. Это длилось долго, зато за это время успело окрепнуть и четко оформиться. Алла уже не сомневалась, что ей просто необходимо так поступить, потому что это могло быть выходом и для нее, и для Виктора. А если Виктор сам не в состоянии изменить ситуацию, это должна сделать она. В конце концов, она сделает хоть что-то для порядочного человека, а не для проходимца, который беззастенчиво пользуется ею.
Правда, Алла немного побаивалась увидеть жену Виктора, почти все говорили, что она мегера. Ну и что? Ей, в конце концов, недолго на нее смотреть. Ей нужно просто прийти, решиться на первый шаг, а дальше будет легче. Во время одной из бесед с Виктором она узнала название фирмы, в которой работала его жена, а имя ее ей давно было известно. Теперь нужно было только решиться и пойти к ней. Естественно, ни слова не говоря Виктору. Она совсем не хотела, чтобы тот о чем-то узнал, не хотела доставить ему лишние переживания. Она решила для себя, что если у нее все получится, то в дальнейшем она вообще постарается оградить его от всяческих треволнений. Но для начала нужно поговорить с самой Татьяной.
Она позвонила в фирму «Ваша книга», узнала график работы… Собственно, можно было уже идти, практически в любой день, но Алла отчего-то все медлила, оттягивая этот момент. Пару раз она подходила к зданию офиса, где работала Татьяна, видела, как выходят оттуда женщины, и гадала, кто из них может быть женой Виктора. В лицо она ее не знала, но и это не являлось проблемой, можно было просто прийти и спросить Татьяну Прошакову.
И вот наконец она решилась. Толчком послужил очередной скандал между Виктором и супругой, после которого он явился на работу в совершенно взвинченном настроении и заперся у себя в кабинете. Медлить больше было нельзя, и на следующий же день Алла отправилась в фирму «Ваша книга». Однако разговора не получилось…
* * *
– Сегодня мы поедем вместе, – решительно заявил Роман во время завтрака. – Мне почему-то кажется, что именно сегодня мы разгадаем эту загадку. Вельчинский чисто интуитивно представляется мне важной фигурой.
– А интуиция у вас развита хорошо? – осторожно поинтересовалась Лариса.
– Если дело касается того, что подарить мне на день рождения, то, возможно, и да, – вступила в разговор Ирина, – а вот относительно другого, не знаю…
Роман был явно недоволен репликой супруги. Как и тем, что Екатерина Андреевна тут же высказалась насчет своего дня рождения, на который ей, как выяснилось, подарили совсем не то, что нужно, вместо того чтобы дать денег на лекарства. Роман вспылил, поспешил побыстрее закончить завтрак и увлек Ларису за собой, не обращая внимания на поджатые губы тещи.
Около магазина «Атлант», владельцем которого являлся Анатолий Вельчинский, были припаркованы две машины – «девятка» темно-серого цвета и черная «БМВ». К ним прибавилась еще и Ларисина «Ауди».
В помещении все было внешне по-западному – одетые в безукоризненно черно-белые фирменные одежды молодые люди с одинаковыми лощеными лицами. Один из них, когда Роман с Ларисой вошли, с улыбкой встретил их и тут же обратился к Батурину:
– Вам помочь чем-нибудь?
– Да. Нам бы хотелось увидеть вашего директора, – ответил Батурин.
– А вы по какому вопросу? Что-нибудь не так с товаром? Расскажите мне, мы обязательно разберемся.
– Нет, нам нужен Анатолий совсем по другому вопросу, – нарочно назвал директора магазина по имени Батурин.
– К сожалению, он сейчас занят. – Парень покосился в сторону прохода, ведущего внутрь помещения, туда, где, очевидно, располагался кабинет директора.
Тут только Лариса обратила внимание на то, что оттуда доносились громкие голоса. Разобрать слова, однако, было невозможно, но ясно было, что разговор велся на повышенных тонах.
– Хорошо, мы подождем, – сказал Роман, отходя к стене.
Парень открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом, махнув рукой, передумал и занялся протиранием каких-то запчастей.
Лариса и Роман вяло осматривали витрины, стараясь разобрать, о чем ведется разговор, но так и не смогли толком ничего расслышать. Единственное, что поняла Лариса, так это то, что в кабинете присутствуют несколько человек, что все мужчины – во всяком случае, женских голосов слышно не было – и что ситуация в кабинете сложилась не очень-то дружеская, поскольку парень за прилавком не переставал хмуриться и явно нервничал. Он часто бросал взгляды туда, где находился директорский кабинет, и что-то бормотал про себя, видимо, тихонько матерясь и покачивая головой.
– А кто там у Толяна? – стараясь говорить равнодушно, спросил Роман, как бы по-свойски обращаясь к продавцу.
– Там… Да… так, знакомые, – уклончиво ответил парень. – А вы, может, все же в другой раз приедете? У Анатолия Николаевича вряд ли сейчас найдется для вас время…
– Нет-нет, он меня ждет, – проговорил Роман как раз в тот момент, когда мужские голоса стали совсем громкими и из двери кабинета в торговый зал вышли трое мужчин.
Двое из них были крепкими, коротко стриженными парнями в кожаных куртках. Они уверенной походкой прошли через зал. За ними шел высокого роста худощавый темноволосый мужчина лет тридцати, выглядевший уставшим и разбитым.
– Смотри, Толян, – поворачиваясь к нему, проговорил один из парней. – Завтра – последний срок!
– Да понял я, понял! – угрюмо ответил мужчина, который и был, видимо, директором магазина «Атлант» Анатолием Вельчинским. – Сказал же – будет!
– Смотри! – еще раз пригрозил парень.
Его спутник бросил вдруг пристальный взгляд на Романа с Ларисой и что-то шепнул своему дружку. Тот на секунду замешкался, потом выглянул за дверь и вышел вместе с ним на улицу.
Лариса видела, как оба сели в «БМВ» и отъехали. Вельчинский вытер пот со лба и, переведя дух, пошел к своему кабинету.
Романа с Ларисой он, вероятно, принял за покупателей и не обратил на них никакого внимания.
– Слава богу, свалили, козлы! – в сердцах произнес парень за прилавком. – Работать не дают спокойно!
– Да, Толяна, видно, здорово достали, раз он даже меня не заметил, – сказал Роман, направляясь прямиком к проходу, ведущему в кабинет. Лариса последовала за ним.
Подойдя к обитой кожей двери, Роман, постучав, сразу же открыл ее. Анатолий Вельчинский сидел за столом, перед ним стояла открытая бутылка коньяка и пузатая рюмка, из которой он, видимо, только что пил.
– Вам кого? – поднял он на Романа и Ларису воспаленные глаза.
– Если вы Анатолий Вельчинский, то вас, – проговорил Роман.
– Я Вельчинский, что вы хотели? – скороговоркой спросил Анатолий, явно желая поскорее избавиться и от этих посетителей.
– Разрешите присесть? – деликатно спросила Лариса.
– Садитесь, – вздохнул Вельчинский, глядя на бутылку коньяка.
Видно было, что ему необходимо выпить еще, поскольку он был в сильном нервном напряжении, но, не желая это делать при посторонних, решил подождать.
– Моя фамилия Батурин, я адвокат, – представился Роман.
– Лариса Котова, частный детектив, – сказала Лариса, доставая свою визитку.
– Черт, мне только частных детективов не хватало сейчас, – пробормотал Вельчинский, вертя в руках визитку. – И адвокатов, откровенно говоря, тоже… Вам-то что от меня нужно? Не думаю, что вы пришли меня защищать.
– Нет, – покачал головой Роман. – Не за этим. Хотя, судя по недавнему визиту к вам неких двух граждан совершенно определенного вида, можно сделать вывод, что в защите вы нуждаетесь.
– Фу-у-ух ты! – выдохнул Вельчинский и, налив себе полную рюмку коньяку, выпил залпом и ее. – Да не ваше это дело, понятно? Вам-то что от меня нужно? Говорите быстрее, если можно, а то меня достали уже!
– Вообще-то мы по делу Прошакова, – сказала Лариса.
– Какому еще делу? У нас с ним давно никаких дел нет! – набычился Вельчинский.
– А были ведь в свое время… – напомнила Котова. – И закончились не очень хорошо.
– Ну и что? Когда это было-то? – фыркнул Вельчинский. – Я уже забыл все.
– У Виктора Прошакова пропала жена, – медленно проговорила Лариса. – И, по показаниям свидетелей, ее увез мужчина, похожий на вас. На темной «девятке».
– Да вы что… – Вельчинский неожиданно побледнел. – Вы запугивать, что ли, меня пришли? Не выйдет! Я никого не похищал, тем более Таньку – на хрен она мне сдалась? И лучше оставьте меня в покое, потому что хрен вы докажете, что это именно я увез Таньку! Я ее видеть не видел уже больше года! Так что лучше даже не пытайтесь меня доставать.
Выкрикнув все это Ларисе в лицо, Вельчинский сделал большой глоток коньяка прямо из бутылки и замолчал, как-то сразу сникнув. Роман спокойно выждал, когда выплеснутся эмоции, после чего сказал:
– Я вижу, что вы нервничаете, но поймите, мы можем уйти, но к вам в этом случае нагрянет милиция. Если же мы установим ваше алиби и оно подтвердится, то сообщим в милицию, и вас оставят в покое. По-моему, вам лучше поговорить с нами.
Анатолий помолчал некоторое время, потом медленно сказал:
– Ну, спрашивайте, что вам надо. Какое алиби? Где я был в тот день, когда ее похитили? Даже не знаю, какого числа это было.
– Это случилось восемнадцатого сентября около шести вечера, – произнесла Лариса.
Вельчинский задумался.
– Я весь день был в магазине, – медленно проговорил он, – но к шести остался один – отпустил всех продавцов.
– Почему?
– Мне надо было подумать, это во-первых. А во-вторых, потом приехали эти… – Анатолий покосился на выход из кабинета.
– Сегодняшние визитеры? – уточнил Роман.
– Ну да. Стрелку они со мной здесь забили. На полседьмого. Я сидел и ждал их.
– Кто они, Анатолий? – спросил Роман.
Вельчинский, некоторое время поколебавшись, ответил:
– Это ребята некоего Субботы. Знаете такого?
– Слышал, – кивнул Роман. – Некто Валерий Субботин, глава недобитой преступной группировки. Но лично встречаться чести не имел.
– Ваше счастье, – вздохнул Анатолий. – А меня вот угораздило…
Субботин был одним из преступных авторитетов в городе, который держал несколько ночных клубов и казино.
– И что за дела вас с ним связывают? – спросил Роман.
– Ох, и не спрашивайте! – в который раз тяжело вздохнул Вельчинский, наливая себе еще коньяку.
Лариса заметила, что Вельчинский, несмотря на то что принял уже приличную дозу, почти трезв. Это говорило о том, что он сильно нервничает. Обычно в таком состоянии, даже если люди хотят опьянеть, у них это не получается. Хотя все, конечно, зависит от нервной системы.
– Будете? – предложил Вельчинский гостям коньяку.
– Нет, спасибо, я за рулем, – отказался Батурин. – Так что за дела с Субботиным?
– Денег я у него занял! – Анатолий стукнул кулаком по столу.
– А зачем брали, если вернуть не можете? – спросила Лариса.
– Я надеялся, что дела хорошо пойдут в магазине, и они действительно шли удачно. Я вполне был готов к условленному сроку вернуть деньги. Но тут случилось непредвиденное.
– Что же?
– Магазин мой грабанули! Суки! Я, конечно, без штанов не остался, но все же дела здорово пошатнулись. Во всяком случае, нужную сумму я уже не мог наскрести. А Субботин наезжает, ребят своих присылает. Срок-то неделю назад закончился, Субботин уже счетчик включил. Я уже обегал всех кого мог. Слава богу, нашелся человек, который согласился помочь. Причем без процентов. Это один друг мой, как раз сегодня подъехать должен. А там уж я дела поправлю и быстренько рассчитаюсь, мне бы только с Субботиным поскорее разрулить.
– Вы брали деньги под расписку? – спросила Лариса.
– Какая расписка! – махнул рукой Анатолий. – Субботин и так дал. Он же уверен был, что я верну. Если бы я заартачился, у него есть методы вытрясания денег! Субботину эта расписка…
– А почему бы вам не обратиться в органы? Расписки нет, ничего нет, так что просто нужно прийти и сказать, что мне, мол, угрожают, и любой суд… – рассудительно заговорил Батурин.
– Какой суд! – снисходительно перебил Романа Анатолий. – Я же говорю: Субботину эта расписка – тьфу! Можно подумать, что если бы у него была расписка, он стал бы обращаться в суд против меня! Ха! У него другие методы, я же говорю. А вы, юристы, такие наивные люди, думаете, Субботину что-то будет за его наезды? Да он лично и не наезжает, а через своих гоблинов! А сам сидит где-нибудь в это время у себя в казино. Скажет, я-то при чем? В крайнем случае «шестерками» своими пожертвует, которых никто и слушать не станет. Вы думаете, кто-нибудь посадит Субботина? Ха! – еще раз махнул рукой Анатолий и отхлебнул коньяку.
– Послушайте, а вы не обращались за помощью к Виктору Прошакову? В смысл, одолжить денег, – спросила Лариса.
– Нет. После того как у нас с ним не сладилось, я больше с ним дел не имею.
– Вы же говорили, что помирились!
– Помирились – да, но дела общие у нас с ним уже вряд ли будут. Не потому, что я его сволочью считаю, – нет вовсе. Он в принципе нормально поступил, и зла я на него не держу.
– Так, значит, – возвращаясь к главной теме, сказала Лариса, – вы восемнадцатого сентября сидели здесь весь вечер и никуда не уезжали?
– Да, – кивнул Вельчинский. – Примерно до полседьмого, а потом эти приехали. Даже чуток пораньше, минут на пять.
– Понятно, – произнесла Лариса, думая про себя, стоит ли задавать Вельчинскому еще какие-то вопросы.
– А вы не знаете, Анатолий, не было ли у Виктора врагов? – все-таки спросила она.
– Смотря кого подразумевать под этим словом, – пожал плечами Вельчинский. – Если конкурентов, то они почти всегда есть. Даже среди бабулек, которые семечками торгуют. А вот такие враги, которые могли бы зачем-то жену его похитить… Думаю, что нет. И, главное, не понимаю зачем. Выкуп же, как я понял, за нее не требуют?
– Нет, – ответила Лариса.
– Вот видите! Я вам даже вот что скажу. – Вельчинский хмыкнул. – Если бы даже и потребовали, то через три дня сами бы ее привезли и еще приплатили, только бы ее назад забрали.
– Это почему?
– Да потому что… она кого хочешь достанет. Я, правда, не очень много с ней общался, но мне и этого хватило, – махнул рукой Анатолий.
– Есть предположение, что Татьяну убили, – тихо проговорила Лариса.
Брови Анатолия поползли вверх.
– Вот это уже ни в какие ворота… – медленно протянул он. – Но даже если это так, то не думаю, что это из-за дел Виктора. – Все знали, как они жили. Виктор, конечно, парень нормальный, но, зная, что они с Танькой терпеть друг друга не могут, вряд ли те, кого вы называете врагами, стали бы так поступать. Если припугнуть хотели, то другим бы способом действовали. Не хочу плохого про Витьку говорить, но думаю, что он не особо бы кручинился из-за Танькиной смерти. Хотя… погоревал бы, конечно, по-человечески.
– А деньги у Виктора есть? – спросила Лариса.
– Откуда я знаю? – удивился Анатолий. – Смотря какие деньги. Хотя думаю, что есть. У него точек несколько и станция. К тому же он при последней встрече, когда пиво мы с ним пили, говорил, что расширяться хочет. Значит, бабки есть.
Решив, что большего от Анатолия они все равно не узнают, Роман и Лариса попрощались с Вельчинским, на всякий случай оставив ему свою визитку и сказав, что если понадобится помощь и если он что-то вспомнит относительно Прошакова, его взаимоотношений с женой и всего остального, что может иметь отношение к делу, то пускай обязательно позвонит.
Сев в свою «Ауди», Лариса задумалась. С одной стороны, алиби именно на шесть вечера у Вельчинского нет. С другой – успел бы он меньше чем за полчаса увезти Татьяну и разделаться с ней? И, главное, зачем? Если ему нужны были деньги Виктора и он хотел с помощью Татьяны попасть в его квартиру…
Но с чего он взял, что Виктор хранит деньги дома? Это же глупо! И есть ли они у него вообще? И потом, откуда он знал, где они? Может быть, сам Прошаков проболтался, пока они пили пиво?
Но когда Вельчинский успел убить Татьяну? И почему одежда ее оказалась на балконе? И почему не та, в которой она была на работе? Он что, заставил ее переодеться?
А что, если…
Это предположение показалось Ларисе совсем нереальным, но все же мелькнуло в голове. Вдруг Вельчинский был любовником Татьяны? Вдруг он выведал у нее, где лежат деньги? Потом забрал их, убил женщину и спокойно поехал к себе в магазин?
Но успел ли бы он сделать это меньше чем за полчаса? Стоп! А почему она решила, что за полчаса? Кто может это подтвердить? Люди Субботина? Лариса вряд ли сможет встретиться с ними и проверить, правду ли говорил Вельчинский…
И потом, и Маша и Виктор утверждали, что у Татьяны просто не могло быть любовника. Ну, Виктор ладно, он мог и не знать. Но уж от Маши-то Татьяна вряд ли стала бы скрывать такие подробности своей личной жизни. Но Маша ведь утверждала, что никогда не видела раньше человека, который увез Татьяну, и сама женщина выглядела тогда растерянной. Хотя кто ее знает, у Татьяны мог быть скрытный характер, и она даже лучшей подруге могла не рассказать про любовника.
Одним словом, пока что ничего не прояснилось в том деле, но Лариса не считала поездку к Вельчинскому напрасной. Информации она получила достаточно, предстояло теперь проверить, насколько она правдива.
Лариса медленно вела машину, анализируя ситуацию. Задумчиво глядя на дорогу, она вдруг заметила, что прямо за ними едет другая машина. Она не придала бы этому значения, если бы это не была черная «БМВ». Точно такая же, которая стояла возле «Атланта» и на которой, как показалось Ларисе, укатили навещавшие Вельчинского парни.
«Черт побери, они что, преследуют нас, что ли? – подумала Лариса. – Зачем мы им нужны?»
На всякий случай она увеличила скорость, но это привело лишь к тому, что люди Субботина, а это были они, поняли, что их погоня замечена, поэтому сделали то же самое.
– Ты обратил внимание, что нас преследуют? – спросила Лариса у Романа.
– Кто? Зачем? – засуетился Батурин и начал оборачиваться.
– Люди вашего местного авторитета Субботина, – мрачно ответила Лариса. – Мы, конечно, можем попробовать от них уйти, но бог их знает, что у них на уме.
– Может быть, лучше остановиться и побеседовать? – предложил Роман.
Лариса размышляла. В Тарасове она попробовала бы оторваться, опираясь на свое искусство вождения и на знание города. Но здесь, похоже, хозяевами положения были те, кто затеял это непонятное преследование. «БМВ» тем временем постепенно настигала «Ауди», пытаясь обогнать.
Впереди следовал крутой поворот. Не сбавляя скорости, Лариса преодолела его, но шофер преследователей тоже, видимо, неплохо знал свое дело. Как назло, милицейских постов поблизости не оказалось ни одного. И в этот момент «Ауди» внезапно занесло. Видимо, Лариса не рассчитала скорости, а размокшая от грязи после прошедшего дождя обочина не выдержала. Преследователи, воспользовавшись этим казусом, тут же подрезали Ларисин автомобиль и вынудили ее остановиться.
– Ну все! – вслух произнес Роман с отчаянием, откидываясь на сиденье. – Кажется, приехали!
Понимая, что теперь уже неприятной встречи не избежать, он достал из кармана сигарету и закурил. Из «БМВ» вышли двое парней в кожаных куртках и направились к ним. Лица их были спокойными, и даже, если бы не их молодой возраст, их можно было бы назвать солидными.
– Здравствуйте, в чем дело? – в свою очередь осведомилась Лариса через приоткрытое стекло автомобиля.
Парни хмуро переглянулись между собой. Возникла непродолжительная пауза, которая завершилась кратким изречением одного из них, адресованным скорее к Роману, чем к Ларисе, – видимо, по инерции, поскольку парни привыкли иметь дело с мужчинами:
– Базар есть.
– К кому, к нам? – усмехнулась Лариса. – Какой же, интересно бы знать?
– Ну, а вот вы в нашу машину пересаживайтесь, там и поговорим, – сказал все тот же парень, который, видимо, был за старшего, поэтому и держал речь.
Тут активизировался его напарник, направившийся к другой стороне машины, туда, где сидел Роман.
– Давай, давай, – поторопил он его, склонившись к окну так, чтобы можно было видеть салон.
Тот же, который стоял рядом с водительским окном, как бы невзначай показал отворот своей куртки, где мелькнуло дуло пистолета.
«Этого еще не хватало, – вздохнула про себя Лариса. – Нарваться на беспредельщиков – просто мечта моего детства!» Однако необходимо было принимать решение, а оно диктовалось, увы, людьми в кожаных куртках, поскольку у них наличествовал серьезный аргумент в виде «огнестрела».
– А поговорить в нашей машине мы не можем? – спросила Котова.
– Нет, – отрезал парень с аргументом в виде дула.
– И все же, какие у вас к нам претензии? – продолжала Лариса.
Парень нахмурился, о чем-то размышляя. Потом неожиданно склонился к окну и резко произнес:
– Насчет должка одного базар есть.
– Не понимаю, о чем вы, – вежливо ответила Лариса.
– Ах, не понимаешь, – осклабился парень и повернулся к своему напарнику. – Слышь, клиенты не понимают, Колян…
– Клиент недогадливый пошел, – мрачно ответил Колян, здоровенный детина с бульдожьей челюстью. – Надо бы попробовать вбить в башку мозги, Диман. Или выбить.
– Послушайте, – обратился к обоим Роман Батурин. – Мозги выбить вы нам всегда успеете. Вы лучше объясните, какой должок и кому.
– Толяну Вельчинскому вы обещали бабок дать? – спросил Диман.
– Мы? – удивилась Лариса. – Нет. С какой стати?
– Ты нас не лечи! – агрессивно выступил Диман. – Он сам нам говорил, что с минуты на минуту ждет кредитора, который ему бабки обещал. А мы слышали, как ты, – он указал на Романа, – говорил, что Толян тебя ждет. Так ты бабки ему дал или нет?
– Бабок мы ему не дали, – стараясь говорить как можно вежливее, ответила Лариса. – И как раз потому, что дать не обещали. Мы вообще сегодня впервые увидели Вельчинского и пришли к нему совсем по другому делу, не имеющему отношения к вашим финансовым разборкам.
Парни выслушали Ларису хмуро и недоверчиво. Все это было им непонятно, видимо, они привыкли действовать по более простым схемам.
– Кстати, я адвокат, могу показать документы. – Батурин вытащил из кармана удостоверение.
Диман с Коляном удивленно покрутили его в руках, и оба никак не могли решить, верить или нет. С одной стороны, их смущали уверенность и спокойствие Ларисы и Романа, они пытались найти логику в их объяснениях. Переглядываясь и поскребывая затылки, оба наконец приняли решение: отвезти Батурина прямо к Субботину. Шеф как-никак, вот пусть и разбирается.
– Поехали, – мрачно сказал Колян, сидевший за рулем.
– Позвольте, а моя машина? – спросила Лариса.
– Диман. – Колян посмотрел на своего приятеля. – Сядешь туда с ней, а я с этим, – он кивнул на Романа.
Таким образом получилось, что новообразовавшаяся четверка разбилась на пары и разошлась по машинам. Лариса в принципе не чувствовала себя настолько подавленной, чтобы впасть в панику. Ей приходилось бывать и не в таких передрягах, и сейчас она была уверена, что это недоразумение скоро выяснится. К тому же у них с Романом не было никакой вины перед этими бандитами – ни прямой, ни косвенной.
Машины притормозили около ночного клуба под странным для Астрахани названием «Арктика». Все четверо, то есть Лариса с Романом в сопровождении двух бандитов, направились внутрь, только не через центральный вход, а через задний.
Романа с Ларисой провели по мраморной лестнице наверх. Колян осторожно постучал в одну из дверей и, услышав «да-да», просунул голову в комнату.
– Можно? – пробасил он, но уже далеко не таким уверенным тоном, каким разговаривал недавно.
– Я же сказал, – раздраженно откликнулся мужской голос. – Что там у вас?
Колян прошел в комнату, закрыв за собой дверь. Роман с Ларисой остались в коридоре под надзором второго бандита по имени Диман.
Через некоторое время дверь открылась, и Колян сказал:
– Зайдите все.
Лариса, Роман и Диман прошли в комнату. Здесь все было оборудовано в лучших западных традициях. На кожаном диване сидел пожилой мужчина. Несмотря на его сидячее положение, было видно, что он очень высокого роста. Была в его внешности еще одна особенность – человек был абсолютно лысым. Тем не менее это придавало ему в сочетании с правильными чертами лица какой-то благородный вид.
Одет он был в дорогой темно-серый с переливом костюм, из-под которого виднелась белоснежная сорочка. Внешне неброский галстук явно стоил больших денег, а уж пристегнутая к нему булавка и вовсе говорила о том, что денег у человека гораздо больше, чем у детектива Батурина и, наверное, чем у владелицы ресторана «Чайка» Котовой.
– Присаживайтесь, – обратился он к Ларисе и Роману.
Те сели в предложенные кожаные кресла, располагавшиеся напротив дивана. Оба подчиненных остались стоять, переминаясь с ноги на ногу.
– Можно взглянуть на ваши документы? – вежливо попросил мужчина.
Лариса спокойно протянула свои человеку. Как она поняла, это и был знаменитый Субботин. На первый взгляд он никак не производил впечатления бандита, скорее какого-то профессора точных наук. Однако некое мерцание в глубине его стальных глаз говорило о том, что вежливость он соблюдает, только если она адекватна ситуации. И вообще вид его невольно внушал если не страх, то легкую боязнь уж точно. Во всяком случае, Лариса чувствовала именно это.
Взяв документы в руки, Субботин внимательно изучил их, после чего спросил у Романа:
– С какой целью вы ездили к Вельчинскому?
– Дело в том, что он проходит по одному делу об исчезновении женщины. Я адвокат ее мужа, мне необходимо было с ним побеседовать.
– А вы? – обратился Субботин к Ларисе.
– Я частный детектив, – с улыбкой ответила Лариса и кивнула на Романа. – А это мой родственник, так что мы, так сказать, вместе занимаемся данным делом с разных сторон.
Субботин чуть помолчал, потом еще раз взглянул на визитки Ларисы, после чего сказал:
– И что произошло дальше?
Отвечать продолжала Лариса:
– Мы поговорили, все выяснили и поехали домой. По дороге неожиданно обнаружили, что нас преследуют вот эти двое. – Лариса кивнула в сторону Димана с Коляном, понуро стоявших в стороне и переминавшихся с ноги на ногу.
Они видели, как взгляд их босса становится все более недовольным, и недовольство это было явно направлено не на Романа с Ларисой.
– Мы, естественно, попытались оторваться, – говорила Лариса. – Мы же не знаем, кто они и что им от нас надо. В результате погони у меня занесло машину, эти молодцы заставили нас пройти в свою и стали задавать вопросы насчет какого-то кредита, о котором мы понятия не имеем. Мы им так и объяснили, но они не поверили и привезли нас сюда. Вам мы можем повторить только то, что сказали им: ни о каком кредите, ни о каких финансовых делах Вельчинского нам неизвестно, и мне все это, честно говоря, глубоко безразлично. Мы выполняли свою работу – и все.
– Понятно, – кивнул Субботин. – Вы подождите, пожалуйста, за дверью, документы я пока оставлю у себя. Уверяю вас, это всего на несколько минут.
– Хорошо, – поднимаясь и выходя в коридор, сказала Лариса, Роман направился следом за ней.
Им даже не пришлось напрягать уши, чтобы услышать, о чем говорит Субботин со своими незадачливыми подчиненными.
– Кретины! – донесся до Ларисы и Романа его бешеный от злости голос. – Тупицы, дебилы! Кому я поручил это дело! Какого хрена вы приволокли сюда этого адвоката? Да еще вместе с бабой? С чего вы взяли, что именно они обещали дать бабки Вельчинскому? Да даже если и так, то как я буду требовать долг с них? Мне должен Вельчинский, а не эти сыскари-защитники! Да еще додумались везти их сюда! Не хватало еще разборок с прокуратурой! Я и так запарился всем отстегивать! Вы что, хотите, чтобы сюда налоговая зачастила? Вы вообще что-нибудь можете соображать, кроме того, чтобы направо и налево размахивать пушкой? Или у вас головы опилками набиты? Да пошли вы… с такими башками! Разгоню к чертовой матери!
– Шеф, мы думали, так будет лучше, – виноватым голосом тихо ответил Колян.
– Вы вообще не способны думать! – уже менее эмоционально и снижая тон, произнес Субботин. – Вернее, способны, но только на уровне дебилов…
– Шеф, мы исправимся, – со всей искренностью, на какую был способен, проговорил Диман.
– Короче, сейчас идите и провожаете их до машины! До их машины, надеюсь, это понятно?! Смотрите, не нуждается ли она в ремонте, и если да, то немедленно приведите все в порядок. Затем извиняетесь – еще раз повторяю, из-ви-ня-е-тесь! – и быстро назад. Разговор у нас с вами предстоит гораздо более серьезный, чем этот. Все усекли?
Ответа Роман с Ларисой не услышали, видимо, потому что Диман с Коляном просто мотнули своими «набитыми опилками» головами.
Роман с Ларисой тут же отошли от двери. Почти сразу она открылась, и Субботин протянул адвокату и директрисе ресторана их документы.
– Я очень сожалею о случившемся, господин Батурин и госпожа Котова, поверьте. И примите извинения за действия моих… сотрудников. Полагаю, что уже бывших, – добавил он, после чего Диман с Коляном сразу скисли. – Сейчас вас проводят и проследят, чтобы вы нормально добрались до дома. Надеюсь, это компенсирует вам моральный ущерб, – закончил он, протягивая Ларисе несколько стодолларовых купюр.
– Благодарю, вполне, – спокойно ответила та, посчитав, что они с Романом вполне заслужили эти деньги.
Субботин кивнул и скрылся в своем кабинете.
Диман с Коляном, как две побитые собачонки, крутились вокруг Романа и Ларисы, всячески пытаясь выразить им свое расположение. Хотя это, на взгляд Ларисы, лишний раз подтверждало, что мозгов у них явная нехватка – не стали бы же Роман с Ларисой разыскивать Субботина, чтобы сообщить, как хорошо на этот раз вели себя его подопечные.
Одним словом, все они прошли к «Ауди», Колян с Диманом, активно шевелясь, хотели было покопаться в моторе и что-то там подкрутить, но Лариса отказалась от их услуг, села за руль и, кивнув Роману, завела мотор.
– Фу-у-ух, – облегченно выдохнул тот, когда «Ауди» свернула за угол. – Веселенькое приключение.
– Ничего страшного, могло быть и хуже, – пожала плечами Лариса.
– Да? А я больше всего волновался за вас, – признался Роман.
– Ну что вы, я к таким вещам давно привыкла, – позволила себе чуть прихвастнуть Лариса.
Собственно, ей и впрямь приходилось попадать и в более серьезные и опасные ситуации, но это вовсе не означало, что ей никогда не было страшно и она к этому привыкла. Просто сегодня она с самого начала чувствовала, что особых претензий бандиты им с Романом предъявить не смогут, а следовательно, можно было не опасаться. И все равно скрытое чувство тревоги не покидало ее до того момента, пока они не отъехали от «Арктики».
– Самое печальное, что я не очень представляю себе, чем заниматься дальше, – задумчиво сказала Лариса. – Кравченко и Вельчинского мы проверили, и, хотя у последнего нет подтвержденного алиби, не думаю, что он замешан в исчезновении Татьяны Прошаковой. Ему сейчас просто не до этого, у него проблемы посерьезнее.
– А если он хотел потребовать за нее денег с Прошакова? – предположил Батурин.
– Тогда он бы их и потребовал, – усмехнулась Лариса. – Но этого же не произошло. К тому же он сам охарактеризовал Татьяну как женщину, за которую еще сам приплатишь, только чтобы ее забрали назад. И он станет похищать такую просто так?
– Да, просто так никакую не станешь, – со вздохом согласился Роман. – Так что же делать дальше?
– Насчет расследования я, естественно, подумаю, – успокоила его Лариса. – А пока нужно решить вот что: ни в коем случае не сообщать домашним, где мы на самом деле были.
– Это уж конечно, – тут же кивнул Роман. – Выслушивать охи-вздохи тетушек, а потом еще терпеть последствия… Да и Ирина может разволноваться.
– Вот и давайте решим на случай, если пристанут с расспросами, что вы ездили в прокуратуру по своим делам, а я просто ждала, пока вы освободитесь, – предложила Лариса. – К этому трудно придраться.
Роман чуть подумал и согласно кивнул.
Глава 6
На следующий день с Романом связался следователь Абакумов и попросил его приехать, поскольку в деле обозначились новые детали. Лариса во время звонка была рядом и решила поехать вместе с адвокатом.
Следователь Абакумов с некой злорадной сдержанностью официально уведомил адвоката Батурина о том, что был произведен обыск в офисе фирмы Прошакова, а также повторный обыск в гараже, уже более тщательный, и что там была найдена женская сережка. Подозреваемый Прошаков опознал ее – это была сережка его жены.
– Но ведь это не доказывает того, что Прошаков виновен в убийстве своей жены! – парировал адвокат Батурин. – Тело ведь так и не найдено!
Абакумов только вздохнул и промолчал. Ответить ему на это было нечего.
– Прошаков близок к тому, чтобы сознаться, – спустя некоторое время сказал он. – Так что готовьтесь к защите в усложненных обстоятельствах: умышленное убийство, сами понимаете…
– Но, товарищ майор, – вступилась за родственника Лариса. – Это мало что доказывает. Ведь для того, чтобы обвинять Виктора, нужно доказать, что Татьяна приезжала к нему в офис, что там произошла какая-то ссора. Кстати, кто-нибудь в офисе видел Татьяну в тот самый злополучный день, когда она исчезла?
Майор снова промолчал, из чего Лариса сделала вывод, что свидетелей нет. Однако Абакумов не намеревался сдаваться и с милицейской горячностью и упрямством собирался продолжать разрабатывать версию семейного убийства.
«Вот вроде нормальный мужик, – подумала Лариса. – Его, конечно, понять можно – много дел, Прошаков не один наверняка у него, разбираться досконально неохота, а идти по пути наименьшего сопротивления – наоборот, очень легко. Но ведь так очевидно, что Виктор не виноват. Неужели он такой дурак, что, убив жену у себя в офисе, потом принес ее вещи к себе и спрятал на балконе?! Это ведь уж совсем глупо!»
– А следы борьбы, кровь в офисе были обнаружены? – задал очередной вопрос адвокат.
– Там работают эксперты, – сухо ответил Абакумов. – Собственно говоря, у меня все. Я обязан был вас проинформировать, что я и сделал. А сейчас извините – у меня дела.
Этот знак к окончанию беседы был понят Ларисой и Романом правильно, и они покинули кабинет следователя.
Роман, похоже, был расстроен, Лариса же – наоборот. Она почти окончательно уверилась в невиновности Виктора, и в голове у нее крутилась одна версия, которую надо было бы проверить. Но пока возможностей для этого она не видела, хотя анализ происшедшего все больше и больше заставлял ее убедиться в правильности именно этой версии.
Впрочем, нет. Есть, наверное, такой человек, который мог бы хоть что-то прояснить в характере Татьяны, а возможно, и вообще в сложившейся ситуации. Может быть, конечно, Лариса ошибалась, но проверить этого человека было нужно. Лариса вспомнила беседу с Машей Кудрявцевой в офисе фирмы «Ваша книга», а также заместителя директора фирмы Филиппа Викторовича Астахова. Помнится, Маша обмолвилась, что Татьяна проводила много времени в его кабинете, по полдня пила кофе, что замдиректора сам частенько любил приглашать ее к себе… Интересно, что за отношения у замдиректора с подчиненной, если она запросто по полдня пьет у него кофе?
Да, но и Маша и Виктор начисто отрицают возможность того, что у Татьяны был любовник. Что это означает? Они ошибаются? Или просто не хотят говорить? А может быть, это и впрямь так? Но тогда откуда столь теплые отношения между Татьяной и Филиппом Викторовичем? Что их связывает?
Так или иначе, а встретиться с Астаховым нужно и поговорить с ним как можно подробнее. Если версия Ларисы верна, то он является самой подходящей кандидатурой, чтобы все это осуществить. Лариса вспомнила реакцию Астахова на сообщение об исчезновении Прошаковой, и она ей показалась какой-то неестественной, притворно-кудахтающей, чрезмерно сюсюкающей.
Одним словом, после обеда Лариса решительно направилась в «Вашу книгу». Романа она отправила домой, решив, что он ей в разговоре с Астаховым вряд ли чем-то поможет, а в случае чего его можно будет вызвать по мобильному телефону.
* * *
Филипп Викторович встретил Ларису удивленным взглядом ясных, наивных глаз из-под очков и оттопыренной нижней губой, что, видимо, свидетельствовало о высочайшей степени изумления.
– Мне передали, что вы меня хотите видеть, – невнятно промямлил он, смущенно отодвигая в сторону две огромные тарелки – одну с нарезанными колбасой и сыром, а вторую с балыком и черной икрой. – Секретарша сказала… я, правда, не понял, чем, так сказать, я могу помочь… Мне кажется, мы с вами мельком знакомы… Но все же я надеюсь, что вы, так сказать, представитесь…
– Лариса Викторовна Котова, я частный детектив из Тарасова, – сказала Лариса. – Так вы уделите мне время? Это очень важно!
– А-а-а… Э-э-э… А почему, так сказать, из Тарасова?
– Ну потому что я там живу, а здесь оказалась, можно сказать, в командировке и вот… занялась расследованием исчезновения вашей сотрудницы.
– Ужасная история, – тут же закачал головой Астахов. – Но все же я так понял… э-э-э… тела так и не нашли?
– Не нашли, – подтвердила Лариса.
На лице Астахова отразилось удовлетворение. Он как-то почувствовал себя увереннее и даже спокойнее.
– Филипп Викторович, – не стала тратить время Лариса на пустые охи-вздохи. – Мне сообщили, что вы очень много времени проводили с Татьяной Прошаковой. С чем это связано и чем вы занимались?
Возможно, вопрос прозвучал несколько бестактно, особенно для такого человека, как Астахов, но Лариса почувствовала: чтобы не заниматься тягомотиной, разговаривать с ним нужно именно так. Астахов вытаращил глазки и еще больше отклячил нижнюю губу. Потом вдруг закашлялся, круглое лицо его напряглось, покраснело, он замахал руками и только спустя полминуты, откашлявшись, пробормотав извинения несколько раз в перерывах между сморканиями, заговорил. Причем речь его и на сей раз не отличалась конкретностью.
– А… почему, собственно? То есть что значит – чем занимались? Мы с ней пили кофе… Обсуждали различные вопросы…
– По полдня? – усмехнулась Лариса.
Астахов еще сильнее покраснел и как-то обиженно ответил:
– А что, поговорить нельзя, что ли? Когда работа закончена? У нас вообще-то не завод, не фабрика, где постоянно идет рабочий процесс. У нас если книжка закончена, то можно, так сказать, посидеть, отдохнуть, обсудить за чашкой кофе новые проекты… Я не знаю, кто вам что здесь наговорил, но я разберусь! – Он погрозил неизвестно кому толстым пальцем. – Вот уж не думал, что в нашем коллективе найдутся сплетники! – Филипп Викторович грустно покачал головой. – Я, так сказать, всегда относился к своим сотрудницам с сочувствием и пониманием… Они сами со мной делились своими проблемами.
– И Татьяна тоже? – тут же спросила Лариса.
– Да, и Татьяна, а что тут такого? – развел руками Астахов. – Я, можно сказать, по-отечески ее выслушивал, давал советы…
– Вообще-то вы по возрасту не очень-то годитесь ей в отцы, – заметила Лариса.
– Ну, как же, как же, я уже старый! – широко улыбнулся Астахов, и Лариса узрела в его манерах элемент наивного кокетства. – Сейчас, знаете ли, молодость в цене! Рьяность, так сказать. А я больной человек и люблю покой. Посидеть, поговорить по душам – вот, собственно, и все, что мне нужно. К тому же у меня семья. М-да…
– А вот вы сказали – делились проблемами, а вы давали советы. Что у Татьяны были проблемы с мужем, это понятно. И какие же вы советы, интересно, ей давали?
– Ну то есть как это какие? – удивился Филипп Викторович. – Смириться, искать, так сказать, положительные стороны… У нее не такой уж и плохой муж, насколько я знаю. Просто Танечка вся такая порывистая, несдержанная… А с другой стороны – где сейчас нормальные мужики? – Астахов, похоже, окончательно развеселился и заговорил каким-то неестественно высоким голосом. – Вы мне скажите, где нормальные мужики? У вас вот есть муж?
– Есть, – не стала скрывать Лариса.
– Хороший?
Лариса не успела открыть рот, как Астахов ее перебил:
– Вот видите, вы задумались, а это уже говорит о многом! Значит, и у вашего мужа есть недостатки. А у кого их нет? Просто у одного больше, у другого меньше. У Танечкиного мужа, как мне кажется, их не очень много, но ей-то хотелось идеала!
Филипп Викторович, увлеченный собственной речью, поднялся со стула, подошел к шкафу, вынул оттуда бутылку коньяка и две рюмки. Продолжая непрерывно говорить, он разлил коньяк и пододвинул одну рюмку Ларисе, вернул тарелки с закусками на прежнее место, а затем нажал кнопку на телефонном аппарате и распорядился принести лимон. Причем порезать лимон он попросил Леночку как можно тоньше, потому что «так просто удобнее закусывать».
Лариса на сей раз не стала отказываться от предложенного угощения, Астахов же, после того как опрокинул рюмочку коньяка, стал еще более словоохотлив.
– Вообще мне кажется, что ей завидовали, – задумчиво произнес он, пережевывая бутерброд с черной икрой. – Вот именно – завидовали! Потому что у нас, откровенно говоря, многие девушки не могут похвастаться работоспособностью, живостью ума… Сидят, ни рыба ни мясо… У нас, конечно, постоянная смена кадров, без этого просто нельзя, но… И все же, мне кажется, вы не здесь ищете. Ну что вы от нас можете узнать? От меня, например? От Машеньки? Кстати, я разговаривал с Машенькой после вашего первого визита, и она мне сообщила, что все вам честно рассказала. А она знала о Татьяне больше, чем все остальные. И уж если она ничего не может добавить, то я тем более. О других и говорить не приходится. Кстати, к нам и товарищи из милиции приходили, разговаривали даже с директором, хотя он очень занятой человек. Очень! Сергей Аркадьевич постоянно в командировках, здесь тоже без дела не сидит, у него вообще нет времени, как у меня, на кофе и беседы с сотрудниками… На нем все бизнес-проблемы. Это я больше творческие вопросы решаю, а в этом без импровизации нельзя.
– Ну хорошо, Филипп Викторович, – притомилась от нескончаемого журчания речей не по делу Лариса. – Скажите, а во время вашего последнего разговора с Прошаковой за кофе вы ничего подозрительного не заметили?
Астахов сложил губы трубочкой.
– Да нет, все было как обычно. Она пришла, мы посидели, она стала жаловаться на жизнь, на мужа…
– Кстати, она не интересовалась, где можно найти крупную сумму денег взаймы?
– Нет, – Астахов все больше изумлялся. – А зачем, так сказать, ей крупная сумма? Нет, я понимаю, деньги нужны всем, и чем больше, тем лучше, но зачем ей влезать в долги?
– Вы знали, что она собирается открывать собственное дело?
– Танечка? Свой бизнес? Впервые слышу! – Астахов настолько разволновался, что еще раз разлил коньяк и быстро выпил. – Но ведь она совершенно не создана для этого. Она прекрасный исполнитель, но слишком эмоциональна… Она, правда, кричала, что уволится с работы назло мужу, но я и это списывал на ее эмоциональность и не относился к ее словам серьезно. Она много чего говорила сгоряча.
– А сделать что-нибудь она могла сгоряча? – спросила Лариса.
– То есть? – не понял Астахов. – То есть это смотря что сделать…
– Что-нибудь такое, отчего пострадал бы ее муж, причем серьезно пострадал.
– Ну-у-у… Гм-м-м… Она говорила, что разведется с ним и все у него отберет, но… – Астахов снова закашлялся, чем вызвал новую паузу в разговоре на целых полминуты. Снова был призван на помощь носовой платок, опять последовали многократные извинения, откашливания и высмаркивания, после которых он сложил руки на столе и продолжил уже более внятно: – Понимаете, это все так, угрозы… Она бы и не развелась с ним по собственной инициативе. Если бы действительно хотела развода, то сказала бы только ему, а не рассказывала бы мне, Маше, всем остальным… Какой в этом смысл, кроме как выплеснуть накопившийся негатив?
Лариса сидела, задумавшись, сосредоточившись на своих мыслях. Когда Астахов закончил, она спросила:
– Вы последний раз ее видели восемнадцатого? Она приходила к вам в кабинет?
Астахов задумался, потом радостно закивал:
– Да-да, мы с ней долго сидели в тот день, отмечали завершение книги, Танечка хорошо постаралась, все сдала даже раньше срока… А ушла она сразу после шести. Я еще видел, как они с Машенькой вышли из офиса, потом Танечка подняла руку, машину тормозила… Устала, наверное, со мной болтать, да и выпили мы с ней, признаться, многовато…
На лице Астахова появилась виноватая улыбка. Но не количество выпитого им с Татьяной захватило сейчас мысли Ларисы, а его слова о том, что Татьяна «тормозила машину».
– И что, она остановила кого-нибудь? – перебила она Филиппа Викторовича.
– Да, почти сразу возле нее остановилась белая «шестерка», – кивнул Астахов. – Я еще запомнил, потому что сам хотел ее остановить. Я сам машину не вожу, приходится на частниках домой добираться. Только хотел руку поднять, смотрю – Танечка голосует. Ну, думаю, пускай она едет себе спокойно…
– Значит, точно белая «шестерка»? – уточнила Лариса.
– Ну да… – снова обиженным тоном ответил Филипп Викторович.
– Не темная «девятка»? – продолжала допытываться Лариса.
Астахов обиженно засопел.
– Я, знаете ли, хоть личного автомобиля не имею, – заговорил он, – но права у меня есть, а не вожу только из-за того, что это требует большой ответственности… Лишний раз рюмочку себе не позволишь, да и вообще… Опасно при нынешнем оживленном движении. И то, что я ношу очки, не значит, что я ничего не вижу. Очки прекрасно корректируют зрение, так что уж «шестерку» от «девятки» я отличу!
– И вы уверены, что Татьяна остановила машину, а не этот человек за рулем сам подъехал к ней? Вы видели, что она поднимала руку и тормозила его?
– Конечно, видел! Своими глазами! Зачем я стану вводить вас в заблуждение? Мне только непонятно, какое это все имеет значение… – развел руками Астахов и наивными глазами уставился на собеседницу.
А для Ларисы это имело огромное значение. Можно было в принципе допустить, что Маша совершенно не разбирается в моделях автомобилей и перепутала «девятку» с «шестеркой». Другое дело, что темную с белой… Но не могла же она не видеть, что Татьяна остановила машину, а не сам к ней подъехал темноволосый парень и увез с собой? А это значит, что кто-то из них умышленно путается в показаниях – либо Маша, либо Филипп Викторович. Но вот кто и с какой целью? В принципе, с какой целью, Лариса догадывалась. И это подтверждало ее версию, которая наметилась у нее перед приходом в «Вашу книгу». Но вот только на кого же давить в этом случае – на Машу или Филиппа Викторовича?
Астахов был, как говорится, под рукой, а Маша… Да, в общем-то, тоже под рукой, по коридору пройти несколько шагов. Нет, наверное, вначале стоит привести мозги в порядок и обдумать ситуацию, чтобы решить, как действовать дальше. И Лариса, изобразив на лице улыбку, предупредила зама, что отойдет совсем ненадолго, и поспешила выйти из его кабинета.
Проходя по коридору, она заглянула в кабинет, где работала Маша, но увидела там только Галину Андреевну, которая довольно вежливо, хотя и рассеянно поприветствовала ее.
– А где же Маша? – спросила Лариса.
– Она позвонила и отпросилась на сегодняшний день, – развела руками Галина Андреевна. – Вы знаете, у нее мама сильно болеет…
– Вот как? – переспросила Лариса.
И отсутствие Маши на работе в условиях разработки версии самоисчезновения казалось подозрительным.
Так что же, ехать к ней домой? Или все-таки вытрясти душу из Филиппа Викторовича? Этот толстяк, каким бы добродушным он ни был, может просто выставить ее за дверь, и она не сможет воспротивиться. А что, если сделать вот так?..
Лариса решительно развернулась и снова направилась в кабинет заместителя директора. Филипп Викторович сидел на прежнем месте. Она отметила, что количество икры и колбасы на тарелках значительно уменьшилось за время ее короткого отсутствия. Котову он встретил с любезной улыбкой и радушно указал рукой на ее прежнее место, собираясь снова наполнить рюмки, но Лариса, усаживаясь на стул, с не менее любезной улыбкой заглянула ему прямо в глаза и спросила:
– Филипп Викторович, где сейчас Татьяна?
Астахов заморгал коротенькими ресничками, недоуменно уставившись на Ларису.
– То есть как это?.. То есть что значит, где? – наконец вымолвил он, растерянно разводя руками.
– Я сейчас все вам объясню, – предупреждающе подняла руки Лариса, чтобы не тратить времени на лишние слова. – Я пришла к выводу, что исчезновение Татьяны Прошаковой – на самом деле самоисчезновение. Что свидетельствует об этом? Во-первых, подброшенная на балкон окровавленная блузка… Нужно сказать, это выглядит довольно глупо и явно рассчитано на то, чтобы подставить Виктора. Но умный человек, мужчина, подставил бы его более тонко, если бы хотел навредить. Понятно же, что Прошаков не стал бы, убив жену, хранить ее вещи дома. К тому же это совсем не те вещи, в которых она была в день исчезновения. То есть все это указывает на человека, действовавшего в порыве, под влиянием эмоций. И эмоции эти направлены были против Виктора. А кто больше всего испытывал к нему отрицательных эмоций, кроме собственной жены?.. Теперь дальше.
Лариса перевела дух и закурила сигарету. Ошеломленный Филипп Викторович машинально протянул ей зажигалку.
– Попасть в квартиру незаметно, не взломав замка, могли только двое – Прошаков и его жена. Или кто-то опять же по их просьбе. Виктору подставлять самого себя резона нет, значит, это сделала Татьяна. Ну и, наконец, найденная у него в гараже ее сережка… Заметим, дешевая сережка и явно подброшенная. А у Татьяны, по словам ее мужа, было достаточно дорогих украшений, эти же побрякушки она вообще не носила. Понятно, что ей было жалко подбрасывать дорогую вещь, вот она и решила обойтись безделушкой. Татьяна, как многие говорили, в том числе и вы, женщина эмоциональная, даже стервозная и меркантильная. Да, она грозила своему мужу на словах, но это не значит, что она не могла выкинуть какую-нибудь подлянку в его адрес и на деле. Вот она и придумала ее, в полном соответствии со своим характером. Кстати, насчет крупной суммы денег и собственного бизнеса – это не шутка. Татьяна и впрямь хотела стать бизнес-леди, не очень, правда, представляя себе, что это такое, и просила у мужа денег. Муж решительно отказывал, и Татьяна затаила на него злобу. Я убедительно говорю?
Филипп Викторович даже не смог ничего ответить и только осторожно кивнул.
– Отлично, – тоже кивнула Лариса. – Значит, вы меня понимаете. Ну и последний штрих. Вы сегодня упомянули белую «шестерку», которую Татьяна сама остановила. Я ведь недаром вас мучила и по нескольку раз переспрашивала, уверены ли вы, что все было именно так. Дело в том, что Татьяна в тот вечер, как вы помните, вышла с работы со своей подругой Машей Кудрявцевой, и та видела, что Татьяна села не в белую «шестерку», а в темную «девятку» или «восьмерку», причем не сама ее остановила, а водитель подъехал и затормозил именно возле нее, без всякого сигнала. То есть он ее знал. Маша стояла близко и ошибиться не могла. Я сразу подумала, что для осуществления плана по самоисчезновению Татьяне нужен был сообщник. И знаете, чья кандидатура пришла мне на ум?
– Чья? – промямлил Астахов.
– Ваша, – спокойно ответила Лариса. – Вы помногу общались с Татьяной, она доверяла вам, говорила о личных переживаниях, к тому же вы во многих вопросах человек компетентный и авторитетный для нее. Неудивительно, что она обратилась именно к вам. За рулем темного автомобиля, конечно же, были не вы, но кто-то, кого вы попросили. И этот кто-то отвез Татьяну в указанное место. Я уж не знаю, кто из вас подкидывал окровавленные вещи, вы или сама Татьяна, но скорее всего она, только это совсем не важно. Сейчас важно, чтобы она вернулась домой. И если этот муж ее не устраивает, пусть решает вопрос цивилизованными методами, а не таким дурацким способом. Ведь человек сидит в следственном изоляторе по обвинению в том, чего не только не совершал, а чего вообще не было! Так что подумайте над этим и перестаньте поддерживать Татьяну в ее сумасбродстве…
Свой монолог Лариса закончила жестко и в упор посмотрела на Филиппа Викторовича. При этом она была вся напряжена в ожидании, удастся ли ее, по сути дела, блеф. Ведь она до конца не была уверена, что сообщником Прошаковой был именно Филипп Викторович. Кандидатура его, конечно, подходила, но все же полной уверенности не было. А вот в чем Лариса не сомневалась, так это в том, что сумасбродка Татьяна сама затеяла детскую игру в похищение. Вот только последствия этой игры могут быть совсем не такими невинными, как у детишек.
На Филиппа Викторовича речь Ларисы произвела ошеломляющее впечатление. На некоторое время он словно остолбенел, приоткрыв рот и тупо глядя перед собой. Потом медленно подтянул к себе свою рюмку, налил в нее коньяку, выпил и опять наполнил. Сейчас он напоминал Ларисе крупного сома, которого вытащили из воды и он недоумевает, как же с ним могла произойти такая оплошность?
Наконец Филипп Викторович начал возвращаться к реальности, лицо его прояснилось, потом и вовсе засияло, и он воскликнул:
– Так, значит, Танечка жива?
– Надеюсь, что так, – ответила Лариса. – Если только не ввязалась в очередную авантюру со своим неугомонным характером. Филипп Викторович, обращаюсь к вам со всей серьезностью – скажите, где она.
Повеселевший Астахов разлил коньяк и, подмигнув Ларисе, поднял рюмки:
– Давайте выпьем, прошу вас! Знаете, вы очень умная женщина! Вы меня полностью убедили. Теперь я и сам думаю, что Танечка жива. Ну конечно! Это она сама все придумала! Слава богу, что она жива, слава богу!
Астахов снова закудахтал. Он залпом опрокинул рюмку, и Ларисе даже показалось, что смахнул слезу. Это уже показалось ей перебором.
– Филипп Викторович, – серьезно сказала она, отодвигая свою рюмку. – Давайте все-таки проясним вашу роль в этом деле. Есть ряд нестыковок, от которых никуда не денешься. Вы понимаете, что можете оказаться сообщником в деле о мошенничестве? Ведь Маша Кудрявцева скажет, что Татьяна никого не останавливала сама и что к ней подъехал мужчина на темной «девятке» или «восьмерке». И что тогда станете делать вы со своей белой «шестеркой»?
Филипп Викторович снова растерянно заморгал глазками.
– Но я, так сказать… Я же сказал вам правду про белую «шестерку»! Я, конечно, не хочу утверждать, что Машенька обманывает, ни в коем случае, но могла, так сказать, произойти нелепая ошибка, а я стал всего лишь ее жертвой… Машенька могла, так сказать, ошибиться, нужно просто как бы разобраться во всем, вот и все. К сожалению, Машеньки сегодня нет на работе, она отпросилась, а то бы мы решили этот вопрос очень быстро, но, если хотите, давайте поедем вместе к ней домой, поговорим… Я уверен, что все разъяснится. Мне, знаете ли, тоже не хочется в моем положении оказаться лгуном или старым маразматиком!
Он робко попробовал улыбнуться. Лариса тем временем сосредоточенно думала. Выходило, что ехать к Маше Кудрявцевой и в самом деле было необходимо. Что в показаниях ее и Астахова имелись разногласия, говорило о том, что лжет кто-то из них двоих. Не зря Лариса металась между этими двумя кандидатурами на роль сообщника Татьяны Прошаковой! Теперь, поговорив с Астаховым, она больше склонялась к мысли, что это скорее всего не он. А вот подружка, к тому же такая, как Маша Кудрявцева, – скромная, покладистая, скорее ведомая… И рядом с ней Татьяна – резкая, предпочитающая держать окружающих в подчинении. А когда держать особенно некого, то податливая подруга – идеальный вариант для этого. Одним словом, так или иначе, но теперь действительно нужно ехать к Маше и все выяснять. У нее, кстати, правду будет выведать не так сложно, в этом Лариса не сомневалась. И даже помощники ей не нужны. И Филипп Викторович тоже. Она поедет одна.
– …Я, так сказать, готов, со своей стороны, убедить Танечку, что ее поведение по меньшей мере неразумно, – продолжал Астахов. – Полностью согласен с вами, что ей нужно возвращаться домой и прекратить волновать людей…
– Волновать! – усмехнулась Лариса. – Ее муж в следственном изоляторе. Тут уже не о простом волнении речь!
– Конечно, конечно! – заторопился Филипп Викторович. – Танечка погорячилась, поступила не совсем красиво, она просто не подумала о последствиях…
– Как раз об этом она подумала, – возразила Лариса, поднимаясь со стула. – Ладно, сейчас некогда говорить об этом. Я отправляюсь к Маше Кудрявцевой, дайте мне, пожалуйста, ее адрес. И ее, и матери. У нее, кажется, есть своя квартира?
– Да, бабушкина, – роясь в ящике стола, закивал Астахов. – Бабушка у нее тоже болела, сильно болела, а потом умерла. Вот, пожалуйста. – Он протянул Ларисе листок с адресами. – Только я очень прошу вас, вы не сильно ругайте Танечку, хорошо?
Сам Астахов, казалось, был очень рад, что ему не придется никуда ехать и журить провинившуюся подчиненную.
– Она уже вышла из детсадовского возраста, чтобы ее ругать, – сухо сказала Лариса, прощаясь с Филиппом Викторовичем.
* * *
В первую очередь Лариса решила проехать на квартиру, которая досталась Маше от бабушки, резонно рассудив, что вряд ли она станет прятать подругу у своей матери. Да и сама Маша наверняка сейчас там. Вот только интересно, что ее заставило не выйти сегодня на работу? Лариса отметила, что у нее почему-то тревожно на сердце. Не натворили бы эти глупые девчонки еще чего-нибудь.
«Хотя хороши девчонки! – отметила она про себя. – Обеим скоро, считай, по тридцать! В этом возрасте пора быть ответственнее и умнее».
Как назло, ехать Ларисе до нужной ей улицы Соборной пришлось довольно долго, а потом еще искать Машину пятиэтажку, которая спряталась во дворе, образованном несколькими такими же пятиэтажками.
На звонок в тридцать девятую квартиру долго никто не открывал, хотя Лариса ясно расслышала внутри какой-то шорох. Убедившись, что там кто-то есть, она продолжала нажимать на кнопку звонка. За дверью затаились.
– Маша, Татьяна, откройте! – громко крикнула Лариса. – Девушки, откройте лучше сами, и давайте все решим спокойно и миром!
По-прежнему никто не открывал. Лариса не отходила от двери.
– Девушки, не хочу вас пугать, но я сейчас вызову милицию, если вы не откроете, и они все равно взломают дверь. Вам это нужно? – прокричала Котова.
Из соседней двери высунулся чей-то любопытный нос, но Лариса не обратила на него внимания. Тогда соседка, обиженная таким пренебрежением, сама заявила о себе:
– А Машу я сегодня видела, она приходила, я еще спросила, как мама себя чувствует!
– Маша! – снова крикнула Лариса. – Ну хоть дверь свою пожалейте, сломают же!
Через некоторое время дверь вдруг резко распахнулась, и на пороге появилась взбудораженная Маша. Ее большие круглые глаза сейчас были похожи на блюдца – если прибегнуть к сравнению, вспомним сказку Андерсена «Огниво».
– Здравствуйте! – нервно проговорила она. – Пойдемте вместе, я уже ухожу. Вы поговорить хотели? По дороге и поговорим.
– Вы извините, Маша, но мне бы хотелось сначала попасть к вам в квартиру.
– Но… Это невозможно, – дернулась Маша. – Я же сказала, что уже ухожу, потому что тороплюсь: меня ждет мама, мне нужно отнести ей лекарства…
Маша выпаливала эту скороговорку, а сама тянула Ларису к лестнице. Вид у девушки был перепуганным насмерть, и у Ларисы создалось впечатление, что она плохо соображает, что делает.
– Маша. – Лариса решительно остановила ее. – Мне необходимо попасть к вам в квартиру, это очень важно. И я хочу, чтобы вы тоже поняли, насколько это важно. Мне уже все известно, ведь Татьяна у вас, да?
Маша отшатнулась от Ларисы и быстро заговорила. Глаза ее при этом горели, как у безумной.
– Никого у меня там нет, никого! С чего вы взяли? Я вообще живу одна, никого к себе не вожу, все соседи могут подвердить, кого угодно спросите…
«Господи, да что с ней такое? – недоуменно подумала Лариса. – Словно рассудка лишилась! Если бы я не разговаривала с ней раньше и сейчас увидела впервые, то точно бы решила, что у нее не все дома!»
– Откройте дверь! – потребовала Лариса решительно.
Маша стояла на месте, глядя на нее во все глаза, и только мотала головой из стороны в сторону. Лариса вздохнула и достала свой мобильник, собираясь набрать ноль-два.
– Нет! – вдруг взвизгнула Маша и расплакалась. – Не надо милицию вызывать, не надо! Меня в тюрьму посадят! Пожалуйста, Лариса… – Она пыталась вспомнить ее отчество.
И Котова вдруг поняла: в квартире девушки явно случилось что-то ужасное, что так повлияло на обычно спокойную Машу, если она совсем потеряла над собой контроль.
– Маша, успокойтесь, – понизила голос Лариса. – Скажите, что произошло, что вас так напугало?
Маша по-прежнему безумными глазами глядела на Котову и ничего не отвечала. Лариса подошла к ней, осторожно встряхнула за плечи.
– Ну так что там? Дайте мне ключ.
Маша крепче прижала к груди свою сумку. Лариса вздохнула:
– Вы можете хотя бы сказать, что случилось? Все равно же это станет рано или поздно известно! О том, что там Татьяна, я уже догадалась…
Маша всхлипнула. Потом еще раз, но после этого стала говорить.
– Да, Татьяна, – размазывая слезы, сказала она. – Только она… она мертвая!
И Маша разрыдалась, спровоцировав повторное высовывание любопытного соседского носа из двери напротив.
Чего-то подобного Лариса, не отдавая себе отчета, и ожидала от этого визита, сейчас она ясно это осознала. А Маша сползла по стене на пол, закрыла лицо руками и сидя продолжала рыдать. Лариса молча взяла из ее покорных рук сумку, достала из нее ключ и отперла квартиру. Соседка высунулась еще больше.
– Простите, – обратилась к ней Лариса. – Вы не могли бы пройти со мной? Возможно, понадобится ваша помощь.
Соседка выразила горячее желание, а ее лицо – испуг. Она наклонила голову и опасливо поинтересовалась:
– А что там?
– Возможно, труп, – не скрыла от нее Лариса. – И скорее всего придется вызывать милицию.
Тут немедленно встрепенулась Маша. Она вскочила с пола и, глядя на Ларису умоляющими глазами, быстро заговорила:
– Не надо, не надо, они же во всем обвинят меня, я одна знала… А я совсем не виновата, честное слово, я просто пришла ее навестить и еду принесла, а ее уже убили…
Лариса слегка похлопала девушку по плечу и решительно повернула ключ в замке. Соседка, которой было и страшно и интересно, осторожно двинулась за ней. Маша постояла немного на лестничной клетке, а потом поплелась следом.
В прихожей все было нормально, а вот в маленькой комнате, очевидно, гостиной, на полу, лицом вверх, лежала молодая женщина. Рот и черные глаза ее были открыты, темно-рыжие кудри растрепались. Одна ее нога была неловко подвернута под другую. Одета женщина была в яркий домашний халат, распахнувшийся на груди.
– Это мой халат, – неожиданно сказала Маша дрожащим голосом, опускаясь на диван и снова принимаясь всхлипывать.
Лариса наклонилась, взяла женщину за руку, пытаясь прощупать пульс, хотя и понимала, что это уже бесполезно.
– Ну что ж… – выпрямляясь, сказала она. – Милицию вызывать все равно придется. И вы, пожалуйста, дождитесь ее приезда, – обратилась она к соседке, которая испуганно кивнула.
– Господи, – вздохнула она, качая головой. – Кто ж ее так? Молодая совсем.
– Вы эту женщину здесь видели?
Соседка всмотрелась повнимательнее.
– Да вроде не видела… – неуверенно сказала она. – Хотя сейчас-то она мертвая. Не знаю я. Это вы у Маши лучше спрашивайте.
Бледная Маша сидела на диване с безучастным видом. Ей, казалось, уже даже стало безразлично, что сейчас приедет милиция. А Лариса тем временем, вызвав и ее, и машину «Скорой помощи», посмотрела на девушку:
– Маша, вы давно сюда пришли?
– Да вот… – очнувшись от своих мыслей, сказала Маша. – Минут за пятнадцать до вас, наверное.
– Вы открыли своим ключом?
– Да, у нас с Татьяной договор был, что я захожу сама, а она ни на чьи звонки не открывает. Чтобы не светить ее.
– В квартире вы ничего не трогали?
– Нет, кажется, ничего, – оглядываясь, неуверенно ответила Маша. – Да нет, не трогала. Я сразу в комнату прошла и Татьяну увидела. Испугалась страшно, метаться начала. А тут вы. Я совсем растерялась, не знала, что делать. Не хотела открывать. Сами понимаете, ситуация какая…
– Кто, кроме вас, знал, что Татьяна находится здесь?
– Никто! – уверенно заявила Маша. – Абсолютно! Мы так договаривались, чтобы никто ничего не знал.
– Этого не может быть, Маша, – покачала головой Лариса. – Кто-то же ее убил?
– А если это воры? – тут же спросила Маша.
– А что, разве заметны следы ограбления? Нет, нет, я вас только прошу сейчас ничего не проверять до приезда милиции, – остановила Лариса девушку. – И вообще, ситуация станет яснее после ее приезда. А пока расскажите-ка мне лучше, как вы вообще додумались до всего этого.
Глава 7
Татьяна в первый раз заикнулась о своем плане три недели назад, после очередного скандала с мужем. Она, как всегда, отозвала в курилку подругу и, нервно дымя сигаретой, выложила Маше свой план.
План, по ее мнению, был прост в исполнении и очень эффективен. Просто в один прекрасный день Татьяна не возвращается с работы домой, а на следующий не выходит на работу. Все должны будут увериться, что она пропала. Кроме того, Маша должна будет сказать, что подруга уехала на незнакомой машине с незнакомым мужчиной. Но и это еще не все. Чтобы окончательно поставить на место «зарвавшегося мужа», Татьяна собиралась подкинуть на балкон собственные вещи, измазанные в крови. Для этого она специально собиралась сделать себе кровопускание. Виктора, естественно, должны будут задержать по подозрению в убийстве жены – Татьяна не собиралась возвращаться домой слишком быстро и планировала находиться у Маши, благо та жила в отдельной квартире одна. И только потом, по прошествии времени, когда муж должен был провести не один день в камере и вдоволь всего нахлебаться, Татьяна должна была объявиться и сообщить, что она жива. А где была – никого не касается, просто муж довел ее своим безобразным поведением до ручки, вот она и ушла. Кровь на одежде? А что особенного? Ну, пошла из носа, натекла на блузку, вот она и кинула ее в грязное белье. Так рассуждала Татьяна, и все по ее плану выходило просто замечательно.
– Я так больше не могу! – был рефрен ее монолога. – Этот козел из меня все соки вытянул.
– Но подожди… – поежилась Маша. – Ты что, в самом деле собираешься так все и сделать?
– А что мне еще остается? – воскликнула Татьяна. – Ты что, хочешь, чтобы все по-его было? На поводу у него всю жизнь идти, да?
– Ну а что будет дальше?
– Дальше он посидит в тюрьме, перетрухнет как следует, а потом будет ко мне по-другому относиться! – убежденно заявила Татьяна. – Пылинки с меня будет сдувать! Вот увидишь, так и будет, я его характер знаю.
– А мне кажется, – возражала Маша, – он, наоборот, озлобится. И вряд ли тебе простит это, Таня.
– Он? Мне? – Татьяна с размаха отшвырнула недокуренную сигарету и схватила новую. – Это пусть он еще попросит, чтобы я его простила! Превратил меня в домохозяйку!
– Но ведь ты же работаешь… А уволиться сама хочешь, – пробовала возражать Маша, потому что ей совсем не нравилось то, что задумала подруга, а особенно та роль, которую она отводила ей.
– Это неважно, – стояла на своем Татьяна.
Маша пробовала отговорить свою неугомонную и разгоряченную подругу от опрометчивых шагов. Она даже сначала отказалась от того, чтобы помогать ей в этом.
– В общем, ты как хочешь, а я против, – сказала она. – Ты представляешь, что будет, когда придет милиция? В каком положении окажусь я?
– Да не придет к тебе милиция! – прервала ее Татьяна. – Если и придет, то в «Книгу». А там ты скажешь все, о чем договаривались. Состава преступления нет, я сама узнавала у юристов. Я просто ушла от этого козла, потому что захотела пожить спокойно. А тебя попросила никому не говорить, потому что он мне угрожал.
В этот момент по коридору, видимо, в туалет, гуськом прошествовал руководящий состав конторы – Вавилов и Астахов, и Маше показалось, что Сергей Аркадьевич подозрительно посмотрел на них с Татьяной. Она попросила Прошакову говорить чуть потише.
– А он тебе угрожал? – осведомилась Маша, когда начальники скрылись за углом.
– Здрасте, новый год! – снисходительно и в то же время очень раздраженно отозвалась Татьяна. – Я тебе талдычу уже целый месяц о том, что он меня убить хочет, а ты еще удивляешься! Конечно, угрожал. Вчера, например, прямо сказал – убью!
Маша недоверчиво посмотрела на подругу, но все же выразила ей свое сочувствие.
– Да брось ты, все будет нормально. Я дело открою, деньги возьму. Никто потом не докажет, что их взяла я. Муж их дома хранит, я знаю – где… А если и докажут, то дело заводить не будут – они семейными разборками не занимаются: муж и жена одна сатана… Если там, конечно, не явный криминал типа убийства. А если муж или жена стырили деньги, это не по их части. Они мне сами говорили, когда я позвонила – мол, муж драться полез: разбирайтесь сами, у нас дел и без ваших идиотских звонков хватает. Прямо так и сказали – «идиотских». Поэтому никто ничего и не вякнет даже… А я дело открою, тебя в помощницы возьму… Вернее, в заместители директора.
В этот момент разговор двух подруг был снова прерван. Сначала появился компьютерщик Петрович, который подошел к Татьяне и спросил что-то насчет того, как работает после починки компьютер. Прошакова отмахнулась от него и сказала что-то вроде «все нормально, давай, Петрович, иди, не мешай».
Потом, едва она начала в который раз пересказывать Маше, что той нужно говорить и каким образом все будет осуществляться, подруг отвлекли Вавилов с Астаховым, возвращавшиеся из туалета. И снова Маше показалось, что Вавилов очень подозрительно на них посмотрел.
– Черт, поговорить не дадут спокойно! – раздраженно воскликнула Татьяна, когда начальство удалилось.
– Постой, а что за дело-то ты собираешься открыть? – осторожно поинтересовалась Кудрявцева, у которой недоверчивость к словам Татьяны хоть и поуменьшилась, но не настолько, чтобы побежать за ней, задрав юбку, как известный энтузиаст – за комсомолом.
– Я над этим пока думаю, есть несколько вариантов, – ответила Татьяна так, будто отвечала на вопрос журналиста во время пресс-конференции относительно того, что пока еще является для всех секретом и не подлежит огласке.
Маша оказалась в сложном положении. Напор Татьяны был достаточно силен, а Маша по своему характеру привыкла к тому, что решения в основном принимают за нее, а ее просто убеждают в их правильности и нужности для нее самой. И если люди находили достаточно убедительные аргументы, Маша обычно соглашалась, возлагая, правда, всю ответственность на тех, кто ее убеждал. Так произошло в конечном итоге и на этот раз.
– Только ты должна дать мне слово, что будешь соблюдать то, о чем мы договоримся, – сказала Маша. – И потом, насчет дела… я не знаю, как оно у тебя пойдет, но меня бы больше устроили деньги, хоть и небольшие. Тысяч пять. Понимаешь, у меня просто мама болеет, и они нужны на врачей, чтобы получше относились… Ну, сама понимаешь…
– Где она лежит? Что с ней? – быстро встрепенулась Татьяна. – У меня есть знакомые, они все без денег уладят. Что же ты мне об этом до сих пор ничего не сказала?
Маша хотела было заметить, что вообще-то в основном они говорят о проблемах Татьяны и вставить ей слово относительно своих невзгод и бед просто нет времени, но промолчала. Она вздохнула и поведала подруге о том, чем болеет мама и какие лекарства необходимы.
– Короче, насчет этого можешь больше не беспокоиться, – кивнула Татьяна, выслушав Машу. – Вот закончим с этой историей, я позвоню… нет, лучше съезжу сама, поговорю с кем надо и все улажу… Теперь давай слушай дальше. Самое главное – никому ничего не говори, поняла? Не знаешь ты ничего – и все! Мы с тобой вышли вместе, дошли до остановки, дальше ты побежала на автобус, а я села в машину. Все! Больше ты меня не видела.
– А в какую машину-то? – спросила Маша. – Я вообще в машинах не очень хорошо разбираюсь.
– Блин! – Татьяна закатила глаза. – Ну скажешь, что это была «девятка» темная или там «восьмерка»… Что мужик сам подъехал и остановился, позвал меня.
– А что за мужик?
– Да какая разница! – Татьяна снова начала раздражаться. – Хотя… Вот что можно сделать, так даже лучше будет. Вот так примерно мужика опишешь…
И она описала подруге приметы довольно молодого мужчины. Маша слушала и кивала, запоминая. Ей снова стало не по себе. А вдруг она что-нибудь напутает, ведь она и врать-то толком не умеет. А потом, рано или поздно все откроется, как она станет смотреть Виктору в глаза, ведь они знакомы столько лет! Да он после такого знать ее не захочет! Конечно, можно сказать, что Виктор ей, по сути, никто, но все-таки…
А Татьяна тем временем продолжала нанизывать все новые подробности:
– …На самом же деле я просто поймаю машину и поеду к тебе домой. Ты мне дашь ключи, потому что я приеду раньше и тебе открою. Ключи я тебе тут же отдам, не волнуйся, – предостерегающе подняла она руки, видя, что Маша собирается что-то возразить. – Будешь приходить, когда тебе нужно, а я к двери даже и не приближусь. Кому мне открывать-то? Да ты слушаешь меня? – Она толкнула в бок подругу, которая сидела задумавшись.
– Слушаю, слушаю, – вздохнула Маша. – Только… Все равно мне все это не нравится. У нас там соседи, все слышно.
– Блин! Ты что думаешь, я там грохотать, что ли, буду? – рассердилась Татьяна. – Я же говорю – к двери даже близко не подойду. Ты сама только не приводи никого, и все будет нормально.
– А если меня кто-то из соседей на лестнице встретит и попросит, к примеру, сахара одолжить?
– Значит, скажешь, что у тебя нет сахара! – выходя из себя, крикнула Татьяна. – Тоже мне проблема! Самое главное, запомни еще раз – никому ничего не говори, даже своей маме!
– Ой, маме-то конечно, – тут же согласилась Маша. – Она меня убьет, если узнает, что я кого-то в квартиру пустила.
– Вот-вот, и никому не болтай, – еще раз предупредила Татьяна. – Да перестань ты трястись! Это же ненадолго! Зато потом будешь жить лучше, чем жила. Деньги у Виктора есть, я сама видела, знаю где, все будет нормально. Ну? Что тебя еще мучает?
Машу мучило многое. Ей было и страшно, и неприятно, и вообще хотелось от всего этого откреститься, но она уже понимала, что соглашается. К тому же Татьяна разговаривала с ней так, словно это было делом решенным. Она задавала тон, она составляла план, она решала, как все будет.
И вот наступил вечер, когда все должно было осуществиться. Маша заранее побаивалась этого вечера, весь день чувствовала себя неуютно. В этот день они с Татьяной особенно часто уединялись в курилке. Татьяна нервничала, занять денег ей так ни у кого и не удалось, и она сообщила Маше, что полазила дома по потайным местам и все-таки нашла припрятанную Виктором пачку. Маша еще больше ужаснулась, когда Татьяна сказала, что взяла ее с собой.
Подруга считала, что это уже самая настоящая кража. Мало ли что там Татьяна кричит, что между мужем и женой таких понятий не существует – все общее, что милиция не будет этим заниматься, все равно кража от этого не перестает быть кражей. И за это может грозить, наверное, наказание. И возможно, что и ей, Маше, – тоже. Поскольку получается, что она покрывает свою подругу… Но Татьяна была такой нервной и напряженной в тот день, что Маша просто не решилась высказывать ей свои соображения.
Махнув рукой и отдавшись на волю судьбы, Маша дождалась вечера, когда они с Татьяной вышли из офиса и отправились на остановку. Видела, как Татьяна вскочила в остановленную машину и махнула ей рукой, после чего села в автобус и поехала к себе домой.
Татьяна уже ждала ее там. Вид у подруги был сияющим, Маша же испытывала совсем другие эмоции. Она чувствовала себя очень уставшей, но Татьяна, как всегда, убедила ее, что все будет хорошо, и Маша легла спать.
А потом, когда на работе появилась женщина, частный детектив, Маша жутко испугалась. Вечером она сразу же помчалась к себе домой и все выложила Татьяне, но она только фыркнула в ответ и похвалила Машу за то, что та все рассказала, как они и договаривались. Она советовала подруге не волноваться, потому что эта женщина все равно ничего не узнает, и вообще, они ищут труп, но труп им никогда не найти. А услышав, что Виктор арестован по подозрению в убийстве, Татьяна и вовсе возрадовалась. Посидев еще немного, Маша попрощалась с ней и поехала ночевать к матери. На работе она на всякий случай всех предупредила, что живет сейчас у нее, чтобы кто-нибудь не вздумал ее навещать.
Еду и все необходимое она приносила Татьяне сама, та никуда не выходила, только давала Маше деньги. И вообще чувствовала себя превосходно, чего нельзя было сказать о самой Маше.
После того как в фирме побывала еще и милиция, Маша решительно заявила Татьяне, чтобы та поскорее завершала осуществление своего плана. Виктора арестовали, она своего добилась – что еще нужно? Пусть теперь появляется и все разруливает дальше сама, без нее, без Маши: ей и так проблем хватает. Снова прихватило маму, и девушка вынуждена была даже отпроситься с работы, чтобы вызвать «Скорую», а потом пробежаться по аптекам в поисках лекарства. Когда мать почувствовала себя лучше и уснула, Маша решила выкроить время и навестить Татьяну для решающего разговора.
Она приехала, как и было заведено, сама отперла дверь и вошла. Увидев лежащую на полу подругу, сначала решила, что это один из ее дурацких розыгрышей. А когда дотронулась до ее руки и убедилась, что она ледяная, пришла в ужас. Почти следом же в дверь зазвонили, и Маша ударилась в панику. Не зная, что делать, она, сжавшись, сидела на полу, потом подбежала к дверному глазку и решилась открыть, только когда поняла, что сейчас здесь будет милиция и взломают дверь…
* * *
«Что-то милиция не очень спешит, – подумала Котова, глядя на часы. – И это означает, что мне, наверное, надо самой начать, как называется на сухом милицейском языке, оперативно-следственные мероприятия».
Она обратилась к любопытно-испуганной соседке и первым делом выяснила, что зовут ее Полина Афанасьевна. А немного погодя Лариса уже знала, что сестра Полины Афанасьевны болеет и нуждается в ее постоянных посещениях. Этот визит произошел и сегодня, ехать к сестре довольно далеко, а трамваи ходят плохо, маршрутками же Полина Афанасьевна не пользуется, потому что дорого. Соседка отсутствовала почти целый день, а вернулась домой незадолго до того, как в свою квартиру пришла Маша, чтобы проведать Татьяну. И в связи с этим Полина Афанасьевна не могла видеть никого, кто входил в квартиру Маши в течение дня. Не видела она никого из чужих, незнакомых людей в подъезде ни вчера, ни позавчера. В общем, эффект опроса соседей можно было назвать нулевым.
Сама Маша была в шоке и ничего не могла добавить к тому, что уже сказала: да, открыла дверь своим ключом, зашла и увидела уже хладный труп подруги.
Лариса, не прикасаясь к телу, осмотрела его. По опыту, какой у нее уже был после нескольких лет занятий частным сыском, она могла с большой долей уверенности сказать, что смерть наступила в результате удушения. Ни огнестрельных, ни колотых ран на теле видно не было.
Собственно, это было все, что Лариса могла сделать, и она это сделала. Прибывшая милиция принялась задавать обычные в таких случаях вопросы, и для Ларисы ничего нового эти вопросы не прояснили. Один из милиционеров начал допрос Маши, другой записывал показания Ларисы и соседки, третий осматривал квартиру. Еще один человек занимался экспертной работой – выискивал отпечатки пальцев, сделал снимки, осматривал стоявшую на столе чашку с остатками кофе.
Заплаканная Маша сообщила милиционерам, куда Татьяна спрятала деньги. Оперативники залезли в шкаф и после его осмотра покачали головами: денег там не оказалось. И, само собой, это означало то, что их забрал с собой убийца Татьяны. Вполне вероятно, что он знал о том, где они лежали.
Все эти мысли выстроились в голове Ларисы в тот момент, когда единственная женщина из опергруппы, примостившись за столом, шмыгая носом и недовольно поправляя то свою одежду, то прическу, то листок бумаги, с мрачным видом заносила в протокол все, что милиция увидела на месте происшествия.
Вскоре приехала мать Маши, и общение явно оживилось.
– Да не она это, ну вы посмотрите на нее, она и мухи не обидит! Совсем, что ли, уже не разбираетесь в людях?! – накинулась женщина на милиционеров, апеллируя пронзительным материнским взглядом то к одному, то к другому. – А ты чего молчишь, не скажешь? Зачем пускала ее сюда? Господи, господи! Мать и так больная, а ты еще ей такие подарочки преподносишь!.. Да она у меня скромная девчонка, она вообще боится всего на свете, а вы подозреваете ее в убийстве!.. Не нужно было вообще с этим связываться со всем, если видишь, что подруга ненадежная, не надо ее пускать! Она, наверное, и мужиков сюда приводила, ведь так? Ну скажи, правда приводила?
– А в самом деле, приводила она сюда кого-нибудь? – воспользовавшись поворотом разговора, спросила Лариса.
– Что вы, я же вам говорю, что у нас была полная конспирация! – сквозь рыдания говорила Маша. – Какие мужики, что вы?
– Приводила, приводила, – убежденно заявила мать, яростно обмахиваясь газетой. – И вот чем это все кончилось. С бандитами, наверное, встречалась, вот они ее и кокнули. Бедная, бедная… Такой бы только жить и жить. Господи, господи… Слушай, а кто она такая вообще? Вместе работаете? Я так и думала. Я давно говорила… Увольняться тебе нужно с этой работы, я всегда говорила. Тетя Лида обещала тебя пристроить, а ты сама пошла, вот тебе, пожалуйста, и результат! – продолжала свою нервно-обличительную речь мать.
Вскоре явился Роман Батурин, вызванный Ларисой, немедленно высказавший пожелание стать адвокатом Марии Кудрявцевой. Мама подозрительно посмотрела на него, но предложение приняла.
После того как милиция завершила свою работу, все поехали в отделение. Роман Батурин, сориентировавшийся в ситуации, с сияющим видом направился к Абакумову, где изложил факты – тело Татьяны найдено, умерла она явно не три дня назад, а несколько часов назад, в это время ее муж Виктор находился в СИЗО, а следовательно, не имел физической возможности совершить это преступление.
– Надо выпускать! – торжествующе подвел итог Батурин. – Я выступаю с официальным ходатайством об освобождении.
– Выступайте, – хмуро согласился Абакумов. – Только подождем результаты экспертизы. Она точно скажет, когда наступила смерть.
– На положении моего клиента это никак не отразится. Поэтому считаю освобождение его вопросом, требующим немедленного разрешения.
Лариса время провела в размышлениях в дальнем углу двора отделения милиции. Она сидела там на скамейке, курила, не обращая внимания на милиционеров, сновавших туда-сюда, и думала.
Ее версия подтвердилась, и это, конечно, успех. Но, как выяснилось, только половина дела. Сейчас найден труп, это уже гораздо серьезнее, чем неясные предположения неугомонной пенсионерки, теткиной соседки. Совершено очевидное убийство, и его нужно раскрывать. Лариса уже с головой влезла в это дело, чтобы так просто остановиться на полпути.
И очень многое подсказывало ей, что главные действующие лица в этой драме еще не появились перед ней, что они еще просто неизвестны. В самом деле, время было потрачено на отработку версий Кравченко и Вельчинского, версий, возникших на основе показаний Маши, которая – теперь стало ясно – откровенно врала.
«Вот ведь чертова негодница! – в сердцах подумала Лариса, и тут же сам собой возник контраргумент. – Она, по сути дела, стала жертвой обстоятельств. Конечно, из-за своей слабохарактерности, но это не меняет дела».
Итак, главные действующие лица или, может быть, одно какое-то лицо еще не появились на сцене. Кто это – оно или они? Лариса могла об этом пока только догадываться. Одно было ясно – тот, кто убил Татьяну, был в курсе ее планов по самоисчезновению и имел мотивы для ее устранения.
* * *
Виктор Прошаков испытывал сложные чувства. Когда торжествующий Роман Батурин объявил ему о том, что он свободен, Виктор сначала не поверил, а потом, разумеется, очень обрадовался. О смерти жены ему сообщили немного позже, когда его пригласил зайти к себе следователь Абакумов. Именно ему предоставил это право адвокат Батурин, посчитавший, что плохую весть должен принести кто угодно, только не он, защитник интересов подследственного.
Виктор понял в общих чертах, что произошло, только после разговора с Абакумовым и уточнений, сделанных Ларисой и Романом. Опустив голову, он долго сидел в одной позе, не произнося ни слова и не реагируя ни на что.
– Кто бы это мог сделать, нет никаких версий? – наконец спросил Абакумов.
– Я же вам говорил еще тогда, когда вы обвиняли меня: не знаю, – поднял глаза Прошаков. – Сказал про тех, кто по приметам совпадал. Их же проверили, надеюсь?..
– Эти приметы уже не имеют значения, – прервал его Абакумов. – Там была дача ложных показаний.
– Тогда не знаю, – безразлично махнул рукой Виктор.
– Значит, вы не хотите нам помочь, – едва ли не с угрозой, но как-то обреченно констатировал Абакумов.
Виктор ничего не ответил. Само собой было понятно, что помогать тем людям, которые совсем недавно были рады упечь его за решетку на долгие годы, ему не хотелось.
Абакумов в конечном итоге был вынужден записать его показания, попросить расписаться и отпустить.
В коридоре Виктора и Романа встретила Лариса, и они вместе направились к выходу из отделения. На первом этаже, около дежурного сержанта, они увидели русоволосую молодую женщину, которая с обеспокоенным видом что-то объясняла ему. Увидев ее, Виктор как-то оживился и ускорил шаг.
– Алла! – удивленно воскликнул он. – Ты что здесь делаешь?
Женщина, повернув голову на его голос, внезапно просияла и бросилась к Виктору. Со стороны можно было подумать, что пришла любящая жена или сестра. Она уже, казалось, была готова повиснуть на шее Прошакова, но почему-то, смутившись, остановилась. Ее большие глаза глядели на Виктора снизу вверх с таким выражением, будто это была встреча влюбленных после долгой разлуки. Будто жена советского разведчика Максима Исаева в той знаменитой сцене из «Семнадцати мгновений весны» смотрела любящим взглядом на мужа с соседнего столика в пивной и была не в состоянии подойти к нему, чтобы выразить свои чувства.
– Ты пришла ко мне? – спросил Виктор.
– Ну да, – смущенно ответила Алла. – Вот, я принесла тебе поесть. – Женщина протянула Прошакову пакет.
– Но мне… уже не нужно. Меня только что выпустили, – улыбнулся он.
– Выпустили? – Глаза женщины излучали радость. – Ну так… – Ею снова овладело смущение. – Пойдем, что же мы стоим!..
– Конечно, пойдем. – Виктор сделал движение в сторону двери, чуть приобняв и легонько подтолкнув к выходу и Аллу.
Роман сохранял торжественное спокойствие и никак не реагировал на происходящее. Он только улыбался, подобно сопровождающим официальным лицам, которым положено это делать, но улыбка его, скорее, была вызвана собственным состоянием души, поскольку косвенно, но он доказал невиновность своего подзащитного и так триумфально утер нос этому прожженному менту Абакумову.
Лариса же на эту сцену отреагировала по-иному: вот и появился новый персонаж, о котором она еще ничего не знает, а эту женщину, похоже, с Виктором что-то связывает. Иначе она бы не явилась сюда и не смотрела бы на него так проникновенно.
В этот момент у Ларисы зазвонил мобильник. Она на секунду отвлеклась от Виктора с Аллой, которые уже вышли на улицу и о чем-то оживленно переговаривались.
– Алло?
– Здравствуйте. Это Лариса?
– Да, – ответила Котова.
– Анатолий Вельчинский на проводе, – со вздохом пробасил мужской голос. – Во-первых, я в курсе неприятной истории, в которую вы из-за меня попали. Так что извиняйте.
– Да нет, ничего страшного, – тут же отреагировала Лариса.
– А во-вторых, вы меня просили вспомнить, кто хоть как-то мог желать Татьяне Прошаковой зла. Я не знаю, у нас с Витяном сложные отношения, но… я вспомнил и решил позвонить. Мало ли что…
– Что? – нетерпеливо воскликнула Лариса.
– У него работает бухгалтером Алла… Алла Суровикина. Вам бы с ней познакомиться, расспросить. У нее, по-моему, какие-то свои расклады относительно Витьки. Но я ничего зазря базарить не буду. Просто обидно будет, если пацана подставят, как бы я там с ним ни расплевался в свое время.
– А что вы можете сказать насчет нее? – попробовала уточнить Лариса.
– Вы с ней поговорите и сами разбирайтесь. Я вам просто хотел сказать, что есть на белом свете такой человек – Алла Суровикина. И больше ничего. Остальное – ваше дело. Извините еще раз за кипеж… это я виноват – базара нет. Если что с машиной вашей случилось – починим.
– Нет, нет, – тут же торопливо ответила Лариса.
– Тогда пока, – коротко попрощался Вельчинский, и Лариса тут же услышала в трубке мобильника короткие гудки.
«Прямо-таки мистика, – вздохнула Котова, убирая телефон в сумочку. – Звонит человек, советует встретиться с одной подозрительной личностью, а эта личность несколько минут назад сама объявилась на горизонте».
Хотя как объявилась, так и исчезла… Когда Лариса, закончив разговор с Вельчинским, вышла из здания отделения милиции, она увидела только поджидавшего ее Романа Батурина.
– А где Виктор с этой девушкой? – спросила она.
– Они поехали домой, – пожал он плечами.
– Что, вместе?
– Вместе, – подтвердил Роман.
– А к кому домой – к нему или к ней?
– Кажется, к нему… Я, честно говоря, не понял. Они поймали попутку и уехали. А что, это важно?
– Может быть, и важно, – задумчиво сказала Лариса. – Ладно, поехали и мы!
Они с Романом сели в машину и тоже отправились домой.
Глава 8
Мать с теткой, конечно же, были дома. Они вообще практически никуда не выходили, проводя время в совместных беседах и просматривании телевизора. Отвлекшись от очередной теленовеллы, обе вышли в прихожую и в первую очередь забросали вопросами Романа. К счастью, Ларисе присутствовать при этом не пришлось – у нее зазвонил мобильник, и она поспешила уединиться. На сей раз звонил, как оказалось, Виктор Прошаков. Голос у него был одновременно и радостным, и каким-то растерянным:
– Лариса Викторовна, тут у меня новые неприятности… Дело в том, что у меня пропали деньги… Я только что вернулся домой, проверил и обнаружил, что их нет. Они лежали в тайнике, там были все мои сбережения. Я собираюсь подать заявление, потому что уверен, это менты, больше некому, ведь за время моего отсутствия в квартире никого не было…
– Стоп-стоп, Виктор, – перебила его Лариса. – Вы только успокойтесь. Это не менты.
– Нет? – удивился Прошаков. – А кто же тогда?
– Я сейчас к вам приеду и все объясню, – сказала Лариса. – Странно, что вам не сообщили.
И, оставив озадаченного Виктора дожидаться ее приезда, Лариса отключила связь. В самом деле, вначале ей показалось несколько странным, что Прошакова не поставили в известность о том, что жена позаимствовала у него деньги, но сейчас она поняла, что ничего удивительного в этом, в сущности, не было. У милиции была задача – оформить освобождение подследственного, и она эту задачу выполнила. Лишние дела менты на себя брать не любят, особенно денежные разборки между мужем и женой, в данном случае уже покойной. К тому же дома у Прошакова делала обыск одна группа, которая и знать не знала, что деньги похищены, – их уже к моменту обыска не было. А на квартиру к Маше Кудрявцевой выехала другая, и там тоже никаких денег не оказалось, о них стало известно только со слов Маши Кудрявцевой. А Роман Батурин, видимо, как и Лариса, был уверен, что Прошаков уже в курсе, поэтому не стал лишний раз напоминать о пропаже денег. Что ж, сейчас все это она сама объяснит Виктору. Реакция его, когда он узнает, что деньги пропали во второй раз и теперь уже их взял убийца, вряд ли будет радужной, но придется потерпеть. К тому же Прошакова нужно расспросить об Алле Суровикиной и желательно поговорить с ней самой, если она еще там.
Так думала Лариса, пока подъезжала к дому Прошакова. Матери и тетке она сказала, что хочет проехаться по местным кафе и ресторанам, посмотреть, как здесь обслуживают посетителей и что предлагают в качестве меню. Обе без труда поверили в эту версию, и Лариса была спокойна.
Дверь Ларисе открыл Виктор, и лицо его не показалось ей убитым горем. Напротив, выглядел он неплохо, настроение приподнятое после нескольких дней в СИЗО, улыбался и приветливо приглашал Ларису войти. Не успела та раздеться, как из комнаты ей навстречу почти выбежала Алла Суровикина. Глаза ее просто сияли счастьем, и она не считала нужным это скрывать.
– Здравствуйте! Проходите! Будете пить кофе? – прозвенел ее голос при встрече с Ларисой.
Котова от кофе не отказалась, отметив про себя, что женщина пошла на кухню, чувствуя себя непринужденно. Виктор, правда, как показалось Ларисе, проявил некоторое смущение, но оно быстро улетучилось.
– Витя, подойди ко мне! – крикнула из кухни Алла. – Не могу найти кофеварку!
Виктор поспешил на кухню, а Лариса прошла в комнату и села на диван. Вскоре появилась Алла с подносом в руках, а Виктор поспешно пододвинул к дивану журнальный столик, на котором девушка расставила чашки. Она все время улыбалась, не сводя глаз с Виктора.
– Угощайтесь, пожалуйста, – предложила Алла, сев напротив Ларисы, а Виктор рядом с ней.
– Так вы что-то хотели мне сообщить? – отпивая кофе, напомнил Виктор.
Лариса чуть показала глазами на Аллу, но Прошаков никак не отреагировал на это, и Котова решила, что обо всем можно говорить при ней.
– Те деньги, что хранились у вас дома, взяла ваша жена Татьяна. Она взяла их с собой к Маше и хранила там. После ее убийства деньги исчезли. Я полагаю, что их взял тот, кто убил.
Говоря все это, Лариса смотрела на Виктора. Алла пододвинулась к нему ближе, Прошаков приобнял ее, а потом медленно сказал:
– Конечно, такого я от нее не ожидал… И что, теперь нет никаких шансов найти эти деньги?
– Для начала нужно найти убийцу, – развела руками Лариса. – Надеюсь, что это удастся. Тогда и деньги свои получите.
В глазах Аллы стояло сочувствие, даже сострадание. Она погладила Виктора по плечу, но тот, взяв себя в руки, улыбнулся:
– Ладно, это теперь как получится. Хотя бы знаем, как они отсюда пропали. Давайте просто попьем кофе.
– Виктор, я вообще-то хотела с вами поговорить еще, – сказала Лариса.
– Да, пожалуйста. Только я, признаться, здорово устал…
– Ой, а мы так все волновались на работе, – вставила Алла. – Переживали, думали вместе, что делать. Потом решили, что я пойду навещу Виктора, а дальше уже решим, как поступать. И слава богу, все сложилось так удачно. – Она засмеялась, счастливая, и взяла из вазочки конфету. Потом вдруг смутилась и сказала уже совсем другим голосом: – Извините, я понимаю, что произошло несчастье… Конечно, жалко, что с Татьяной такое стряслось, но… Вообще-то я ее совсем не знала, а Виктор…
– Алла, ты не думай об этом, – остановил женщину Прошаков. – Не нужно, не забивай голову. Лариса Викторовна, давайте выйдем на пару минут на кухню, покурим.
Лариса поняла, что Виктор хочет ей что-то сказать, и пошла за ним. Ей и самой не терпелось задать ему кое-какие вопросы, но не в присутствиии Аллы.
– Вы, наверное, удивляетесь всему, что тут происходит? – прикрыв дверь, вполголоса заговорил Виктор. – Но эта девушка не была моей любовницей. Мы работаем вместе, она бухгалтер нашей фирмы. Алла мне всегда нравилась, но я считал ее просто другом, а сегодня… Сегодня она пришла ко мне, и я вдруг посмотрел на нее другими глазами, понял, что она… совсем не похожа на Татьяну. Да и вообще! Мне с ней просто хорошо и легко, вот и все. Конечно, вы можете подумать, что, мол, не успели жену убить, а он…
– Я ничего такого подумать не успела, – перебила его Лариса. – У меня к вам другие вопросы. Скажите, Алла и в самом деле не была знакома с вашей женой?
– Нет, – удивленно покачал головой Виктор. – Откуда? Татьяна в офис ко мне никогда не приходила, а Алла, естественно, не была у меня дома. Сегодня я привез ее сюда первый раз. А почему вы спрашиваете?
– Виктор, пусть вам мои слова не покажутся оскорбительными, но подумайте вот о чем: не могла ли Алла ревновать вас к вашей жене?
– Ревновать? Нет-нет, я понимаю, о чем вы говорите. Но Алла… Нет, она не ревновала, потому что знала, как мы с Таней живем. А с чего вы решили, что она должна ревновать?
– Возможно, что дело не в ревности, а в желании… просто быть с вами. Вот как сейчас. – Лариса выразительно поглядела на Виктора. – Понятно же, что ваши отношения перешли грань дружеских.
– Ну и что? Вы же сказали, что не собираетесь ничего комментировать! – вдруг вспылил Виктор. – Татьяна умерла, и ее уже не вернешь! И я имею право устраивать наконец свою жизнь как хочу. А как мы с ней жили, я уже рассказывал и не желаю теперь лить крокодиловы слезы и кричать, что пойду за ней в могилу!.. Не пойду! И вообще я до смерти устал от всего этого… А то, что со мной сейчас Алла, мне только помогает.
Высказав все это, Виктор с вызовом посмотрел на Ларису.
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросила та. – Я вовсе не собиралась заниматься нравоучениями и лезть в вашу личную жизнь. Только хотелось бы знать, насколько Алла была заинтересована в том, чтобы быть с вами?
– Да, она, наверное, этого хотела, ну и что? – снова встал на дыбы Прошаков. – Вы хотите сказать, что это Алла убила Татьяну? Что ее тоже посвятили в свои идиотские планы эти безмозглые подружки?! Что они ей даже дали Танькину сережку, чтобы она подбросила ее мне в гараж?!
Прошаков успокаиваться явно не хотел. Наоборот, распалялся все больше и больше, и Лариса видела, что он совершенно не настроен подозревать в чем-то свою коллегу. Тем не менее нужно было еще многое выяснить. И Лариса уже пыталась сформулировать помягче следующий вопрос, как кухонная дверь тихонько приоткрылась, и на пороге появилась сама Алла.
– Извините, – с улыбкой обратилась она к Ларисе. – Может быть, вы хотите поговорить со мной?
– Алла, ну зачем тебе это? – устало спросил Виктор, но женщина все с той же улыбкой ласково подтолкнула его в комнату: – Ступай, ступай… Ляг полежи, я скоро приду.
Сама же села на табурет напротив Ларисы и, закурив сигарету, сказала:
– Вы, наверное, думаете, что я ненавидела его жену? Наверное, в чем-то вы правы. Только эта ненависть не была настолько сильна, чтобы убить эту женщину. Я вообще не умею так сильно ненавидеть. Мне просто хотелось, чтобы она оставила его в покое и чтобы он был счастлив… Ну и я, разумеется, тоже. Виктор говорил, что ничего не получится, что Татьяна добром не уйдет, вот я и решила с ней поговорить. И пошла к ней на работу…
– Вот как? – удивилась Лариса. – Так вы все-таки виделись с Татьяной?
– Нет, – покачала головой Алла. – Я пришла как раз в тот день, когда ее уже не было. Прошлым вечером она исчезла, хотя тогда еще никто не знал, что это произошло. Я просто в секретариате спросила Татьяну Прошакову. Мне ответили, что ее нет и сегодня, наверное, уже не будет. Я повернулась и ушла. А потом узнала о том, что случилось и что Виктор арестован… Я была сама не своя все это время, до сегодняшнего дня, пока все не разрешилось. А потом мы вместе приехали сюда. Вот и все.
Лариса сидела задумавшись. Все, конечно, могло быть именно так, как говорит эта женщина, но могло быть и по-другому.
– Алла, а что вы делали сегодня в обеденные часы? – спросила она.
– У нас обед с двенадцати до часу, я ходила в кафе через дорогу, а потом вернулась в офис, – ответила та. – Отсутствовала где-то полчаса. А вам что, нужно мое алиби? Но я не убивала ее! Спросите, вам подтвердят, что я все время была на работе. А за полчаса… Я даже не знаю, можно ли успеть за полчаса… Я даже не знаю, где ее убили. Ну в крайнем случае можно зайти в кафе, я покажу где оно. Может быть, меня там вспомнят? Хотя у них столько посетителей…
– Ладно, оставим пока это, – сказала Лариса. – Идите к Виктору, я не стану вам мешать. Но думаю, что встретиться нам еще придется. А пока дайте мне, пожалуйста, телефон вашего офиса.
– Хорошо, – кивнула Алла. – Вот наш телефон.
Она быстро написала его на листке бумаги и протянула Ларисе.
* * *
Теперь снова Филипп Викторович Астахов занимал все мысли Ларисы. Проанализировав имевшуюся у нее информацию о том, что случилось, она пришла к выводу, что убийство совершил тот человек, который знал о планах двух подруг. И наверняка убийство произошло из-за денег, которые Татьяна «позаимствовала» у мужа перед тем, как пропасть. Вопрос заключался в том, кто мог об этом знать. Мотив устранения соперницы, такой простой и очевидный, увы, отпадает. Алла Суровикина, единственная, у кого этот мотив был, скорее всего невиновна. Да и сложно ей было быть осведомленной о планах Татьяны и Маши – в конце концов, об этом не догадывался даже Виктор, откуда бы удалось узнать ей…
Нет, от этой версии следовало явно отказаться. А добродушный толстяк, замдиректора, каким бы добром ни лучился его взгляд, очень подходит на роль осведомленной персоны. Тем более что в день исчезновения Татьяны они долго разговаривали. Пускай он заявляет, что она не упоминала про самоисчезновение. Это вполне может быть неправдой. Как же вывести его на чистую воду? Это, конечно, серьезный вопрос, но если ничего не делать, то никогда и не выведаешь.
После того как Виктора отпустили, Лариса, по существу, занималась разгадкой убийства в одиночестве. Роман Батурин выполнил свою адвокатскую миссию, и дальнейшее в принципе ему было малоинтересно. Несмотря на то что дело разрулилось как бы само по себе, по факту убийства Татьяны Виктор обещал Батурину материальное вознаграждение за участие в его проблемах. И Ларисе обещал заплатить, чтобы узнать, кто же все-таки виноват в смерти его бывшей жены, и вернуть деньги, которые эта самая бывшая жена у него украла.
– Я, конечно, очень рад, что теперь на свободе, – признался Прошаков. – Но, как бы мы с ней ни жили, я хочу знать, кто это сделал.
Но и денежный вопрос его волновал: все-таки это были сбережения, лишаться которых ему совершенно не хотелось. Поэтому он и предложил Ларисе их часть в случае, если она найдет настоящего убийцу.
Запланированный срок визита в Астрахань Ларисы и ее мамы тем временем подходил к концу. Погода потихоньку портилась, небо затягивали унылые осенние облака, и Нина Андреевна осторожно намекнула сестре, что пора в путь-дорогу собираться.
– Ну вот, и не побыли совсем, – растерянно отреагировала Екатерина Андреевна. – Ларочку только загрузили своими проблемами.
Оказавшийся при разговоре Роман сглотнул слюну и уже был готов кинуть гневную реплику о том, что загрузили-то в основном из-за ее старческой неугомонности и активности соседей, но, получив предупредительный тычок со стороны Ирины, смолчал.
Так или иначе, но Лариса уже, что называется, вошла во вкус: подобное чувство было ей знакомо по многим предыдущим расследованиям. Дело уже как бы двигалось, жило само по себе, независимо от желания Ларисы его продолжать или не продолжать. Мысли относительно его приходили к ней сами, без искусственного подталкивания. Так бывает, когда разумом уже хочешь освободиться от чего-то навязчивого, но подсознание упорно посылает свои импульсы в мозг.
Так получалось и теперь. То, что преступник не был найден, а все очевидные и просматривавшиеся версии уже отработаны, только лишний раз подзуживало, что не давало Ларисе успокоиться. И она считала это настоящей удачей. Что интересного в том, чтобы поймать мужа, убившего соперника из ревности? Или человека, заинтересованного в убийстве из соображений наследства? Тут практически все ясно, нужно только доказать и не ломать голову над вопросом: кто? Но именно ответ на этот вопрос в данном случае имел главное значение. И именно это являлось бы для Ларисы удачей. Разумеется, в полной мере удачей это могло стать только после верного ответа на этот вопрос. Пока же его не было, но Лариса не теряла надежды. Поэтому теперь она размышляла над тем, кого Татьяна могла посвятить в свои планы, кроме Маши. Кому могла довериться настолько, что рассказала даже про украденные деньги?
Подруг у нее практически не было, родители жили не здесь, детьми тоже не обзавелась… Больше всего времени она проводила с Машей, а также в кабинете Филиппа Викторовича. Если принять на веру, что Маша говорила правду, остается только этот человек. Даже если он и не знал о планах своей подчиненной, она могла назвать ему имя человека, которому доверила свою тайну. А этот человек и стал убийцей…
Так… Сегодня ехать на работу к Филиппу Викторовичу уже поздно, фирма вот-вот закроется. Остается только домой. Правда, Маша говорила, что у него жена стервозная. Стервозная, крикливая и властная. Так же и о Татьяне Прошаковой говорила.
Стоп! А не кроется ли за этим что-то более серьезное? Жена-стерва, муж-подкаблучник – так описывала Маша семейную ситуацию заместителя своего директора. И говорила, что Филипп Викторович, несмотря ни на что, к женщинам относится с сочувствием и пониманием. А что, если где-то глубоко внутри его подсознания кроются психологические проблемы, которые вызывают противоречивые импульсы… Бог их знает, что конкретно там они вызывают, в конце концов, Лариса не психиатр! Но, наверное, такое вполне может случиться: с одной стороны, вроде бы сочувствовать типичной эгоистичной стерве, с другой – желать ее убить. Может быть, он перенес негатив на жену Прошакова?
Эх, жалко, что Лариса не в родном Тарасове, а в Астрахани, где нет ее старого знакомого, психолога Курочкина. Вот уж кто непревзойденный специалист по психическим отклонениям.
Но психология это одно, а вот факт смерти Татьяны, наступившей как раз в обеденный перерыв фирмы «Ваша книга» – а со слов Маши известно, что замдиректора Астахов проводил этот перерыв, как правило, не в своем кабинете и даже не в офисе, – это аргумент более серьезный. Так что, видимо, придется прояснять, где был Филипп Викторович в это время и не разыграл ли он спектакль перед Ларисой, которая пришла к нему в кабинет, делая вид, что он чрезвычайно рад сообщению, что его подчиненная может быть жива.
Суммируя эти выводы, Лариса решила не терять времени зря и немедленно ехать к замдиректора домой. Для этого пришлось воспользоваться услугами адресного бюро.
* * *
Филипп Викторович с семьей жил в большой девятиэтажке центрального района города. Преодолев затруднения в виде кодового замка в подъезде, Лариса предстала пред его удивленные очи: Астахов сам открыл ей дверь.
– Здрасте… А чем, собственно?.. А почему?.. Заходите. – Растерянность Астахова была глобальной.
– Кто там, Филипп? – донесся строгий голос из глубины квартиры.
И вскоре Лариса увидела стремительно вышедшую в прихожую женщину средних лет с короткой модельной стрижкой и нервно покачивающейся головой.
– Так… Здравствуйте… Вы к кому? – бесцеремонно оглядев Ларису с головы до ног оценивающим демонстративно-снисходительным взглядом, спросила она, недружелюбно поджав губы и давая понять, что принимать визитеров она сегодня не намерена.
– К Филиппу Викторовичу, – спокойно ответила Котова, стараясь держаться как можно более официально. – У меня к нему несколько вопросов.
– Что за вопросы? – подняла брови женщина.
– Это, наверное, по поводу исчезновения нашей сотрудницы… Вернее, ее убийства, так сказать… Я тебе рассказывал, Людочка, помнишь? – Он обернулся к жене, которая с явным скепсисом выслушивала это объяснение.
– Ну а ты-то тут при чем?
– Да я как бы ни при чем, конечно, просто вот товарищ интересуется подробностями…
– Подробностями чего – убийства?
– Ну почему, собственно, убийства? – занервничал Филипп Викторович. – Видимо, вскрылись новые обстоятельства, нужно уточнить показания. Я правильно понял? – Он обратился за поддержкой к Ларисе.
– Почти, – кивнула та. – Так где мы можем поговорить?
Филипп Викторович с опаской покосился на свою жену, потом сказал:
– Проходите… так сказать… в мою комнату, там мы никому не помешаем…
– А вы что, из милиции? Так покажите удостоверение, – скрестила руки на груди жена Астахова.
– Я частный детектив, – глядя в глаза этой явно стервозной женщине, ответила Лариса.
– И что же вы хотите от моего мужа?
– Я уже сказала.
– Что именно? – тоном выше уточнила Астахова.
– У меня вопросы к нему, а не к вам, – парировала Лариса.
Почуяв неладное, Астахов заволновался:
– Людочка, ничего страшного, просто несколько вопросов, тем более что это совсем, так сказать, неофициально. Мы поговорим, и я тебе потом все расскажу.
– Потом уже будет поздно, – с холодным презрением в голосе произнесла супруга. – Впрочем, это твои проблемы.
И она, шурша полами блестящего шелкового халата, скрылась в дальней комнате. Филипп Викторович, облегченно вздохнув, улыбнулся:
– Вот, а вы говорите – плохих мужей не бывает. Еще как бывают! Вот я например… Да сейчас для своей супруги просто семейный тиран. Как женщинам все-таки плохо живется на этом свете!
– Вот и Татьяне Прошаковой очень плохо жилось. И кто-то сделал для нее хорошее дело, избавил ее от этой плохой жизни, – сказала Лариса, проходя за Астаховым в комнату.
– Ну, я не понимаю, так сказать, насколько такое можно утверждать, – в своей обычной манере заговорил Филипп Викторович, закрывая поплотнее дверь и показывая Ларисе на диван.
Котова оглядела комнату. Она была довольно просторной, здесь стояла мягкая мебель, два книжных шкафа доверху были забиты книгами, альбомами с репродукциями художников – от российских передвижников до Сальвадора Дали и прочих зарубежных мэтров живописи, Ларисе неизвестных. Паркет на полу создавал впечатление некой антикварности кабинета, но очень лощеной и богатой. И лишь какое-то небрежное домашнее одеяние Филиппа Викторовича несколько смазывало картину респектабельности. Его вид являл собой образец этакой дворянской, почти маниловской запущенности в сохранявшем благородство антураже собственного поместья.
– Ведь все это довольно неоднозначно… На вещи можно поглядеть с разных сторон, в том числе и на семейное благополучие, которым была обделена Танечка…
– Филипп Викторович, давайте начистоту, – решительно прервала Астахова Лариса, которая почувствовала, что снова, как и несколько дней назад, проваливается в лабиринт многословия замдиректора, откуда выпутаться будет потом чрезвычайно сложно.
Астахов тут же остановился и по обыкновению застыл в изумленно-наивной позе с оттопыренной губой.
– Вы были любовниками, ведь правда? – Лариса чуть понизила голос, но эта фраза, даже произнесенная тихо, повергла в ужас Филиппа Викторовича.
Он даже не в силах был что-либо ответить, только сглотнул слюну, и с его губ слетели какие-то неопределенные междометия.
– А убийство было совершено в обеденный перерыв, между двенадцатью и часом дня. Это доказано экспертизой. Вас в это время на работе не было, – все так же тихо, но твердо продолжала Котова.
Ужас на лице Астахова не проходил. Он по-прежнему не знал, чтоответить. С другой стороны, он понимал, что отвечать что-то нужно, иначе он будет выглядеть совсем нелепо.
– Я… не убивал Танечку, – наконец выдохнул он. – Это какое-то недоразумение.
– Но первое мое утверждение верно? – чуть усмехнулась Лариса.
Астахов отчаянно махнул в ее сторону рукой и закашлялся. На этот раз он обошелся без извинений, но носовой платок из старых спортивных штанов достал и прочистил нос. Наконец он взглянул в лицо Ларисе и в отчаянии покачал головой.
– Нет, – тихо, но так же твердо, как и Лариса перед этим, ответил он. – Не понимаю, почему меня, старого добропорядочного человека, вы все время подозреваете во всех смертных грехах! Нет, нет и еще раз нет! Да это даже смешно! Что вы, что вы! А что касается обеденного перерыва, то это можно всех подозревать. Я имею в виду каждого из нашего коллектива! Потом… Ну сами подумайте, я ведь не был в курсе всего этого, я не знал, где она находится. И у меня не было мотива! Ну подумайте сами…
Астахов схватился за грудь и опустился на диван, который под его телом существенно прогнулся.
– Вы же вроде бы профессионал, – выдвинул он последний аргумент.
– Прошакову убил тот, кто был в курсе ее планов, – сухо парировала Котова. – А это могли быть вы, потому что она с вами очень долго в тот день разговаривала. Потом вы очень часто ходите мимо курилки, где они обсуждали с Машей свои…
– Мало ли кто ходит мимо курилки! – возмущенно перебил ее Астахов, выкрикивая слова и чуть ли не подпрыгивая на диване. – Мотивы, мотивы! Нет мотивов! У меня совершенно нет мотивов!
– Да, с мотивами небольшая неувязка, – призналась Лариса. – Но у каждого есть тайны. Может быть, у вас тоже есть какой-нибудь скелет в шкафу, о котором я и не подозреваю. Психологические комплексы…
– Нет, ну это уже ни в какие ворота… – всплеснул руками Астахов. – У меня не было связи с Татьяной, да вообще я со своими сотрудницами… Чтобы я… Да чушь какая-то просто!
На всякий случай Астахов понизил голос. Он явно ощущал незримое присутствие за стенкой мегеры-жены, которая, видимо, была очень строгих правил относительно даже намеков на связи своего мужа с кем-либо из других представительниц женского пола.
– У Татьяны похищена крупная сумма денег, – выдвинула последнее обвинение Лариса.
– Крупная? Сколько? – вытаращил глаза Филипп Викторович.
– Около ста тысяч…
– Долларов?! – ахнул Астахов.
– Нет, рублей, но согласитесь, что это тоже деньги.
– Конечно, конечно, – тут же закивал головой замдиректора. – Но… Мы же умные люди. Зачем мне сто тысяч? Нет, конечно, это деньги… Многие работают за них целый год, некоторые даже два или три… – тут же поправился он. – Но все-таки…
Астахов пошарил глазами по комнате, выискивая что-то, что оправдывало бы его и говорило о том, что сто тысяч рублей для такого человека – не повод для убийства.
Лариса тут же внутренне согласилась с ним – Астахов жил богато и явно не нуждался. Котова не была, разумеется, в курсе бюджета фирмы Астахова, но вполне логично было предположить, что он получает там не меньше двадцати тысяч рублей в месяц, а может быть, даже и больше.
– Нет, так дело не пойдет, – вдруг решительно заявил Астахов. – Я вынужден буду нанять адвоката и подать иск с обвинением в клевете на ваше имя. Вы мне лично очень симпатичны, но, по-моему, вы перебарщиваете. Так можно любого из нашей фирмы обвинить. Я вам скажу откровенно, да я, помнится, и раньше вам говорил – Татьяну Прошакову не очень-то любили, многих она раздражала по тем или иным причинам, и мотивы в виде психологических комплексов, как вы, так сказать, выразились, были у всех. Почему вы привязались именно ко мне? Потому что я такой общительный и отзывчивый? Идите к нашему директору, Сергею Аркадьевичу, и обвиняйте его! Он, между прочим, несколько раз говорил мне, что Прошакову нужно уволить, что она разлагает в коллективе дисциплину и прочее. Просто он ничего не смыслит в творческом процессе, сухарь, знаете ли… Почему вы к нему не идете? Почему вы обвиняете старого, доброго Филиппа Викторовича?
Речь Астахова становилась все более эмоциональной и даже истеричной, тембр голоса переходил от тенора к лирическому тенору, а порой взвизгивал даже фальцетными нотами.
– Так, Филипп, ты закончил там? – послышался строгий голос жены из-за двери. – Ты мне нужен!
Астахов встрепенулся, быстро снял очки, протер их и снова водрузил на переносицу.
– Да-да, Людочка, еще одну минуточку, – крикнул он, после чего снова обратился к Ларисе, но уже спокойнее: – Видите, у меня еще и дома проблемы начнутся.
– По-моему, они у вас и так есть, – заметила Лариса. – Кстати, характер вашей супруги чем-то напоминает, по описанию, характер Татьяны. Только у той муж был не такой покладистый, как вы.
– И что же, поэтому… Вы поэтому, так сказать, решили, что я мог убить ее? – ошеломленно проговорил Астахов. – Чтобы как бы отыграться на ней за жену? Но для этого же нужно по меньшей мере обращать на себя внимание психиатров… А я, смею вас заверить, на учете ни у кого из них не состою, можете, так сказать, проверить… Вы вообще серьезно все это?
– Что касается внимания психиатров, то тут вы не совсем правы, – возразила Лариса. – Поверьте моему опыту, человек может быть с виду абсолютно нормальным, но при этом в глубинах его сознания творится такое… Нет, я не утверждаю, что это относится к вам, уже не утверждаю. И вообще спешу вас обрадовать – я оставляю вас в покое. А то боюсь, что проблем с женой у вас действительно прибавится.
Астахов посидел в задумчивости несколько секунд, а потом неожиданно сказал:
– Вы знаете, я мог бы рассказать вам целую сагу об отношениях со своей женой, но, конечно, не стану этого делать. Единственное, в чем могу вас уверить, – у меня никогда не возникало на этой почве психических проблем. И зла годами на нее я не копил. Более того, в первую очередь я в этой ситуации виню себя. Поверьте, я говорю с вами откровенно. На эту тему я вообще никогда ни с кем так не говорил.
– Так, Филипп, мне долго ждать? – Голос жены за стенкой стал совсем недовольным, и Лариса поспешила оставить Филиппа Викторовича в покое. Вернее, относительном покое, но это уже были не ее заботы.
Заботило же ее по-прежнему самое главное – кто убил Татьяну Прошакову? По словам Маши, они с подругой никому не говорили о своем «гениальном» плане. Правда, могла проговориться и сама Татьяна, но об этом теперь, увы, никто и никогда уже не узнает.
Предположение, что она поделилась планами с Филиппом Викторовичем, себя не оправдало. Кто же остается? Да так получается, что никого!
«Хорошо, хорошо, – успокаивала себя Лариса по дороге домой. – Попробуем зайти с другой стороны. У кого были мотивы? И какие? Главный мотив, конечно же, деньги. Те самые, которые она взяла у Виктора. Но об этом тоже никто не знал! Сам Виктор-то узнал не так давно. Знала опять же только Маша. Но у Маши железное алиби на время смерти. А если предположить, что у нее был сообщник? Какой-нибудь любовник, например, о котором никто не знал. В принципе такое возможно. Но зачем бы тогда она стала просить его убить Татьяну в собственной квартире? Ведь тело можно было бы сто раз увезти и скинуть где-нибудь в лесу, а потом никто бы и не доказал, что Татьяна скрывалась у Маши! Нет, девчонку, видно, тоже придется сбросить со счетов.
Так, а если дело тут вообще не в деньгах? А в чем? Кому и чем могла помешать эта Татьяна? Что она делала плохого помимо того, что отравляла жизнь мужу и окружающим? Отравляла жизнь… Алле Суровикиной, у которой вроде бы алиби…
Но мотивы есть. Виктор, конечно, может заявлять, что Алла до того момента, как он вышел из СИЗО, не являлась его любовницей и вообще была просто сотрудницей его фирмы. Но это все вилами на воде писано. А что, если… Мысль была невероятной и раньше не приходила Ларисе в голову. Что, если Виктор и Алла сговорились устранить Татьяну? Задумали этот грандиозный план? В самом деле, получается, что у Виктора железное алиби – трудно найти для этого более подходящее место, чем СИЗО, а на Аллу вообще невозможно подумать, потому что она всегда в тени.
Можно просто развестись, конечно, если очень надоело, и сойтись с другой женщиной. Но… Татьяна в случае официальной процедуры развода претендовала бы на часть квартиры, а может быть, и на часть строящегося коттеджа – о нем Лариса узнала от Романа, которому, в свою очередь, во время бесед «адвокат – подзащитный» сообщил сам Прошаков. Следовательно, мотив избавиться от Татьяны все же был. Но многое не сходится! Очень многое не сходится. Череда непонятных вещей – подброшенная блузка, сережка… Кстати, сережку подбросила сама Татьяна, вроде бы это не вызывает сомнений.
Так, так… Нужно успокоиться».
Лариса сбавила скорость и потерла заболевшие виски. Нужно сосредоточиться и подумать, а то что-то воображение разыгралось. Так можно бог знает до чего додуматься. Лучше всего побыть в одиночестве и еще раз, уже, похоже, окончательно все взвесить.
Глава 9
– Ну вот и все, побыли, пора нам до дому до хаты, – улыбалась Нина Андреевна после просмотра очередной серии бразильской тягомотины. – А вы уж живите богато.
Это был последний киносеанс, который она провела с сестрой. Назавтра был намечен отъезд.
– Богато! – хмыкнула сестра. – Скажешь тоже!
– Ну, это дело наживное, а тебе еще жить да жить…
Екатерина Андреевна, если бы не была благодушно настроена к сестре, восприняла бы это утверждение как откровенную насмешку – буквально еще неделю назад она умоляла сестру приехать сказать ей последнее «прости», но на этот раз просто недоверчиво покачала головой. Нет, конечно же, Екатерина Андреевна хотела жить, как и все нормальные люди. Просто она жаждала, чтобы ее убедили в том, что она будет жить, причем убедили очень настойчиво. Именно настойчиво, а не аргументированно. И чем мощнее были извергаемые из уст сестры заверения в том, что Катенька очень хорошо выглядит, чтобы она не слушала никаких врачей, чем чаще эти заверения звучали, тем становилась спокойнее по поводу состояния своего здоровья Екатерина Андреевна. Она уже вовсю рассуждала о том, что ей неплохо было бы купить не только новую шапку на зиму, но и теплое платье. Да кроме того, чертовски интересно узнать, чем завершится нескончаемый бразильский сериал на первом канале. Словом, у старушки появились стимулы жить, а сестра с племянницей были просто счастливы, что своим приездом они эти стимулы, как могли, укрепили.
Но всему настает конец. И наступил этот день отъезда.
Лариса же, которая поначалу не хотела отправляться в Астрахань, теперь имела достаточно веские основания не соглашаться уезжать отсюда – ее дело было еще не закончено. И материальный момент, существенный, может быть, в каких-то других ее расследованиях, где все оплачивал клиент, здесь не имел значения. Искать убийцу Татьяны, как поняла Лариса, никто особенно не стремился. Точнее сказать, не был заинтересован в этом. Ну разве что, может быть, кроме ментов, из-за галочки в графе «раскрываемость». Но это не слишком-то сильный стимул, понимала Котова.
Что же касается Виктора, то, воссоединившись с Аллой, он, похоже, совершенно перестал интересоваться судьбой расследования. Оброненная им фраза о том, что он хочет найти убийцу супруги, так и осталась фразой. На следующий день Роман зашел к нему уладить некоторые формальности, и Виктор в приватной беседе признался ему:
– Мне, откровенно говоря, все равно. Я ее похоронил, долг свой выполнил, а остальное пускай как бог решит, так и будет.
Это означало, что он не будет платить Ларисе за усилия в поимке убийцы в любом случае. Но характер Котовой не позволял ей вот так просто бросить дело на полпути, и она обратилась к матери с просьбой отложить отъезд на один день.
Нина Андреевна очень удивилась, а потом начала отказываться, ссылаясь на якобы неотложные дела в Тарасове. Они касались заготовок на зиму, покупки картошки и прочих хозяйственных дел. Мать по-прежнему была уверена, что Лариса здесь, в Астрахани, ничего особенно не делает, кроме как возит «Ромочку по его делам на своей машине». Решив идти до конца, Лариса не рассказывала матери о том, чем она занимается в свободное от остальных дел время. Так уж сложилось, и она считала ненужным это менять. Вернее, Нина Андреевна что-то о способностях дочери в частном сыске слышала, но и только, считая это несерьезным занятием, скорее, просто умозрительным – Лариса на досуге размышляет, что-то советует Ромочке, а уже тот целиком и полностью действует на практике.
Поэтому удивление Нины Андреевны по поводу намерения Ларисы задержаться в Астрахани было неподдельным, а Лариса, по-прежнему не желая разбирательств с мамой по поводу увлечений таким делом, как частный сыск, была вынуждена каждый раз придумывать благовидные предлоги. И теперь он нашелся – еще не была куплена черная икра и рыба. Нина Андреевна всплеснула руками и хлопнула себя рукой по лбу. Действительно, быть в Астрахани и не прихватить с собой рыбных деликатесов – просто преступление!
Разобравшись более-менее с мамой, Лариса уединилась в комнате, закрыла дверь и притворилась спящей. На самом деле она снова и снова перебирала в уме все обстоятельства, детали, начиная с момента исчезновения Татьяны Прошаковой, вернее, от того, что ему предшествовало, вплоть до ее неожиданной смерти в квартире подружки Маши.
А что у нас с подружкой Машей? Да ничего, выпущена под подписку о невыезде, как водится. Вину ее в убийстве подруги доказать не представлялось пока возможным, а брать на себя эту вину она не хотела, даже под милицейским нажимом.
Итак, вернемся назад… Маша с Татьяной обсуждают свой план. Делают они это исключительно в стенах фирмы «Ваша книга». Значит, именно там надо искать утечку информации. Кто-то подслушал и решил сыграть в свою игру? Услышал про деньги и решил поживиться? Интересно, кто бы это? Одна из женщин в комнате, крашеная блондинка? Филипп Викторович? Или директор Сергей Аркадьевич?..
Весь вечер Лариса прозанималась гаданием на кофейной гуще, а утром, объявив матери, что едет закупать рыбу, направилась прямиком к Маше Кудрявцевой. Она застала подружку убиенной Татьяны дома в совершенно подавленном настроении, с мешками под красными от слез глазами.
– Проходите, я все передумала сто раз, – устало проговорила Маша. – И никак в толк не возьму, кто это сделал.
Ларисе пришлось потратить несколько минут на то, чтобы успокоить девушку, после чего она настойчиво подтолкнула Машу к тому, чтобы та еще раз вспомнила, как составлялся злополучный план, где и при ком велись беседы.
Девушка еще раз рассказала про разговоры в курилке, про то, как несколько раз они прерывались, потому что по коридору сновало туда-сюда то начальство в виде Вавилова и Астахова, а то подходил и спрашивал что-то о компьютерах Александр Петрович. Эмоциональная Татьяна иногда выходила из себя, потому что ее раздражало упорство Маши, не желавшей идти на авантюру. Стало быть, о секретных вещах подруги говорили отнюдь не шепотом. И кто-то, заинтересовавшись разговором, мог спрятаться за лестницу или за другой угол – возможности для этого были, Лариса сама побывала в той курилке и сейчас вспомнила, что это место не самое лучшее для шпионских встреч.
Выслушав Кудрявцеву, Лариса задумалась. Она выкурила подряд две сигареты и решительно поднялась с места. Ее путь опять лежал в фирму «Ваша книга».
* * *
Филипп Викторович Астахов вздрогнул, когда увидел в коридоре высокую блондинку с зелеными глазами. «Господи боже мой, ну сколько же можно?» – в ужасе подумал он. Внешне же он постарался сохранить спокойствие и изобразил сдержанную приветливость.
– Здравствуйте, – тяжело отдуваясь после десяти пройденных метров от своего кабинета, сказал он.
– Добрый день, – ответила Лариса. – Вы будете смеяться, но я снова к вам.
– У меня смеяться уже нет сил, – честно признался заместитель директора. – Но если ваш вопрос, так сказать, общего характера и вы не ко мне лично, то я предпочел бы направить вас к Сергею Аркадьевичу. У меня сейчас много работы.
– Да я бы хотела встретиться и с вами, и с ним. Если, конечно, можно, – добавила Котова.
– А в чем, собственно, дело? – воззрился тостяк на детектива.
– Преступник еще не найден, но есть сильные подозрения, что он является сотрудником вашей фирмы. Или по крайней мере посетителем вашего учреждения.
Филипп Викторович тяжело вздохнул и бессильно опустил руки.
– Но… Так сказать, все же есть правоохранительные органы, а они у нас уже были, мы им все рассказали, – попробовал было он возражать.
– Филипп Викторович, вас я подозреваю в самую последнюю очередь, – призналась Лариса. – Просто вы лучше знаете ваших сотрудников и наверняка можете мне кое-что подсказать. Тем более что кандидатура, очень, правда, на первый взгляд странная и абсурдная, у меня уже есть.
– На роль преступника? – уточнил Астахов с неким оживлением.
– Да.
– И кто же он?
– Если можно, давайте все же поговорим в кабинете и в присутствии Сергея Аркадьевича.
Астахов еще раз тяжело вздохнул, развернулся и вперевалочку пошел к тяжелой дубовой двери, покрытой лаком, на которой было написано: «Директор Вавилов С.А.».
– Сереж, можно к тебе? – открыл Астахов дверь и заглянул внутрь.
Из кабинета что-то ответили, и Филипп Викторович обернулся к Ларисе.
– Пойдемте, – шепнул он.
Та не заставила себя долго ждать и вскоре увидела за столом того самого желчного и на первый взгляд неприветливого худощавого господина.
– Присаживайтесь, – холодно пригласил он и указал вошедшим на стулья рядом со своим столом. – Чем могу служить?
– Меня зовут Лариса Викторовна, я занимаюсь расследованием гибели вашей сотрудницы, Татьяны Прошаковой, – начала Лариса.
– Ну а мы здесь при чем? – пожал плечами Вавилов.
– Вот и я, Сереж, то же самое объясняю госпоже э-э-э… Котовой, но у нее, как я понял, есть какие-то свои соображения, – тут же влез Астахов.
– И что же, вы пришли поделиться своими соображениями с нами? – приподнял тонкие брови Сергей Аркадьевич.
– Мне нужно, чтобы вы помогли мне разоблачить преступника, – пояснила Лариса.
Сергей Аркадьевич слегка хмыкнул.
– Но подобного рода занятия, знаете ли, не в нашей компетенции, – сказал он.
– Зато вам хорошо знаком, например, ваш специалист по компьютерам Александр Петрович, – парировала Лариса.
– Специалист, профессионал, – тут же отрекомендовал своего подчиненного Астахов, удивленно оттопырив губу. – А что такое с ним?
Вавилов нахмурился. Он поиграл ручкой, о чем-то подумал, глядя в бумаги, лежавшие перед ним на столе, а потом поднял глаза на Ларису.
– И что же, вы полагаете, это он во всем виноват? – спросил Сергей Аркадьевич.
– Есть у меня такое подозрение, – уклончиво ответила Лариса.
– Ну а что вы хотите от нас? И на чем вообще основывается ваше подозрение?
– Нет, Сережа, подожди, подожди, – влез Филипп Викторович, брызгая слюной. – Это все должно быть по– другому. Я, так сказать, уважаю госпожу Котову, но если уж такое дело и речь идет о нашем сотруднике, то должны прийти, так сказать, компетентные люди, предъявить документы и так далее…
Вавилов хмуро взглянул на заместителя и махнул рукой. Потом перевел взгляд на Ларису и сказал:
– Я все-таки повторю свой вопрос: с чего вы взяли, что Прошакову убил Бобрищев, и что конкретно вы хотите от нас? Если разоблачения преступника, то Филипп Викторович прав – это не к нам.
– Да нет, я же сказала, мне нужно с вами просто поговорить и получить характеристику вашего сотрудника, а также узнать подробности его жизни, – как можно убедительнее сказала Лариса. – А уж за разоблачением и задержанием в случае чего я, естественно, обращусь в соответствующие органы.
Вавилов раздраженно отодвинул бумаги, которые мешали ему удобно расположить свои локти на столе, вздохнул и сказал:
– Вообще-то нам все это неприятно…
– Очень неприятно, – грустно кивнул Филипп Викторович, протирая очки.
– Все это так или иначе затрагивает престиж нашей фирмы и характеризует ее не с лучшей стороны. Поэтому я вправе, в общем-то, выставить вас отсюда и дождаться визита милиции, которая что-то не очень к нам торопится.
– Но я же сказала, что речь идет просто о разговоре, – мягко напомнила Лариса.
– Но ведь речь идет и о нашем сотруднике, – снова влез Астахов.
– Вообще-то я сегодня подписал приказ о его увольнении, – четко произнес Вавилов и поймал растерянный и удивленный взгляд своего заместителя.
– Сережа, я что-то, так сказать, не понимаю… – промямлил он. – А… что же будет с компьютерами?
– Решим эту проблему, – сухо ответил Сергей Аркадьевич. – В общем, можно сказать, что Бобрищев у нас больше не работает. Давайте сделаем так. Я вам дам характеристику, но считайте, это первый и последний наш разговор. У нас все-таки много дел и нет времени на то, чтобы помогать работать частным детективам. Когда речь идет о милиции, дело другое.
– Хорошо, спасибо, – кивнула Лариса, которая была рада и этому. Собственно, после этого разговора ей ничего больше не требовалось от Вавилова с Астаховым. Во всяком случае, она на это надеялась.
– Итак, Бобрищева мы приняли на работу полгода назад, – вытянув под столом длинные худые ноги в серых брюках с безукоризненными стрелками, начал Сергей Аркадьевич. – Как специалист он был на должном уровне, я сам это проверял. К сожалению, он не представил рекомендаций с прежнего места работы, и Филипп Викторович, который оформлял его, поверил ему на слово…
При этих словах своего начальника, а также брошенном на него холодном взгляде Филипп Викторович беспокойно и виновато заерзал на стуле. Он уже даже поднял пухлые руки, чтобы развести ими и залепетать что-то в свое оправдание, но Вавилов раздраженно отмахнулся от него и продолжал:
– Собственно, как мастер по компьютерным технологиям он нас не разочаровал. Машины, которые он чинил, работали исправно. Что касается дисциплины, то Александр Петрович ее тоже не нарушал. И все было бы хорошо, если бы я вдруг не обнаружил недопустимые действия с его стороны.
На лице Филиппа Викторовича при этих словах возникло какое-то детское выражение. Он весь подался на стуле в сторону Вавилова и, раскрыв рот, стал слушать дальше. Вавилов усмехнулся и продолжал:
– Не стану подробно распространяться, но, в общем, Бобрищев воровал, чем нанес фирме не слишком ощутимый, но все же ущерб. Поэтому я и принял решение уволить его, заставив возместить ущерб. Кстати, не далее как вчера он его возместил, что меня, признаться, удивило, поскольку, когда его воровство обнаружилось, он уверял, что для этого нужно по меньшей мере три месяца.
– Вот как? – отметила Лариса, подняв брови. – То есть для него это приличная сумма?
– Я не буду говорить, что это за сумма, не такая уж она и большая. Для меня это был вопрос принципа. На этом можно, пожалуй, поставить точку, потому что больше мне добавить нечего. Сами понимаете, что воровство и убийство – вещи разные, поэтому остальное – ваши проблемы. Я, кстати, совсем не уверен, что вы правы и Прошакову убил Бобрищев. Никаких контактов, а тем более конфликтов между ними не было. Да вы вон лучше у Филиппа Викторовича спросите, он у нас в курсе дел подчиненных.
И Вавилов все с той же усмешкой кивнул на Астахова.
– Но я, так сказать… все уже рассказал. С Александром Петровичем я вообще общался мало и сейчас, признаться, просто шокирован рассказом Сергея Аркадьевича, – заворочался на стуле Астахов. – Он вообще представлялся мне человеком глубоко несчастным…
– Почему? – спросила Лариса.
– Ну, от него недавно ушла жена, – вздохнул заместитель директора. – Александр Петрович выглядел очень подавленным… Он был весь в своих проблемах, уверяю вас. Да и зачем ему было убивать Танечку? Сергей Аркадьевич прав: они почти совсем не соприкасались по работе, Александр Петрович просто периодически приводил ей в порядок компьютер, впрочем, так же, как и остальным, вот и все. Печально, конечно, узнать, что он оказался нечистым на руку, но все же убийство – это перебор, перебор, – покачал головой Астахов. – Я в это не верю. В конце концов, можно устроить, так сказать, очную ставку…
– Между кем и кем? – уточнила Лариса.
– Ну, может быть, я не так выразился, – тут же сказал не просвещенный в юридических вопросах Филипп Викторович, – я имел в виду, что нужно пригласить самого Бобрищева и адресовать все эти вопросы ему…
– Стоп, но не в мой же кабинет его приглашать и не нам эти вопросы задавать, – тут же остановил его Вавилов. – Я, со своей стороны, сказал все, что мог. Теперь дело за нашим уважаемым частным детективом. Но сразу хочу сказать, что мы не позволим превращать офис в полигон для следственных действий. Пускай приходят люди с официальными бумагами, ордерами… В этом случае, если это будет законно, мы окажем содействие. А сейчас все. Мы и так уделили вам, госпожа Котова, слишком много времени.
– Да, спасибо. – Лариса поднялась. – Дальше я справлюсь сама.
– Всего хорошего, – сказал Вавилов, вновь углубляясь в свои бумаги.
Филипп Викторович же, выйдя за Ларисой в коридор, долго с чувством жал ей руку, видимо, надеясь, что видятся они, слава богу, в последний раз. Он что-то еще пытался сказать в дополнение к разговору у директора, как всегда, пытаясь подойти к сути вопроса через тысячи обходных путей, и Лариса остановила его вовремя, потому что увидела, что к ним приближался господин Бобрищев Александр Петрович, ставший главным подозреваемым в деле. Он уныло кивнул Ларисе и равнодушным тоном заговорил с Астаховым, который теперь посматривал на компьютерщика с опаской. Лариса поспешила покинуть здание фирмы.
По дороге она задумалась над тем, как же ей поступить дальше. В том, что именно Александр Петрович виновен в смерти Татьяны Прошаковой, она уже практически не сомневалась. Во-первых, она поехала в «Вашу книгу» после анализа подробного рассказа Маши Кудрявцевой об их разговорах с Татьяной. Из ее слов выходило, что подруги часто шушукались под лестницей, мимо которой чаще всех ходил Александр Петрович со своими компьютерными причиндалами. Кроме того, в кабинете они при нем тоже иногда обменивались некоторыми репликами, которых избегали, скажем, в присутствии Галины Андреевны, считая, что Бобрищев настолько занят своими мыслями, что ничего не слышит, и вообще отождествляя его в силу молчаливости с неким предметом мебели.
Во-вторых, разговор с руководителями фирмы тоже многое прояснил. Конечно, одно то, что Бобрищев вор, не означало, что он еще и убийца. Но он должен был деньги фирме, а это существенно. На него сильно повлиял развод с женой… Это, возможно, уже не так существенно, но все же может являться дополнительным мотивом – Татьяна Прошакова женщина, которая конфликтует со своим мужем. Ну и наконец, сообщение Сергея Аркадьевича Вавилова о том, что вчера Бобрищев внес нужную сумму, которой совсем недавно у него еще не было. Скорее всего он позаимствовал ее из свертка с деньгами, который пропал сначала из квартиры Виктора Прошакова, а затем и Маши Кудрявцевой.
Вот только как разоблачать Бобрищева? Понятно, что с Ларисой он даже и разговаривать не станет. Самостоятельно провести у него обыск в надежде найти деньги она, естественно, тоже не может. Нужно полагаться лишь на правоохранительные органы. Но с чем идти к майору Абакумову? Он может счесть доводы Ларисы неубедительными и сказать, что прокурор не подпишет ордера на обыск и арест Бобрищева. Нужны были какие-то улики, более осязаемые, чем просто догадки Ларисы. Она уже решила поехать к Абакумову, чтобы просто посоветоваться с ним, хотя и помнила его скептическое к ней отношение, но тут у нее запищал мобильник.
* * *
Майор Абакумов на сей раз выглядел более приветливым, чем обычно. Он только что сам позвонил Ларисе и попросил ее приехать. То, как он ее встретил, удивило Котову еще больше.
– Прошу вас, садитесь, хотите кофе? – любезно предложил Олег Павлович, едва Лариса вошла в кабинет.
– Да нет, спасибо, – отказалась она, вопросительно глядя на майора и ожидая от него объяснений.
– Я, вероятно, был не прав, когда сомневался в ваших аналитических способностях, – несколько торжественно начал майор милиции.
– И что же заставило вас изменить свое мнение? – улыбнулась Лариса.
– Дело в том, что я связался с подполковником Карташовым – он, кстати, передавал вам привет и пожелание успехов. Кроме того, он мне рассказал много интересного о вашей… деятельности. Но сейчас не в этом дело. Я в курсе, что вы продолжаете заниматься расследованием, а у нас появились новые факты. Может быть, мы совместим наши усилия?
– Может быть, а что за факты? – в свою очередь поинтересовалась Лариса.
– В квартире Кудрявцевой обнаружены свежие отпечатки пальцев, которые не принадлежат ни ей, ни ее матери, ни Татьяне Прошаковой. Их мало, но они есть. И вполне вероятно, что их оставил убийца. В нашей картотеке таких нет. И второе. Одна из соседок Кудрявцевой сообщила, что видела незнакомого человека, который в середине дня заходил в подъезд. Вполне возможно, что он и не имеет отношения к делу, но все же… Мы на всякий случай набросали фоторобот. Посмотрите, может быть, вы знаете этого человека?
Если бы Лариса не была уверена в виновности Александра Петровича Бобрищева, ей было бы довольно трудно узнать его на сделанном фотороботе. Но две приметы были выражены достаточно четко: лысина и усы. Собственно, и не в фотороботе было дело, а в том, чтобы сличить отпечатки пальцев компьютерного гения с теми, что были обнаружены в квартире Маши.
– Вы очень вовремя позвонили, майор, – сказала Лариса, не став уточнять, что уже сама собиралась к Абакумову за советом. – Я знаю этого человека. Он работает… Вернее, уже можно считать, не работает в фирме «Ваша книга».
– А какое он имеет отношение к Прошаковой? – тут же спросил следователь.
– Никакого. Кроме того, что они были коллегами. И на это-то и сделал он ставку: решил, что на него никто не подумает. Это чистая случайность, что он оказался в курсе дел Татьяны. Просто услышал их разговор с Машей и удачно воспользовался им. Но думаю, что подробности мы узнаем от него самого.
– Так, а кто он? Имя, фамилия, адрес? – забросал Ларису вопросами Абакумов.
– Адреса я, естественно, не знаю, это Бобрищев Александр Петрович, специалист по компьютерам. Полагаю, что это его отпечатки. Если не его, тогда я вообще сдаюсь, – развела Лариса руками. – Олег Павлович, надеюсь, у вас есть основания его задержать и снять отпечатки?
– Найдем, – кивнул Абакумов. – Хотя бы на основании вот этого. – Он потряс перед ней листом с безобразным фотороботом.
Александр Петрович Бобрищев был привезен в кабинет майора Абакумова примерно через полчаса после этого разговора. Сама Лариса не ездила вместе с оперативной группой на задержание, а просто ждала, сидя на том же стуле в кабинете Олега Павловича.
Ждать ей пришлось довольно долго. Допрос доставленного в отделение Бобрищева проходил, естественно, без ее участия – все-таки это было не в кабинете хорошо знакомого Ларисе не один год подполковника Карташова. Но Лариса не очень печалилась по этому поводу и терпеливо ждала.
Наконец появился Абакумов, на лице которого Лариса впервые за время непродолжительного знакомства увидела выражение удовлетворенности.
– Ну как, он признался? – нетерпеливо спросила Котова.
– Нет, – ответил Абакумов. – Но это и неважно. Отпечатки его, так что спасибо за содействие, с меня причитается. К тому же есть показания соседей, которые его опознали. Завтра приглашаю вас на званый ужин.
– Спасибо, но завтра мы уезжаем, прямо утром, – сказала Лариса. – Кстати, у меня к вам один вопрос. Где можно сейчас купить ваши знаменитые рыбные деликатесы?
Лариса задала этот вопрос, поскольку был уже вечер и все рынки, естественно, закрылись. Но ведь для мамы она проводила этот день именно в «рыбных» заботах. Абакумов почесал в затылке – он, видимо, ожидал какого угодно вопроса, только не такого. Однако вскоре он предложил Ларисе несколько вариантов, и та, поблагодарив его, задала еще один вопрос, теперь уже непосредственно по делу:
– А что с пропавшими деньгами Виктора Прошакова?
– Дома у Бобрищева их нашли, – ответил Абакумов. – Жаль, что вы уезжаете. А что, отложить никак нельзя?
– Мы уже и так задержались больше, чем предполагали, и все из-за этого дела. Так что за предложение спасибо, но меня уже ждут дома. А вам желаю успешно завершить это дело и дождаться признания обвиняемого.
– Дождемся, – бодро ответил майор.
Лариса распрощалась с Олегом Павловичем, предоставив ему единолично выслушивать подробности убийства, поведанные Александром Бобрищевым. А тот начал давать показания лишь после того, как ему стали известны результаты экспертизы и то, что его узнала соседка Маши Кудрявцевой. Отпираться было бесполезно: у него дома был найден и опознан сверток с деньгами…
* * *
Александра Петровича Бобрищева окружающие считали человеком мрачным. Собственно, он и был таким. Вернее, стал под влиянием обстоятельств. Тем не менее он слыл безобидным, а попросту безразличным. А вот это было уже глубоким заблуждением. Неразговорчивый и всегда спокойный Александр Петрович в глубине души вовсе не был доволен существующим положением вещей. И безразличие его было лишь кажущимся. На самом деле в нем постоянно жили злоба, зависть и ненависть. Ненависть ко всем, кто живет лучше.
Слишком многое в его жизни сложилось не так, как он предполагал. Во-первых, произошли серьезные неудачи в работе. После того как он, измученный упреками жены по поводу вечной нехватки денег, выпускник институтского отделения информатики и вычислительной техники, перебрался с госпредприятия в частную фирму, материальное положение хоть и улучшилось, но не настолько, чтобы удовлетворить все потребности семьи. И Александр Петрович стал позволять себе некоторые махинации. Ну, например, заменить какую-то деталь в компьютере, сданном ему в починку, на другую, более дешевую. Скопившиеся диски, платы и прочие составляющие Александр Петрович успешно сбывал налево, благо что среди клиентов было множество так называемых «чайников», которые не в состоянии были заметить метаморфозы, произошедшие внутри их компьютеров.
Но… как известно, всему приходит конец. Когда очередная махинация раскрылась, Александр Петрович был с треском выдворен из фирмы. Почти сразу после этого от него ушла жена, не пожелав терпеть рядом безработного супруга и все связанные с этим проблемы. Александр Петрович все глубже впадал в депрессию. Помыкавшись некоторое время без работы, он наконец пристроился в фирму «Ваша книга», не афишируя, где работал раньше. Зарплата там была не бог весть какая, но Бобрищев поначалу был рад и этому. Но только поначалу. Он постоянно ощущал соблазн и здесь смухлевать, выиграть лишние рубли. И однажды от этого соблазна не удержался. За невинной, казалось бы, заменой новой материнской платы на старую последовали и более серьезные махинации. Александр Петрович, потеряв чувство страха быть схваченным с поличным, с удвоенной энергией наступал на прежние грабли. И естественно, они не замедлили отозваться ударом.
Он был тяжел: директор «Вашей книги» Сергей Аркадьевич Вавилов был человеком жестким и бескомпромиссным. К тому же, на беду Бобрищева, он хорошо разбирался в компьютерах. У Александра Петровича до сих пор мороз пробегал по коже, когда он вспоминал разговор с Вавиловым, состоявшийся за закрытыми дверями его кабинета. Вердикт был категоричным – увольнение, причем с выплатой ущерба в месячный срок. Спорить и просить было бесполезно. Слава богу еще, что Сергей Аркадьевич не поставил об этом в известность остальных сотрудников фирмы.
Александр Петрович совсем приуныл и даже приналег на алкоголь. Вопрос о средствах к существованию встал очень остро. Мало того, что нужно было возвращать должок «Вашей книге», так еще требовалось на что-то жить. О том, чтобы устроиться на приличную работу, он уже не мечтал: репутация его была основательно подмочена, и Бобрищев не исключал, что о его «проделках» известно не одной компьютерной фирме.
Более того, Александра Петровича вдруг навестила супруга, но совсем не для того, чтобы оказать моральную поддержку в трудный момент, а чтобы сообщить, что она подает на развод и на раздел имущества. Имущество, с ее точки зрения, большей частью должно было принадлежать ей, так же, как и квартира, где теперь Александр Петрович проживал в одиночестве. Бобрищев не сомневался, что деятельная и меркантильная супруга все равно добьется своего, а посему даже возражать не стал, приготовившись через некоторое время переехать в коммуналку.
Мрачное и угнетенное состояние усилилось. Ненавидя более обеспеченных приятелей и сослуживцев, с недавних пор Бобрищев стал ненавидеть и женщин, которых всегда считал эгоистичными, лживыми и продажными, – незабываем был пример собственной супруги. А в «Вашей книге», где он дорабатывал последние дни, бельмом на глазу являлась Татьяна Прошакова, своим характером весьма ее напоминавшая. Александр Петрович заметил, что в нем, внешне хладнокровном, вспыхивают прямо-таки искры ярости, когда он видел, как эта женщина с резкими чертами лица и хищным носом с горбинкой уверенно громыхает своими высокими каблуками по коридору, а ее крашеные рыжие кудри подпрыгивают в такт походке.
Его раздражали рассказы Прошаковой про собственного мужа, которые он неоднократно слышал, пока возился с чьей-нибудь машиной в кабинете, – Татьяна не считала нужным понижать голос при посторонних. Раздражало ее вечное недовольство и жалобы, бесцеремонность в обращении с коллегами и откровенное хамство. Собственно, все это надоедало и другим сотрудникам, но они меньше придавали этому значения. У Бобрищева же были затронуты личные струны души.
Скорее всего эта молчаливая ненависть к Прошаковой так же молча и закончилась бы для Александра Петровича с его уходом из «Вашей книги». Но, на свою беду и на беду Прошаковой, он как-то услышал в курилке обрывок ее разговора с подругой Машей, некоторые фразы из которого его заинтересовали. Бобрищев стал за выступом стены и прислушался. Из разговора явствовало, что Татьяна собирается проучить наконец мужа – разыграть собственное исчезновение и пожить какое-то время у Маши Кудрявцевой. А еще Бобрищев понял, что Татьяна украла у мужа его деньги…
И тут он услышал в конце коридора шаги и двинулся вперед. Проходя мимо курилки, как обычно, равнодушно кивнул примолкшим подружкам, но услышанное не давало ему покоя. Вначале он был несказанно возмущен тем, что эти стервы крадут деньги у собственных мужей и присваивают. Мелькнула даже злорадная мысль позвонить Татьяниному мужу и сообщить об этом. Но, поразмыслив, Александр Петрович решил, что все можно сделать гораздо лучше. Для этого следовало только навестить Прошакову в период ее мнимого исчезновения, пока она еще не объявилась. И вообще, для начала не суетиться, а убедиться, что все будет так, как понял Бобрищев и как решили подруги.
Так все, собственно, и случилось. Когда Татьяна через несколько дней не явилась на работу, а Маша в ответ на расспросы только непонимающе пожимала плечами, он понял, что задуманное свершилось. И теперь ему предстояло обмозговать, как самому лучше совершить то, что не давало ему покоя с момента, как он услышал разговор подруг.
У Татьяны были деньги. Причем не ее, чужие деньги! Пускай мужа, но все равно не ее и взяла она их без спроса. А знают об этом только Маша и он, Александр Петрович. И о том, где она сейчас находится, тоже знают только они вдвоем. И Татьяне очень не захочется, чтобы об этом узнали все, а особенно муж, на которого и был рассчитан весь этот водевиль. А Бобрищеву деньги нужны, очень нужны! Ведь надо расплачиваться с «Книгой», надо на что-то жить, надо решать жилищный вопрос… О-ох! И что случится с Татьяной, если она с ним поделится? У нее-то положение гораздо лучше! Живет в благоустроенной квартире вдвоем с мужем, практически на его обеспечении… И вообще, что о ней думать? Она поступила плохо, мужа кинула, вот пускай теперь и расплачивается за грехи! В конце концов, не может же она не понимать, что лучше потерять часть, чем всю сумму. И Александр Петрович все и не станет требовать, а по-честному – половину. Справедливо? Бобрищев считал, что очень даже справедливо. И, приняв решение, стал готовиться к разговору.
Собственно, идти нужно было сразу, но, во-первых, в день исчезновения Татьяны его на работе не было, так что он узнал об этом позже. На следующий день у него были неотложные дела… И наконец он выбрал время. Узнать адрес Маши Кудрявцевой не составило труда – он был в секретариате, в базе данных компьютера, стоявшего на столе. И получив его, Александр Петрович отправился на Соборную улицу.
Время он выбрал удобное – обеденный перерыв. Правда, он длился всего час, но Бобрищев считал, что его вполне хватит для разговора. Чего там тянуть, когда и так все понятно? Он понимал, что Татьяна на звонок не откроет, поэтому, постучав, сразу же произнес довольно четко:
– Татьяна, открой, я знаю, что ты там.
Некоторое время ничего не было слышно, однако Александр Петрович прямо-таки кожей ощущал повисшее за дверью напряжение. Чтобы развеять сомнения Прошаковой, он продолжал:
– Татьяна, я все знаю! Если не хочешь, чтобы здесь появился твой муж вместе с милицией, лучше открой. У меня к тебе разговор.
Еще несколько секунд длилась напряженная пауза, затем входная дверь тихонько приоткрылась, и Бобрищев вошел внутрь. Прошакова стояла у стены и настороженно-прищуренным взглядом пронизывала его насквозь.
– Что надо? – хрипловато спросила она.
– Я же сказал, поговорить, – сказал Александр Петрович и прошел в комнату.
Татьяна метнулась за ним и там встала к стене, скрестив на груди руки.
– Откуда вы узнали, что я тут? – отрывисто спросила она. – Маша сообщила?
– У вас слишком болтливые языки, девушки, – пояснил Бобрищев, усаживаясь на диван. – За них вы и можете пострадать. Но я не хочу этого. Наоборот, я хочу, чтобы все уладилось мирно. Поэтому я и пришел.
– Не понимаю, – вздернула длинный нос Прошакова и переместилась к противоположной стене, подперев теперь ее.
– Я объясню, – махнул рукой Бобрищев и хмуро сдвинул брови. – Ты ведь задумала осуществить план, надо признаться, не очень красивый. А у меня есть свой. Вот их и надо совместить, вернее, осуществить мой, а свой ты уж как-нибудь потом…
– Опять не понимаю! – в свою очередь нахмурилась Татьяна, не чувствуя в словах Бобрищева ничего хорошего.
– Деньги давайте, девушка, – не повышая голоса, сказал Александр Петрович. – Деньги. Те, которые у мужа свистнули.
– Какие деньги?
– Я, по-моему, понятно выразился – которые у мужа свистнули, – пожал плечами Бобрищев.
– С какой стати? Ты что, Петрович, с ума сошел? – Глаза Татьяны округлились, она отодвинулась от стены и сделала движение в сторону Бобрищева.
– В противном случае знаешь сама, что будет. Весь твой план – к черту, муж узнает, будут неприятности. – Александр Петрович перечислил все это равнодушным, будничным голосом, как будто рассказывал очередному клиенту, что и как поломалось в его компьютере и сколько надо заплатить за ремонт.
– Ничего я тебе не дам, – резко дернулась Татьяна. – С какой стати? Ты хоть знаешь моего мужа?
– Не знаю. И в принципе знать не хочу, – отмахнулся Бобрищев. – Мне деньги нужны. Так что не отвиливай, давай лучше по-хорошему.
Прошакова порывисто подошла к столу, взяла из пачки сигарету и нервно щелкнула зажигалкой.
– Петрович, ты кофе будешь? – внезапно спросила она.
– Нет, – отрезал тот.
– Ну, как хочешь. А я выпью.
И Прошакова скрылась на кухне. Петрович, а именно так за глаза и иногда прямо в глаза называли Бобрищева на работе, остался сидеть в комнате. Он и не предполагал еще, что ему придется пойти на «мокрое» дело, – просто шел к своей цели, и по большому счету ему было наплевать, каким способом она будет достигнута. Конечно, он должен был понимать, что такая женщина, как Татьяна, не отдаст деньги добровольно. Она будет сопротивляться до конца, потому что у нее такой характер. И именно вследствие этих ее особенностей в конечном итоге ему придется применить силу и лишить упрямую паршивку жизни. Но в данный момент они оба – и мрачно сидевший в комнате Петрович, и приготовлявшая кофе на кухне Татьяна – еще не знали финала этой сцены. Но он был предопределен ими самими, тем, как они себя вели всегда и как повели в дальнейшем.
– И ты хочешь сказать, что я тебе должна отдать деньги? – снисходительно усмехаясь, поинтересовалась Татьяна, возвращаясь с кухни вместе с чашкой кофе. – Глупость какая! Ты, наверное, с женой поругался, Петрович, поэтому и цепляешься ко мне.
Бобрищев не отвечал, изображая равнодушие.
– Я, конечно, дура, что при тебе что-то там в офисе ляпнула, а ты уши и развесил. Вообще я не думала, – Татьяна прищурилась, – что ты такой смелый… Вычислил, пришел, шантажируешь…
– Где деньги? – оборвал ее Александр Петрович, поглядывая на часы: нужно было торопиться, если иметь в виду перерыв в «Вашей книге».
Татьяна вместо ответа, отхлебывая кофе, показала компьютерщику фигу. Бобрищев по-прежнему не проявлял никаких признаков волнения и спокойно, в своей невозмутимой манере, заметил:
– В нашем распоряжении не так уж много времени, так что давай быстрее. Если будешь меня раздражать, то возьму все, а так, может быть, что-то оставлю.
– А я закричу! – запальчиво пригрозила Прошакова. Она, казалось, воспринимала все происходящее как игру.
– Ты не закричишь, потому что тебе это невыгодно, – спокойно парировал Александр Петрович. – Лучше давай деньги, не вводи в грех!
– Я ничего тебе, Петрович, не дам. Потому что, прости за выражение, какого хрена я тебе должна что-то давать? За красивые глаза? Они у тебя совсем не красивые. Говорить можешь что угодно, тебе никто не поверит, потому что ты пришел один. Так что лучше тебе уйти. Я, конечно, не обещаю, что сохраню твой визит в тайне, но если ты меня хорошо попросишь, – Татьяна поболтала ногой в воздухе и сделала кокетливое движение головой, – то можно договориться…
– Не о чем нам договариваться, – перебил ее Бобрищев. – И так все ясно. И кричать ты не будешь, и визит мой в тайне сохранять не придется, потому что тебе самой нужно сохранять в тайне, что ты здесь находишься. Так что давай скорей, не тяни время.
– Да? – ухмыльнулась Татьяна. – Плохо же ты обо мне думаешь, Петрович, совсем дурой считаешь! Во-первых, я закричу, и не сомневайся на этот счет! Меня здесь никто не знает, так что я могу показаться и перед соседями. А потом, когда тебя вытурят и ты поедешь в «Книгу»… или куда ты там собрался идти трепаться, к моему мужу… Так вот, меня уже здесь не будет! И куда я денусь, ты точно не узнаешь. И можешь болтать кому угодно, что видел меня здесь, – тебе никто не поверит. А Машка просто скажет, что это старая ее подруга попросилась пожить пару дней, вот и все. Так что это ты давай поскорее двигай отсюда.
Мозги Бобрищева работали, как ему казалось, в оптимальном режиме, как стандартный второй «Пентиум». Он прикидывал варианты, одновременно стараясь не пропустить того, что говорила ему Татьяна.
Что там у этой стервы на уме? Вполне возможно, что она вовсе не блефует и в самом деле примется орать, если он начнет искать деньги. Что делать тогда? На соседей, конечно, наплевать, но что потом? Танька смоется вместе с деньгами, и все. Он может, конечно, отомстить ей и сообщить мужу, что она жива и здорова, более того, сидит в обнимку с его деньгами, но что это даст? Он-то денег все равно уже не получит! Да их и муж в таком случае уже не получит, Танька не отдаст. Спрячет где-нибудь, и все. Так что даже на вознаграждение от благодарного супруга рассчитывать не приходится. Что же делать с этой мерзавкой? Что?
Татьяна в это время допила кофе и снова переместилась к стенке. Ей нравилось так стоять, со скрещенными на груди руками, и поглядывать на Петровича сверху вниз, чувствуя собственное превосходство. Неожиданно Бобрищеву представилась жена, которая с таким же вот превосходством и вызовом смотрела на него, когда говорила о разделе имущества, его, по сути, имущества! А теперь и эта лишает его, казалось бы, вполне реальных денег. Одним словом, нужно было решаться на крайний вариант.
Собственно, то, о чем подумал Бобрищев, еще не было крайностью. Он хотел просто как следует двинуть Прошаковой, чтобы та отключилась. И пока она будет лежать без сознания, он возьмет деньги. Придется, конечно, поискать, но игра стоит свеч. К тому же прийти сюда и помешать никто не сможет – хозяйка квартиры на работе, а больше сюда являться и некому. Правда, обеденный перерыв закончится, но это ничего, на работе можно будет сослаться на пробки в транспорте – все равно он скоро увольняется, что ему терять? Отношения с начальством и так уже испорчены дальше некуда. И Александр Петрович, быстро прокрутив все это в голове, решительно шагнул к Прошаковой. Та, не ожидавшая подобного порыва, резко отделилась от стены и рванулась в сторону. Александр Петрович – за ней.
– Петрович, ты чего, чего? – отступая к подоконнику, говорила Татьяна, широко раскрытыми глазами глядя на полного решимости Бобрищева.
Александр Петрович никогда не занимался никакими видами спорта и в принципе не знал, куда лучше ударить женщину, чтобы она отключилась. Он думал только, что если начнет просто избивать ее, то крика точно не избежать, и инстинктивно потянулся к ее горлу.
И тут ему в голову пришла великолепная мысль, с его точки зрения. Рядом стоял диван с двумя подушками. Бобрищев молниеносно опрокинул Татьяну на диван и закрыл ей лицо подушкой, а сам оседлал бившуюся под ним Прошакову, словно наездник. Передавив подушкой горло, он жестко спросил:
– Ну, где деньги?
Татьяна билась в его руках, мотала головой, но сказать ничего не могла, да и не собиралась.
– Где деньги? – окончательно теряя над собой контроль, повторил компьютерный мастер.
Прошакова, казалось, была готова сопротивляться до конца. Бобрищев сильнее сдавил ей горло, и глаза у Татьяны начали выкатываться из орбит: в них отразился самый настоящий ужас. Силы постепенно оставляли ее, она слабела, сознавая, что он озверел и не отпустит ее. Уже теряя сознание, она взмахнула рукой и показала в сторону шкафа, стоявшего в углу.
Петрович моментально оставил свою жертву в покое и двинулся к шкафу. Открыв его, он начал шарить на верхней полке. Очень скоро рука его нащупала твердый сверток. Бобрищев развернул его и удовлетворенно мотнул головой – в свертке были деньги.
Потом он обернулся. Татьяна лежала без движения. Бобрищев добился своего и теперь должен был подумать, что делать дальше, как обеспечить себе алиби.
«Видимо, ее надо добить, – подумал он отстраненно, сдвигая брови. – Скорее всего именно этот вариант был оптимальным, потому что любой другой грозил поражением. Она очнется и сделает все, чтобы засадить его. А когда нет человека – нет и проблемы».
Эти мысли, по существу верные, но абсолютно антигуманные, вертелись у Петровича в голове. Татьяна еще была жива, но Бобрищеву теперь было все равно. Он уже принял решение – свидетелей остаться не должно. И именно поэтому он опять подошел к дивану, взял подушку, накрыл ею лицо Татьяны и минуты две крепко держал ее, прижимая.
«Теперь отпечатки», – хладнокровно подумал Петрович. Конечно, за то, что его кандидатура всплывет, можно было дать не больше двадцати процентов – видимых мотивов нет, никто ничего не знает, свидетелей нет, а отпечатки его пальцев в дактилоскопической базе данных милиции не числятся. Но все же неплохо было бы по максимуму замести следы. Он не помнил, чего он здесь касался, а чего нет, но все же постарался протереть все. Потом зачем-то сбросил тело Татьяны на пол. Он не отдавал себе отчета, зачем он это сделал, ему просто так захотелось, может быть, он посчитал, что так будет эффектнее. Для тех, кто сюда придет.
Убрав пачку денег в карман, Петрович еще раз осмотрел квартиру, потом убедился в том, что Татьяна мертва, и бесшумно вышел на лестничную клетку…
Эпилог
В хмурый октябрьский день, когда погода упорно давила на психику и убеждала в том, что все плохо и скоро придет зима и, следовательно, станет еще хуже, а администратор ресторана «Чайка» Дмитрий Степанович Городов озадаченно чесал в затылке и тяжело вздыхал, дверь в кабинет Ларисы открылась, и она неожиданно увидела своих недавних знакомцев – сияющее лицо Аллы Суровикиной и солидно возвышавшуюся за ней фигуру Виктора Прошакова.
Но тут же сияние Аллы померкло на фоне просочившегося в кабинет Степаныча. Он в принципе улыбался, но улыбка его была скорее ехидной, чем искренней. Он почти что торжественно объявил:
– К вам гости, Лариса Викторовна. Из Астрахани…
В интонации, с которой было произнесено последнее слово, проскользнул некий намек. А вообще на языке Городова это означало: «Приперлись, так сказать, не ко времени… Тут работать надо, а им и в дождь не сидится дома… Ну, если уж из Астрахани, так, наверное, могли бы и рыбки в подарок привезти… Вы уж не теряйтесь, Лариса Викторовна». Все это сакраментальное несказанное Лариса прочитала в глазах своего администратора, когда он закрывал дверь кабинета, после того как выполнил функции швейцара и глашатая.
– Мы обещали приехать и вот приехали, – сказала Алла, проходя в кабинет.
– Ну и прекрасно, – откладывая бумаги, ответила Лариса. – Сейчас распоряжусь насчет ужина.
– Да нет, мы просто заехали повидаться, мы у вас проездом, у нас всего-то два часа. А потом в Москву…
– Это у нас свадебное путешествие, – объяснил Виктор.
– Поздравляю, – улыбнулась Лариса, окидывая глазами счастливых молодоженов. – Но без ужина я все равно вас не отпущу. Такова уж традиция.
Традиция действительно такая существовала. Как правило, после того, как Лариса успешно завершала то или иное свое расследование, у нее в ресторане собирались персонажи, с которыми столкнула ее судьба в ходе дела. В данном случае вполне логично было пригласить именно эту пару – Виктора и Аллу. Приглашение было сделано наспех, в тот момент, когда Лариса увозила спешащую домой из Астрахани маму. И, наверное, поэтому она не слишком надеялась увидеть когда-нибудь еще Виктора с Аллой. Но вышло по-другому, и этому нельзя было не радоваться. До поезда оставалось еще два часа, поэтому Степаныч тотчас был вызван и озадачен на предмет срочного приготовления ужина.
Администратор, видимо, выведенный из себя хмурой погодой, переходом на зимнее время, а также непрекращающейся «дуростью» своих домочадцев, хмуро кивнул в знак согласия. Вместе с тем он придирчиво и подозрительно оглядел стол начальницы. В его глазах застыл вопрос: «А где же все-таки рыба?»
И рыба действительно не замедлила появиться. Вместе с черной икрой. Это произошло, когда администратор вышел. Невзирая на протесты Ларисы, Виктор с Аллой заставили ее принять оба свертка с пожеланиями того, чтобы астраханские яства были попробованы ее мужем и дочерью.
– Ну как вы живете? – прозвучал весьма банальный вопрос из уст Ларисы.
– Вы знаете, мы живем очень хорошо, чтобы не сглазить, – ответил Виктор. – Плохо так говорить, но не было бы счастья, как говорится…
Алла чуть погрустнела и опустила глаза. Действительно, не возникни в голове у унылого компьютерщика Петровича замысел убить Татьяну, возможно, Виктор с Аллой никогда бы не соединились.
– Скоро будет суд, – сказала Алла.
– Я не пойду, – сдвинул брови Виктор. – Вообще не хочу встречаться с тем человеком. У меня сложное к нему отношение. С одной стороны, он преступник, убил мою жену, и как бы мы ни жили, я не могу оправдывать его.
– А что его оправдывать? – возразила Лариса. – Его как раз совершенно незачем оправдывать. Он действовал очень пошло, из своих меркантильных соображений. И своими действиями повлиял на вашу жизнь. Как это ни парадоксально, но в положительную сторону.
– Да, вы сказали то, о чем я хотел сказать, – «с другой стороны», – заметил Прошаков. – Потому у меня к нему и неоднозначное отношение. Ведь по идее я ему должен и спасибо сказать. – Он погладил по плечу Аллу, и она, улыбнувшись, пожала ему в ответ руку.
– А ваш астраханский родственник не собирается, случайно, встать на защиту этого Бобрищева? – неожиданно спросил Виктор.
– Нет, – покачала головой Лариса. – Насколько мне известно, нет. И какой в этом смысл? Ведь у него практически нет даже смягчающих обстоятельств. Да и сам Александр Петрович совсем не вызывает симпатии. И еще один момент – ему совершенно нечем платить адвокату. Кстати, а вам-то деньги вернули? – спросила она у Прошакова.
– Да, – кивнул тот. – Правда, там не хватает примерно семи тысяч рублей, которые он отдал в фирму, ну да ладно! Я на это и внимания не обратил.
Все помолчали.
– Скажите, он убил Татьяну из-за денег Виктора, да? – тихо спросила Алла.
– В первую очередь да, – кивнула Лариса. – Но сопутствующими мотивами были и психологические: негативное отношение к типу женщин, который она олицетворяла, злость на них. Вот это в совокупности и сыграло свою роковую роль. Впрочем, как бы это ни звучало, но для вас добрую.
– Вот давайте о хорошем и поговорим, – перебила Алла, поднимая бокал с вином. – Выпьем за счастливое будущее, которое иногда наступает.