Спрятав сотовый во внутренний карман пиджака, Кряжимский с досадой посмотрел в сторону спальни. Мэрилин не спешила.

– Мэрилин, – рискуя нарваться на ее недовольство, громко поторопил он свою эксцентричную знакомую, – нельзя ли побыстрее?

Он встал с дивана и принялся нервно расхаживать по комнате. Из спальни донеслось:

– Иду, иду.

– Может, сделаем так, – предложил он, теряя голову от беспокойства за Ольгу, – вы меня подождете здесь, а я через час вернусь? Или знаете что, ложитесь-ка вы спать, а завтра мы с вами увидимся.

– Господи, зачем так суетиться? – со снисходительной улыбкой произнесла Мэрилин, появившись на пороге в сногсшибательном, но совсем не подходящем для ее возраста и данной ситуации туалете.

На ней был красный, расшитый блестками и отороченный бордовым плюшем костюм, который более всего подошел бы для посещения ресторана или какой-нибудь вечеринки, да и то не душным августовским вечером, а свежим сентябрьским. Вряд ли уместно было его надеть и в театр. В этом случае не исключалась возможность нервного срыва у тех, кто намеревался испытать катарсис от представления, а не бешенство, подобное бешенству быка, разъяренного видом красной тряпки. Пышные полушария грудей Мэрилин задорно топорщили алую ткань. Глубокий ажурный вырез позволял взору беспрепятственно проникать в святая святых.

«Тебе бы на корриду в таком наряде или на демонстрацию», – почти с ненавистью подумал Кряжимский, а вслух сказал:

– С моей начальницей случилась беда, так что нужно поторопиться.

– Так, значит, мы не едем к моему эксу?

Ее пухлые алые губы, которые она накрасила наподобие негритянских, обиженно надулись, но в глазах сверкнула искра неподдельного интереса.

– Пойдемте, – подскочивший к ней Сергей Иванович с затаенной яростью тряхнул ее за руку и резко потянул к выходу.

– Кто вам дал право?! – возмущенно завопила Мэрилин, путаясь в своей длинной, с разрезом юбке. Надо сказать, что этот разрез не облегчал ей процесса передвижения. Трещавшая по швам на ее окорокообразных бедрах узкая юбка была явно не предназначена для бега.

– Оставались бы вы лучше дома! – гневно выкрикнул Кряжимский.

– Врываетесь ко мне среди ночи, тащите неведомо куда, – верещала она в лифте, – да еще и приказываете!

«Мало того, что она шизофреничка, так еще и самодурка!» – негодующе подумал Сергей Иванович, награждая Мэрилин долгим свирепым взглядом.

– Никто к вам не врывался! – выпалил он, теряя остатки самообладания. – Вы понимаете, с человеком случилось несчастье и мне не до условностей.

– Даже ничего не сказали о моем новом костюме! – обиженно всхлипнула Мэрилин.

«Да еще к тому же подвержена приступам сентиментальной слезливости!» – мысленно вскипел Кряжимский.

Двери лифта открылись, и они наконец вступили на ковры «Карнеги-холла», как иронично окрестил про себя парадное этого архитектурного мастодонта Сергей Иванович.

Вдруг Кряжимский почувствовал резкую боль в области сердца. Переволновался, решил он, замерев на месте и ощупывая рукой грудь.

– Что же вы застряли? – Мэрилин стояла в двух шагах и укоризненно смотрела на него.

Услышав ее голос, охранник покинул насиженное место и, разминая затекшие ноги, прошелся по холлу. Он удивленно пялился на них, и Мэрилин обратила наконец свое внимание на розоволицего молодца.

– Что, давно не видел? – с насмешливым высокомерием взвизгнула она.

«Истеричка», – подумал Кряжимский, стискивая зубы, чтобы не застонать. Нет, не от сердечной боли, а от бешенства, вызванного в нем выходкой Мэрилин. Ему хотелось рычать, выть, орать, материться или просто отлупасить эту придурочную.

Охранник очевидно привык к ее выходкам и только усмехнулся. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он направился к кадке с пальмой и столу, за которым обычно сидел.

– Ишь ты, – не унималась возбужденная сверх меры Мэрилин, – игнорирует! Граф Монте-Кристо!

Она злобно хихикнула и полным надменного самодовольства жестом поправила высокую а-ля Пизанская башня прическу.

– Пойдемте, – еле сдерживаясь, чтобы не надавать ей сочных оплеух, прорычал Кряжимский, хватая ее за руку.

К его полному удивленью, она не стала упираться или негодовать по поводу его грубости и жестокости. Видимо, остыла, выплеснув свой гнев на бедного охранника.

– Садитесь, – приказал доведенный до белого каления ее поведением Кряжимский, указывая на сиденье рядом с водителем. Он никак не мог успокоиться, пока они добирались до машины.

Мэрилин с идиотской улыбкой, в которую, как саркастически подумал Сергей Иванович, намеревалась вложить бездну шаловливого кокетства, немного помедлила перед открытой дверцей, а потом капризным тоном обманутого в своих ожиданиях ребенка произнесла:

– Я не привыкла ездить на переднем сиденье.

«Поди ж ты, фифа», – насмешливо крякнул про себя Кряжимский, с раздражением захлопнув переднюю дверцу и открыв заднюю.

– Мерси, – снисходительно-ленивым тоном завзятой парижской кокотки поблагодарила Мэрилин и, героически преодолев сопротивление своей чудо-юбки, уселась сзади.

У Кряжимского, обычно такого уравновешенного и обходительного, дрожали руки и от возмущения клокотало внутри.

– Да будет вам не в обиду сказано, – продолжила свое измывательство Мэрилин, которая говорила теперь нарочито тихо и спокойно, – что прежде чем сесть в машину, галантный кавалер вначале помогает сесть даме, а уж потом…

– Знаю, – резко оборвал ее Сергей Иванович, – только я не ваш кавалер, а вы не моя дама. Хотя… – осекся он, вспомнив, что без Мэрилин они не попадут в квартиру ее бывшего мужа, – я не могу не отметить, что по-женски вы чертовски обаятельны и красивы.

Произнеся последнюю реплику скороговоркой, Кряжимский испытал чувство стыда за такой несвоевременный и фальшивый комплимент и еще больше возненавидел Мэрилин, от которой сейчас зависел.

Мэрилин сделала вид, что пропустила мимо ушей эту грубую лесть, но Кряжимский заметил на ее лице мимические усилия, тщетно предпринимаемые ею, чтобы сдержать самодовольную улыбку знающего себя и потому снисходительно смотрящего на ошибки смертных сфинкса. Смертных, которые всю жизнь бессмысленно суетятся и только изредка задумываются о недоступной им вечности.

* * *

Мои размышления, состоящие из настоятельных вопросов и гипотетических ответов, были счастливо прерваны сбивчивыми голосами за дверью. Я узнала голос Кряжимского, а вот кому принадлежит высокий и заливистый женский голос, я определить не могла.

– Оля, ты здесь? – тихо спросил Сергей Иванович.

– Здесь, – ответила я, облегченно вздохнув.

– Господи, страсть-то какая, ночью одна в подвале! Катакомбы, как в эпоху первых христиан! – воскликнул таинственный женский голос.

– Да помолчите вы, Мэрилин, сейчас не до культурных аналогий, – раздраженно выговорил Кряжимский.

«Час от часу не легче», – подумала я, пробуя приподняться, то «воскрешение из мертвых», то какая-то Мэрилин, может, дух самой Монро?

Газетный заголовок: «Спириты на службе у правосудия. Дух Мэрилин Монро спасает Ольгу Бойкову».

Мне удалось сесть. Я прислонилась спиной к холодной стене.

– Ты можешь встать? – с тревогой в голосе обратился ко мне Кряжимский, ударяя в дверь плечом.

Дверь не поддавалась. Я вспомнила, что закрыла ее на щеколду.

Передовица: «Тарасовский журналист Кряжимский Сергей Иванович, он же спирит, вызвал из бездн загробной жизни дух Мэрилин Монро, солидаризируясь с ним в борьбе против сил мирового Зла».

Нет, слишком длинно. Надо что-нибудь полаконичней. Например: «Монро и Кряжимский – через годы, через расстоянья…» Нет, не пойдет, этот заголовок не отражает сути.

Слушая полоумную трескотню Мэрилин за дверью, я попробовала встать на ноги. Для этого я сидя повернулась лицом к стене, согнулась с выставленными вперед руками, оперлась ими на пол и, сгруппировавшись, встала на колени, а потом начала медленно подниматься.

– Ты слышишь меня? – Сергей Иванович по-прежнему буйствовал, испытывая дверь на прочность.

– Я встала, сейчас…

Опираясь на стену, я кое-как добралась до двери и отодвинула щеколду.

– Ну, слава богу!

Я упала в объятия Кряжимского.

– Что с тобой? – испуганно выпалил он, держа в руках фонарик.

– Один тип по голове саданул, догадываетесь, кто? – поморщилась я от неутихающей головной боли.

Кряжимский неуклюже кивнул.

– Знакомьтесь, – смущенно закашлялся он, – это моя начальница Бойкова Ольга, а это, – он посмотрел на меня, а потом мотнул головой в сторону дородной женщины, стоявшей чуть поодаль, – Мэрилин.

– Очень приятно, – глухо и сдержанно произнесла я в тот момент, когда женщина с широкой улыбкой и приторно-любезным «польщена» протянула мне свою заметно подрагивающую руку.

Я пожала ее, ощутив холодок благородного металла. Вся ее правая рука была унизана кольцами. Платье женщины, цвет которого в кромешной тьме подъезда определить я не могла, то там, то здесь вспыхивало светлячками блесток в дрожащих лучах фонаря.

«Где это Кряжимский ее подцепил?» – не очень уважительно подумала я. Мэрилин улыбалась, но об этом я догадалась только по сверкающему в темноте жемчугу ее зубов.

– Чудеса, да и только, – засвиристела Мэрилин. – Ну кто бы мог подумать, что сегодня ночью я буду свидетелем таких грандиозных событий! Вот она, жизнь каменных джунглей! Пока мы, мирные обыватели, спим в своих кроватках…

Слова сыпались из ее рта, как из рога изобилия.

– Это бывшая жена Лущенко, – шепотом пояснил мне Кряжимский, – чокнутая немножко.

Казалось, Мэрилин забыла о тревогах, связанных с таинственным исчезновением ее мужа, о котором сообщил ей Кряжимский. Она с упоением принялась вещать о поджидающих обывателей на каждом углу опасностях, о которых те даже не подозревают, о возможных убийствах и ограблениях, и я поняла, что имеет в виду Кряжимский, наградив Мэрилин эпитетом «чокнутая».

– …зарывают на пустырях или готовят из их потрохов чудовищное рагу, а других оставляют гнить в их норах, и тогда, когда наконец тру…

Мэрилин закашлялась, захлебнувшись словами. Я не стала слушать ее тарахтения, а шепотом обратилась к Сергею Ивановичу:

– Пойдемте, я по дороге вам все расскажу.

Мы отправились к нашим машинам, которые мирно стояли в тихом темном дворике, где меня едва не угробили.

Мэрилин семенила позади нас, задыхаясь от возбуждения. Она трещала без перерыва, блуждая в деталях описываемых ею ужасов, так что в машине Кряжимскому пришлось прикрикнуть на нее, чтобы предоставить мне возможность вкратце изложить все, что со мной произошло и что мне удалось выяснить.

Мы решили ехать на моей «Ладе». Но прежде Кряжимский озабоченно ощупал мою голову и спросил, как я себя чувствую. Надо сказать, что чувствовала я себя неважно: головокружение и тошнота не проходили.

– Небольшое сотрясение, – поставил диагноз Кряжимский, – неудивительно. Давай-ка лучше мы с Мэрилин довезем тебя до дома, а потом сами поедем к Лущенко, – добавил он.

Я решительно запротестовала.

– Вы, значит, уже побывали у Семена Аркадьевича? – спросила я у Кряжимского.

– Не у Семена Аркадьевича, а у меня, – вмешалась Мэрилин.

– Мне дали адрес, по которому живет… – хотел было пояснить Сергей Иванович, но Мэрилин безапелляционно перебила его:

– … живу я. А к моему эксу мы сейчас как раз и направляемся, – гордо сказала Мэрилин.

– Мэрилин, – как можно мягче произнес Сергей Иванович, – угол Шевченко и Горького, вы сказали?

– Именно, – с достоинством произнесла та.

– Отчаянная ты девушка, Оля, – обратился ко мне Кряжимский. – Ночью один на один с преступником. И как ловко ты его провела!

– О да! – восторженно подхватила Мэрилин. – Это ж надо – хрупкая девушка борется со злодеем, в то время как…

Дальше снова последовала неумолчная трескотня. Пока Мэрилин напыщенно превозносила мое героическое поведение, мы с Кряжимским шепотом обменивались впечатлениями о наших скитаниях по клубам и барам областной столицы.

– Вы меня не слушаете! – вынырнув из собственного словесного потока, обиженно воскликнула Мэрилин.

– Слушаем, слушаем, мы везде поспеваем, – иронично отозвался на ее замечание Кряжимский, который решил, что спорить и увещевать эту фифу себе же дороже станет.

Но Мэрилин, похоже, поняла, что Сергей Иванович сказал это только для того, чтобы от нее отмахнуться. Она надула губы и замолчала.

Пока мы определяли с Кряжимским стратегию и тактику следующего этапа расследования, Мэрилин только сопела и покашливала, напоминая о своем присутствии. Наконец мы въехали в тихий и такой же, как на Лермонтова, пустынный двор. Справа высилась громада новой многоподъездной девятиэтажки. Мы вышли из машины и двинулись к дому. Кряжимский легонько поддерживал меня, Мэрилин, то и дело оста– навливаясь и поправляя юбку, шла впереди, показывая дорогу. Мы вошли в третий подъезд. Он был освещен ярким электрическим светом, но лифт не работал.

– Отключили, – с досадой произнес Сергей Иванович, нажав на кнопку, которая отказывалась загораться.

– Как он тут живет? – с пренебрежительным высокомерием воскликнула Мэрилин. – Променял меня на своих девок и на этот раздолбанный дом!

Слово «раздолбанный» как-то не вязалось с ее напыщенной манерой выражаться и поэтому прозвучало очень смешно. Кряжимский даже тихо хихикнул, но, опасаясь реакции непредсказуемой Мэрилин, тут же замолк.

– Какой этаж? – поинтересовался он.

– Третий. О господи, надо же поселиться в такой дыре! – не унималась экс-супруга Лущенко.

«Да любой житель среднего достатка счел бы себя счастливейшим, поселись он в этой «дыре», – прокомментировала я про себя ее недовольное восклицание.

На лестнице Мэрилин непрерывно цеплялась юбкой за решетку перил и наступала на свой длинный подол.

– Черт! – запыхавшись, она остановилась на площадке второго этажа.

Ее огромная грудь высоко вздымалась, на лбу выступила испарина.

«Что за безвкусный наряд она нацепила?» – я незаметно разглядывала ее. Наштукатуренное лицо, стрелы ресниц, пухлый, густо накрашенный рот, круглый подбородок с капризной ямочкой, гримаса отчаяния, через секунду уступившая место высокомерному неприязненному выражению. Несмотря на ее внушительные габариты, мне почему-то хотелось называть ее «маленькое чудовище».

Добравшись до третьего этажа, Мэрилин проковыляла к стальной, обитой кожей двери и торопливо нажала на кнопку звонка.

«Надеется, что ее муженек дома?» – недоумевала я.

– Семен! – топнула она ногой, – это я, Мэрилин, – открой!

– Похоже, в квартире никого нет, – осмелился произнести Кряжимский, после того как, ругаясь и причитая, Мэрилин раз десять повторила манипуляцию со звонком.

– Похоже, – согласилась она с убитым видом и, неожиданно закрыв руками лицо, покачнулась.

Сергей Иванович испуганно ринулся к ней и неуклюже заключил ее в объятия. Кромешную тишину подъезда разорвал вначале громкий стон и всхлип, потом сотрясло безудержное рыдание.

– Значит, вы правы, его… – она захлебнулась в слезах.

– Успокойтесь, – Кряжимский гладил ее по голове, как малого ребенка.

Мэрилин была выше Сергея Ивановича, и ему приходилось то и дело привставать на носки или поднимать руку, чтобы дотянуться ладонью до ее головы. Правда, она согнулась в три погибели и приникла к нему, облегчая ему задачу. И вот в то время, когда заботливая рука Кряжимского ласкала лаковую коросту, покрывавшую пышные волосы Мэрилин, она то протяжно стонала, то начинала визгливо подвывать, то сотрясалась от рыданий.

– Ключи у вас есть? – спокойно сказала я.

– Какие там ключи? – тупо переспросила она.

– Дай ей успокоиться, – умоляще посмотрел на меня Кряжимский.

Мэрилин еще теснее прижалась к нему, полная благодарности за проявленное понимание и сострадание.

– Так есть или нет? – настаивала я.

– Нет у меня никаких ключей, – раздраженно выкрикнула Мэрилин и снова разревелась.

– Что будем делать, Сергей Иванович? – я строго, чтобы немного остудить его сочувственный пыл, посмотрела на Кряжимского.

– Понятия не имею, – растерянно проговорил он, продолжая гладить Мэрилин по голове.

Я опустилась на корточки и стала размышлять, как нам попасть в квартиру Семена Аркадьевича. Вызвать милицию? Я была уверена, что она бы нам не помогла. Даже если бы я объяснила работникам органов, на основании чего сделала заключение, что Лущенко нет в живых. Недоверие, проявленное ими по отношению к покойному Клочкову, лишний раз доказывало правильность моего предположения. Зачем милиции брать на себя лишнюю ответственность, а главное – лишний труд взламывать дверь в квартире человека, факт смерти которого не установлен? Трупа-то нет.

– Мэрилин, вы не знаете, квартира на сигнализации? – поинтересовалась я, заметив, что ей уже надоело плакать.

– Угу, – гнусаво отозвалась она.

Она отстранилась от Кряжимского, достала из красного замшевого ридикюля платок и громко высморкалась.

– Никакая я не Мэрилин, – потерянно сказала она, покачивая головой из стороны в сторону, – я Мария Алвиановна.

Свое имя-отчество она произнесла с такой горечью, что мне на минуту стало ее жалко.

– Тоже неплохо звучит, – приободрил жену Лущенко Кряжимский.

– Какое это имеет теперь значение?.. – опустошенно посмотрела на него Мэрилин и махнула рукой.

– А пароль вы знаете? – обратилась я к Марии Алвиановне.

– Вот еще! – пренебрежительно подняла плечи Мэрилин. – Вы полагаете, что я захаживала к Семену на огонек? – с неожиданным ехидством добавила она.

Ну артистка!

Действительно, где Мэрилин играла, а где была искренней – оставалось для меня, как, впрочем, думаю, и для Кряжимского, тайной.

– Так, пароля вы не знаете, ключей у вас нет, – мрачно подытожила я, – значит, будем действовать хитростью.

Кряжимский вопросительно посмотрел на меня, а «маленькое чудовище» захлопало ресницами.

– Пошли, – я махнула рукой и начала спускаться вниз, – в машине все объясню.

Кряжимский с Мэрилин послушно тронулись следом. Когда мы расселись по своим местам, я попросила Сергея Ивановича выехать со двора и объяснила, что собираюсь предпринять.

– Попробуем провести следующую операцию, – начала я, – назовем ее… «Сравнительно безопасное проникновение в жилище». Для этого нам нужен какой-нибудь метательный предмет, камень или обломок кирпича.

Пока еще ничего не понимая в моей затее, все меня слушали, не перебивая, даже Мэрилин не проронила ни звука.

– Далее, – продолжила я, – мы пуляем камень в окно квартиры Семена Аркадьевича и…

– Это как это пуляем, – взметнулась Мэрилин, – а за стекло кто платить будет, вы?

– Спокойно, Мэрилин, – мягко осадила я ее. – Вы же хотите узнать о судьбе вашего мужа?

– Ну… – она нерешительно пожала плечами.

– Никаких ну, – настаивала я. – Да или нет?

– Да, – решилась она после недолгого раздумья.

– Вот и хорошо, – похвалила я ее. – А с компенсацией за разбитое стекло, я думаю, мы определимся.

– И что дальше, Оля? – испуганно посмотрел на меня Кряжимский.

– Дальше мы ждем, – пояснила я, – когда прибудет наряд милиции или группа захвата и откроет дверь в квартиру. Если это будет вневедомственная охрана, у них может оказаться дубликат ключа, или они взломают дверь. Надо же им будет проверить, почему сработала сигнализация? Логично?

– Вроде бы да, – без особого оптимизма согласился Кряжимский. – Ну а мы-то что будем делать? Ведь когда эта группа или наряд уедет, они и дверь за собой закроют.

– Ага, – я хитро улыбнулась, – значит, я вас все-таки заинтриговала?

– Как интересно, – едва не захлопала в ладоши Мэрилин.

Сидя на заднем сиденье, она просунула свою голову между нами, вытянувшись чуть ли не до самого лобового стекла, и, открыв рот, внимала моим стратегическим выкладкам, переводя взгляд с меня на Сергея Ивановича.

– Вот что я придумала: когда милиция попадет в квартиру, я пойду следом и постараюсь спрятаться в туалете. А после того как они уедут и запрут за собой дверь, как вы правильно подметили, Сергей Иванович, я выйду и спокойно осмотрю квартиру. Ну как?

– Я пойду с тобой, – заявила Мэрилин, внезапно переходя на «ты». – Все-таки это квартира моего бывшего мужа.

«А что, – подумала я, – пожалуй, в этом есть смысл, если нас застукают, можно будет хоть как-то оправдаться».

– Хорошо, – вслух сказала я, – но только с одним условием – ты идешь молча и во всем меня слушаешься.

От радости Мэрилин даже запрыгала на сиденье.

– А что делать мне? – Кряжимский вопросительно посмотрел на меня.

– Вы будете стоять на шухере, – пояснила я, – вернее, сидеть в машине тихо, как мышка. И если с нами что-нибудь случится, например, нас с Мэрилин загребут в милицию, приложите все усилия, чтобы вызволить нас.

– Мне что, надо будет отбивать вас?

– Ну это уже лишнее, – успокоила я его, – просто вы проследите, куда нас доставят, и утречком свяжетесь с кем-нибудь из своих многочисленных друзей, все им объясните и выручите нас.

– О, какое волшебное приключение, – воскликнула Мэрилин, – провести ночь в участке! Это так романтично!

– Не очень-то это романтично, – произнесла я, – но будем надеяться, что этого не произойдет. Итак, – подытожила я, – приступим? Сергей Иванович, камень метать придется вам.

– Мне? – Кряжимский, казалось, не ожидал такого поворота событий.

– Но вы же все-таки мужчина, – подбодрила я его и, не давая ему опомниться, вышла из машины.

За мной, подобрав юбку почти до колен, выскочила Мэрилин, Кряжимский нехотя вылез следом. Мы отыскали подходящий метательный снаряд и направились к дому.

– Вон те три окна, – показала Мэрилин пальцем. – Кидайте.

Кряжимский прикинул камень в руке, пробуя его на вес, замахнулся и запустил им в окно. Мимо. Камень ударился о стену на полметра вбок и упал вниз.

– Швыряйте сильнее, – сказала я, – ваша задача не просто попасть в окно, а разбить его.

Кряжимский подобрал камень, отошел чуть подальше и, тщательно прицелившись, снова метнул свой снаряд в окно. На этот раз все произошло, как было задумано. Пробив стекло, камень пролетел в квартиру. Осколки со звоном посыпались на асфальт. Мне показалось, что этот звон в ночной тишине был слышен на другом конце города.

– В машину, – скомандовала я.

Мы снова расселись по местам и принялись ждать. Менты, надо отдать им должное, прибыли меньше чем через десять минут. Милицейский «уазик» безо всяких там мигалок и звуковых эффектов на большой скорости подлетел к дому и нырнул во двор.

– Сработало, – захлопала в ладоши Мэрилин, непонятно что имея в виду – то ли сигнализацию, то ли мой план.

– Тихо, – прошептала я, глядя на часы, – выходим через пять минут. Если у них есть дубликат ключа, они уже осмотрятся в квартире, поймут, в чем дело, и начнут собираться назад.

– Оля, – тихо сказал Кряжимский, – может быть, не стоит рисковать?

– Спокойно, Сергей Иванович, – я положила руку ему на плечо, – если что – вся надежда на вас. – Ну все, пора, – кивнула я Мэрилин, посмотрев на часы. – Вперед.

Мы вышли из машины и направились к дому. Рядом с «уазиком», стоявшим возле подъезда, прохаживался милиционер. Он курил сигарету и поглядывал на двери. Смерив нас подозрительным взглядом, он продолжал глазеть на нас, пока мы не вошли внутрь. Уже войдя в подъезд, я мысленно показала ему язык, хотя сердце у меня в груди билось, как язык царь-колокола.

Собственно говоря, пока мы не вошли в квартиру, бояться нам было нечего, но я почти физически ощущала, как адреналин порциями выбрасывается в кровь. Тем не менее мы без приключений добрались до третьего этажа. Дверь в квартиру Лущенко была открыта, и изнутри доносились шаги и негромкие реплики ментов.

– Кто-то бросил в окно камень, товарищ лейтенант, – услышали мы баритон с хохляцким акцентом. – Вот, гляньте-ка.

– Черт, – ответил ему высокий голос, почти фальцет, – небось какие-нибудь обкуренные панки колобродят. Забери камень на всякий случай, и пошли.

Поняв, что медлить больше нельзя, я поманила пальцем Мэрилин и юркнула в квартиру. Везде горел свет, и я, сразу же определив месторасположение ванной, приоткрыла дверь и проскользнула туда. Мэрилин, путаясь в своей юбке, шмыгнула за мной. И как раз вовремя. Мимо протопали тяжелые ботинки, и мы снова услышали, как тот же баритон произнес:

– Чевой-то в квартире-то пусто, никак переехал хозяин-то или ремонт собирается делать.

– Это не наше дело, – ответил ему лейтенант. – Эти пузаны чумятся по-своему, деньги им некуда девать.

– Погодите, товарищ лейтенант, чевой-то мне приспичило, – произнес баритон.

– Ну, блин, – выругался лейтенант, – вечно ты не вовремя. Быстро давай!

Мы с Мэрилин замерли, чуть дыша. Только бы он не решил после туалета руки помыть. Тогда нам крышка. Через тонкую перегородку, разделявшую ванную и туалет, было слышно, как крепкая струя ударила в унитаз. Через некоторое время раздался вздох облегчения, журчание спускаемой воды и торопливые шаги, направляющиеся к выходу.

Мы с облегчением перевели дух.

– Свет потушил? – грозно спросил фальцет.

– Обижаете, товарищ лейтенант, – ответил мент.

Потом мы услышали, как захлопнулась тяжелая железная дверь, лязгнул ключ в замке, и все стихло.

– Свет не зажигай, – шепнула я Мэрилин, выходя из ванной.

На ощупь пройдя в комнату, я осторожно приникла к окну, только осколки стекла противно хрустнули у меня под ногами. Мэрилин, стоя сзади, горячо дышала мне в спину.

– Ну что, – сказала я, обернувшись к Мэрилин, когда милицейский «уазик» выехал со двора и повернул в сторону центра, – давай посмотрим, что здесь творится?

Мэрилин включила свет и охнула.

– Мама дорогая, что же это такое?

Удивляться было чему. Комната оказалась совершенно пуста. Только кое-где по углам валялись старые газеты и журналы. То же самое было и в двух других комнатах, и на кухне.

– Семен же недавно купил себе новую арабскую мебель и аппаратуру, – затараторила Мэрилин. – Куда же это все подевалось? Может, снова решил поменять? Наверное, она ему не понравилась. Только он мне об этом ничего не говорил. А-а-а, – воскликнула она, – наверное, завел себе подружку, и она захотела другую мебель, вот он и выделывается перед ней, гад.

– Погоди, не верещи, – тормознула я ее, поднимая с пола газету бесплатных объявлений, – разберемся.

Я сунула газету под мышку и, достав мобильник, позвонила Кряжимскому.

– Запускайте двигатель, Сергей Иванович, мы идем.

– Хорошо, Оленька, – согласился он. – У вас все в порядке?

– Да, – коротко бросила я и направилась к двери. – Пошли, – кивнула я Мэрилин, – скоро здесь снова будут менты.

– Свет надо потушить, – она собралась было вернуться, но я остановила ее.

– Они приедут и сами потушат. И дверь снова запрут.

Достав носовой платок, я обернула им руку и отперла замок.

– Не отставай.

Мы вышли на лестничную площадку и торопливо спустились вниз. На улице уже начинало светать.

– Все, Сергей Иванович, – произнесла я, падая на сиденье, – на сегодня с меня хватит.

– Ну что там, Оля? – поинтересовался он, когда мы отъехали от дома Лущенко на приличное расстояние.

– Домой, Сергей Иванович, – выдохнула я уже в полудреме, – расскажу потом.