Я осталась у лестницы, но через несколько секунд рядом со мной очутился гардеробщик – молодой парень с черными усиками, прихрамывающий на левую ногу. Следом за ним подошел шатен лет сорока в коричневом костюме и черной майке. Его можно было принять одновременно за мента и уголовника. Он был высокого роста, плотный, с короткой стрижкой с бачками. Полноватое лицо с крупным носом и пухлыми губами было сердитым и возбужденным. Его можно было бы назвать красивым, если бы не холодный блеск ореховых глаз. Я вспомнила, что видела его в зале – он сидел через столик от нас с Шилкиным.

– Кто обнаружил труп? – громко спросил он. – Ты, Кирилл? – его взгляд остановился на хромом.

Гардеробщик молчал, тогда шатен посмотрел на меня.

– Ты, что ли? – грубо бросил он.

– Вы что, из милиции? – проигнорировала я его вопрос.

– Отвечай, когда тебя спрашивают. – Он шагнул навстречу и грозно посмотрел на меня.

– Мама не велела мне разговаривать с незнакомыми мужчинами, – съязвила я, хотя мне было страшновато. Что поделать, козерожье упрямство не давало мне покоя.

– Я старший следователь прокуратуры, майор Волков, – выдавил он.

– Очень хорошо, – улыбнулась я, достала из сумочки блокнот и записала его данные, – Ольга Юрьевна Бойкова, фотокорреспондент еженедельника «Свидетель». Только труп обнаружила не я.

– Кто обнаружил? – Он посмотрел на Кирилла, обескураженный моим заявлением.

– Дюкова Оксанка, – нехотя ответил Кирилл.

– Где она?

– Была в холле, – буркнул гардеробщик и направился к коридорчику, – вы же мимо нее прошли.

– Товарищ майор, – повернулась я к Волкову, – а вы здесь по работе или отдыхаете?

– Я всегда на работе, – сурово бросил он и крикнул вслед прихрамывающему гардеробщику: – Кирилл, давай сюда Дюкову и вызови милицию.

– Милицию я уже вызвала, – невозмутимо сказала я.

– Ольга Юрьевна, кажется, – майор с раздражением посмотрел на меня, – вам не пора домой, к маме?

– Ну что вы, товарищ майор, – сыронизировала я, – такой горячий материал.

Я вышла в холл и огляделась. Шилкина нигде не было видно. Охранник нервно прохаживался возле дверей, Дюкова, размазывая тушь по щекам, шла к майору, красавчик Дени исчез, когда мы с Шилкиным вышли в холл.

– Извините, – обратилась я к гардеробщику, занявшему свое место, – вы не видели, где мужчина, который был со мной?

– Александр, что ли? – сочувственно посмотрел на меня Кирилл и пожал плечами, – ушел, наверное.

В это время открылась входная дверь, и в холле появился человек с тупым выражением на лице. На нем была короткая дубленка нараспашку, надетая на спортивный костюм. Круглая, как шар, голова с ежиком жестких седых волос, бульдожья шея, утопающая в складках, лоснящихся от жира.

– Где? – только и спросил он у детины, сразу бросившегося к нему.

– Там, дядя Сережа, – детина показал в сторону коридорчика.

Я поняла, что это кто-то из начальства, скорее всего владелец этого ночного заведения. Пристроившись за ним, я снова очутилась в закутке рядом с лестницей.

– Когда она пришла? – майор вперил тяжелый взгляд в Дюкову.

– Не помню, – та еще растирала слезы, – минут сорок назад.

– Она что, не работала сегодня? – продолжал майор.

– Не знаю, я сегодня ее не видела.

– Где Денис, черт возьми?

Наверное, он спрашивал про красавчика Дени. Дюкова едва сдерживала рыдания.

– Не знаю, он ушел, мне ничего не сказал.

– Привет. – Дядя Сережа хмуро кивнул Волкову, пристально смотревшему на него. – Что, опять?

– Иди пока, – разрешил Волков Дюковой, – только далеко не уходи. Это уже вторая, Сергей, – показал на лежащую на полу девицу Волков, – придется, наверное, на время прикрыть твое заведение.

– Ладно, кончай, Николай Васильевич, – ты же знаешь, что это не только у меня, вон и в «Коньке-Горбунке», и в «Руси» было такое… Что, нас всех теперь закрыть?

– Но две подряд только у тебя, – возразил майор.

– Погоди, не торопись, – зашептал дядя Сережа, – договоримся как надо. За мной не заржавеет, ты меня знаешь.

Я стояла за спиной дяди Сережи, и ни он, ни Волков меня не замечали. Но, когда дядя Сережа шагнул к майору, мое место укрытия было обнаружено.

– Вы еще здесь, Ольга Юрьевна? – еле сдерживая ярость, спросил Волков.

Я не успела ему ничего ответить, потому что в это время в коридорчике раздался топот тяжелой обуви и у лестницы в сопровождении охранника появились несколько человек в милицейских бушлатах.

Молодой офицер, старший по званию среди прибывших, обратился к Волкову:

– Капитан Ерофеев. Что у вас здесь?

Волков представился.

– Похоже, ее задушили.

Рассудив, что мне здесь делать больше нечего, я, стараясь не привлекать внимания, покинула закуток, где стало слишком тесно. Выйдя в холл, я села на диванчик и закурила. Где же Шилкин? Почему он так внезапно исчез? Если уехал домой, то почему ничего не сказал мне? Со стороны коридорчика появилась Дюкова. Она привела в порядок лицо и наложила свежий макияж. Подойдя к диванчику, она плюхнулась рядом со мной и, закинув ногу на ногу, достала сигарету.

– Огоньку не найдется? – как ни в чем не бывало спросила она, держа руку с сигаретой на отлете.

Я молча протянула ей зажигалку. Ей было не больше двадцати, но боевая раскраска прибавляла ей лет пять-шесть.

– Видела тебя с Шуриком, – сказала она, прикурив. – Ты давно с ним?

– Только сегодня познакомилась, – растерянно ответила я.

– Похоже на него, – ухмыльнулась Оксана, манерно выпуская в потолок струю дыма. – Он уже показывал тебе свои работы?

– Ты его знаешь? – спросила я в ответ.

– Мы его все знаем, – загадочно произнесла она.

– Знаешь, где он живет? Мне нужно его увидеть.

– Что, слинял? – Она развернулась в мою сторону. – Могу показать, только не сейчас, мне еще показания давать.

– Настя была твоей подругой? – поинтересовалась я.

– Можно и так сказать, – кивнула Оксана, – подруга по несчастью.

– То есть? – Я с недоумением посмотрела на свою собеседницу.

– Ты что же думаешь, дежурить тут по ночам и рисковать жизнью – милое занятие? – с вызовом спросила она.

– Я вообще ничего не думаю. Чтобы человек задумался о судьбе другого, он должен хотя бы на краткое мгновение представить себя на месте этого человека…

– Вот и я про то же, – с фамильярной небрежностью произнесла Оксана.

– Но мне очень, очень трудно представить себя…

– Проституткой? – резко спросила она.

– Да. – Я отвела глаза в сторону, – конечно, я могу вообразить, с каким риском и…

– Все вы, благочинные да благопристойные барышни, привыкли изъясняться намеками. Да не бойся, я уже разучилась обижаться на таких, как ты, моральных дамочек, – с горькой иронией произнесла Оксана, продолжая пускать дым в потолок, – с меня довольно сутенеров да ментов.

– Денис – твой сутенер? – решила я пополнить запас знаний подробностями из жизни местных ночных бабочек.

– Да, он классный парень, – оживилась Оксана. – Я ведь раньше по вызову работала, приходилось с разными сутиками общаться. Ну и мерзкий народец, скажу я тебе. А Дениса можно героем назвать. Он не дает в обиду своих девочек. Конечно, и наказать может, в морду плюнуть, пощечину дать или ногой пнуть, но другим в обиду не даст.

– У него, наверное, «крыша» неслабая, – предположила я.

– Это нас не касается. Главное, что он пока для нас господин. С голоду пропасть не даст. Тоже, конечно, с загонами… Но вот Настька трепак подцепила, так он ее деньгами поддерживал, на лекарства, на жрачку давал. Лишь бы поднять девку, – с горячностью, на драматическом подъеме вещала Оксана.

«Поднять, чтобы та снова могла на него работать», – мысленно прокомментировала я великодушное поведение сутенера.

– А с Шилкиным ты как познакомилась? – «наивно» спросила я.

Оксана улыбнулась, а потом заливисто рассмеялась. Но вовремя осеклась. Обстановка не располагала к подобным проявлениям чувств. Она одарила меня долгим недоверчивым взглядом, в котором были и любопытство, и немой вопрос. В общем, посмотрела на меня, как на глупую девчонку, которая все еще пребывает в счастливой и безмятежной уверенности, что детей приносит аист.

– А ты че, не понимаешь? – Ее глаза излучали лукавство.

– Он пользовался твоими услугами?

– Наконец-то! – еле подавила смешок Оксана, – но не только, – с гордым и таинственным видом произнесла она, – девочки, в том числе и я, работали у него в качестве фотомоделей.

– Не понимаю, – искренне удивилась я.

– Ну, он нас снимал, – с застенчивой улыбкой сказала Оксана.

Эта улыбка скрадывала так уродовавший ее лицо макияж.

– Сначала снимал, а потом… Он один из лучших клиентов, – ее детская непосредственность подкупала и смешила.

– И что же он делал с этими фото?

– Увеличивал, говорил, что хочет собрать их всех в один альбом.

– Смелый и благородный шаг.

– Он хочет, чтобы в нас видели не проституток, а людей, – неуклюже выразилась Оксана.

– Фотомоделей, – уточнила я, – без ссылок на профессию.

– Угу, – с некоторой обидой на мое уточнение сказала Оксана.

А может, это бессознательное отвращение к древнейшей профессии говорит во мне, мое ханжеское воспитание? Шилкин, наверное, посмеялся бы надо мной. А при чем тут Александр? Он что, гуру? Откуда все-таки чувство, нет, какая-то инстинктивная уверенность в том, что этот человек, неординарный в своих проявлениях, становится для меня воплощением того подлинного и непоколебимого, к чему я всегда стремилась? Не сотвори себе кумира, Бойкова, – пригрозила я себе и снова обратилась к собеседнице:

– Интересный тип, так ты обещаешь помочь мне его найти?

– Если хочешь, запиши мой адрес и телефон. Мичурина пятнадцать, квартира три. Я живу там с подругой. Ее зовут Рита. Если она возьмет трубку, спросишь меня.

Я достала записную книжку и ручку. Оксана продиктовала телефон.

– Огромное тебе спасибо, – искренне поблагодарила я.

– Чего уж там, – великодушно махнула рукой Оксана, – чао.

Я вышла из бара в полной сумятице чувств. Неприятный осадок, оставшийся в моей душе от криминального происшествия, нейтрализовали наполненные житейской философией мысли.

В мире, где все скрупулезно высчитывается и просчитывается, невероятно ценна искра настоящей человеческой теплоты, той, о которой мечтал Сент-Экзюпери. Не важно, от кого она исходит и кому адресуется. Проститутки, маргиналы, тети с авоськами… О чем это я? Как только ты пытаешься подобрать слова для какого-то откровения, они испаряются, вместо легкой пыльцы тысячи восторгов и признаний остается рыхлый песок противно хрустящих на зубах затасканных слов.

Я нажала на педаль акселератора и рванулась осваивать унылые просторы ночного города. Мой путь лежал домой.

* * *

На сегодняшний вечер это было не все. В подъезде меня ждал маленький полуторамесячный котенок. Пушистый полосатый комочек. Он не пищал, просто сидел около лифта и умно так смотрел на меня. Ну не оставлять же его в холодном подъезде!

– Ну-ка, – шутливо скомандовала я, беря его в руки, – полезай за пазуху. Усатое чудо сразу оценило уютное тепло моей шубы и благодарно замурлыкало. Такая благодарность растрогала и рассмешила меня. Скиталец был принят на ПМЖ в мой дом.

«Будет постоянный собеседник», – подумала я, вставляя ключ в замочную скважину.

Дома я определила половую принадлежность своей находки. Это была кошечка. Жаря картошку, я размышляла над тем, как назвать мою новую подружку. И наконец выбрала ей благозвучное итало-французское имя: Матильда. Я читала о кошках и знала, что существует некий дикий кот манул, который водится в камышовых зарослях. Расцветка котенка напомнила мне о нем. Поэтому тут же было придумано и отчество: Матильда Мануловна.

Матильда, сокращенно Матя, уминала творог. Поужинав, я завалилась в постель. Мануловна свернулась клубочком на моей груди и завела свой томный шансон. Мур-мур, мур-мур…