Из машины я позвонила в офис компании «Венера». Трубку взяла секретарша. По голосу я немедленно определила: сухая зануда. К тому же явно немолодая. Ну да, а ты хотела, чтобы Кристина Леонидовна позволила находиться рядом с мужем какой-нибудь длинноногой красотке?

— Офис компании «Венера»… — раздался в трубке ее спокойный голос.

— Добрый вечер. Мне нужен Аркадий Васильевич, — как можно более любезным тоном произнесла я.

— Его нет, а кто спрашивает? — въедливо поинтересовалась секретарша.

— Главный редактор еженедельника «Свидетель» Бойкова Ольга, если вам это что-нибудь говорит, — не удержалась я от язвительного замечания.

Секретарша, наверное, немного опешила от моего тона. Конечно, такой контраст между той мягкой интонацией, с которой я начала разговор, и таким вот атакующе-небрежным пассажем! Не удивительно, что он сбил ее с толку.

— Аркадия…

— Я поняла, что Аркадия нет, — продолжала я «бесчинствовать», — тогда, может быть, Кристина Леонидовна на месте? — с холодной деловитостью поинтересовалась я.

— На месте, — недовольно прогнусавила секретарша, — одну минуту, я узнаю…

Повисла пауза. Но вскоре в трубке после нудного пиликанья раздался бодрый, знакомый уже мне голос.

— Здравствуйте.

Тон был прохладным и официальным. Но это меня не задело и не насторожило. Наверняка зная, какой ее муж преданный и горячий поклонник всего трогательно женственного в женщинах, она приняла нас с Маринкой в больнице за потенциальных или реальных подружек своего ненаглядного.

— Мне нужно с вами поговорить, с вами и Аркадием Васильевичем, — просто сказала я.

— Боюсь, что сейчас у меня нет для этого времени, — сухо ответила Кристина, — много работы.

— Я понимаю. Тогда, может быть, вы назначите время… — забросила я удочку.

— Знаете что… — замялась Кристина, — … а вы действительно журналистка?

— Могу при встрече предъявить вам мое удостоверение, — чуть не рассмеялась я прямо в трубку.

Так и есть, она приняла нас с Маринкой, по крайней мере одну из нас, за пассию своего муженька.

— И вы на самом деле будете заниматься нашим делом? — спросила она.

Я подтвердила.

— Тогда приезжайте часа через два. Мы сегодня с Аркадием отмечаем пятнадцатилетие совместной жизни. Завтра у нас будет официальный прием, а сегодня мы решили просто посидеть перед камином в загородном доме. Подъезжайте к офису. Мы с вами вместе отправимся на дачу.

— О\'кей, — обрадовалась я, честно говоря, не ожидая такой сговорчивости.

Когда Кристина прощалась со мной, ее голос не был уже таким сухим и холодным, как вначале. Она или успокоилась на мой счет, поверив, что я действительно журналистка, — мелькнуло у меня в уме, — или решила до конца все выяснить и либо убедиться, что на ее мужа я никаких видов не имею, или уж «разоблачить» нас так, чтобы Аркадию некуда было деться.

Как бы то ни было, такой поворот событий меня очень даже устраивал. Нечего и говорить, что эти два часа я не знала, чем себя занять. Вернее, я занималась текущей газетной работой, но все как-то механически, так как между строк, которые я пробегала глазами, будь то материал для статей или документы, маячили два знакомых лица — Аркадия и Кристины. Я была польщена, что сподобилась чести быть приглашенной на неофициальную часть их праздника. Даже держа в уме то обстоятельство, не нуждавшееся, казалось мне, в доказательствах, что приглашена я туда не просто так, а с целью «разоблачения» меня или «успокоения» на мой счет хозяйки, я пребывала в лихорадочном состоянии духа, не могла не радоваться проявлению доверия со стороны такой властной и умной женщины, какой была Кристина, хотя понимала, что оно, это доверие, не было чистым порывом подружиться со мною или пооткровенничать. Учитывая, какой хваткой была Кристина, я склонна была вообще забыть о доверии и полностью приписать ее приглашение стремлению осуществить лично ее, Кристинин проект. Вот ведь как устроен человек! Хочется ему говорить о доверии и дружелюбии, когда он ясно понимает, что таковых нет и в помине, или, вернее, есть, но только в области его сладких грез и более-менее оправданных предположений.

Что же он, обманывает себя? Или как раз это видение мира сквозь розовые очки и является тем гуманизмом, к которому нас призывают всю жизнь? Но тогда что же получается, гуманизм — светлая, или скорее сладкая иллюзия, образ людских поступков, которые я склонна объяснять благими мотивами?

— Марина, зайди, — угрюмо сказала я в трубку внутреннего телефона.

— Что душенька твоя желает? — с милой фамильярностью отозвалась моя секретарша, появившись в дверях кабинета.

— Кофе и беседы по душам, — улыбнулась я.

— Ой, кажется телефон, — она побежала в приемную.

Выкурив еще пару сигарет, я пришла к выводу, что практикую нечистое мышление. Нужно думать и рассматривать конкретную ситуацию. И, кстати, не обольщаться на счет «благих» мотивов. В сердцевине каждого такого светлого облака имеется еще одно, более темное, которое можно назвать эгоизмом или тщеславным желанием порисоваться, выставить себя в лучшем виде. Вот, например, ты даешь милостыню. Да, согласна, тобой движет добрый, вернее, условно добрый порыв к состраданию. Но нет ли в его глубине, в самой потаенной его бездне желания самоуспокоиться, мол, выполнила долг любви к ближнему. Теперь, мол, он сможет купить себе хлеба и, стало быть, не будет голодать, что снимет на время камень с моей чуткой и отзывчивой души, пронзенной стрелой милосердия, ибо мысль о том, что кто-то голодает, причиняет ей страдание. Но так ведь можно вообще превратить человека в некое мрачное…

— Твой кофе, — счастливо легкомысленная Маринка бездумно внесла поднос с кофейной атрибутикой.

Запах кофе, ароматный, я бы даже сказала, целебный, ворвался в мир моих навязчивых мыслей гимном язычеству и одним рывком прервал их каучуковую тягучесть. Язычеством я называю преданность собственным приятным ощущениям, возвышенным и чувственным. А разве они не сливаются порой в единый поток головокружительного счастья?

— Что-то ты грустная какая-то, — принялась она вглядываться в мое лицо.

— Не грустная, а задумчивая, — возразила я, — лучше быть задумчивой, чем такой…

— Глупой? — надулась она. — Ты меня имеешь в виду?

— Ты прямо все схватываешь на лету, — добродушно усмехнулась я.

— Ну, говори, чего уж там, — Маринкин голос стал глухо угрожающим и раздраженным.

— Да ты присядь, — сказала я, чувствуя себя беспомощной перед шквалом скрытой Маринкиной ярости, которую я сама умудрилась спровоцировать, — Аркадий оказался женатым, это мы знаем, а вот Всеволод твой — не просто бабник, а бабник с теорией.

— Да что ты плетешь? — опустилась в кресло Маринка, забывшая о своем гневе.

— Да-да, — вздохнула я, — хорошо, что у тебя с ним далеко не зашло и ты можешь его запросто забыть.

— Кто это тебе сказал, — насупилась Маринка, — что я могу его «запросто забыть»?

— Он ведь меня клеил, сегодня, во время нашей с ним беседы. А женщины ему нравятся с головой.

— Это ты, что ль? — с насмешливым пренебрежением посмотрела на меня Маринка.

— Такие, как я, — внесла я непринципиальную поправку, — так что забудь ты этого Всеволода.

— Ты с ним еще будешь встречаться? — ехидно полюбопытствовала Маринка.

— Только если того потребуют интересы расследования.

Маринка недоверчиво пожала плечами.

— И потом, почему-то мне кажется, что между ним и женой Аркадия что-то есть, — продолжила я после небольшой паузы.

— Когда кажется, креститься надо! — Маринка вышла из кабинета, злобно хлопнув дверью.

Ничего, отойдет… Что же это, мои размышления о хороших поступках и доверии пробудили во мне стерву? Я вздохнула и закурила.

* * *

Офис «Венеры» располагался в здании только что отреставрированного двухэтажного особняка на улице Щорса. Это была одна из центральных улиц, красивая и оживленная. Миновав консьержа внизу, охранника и, поднявшись по застеленной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж, я без труда нашла кабинет Кристины. За столом в приемной сидела миловидная женщина лет сорока — сорока пяти. Ее гладкие рыжие волосы были забраны в аккуратный пучок. На носу — очки в тонкой позолоченной оправе. О-очень приятная тетя. Ее не портил даже утиный нос, наоборот, он придавал ее полноватому лицу какой-то добродушный шарм. Нет, это была не та, что разговаривала со мной по телефону, решила я. Действительно, ведь у Кристины с Аркадием — разные кабинеты. Та зануда, с которой я общалась, сидела, должно быть, в приемной кабинета Аркадия. Мне почему-то захотелось заглянуть в эту приемную. Я отогнала тем не менее это вздорное желание и направила свое внимание на предстоящую беседу с Кристиной.

Она вышла из кабинета мне навстречу, одетая в короткую соболью шубку. Ее черные волосы были тщательно приглажены и собраны в такой же пучок, как и у ее милой секретарши. Она слабо улыбалась, чуть обнажая в этой сдержанной улыбке мелкие зубы.

— Мария Николаевна, — обратилась она к рыжеволосой секретарше, — вот ключ. Не задерживайтесь долго.

Улыбка Кристины стала мягче и откровеннее. Должно быть, она была довольна работой своей секретарши.

— До свидания, Кристина Леонидовна, — отозвалась та.

Голос у женщины был такой же приятный, как и ее внешность. Негромкий, но мелодичный.

— Пойдемте, — снова более сдержанно улыбнулась мне Кристина.

От нее пахло «Армани». Я знала этот роскошный запах. У меня даже был флакончик таких духов, но я пользовалась ими только в редких случаях и преимущественно вечером. Аромат казался мне слишком изысканным и загадочным, чтобы душиться «Армани» днем. Но Кристина думала по-другому. Хотя, надо признать, аромат ей этот шел. Так говорят обычно о туалетах. Но и запах духов должен, по-моему мнению, соответствовать темпераменту и внешности женщины.

— Можете оставить машину на стоянке, — непринужденно, точно мы были с ней давно знакомы, сказала она, — поедем на моей.

Она кивнула в сторону серебристого «Пежо». Мы сели в него. Кристина включила радио, потом выключила. Вообще, я отметила про себя, что для бизнесвумен, которой угрожают и мужа которой едва не отравили, выглядит и держится она молодцом. Или очень самоуверенна, подумала я, или уверена в бойцовских качествах своего мужа. Опять же самоуверенно уверена. Черт, откуда во мне эта склонность к парадоксам, каламбурам и странным словосочетаниям?

Кристина вела машину плавно, со знанием дела. На ее худощавом лице застыло невозмутимое выражение, как бы говорящее, что она красивая и опытная во всех смыслах женщина, спокойная за свое будущее и делающая для этого все от нее зависящее.

— Если хотите курить, курите, — улыбнулась она уголками губ, — итак, вы берете на себя труд и смелость расследовать обстоятельства отравления Аркадия. Похвально. Вас обязали или это ваша блажь? — снисходительно покосилась она на меня. — Может, это Аркадий попросил вас об этом?

Интересная парочка, эти Летневы, усмехнулась я про себя. Не скучают, наверное, ни дома, ни на работе.

— Меня никто ни к чему не обязывал, — решила я сразу поставить на место эту самонадеянную богачку, — и вообще не обязывает. Я действую всегда по собственному почину.

— Э-э, — недоверчиво усмехнулась Кристина, — вот здесь вы, девушка, лукавите, — а как же журналистский задор, жажда сенсаций?

Не глупа, хоть и достаточно стервозна.

— Это есть, конечно, mea culpa, моя вина, как говорится, и не только моя, — не стала я дуться на ее зубоскальство, — что делать, — наигранно-тяжело вздохнула я, — бизнес есть бизнес, вы же сами знаете.

— Хвалю вашу откровенность, даже цинизм, сказала бы я, — повернула она ко мне свое спокойное лицо, — что ж, спрашивайте. Наслышана о вашей манере. Она не оригинальна, конечно, но здесь трудно придумать что-то оригинальное, — со снисходительной усмешкой добавила она.

Я догадывалась, кто рассказал ей о «моей манере». Всеволод, кто же еще!

— Некоторые вопросы, хочу вас сразу предупредить, могут показаться вам нескромными…

— Показаться или быть? — она взглянула на меня.

— Я не хочу заниматься софистикой, — резонно и, как я надеялась, вовремя пресекла я нежелательное развитие беседы, подумав мимоходом, что с Всеволодом они — два сапога — пара (оба с этакой насмешливо-диалектической червоточинкой, дающей им возможность не относиться к жизни всерьез или делать вид, что не относятся), — если вы заинтересованы в том, чтобы найти людей, которые вам угрожают и, может быть, предотвратить новую попытку…

— …отправить нас на тот свет? — заулыбалась Кристина.

Вот уж не думала, что она ко всему этому так спокойно относится!

— Всеволод Александрович сказал, что вы восприняли эти звонки не так, как Аркадий Васильевич…

— Он сказал вам, что я билась в истерике или побежала заказывать билеты на Канарские острова? — иронично посмотрела на меня Кристина.

— Нет, он был лаконичен. Он просто сказал, что вы переживали.

— Поначалу — да, не буду вас обманывать, но потом привыкла… — она явно была настроена на веселый лад.

— Привыкли? — не поверила я.

— Да, — задорно подтвердила она, — эти угрозы так и оставались угрозами…

— А когда они начались?

— Где-то месяца три назад, — засмеялась она, — сами понимаете, когда вам в течение нескольких месяцев угрожают, но то ли ленятся, то ли боятся привести угрозы в исполнение, страх ослабевает. С этим привыкаешь жить, как, например, с доброкачественной опухолью, не задумываясь, что когда-нибудь она разовьется в злокачественную. Не знаю, правда, возможно ли такое.

— Значит, вы все-таки задумывались над тем, что эти угрозы могут быть однажды приведены в исполнение?

— Конечно. Но только поначалу. Я даже плакала, тряслась. Просила мужа принять на работу телохранителя, а то и целый отряд этаких дюжих молодцов.

— А что Аркадий Васильевич? — поинтересовалась я.

— Потешался надо мной, говорил, что, если так все и дальше пойдет, я окажусь в психушке. Он, естественно, преувеличивал. Во-первых, моя реакция была, с точки зрения чрезвычайности ситуации, вполне адекватной, а во-вторых, она, реакция, не была чрезмерно бурной. Любая бы на моем месте сошла с ума или заразилась бы манией преследования, — Кристина нажала на тормоз.

На светофоре загорелся красный. Мы ехали по направлению к Кумысной поляне.

— И вообще, — продолжила она, — у нас с Аром такое, я бы назвала его разумным, отношение к жизни… Если уж пробил твой час — то пробил.

— Вы верите в бога? — удивилась я.

— Вы об этом тоже напишете? — иронично осведомилась Кристина.

— Нет, просто любопытно. Обычно богатые люди дорожат своей жизнью так же, как и имуществом.

— Я не хочу выглядеть этакой лихачкой, — она тронула «Пежо» с места, — страх смерти есть, но, я бы сказала, нет маниакальной боязливости.

— И все-таки как-то не верится, чтобы вы так быстро успокоились, — недоверчиво покосилась я на Кристину.

— А кто вам сказал, что быстро? Я, как вы выразились, успокоилась только пару недель назад. Вернее, это даже было не успокоение, не какое-то самовнушение, просто мне надоело бояться.

— Угроз?

Кристина кивнула.

— Все это чепуха! — заносчиво воскликнула она.

— А вчерашнее отравление? — изумилась я ее легкомыслию.

— Тот, кто хотел бы отравить Ара, не стал бы на этом экономить, — резонно заметила она, — он насыпал бы столько, чтобы хватило отправить моего мужа в рай.

— Возможно, но это также похоже на решительное предупреждение, — отказывалась я согласиться с ее, на мой взгляд, чересчур спокойным отношением ко всей этой истории.

— Посмотрим, — меланхолично улыбнулась Кристина, — думаю, Ар не допустит. Он примет такие меры безопасности, которые защитят нас от чьих-то агрессивных действий.

— Дай-то бог! — искренне пожелала я удачи Аркадию и выразила надежду на то, что все так и будет, как говорит эта не робкого десятка женщина.

— К тому же мы в любой момент можем уехать на Запад, — бросила на меня полный шутливой дерзости взгляд Кристина.

Да уж, капиталы Летневых позволяют им это сделать.

— А бизнес? — все-таки не поверила я, что Летневы могут все здесь бросить и свалить за бугор.

— Друзья помогут, — расплывчато сказала Кристина.

— Помогут закончить здесь ваши дела? — уточнила я.

Кристина вяло кивнула.

— А не может ли кто-нибудь из этих ваших друзей оказаться вашим недругом?

— Все возможно, — невесело усмехнулась Кристина.

— У вас есть враги?

— Конкуренты?

— Да. — Я курила уже третью сигарету.

— Ну-у, — задумалась Кристина, — враги у всех есть. Зависть — сильное и мерзкое чувство. Завидуют ведь не только нашим деньгам, но и нашим отношениям с Аром. Мы не ссоримся, прекрасно друг друга понимаем, помогаем друг другу и так далее. И это после пятнадцати лет совместной жизни!

— Вам действительно можно позавидовать, — со всей искренностью сказала я. — Вы и правда до сих пор любите друг друга?

— Трудный вопрос, — погрустнела Кристина. — Конечно, той страсти, что была в первые годы нашей совместной с Аркадием жизни, уже нет, но зато появилось что-то другое. Вы не замужем, насколько я понимаю? Или просто не носите обручального кольца?

— Не замужем.

— Тогда вам будет трудно это понять.

Я скептически пожала плечами.

— Вы никогда не изменяли своему мужу? — спросила я после небольшой паузы.

— Ага, начинаются ваши неприятные вопросы, — с легкой улыбкой покосилась на меня Кристина. — Я бы предпочла не отвечать на этот вопрос, если, конечно, он не имеет отношения к сути дела.

— Значит, изменяли, — оставив осторожность, предположила я.

— Не нужно делать поспешных выводов, Ольга. Вы еще так молоды, и некоторые вещи можно понять только из жизненного опыта, а его у вас пока нет.

Уверенно управляя машиной, она достала из стоявшей между сиденьями сумочки сигареты, сунула одну в уголок рта и утопила кнопку прикуривателя. Видно, эта тема задела ее.

— Вы хотите сказать, — поинтересовалась я, — что можно любить и одновременно изменять любимому человеку? Но тогда это уже не любовь, а просто привязанность. И наверное, стоит подумать, нужно ли продолжать жить вместе.

— Какое глубокое суждение, — Кристина прикурила и вставила прикуриватель в гнездо. — Может, вы все-таки позволите мне самой решать, с кем мне жить?

Конечно, она обиделась. Но я ее предупреждала! Как все-таки человек не любит, когда его поступки пытаются анализировать. Мне и самой было не очень-то приятно обсуждать с ней этот вопрос, но мне казалось, что я зацепилась за что-то важное, за что-то, что может привести меня к разгадке. Разгадке чего? Я и сама, честно говоря, не знала. Ведь никто никого не убил, слава богу. Но ведь попытка была. А если бы она закончилась не так счастливо для Аркадия?

— Это я так, — пробормотала я в ответ на высказывание Кристины, — гипотетически.

Некоторое время мы ехали молча и курили. Дорога пошла в гору, мимо проплывали последние городские постройки. Легко обогнав рейсовый автобус, мы миновали последний мини-маркет и направились к лесу, темневшему впереди серой зубчатой стеной.

— Скажите, Кристина… Могу я вас так называть? — я развернулась на сиденье в ее сторону.

— Конечно, — кивнула она.

— Что от вас требовали, когда звонили с угрозами?

— Лично я брала трубку два раза, один раз у меня потребовали двести тысяч долларов в мелких купюрах, во второй раз — уже полмиллиона.

— Ого, — воскликнула я, — у вас есть такие деньги?

— Неужели это тоже имеет значение? — усмехнулась Кристина.

— Если вы думаете, что я спрашиваю об этом из простого любопытства, то ошибаетесь, — спокойно пояснила я. — Если у вас требуют сумму, которую вы, даже продав все свое имущество, не смогли бы набрать, это одно. Это означает, что преступник просто назвал первую пришедшую на ум цифру, насмотревшись американских боевиков. Если же цифра реальна, то можно сделать вывод, что преступник знает или, по крайней мере, догадывается о состоянии вашего финансового положения. Круг сужается.

— Пожалуй, вы правы, — понимающе посмотрела она на меня, — что ж, я могу назвать вам «сколько мы стоим», только…

— …это не для печати, — продолжила я за нее. — Я понимаю.

— Хорошо, — кивнула она. — Где-то около четырехсот тысяч долларов у нас в обороте, то есть эти деньги можно извлечь примерно через один-два месяца. Помещение магазина, который находится в нашей собственности, стоит около двухсот тысяч. Квартира, дача, машины моя и Аркадия — тоже около двухсот. Есть еще мои драгоценности, которые достались мне от бабушки, — примерно на пятьдесят тысяч. Так что в общей сложности не так уж и много…

— Почти миллион долларов, — скалькулировала я, — не дурно. А офис?

— Нет, — покачала головой Кристина, — офис мы арендуем.

— Звонил мужчина?

— Да. Вот мы и приехали.

Мы проехали небольшой лес и оказались перед дачным поселком. Дальше, как мне было известно, были еще дачные участки, но не такие богатые, как эти. Здесь же дачи походили на маленькие дворцы. Дорога была накатана. Из этого я сделала вывод, что не только семья Летневых приезжает сюда посидеть зимним вечером у камина.

— Извините, Кристина, за не очень скромный вопрос, — вздохнула я, — он будет последним за нашу поездку…

— Слушаю, — снисходительно улыбнулась она.

— Брачный контракт у вас есть?

— Нет. Мы поженились с Аркадием, как вы знаете, пятнадцать лет назад, тогда этот обычай еще не практиковался…

— Понятно. И так и не решились оформить таким образом ваше право распоряжаться имуществом?

— Не было нужды, — равнодушно ответила Кристина, — но вы сказали, что это финальный вопрос…

Она лукаво на меня взглянула.

— Я не виновата, если последний вопрос повлек за собой еще один.

Мы дружно рассмеялись.