Фраза насчет обеда, оброненная Севой, напомнила мне о версии Кряжимского. А что, если яд действительно попал в рюмку Аркадия Васильевича случайно? То есть он с таким же успехом мог оказаться и в моем бокале. Нужно было выяснить это. Я села в машину и отправилась в «Триумфальную арку».

Оставив пальто в гардеробе, я вошла в зал. Там было не так много народу, как вечером — половина столиков была свободна. Я заняла тот же столик, что и вчера, и ко мне сразу же подошел официант. Не Серж.

— А Серж сегодня не работает? — поинтересовалась я.

— К сожалению, нет, мадемуазель, — с томной улыбкой произнес синеглазый брюнет в длинном фартуке, — но я обслужу вас не хуже.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась я, — только мне нужно было у него кое-что спросить.

— Мое рабочее имя Жорж. Серж, если он вам нужен, будет завтра с одиннадцати часов дня, — вежливо ответил официант.

У него вырвался вздох разочарования и сожаления.

— Не переживайте, Жорж, — успокоила его я, — обед не отменяется.

Я сделала заказ и поинтересовалась, на месте ли Ефим Григорьевич.

— Да, Ефим Григорьевич у себя, — удивленно посмотрел на меня Жорж.

— Передайте ему, пожалуйста, что я хочу с ним поговорить.

— Как прикажете сказать?

— Ольга Бойкова, еженедельник «Свидетель».

— Будет сделано, Ольга…

— …Юрьевна, Жорж.

«Да, — размышляла я, после того как он удалился, — обслуга у них здесь вымуштрована. Как-то не верится, что они могли сами подсыпать яд. Жалко, что посуду с нашего стола вчера так быстро убрали. Интересно, не было ли яда уже в графинчике?»

— Ольга Юрьевна?.. — сверкая лысиной, у стола неслышно появился Ефим Григорьевич.

Черный смокинг сидел на нем мешковато, но сорочка была белоснежной.

— Хочу еще раз извиниться за вчерашний инцидент, — взволнованно произнес он. — С вашим мужем все в порядке?

— Аркадий Васильевич мой знакомый, — я решила расставить точки над «i», — его сегодня выписали из больницы, и он, наверное, сейчас дома пьет чай вместе со своей женой.

— Понимаю, понимаю, — смешно закивал Ефим Григорьевич, — где же еще встречаться знакомым, как не во французском ресторане? Еще раз приношу наши извинения за причиненные неудобства. Жорж, — сказал он негромко, но так, чтобы я слышала, подошедшему официанту, — обед Ольге Юрьевне за счет заведения.

— Благодарю, — кивнула я Ефиму Григорьевичу. — Не могли бы мы с вами немного поговорить? Здесь будет удобно?

— Конечно, конечно, — озабоченно произнес директор, присаживаясь к столу, — я и сам хотел вас кое о чем попросить.

— Попросить? — удивилась я. — Но о чем?

— Вы ведь работаете в газете… — с заискивающей улыбкой начал Ефим Григорьевич. — Вы кушайте, кушайте, я не отниму у вас много времени.

— В «Свидетеле», — еще раз подтвердила я, не понимая, куда он клонит.

— Да, замечательная газета, — Ефим Григорьевич расплылся в улыбке, — и тираж большой, очень большой.

— Мы публикуем то, что интересует читателя, и не даем непроверенных материалов, — согласилась я.

— У вас замечательная газета, — неуверенно произнес директор, — только…

— Вам что-нибудь не нравится?

— Ну что вы, что вы, — Ефим Григорьевич всплеснул руками, — как вы могли подумать такое. Понимаете, — тяжело вздохнул он, — если вы расскажете своим читателям о том, что случилось здесь у нас вчера… При вашем-то тираже… Мы потеряем половину своей клиентуры.

— А-а, понимаю, — теперь уже воскликнула я, — вы не хотите, чтобы я писала о вчерашнем инциденте?

— Да, да, — закивал Ефим Григорьевич, — вы правильно поняли ход моих мыслей. А мы были бы вам очень благодарны, — он прищурил свои круглые глаза, так что они совсем почти пропали в толстых щеках. — Вы понимаете меня?

— Хорошо, — легко согласилась я, тем более что не собиралась давать никаких заметок насчет вчерашнего инцидента, — только вы тоже должны оказать мне услугу…

— Все, что в моих возможностях, и даже немножко больше, — обрадованно встрепенулся Ефим Григорьевич.

— Я хочу, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов. Это не для газеты, — сразу же успокоила я его. — Это ваш ресторан?

— Ну что вы, — Ефим Григорьевич растопырил пальцы-сардельки, — я только управляющий.

— Вы давно здесь работаете?

— С самого открытия… — директор беззвучно зашевелил толстыми губами, — одиннадцать месяцев. Что же вы не едите, — напомнил он мне об обеде, который стоял на столе, — кушайте, пожалуйста, не стесняйтесь. Я всю жизнь смотрю, как едят другие, мне это только приятно.

— Ну хорошо, — с улыбкой согласилась я и принялась за еду. — Все-таки вы мне скажете, кто владелец этого заведения?

— Войцеховский, Борис Исаевич, — таинственным шепотом произнес директор.

— Войцеховский? — я подняла глаза к потолку. — Знакомая фамилия. Кажется, была такая чемпионка по прыжкам в воду. Они, случайно, не родственники?

— Не знаю, — покачал головой Ефим Григорьевич. — Борис Исаевич в застойные времена был директором треста ресторанов и кафе, была такая организация, а я был директором кафе «Бригантина», может быть, слышали?

— Я тогда жила в Карасеве, — улыбнулась я, не забывая орудовать вилкой.

— А пришла перестройка, — продолжил Ефим Григорьевич, — и теперь у Бориса Исаевича свои рестораны…

— Это не единственный его ресторан?

— Есть еще один, «Дон Хуан» называется, там мексиканская кухня.

— У Войцеховского есть враги?

— Враги? — директор задумался. — Вообще-то, мне кажется, Борис Исаевич старается со всеми ладить. Платит кому положено и все такое…

— Понятно, — кивнула я, — это так называемая «крыша». Но, может, у него есть конкуренты? Ведь «Триумфальная арка» в престижном районе, неужели вы ни у кого не перебиваете клиентов?

— Здесь есть еще пара ресторанов и одно кафе поблизости, — задумчиво выпятив губы, произнес директор, — только ни они нам, ни мы им не конкуренты. В «Колизее» итальянская кухня, в «Тройке» — русская, а в «Шапито» — вообще непонятно какая. Не советую вам туда ходить.

— Ладно, не пойду, — усмехнулась я. — Значит, такой инцидент, как вчера, у вас произошел впервые?

— В первый и, надеюсь, в последний раз, — торжественно изрек Ефим Григорьевич.

— Вы не проверяли посуду, которую вчера убрали с нашего стола?

— О-о, я Сержа уволю, — трагически воскликнул директор, — я уж и так ему сделал нагоняй. Он, стервец, и сам перепугался и от греха подальше, как он говорит, решил быстренько все убрать со стола. Я, конечно, тоже виноват, должен был проследить. Только вы меня поймите, никогда у меня такого не было — растерялся.

— Ну, не корите себя, — посочувствовала я ему, — вы же в этом не виноваты.

Подошел Жорж, чтобы поинтересоваться, не нужно ли чего еще. Я поблагодарила его и попросила персикового сока. Он уже собрался уходить, но Ефим Григорьевич остановил его и, поднявшись, что-то прошептал ему на ухо. Жорж понимающе кивнул и отправился на кухню.

— Приходите к нам еще, Ольга Юрьевна, — радушно заулыбался директор, опустив на стул свои мощные ягодицы, — уверяю вас, подобное больше не повторится.

— Я бы с удовольствием, Ефим Григорьевич, только вот вчера у вас здесь ужинали трое…

— Да-а, — с сожалением качнул головой директор, — времена такие — никуда не денешься от этих бритоголовых. Вроде бы и музыка не для них, и спокойно у нас, и обслуживание на уровне, но вот… — Он опять растопырил пальцы-сардельки и тяжело вздохнул. — Как магнитом их сюда тянет. Но у нас охрана… — как-то неуверенно произнес он, покосившись на длинного бугая у входа. — Стараемся держаться.

— Не расстраивайтесь, Ефим Григорьевич, — ободряюще улыбнулась я, — все проходит, и их время пройдет. Будем и мы когда-нибудь жить в цивилизованной стране. Лет через семьдесят, — добавила я.

— Ха-ха-ха, — негромко рассмеялся директор, — через семьдесят.

На подносе Жоржа, кроме заказанного сока, стояла бутылка «Шато де Берн».

— Это вам, — улыбнулся Ефим Григорьевич, принимая бутылку у Жоржа, — вы вчера такое же заказывали… От заведения.

— Нет, — попробовала я было отказаться, но толстяк так меня упрашивал…