– Ну вот и все, побыли, пора нам до дому до хаты, – улыбалась Нина Андреевна после просмотра очередной серии бразильской тягомотины. – А вы уж живите богато.

Это был последний киносеанс, который она провела с сестрой. Назавтра был намечен отъезд.

– Богато! – хмыкнула сестра. – Скажешь тоже!

– Ну, это дело наживное, а тебе еще жить да жить…

Екатерина Андреевна, если бы не была благодушно настроена к сестре, восприняла бы это утверждение как откровенную насмешку – буквально еще неделю назад она умоляла сестру приехать сказать ей последнее «прости», но на этот раз просто недоверчиво покачала головой. Нет, конечно же, Екатерина Андреевна хотела жить, как и все нормальные люди. Просто она жаждала, чтобы ее убедили в том, что она будет жить, причем убедили очень настойчиво. Именно настойчиво, а не аргументированно. И чем мощнее были извергаемые из уст сестры заверения в том, что Катенька очень хорошо выглядит, чтобы она не слушала никаких врачей, чем чаще эти заверения звучали, тем становилась спокойнее по поводу состояния своего здоровья Екатерина Андреевна. Она уже вовсю рассуждала о том, что ей неплохо было бы купить не только новую шапку на зиму, но и теплое платье. Да кроме того, чертовски интересно узнать, чем завершится нескончаемый бразильский сериал на первом канале. Словом, у старушки появились стимулы жить, а сестра с племянницей были просто счастливы, что своим приездом они эти стимулы, как могли, укрепили.

Но всему настает конец. И наступил этот день отъезда.

Лариса же, которая поначалу не хотела отправляться в Астрахань, теперь имела достаточно веские основания не соглашаться уезжать отсюда – ее дело было еще не закончено. И материальный момент, существенный, может быть, в каких-то других ее расследованиях, где все оплачивал клиент, здесь не имел значения. Искать убийцу Татьяны, как поняла Лариса, никто особенно не стремился. Точнее сказать, не был заинтересован в этом. Ну разве что, может быть, кроме ментов, из-за галочки в графе «раскрываемость». Но это не слишком-то сильный стимул, понимала Котова.

Что же касается Виктора, то, воссоединившись с Аллой, он, похоже, совершенно перестал интересоваться судьбой расследования. Оброненная им фраза о том, что он хочет найти убийцу супруги, так и осталась фразой. На следующий день Роман зашел к нему уладить некоторые формальности, и Виктор в приватной беседе признался ему:

– Мне, откровенно говоря, все равно. Я ее похоронил, долг свой выполнил, а остальное пускай как бог решит, так и будет.

Это означало, что он не будет платить Ларисе за усилия в поимке убийцы в любом случае. Но характер Котовой не позволял ей вот так просто бросить дело на полпути, и она обратилась к матери с просьбой отложить отъезд на один день.

Нина Андреевна очень удивилась, а потом начала отказываться, ссылаясь на якобы неотложные дела в Тарасове. Они касались заготовок на зиму, покупки картошки и прочих хозяйственных дел. Мать по-прежнему была уверена, что Лариса здесь, в Астрахани, ничего особенно не делает, кроме как возит «Ромочку по его делам на своей машине». Решив идти до конца, Лариса не рассказывала матери о том, чем она занимается в свободное от остальных дел время. Так уж сложилось, и она считала ненужным это менять. Вернее, Нина Андреевна что-то о способностях дочери в частном сыске слышала, но и только, считая это несерьезным занятием, скорее, просто умозрительным – Лариса на досуге размышляет, что-то советует Ромочке, а уже тот целиком и полностью действует на практике.

Поэтому удивление Нины Андреевны по поводу намерения Ларисы задержаться в Астрахани было неподдельным, а Лариса, по-прежнему не желая разбирательств с мамой по поводу увлечений таким делом, как частный сыск, была вынуждена каждый раз придумывать благовидные предлоги. И теперь он нашелся – еще не была куплена черная икра и рыба. Нина Андреевна всплеснула руками и хлопнула себя рукой по лбу. Действительно, быть в Астрахани и не прихватить с собой рыбных деликатесов – просто преступление!

Разобравшись более-менее с мамой, Лариса уединилась в комнате, закрыла дверь и притворилась спящей. На самом деле она снова и снова перебирала в уме все обстоятельства, детали, начиная с момента исчезновения Татьяны Прошаковой, вернее, от того, что ему предшествовало, вплоть до ее неожиданной смерти в квартире подружки Маши.

А что у нас с подружкой Машей? Да ничего, выпущена под подписку о невыезде, как водится. Вину ее в убийстве подруги доказать не представлялось пока возможным, а брать на себя эту вину она не хотела, даже под милицейским нажимом.

Итак, вернемся назад… Маша с Татьяной обсуждают свой план. Делают они это исключительно в стенах фирмы «Ваша книга». Значит, именно там надо искать утечку информации. Кто-то подслушал и решил сыграть в свою игру? Услышал про деньги и решил поживиться? Интересно, кто бы это? Одна из женщин в комнате, крашеная блондинка? Филипп Викторович? Или директор Сергей Аркадьевич?..

Весь вечер Лариса прозанималась гаданием на кофейной гуще, а утром, объявив матери, что едет закупать рыбу, направилась прямиком к Маше Кудрявцевой. Она застала подружку убиенной Татьяны дома в совершенно подавленном настроении, с мешками под красными от слез глазами.

– Проходите, я все передумала сто раз, – устало проговорила Маша. – И никак в толк не возьму, кто это сделал.

Ларисе пришлось потратить несколько минут на то, чтобы успокоить девушку, после чего она настойчиво подтолкнула Машу к тому, чтобы та еще раз вспомнила, как составлялся злополучный план, где и при ком велись беседы.

Девушка еще раз рассказала про разговоры в курилке, про то, как несколько раз они прерывались, потому что по коридору сновало туда-сюда то начальство в виде Вавилова и Астахова, а то подходил и спрашивал что-то о компьютерах Александр Петрович. Эмоциональная Татьяна иногда выходила из себя, потому что ее раздражало упорство Маши, не желавшей идти на авантюру. Стало быть, о секретных вещах подруги говорили отнюдь не шепотом. И кто-то, заинтересовавшись разговором, мог спрятаться за лестницу или за другой угол – возможности для этого были, Лариса сама побывала в той курилке и сейчас вспомнила, что это место не самое лучшее для шпионских встреч.

Выслушав Кудрявцеву, Лариса задумалась. Она выкурила подряд две сигареты и решительно поднялась с места. Ее путь опять лежал в фирму «Ваша книга».

* * *

Филипп Викторович Астахов вздрогнул, когда увидел в коридоре высокую блондинку с зелеными глазами. «Господи боже мой, ну сколько же можно?» – в ужасе подумал он. Внешне же он постарался сохранить спокойствие и изобразил сдержанную приветливость.

– Здравствуйте, – тяжело отдуваясь после десяти пройденных метров от своего кабинета, сказал он.

– Добрый день, – ответила Лариса. – Вы будете смеяться, но я снова к вам.

– У меня смеяться уже нет сил, – честно признался заместитель директора. – Но если ваш вопрос, так сказать, общего характера и вы не ко мне лично, то я предпочел бы направить вас к Сергею Аркадьевичу. У меня сейчас много работы.

– Да я бы хотела встретиться и с вами, и с ним. Если, конечно, можно, – добавила Котова.

– А в чем, собственно, дело? – воззрился тостяк на детектива.

– Преступник еще не найден, но есть сильные подозрения, что он является сотрудником вашей фирмы. Или по крайней мере посетителем вашего учреждения.

Филипп Викторович тяжело вздохнул и бессильно опустил руки.

– Но… Так сказать, все же есть правоохранительные органы, а они у нас уже были, мы им все рассказали, – попробовал было он возражать.

– Филипп Викторович, вас я подозреваю в самую последнюю очередь, – призналась Лариса. – Просто вы лучше знаете ваших сотрудников и наверняка можете мне кое-что подсказать. Тем более что кандидатура, очень, правда, на первый взгляд странная и абсурдная, у меня уже есть.

– На роль преступника? – уточнил Астахов с неким оживлением.

– Да.

– И кто же он?

– Если можно, давайте все же поговорим в кабинете и в присутствии Сергея Аркадьевича.

Астахов еще раз тяжело вздохнул, развернулся и вперевалочку пошел к тяжелой дубовой двери, покрытой лаком, на которой было написано: «Директор Вавилов С.А.».

– Сереж, можно к тебе? – открыл Астахов дверь и заглянул внутрь.

Из кабинета что-то ответили, и Филипп Викторович обернулся к Ларисе.

– Пойдемте, – шепнул он.

Та не заставила себя долго ждать и вскоре увидела за столом того самого желчного и на первый взгляд неприветливого худощавого господина.

– Присаживайтесь, – холодно пригласил он и указал вошедшим на стулья рядом со своим столом. – Чем могу служить?

– Меня зовут Лариса Викторовна, я занимаюсь расследованием гибели вашей сотрудницы, Татьяны Прошаковой, – начала Лариса.

– Ну а мы здесь при чем? – пожал плечами Вавилов.

– Вот и я, Сереж, то же самое объясняю госпоже э-э-э… Котовой, но у нее, как я понял, есть какие-то свои соображения, – тут же влез Астахов.

– И что же, вы пришли поделиться своими соображениями с нами? – приподнял тонкие брови Сергей Аркадьевич.

– Мне нужно, чтобы вы помогли мне разоблачить преступника, – пояснила Лариса.

Сергей Аркадьевич слегка хмыкнул.

– Но подобного рода занятия, знаете ли, не в нашей компетенции, – сказал он.

– Зато вам хорошо знаком, например, ваш специалист по компьютерам Александр Петрович, – парировала Лариса.

– Специалист, профессионал, – тут же отрекомендовал своего подчиненного Астахов, удивленно оттопырив губу. – А что такое с ним?

Вавилов нахмурился. Он поиграл ручкой, о чем-то подумал, глядя в бумаги, лежавшие перед ним на столе, а потом поднял глаза на Ларису.

– И что же, вы полагаете, это он во всем виноват? – спросил Сергей Аркадьевич.

– Есть у меня такое подозрение, – уклончиво ответила Лариса.

– Ну а что вы хотите от нас? И на чем вообще основывается ваше подозрение?

– Нет, Сережа, подожди, подожди, – влез Филипп Викторович, брызгая слюной. – Это все должно быть по– другому. Я, так сказать, уважаю госпожу Котову, но если уж такое дело и речь идет о нашем сотруднике, то должны прийти, так сказать, компетентные люди, предъявить документы и так далее…

Вавилов хмуро взглянул на заместителя и махнул рукой. Потом перевел взгляд на Ларису и сказал:

– Я все-таки повторю свой вопрос: с чего вы взяли, что Прошакову убил Бобрищев, и что конкретно вы хотите от нас? Если разоблачения преступника, то Филипп Викторович прав – это не к нам.

– Да нет, я же сказала, мне нужно с вами просто поговорить и получить характеристику вашего сотрудника, а также узнать подробности его жизни, – как можно убедительнее сказала Лариса. – А уж за разоблачением и задержанием в случае чего я, естественно, обращусь в соответствующие органы.

Вавилов раздраженно отодвинул бумаги, которые мешали ему удобно расположить свои локти на столе, вздохнул и сказал:

– Вообще-то нам все это неприятно…

– Очень неприятно, – грустно кивнул Филипп Викторович, протирая очки.

– Все это так или иначе затрагивает престиж нашей фирмы и характеризует ее не с лучшей стороны. Поэтому я вправе, в общем-то, выставить вас отсюда и дождаться визита милиции, которая что-то не очень к нам торопится.

– Но я же сказала, что речь идет просто о разговоре, – мягко напомнила Лариса.

– Но ведь речь идет и о нашем сотруднике, – снова влез Астахов.

– Вообще-то я сегодня подписал приказ о его увольнении, – четко произнес Вавилов и поймал растерянный и удивленный взгляд своего заместителя.

– Сережа, я что-то, так сказать, не понимаю… – промямлил он. – А… что же будет с компьютерами?

– Решим эту проблему, – сухо ответил Сергей Аркадьевич. – В общем, можно сказать, что Бобрищев у нас больше не работает. Давайте сделаем так. Я вам дам характеристику, но считайте, это первый и последний наш разговор. У нас все-таки много дел и нет времени на то, чтобы помогать работать частным детективам. Когда речь идет о милиции, дело другое.

– Хорошо, спасибо, – кивнула Лариса, которая была рада и этому. Собственно, после этого разговора ей ничего больше не требовалось от Вавилова с Астаховым. Во всяком случае, она на это надеялась.

– Итак, Бобрищева мы приняли на работу полгода назад, – вытянув под столом длинные худые ноги в серых брюках с безукоризненными стрелками, начал Сергей Аркадьевич. – Как специалист он был на должном уровне, я сам это проверял. К сожалению, он не представил рекомендаций с прежнего места работы, и Филипп Викторович, который оформлял его, поверил ему на слово…

При этих словах своего начальника, а также брошенном на него холодном взгляде Филипп Викторович беспокойно и виновато заерзал на стуле. Он уже даже поднял пухлые руки, чтобы развести ими и залепетать что-то в свое оправдание, но Вавилов раздраженно отмахнулся от него и продолжал:

– Собственно, как мастер по компьютерным технологиям он нас не разочаровал. Машины, которые он чинил, работали исправно. Что касается дисциплины, то Александр Петрович ее тоже не нарушал. И все было бы хорошо, если бы я вдруг не обнаружил недопустимые действия с его стороны.

На лице Филиппа Викторовича при этих словах возникло какое-то детское выражение. Он весь подался на стуле в сторону Вавилова и, раскрыв рот, стал слушать дальше. Вавилов усмехнулся и продолжал:

– Не стану подробно распространяться, но, в общем, Бобрищев воровал, чем нанес фирме не слишком ощутимый, но все же ущерб. Поэтому я и принял решение уволить его, заставив возместить ущерб. Кстати, не далее как вчера он его возместил, что меня, признаться, удивило, поскольку, когда его воровство обнаружилось, он уверял, что для этого нужно по меньшей мере три месяца.

– Вот как? – отметила Лариса, подняв брови. – То есть для него это приличная сумма?

– Я не буду говорить, что это за сумма, не такая уж она и большая. Для меня это был вопрос принципа. На этом можно, пожалуй, поставить точку, потому что больше мне добавить нечего. Сами понимаете, что воровство и убийство – вещи разные, поэтому остальное – ваши проблемы. Я, кстати, совсем не уверен, что вы правы и Прошакову убил Бобрищев. Никаких контактов, а тем более конфликтов между ними не было. Да вы вон лучше у Филиппа Викторовича спросите, он у нас в курсе дел подчиненных.

И Вавилов все с той же усмешкой кивнул на Астахова.

– Но я, так сказать… все уже рассказал. С Александром Петровичем я вообще общался мало и сейчас, признаться, просто шокирован рассказом Сергея Аркадьевича, – заворочался на стуле Астахов. – Он вообще представлялся мне человеком глубоко несчастным…

– Почему? – спросила Лариса.

– Ну, от него недавно ушла жена, – вздохнул заместитель директора. – Александр Петрович выглядел очень подавленным… Он был весь в своих проблемах, уверяю вас. Да и зачем ему было убивать Танечку? Сергей Аркадьевич прав: они почти совсем не соприкасались по работе, Александр Петрович просто периодически приводил ей в порядок компьютер, впрочем, так же, как и остальным, вот и все. Печально, конечно, узнать, что он оказался нечистым на руку, но все же убийство – это перебор, перебор, – покачал головой Астахов. – Я в это не верю. В конце концов, можно устроить, так сказать, очную ставку…

– Между кем и кем? – уточнила Лариса.

– Ну, может быть, я не так выразился, – тут же сказал не просвещенный в юридических вопросах Филипп Викторович, – я имел в виду, что нужно пригласить самого Бобрищева и адресовать все эти вопросы ему…

– Стоп, но не в мой же кабинет его приглашать и не нам эти вопросы задавать, – тут же остановил его Вавилов. – Я, со своей стороны, сказал все, что мог. Теперь дело за нашим уважаемым частным детективом. Но сразу хочу сказать, что мы не позволим превращать офис в полигон для следственных действий. Пускай приходят люди с официальными бумагами, ордерами… В этом случае, если это будет законно, мы окажем содействие. А сейчас все. Мы и так уделили вам, госпожа Котова, слишком много времени.

– Да, спасибо. – Лариса поднялась. – Дальше я справлюсь сама.

– Всего хорошего, – сказал Вавилов, вновь углубляясь в свои бумаги.

Филипп Викторович же, выйдя за Ларисой в коридор, долго с чувством жал ей руку, видимо, надеясь, что видятся они, слава богу, в последний раз. Он что-то еще пытался сказать в дополнение к разговору у директора, как всегда, пытаясь подойти к сути вопроса через тысячи обходных путей, и Лариса остановила его вовремя, потому что увидела, что к ним приближался господин Бобрищев Александр Петрович, ставший главным подозреваемым в деле. Он уныло кивнул Ларисе и равнодушным тоном заговорил с Астаховым, который теперь посматривал на компьютерщика с опаской. Лариса поспешила покинуть здание фирмы.

По дороге она задумалась над тем, как же ей поступить дальше. В том, что именно Александр Петрович виновен в смерти Татьяны Прошаковой, она уже практически не сомневалась. Во-первых, она поехала в «Вашу книгу» после анализа подробного рассказа Маши Кудрявцевой об их разговорах с Татьяной. Из ее слов выходило, что подруги часто шушукались под лестницей, мимо которой чаще всех ходил Александр Петрович со своими компьютерными причиндалами. Кроме того, в кабинете они при нем тоже иногда обменивались некоторыми репликами, которых избегали, скажем, в присутствии Галины Андреевны, считая, что Бобрищев настолько занят своими мыслями, что ничего не слышит, и вообще отождествляя его в силу молчаливости с неким предметом мебели.

Во-вторых, разговор с руководителями фирмы тоже многое прояснил. Конечно, одно то, что Бобрищев вор, не означало, что он еще и убийца. Но он должен был деньги фирме, а это существенно. На него сильно повлиял развод с женой… Это, возможно, уже не так существенно, но все же может являться дополнительным мотивом – Татьяна Прошакова женщина, которая конфликтует со своим мужем. Ну и наконец, сообщение Сергея Аркадьевича Вавилова о том, что вчера Бобрищев внес нужную сумму, которой совсем недавно у него еще не было. Скорее всего он позаимствовал ее из свертка с деньгами, который пропал сначала из квартиры Виктора Прошакова, а затем и Маши Кудрявцевой.

Вот только как разоблачать Бобрищева? Понятно, что с Ларисой он даже и разговаривать не станет. Самостоятельно провести у него обыск в надежде найти деньги она, естественно, тоже не может. Нужно полагаться лишь на правоохранительные органы. Но с чем идти к майору Абакумову? Он может счесть доводы Ларисы неубедительными и сказать, что прокурор не подпишет ордера на обыск и арест Бобрищева. Нужны были какие-то улики, более осязаемые, чем просто догадки Ларисы. Она уже решила поехать к Абакумову, чтобы просто посоветоваться с ним, хотя и помнила его скептическое к ней отношение, но тут у нее запищал мобильник.

* * *

Майор Абакумов на сей раз выглядел более приветливым, чем обычно. Он только что сам позвонил Ларисе и попросил ее приехать. То, как он ее встретил, удивило Котову еще больше.

– Прошу вас, садитесь, хотите кофе? – любезно предложил Олег Павлович, едва Лариса вошла в кабинет.

– Да нет, спасибо, – отказалась она, вопросительно глядя на майора и ожидая от него объяснений.

– Я, вероятно, был не прав, когда сомневался в ваших аналитических способностях, – несколько торжественно начал майор милиции.

– И что же заставило вас изменить свое мнение? – улыбнулась Лариса.

– Дело в том, что я связался с подполковником Карташовым – он, кстати, передавал вам привет и пожелание успехов. Кроме того, он мне рассказал много интересного о вашей… деятельности. Но сейчас не в этом дело. Я в курсе, что вы продолжаете заниматься расследованием, а у нас появились новые факты. Может быть, мы совместим наши усилия?

– Может быть, а что за факты? – в свою очередь поинтересовалась Лариса.

– В квартире Кудрявцевой обнаружены свежие отпечатки пальцев, которые не принадлежат ни ей, ни ее матери, ни Татьяне Прошаковой. Их мало, но они есть. И вполне вероятно, что их оставил убийца. В нашей картотеке таких нет. И второе. Одна из соседок Кудрявцевой сообщила, что видела незнакомого человека, который в середине дня заходил в подъезд. Вполне возможно, что он и не имеет отношения к делу, но все же… Мы на всякий случай набросали фоторобот. Посмотрите, может быть, вы знаете этого человека?

Если бы Лариса не была уверена в виновности Александра Петровича Бобрищева, ей было бы довольно трудно узнать его на сделанном фотороботе. Но две приметы были выражены достаточно четко: лысина и усы. Собственно, и не в фотороботе было дело, а в том, чтобы сличить отпечатки пальцев компьютерного гения с теми, что были обнаружены в квартире Маши.

– Вы очень вовремя позвонили, майор, – сказала Лариса, не став уточнять, что уже сама собиралась к Абакумову за советом. – Я знаю этого человека. Он работает… Вернее, уже можно считать, не работает в фирме «Ваша книга».

– А какое он имеет отношение к Прошаковой? – тут же спросил следователь.

– Никакого. Кроме того, что они были коллегами. И на это-то и сделал он ставку: решил, что на него никто не подумает. Это чистая случайность, что он оказался в курсе дел Татьяны. Просто услышал их разговор с Машей и удачно воспользовался им. Но думаю, что подробности мы узнаем от него самого.

– Так, а кто он? Имя, фамилия, адрес? – забросал Ларису вопросами Абакумов.

– Адреса я, естественно, не знаю, это Бобрищев Александр Петрович, специалист по компьютерам. Полагаю, что это его отпечатки. Если не его, тогда я вообще сдаюсь, – развела Лариса руками. – Олег Павлович, надеюсь, у вас есть основания его задержать и снять отпечатки?

– Найдем, – кивнул Абакумов. – Хотя бы на основании вот этого. – Он потряс перед ней листом с безобразным фотороботом.

Александр Петрович Бобрищев был привезен в кабинет майора Абакумова примерно через полчаса после этого разговора. Сама Лариса не ездила вместе с оперативной группой на задержание, а просто ждала, сидя на том же стуле в кабинете Олега Павловича.

Ждать ей пришлось довольно долго. Допрос доставленного в отделение Бобрищева проходил, естественно, без ее участия – все-таки это было не в кабинете хорошо знакомого Ларисе не один год подполковника Карташова. Но Лариса не очень печалилась по этому поводу и терпеливо ждала.

Наконец появился Абакумов, на лице которого Лариса впервые за время непродолжительного знакомства увидела выражение удовлетворенности.

– Ну как, он признался? – нетерпеливо спросила Котова.

– Нет, – ответил Абакумов. – Но это и неважно. Отпечатки его, так что спасибо за содействие, с меня причитается. К тому же есть показания соседей, которые его опознали. Завтра приглашаю вас на званый ужин.

– Спасибо, но завтра мы уезжаем, прямо утром, – сказала Лариса. – Кстати, у меня к вам один вопрос. Где можно сейчас купить ваши знаменитые рыбные деликатесы?

Лариса задала этот вопрос, поскольку был уже вечер и все рынки, естественно, закрылись. Но ведь для мамы она проводила этот день именно в «рыбных» заботах. Абакумов почесал в затылке – он, видимо, ожидал какого угодно вопроса, только не такого. Однако вскоре он предложил Ларисе несколько вариантов, и та, поблагодарив его, задала еще один вопрос, теперь уже непосредственно по делу:

– А что с пропавшими деньгами Виктора Прошакова?

– Дома у Бобрищева их нашли, – ответил Абакумов. – Жаль, что вы уезжаете. А что, отложить никак нельзя?

– Мы уже и так задержались больше, чем предполагали, и все из-за этого дела. Так что за предложение спасибо, но меня уже ждут дома. А вам желаю успешно завершить это дело и дождаться признания обвиняемого.

– Дождемся, – бодро ответил майор.

Лариса распрощалась с Олегом Павловичем, предоставив ему единолично выслушивать подробности убийства, поведанные Александром Бобрищевым. А тот начал давать показания лишь после того, как ему стали известны результаты экспертизы и то, что его узнала соседка Маши Кудрявцевой. Отпираться было бесполезно: у него дома был найден и опознан сверток с деньгами…

* * *

Александра Петровича Бобрищева окружающие считали человеком мрачным. Собственно, он и был таким. Вернее, стал под влиянием обстоятельств. Тем не менее он слыл безобидным, а попросту безразличным. А вот это было уже глубоким заблуждением. Неразговорчивый и всегда спокойный Александр Петрович в глубине души вовсе не был доволен существующим положением вещей. И безразличие его было лишь кажущимся. На самом деле в нем постоянно жили злоба, зависть и ненависть. Ненависть ко всем, кто живет лучше.

Слишком многое в его жизни сложилось не так, как он предполагал. Во-первых, произошли серьезные неудачи в работе. После того как он, измученный упреками жены по поводу вечной нехватки денег, выпускник институтского отделения информатики и вычислительной техники, перебрался с госпредприятия в частную фирму, материальное положение хоть и улучшилось, но не настолько, чтобы удовлетворить все потребности семьи. И Александр Петрович стал позволять себе некоторые махинации. Ну, например, заменить какую-то деталь в компьютере, сданном ему в починку, на другую, более дешевую. Скопившиеся диски, платы и прочие составляющие Александр Петрович успешно сбывал налево, благо что среди клиентов было множество так называемых «чайников», которые не в состоянии были заметить метаморфозы, произошедшие внутри их компьютеров.

Но… как известно, всему приходит конец. Когда очередная махинация раскрылась, Александр Петрович был с треском выдворен из фирмы. Почти сразу после этого от него ушла жена, не пожелав терпеть рядом безработного супруга и все связанные с этим проблемы. Александр Петрович все глубже впадал в депрессию. Помыкавшись некоторое время без работы, он наконец пристроился в фирму «Ваша книга», не афишируя, где работал раньше. Зарплата там была не бог весть какая, но Бобрищев поначалу был рад и этому. Но только поначалу. Он постоянно ощущал соблазн и здесь смухлевать, выиграть лишние рубли. И однажды от этого соблазна не удержался. За невинной, казалось бы, заменой новой материнской платы на старую последовали и более серьезные махинации. Александр Петрович, потеряв чувство страха быть схваченным с поличным, с удвоенной энергией наступал на прежние грабли. И естественно, они не замедлили отозваться ударом.

Он был тяжел: директор «Вашей книги» Сергей Аркадьевич Вавилов был человеком жестким и бескомпромиссным. К тому же, на беду Бобрищева, он хорошо разбирался в компьютерах. У Александра Петровича до сих пор мороз пробегал по коже, когда он вспоминал разговор с Вавиловым, состоявшийся за закрытыми дверями его кабинета. Вердикт был категоричным – увольнение, причем с выплатой ущерба в месячный срок. Спорить и просить было бесполезно. Слава богу еще, что Сергей Аркадьевич не поставил об этом в известность остальных сотрудников фирмы.

Александр Петрович совсем приуныл и даже приналег на алкоголь. Вопрос о средствах к существованию встал очень остро. Мало того, что нужно было возвращать должок «Вашей книге», так еще требовалось на что-то жить. О том, чтобы устроиться на приличную работу, он уже не мечтал: репутация его была основательно подмочена, и Бобрищев не исключал, что о его «проделках» известно не одной компьютерной фирме.

Более того, Александра Петровича вдруг навестила супруга, но совсем не для того, чтобы оказать моральную поддержку в трудный момент, а чтобы сообщить, что она подает на развод и на раздел имущества. Имущество, с ее точки зрения, большей частью должно было принадлежать ей, так же, как и квартира, где теперь Александр Петрович проживал в одиночестве. Бобрищев не сомневался, что деятельная и меркантильная супруга все равно добьется своего, а посему даже возражать не стал, приготовившись через некоторое время переехать в коммуналку.

Мрачное и угнетенное состояние усилилось. Ненавидя более обеспеченных приятелей и сослуживцев, с недавних пор Бобрищев стал ненавидеть и женщин, которых всегда считал эгоистичными, лживыми и продажными, – незабываем был пример собственной супруги. А в «Вашей книге», где он дорабатывал последние дни, бельмом на глазу являлась Татьяна Прошакова, своим характером весьма ее напоминавшая. Александр Петрович заметил, что в нем, внешне хладнокровном, вспыхивают прямо-таки искры ярости, когда он видел, как эта женщина с резкими чертами лица и хищным носом с горбинкой уверенно громыхает своими высокими каблуками по коридору, а ее крашеные рыжие кудри подпрыгивают в такт походке.

Его раздражали рассказы Прошаковой про собственного мужа, которые он неоднократно слышал, пока возился с чьей-нибудь машиной в кабинете, – Татьяна не считала нужным понижать голос при посторонних. Раздражало ее вечное недовольство и жалобы, бесцеремонность в обращении с коллегами и откровенное хамство. Собственно, все это надоедало и другим сотрудникам, но они меньше придавали этому значения. У Бобрищева же были затронуты личные струны души.

Скорее всего эта молчаливая ненависть к Прошаковой так же молча и закончилась бы для Александра Петровича с его уходом из «Вашей книги». Но, на свою беду и на беду Прошаковой, он как-то услышал в курилке обрывок ее разговора с подругой Машей, некоторые фразы из которого его заинтересовали. Бобрищев стал за выступом стены и прислушался. Из разговора явствовало, что Татьяна собирается проучить наконец мужа – разыграть собственное исчезновение и пожить какое-то время у Маши Кудрявцевой. А еще Бобрищев понял, что Татьяна украла у мужа его деньги…

И тут он услышал в конце коридора шаги и двинулся вперед. Проходя мимо курилки, как обычно, равнодушно кивнул примолкшим подружкам, но услышанное не давало ему покоя. Вначале он был несказанно возмущен тем, что эти стервы крадут деньги у собственных мужей и присваивают. Мелькнула даже злорадная мысль позвонить Татьяниному мужу и сообщить об этом. Но, поразмыслив, Александр Петрович решил, что все можно сделать гораздо лучше. Для этого следовало только навестить Прошакову в период ее мнимого исчезновения, пока она еще не объявилась. И вообще, для начала не суетиться, а убедиться, что все будет так, как понял Бобрищев и как решили подруги.

Так все, собственно, и случилось. Когда Татьяна через несколько дней не явилась на работу, а Маша в ответ на расспросы только непонимающе пожимала плечами, он понял, что задуманное свершилось. И теперь ему предстояло обмозговать, как самому лучше совершить то, что не давало ему покоя с момента, как он услышал разговор подруг.

У Татьяны были деньги. Причем не ее, чужие деньги! Пускай мужа, но все равно не ее и взяла она их без спроса. А знают об этом только Маша и он, Александр Петрович. И о том, где она сейчас находится, тоже знают только они вдвоем. И Татьяне очень не захочется, чтобы об этом узнали все, а особенно муж, на которого и был рассчитан весь этот водевиль. А Бобрищеву деньги нужны, очень нужны! Ведь надо расплачиваться с «Книгой», надо на что-то жить, надо решать жилищный вопрос… О-ох! И что случится с Татьяной, если она с ним поделится? У нее-то положение гораздо лучше! Живет в благоустроенной квартире вдвоем с мужем, практически на его обеспечении… И вообще, что о ней думать? Она поступила плохо, мужа кинула, вот пускай теперь и расплачивается за грехи! В конце концов, не может же она не понимать, что лучше потерять часть, чем всю сумму. И Александр Петрович все и не станет требовать, а по-честному – половину. Справедливо? Бобрищев считал, что очень даже справедливо. И, приняв решение, стал готовиться к разговору.

Собственно, идти нужно было сразу, но, во-первых, в день исчезновения Татьяны его на работе не было, так что он узнал об этом позже. На следующий день у него были неотложные дела… И наконец он выбрал время. Узнать адрес Маши Кудрявцевой не составило труда – он был в секретариате, в базе данных компьютера, стоявшего на столе. И получив его, Александр Петрович отправился на Соборную улицу.

Время он выбрал удобное – обеденный перерыв. Правда, он длился всего час, но Бобрищев считал, что его вполне хватит для разговора. Чего там тянуть, когда и так все понятно? Он понимал, что Татьяна на звонок не откроет, поэтому, постучав, сразу же произнес довольно четко:

– Татьяна, открой, я знаю, что ты там.

Некоторое время ничего не было слышно, однако Александр Петрович прямо-таки кожей ощущал повисшее за дверью напряжение. Чтобы развеять сомнения Прошаковой, он продолжал:

– Татьяна, я все знаю! Если не хочешь, чтобы здесь появился твой муж вместе с милицией, лучше открой. У меня к тебе разговор.

Еще несколько секунд длилась напряженная пауза, затем входная дверь тихонько приоткрылась, и Бобрищев вошел внутрь. Прошакова стояла у стены и настороженно-прищуренным взглядом пронизывала его насквозь.

– Что надо? – хрипловато спросила она.

– Я же сказал, поговорить, – сказал Александр Петрович и прошел в комнату.

Татьяна метнулась за ним и там встала к стене, скрестив на груди руки.

– Откуда вы узнали, что я тут? – отрывисто спросила она. – Маша сообщила?

– У вас слишком болтливые языки, девушки, – пояснил Бобрищев, усаживаясь на диван. – За них вы и можете пострадать. Но я не хочу этого. Наоборот, я хочу, чтобы все уладилось мирно. Поэтому я и пришел.

– Не понимаю, – вздернула длинный нос Прошакова и переместилась к противоположной стене, подперев теперь ее.

– Я объясню, – махнул рукой Бобрищев и хмуро сдвинул брови. – Ты ведь задумала осуществить план, надо признаться, не очень красивый. А у меня есть свой. Вот их и надо совместить, вернее, осуществить мой, а свой ты уж как-нибудь потом…

– Опять не понимаю! – в свою очередь нахмурилась Татьяна, не чувствуя в словах Бобрищева ничего хорошего.

– Деньги давайте, девушка, – не повышая голоса, сказал Александр Петрович. – Деньги. Те, которые у мужа свистнули.

– Какие деньги?

– Я, по-моему, понятно выразился – которые у мужа свистнули, – пожал плечами Бобрищев.

– С какой стати? Ты что, Петрович, с ума сошел? – Глаза Татьяны округлились, она отодвинулась от стены и сделала движение в сторону Бобрищева.

– В противном случае знаешь сама, что будет. Весь твой план – к черту, муж узнает, будут неприятности. – Александр Петрович перечислил все это равнодушным, будничным голосом, как будто рассказывал очередному клиенту, что и как поломалось в его компьютере и сколько надо заплатить за ремонт.

– Ничего я тебе не дам, – резко дернулась Татьяна. – С какой стати? Ты хоть знаешь моего мужа?

– Не знаю. И в принципе знать не хочу, – отмахнулся Бобрищев. – Мне деньги нужны. Так что не отвиливай, давай лучше по-хорошему.

Прошакова порывисто подошла к столу, взяла из пачки сигарету и нервно щелкнула зажигалкой.

– Петрович, ты кофе будешь? – внезапно спросила она.

– Нет, – отрезал тот.

– Ну, как хочешь. А я выпью.

И Прошакова скрылась на кухне. Петрович, а именно так за глаза и иногда прямо в глаза называли Бобрищева на работе, остался сидеть в комнате. Он и не предполагал еще, что ему придется пойти на «мокрое» дело, – просто шел к своей цели, и по большому счету ему было наплевать, каким способом она будет достигнута. Конечно, он должен был понимать, что такая женщина, как Татьяна, не отдаст деньги добровольно. Она будет сопротивляться до конца, потому что у нее такой характер. И именно вследствие этих ее особенностей в конечном итоге ему придется применить силу и лишить упрямую паршивку жизни. Но в данный момент они оба – и мрачно сидевший в комнате Петрович, и приготовлявшая кофе на кухне Татьяна – еще не знали финала этой сцены. Но он был предопределен ими самими, тем, как они себя вели всегда и как повели в дальнейшем.

– И ты хочешь сказать, что я тебе должна отдать деньги? – снисходительно усмехаясь, поинтересовалась Татьяна, возвращаясь с кухни вместе с чашкой кофе. – Глупость какая! Ты, наверное, с женой поругался, Петрович, поэтому и цепляешься ко мне.

Бобрищев не отвечал, изображая равнодушие.

– Я, конечно, дура, что при тебе что-то там в офисе ляпнула, а ты уши и развесил. Вообще я не думала, – Татьяна прищурилась, – что ты такой смелый… Вычислил, пришел, шантажируешь…

– Где деньги? – оборвал ее Александр Петрович, поглядывая на часы: нужно было торопиться, если иметь в виду перерыв в «Вашей книге».

Татьяна вместо ответа, отхлебывая кофе, показала компьютерщику фигу. Бобрищев по-прежнему не проявлял никаких признаков волнения и спокойно, в своей невозмутимой манере, заметил:

– В нашем распоряжении не так уж много времени, так что давай быстрее. Если будешь меня раздражать, то возьму все, а так, может быть, что-то оставлю.

– А я закричу! – запальчиво пригрозила Прошакова. Она, казалось, воспринимала все происходящее как игру.

– Ты не закричишь, потому что тебе это невыгодно, – спокойно парировал Александр Петрович. – Лучше давай деньги, не вводи в грех!

– Я ничего тебе, Петрович, не дам. Потому что, прости за выражение, какого хрена я тебе должна что-то давать? За красивые глаза? Они у тебя совсем не красивые. Говорить можешь что угодно, тебе никто не поверит, потому что ты пришел один. Так что лучше тебе уйти. Я, конечно, не обещаю, что сохраню твой визит в тайне, но если ты меня хорошо попросишь, – Татьяна поболтала ногой в воздухе и сделала кокетливое движение головой, – то можно договориться…

– Не о чем нам договариваться, – перебил ее Бобрищев. – И так все ясно. И кричать ты не будешь, и визит мой в тайне сохранять не придется, потому что тебе самой нужно сохранять в тайне, что ты здесь находишься. Так что давай скорей, не тяни время.

– Да? – ухмыльнулась Татьяна. – Плохо же ты обо мне думаешь, Петрович, совсем дурой считаешь! Во-первых, я закричу, и не сомневайся на этот счет! Меня здесь никто не знает, так что я могу показаться и перед соседями. А потом, когда тебя вытурят и ты поедешь в «Книгу»… или куда ты там собрался идти трепаться, к моему мужу… Так вот, меня уже здесь не будет! И куда я денусь, ты точно не узнаешь. И можешь болтать кому угодно, что видел меня здесь, – тебе никто не поверит. А Машка просто скажет, что это старая ее подруга попросилась пожить пару дней, вот и все. Так что это ты давай поскорее двигай отсюда.

Мозги Бобрищева работали, как ему казалось, в оптимальном режиме, как стандартный второй «Пентиум». Он прикидывал варианты, одновременно стараясь не пропустить того, что говорила ему Татьяна.

Что там у этой стервы на уме? Вполне возможно, что она вовсе не блефует и в самом деле примется орать, если он начнет искать деньги. Что делать тогда? На соседей, конечно, наплевать, но что потом? Танька смоется вместе с деньгами, и все. Он может, конечно, отомстить ей и сообщить мужу, что она жива и здорова, более того, сидит в обнимку с его деньгами, но что это даст? Он-то денег все равно уже не получит! Да их и муж в таком случае уже не получит, Танька не отдаст. Спрячет где-нибудь, и все. Так что даже на вознаграждение от благодарного супруга рассчитывать не приходится. Что же делать с этой мерзавкой? Что?

Татьяна в это время допила кофе и снова переместилась к стенке. Ей нравилось так стоять, со скрещенными на груди руками, и поглядывать на Петровича сверху вниз, чувствуя собственное превосходство. Неожиданно Бобрищеву представилась жена, которая с таким же вот превосходством и вызовом смотрела на него, когда говорила о разделе имущества, его, по сути, имущества! А теперь и эта лишает его, казалось бы, вполне реальных денег. Одним словом, нужно было решаться на крайний вариант.

Собственно, то, о чем подумал Бобрищев, еще не было крайностью. Он хотел просто как следует двинуть Прошаковой, чтобы та отключилась. И пока она будет лежать без сознания, он возьмет деньги. Придется, конечно, поискать, но игра стоит свеч. К тому же прийти сюда и помешать никто не сможет – хозяйка квартиры на работе, а больше сюда являться и некому. Правда, обеденный перерыв закончится, но это ничего, на работе можно будет сослаться на пробки в транспорте – все равно он скоро увольняется, что ему терять? Отношения с начальством и так уже испорчены дальше некуда. И Александр Петрович, быстро прокрутив все это в голове, решительно шагнул к Прошаковой. Та, не ожидавшая подобного порыва, резко отделилась от стены и рванулась в сторону. Александр Петрович – за ней.

– Петрович, ты чего, чего? – отступая к подоконнику, говорила Татьяна, широко раскрытыми глазами глядя на полного решимости Бобрищева.

Александр Петрович никогда не занимался никакими видами спорта и в принципе не знал, куда лучше ударить женщину, чтобы она отключилась. Он думал только, что если начнет просто избивать ее, то крика точно не избежать, и инстинктивно потянулся к ее горлу.

И тут ему в голову пришла великолепная мысль, с его точки зрения. Рядом стоял диван с двумя подушками. Бобрищев молниеносно опрокинул Татьяну на диван и закрыл ей лицо подушкой, а сам оседлал бившуюся под ним Прошакову, словно наездник. Передавив подушкой горло, он жестко спросил:

– Ну, где деньги?

Татьяна билась в его руках, мотала головой, но сказать ничего не могла, да и не собиралась.

– Где деньги? – окончательно теряя над собой контроль, повторил компьютерный мастер.

Прошакова, казалось, была готова сопротивляться до конца. Бобрищев сильнее сдавил ей горло, и глаза у Татьяны начали выкатываться из орбит: в них отразился самый настоящий ужас. Силы постепенно оставляли ее, она слабела, сознавая, что он озверел и не отпустит ее. Уже теряя сознание, она взмахнула рукой и показала в сторону шкафа, стоявшего в углу.

Петрович моментально оставил свою жертву в покое и двинулся к шкафу. Открыв его, он начал шарить на верхней полке. Очень скоро рука его нащупала твердый сверток. Бобрищев развернул его и удовлетворенно мотнул головой – в свертке были деньги.

Потом он обернулся. Татьяна лежала без движения. Бобрищев добился своего и теперь должен был подумать, что делать дальше, как обеспечить себе алиби.

«Видимо, ее надо добить, – подумал он отстраненно, сдвигая брови. – Скорее всего именно этот вариант был оптимальным, потому что любой другой грозил поражением. Она очнется и сделает все, чтобы засадить его. А когда нет человека – нет и проблемы».

Эти мысли, по существу верные, но абсолютно антигуманные, вертелись у Петровича в голове. Татьяна еще была жива, но Бобрищеву теперь было все равно. Он уже принял решение – свидетелей остаться не должно. И именно поэтому он опять подошел к дивану, взял подушку, накрыл ею лицо Татьяны и минуты две крепко держал ее, прижимая.

«Теперь отпечатки», – хладнокровно подумал Петрович. Конечно, за то, что его кандидатура всплывет, можно было дать не больше двадцати процентов – видимых мотивов нет, никто ничего не знает, свидетелей нет, а отпечатки его пальцев в дактилоскопической базе данных милиции не числятся. Но все же неплохо было бы по максимуму замести следы. Он не помнил, чего он здесь касался, а чего нет, но все же постарался протереть все. Потом зачем-то сбросил тело Татьяны на пол. Он не отдавал себе отчета, зачем он это сделал, ему просто так захотелось, может быть, он посчитал, что так будет эффектнее. Для тех, кто сюда придет.

Убрав пачку денег в карман, Петрович еще раз осмотрел квартиру, потом убедился в том, что Татьяна мертва, и бесшумно вышел на лестничную клетку…