Глава 1

Сегодня с утра мне не повезло: на меня, подло выпрыгнув из рук, опрокинулось блюдце с вареньем. Хорошее было варенье, из крыжовника… Да что об этом говорить!

Я спешила и от нетерпения пританцовывала с утюгом вокруг гладильной доски. А все потому, что перед уходом на работу я собралась попробовать это варенье и оценить сладкие плоды своих трудов.

Вот и попробовала.

Будучи полностью готовой на выход, разодетая и в соответствующем моему благородному образу макияже я не захотела оставлять на вечер то, что можно было вкусить сейчас.

Ну а потом и началось самое интересное, связанное со срочным застирыванием и переодеванием! Как всегда, оказалось, что полного набора для выхода наготове нет, вот и пришлось мне срочно доводить до ума белую блузку.

Когда я вышла из квартиры, то хоть и сохранился у меня мой макияж и одета я была не хуже, чем до блюдечной провокации, но выражение лица я, похоже, имела настолько убойно-вампирное, что даже наша подъездная кошка Шалава, увидев меня, шарахнулась в угол и мяукнула оттуда весьма и весьма агрессивно.

Все мы, женщины, по утрам бываем озлоблены.

Особенно в такие дни.

Я еще не сказала, что сегодня понедельничек?

До редакции своей газеты «Свидетель» я добралась без дополнительных происшествий, и то слава богу!

В холле редакции меня встретила на стене афиша, оповещающая о выступлении сегодня вечером в нашем оперном театре Монсеррат Кабалье. А в пятницу этой афиши не было! Я непроизвольно вздохнула: выступление Монсеррат Кабалье вот уже несколько недель как стало моей тайной сердечной скорбью.

Мало чем могу я порадовать себя, сироту горемычную, в этой жизни. Вот и мечтала, что судьба даст мне возможность одеться прилично и сходить красивой на красивый вечер. Однако я себя останавливала тем соображением, что даме идти в одиночестве на подобное мероприятие — это нонсенс, диссонанс, моветон. Нехорошо то есть. А куда же мне деваться, разнесчастной, если в сей грустный период жизни я не имею кавалера, разделяющего со мною вечерние чаепития? Правильно, деваться мне некуда и приходится терпеть. Чем я и занимаюсь с грехом пополам.

Когда же Маринка — моя подружка и секретарша редакции — наконец меня убедила, что все мои соображения про отсутствие кавалера — чушь и ерунда и без него идти очень даже возможно, то оказалось, что билетов на концерт уже не достать и днем с фонарем и ни за какие деньги.

Вот так мы сами и подрезаем крылышки своим скромным желаниям. И остается Ольге Юрьевне только утешать себя, что и она, Ольга Юрьевна, могла бы выглядеть не хуже какой-нибудь французской принцессы в изгнании.

Я осмотрелась по сторонам. Помимо афиши мадам Кабалье, все остальное, по крайней мере внешне, было на своих местах и без изменений.

Сергей Иванович Кряжимский — патриарх нашей редакции, попивая чаек, задумчиво стучал по клавиатуре компьютера. Маринка проникновенно медитировала над новым номером журнала «Космополитен».

Ромка — наш курьер и сын полка — осваивал хитрющую науку компьютерной верстки.

Не хватало только Виктора, нашего редакционного фотографа, уехавшего в Москву на встречу однополчан-«афганцев». Но Виктор уже позвонил вечером в пятницу и предупредил в своем милом лапидарном стиле, что приезжает сегодня в обед.

Я сидела тогда на своем месте в своем кресле, никого не трогала, грустила, как вдруг раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и проговорила в нее:

— Газета «Свидетель», главный редактор Бойкова Ольга Юрьевна. Здравствуйте.

— Это Виктор, — сухо ответили мне и продолжили: — В понедельник «девяткой». Нормально?

— Конечно, все нормально, мы тебя ждем, — сообщила я Виктору, и он отключился.

Бывший «афганец», Виктор по образу жизни был спартанцем, а по методу изложения своих мыслей человека лаконичнее, чем он, я не знала. Там, где можно сказать одно слово, Виктор обычно обходится жестом. Как он высказывает более длинные фразы — передать словами невозможно, потому что он их почти не употребляет. Однако после некоторого общения с ним становится все ясно. Вот и сейчас он позвонил мне из Москвы, куда поехал на встречу с однополчанами, и в буквальном переводе с его языка на общеупотребительный сказал следующее:

— Здравствуйте, Ольга Юрьевна, это Виктор. Я не побеспокоил вас? Ну и отлично. Я уже сделал все свои дела и возвращаюсь в понедельник фирменным тарасовским поездом номер девять, который приходит в два часа дня, как вы, разумеется, помните. У меня все нормально, надеюсь, и в редакции тоже, да? А у вас лично? А у Марины? Ну и слава богу. Ваш голос замечательно звучит по телефону, Ольга Юрьевна. Приятно было поговорить. До свидания.

Виктор — галантный мужчина, в этом ему не откажешь. К тому же он неоднократно выручал меня в сложных ситуациях, в которые нас заманивало мое неуемное любопытство. Тогда очень помогали его спецназовские навыки и холодная решительность.

Поздоровавшись со всеми в редакции, я прошла в свой кабинет. Испорченное с утра настроение обычно сохраняется таким надолго. В кабинете, бросив сумочку на приставной столик, я со вздохом села в рабочее кресло и поискала в боковом ящике заначенную пачку сигарет «Русский стиль».

Минуту спустя появилась Маринка с последними новостями и с «Космополитеном» под мышкой. Новости состояли в том, что никаких новостей еще не было по причине начала недели, а журнал, зажатый под мышкой, был раскрыт на странице, посвященной элитному женскому нижнему белью. Самая тема для газеты горячих новостей.

— А афиша откуда взялась? — стервозно спросила я ее, показывая, что от моего бдительного взгляда ничего утаить невозможно.

— Ромка приволок, нашел где-то. Ты кофе пить будешь? — спросила меня Маринка и, не дожидаясь ответа, направилась обратно к двери. Я хотела было для разнообразия отказаться, но подумала, что без кофе просто не смогу работать.

Зазвонил телефон, и я, схватив трубку, ласково сказала в нее, что главный редактор газеты слушает. Маринка остановилась на пороге. Ей, в отличие от меня, было интересно, кто же это звонит.

Звонила дама, требовательная и настырная.

— Вы самый главный редактор или вы только дежурный главный редактор? — задала она неординарный вопрос и, услышав мой ответ, очень значительно пообещала зайти в течение часа для важного разговора.

Я уже привыкла к подобным звонкам. Обычно люди, появляющиеся после таких предупреждений, долго и нудно мучили меня рассказами о мусорных баках, портящих, пейзаж под окнами, протекающих потолках и прочих кознях либо властей, либо наглецов-соседей.

— А давай я скажу, что тебя внезапно пригласили в мэрию? — предложила Маринка от дверей, подождав, когда я пожалуюсь ей на ожидающийся визит.

Я только слабо махнула рукой: чему быть, от того голову в песок не спрячешь. Все равно найдут.

Пока я курила, меня снова побеспокоили, но на этот раз без огорчений.

Медленно отворилась дверь, и показалась Маринка с подносом в руках. На подносе стояли две чашки, кофейник и блюдце с печеньем. Попридержав ногой дверь, Маринка прошла и изящно прикрыла дверь за собой. Вот в этом она вся — что бы ни делала, все получается изящно, стильно и со вкусом. Ей бы побольше рассудительности, а то много еще в ней, я бы сказала, тургеневского.

— Виктор приезжает, не забыла? — равнодушным голосом напомнила я ей.

— Точно! — вскричала она. — Ему уже есть срочная работа? — почему-то задала Маринка ненужный вопрос и опять не стала дожидаться от меня ответа. Она села на стул напротив меня и затараторила: — Я рада, что он наконец приезжает, нам нужны будут фотографии с праздника Дня города. Послезавтра открытие. Мы будем делать репортаж?

Я кивнула, пробуя Маринкин кофе. Как всегда, замечательный.

— Ну и отлично, — продолжила она. — А ты представляешь, вот тут написано, — моментально переходя на более интересную тему, она показала мне разворот «Космополитена», — что даже в самом дорогом шелковом белье все равно есть синтетические нити. — Я изобразила удивление. — Да! А вот смотри, какая вещь, — Маринкин голос, и так богатый интонациями, дополнился еще и легким придыханием, — комбинашка из шелка на тонких бретелях. Вырез слишком глубокий, тебе не кажется? — Я пожала плечами и скривилась. — На груди сплошной шифон, очень миленько, да? Ты почему молчишь? Тебе не нравится или что-то случилось?

— На меня с утра напало летающее блюдце… — ни к селу ни к городу проговорила я и с любопытством посмотрела, как у Маринки вытянулось лицо.

— Что ты сказала? — тихо спросила она.

Я махнула рукой:

— Обычный утренний загон обычной бизнесвумен. Не обращай внимания. Кофе у тебя получился отличный, а насчет синтетики в шелковом белье — хамство, что и говорить.

Маринка выдержала значительную паузу и, чуть отстранившись, пронзила меня взглядом, выстукивая при этом пальчиками по столешнице.

— Я думаю, что тебе пора замуж, — голосом дельфийской пифии наконец изрекла она.

— Я почему-то не уверена, что мне понравится это дело.

— Постепенно привыкнешь и к замужеству, — предсказала Маринка, и тут мы внимательно посмотрели друг на друга и расхохотались. Я со смехом рассказала Маринке про поведение крыжовника, а она предложила принести варенье на работу и жестоко уничтожить его общими усилиями.

Ритуал кофепития закончился взаимным примирением с жизнью. После этого мы вместе с Маринкой понесли поднос и чашки.

Мы немного задержались в общей комнате, посматривая на Ромку, пыхтящего перед компьютером, в это время дверь редакции отворилась, и в нее вошли две персоны. Первой прошла представительная полная дама приблизительно сорока — сорока пяти лет, державшая в руке коричневый кожаный портфель с блестящими замками. Одета она была в темно-синий костюм, неплохо на ней сидевший. Волосы дамы были авангардно выкрашены в небесно-голубой цвет, на носу сидели очки в тонкой золотой оправе. Мне посетительница сразу же не понравилась.

Дама сказала:

— Здравствуйте, господа. — И внимательно поверх очков осмотрела всех присутствующих, словно ожидая, что мы сейчас вытянемся и ответим ей дружным радостным хором.

Всем своим видом она мне напомнила страшную школьную училку, привыкшую к тому, чтобы перед ней трепетали. Но учителей здесь уже не боялся никто, поэтому максимум, чего она добилась, так это равнодушных взглядов и легких кивков в ответ на приветствие.

Следом за училкой появилась девушка — приблизительно наша с Маринкой ровесница. Она была бы приятной, если бы не презрительное выражение лица. Стройная, со светлыми длинными волосами, одетая в черные бриджи, легкую белую рубашку навыпуск и в сланцы.

Приподняв выщипанную правую бровь, девушка недоуменно осмотрелась по сторонам и скривилась. Она не нашла нужным поздороваться, но тут же громко объявила о своей тяге к прекрасному.

— Какой колхозник выбирал колер для стен? — как бы сама у себя спросила она и картинно пожала плечами. После этой заявки девушка медленно подняла правую руку вверх — сверкнул перстень на ее указательном пальце — и поправила волосы. Девица явно мнила себя по меньшей мере интеллектуалкой, да еще и княжеского происхождения.

Сергей Иванович ответил на приветствие дамы и спросил, чему мы обязаны столь драгоценным визитом. Ромка, игнорируя даму, вытаращил глаза на девицу, потому что колер выбирал именно он по каталогу фирмы «Тиккурилла». Маринкино лицо пошло пятнами, так как ей цвет стен очень нравился. Она опустила глаза, поставила поднос на стол и принялась зачем-то перекладывать бумаги на этом столе. Я, честно говоря, тоже немного растерялась от такой бесцеремонности.

Впечатление от наших гостей было не самое лучшее.

— У меня договоренность о встрече с вашим главным редактором, — пояснила дама Сергею Ивановичу, буравя его взглядом, видимо, недоумевая, как это он не встал при ее приближении и не засуетился вокруг нее.

Сергей Иванович бросил на меня быстрый взгляд, сразу понял по выражению моего лица, что я пока не готова к беседе, и указал даме на Маринку:

— Вот секретарь главного редактора, прошу вас, обратитесь к ней.

Я, оставаясь как бы невидимой для посетителей, потому что на меня никто из них не обращал внимания, тихо обошла вокруг и, поймав взгляд Маринки, кивнула ей. После чего прошла в свой кабинет. Почти сразу же вслед за мной влетела Маринка.

— Видала, какие помпезные? — выпалила она с порога, краснея от гнева. — Цвет ей, видите ли, не нравится, а у самой дешевый перстень, наверняка мамочкин, рубашка мятая и бриджи, как у… как у… в общем ясно, как у кого.

Я села в кресло, подперла щеку рукой и постным голосом произнесла:

— Не болейте снобизмом, Марина, это ведь тоже наши читатели. Вдруг они пришли поблагодарить нас за какую-нибудь удачную публикацию?

— Лучше бы мы печатали сказки для детей, — огрызнулась она. — Ты их примешь, что ли?

— Работа у меня такая, деваться некуда, — ответила я и отрегулировала высоту кресла. Когда имеешь дело с неприятными людьми, главное — сесть поудобнее, тогда тебя надолго хватит.

Маринка выровняла дыхание, подняла вверх голову и чинной походкой вышла из кабинета. Через приоткрытую дверь я услышала ее официальный голос:

— Представьтесь, пожалуйста.

— В чем дело, девушка? — надменно поинтересовалась дама, и Маринка плотнее прикрыла дверь.

Возможно, это нехорошо, но я порадовалась ее тактическому ходу: пусть немножко собьет спесь с «синей дамы». К тому же меня саму цвет наших стен очень даже устраивал. Евродизайн, современное сочетание цветов… Это еще вопрос, у кого проблемы со вкусом!

Маринка появилась опять и доложила:

— Николенко Юлия Афанасьевна, директор ПТУ номер 37.

— А где это?

— А я знаю? — вопросом на вопрос ответила Маринка и предупредила: — Я зову.

— Давай.

Дама вошла и удивленно уставилась на меня. А я на нее. Но не удивленно, а с вопросом в глазах, как и положено главреду солидной газеты.

— Какие сложности! — недовольно произнесла дама. — Еще один секретарь. А где же редактор наконец?

— Я главный редактор газеты, Бойкова Ольга Юрьевна, — представилась я, наблюдая, как высокомерие голубой дамы сменяется удивлением.

— Вот как? — пробормотала она. — Ну что ж, как пели в свое время: «Молодым везде у нас дорога..» Вы разрешите присесть?

— Да, пожалуйста, Юлия Афанасьевна. — Я сделала жест рукой, и она села напротив меня, положив свой портфель на колени.

Помолчав, мадам Николенко произнесла маленькую речь:

— Я давняя читательница и поклонница вашей газеты. — Она удостоила меня легким кивком, и я его тут же ей вернула. — Ваша активная жизненная позиция не может не привлекать всех честных людей, которые не могут быть равнодушными, в то время как…

… Речь продолжалась минут десять, и я успела заскучать, слушая ее. Подобные передовицы классно получаются у Сергея Ивановича. Но я их читать не могу, хотя и понимаю их необходимость.

К сути дела Юлия Афанасьевна перешла после многозначительной паузы, очевидно, данной для привлечения внимания аудитории. Я это поняла и изобразила требуемую реакцию, нахмурив брови и взяв авторучку.

— Появившееся сословие так называемых «новых русских» обращает пристальное внимание на свое поведение, в том числе и в плане морально-этическом…

Она сделала еще одну паузу, на этот раз угрожающую, и я нахмурилась больше, готовясь честно высидеть еще минут десять, но тут же про себя подумала: «А какого черта?»

— Я все еще не могу понять, уважаемая госпожа Николенко, в чем состоит ваше дело ко мне, — ровно произнесла я и значительно посмотрела на часы, постукивая ручкой по столешнице.

— Я бы хотела передать вам для публикации в вашей газете совершенно секретные документы, касающиеся прошлой жизни супруги одного из таких «новых русских», — понизив голос, проникновенно сказала она. — Люди аморальные должны быть наказаны. Вы как считаете?

Я осторожно кивнула, потому что пока не считала никак. В данном конкретном случае, разумеется.

Юлия Афанасьевна щелкнула замками портфеля и положила на стол красную картонную папку с завязками. Развязав их, она стала демонстрировать содержимое папки.

Передо мной легли три цветные фотографии. На всех была одна и та же женщина, одетая в танцевальный костюм: в блестящие узкие плавки и такой же узкий бюстгальтер с серебряной бахромой. На голове у женщины высился плюмаж из страусиных перьев, закрепленный на маленькой шапочке. Женщина была крашеной блондинкой с ярким макияжем на лице. Судя по фону, фотографии были сделаны в ресторане.

Юлия Афанасьевна разложила фотографии ровным рядом и молчала, ожидая моей реакции, а я в это время быстро соображала. Получить компромат всегда лестно и интересно, однако если он будет такого пошиба, то тут еще стоит подумать, нужен ли он?

Лицо женщины на фотографиях мне было совершенно незнакомо.

— Кто это? — спросила я.

Губы моей собеседницы презрительно дрогнули.

— Это Нина Карманова, жена Владимира Ивановича Карманова, президента «Спецстройкомплектации».

Имя это я знала. Владимир Иванович создал свою фирму на развалинах бывшего государственного предприятия, которое он возглавлял в прошедшие времена. В отличие от коллег, он сумел не только удержаться на плаву в новых условиях, но еще и выбиться в ведущие предприниматели города и области. А еще мне было известно, что Владимир Иванович откровенно в политику не лез, по крайней мере ни в одном скандале он не упоминался. К тому же компромат мне предлагали какой-то непонятный… если не сказать, несерьезный.

— Когда сделаны фотографии? — спросила я.

— Десять-одиннадцать лет назад, — ответила Юлия Афанасьевна, — после замужества Нина закончила свою… м-м-м… артистическую деятельность.

— А что здесь криминального? — удивилась я, рассматривая в общем-то невинные фотографии.

Юлия Афанасьевна хмыкнула:

— Может быть, это и было в порядке вещей тогда, когда Ниночка, — это имя она произнесла с откровенной ненавистью, — вертела своей задницей в кабаках перед пьяными кобелями, но сегодня, будучи на виду, выступая по телевизору и агитируя за сбор средств на детские дома, все это смотрится совсем по-другому.

Юлия Афанасьевна протянула мне еще несколько фотографий. На них была изображена приятная моложавая женщина, примерно сорока лет, при выходе из машины и в кафе.

Я быстро просмотрела все, что мне было предъявлено. Компромат, конечно, был, мягко говоря, условным. Но впечатление сумасшедшей Юлия Афанасьевна не производила. «Директоров ПТУ, наверно, проверяют „на дурочку“, — подумала я, — но то, что она мне показывает, для газеты не имеет смысла. Если только, — я внимательно посмотрела на мою собеседницу, — если только она не хочет проплатить заказную статью против этой Нины».

— Почему вы начали собирать документы, — так назвала я то, что мне показали, так как компрой эти фотографии не были, потому что самое интересное в них только подразумевалось, а это уже не факт, — именно на Нину Карманову?

— Надо же с кого-то начинать, верно? — вопросом ответила мне Юлия Афанасьевна. — К тому же такой вопиющий пример…

Я хотела уже сложить все аккуратной стопочкой и вернуть владелице, но одна фотография привлекла мое внимание. На ней Нина была снята в каком-то кафе в обществе молодого полноватого мужчины с грустными глазами и кучерявой порослью на голове, торчащей от висков в стороны и вверх, словно его током шарахнуло. Я прекрасно знала обладателя этой непослушной шевелюры. Это был мой стариннейший знакомый Фима Резовский.

— Представительный мужчина, — одобрительно улыбнулась Юлия Афанасьевна. — Вот и подумайте: что может делать в его обществе приличная замужняя дама в кафе три раза за один месяц? Если это дама приличная, конечно.

Я и подумала, но о другом. Фима был начинающим адвокатом и работал у своего папы, тоже адвоката. А папа специализировался на имущественных спорах богатых наследников. Таким образом, абсолютно бестолковое дело, каким оно мне представлялось раньше, теперь заставило меня помедлить с оценкой. Возникло впечатление, что здесь что-то нечисто.

Заметив перемену в моем настроении, Юлия Афанасьевна бросилась в атаку с новой силой. А уж давить на мозги она умела: видно, сказывался опыт работы с непослушными учениками. Наконец мы с ней договорились о том, что я оставлю у себя фотографии и в течение трех дней приму решение. В том смысле, что беру я их для публикации или нет. Печатать предъявленный мне «компромат» я в любом случае не собиралась, но благодаря ему у меня появился повод для встречи с Фимой. Разговор с ним и должен был помочь мне разобраться в этой непонятной истории. Мадам Николенко вытребовала с меня расписку в получении «документов» и, откланявшись, закончила свой визит.

Провожая надоевшую мне гостью до дверей своего кабинета, я почувствовала себя очень утомленной. Попрощавшись с дамой, я бросила взгляд на редакцию.

Девица, составляющая эскорт Юлии Афанасьевны, восседала на стуле рядом с Ромкой, покачивала ногой и, позевывая, смотрела на его занятия. Гонору в девочке было выше крыши, а вот мысль в глазах отсутствовала. Я была уверена, что она ничего не понимает в компьютерах. И во всем остальном, похоже, разбирается тоже весьма слабо.

— Ты все, что ли, мамуль? — лениво спросила девица Юлию Афанасьевну.

— Да, Светочка, пойдем, — строго ответила «мамуля», и я тут же прикрыла дверь кабинета, будучи не в силах видеть их обеих.

Вернувшись к столу, я снова села в кресло и взяла из ящика пачку с сигаретами. Я поймала себя на мысли, что закурить в присутствии этой мымры я просто не решалась. Очень недовольная собой, я сделала это сейчас.

Влетела раздраженная Маринка.

— Ну как? — с разбегу крикнула она.

Я только махнула рукой, вздохнула и приложила пальцы к затылку.

Маринка подошла и развернула к себе фотографии.

— Дай закурить, — попросила она, присаживаясь на стул.

Я протянула ей пачку. Маринка выбила сигарету и, показывая на фотографии, спросила:

— Это она принесла?

Я молча кивнула.

— А зачем?

— Говорит, что это компромат на жену одного крутого бизнесмена. Жена работала в каком-то варьете до замужества десять лет назад.

Маринка вытаращила глаза и еще раз посмотрела на мой улов.

— Все ясно, — наконец сказала она, прикуривая. — У этой тетеньки от пэтэушников чердак вскипел. Обычное дело, между прочим, среди педагогов. Вот, помню, в школе у нас была одна такая…

Я, не слушая, вытащила из верхнего ящика стола три визитницы и начала перелистывать страницы в поисках визитной карточки Фимы Резовского. Как и должно было быть, его карточка оказалась на последней странице последней визитницы. Я набрала номер Фиминого рабочего телефона.

После нескольких гудков трубку взяла секретарша и стала выпытывать, для чего мне нужен Ефим Григорьевич. Я сказала, кто я и где работаю, пояснив, что все остальное предназначено только для ушей Ефима Григорьевича. Метод сработал, и меня соединили с Фимой.

— Привет, Оль! — радостно отозвался он и тут же начал врать: — Я звонил тебе раз десять, а тебя вечно на месте не бывает. Ты куда пропадаешь?

— Ты знаешь, Фимочка, — спокойно проговорила я, — я так устала ждать, когда ты пригласишь меня в кафе, что решила это сделать сама…

Посмотрев на ошарашенную этими словами Маринку, я чуть не рассмеялась и, чтобы сдержаться, затянулась сигаретой.

Фимочка на том конце провода молчал почти десять секунд — для него это весьма приличное время, — но и он очухался.

— Ну наконец-то получилось, — бодро произнес Фима. — Я всегда говорил, что лучше чуть-чуть подождать, чем долго-долго уговаривать. Значит, встречаемся и обедаем вместе?

— Уступаю напору, — ответила я. — Рулите, мужчина: когда и где.

Фима порулил, и мы договорились встретиться с ним в кафе «Арфа» на проспекте. Но только завтра, потому что сегодня Ефим Григорьевич днем был занят, а вечером очень занят — он, видите ли, шел в театр на концерт Монсеррат Кабалье.

Я пожелала ему приятно провести время, и он поклялся позвонить мне завтра утром.

Положив телефонную трубку, я задумчиво посмотрела на Маринку.

— Что? — сразу же испугалась она, схватившись за сердце.

— Неправильный сегодня день, ненормальный, — пояснила я. — Сначала взбесилось варенье и устроило на меня покушение, потом пришла синяя мегера и все мозги мне истрясла, работать не хочется даже… Хотя это у меня в последнее время хроническое, — тише добавила я.

— Будь оптимисткой, — заспорила Маринка, — может быть, мы в ее возрасте еще чуднее станем. И почему сразу «мегера»? Мне она, например, с первого же взгляда напомнила Мальвину — девочку с голубыми волосами… Просто она постарела немножко…

— А кто же из нас Буратино? — осторожно поинтересовалась я и угрожающе взглянула на Маринку.

— Ромка! — выпалила она после секундного замешательства.

Мы рассмеялись. Тут приотворилась дверь и заглянул — легок на помине — Ромка.

— Ольга Юрьевна, — страшным шепотом доложил он, — к вам пришел сержант милиции!

— Убежать успею? — таким же шепотом спросила я.

— Он уже здесь, — жалобно скривившись, ответил Ромка, не сразу поняв мою шутку.

— Тогда зови, — сказала я и убрала фотографии, оставленные мне постаревшей Мальвиной, в свою сумку.

Маринка отошла к окну и выглянула в него. Она, похоже, решила сэкономить время на расспрашивание и просто послушать, что мне скажет нежданный милиционер.

— А там что-то случилось, — сказала она, глядя из окна вправо по улице, но тут дверь опять отворилась и вошел сержант.

Он был полный, сутулый и небольшого для мужчины роста — что-то около метра семидесяти вместе с фуражкой.

— Сержант Григоренко, — козырнул он и осмотрелся. — Мне нужен главный редактор, это вы? — правильно угадал он и подошел к столу.

Я согласилась с его гипотезой и пожелала узнать причину визита.

Он вынул из бокового кармана кителя блокнот, полистал его и спросил:

— К вам недавно заходила гражданка Николенко Юлия Афанасьевна?

— Да, — ответила я и растерянно взглянула на Маринку. Маринка подошла ближе и встала рядом с сержантом, глядя на него сверху вниз.

— А в чем дело? — спросила она.

— Вы тоже главный редактор? — уточнил сержант.

— Нет, я секретарь…

— Вы нам нужны, девушка, — не обращая внимания на Маринку, продолжил сержант, не сводя с меня немигающих строгих очей. — Придется пройти в отделение и дать показания.

— Разрешите узнать, в связи с чем? — официальным тоном полюбопытствовала я.

— На эту… — сержант снова заглянул в блокнот, — Николенко был совершен наезд, ее сбила машина и уехала с места происшествия. Ее дочь показала, что мать долго общалась с вами как раз перед этим. Нужно будет дать показания, — повторил он.

 

Глава 2

На все про все в районном отделении милиции ушло почти два часа. Одно ожидание заняло примерно минут тридцать. Если судить только по этому, то я оказалась действительно очень нужной свидетельницей.

Меня посадили в коридоре перед кабинетом на стул, рядышком с двумя девицами, тоже ожидающими своей очереди. Они сначала стрельнули у меня по сигарете, потом спросили, под кем я работаю. Когда узнали, что я тружусь самостоятельно и независимо, просветили меня, что это небезопасно, потому что клиент нынче пошел бешеный и может запросто голову оторвать.

Этой интересной беседе, к моему сожалению, не суждено было затянуться. Наверное, работники РОВД бдительно следили за нравственностью своих посетителей, потому что меня наконец пригласили зайти.

Утомленного вида капитан, пожилой, лысый и постоянно вздыхающий, задавал мне вопросы, выслушивал ответы, потом повторял те же вопросы в другой форме. К концу разговора, заразившись от него, я тоже начала вздыхать. Так мы и расстались с ним, напоследок повздыхав особенно тяжко. Я вынесла из его кабинета два важных соображения: Юлия Афанасьевна осталась жива, находится в больнице, и дело тут явно нечисто.

Вернувшись в редакцию, я обратила внимание, что уже второй раз за сегодняшний день захожу сюда в плохом настроении.

Не хотелось бы, чтобы это вошло в привычку.

Проходя опять мимо цветастой афиши с портретом Монсеррат Кабалье, я показала язык этой крупной тетеньке: слишком уж радостно она улыбалась, и это начало раздражать.

В редакции был обеденный перерыв: пахло кофе и никого не было на месте.

Маринка обнаружилась в моем кабинете усердно потчующей приехавшего Виктора бесконечными пирожками и пирожными, поданными к кофе.

Они сидели за маленьким столиком около окна, и, когда я вошла, Маринка взглянула на меня со странным выражением на лице.

«А вот меня она угощает только печеньем, и то через день», — злопамятно подумала я.

Виктор кивнул мне и спросил:

— Нормально?

— Да, конечно, — ответила я, присаживаясь к ним.

Маринка поставила передо мной чашку и, наливая кофе, радушно спросила:

— Пирожное будешь?

— Ага, — согласилась я, опять подумав, что, не будь Виктора, не было бы и пирожных.

— Рассказывай скорее, — нетерпеливо потребовала Маринка. — Ее насмерть задавили, да? Пьяный какой-нибудь?

— А вот это и неизвестно, — сказала я. — И вообще история вырисовывается туманная…

Маринка смотрела на меня во все глаза и так увлеклась, что немного пролила кофе мимо чашки. Ойкнув, она вытерла стол тряпкой.

— Туманная и интересная, — продолжила я. — Древняя «копейка» желтого цвета сбила нашу Мальвину сразу за поворотом от редакции. Скорее всего это произошло случайно. Парень, проходивший мимо, хотел вырвать у нее портфель. Она его не выпустила из рук, и он толкнул ее на дорогу. Парень схватил портфель и удрал в проходной двор, а машина уехала, не останавливаясь.

— Мерзавцы! — резко высказалась Маринка. — Что у нее было в портфеле-то? Какие-нибудь бумажки из ее ПТУ да еще расческа, наверное. Она же бюджетница, хоть и начальник…

Виктор взял пирожок и молча кивнул, соглашаясь с Маринкиной оценкой, да и я была бы согласна, если бы не один момент.

— Единственный свидетель, который видел все и сразу вызвал «Скорую» и милицию, — продолжила я, — оказался заместителем начальника службы безопасности фирмы «Спецстройкомплектация». А хозяин этой фирмы — тот самый крутой бизнесмен, на жену которого Юлия Афанасьевна сегодня предложила мне компру.

— Ни хрена! — сказала Маринка. — Я думаю, что-то здесь нечисто.

— Да, — кивнув, подтвердила я. — Случайны ли такие случайности?

— Нет, а дочка ее как?

— Да никак, — ответила я, — после того как сбили «мамулю», она стояла и орала, пока врачи с милицией не приехали и не отвлекли ее от этого занятия. Дочка и рассказала следователю, что они были здесь и Юлия Афанасьевна имела со мною долгий разговор. Поэтому меня и пригласили. Не будь парня, отнявшего портфель, все было бы ясно: обыкновенное ДТП. Но вырванный портфель у человека, вышедшего из редакции «Свидетеля», — это подозрительно. Скоро выборы, и все ожидают провокаций.

— Ты рассказала, о чем была беседа? — напряглась Маринка.

— Я очень подробно рассказала все, — усмехнулась я. — Только не о фотографиях. Это дело мне самой стало интересно. Думаю, что и Юлия Афанасьевна не расскажет до встречи со мной. Она сама назвала их совершенно секретными документами.

Мы помолчали немного. Виктор сделал неуловимое движение, Маринка взглянула на него и хлопнула себя по лбу ладонью.

— Кстати! — воскликнула она. — Совсем забыла! Пока выбрось из головы эту историю. У тебя есть шанс закончить этот день приятно. Я бы даже сказала, что тебе сказочно повезло.

— Да ну? — удивилась я, отпивая кофе. — Неужели мне достанется последнее пирожное?

— Оно достанется Виктору, — значительно ответила Маринка, — потому что у нас с Виктором для тебя есть сюрприз! — торжественно объявила Маринка, и я с любопытством посмотрела на них. Виктор сидел с непроницаемым выражением лица, а Маринка смутилась и опустила глаза.

— Виктор тебе из Москвы привез подарок. То, что ты хотела…

С этими словами она подала мне…

— Билет на Монсеррат Кабалье!

Тут уж пришла моя очередь смутиться. Я, не веря своим глазам, взяла билет, рассмотрела. Боже мой, он еще был и в ложу первого яруса!

— Спасибо тебе, Виктор, — растроганно сказала я. — Это ты в Москве достал? Откуда, интересно, там билеты в наш оперный театр? — вслух подумала я.

Виктор отрицательно качнул головой и покосился на Маринку.

— Он его в поезде у попутчика выиграл в карты, — тут же перевела она его ответ.

Я улыбнулась, но осуждающе поцокала языком:

— Виктор, ты играешь в карты с незнакомыми людьми, да, наверное, еще на деньги?

— Я ему уже все высказала, — продолжила Маринка. — Но тот сам предложил и проигрался в пух и прах.

Она помолчала, подумала и занудно добавила:

— Хотя это, конечно, не оправдание.

Сам Виктор в это время спокойно грыз печенье, и, как обычно, было непонятно, участвует он в разговоре или нет.

— А когда начало концерта? — вдруг очнулась я от обсуждения мужского поведения.

— В семь тридцать вечера. В чем пойдешь? У тебя есть что надеть? Ведь сама понимаешь…

Еще полчаса заняли всякие мелкие женские проблемы, и сейчас уже отсутствующий взгляд Виктора был вполне уместен.

— Прилично ли одной идти? — опять налетела на меня дурь неуверенности, когда мой гардероб уже был обсужден во всех подробностях.

— Прекрати сейчас же! — Маринка резко рубанула воздух ладонью. — Сколько раз тебе говорить: это даже плюс. Познакомишься там с приличным человеком. Это уж я тебе гарантирую, если только отвлекаться не будешь на всякую ерунду.

— На Монсеррат Кабалье, например, — уточнила я, — да?

Маринка опять махнула рукой и, оседлав свою любимую тему, начала мне объяснять методику охмурения, прямо как дурочке какой-то:

— Это же очень просто! Нужно выбрать объект воздействия и целенаправленно спровоцировать его на помощь. Попросить, например…

— Мужчина, помогите, пожалуйста, подтянуть чулок, — закончила я.

Мы рассмеялись и решили, что Виктор будет моим временным мужчиной. Он проводит меня на моей «Ладе» до дверей театра, а потом встретит после окончания концерта.

Я тут же собралась и умчалась домой приводить себя в соответствующий вид.

Не знаю, как для других, а для меня посещение театра — словно визит на светский раут. Редко в нашей хлопотной и в общем-то скучной жизни выпадают такие удовольствия. Я не про Кабалье, я про выход в люди.

Для этого выхода я выбрала длинное вечернее шелковое платье темно-синего цвета, без рукавов и с открытой шеей. По бокам — два разреза. На ногах — элегантные туфли. На мне все вообще-то смотрится хорошо, умею я выглядеть стильно, но туфли эти действительно были бесподобны. Мягкой черной кожи, с очень удобным каблуком средней высоты. На шее — тонкая цепочка, на запястье правой руки — еще одна. На левой руке часы. В руках сумочка черного цвета. Прическа самая простая: волосы по плечам. Слава богу, мне есть что показать людям.

Я так себе нравилась, смотрясь в зеркало, что даже никуда идти не хотелось, честное слово. Так бы стояла и смотрела, но подошло время, позвонил в дверь Виктор и нарушил мое самолюбование.

За полчаса до начала концерта мы подъехали к оперному театру и остановились почти напротив его парадного входа, рядом с другими машинами. Тут были в основном иномарки, и моя «Лада» выглядела в этом обществе, как грустный укор, напоминающий об отсутствии патриотизма у состоятельных граждан.

Я посмотрела на ярко освещенные окна театра и оглянулась на Виктора: догадается ли он открыть дверь даме и проводить ее до входа или придется подсказать?

Подсказывать не пришлось.

Виктор вышел из машины, обогнул ее и открыл мою дверцу. Придерживая край платья пальчиками правой руки, я протянула ему левую. Признаюсь: в этот момент я так прекрасно себя ощущала, что казалось, будто на мой выход заиграли фанфары. Ничего такого, конечно, не было, да и Виктор не тянул на светского льва. Но по крайней мере его можно же было принять за шофера? Можно.

Мы прошли вместе до театра и поднялись по ступенькам к высоким распахнутым дверям.

— Ладно, Виктор, — сказала я, — я пошла. Жду тебя после окончания у выхода, да?

Он кивнул, и я, повернувшись, прошла мимо старушки-контролера, показав ей билет.

— Вам налево и вверх по лестнице, — сказал она мне, и я повернулась и неторопливой походкой направилась к своей ложе.

В первом ярусе суетилась еще одна старушка с пачкой программок, прижимая их к груди. Ни о чем не спрашивая, она просто выхватила у меня билет, посмотрела в него и махнула рукой:

— Вам туда. Проход с номером пять.

Я шла и удивлялась тому, как оказалось все просто и ясно. Ни о чем не нужно спрашивать, все покажут и так.

Ложи ограждались от фойе тяжелыми плюшевыми шторами бордового цвета с ламбрекенами и большими золотыми кистями. Внутри лож виднелись мягкие стулья. Гобелен был не первой свежести, конечно, но смотрелся прилично.

Я проследовала к своей ложе номер пять, вошла в нее, и непроизвольно у меня вырвалось тихое восклицание:

— О-о!

В ложе уже находилось человек пять-шесть. В основном они мне не были знакомы, но у самого входа лицом ко мне стояли Фимочка Резовский с Ниной Кармановой. Нину я узнала, потому что очень внимательно рассматривала именно ее фотографии сегодня. Ну а как выглядит Фимочка, я помнила и без фотографий.

— Боже мой! — воздел персты к потолку Фимочка и радостно улыбнулся мне, повторив еще раз: — Боже мой!

Насколько я помнила, Фимочка всегда тяготел к пышной театральности.

— Не путайте меня с ним, — поправила я Фиму. — Меня зовут Ольга.

— Я прекрасно помню, — ответил он, не поняв моей шутки, и представил меня своей спутнице.

— Нина, — улыбнулась она, и я как-то сразу прониклась симпатией к этой приятной женщине.

Нина была одета в светло-серый костюм — пиджак, юбка — и черные туфли. Минимум косметики, минимум аксессуаров.

— Вы знакомая Ефима Григорьевича? Тоже адвокат? — спросила меня Нина, но Фимочка не дал мне ответить.

— Что вы, Нина Петровна, — замахал он руками, активно возвращая внимание окружающих к своей персоне, — Ольга у нас звезда первой величины в журналистском мире. Газету «Свидетель» знаете? Так это все она!

Сзади послышалось негромкое деликатное покашливание. Я оглянулась.

— А это мой муж, Владимир Иванович, — представила меня Нина высокому седому джентльмену в темном костюме.

Ну а потом пошло-поехало. Оказалось, что весь клан Кармановых присутствует сегодня на концерте.

Я познакомилась с бойкой пухлой рыжеволосой девицей по имени Ирина — дочерью Нины и Владимира Ивановича, с ее женихом Ильей — тощим сутулым очкариком с двумя толстыми золотыми цепочками на тощей шейке. Тут же присутствовала и строгого вида женщина лет тридцати пяти по имени Маргарита Львовна. Она была секретарем Карманова. Последним мне был представлен сухой мрачного вида мужчина в костюме без галстука.

— А это Александр Петрович, наш ангел-хранитель, — представила мне его Нина Петровна, — но мы его зовем просто Боксер…

Ангел ничего мне не сказал, только кивнул и посмотрел куда-то в сторону.

Тут прозвучал третий звонок, и освещение в зале начало меркнуть. Мы наконец-то стали рассаживаться. Честно говоря, недолго длился весь ритуал знакомства, но я уже успела здорово устать. Все это от неожиданности, конечно. Слишком много оказалось сегодня связано с присутствующими здесь людьми.

Мое место было почти с самого края, и я порадовалась этому. Фимочка сел рядом с Ниной, через одного человека от меня, и я была надежно ограждена от его словесной невоздержанности. Слева от меня сел Илья, сзади Маргарита Львовна, сзади справа — Боксер.

Свет в зале погас — и действо началось.

* * *

Концерт продлился неполные два часа при одном антракте и оставил великолепное впечатление. Здорово, что я сюда все-таки попала!

Ирина Карманова в антракте подошла ко мне, и через пять минут мы уже с интересом болтали на разные темы. А еще через десять минут, уже к началу второго действия, она, очевидно, посчитала меня своей новой подружкой и даже попросила упорно молчавшего Илью пересесть поближе к своей будущей теще. Ирина решила стать моей соседкой. Фима, видя такое дело, все свое внимание сосредоточил на старшем поколении Кармановых — Нине Петровне и Владимире Ивановиче.

Как только окончился концерт, как и положено у нас, после бурных аплодисментов, все встали, сгрудились и заторопились к выходу.

Идя по фойе, мы с Ириной продолжали болтать о какой-то ерунде. Меня события сегодняшнего дня, усиленные ударной дозой знакомства со всеми действующими лицами, привели в несколько дезориентирующее состояние. Смешно сказать: я забыла свою сумочку на стуле и сообразила это, только когда услышала сзади голос Нины:

— Никто ничего не забыл, девушки?

Я сделала движение левой рукой, собираясь поправить сумочку, обычно висевшую на плече, и только тут заметила, что сумки нет.

Обернувшись, я заметила Боксера, подходившего с моей пропажей. Он улыбнулся и пошутил:

— Разрешите, я ее и дальше проконвоирую? До выхода, так сказать. — Его голос, услышанный мной впервые, оказался тонким и тихим, под стать его легкой фигуре.

— Давайте уж я ее возьму на поруки, — предложила я, и он не стал спорить.

Выйдя на улицу, мы попрощались, причем Владимир Иванович, задержав мою ладонь в своей, неожиданно произнес:

— Ирочка вам не сказала, что завтра вечером у нас дома намечается небольшой прием по поводу годовщины нашей с Ниной свадьбы…

— Бли-ин! — Ирина рассмеялась. — Совсем забыла, представляешь, па? Обязательно приходи, Оль! Ладно? Будет классно!

Я не успела ей ничего ответить, как Владимир Иванович закончил:

— Молодежи у нас будет маловато, так что милости просим. Вы знаете, где мы живем?

Неизвестно откуда вынырнул Фима.

— Я созвонюсь с Ольгой Юрьевной, и, если она не против, — он покосился на меня, — мы можем приехать вместе, я ее подвезу.

— Спасибо за приглашение, — поблагодарила я Владимира Ивановича.

— Спасибо — да или спасибо — нет? — уточнил он.

— Да брось ты, приезжай, — подхватила меня под руку Ирина. — Па побудет только пару часов и уедет. У него встреча в Ганновере. А мы с тобой отдохнем нормально. У моего Илюшки приличных знакомых нет, все какие-то братки приблатненные…

— Скорее да, но давайте доживем до завтра? — предложила я, потому что совершенно не представляла, как нужно одеваться на вечера к нашим миллионерам.

Внезапно Боксер, стоявший до этого спокойно за спиной Владимира Ивановича, вышел вперед. Его взгляд застыл где-то у меня за плечом. Я оглянулась и увидела подходящего к нам Виктора.

— За мной уже пришли, — объяснила я, честно говоря, радуясь поводу побыстрее смотаться.

Боксер немного расслабился, но я видела, как он обшарил Виктора профессиональным взглядом и после этого внимательно посмотрел на меня.

Увидев, что я смотрю на него, Боксер кивнул:

— Качественный бодигард.

— У тебя есть телохранитель! — с восторгом прошептала Ирина. — Я его тоже приглашаю! — внезапно выдала она и шагнула к Виктору.

— Нет, это… — я замялась, но быстро нашлась: — Виктор, сотрудник нашей газеты. Правда, несколько раз он спас мне жизнь, — с легкой небрежностью произнесла я, сама радуясь тому, как лихо у меня это получилось.

— Да-а? — уважительно протянула Ирина, оглядывая сухую, подтянутую фигуру Виктора. — Ирина, — сказала она, протягивая ему руку.

Виктор бросил на меня быстрый взгляд, Иринину руку пожал, но внешне не проявил никакого интереса к этой рыжей нахалке.

— А на тебя были покушения? — опять повернулась ко мне Ирина, но я уже окончательно решилась на побег.

— Извини, мне уже пора, — сказала я ей и попрощалась с остальными. — Потом еще поболтаем…

Мы с Виктором направились к моей «Ладе». Я чувствовала себя очень и очень уставшей. Хотелось домой, и, пока мы шли к машине, я уговаривала себя по приезде не сразу брякнуться спать, а обязательно сначала принять холодный душ. Для поддержания спортивной формы.

Мы сели в «Ладу», и Виктор уверенно начал выводить ее из ряда со стоянки. Наша машина была одной из первых, выезжающих на дорогу, никто не мешал, и выезд получился у него быстро и аккуратно.

Развернувшись, Виктор поехал в сторону моего района.

Я, удобно устроившись на сиденье рядом с Виктором, открыла сумочку, чтобы достать пачку сигарет. Внезапно меня что-то ослепило. Я подняла глаза.

Темная громада «КамАЗа», до этого стоявшая сонным монстром впереди, вдруг вспыхнула своими фарами и быстро двинулась на нас.

Виктор резко кинул «Ладу» влево, «КамАЗ» повторил этот маневр. Желтые огни стали огромными, и я от ужаса закрыла глаза.

Виктор попытался уйти на тротуар, но не успел. Раздался сильный удар, «Лада» вздрогнула, меня швырнуло влево на Виктора, и я схватилась руками за его плечо.

И внезапно стало тихо. Я открыла глаза и подняла голову. Виктор вопросительно посмотрел на меня.

— Ты как? — шепотом спросила я его.

— Нормально, — тихо ответил он и пошевелил плечом. Я выпрямилась, отпустила его, а Виктор попытался открыть свою дверь.

Толкнув ее несколько раз, он повернулся ко мне.

— Туда смотри! — резко сказал он, показывая пальцем в сторону театра. Я быстро обернулась, стараясь понять, что он имеет в виду. В это время Виктор ударом локтя разбил стекло со своей стороны. Я вздрогнула и повернулась к нему. Вот хитрюга: заставил меня отвернуться, ничего не объясняя. Улыбнувшись мне, Виктор быстро выдернул и выкинул осколки, застрявшие в раме окна, и вылез через него из машины.

Обежав «Ладу» спереди, он осмотрел ее помятую справа физиономию и прыжком поднялся к нависшей над нами кабине «КамАЗа». Через полминуты я уже увидела его около задней левой двери «Лады».

Эта дверь, очевидно, помня, как поступили с передней левой, не стала сопротивляться и открылась без применения резких движений.

Я закрыла сумочку, из которой так и не успела достать сигареты, и подала ее Виктору. Сама же вылезла почти без его помощи. Только на последнем этапе пришлось опереться на его руку.

Я полной грудью вдохнула вечерний воздух и осмотрелась. Со стороны театра, от которого мы так и не сумели далеко отъехать, к нам бежали люди. Вдали на дороге, за кормой стоящего «КамАЗа», замелькали огни милицейской машины. Она быстро приближалась.

— В «КамАЗе» все живы? — спросила я Виктора, чтобы только не молчать.

— Нет никого, — ответил он, закуривая.

Я даже тихо присвистнула от его ответа: ну и веселенький же выдался сегодня понедельничек! И он ведь еще не кончился.

Глядя на Виктора, я вспомнила, что тоже давно хочу курить. Открыла сумочку, пошарила в ней рукой, вытащила пачку «Русского стиля». Доставая из нее сигарету, я заторможенно подумала, что в сумке у меня лежит что-то непонятное. Открыла ее шире и извлекла толстый почтовый конверт, явно мне не принадлежащий! Он был не запечатан. Кинув сигареты обратно в сумку, я раскрыла конверт и увидела в нем пачку долларов.

— У вас все нормально? — раздался тихий голос почти у меня над ухом. Я вздрогнула и быстро повернулась. Передо мной стоял Боксер.

Не спуская с него глаз, я уронила свою находку в сумочку и тут же закрыла ее.

— Более или менее, — ответила я Боксеру и добавила: — Спасибо.

Посмотрев на сигарету, которую все еще держала в руке, я подумала, что доставать зажигалку не буду. Она наверняка на самом дне сумочки, а мне не хотелось, чтобы Боксер разглядел мою находку.

— Дайте, пожалуйста, прикурить, — попросила я Боксера.

— Увы, — он пожал плечами, — не курю.

— Вы живы?! — послышался взволнованный голос Ирины. Она появилась почти сразу же после Боксера, запыхавшаяся и страшно заинтересованная таким неординарным событием. Не каждый день у нее на глазах знакомых журналисток пытаются погладить по головке колесом «КамАЗа».

Подъехавший милицейский «уазик» затормозил рядом с нами, и из него вышли два блюстителя порядка, на ходу доставая трубки для определения качества нашего с Виктором дыхания.

Со стороны «КамАЗа» послышался топот. Мы все оглянулись и с интересом посмотрели туда. В желтом свете фонарей появился толстый лысый мужик в обвислой белой майке и в вытянутых трико. Он тяжкой рысью, тряся телесами, подбежал к нам. Остановился, вытер рукой вспотевший лоб и, задыхаясь, произнес:

— Вот, твою мать, а?

Ирина захихикала.

— Вы кто, гражданин? — спросил один из милиционеров, делая шаг в его направлении.

— Я, значит, шофер, вот, — произнес мужик, показывая на «КамАЗ», и уже оба милиционера, держа трубки наготове, шагнули к нему.

 

Глава 3

До моего дома мы доехали в «Мерседесе» Карманова. Места хватило всем, потому что и у Боксера, и у Фимочки были свои машины.

Еще ни разу в жизни, уезжая из дома в «Ладе», я не возвращалась в «Мерседесе», сопровождаемая еще двумя иномарками.

Нина Петровна жалостливо охала всю дорогу, заново переживая за меня это происшествие с «КамАЗом». Владимир Иванович молчал. Ирина ужасалась жизнью журналистов и расспрашивала Виктора про восточные единоборства.

Было очень забавно прислушиваться к их разговору: Ирина задавала вопрос, затем сама отвечала на него, потом хвалила Виктора за то, что он умеет так подробно объяснять. Все его объяснения сводились только к кивкам головой и пожиманиям плечами. Однако Ирина, похоже, была уверена, что лучшего собеседника у нее еще не было. Ее Илья ехал с Фимой, и Ирина ни разу про него не вспомнила.

Нас с Виктором довезли до моего подъезда, напомнили про завтрашний прием, а Ирина еще, подмигнув мне в сторону Виктора, подняла вверх большой палец. Жаль, что ее не видела Маринка в этот момент.

Когда «мерс» отъехал, я посмотрела на часы. Уже была полночь.

— Нет смысла тебе ехать домой, — сказала я Виктору. — Пошли, я постараюсь найти тебе местечко в своих трех комнатах.

По своей привычке ничего мне не ответив, Виктор кивнул, и мы поднялись в мою квартиру.

Сказать, что я сделала первым делом? Первым делом я посмотрелась в зеркало и опять себе понравилась. Не знаю, как другим, а мне этот метод самокодирования помогает выправлять настроение. Виктор же, разувшись в коридоре, прямым ходом направился на кухню, и из ванной я слышала, как он там загремел кастрюлями.

«А у Маринки, похоже, губа не дура, — подумала я, запирая за собой дверь в ванную. — Виктор — парень хозяйственный и инициативный даже на кухне».

В ванной я открыла сумочку, достала из нее конверт и осмотрела его. Он был не подписан.

Пачка долларов, аккуратно перетянутая резинкой, лежала на месте. Но в конверте была еще фотография. Я вытащила ее и посмотрела. С нее на меня задумчиво глянул Владимир Иванович Карманов. Отложив фотографию в сторону, я пересчитала деньги. В пачке было ровно десять тысяч долларов.

Я усмехнулась своему отражению в зеркале: надо признаться, что такие деньги — неплохая компенсация за все неудобства сегодняшнего дня.

Виктор стукнул два раза в дверь ванной.

— Да? — спросила я.

— Яичница, — ответил он.

— Уже иду, — сказала я ему и положила доллары обратно в конверт. Еще раз посмотрела на фотографию, перевернула ее. На обороте было написано полное имя Карманова, его домашний и рабочий адреса, домашний и рабочий телефоны. «Это, наверное, чтобы я не сомневалась, от кого деньги», — подумала я.

Бросив конверт в сумку, я вышла из ванной.

* * *

Спала я тревожно. Мне снились какие-то ужасы, подробности которых я не могла потом вспомнить. Под утро мне приснилось уже нечто умиротворяющее, а именно: Виктор на кухне и яичница на плите. Этот сон был приятнее предыдущих, и я расслабилась, успокоенно принюхиваясь. А ведь действительно пахло яичницей. Когда я это поняла, пришлось открывать глаза. Как всегда, утро опять наступило раньше, чем мне бы хотелось.

Смирившись с неизбежным, я потянула с пола халат, непонятно как там оказавшийся, накинула его на плечи и выползла из комнаты в коридор.

— Подано! — сказал Виктор, выглядывая из двери кухни.

— Сейчас, — хмуро ответила я, качнув головой, и спряталась в ванной.

На бодрящий душ я не решилась, но все-таки побрызгала себе в лицо холодной водой.

После завтрака, прошедшего в молчании, мы начали собираться на работу. Между прочим, к чаю Виктор подал в розетках найденное им в шкафу варенье из крыжовника, но я проявила похвальную принципиальность и даже не притронулась к нему. Этому подлому варенью еще нужно заслужить мое прощение.

Так как «Лада» осталась ночевать на стоянке около театра, я предложила Виктору съездить туда и отогнать ее на станцию техобслуживания. Самой же пришлось ехать на перекладных.

В редакции меня ожидал милый сюрпризец.

Около входной двери на улице я увидела омоновца, вооруженного полным профессиональным набором: автоматом, дубинкой и темными очками. Он стоял с многообещающим видом и медленно вертел головой по сторонам.

— Сюда нельзя, девушка, — остановил он меня, тщательно пережевывая жевательную резинку.

— Я главный редактор газеты, работаю здесь, — ответила я, показывая ему очень кстати не забытое дома удостоверение.

Прочитав, что там написано, и сравнив фотографию в удостоверении с оригиналом, причем сравнивать он начал снизу вверх и закончил в обратном направлении, омоновец недовольно пробурчал:

— Тогда проходите.

— А что случилось? — спросила я.

— Вам все скажут, — ответил он, возвращая мне удостоверение.

Я прошла мимо улыбающейся Монсеррат Кабалье и обнаружила в помещении редакции смешанное общество, состоящее из угрюмого Сергея Ивановича, нервничающей Маринки и трех милиционеров. Причем среди них не было ни одного сержанта — все офицеры. Самым старшим из них был уже знакомый мне вчерашний вздыхающий капитан.

— Оля! — бросилась ко мне взвинченная Маринка. — Нас ограбили!

— Что взяли? — сразу же спросила я.

— Пока не знаю, — ответила она. — А где Виктор?

— Я его отправила отгонять мою «Ладу».

— А что с ней случилось? Сломалась?

— Пока не знаю, — ее же словами ответила я. — На нас вчера большой «КамАЗ» наехал. Весь передок скривился, может, еще что-то сломалось.

Маринка приложила ладонь ко рту, и я тут же ответила на ее не прозвучавший вслух вопрос:

— Все нормально. Мы с Виктором оба в ремонте точно не нуждаемся.

— Здравствуйте, Ольга Юрьевна, — подошел ко мне вздыхающий капитан. — Не даете вы нам расслабляться. Пойдемте пообщаемся?

— С вами — с удовольствием, — обманула я его и отворила дверь своего кабинета.

— «О-о!» — сказала я самой себе, разглядывая сдвинутые в сторону столы, отъехавшее к окну кресло, перевернутый сейф и валяющиеся на полу опустошенные ящики. Кто-то поработал очень старательно.

В кабинете находились еще два работника милиции. Они снимали отпечатки пальцев, немилосердно пачкая обувью разбросанные бумаги.

Задержавшись на мгновение в дверях, я прошла внутрь кабинета. Положив на свой стол сумочку, я повернулась к капитану.

— Что же произошло? — спросила я у него.

— Приблизительно около трех часов ночи по телефону 02 позвонила пенсионерка, живущая в доме напротив. Она вышла гулять с собачкой и, проходя мимо, заметила, что в редакции приоткрыта входная дверь, а все окна темные. Ей это показалось подозрительным. Подъехавший наряд обнаружил, что входная дверь вскрыта, замок сломан. Наши люди действовали по инструкции, однако злоумышленники обнаружены не были. Очевидно, они уже к тому времени ушли…

Капитан развлекал меня час без перерыва, потом наконец удалился со всей своей свитой, пообещав, что нам еще предстоят с ним встречи. И очень скоро.

После их ухода мы все засучив рукава принялись за уборку, одновременно подсчитывая нанесенный урон.

Мой сейф — обыкновенный металлический ящик — оказался вскрытым, скорее всего отмычкой, потому что дверка не была повреждена. Все его содержимое исчезло. Все до последней бумажки. Нашелся только в углу маникюрный набор, который я привыкла класть на нижнюю полку сейфа.

Ценных документов в сейфе я не хранила. Давно уже для этих целей использовался сейф в банке. Копии нужных документов прятались в памяти редакционного компьютера, фигурально выражаясь, запечатанные там семью печатями, с семью же подстраховочными вариантами. Не зная системы паролей, скачать что-либо из него было бы весьма затруднительно. Хакер, даже самый опытный, не прошел бы и первой ступени защиты, а вся информация уже бы три раза уничтожилась. Дублирующие дискеты тоже были в банке. Я считала такую систему довольно надежной.

Сергей Иванович, зайдя в кабинет, доложил, что компьютера, по всей вероятности, ночные гости не касались. Больших денег в редакции тоже не было. Короче говоря, оставался только один вариант, и он мне казался самым вероятным при всей своей, мягко говоря, странности.

К одиннадцати часам, после того как был наведен какой-никакой порядок, подъехал Виктор. Он успокоил меня новостями про «Ладу», сказав, что, по обещанию специалистов, после недельного отдыха она станет лучше новой.

Маринка приготовила кофе, и мы все устроились в моем кабинете за большим столом, поставленным на место. Мы решили совместить служебное совещание с демократическим кофепитием. То есть приятное с еще более приятным, как сказал Сергей Иванович. Пошутил, наверное.

— В редакционном портфеле на сегодняшний день нет ничего горячего, никаких крупных разоблачений, — задумчиво сказал Сергей Иванович, по привычке отпивая кофе маленькими глотками. — Однако мало вероятно, что это была попытка грабежа. Слишком уж профессионально вскрыли двери, работали в перчатках и в результате всех усилий взяли малоценные бумажки из сейфа. Скорее всего заказчик думал, что в сейфе лежит нечто для него важное.

— Что-то искали, — поддержала его Маринка, — но я не знаю что. Кстати, не могу найти свою перьевую ручку. Но это мелочи…

Она с любопытством посмотрела на меня.

— А ты как думаешь? — спросила она и положила толстый бутерброд Виктору.

— Мне кажется, я догадываюсь о причине этих событий, — ответила я.

В это время зазвонил телефон, во время уборки помещения поставленный Маринкой под стол и там ею же забытый. Виктор подал мне его, и я взяла трубку.

— Газета «Свидетель», главный редактор Ольга Юрьевна Бойкова, — представилась я.

— Это Фима, — услышала я знакомый голос. — Я, конечно, извиняюсь, но вы мне сегодня назначили свидание, милая девушка…

— Разве? — удивилась я.

— Честно-честно, — весело подтвердил он. — После вчерашних ужасов ты, наверное, просто забыла об этом. Или, может, причина выдохлась?

— Нет, Фима, причина осталась и, похоже, стала еще более насущной. Но мы же с вами встречаемся сегодня вечером, возможно, тогда и поговорим.

— Вы просто смеетесь надо мной, — убедительно произнес Фима. — Кто же вам даст, девушка, говорить о чем-то серьезном на несерьезном мероприятии?

— Тогда уговорили, юноша, — ответила я. — Назначаю вам встречу через час в «Арфе», как вам и хотелось. Устраивает?

— Хорошо, — ответил Фима. — Только приходи без своего спортсмена. Ладно?

— А ты без Нины, — парировала я. — Ладно?

— У меня с ней чисто деловые отношения, — почему-то заволновался Фима.

— Мне кажется, что и со мною тоже, — сказала я ему и закончила разговор.

Отставив телефон в сторону от себя, я снова взяла в руку чашку с кофе.

— Ты говорила, что знаешь о причине… — напомнила Маринка.

— Подозреваю скорее всего, а не знаю, — поправила я ее и попросила Сергея Ивановича подать мне мою сумочку. Она лежала недалеко от него.

— Вот вам вторая история прошедших суток, — начала я, вытаскивая конверт из сумочки. — Эти деньги и прилагаемую к ним фотографию я обнаружила вчера в своей сумке при выходе из театра. — Я положила пачку долларов на стол и фотографию рядом с нею. — Кто положил, когда — не знаю, можно только догадываться. А искали, как я подозреваю, те самые «документы», расписку на которые меня заставила написать Юлия Афанасьевна. Они же постоянно были со мною. А мою расписку, которую я дала в обмен на фотографии, она у меня на глазах положила в свой портфель, который у нее потом и вырвали из рук.

«Документы» мадам Николенко, тоже вынутые из сумки, легли рядом с долларами.

Сергей Иванович внимательно просмотрел их и вопросительно поднял брови.

— Марина говорила мне, что компромат, мягко говоря, никакой, но я этого сказать не могу. Тут есть за что зацепить как минимум двух человек. А возможно, и всех троих.

— Вы имеете в виду, — стала уточнять я, — если Владимир Иванович не знает про прошлое своей жены, то в сокрытии фотографий заинтересована она…

— Да-да, а если сам Карманов знает об этом — и скорее всего так оно и есть, — то они оба могут не хотеть, чтобы выплыли эти милые кадры, — сказал Сергей Иванович.

— А кто ж третий?

— А вы, Ольга Юрьевна, не думали, что это может быть их дочь?

Я эту мысль не приняла, потому что уже познакомилась с Ириной.

— Сергей Иванович, а как насчет политики? — спросила Маринка.

— И это возможно, — подтвердил Сергей Иванович, — если предположить, что нападение на Николенко не случайно, то одна из этих причин уже начала действовать.

— А доллары? — напомнила я. — Они у меня появились после концерта…

— Или во время него, — уточнил Сергей Иванович.

— А это важно? — спросила я его.

— Мы не знаем точного времени посещения нашей редакции незваными гостями. Если предположить, что это случилось во время концерта, то они, не обнаружив компромата, могли успеть доложить об этом, и в результате вы получили эту сумму.

— Сколько там всего? — наконец не выдержала и спросила Маринка.

— Ровно десять тысяч, — ответила я и возразила Сергею Ивановичу: — Кроме Маринки и Виктора никто не знал о том, что я иду в театр. Я и сама не знала приблизительно до трех часов дня. Так быстро организоваться, подготовить деньги, найти фотографию и быть уверенным, что обязательно удастся мне все это незаметно подложить… Ваша версия не проходит, Сергей Иванович. И при чем здесь портрет Карманова с его телефонами? Чтобы я не сомневалась, от кого деньги, и позвонила с целью выразить свою искреннюю благодарность? Нет, не получается. Просто ерунда какая-то.

— Да, — задумчиво проговорил Сергей Иванович, — портрет действительно озадачивает. А знаете, на что это больше всего похоже? На ориентировку для киллера. А деньги — на аванс для него же. — Кряжимский скупо улыбнулся и пошутил: — Вы, Ольга Юрьевна, случайно не подрабатываете на стороне?

— Не смешно, — сказала я.

— Вот именно, — подхватила Маринка, — Ольга не киллер…

— И не глава банды киллеров, — закончила я. — Этого даже самые упорные злопыхатели не смогут про меня сказать. Ладно, дело ясное, что дело темное. — Я поставила чашку на стол. — Пойду пообедаю с одним знакомым адвокатом. Может быть, узнаю что-то новое.

* * *

На деловую встречу с Фимой Резовским я немного опоздала, но не выходя за рамки приличий. На какие-то пятнадцать минут. Я считаю, что легкое опоздание для дамы как раз и является самым что ни на есть приличным поведением.

Кафе «Арфа» располагалось в самом начале нашего проспекта на первом этаже старого купеческого особняка. Мне нравилось это заведение. Оно имело свой стиль и свою особую атмосферу. Визитной карточкой кафе была постоянно играющая тихая музыка, в которой часто солировала арфа. Это придавало милое очарование всему заведению. Правда, кормили здесь средненько, как и в большинстве других кафешек. Поэтому в «Арфу» можно было ходить только для общения.

Фима терпеливо ждал меня, сидя в одиночестве за крайним столиком слева и читая газету.

— А вот и я, — доверительно сообщила я, присаживаясь напротив Фимы.

— Привет, — улыбнулся он, откладывая газету в сторону. Фимочкины руки нырнули под стол и через секунду вынырнули обратно, вынося на свет божий красную розу.

— Это тебе, — улыбнулся он, — от меня, — как истинный юрист конкретизировал Фима, не признавая двусмысленных формулировок.

— Спасибо, — поблагодарила я его, — это очень мило. А в честь чего такая галантность?

— Я ведь шел на свидание. — Фима скромно потупил свои масленые глазки, но тут же пришел в себя и помахал рукой официантке.

— На свидание… — уважительно протянула я. — А с кем?

Фима застыл с поднятой рукой, затем, вздохнув, посмотрел на меня с бесконечной усталостью.

— Уже не помню, — признался он и с сожалением посмотрел на розу. — Кофе с булочками будешь?

— Ты не настаивай сразу на всем, — сказала я, и густые Фимины брови поползли вверх, а нижняя губа вниз.

— Как это? — тихо спросил он.

— Сначала — просто кофе, а если все будет нормально, то можно и о булочках подумать. Но только потом, если расположишь к себе даму.

Фимочка еще раз вздохнул и повторил мой заказ подошедшей официантке.

— Ты о чем-то хотела поговорить? — попробовал догадаться Фима и на этот раз попал в яблочко.

— Да.

Я раскрыла сумочку и достала три фотографии танцовщицы.

— Посмотри, пожалуйста, и сделай заключение.

Фима взял фотографии, изобразил на лице профессиональный скепсис и внимательно изучил их.

— А ничего бабешка, — нехотя признался он. — Талия чуток поплывшая, зато мягкая, под лифчик, похоже, поролона напихала, зато форма приятная для глаз… Ну и перья, конечно, просто классные. Как ты думаешь, они настоящие? А волосы свои или парик?

Фимочку я знала не один год, поэтому и не обратила внимания на его ядовитые замечания. Как я поняла, у него сорвалось свидание с какой-то прекрасной незнакомкой, и Фиме нужно было оклематься и прийти в себя после пережитого огорчения. Я протянула ему следующую фотографию, ту самую, на которой был снят он вместе с Ниной Петровной в кафе. Взгляд Фимы на какую-то секунду стал растерянным, потом в нем появилась жесткость. Но он попытался скрыть перемену своего настроения все за тем же трепом.

— Ну, это совсем другое дело, — обрадованно произнес он. — Да ты только посмотри, какой импозантный мужчина здесь изображен, а? Какой взгляд, какое благородное лицо! Прическа, правда, дыбом, но это уже стиль, и ничего тут не поделаешь… Но, если выбираешь себе любовника или бойфренда, лучшей кандидатуры и пожелать нельзя. Это я тебе говорю доверительно и доброжелательно… Тебе, собственно, что надо-то? — Он наконец успокоился и перешел в наступление.

Фима сделал глоток кофе и, сложив фотографии стопочкой, пододвинул их мне.

— Колись, твоя кличка Арбуз, — доброжелательно сказал он. — Что все это означает и чего ты хочешь от своего старого верного друга?

— Совсем нет времени на любовников, — пожаловалась я, — одна работа в голове. Но я учту твой совет. Но как же тебе верить, если ты уже встречаешься с Ниной Петровной в неформальной обстановке?

— Это клиентка нашей конторы, — равнодушно ответил Фима. — Мы и с Владимиром Ивановичем тоже работаем. Чтобы решить какой-нибудь вопрос, вовсе не обязательно запираться в конференц-залах. За чашкой кофе можно добиться тех же результатов, только быстрее и без напряжения… Так что ничего личного и мало что интересного. А если ты про мое присутствие вчера в театре, то попал я туда случайно. По приглашению Кармановых. Как я понимаю, у них билет пропадал, вот и пригласили приятного молодого человека… Так откуда у тебя эта фотка, ты сказала?

— А это кто? — Я, не отвечая на вопрос, снова показала на обладательницу понравившихся ему перьев.

— Впервые ее вижу, честное благородное слово, хотя женщина симпатичная. Познакомишь? Впрочем, в таком переборе штукатурки они все на одно лицо.

— Это Нина Петровна Карманова, но десять лет назад, — проворковала я и тщательно проследила за Фиминой реакцией.

Он недоуменно посмотрел на меня и опять взял отодвинутые было фотографии.

— Так вот какой ты, северный олень, — сказал Фима и почесал свою редеющую макушку. — Я слыхал о ее работе в варьете до замужества, но впервые вижу такие удачные снимки… Да, это, конечно, она. Но какое дело до всего этого тебе лично или твоей газетке?

Фима теперь смотрел на меня прямо и твердо и ожидал ответа.

— Все скажу, — пообещала я. — Только уточни, пожалуйста, я так поняла, что про Нинино танцевальное прошлое тебе известно, а откуда?

— От нее же, откуда же еще, — пожал плечами Фима. — В отличие от вас, девушка, мои источники открытые и я не скрываю их происхождение…

— И она не скрывает?

— А что ей скрывать? Бред какой-то… Я вхож в семью Кармановых. — Фима закурил сигарету «Парламент» и продолжил: — Владимир Иванович иногда даже любит пошутить на эту тему. Говорит, что, если бы раньше знал, чем может дело кончиться, за триста верст объехал бы Тарту…

— Тарту? — удивилась я.

— Ну да, есть такой город в Эстонии. Понимаешь ли, это сейчас Эстония — европейская страна, а Таллин — мировая столица. Тогда же она была далекой окраиной нашего государства. Два лаптя по карте налево от Москвы… Даже два с половиной.

— Перестань, Фима. — Я даже обозлилась на его слова. Ненавижу, когда меня принимают за дурочку. — Я немного знакома с историей и с географией.

— Замечательно, — обрадовался Фима. — А вот теперь давай рассказывай, откуда у тебя, зачем тебе, ну и прочее… Обещала, красавица.

Попивая кофе, я рассказала Фиме про вчерашний визит, утаив от него только фамилию Юлии Афанасьевны — а вдруг мне все это еще пригодится? Работа в прессе научила меня осторожности и даже перестраховке. Не рассказала я пока и о последующем происшествии с Юлией Афанасьевной, о деньгах и о непонятном проникновении в редакцию. Такие козыри лучше сбрасывать поочередно.

— Я ничего не понимаю, — призналась я, закончив свой рассказ. — Если Владимир Иванович все прекрасно знает, то в чем смысл компромата? Получается, что это и не компра вовсе, а так… информация какая-то — и все.

Фима посмотрел вверх, потом со вздохом под стол.

— Ты забываешь, что компромат бывает нужен не только для предъявления мужу… — наконец сказал он.

— А кому еще может быть интересно прошлое чужой жены? — наивно похлопала я глазками.

— Мне, тебе, всем прочим людям. А разве не интересно, что жена одного из самых богатых людей города раньше выступала почти в голом виде в развлекательных программах?

— Это компромат против Владимира Ивановича, — догадалась я, — особенно значительный, если он собрался баллотироваться!

— Ничего не слышал про это, — сказал Фима и попросил: — Опиши мне, пожалуйста, эту женщину.

Я принялась так подробно описывать внешность Юлии Афанасьевны, что с моих слов ее даже родная дочь не узнала бы. На сегодня мы с Фимой были не в одном лагере.

Он помолчал, посмотрел на часы и сказал:

— Не пойму, кто это… Ну ладно, мне, к сожалению, уже пора, скажи лучше, когда за тобой заехать, и куда, кстати… Ты не передумала насчет вечеринки у Кармановых?

Мы договорились, что Фимочка заберет меня из редакции в конце рабочего дня, в шесть вечера, и завезет ко мне домой. Там он попьет чайку на кухне, а я быстро переоденусь.

— Значит, ровно в шесть часов я заезжаю за вами на своем зеленом «Мерседесе», — подвел итог Фима.

Я согласилась, тем более что никогда еще не видела зеленых «Мерседесов», а на чем вчера ехал Фима из театра, я просто не разглядела, как-то было недосуг.

 

Глава 4

Я вернулась в редакцию и поведала своему штабу о разговоре с Фимочкой.

— Если семья все знает, значит, дело в политике! — сказала Маринка.

Я взглянула на Сергея Ивановича, он задумчиво протирал очки. Подняв на меня глаза, он пожал плечами.

— Я думаю, что сегодня на вечеринке у Кармановых вы и поймете, будет ли он выдвигать свою кандидатуру на выборах или нет. А там посмотрим и определим наши действия.

На этом и порешили. Рабочий день тянулся сначала медленно, потом навалившиеся дела ускорили его темп до такой степени, что я не заметила, как подошло время закругляться.

В кабинет заглянула Маринка.

— Ольга Юрьевна, к вам пришел мужчина по личному делу, — жеманно доложила она.

— Какой мужчина? — не сразу сообразила я, но, заметив за ее спиной маячившего Фиму, одетого в темный костюм, с удивлением посмотрела на часы.

— Ого! А ведь мне уже пора! — спохватилась я, вставая и собирая в сумку нужные мне на вечер вещи. Подумав, я бросила туда и подкинутую мне пачку долларов с фотографиями. Неизвестно, как еще карты лягут, может быть, и хозяин денег объявится. У меня оставалась малюсенькая надежда, что кто-то что-то перепутал.

Интересно: так бывает, а?

Фимочкин «Мерседес» оказался «БМВ», почти новым и действительно гадкого ядовито-зеленого цвета. Очевидно, как я поняла, у тарасовских адвокатов на сегодня это последний хит. Я похвалила колер машины, вкус хозяина, села на переднее сиденье, и мой кавалер, предварительно попросив меня пристегнуть ремень безопасности, осторожно тронулся с места.

Непрерывно весело болтая и размахивая правой рукой, как бы случайно касаясь ею моего колена, Фима всю дорогу до моего дома развлекал себя как мог.

Добравшись до квартиры, я принялась собираться, стараясь не спешить, чтобы не забыть чего-нибудь важного. Фимин костюм подсказал мне, что одеться нужно как для светского мероприятия.

Фима разгуливал по комнатам квартиры и честно пытался не попадаться мне на глаза. Но это у него получалось плохо, он постоянно выныривал у меня из-за спины, задавая какой-нибудь никчемный вопрос, и снова исчезал, как только я начинала на него кричать.

Для вечеринки у Кармановых я выбрала длинное черное платье, плотно облегающее фигуру, с маленьким воротником и рукавами средней длины. Легкое колье — черное с золотом — и такой же браслет на запястье правой руки мне показались очень даже к месту. От часов пришлось отказаться, потому что у меня не было подходящих по цвету. А вот сумочка и туфли остались те же, в каких я была и в театре. Туфли были очень уж удобны, а к сумочке я просто привыкла.

Наведя перед зеркалом в коридоре окончательную красоту, я позвала затихшего где-то в глубине квартиры Фимочку:

— Уважаемый мэтр, дама вас ждет!

Недовольно заскрипел мой диван, и появился Фима, почему-то с сонной физиономией.

— Я уже здесь, о цветок моей души, — пробормотал он, нагибаясь и надевая ботинки.

— Ай-яй-яй, мэтр, мне кажется, что вы пошло дрыхли, — кольнула я его.

Мы с Фимой знакомы столько лет, что можем себе позволить панибратское отношение друг к другу. А наши взаимные переходы в обращениях с «вы» на «ты» были давно укоренившейся привычкой.

— Я не спал, а размышлял о комментариях к византийскому праву, — пробубнил Фима, разгибаясь.

— Ну и как? — спросила я только для того, чтобы поддержать разговор.

— Положительно влияет на пищеварение, — со значительной гримасой ответил он, потер глаза, зевнул, и мы наконец вышли из квартиры.

* * *

Дом Кармановых находился недалеко от города в престижном районе на Кумысной поляне. Добравшись до нее после получаса езды, Фима свернул и углубился в лес по боковой дороге, направо от въезда. Передо мной замелькали деревья, плотно обступавшие трассу. Это уже были не чахлые городские посадки.

— Мужчина, а вы уверены, что не везете меня в лес с тайной целью? — спросила я. Похоже, что и сейчас Фима продолжал размышлять о чем-то сложном, потому что был удивительно молчалив и иногда позевывал. Это от напряженной работы ума, не иначе.

— Даже и не мечтай, — сразу же пресек мои робкие надежды Фимочка. — Я еду правильно: к ужину, выпивке и танцам. Ну а на большее ты и не рассчитывай… Да к тому же я женат, — зачем-то добавил он и вздохнул. — Уже давно, — после паузы уточнил Фима и опять вздохнул.

Машина наконец заехала в маленький поселок и, немного проехав по нему, остановилась около двухэтажного дома, облицованного белым камнем и окруженного кованым забором. Фигурные ворота были распахнуты настежь. Весь дом светился огнями, из раскрытых окон доносилась музыка.

— Вот мы и добрались, а вы боялись, — сказал мне Фимочка, завел «БМВ» в ворота и поставил ее сразу слева за ними. Во дворе дома уже стояло несколько машин, еще больше прижалось к забору с внешней стороны и протянулось в оба направления от забора. Всего их было до двух десятков, не меньше.

Мы вышли из машины почти одновременно, и Фима, взяв меня под руку, повел к дому. Входная дверь была распахнута. Поднявшись по мраморной лестнице, мы вошли внутрь дома.

Первое, что я увидела, когда мы миновали небольшой холл, был огромный зал, уставленный стеллажами с книгами и керамикой, полки были высотой приблизительно в два с половиной метра. Посередине зала стоял большой круглый дубовый стол. Несколько кресел отодвинуты к огромным окнам. Слева широкая лестница вела на второй этаж. На столе плотными рядами стояли блюда с закусками, бутылки и фужеры. Тут же суетился маленький человечек, откупоривая бутылки и наполняя фужеры всем желающим.

Оставшееся в зале пространство — в обычные дни, наверное, просто необъятное — сейчас было занято гостями, подъехавшими раньше нас. Всего здесь находилось около пятидесяти человек, мужчин и женщин самого разного возраста. В основном мужчины были в темных пиджаках или смокингах, дамы — в дорогих вечерних платьях.

Однако мой мимолетный взгляд выхватил из толпы одну девицу, одетую в черные бриджи. Эта оригиналка стояла около стола и выбирала себе закуску. Посмотрев на нее, я уже не могла отвести от нее глаз. Девица показалась мне знакомой. Кто-то к ней подошел, и она оглянулась. Я с удивлением узнала дочь Юлии Афанасьевны.

«Что же она тут делает?» — подумала я.

— Ну наконец-то вы приехали, а то я уже перестала надеяться, — послышался веселый голос, и я, отвлекшись от своих мыслей, поздоровалась с подошедшей к нам с Фимой Ниной Петровной. — Володя на втором этаже, он уединился с деловыми партнерами и, как всегда, завел свои скучные разговоры, но он скоро спустится.

— К сожалению, не получилось пораньше. Работа, знаете ли… — начала я извиняться, но Нина Петровна перебила меня:

— Я все понимаю, вы не сомневайтесь, Оля. Это я сейчас ленивая домохозяйка, но что такое работа, я знаю очень хорошо. Я ведь не в инкубаторе родилась… Кстати, Ирина спрашивала о вас, она сейчас подойдет…

Мы пошли к столу, и по пути Нина Петровна стала знакомить меня со своими гостями. Здесь были собраны влиятельные люди города, с некоторыми я уже встречалась по своей журналистской работе. Фима не в первый раз присутствовал на приемах Кармановых. Он здесь почти всех знал, и когда я очутилась около стола и оглянулась назад, то оказалось, что мой Фимочка просто-напросто смылся.

Повертев головой, я заметила, что он быстро поднимается по лестнице на второй этаж дома. И мне, как брошенной девушке, пришлось взять со стола бокал шампанского и утешиться этим.

Вообще-то я обрадовалась, что Фима меня бросил, хотя это и было подло с его стороны. Однако его навязчивое опекунство начинало меня здорово раздражать, а я ведь сюда не развлекаться приехала.

Нина Петровна весело болтала о какой-то ерунде, и я, воспользовавшись моментом, когда она отвечала кому-то, присоединилась к полузнакомой компании. Нина, видя, что я пристроена, не стала меня отвлекать. Пообщавшись немного здесь и там, я оторвалась от всех и направилась к ближайшим стеллажам.

Держа в руках бокал с шампанским, я не торопясь приблизилась к ним и прошлась взглядом по корешкам книг на полках. «Когда только Владимир Иванович успел собрать такую богатую библиотеку?» — уважительно подумала я. Посмотрев на веселых гостей, разбившихся на группы, я заметила такую же, как и я, одинокую даму, одетую в серый костюм, стоящую поодаль. Это была Маргарита Львовна, секретарша Карманова. Мне ее представили перед концертом в оперном театре. Я ей кивнула, она ответила и подошла.

— Скучаете в одиночестве, Ольга Юрьевна? — спросила меня Маргарита Львовна.

— Если говорить честно, то не очень, — сразу же призналась я. — Мне нравится наблюдать за людьми. Особенно в минуты их отдыха.

— А я уже устаю от этого, — сказала она и пригубила из своего бокала. — Давно уже мечтаю выбраться куда-нибудь на необитаемый остров и пожить там, никого не видя и ни о чем не думая.

— Откройте секрет, — попросила я ее, и она моментально напряглась и пристально взглянула мне в глаза, — не большой, а совсем-совсем масенький, — тут же обозначила я границы своего любопытства. — Откуда у Владимира Ивановича столько старинных книг?

— Ах, это… — Маргарита Львовна расслабилась и широко улыбнулась. — Он купил их оптом на вес у наследников трех профессоров Тарасовского университета. Что поделаешь, имидж требует. На иностранцев это оказывает потрясающее воздействие.

Я даже огорчилась от такого неожиданного простого объяснения. Значит, зря я упрекаю Маринку в излишнем романтизме и в тургеневщине. У самой еще этого добра полно.

— А я сперва подумала, что вы тоже начнете меня расспрашивать про эту девицу в обтягивающих штанах. — Маргарита Львовна показала глазами на хмурую дочь Юлии Афанасьевны, которая опять стояла рядом со столом, но на этот раз брала не закуску, а вино. Света была не одна, рядом с нею стоял Илья — жених Ирины — и что-то тихо ей говорил, настороженно поглядывая по сторонам.

— Вы говорите про Светлану Николенко? — небрежно спросила я у Маргариты Львовны.

Моя собеседница хмыкнула:

— Ого! Так, значит, вы в курсе? Не ожидала.

Я ей ничего не ответила, а только улыбнулась и отпила из своего бокала, не сводя с нее глаз. Мне показалось, что клюет что-то интересное, и я не ошиблась. Создавалось впечатление, что верная секретарша Карманова, держась до последней минуты и из последних сил, наконец-то решилась посплетничать с человеком, который, как ей казалось, посвящен в те же тайны, что и она. Но все-таки она поосторожничала на всякий случай.

— Значит, писать статью про это вы не собираетесь? — спросила она.

Я пока действительно писать ничего не собиралась, хотя бы потому, что понятия не имела, о чем она говорит. Поэтому я состроила жалостливый взгляд и вздохнула. То, что вертелось на языке Маргариты Львовны, мне и предстояло узнать, но важно было не спугнуть поклевку.

— Я не думаю, что нужно загружать читателей этой информацией, — туманно пояснила я. — Это скорее дело личное… Надо же и приличия соблюдать, а не спекулировать на чьих-то ошибках…

Последняя моя фраза была рискованной, но, как оказалось, она прошла.

— Личное, ошибки… — фыркнула Маргарита Львовна. — Куда уж дальше. Копни любого мужика — почти у каждого эти ошибки по улицам бегают и носами шмыгают… И шеф не избежал того же. Гулял с одной, женился на другой, про первую забыл на двадцать лет. А тут вдруг про Светку решил вспомнить… — будучи не в силах больше сдерживаться, она одним глотком опустошила бокал, — а эту Светку приличным людям и показывать-то стыдно… Да вы и сами, наверное, все знаете… Грехи отцов, как говорится… Пойдем покурим? — предложила она, резко переходя на «ты», и я сразу же ей кивнула.

То, что я сейчас узнала, заслуживало дальнейшего выяснения, хотя и так уже было понятно, для чего Юлия Афанасьевна предлагала мне компрометирующие Нину Петровну фотографии. Как минимум она собиралась навредить своей старинной сопернице…

Мы с Маргаритой Львовной вышли из дома через второй выход и, пройдя через освещенное светом из окон пространство двора, завернули за угол дома. Здесь был приятный для глаз полумрак и не так назойливо слышалась надоевшая уже мне музыка.

Я достала свои сигареты и предложила ей.

— Спасибо, — поблагодарила меня Маргарита Львовна и взяла.

Мы обе закурили. Старый разговор закончился, новый пока не зарождался. Наше молчание затянулось немножко дольше, чем нужно. Я начала спешно придумывать новую тему, чтобы, не дай бог, не потерялся такой ценный контакт с Маргаритой Львовной, но мне и без этого повезло.

Внезапно мы услышали голоса, раздающиеся из открытого окна второго этажа.

— Ты только посмотри, Оль, — с неожиданным ядом произнесла Маргарита Львовна свистящим шепотом, — неужели ругаются наши голубки?

Я подняла голову вверх и прислушалась. Сомнений не оставалось: супруги Кармановы откровенно беседовали друг с другом на повышенных тонах и в выражениях не стеснялись. Их разговор, очевидно, происходил в кабинете Владимира Ивановича, и они, не догадавшись закрыть окно, думали, что их никто не слышит.

— Да ты совсем потерял мозги, Володя! — не сдерживаясь, выкрикнула Нина Петровна. — Как ты можешь их сравнивать?! Ты сам подумай: как может твоя дочь вести себя настолько вульгарно?!.

Маргарита Львовна бросила недокуренную сигарету на землю и сделала мне знак рукой. Пришлось последовать за ней и вернуться к двери второго выхода.

Тут нас тоже ожидал сюрприз: еще одна парочка выясняла отношения. По голосу я узнала Ирину Карманову. В основном говорила она, ее же собеседник отделывался только короткими тихими фразами.

Мы с Маргаритой Львовной прижались к стене дома между освещенными окнами. Здесь была тень, и заметить нас было трудно.

— …Ты что делаешь, мерзавец! У всех на глазах крутишься вокруг этой глупой телки! Ты хочешь сделать меня посмешищем?! — выкрикнула Ирина.

Я посмотрела на свою спутницу.

— Вот попали, — шепотом сказала она. — Перепились бабы и бросились в атаку.

— Давайте пойдем обратно, — предложила я ей. — Лучше там незаметно пройти, чем здесь у них на глазах. Подумают еще, что мы нарочно подслушиваем…

— Не нервничай, все будет нормально, — негромким голосом ответил Ирине ее собеседник. Это был Илья.

— Пойдем, — решилась Маргарита Львовна, и мы двинулись в обратном направлении.

Снова завернули за угол дома. Милая супружеская беседа между Владимиром Ивановичем и Ниной Петровной набирала свои обороты.

— Да ты никогда ничего не понимала! — не сдерживаясь, выкрикнул Карманов. — Почему я не могу сделать для нее что-нибудь? И почему это я должен оправдываться?

Маргарита Львовна тянула меня, не останавливаясь, и я не услышала полного ответа Нины Петровны, но было ясно, что она уже ищет примирения.

— Володя… — начала она.

Обойдя дом вокруг, мы приблизились к парадному входу. Здесь вроде никого не было. Поднявшись по мраморной лестнице, мы встали, опершись на парапет и поглядывая на темное небо. Из открытой двери дома позади нас слышался гул голосов, казавшийся равномерным негромким гудением.

— Наконец-то мы сможем спокойно покурить, — сказала мне Маргарита Львовна. — Ну что, доставай опять свои запасы, Оля.

— Попробуем, — согласилась я, — хотя с курением нам пока не везет…

Я достала пачку сигарет из сумочки.

— А, вот они где! — послышался веселый голос, и снова неожиданно появился Фимочка и приобнял меня за плечи. Да еще отважно постарался сделать это посильнее.

Я обернулась. Как всегда бодрый и говорливый, Фимочка вышел из дома вместе с Ириной.

— Откуда ты взялся, пропащий?

— Это куда ты подевалась, непонятно, — бросился он в атаку. — Мы с Ириной с ног сбились, найти тебя не можем, а ты воздухом дышишь…

— Привет, Ирина, — поздоровалась я с ней.

— Привет, — тихо ответила она и встала рядом с нами, положив руки на парапет. Ее замечательные рыжие волосы полностью закрыли ей лицо. Мне показалось, что Ирина еле сдерживается, чтобы не разрыдаться.

Вечериночка для Кармановых проходила явно удачно и содержательно.

— Что-то случилось? — Я стряхнула с себя Фиму и наклонилась к Ирине.

— Да так, ерунда… — ответила она и вдруг спросила: — А ты привезла своего каратиста, Виктора?

— Нет, — удивленно ответила я. — У него, наверное, сегодня есть какие-то свои дела…

— Жаль, — тихо сказала Ирина, — жаль…

Вдруг голоса гостей усилились. Я оглянулась. Вся толпа приглашенных по какой-то причине начала выходить из дома. Постояв еще немного на крыльце, я поняла, что лучше будет подчиниться общей волне, чем быть ею снесенной. Придерживаясь рукою за перила лесницы, я тоже спустилась во двор.

— Опять хочешь потеряться или спрятаться? — Подкравшийся Фимочка крепко взял меня за руку.

— Куда все пошли? — спросила я у него.

— А Владимир Иванович сегодня улетает в Германию на несколько дней, — со странными интонациями в голосе ответил он. Только тут я обратила внимание, что Фимочка, мягко говоря, немного выпил.

— Ты как собираешься везти даму? — спросила я. — Ты же не в кондиции!

Фима, перебирая пальцами по моей руке, добрался до локтя и, плавно покачиваясь, повел к своей «БМВ».

— А вот прямо сейчас я тебе это и покажу, — проговорил он.

— Но только это и ничего другого, — предупредила я его. — И ты не боишься ГИБДД со страшными трубками? — продолжила я подтрунивать над ним.

— Не-а, — гордо ответил Фима, — у меня есть очень качественный метод. Не подкопаются, гарантирую.

— Любопытно, — заинтересовалась я. — Это, наверное, делается так: садишься в машину и засыпаешь до утра, да? А перед этим еще и привязываешься к сиденью, чтобы не упасть.

— Ничего подобного, — Фима даже обиделся, — я сажусь и еду, но секрет в том, как я еду и где я еду! А еду я со скоростью не выше сорока км в час и по самым темным закоулкам. Вот!

— Круто, — одобрила я. — И домой добираемся все равно к утру. Может быть, все-таки лучше спать в машине?

Гости толпились во дворе и шумно прощались с Владимиром Ивановичем. А он, улыбаясь, стоял и объяснял, что уезжает не прямо сейчас, а только через полчаса и они все успеют выпить еще разок.

В конце улицы слева в ночной темноте зажглись фары, и к воротам подъехал «Мерседес» самого хозяина.

— Иваныч, а ты ничего не перепутал? — послышались веселые голоса из толпы гостей.

— Але! Ты уже приехал?

— Я сегодня улетаю в Ганновер на три дня, — продолжал терпеливо пояснять Владимир Иванович. — Специально отложил вылет. Годовщина свадьбы — это святое…

«Мерседес», подъехав к воротам, начал разворачиваться. Развернувшись, он остановился и немного сдал назад. Открылась левая передняя дверь, и вышел шофер — сутулый коротко стриженный мужчина примерно сорока лет, одетый в джинсы и в желтую футболку.

— Привет, Саша, — поздоровался с ним Карманов. — У нас в запасе еще минут десять-пятнадцать, если хочешь поесть, зайди в дом.

— Только пить, Владимир Иванович, — ответил тот и шагнул к дому.

В этот момент Фима качнулся, мне пришлось поддержать его под локоть, он неловко взмахнул рукой и уцепился за мою грудь.

— Ой, пардон, — пробормотал Фимочка, делая вид, что смутился.

— Главное, чтобы это не вошло в привычку, — сказала я.

— Ольга Юрьевна, — обратился ко мне Карманов.

— Да, Владимир Иванович, — приветливо отозвалась я, ударив локтем Фиму в бок, чтобы не мешал общению. Он сдавленно охнул.

Карманов не успел ничего сказать мне. Его «Мерседес», стоящий перед воротами, вдруг подпрыгнул на месте, причем мне действительно так показалось: именно подпрыгнул. Раздался громкий взрыв, и в ту же секунду всю машину охватило желто-красное пламя. Я невольно зажмурилась. Гул голосов во дворе стих. Все оцепенели на какое-то мгновение.

Не успевший далеко отойти шофер получил сильный толчок в спину взрывной волной и пролетел несколько метров.

Я стояла от машины на расстоянии примерно двадцати метров и то невольно отпрянула от жара, хлынувшего с той стороны.

Владимир Иванович отступил назад на несколько шагов; встал, пошатываясь, шофер, прикрывая руками голову. Карманов подбежал к нему и поддержал за плечи.

В воротах вырос неизвестно откуда взявшийся Боксер с пистолетом в опущенной руке. — Пожалуйста, все вернитесь в дом, — громко, но спокойно проговорил он.

Эти слова, казалось, вернули присутствующих к жизни. Гости загалдели и, слегка подталкивая друг друга, заторопились войти внутрь дома.

Фимочка схватил меня за руку и потащил туда же. Не хочу сказать, что я сопротивлялась, просто не была готова к таким резким движениям.

— Не тяни так резво, — проворчала я.

— Чечены-террористы могут начать стрелять, — проговорил он и потащил меня быстрее.

Мы с другими гостями вошли в дом, кто-то щелкнул выключателями, свет в зале потух.

Из дома хорошо была видна быстро догорающая машина. Пяти минут не прошло, как от нее остался черный обугленный остов.

— Бригада ОМОНа и «Скорая помощь» уже едут сюда, — сказал вошедший Владимир Иванович и тут же предложил снять напряжение: — Давайте выпьем, что ли? В конце концов, у меня тихий семейный праздник…

Кто-то рассмеялся, другие заинтересованно заговорили между собой и потянулись к столу. Спустившаяся со второго этажа Нина подошла к мужу и прижалась к нему. Ирина тоже встала рядом.

Послышались звуки сирены, и через окна стало видно, как к дому подъехали несколько машин. Это были милиция и «Скорая помощь».

* * *

Уже второй вечер подряд я возвращалась домой поздно, уставшая и досыта наговорившаяся с милиционерами. Сегодня я еще прихватила с собой и чужого мужчину в придачу. Может быть, именно этот случай люди и называют романтикой? Нужно будет уточнить у Маринки.

Фимочка довел меня до дверей моей квартиры и начал как-то странно мяться и жаться у порога, словно хотел по маленькой нужде, а спросить стеснялся.

Я клюнула его в щеку.

— Передай от меня привет своей жене, ладненько?

Он вздохнул и обреченно посмотрел на меня.

Я закрыла входную дверь и сразу же выкинула его из головы.

 

Глава 5

Следующий день в редакции начался с заседания нашего аналитического штаба. С ритуальным смакованием Маринкиного кофе, конечно.

Поощряемая ее взглядами, я рассказала о вечеринке у Кармановых.

— А потом? — вздрагивая, спрашивала Маринка.

— Что потом?.. — Я сбросила пепел с сигареты. — Потом омоновцы обшарили все вокруг, никого не нашли, кроме одного пьяного бомжа, по-моему. Капитан, приехавший позже, устроился в комнате на втором этаже и начал по очереди приглашать всех присутствующих на беседу. Несчастная Нина Петровна устала извиняться перед своими гостями. Владимир Иванович извинился один раз и устроил массовую дегустацию напитков из своих запасов. Дегустация, надо сказать, прошла очень дружно. Ну а его заграничный визит благополучно провалился, по крайней мере в тот день.

Я помолчала, подождав следующего Маринкиного «а потом?», и продолжила:

— А потом мы разъехались. Никто из экспертов не решился сразу на месте сказать, в чем была причина взрыва машины. Имелись две наиболее реальные версии случившегося: взрывное устройство и выстрел в бензобак.

— В любом случае — не случайность, — прокомментировал Сергей Иванович.

— Да уж, я думаю, — хмыкнула Маринка, а Виктор, как всегда, ограничился кивком.

— Единственное, что озадачивает, — сказал Сергей Иванович, — это то, что сам Карманов не подходил к своей машине даже на близкое расстояние. Ведь так, верно?

— Да, он оставался за линией ворот, а «Мерседес» стоял по ту сторону от них.

— И ехать он собирался не сразу, а после какого-то времени, то есть не опаздывал? — продолжал проводить свою мысль Кряжимский.

— Сбился временной таймер! — выдала Маринка идею и подтолкнула Виктора под локоть, ожидая согласия. — Так же бывает?

Виктор отрицательно качнул головой и нашел нужным открыть рот.

— Не бывает, — твердо сказал он, и Маринка недоуменно посмотрела на Сергея Ивановича.

— Я поняла вас, — сказала я. — Покушение не производит впечатление солидности. Это больше похоже на демонстрацию. Или предупреждение.

— Верно, — согласился Сергей Иванович. — Убийство такого человека, как Карманов, — дело очень серьезное, а тут налицо или разгильдяйство, или умысел. Скорее второе, потому что разгильдяям не поручают устранение столь видных предпринимателей.

— На Владимира Ивановича организована атака уже с двух сторон. Первая — компромат, вторая — взрыв, — напомнила я ход событий.

— И обе не достигли цели, — сказала Маринка, — но зато теперь мы точно знаем, какая была цель у этой Николенко: занять место Нины в жизни Карманова.

— Не знаю! — возмутился Сергей Иванович. — Если он не женился на ней в те еще времена, почему же он должен жениться сейчас? Вот устроить будущее дочки — это другое дело.

— Вы, Сергей Иванович, — я улыбнулась, услышав его доводы, — рассуждаете, как мужчина…

— Вот это да! — удивился он. — А как же мне еще рассуждать? Я не умею по-другому.

— Я имела в виду, что Юлия Афанасьевна могла думать не так. Она представляла, что если Карманов увидит свою вторую взрослую дочь и прочитает в газете про свою нынешнюю жену, то подумает, засомневается, а там, глядишь, и решится на резкие перемены в своей жизни. Я, например, прекрасно понимаю Юлию Афанасьевну.

— А чтобы он очень не тянул с этим, она подложила бомбу под машину, да? — сказала Маринка. — Или нет, она же в больнице. Тогда дочка подложила, как ее… Светка, что ли?

— Взрыв машины — совсем другой разговор, — отрезал Сергей Иванович. — И не забывайте, пожалуйста, про деньги и фотографию Карманова, которые подкинули Ольге. Это внушает опасения. Что-то планируется, а Ольга оказалась втянутой в чужие игры, и еще неизвестно, чем это может закончиться для нее.

— Нужно быстренько от денег избавиться, — заявила Маринка.

— А как? Сдать в бюро находок? — полюбопытствовала я. — Так просто их не скинешь. Мне кажется, самое лучшее — отдать их Карманову, и пусть он решает сам свои проблемы. У него есть Боксер, целая служба безопасности. А в этой истории я пока не вижу ничего перспективного ни для себя, ни для газеты.

— Разумно, — согласился со мной Сергей Иванович. — Еще бы избавиться от фотографий, которыми услужила вам Юлия, и можно кончать с этим делом.

Я пододвинула к себе ближе телефон и, перевернув подаренную мне неизвестным доброжелателем фотографию Карманова, набрала его рабочий номер.

Попала я, конечно, на Маргариту Львовну. После непродолжительной беседы, большая часть которой была посвящена прошедшим событиям, мне удалось узнать, что Карманов сейчас, вероятнее всего, в аэропорту. Он улетал — на этот раз в Гамбург — через час, но в ресторане аэропорта у него была назначена очередная встреча.

— Надо ехать, деваться некуда, — сказала я, вставая с кресла.

— Надо, — произнес Виктор, тоже поднимаясь. Маринка молча посмотрела на него.

Давно уже привыкнув к манере Виктора излагать мысли, мы поняли, что он решил взять на себя обязанности по моей охране. Я тоже промолчала, как и Маринка, но по другой причине. Вся эта непонятная история стала казаться мне угрожающей, и было приятно сознавать, что я буду не одна.

Вместе с Виктором мы вышли из здания редакции. Моя «Лада» еще была на станции техобслуживания, и пришлось нам на трассе ловить такси.

Почти сразу повезло, и, остановив красную «девяносто девятую», мы с Виктором сели сзади и попросили шофера — молодого парня с толстенной цепурой на шее — отвезти нас в аэропорт.

До аэропорта нужно было ехать приблизительно минут сорок, и, чтобы совсем уж не заскучать, сидя рядом с надежным, но молчаливым спутником, я принялась рассматривать в окно мелькающие мимо пейзажи.

Как и следовало ожидать, после пятнадцати минут движения мы плотно засели в дорожной пробке. Я достала сигарету и рассеянно посмотрела за окно.

С моей левой стороны, торопясь вырваться из пробки, нас начала обгонять большая зеленая иномарка.

Я посмотрела и забыла, зачем зажигалку в руках держу. Слева находилась Фимочкина «БМВ» прихотливого зеленого цвета, гадкого и грубого, как бы я ему этот колер ни хвалила. Мерзкий цвет.

Но не цвет меня привлек.

На переднем правом сиденье я разглядела Нину Петровну.

Не знаю про адвокатскую практику, не обращалась я к ним еще ни разу, — возможно, это и общепринято, но только заинтересовало меня то, как Нина Петровна совсем уж не по-деловому прижимается к Ефиму Григорьевичу, а его правая рука обнимает ее за плечи.

Сразу же мои мысли приняли новое направление.

Фима нарушил правила, свернул влево и стал уходить на своей машине вниз по улице.

— Послушайте, — наклонилась я вперед к нашему шоферу, — я передумала ехать в аэропорт. Меняем маршрут. Поворачивайте налево.

— Налево нельзя, — ответил парень и презрительно посмотрел на меня через зеркало заднего вида. Женщина, не разбирающаяся в правилах дорожного движения, как видно, была недостойна его уважения.

Решение ко мне пришло как-то само. Я не глядя открыла сумочку и, пошарив в ней, выдернула из пачки купюру в сто долларов.

— Нам нужно налево, — спокойно повторила я и уронила эту купюру ему на колени.

Наша «девяносто девятая», сделав рывок вперед и не обращая внимания на возмущенные сигналы соседей, выехала в левый ряд и развернулась на встречную полосу.

— А дальше куда? — спросил парень.

— Во-он за той зеленой «БМВ», — уже в открытую ответила я. — Это мой муж поехал куда-то кататься со своей любовницей.

— Кино, что ли, снимается? — пробурчал шофер. — Боевик, блин…

— Вы считаете, что я дала вам недостаточно денег? — спросила я гадким тоном.

— Нормально, — покусывая губы, ответил парень и спрятал машину за идущим впереди «уазиком».

Фимочка не блуждал и не следил за «хвостом». Это было и понятно: кого пугаться в родном отечестве? Тем более что Владимир Иванович должен был улететь с минуты на минуту за границу.

Свернув несколько раз, Фимочка въехал во двор старой пятиэтажки и поставил свою машину напротив второго подъезда.

— Ну что, едем дальше? — спросил меня, не оборачиваясь, наш шофер.

— Давайте, только не торопясь, — тихо сказала я, откидываясь на сиденье назад, чтобы меня нельзя было разглядеть снаружи.

Мы медленно проехали по двору. Я видела, как Фима выскочил из своей машины, обежал вокруг нее, открыл правую дверь и, подав руку, помог выйти Нине Петровне. Я даже порадовалось за нее: как, оказывается, приятно иметь личного адвоката!

Заперев свою жутко-зеленую «БМВ», Фимочка с Ниной Петровной направились к дому. В это время мы поравнялись с ними, и я отклонилась назад еще больше и даже прикрыла лицо ладонью. Виктор просто отвернулся.

Через полминуты я оглянулась. Фима с Ниной Петровной скрылись во втором подъезде дома.

— Дальше куда? — спросил шофер. — Они-то, кажется, приехали.

— За углом высадите нас, — ответила я. — Нам тоже кататься уже смысла нет.

Увеличив скорость, «девяносто девятая» лихо завернула за угол и резко остановилась.

— Спасибо, — поблагодарила я нашего шофера, и мы с Виктором вышли на улицу.

Парень промолчал и, сорвавшись с места, сразу же уехал.

— Зря отпустила, — сказал Виктор, и я даже вздрогнула от неожиданности.

— Мне кажется, что не зря, — возразила я после некоторой паузы. — Что-то мне говорит, что они засядут в этом доме не меньше чем на час. А может быть, и больше.

Я огляделась по сторонам. Несколько мальчишек прыгали вокруг дерева, сшибая камнями с него каштаны. Я осторожно подошла к углу здания и выглянула из-за него. Двор был пуст — кроме Фиминой машины, других здесь не было. Людей тоже во дворе не было. Даже ни одна старуха не сидела на лавочке перед подъездом.

— Как же нам узнать, в какой они квартире? — подумала я вслух и посмотрела на Виктора.

Он молча достал из кармана кошелек, отделил бумажку в десять рублей и направился к мальчишкам. Я видела, как он в одно мгновение собрал их вокруг себя и что-то сказал. Через минуту Виктор вернулся.

— Двадцать пятая квартира, снимает он, — доложил Виктор.

— Пойдем поищем место поудобней для слежки, — предложила я.

Двор пятиэтажки с нашей стороны заканчивался небольшим пустырем с тремя мусорными баками на краю. С другой стороны двор выходил на дорогу, и через нее виднелись витрины какого-то магазина или кафе.

Мы прошли вплотную вдоль стены дома с обратной его стороны и, перейдя дорогу, действительно обнаружили кафе почти напротив нужного нам двора.

Кафе называлось «Валентино».

Выбрав столик около окна, мы заказали кофе с пирожками и принялись наблюдать за выездом со двора интересующего нас дома. Чтобы лучше уложить в голове все происшедшие события, я принялась негромко проговаривать их Виктору.

— Если Нина с Фимой очень близко дружат, — начала я, и Виктор усмехнулся, услышав мою фразу, — то получается, что именно они могут быть заинтересованы в устранении Карманова. Нину при этом перестает пугать перспектива вливания в ее семью Светы, а Фимочка получает все удовольствия от женитьбы на богатой наследнице. Разница в возрасте у них, кстати, не такая уж и большая. Они, как видно, уже и не обращают на это внимания…

Я продолжала в том же духе еще часа полтора, да так упорно, что и самой стало скучно. Единственное, что я никак не могла увязать, так это подкинутый конверт и демонстрационный взрыв машины.

— Машина — это другой случай, — неожиданно произнес Виктор тихим голосом, рассеянно оглядываясь на окно.

Я тоже посмотрела туда и, не увидев изменений, уточнила:

— Ты считаешь, что взрыв «Мерседеса» — это какие-то специфические кармановские разборки и ко мне отношения не имеют?

Виктор кивнул.

В этот момент я увидела медленно выползающую со двора зеленую Фимочкину «бээмвуху».

— А вот наконец и друг любезный с зазнобой сердечной, — быстро сказала я, и мы, оставив недопитыми четвертые чашки кофе и недоеденные пирожки, выскочили на улицу.

Пока мы ловили мотор, Фима уже скрылся за поворотом.

Остановив рыжий потрепанный «Москвич», я крикнула шоферу, чтобы ехал прямо. Однако тут возникли трудности. Лысый дядька в дурацкой кепке с пуговкой на макушке, управляющий этим экзотическим зверем, принялся ворчать и уточнять маршрут нашей поездки.

— А вам не все равно, куда да зачем? — накинулась я на дядьку. — Я хочу покататься немножко и плачу вам за это.

Дяденька оказался из породы тех непутевых мужиков, которые хуже баб. Так и норовил оставить за собой последнее слово в споре. Как только я это поняла, так сразу и нашла с ним взаимопонимание.

Фимочку с Ниночкой мы вскоре нагнали, и оказалось, что зря я нервничала. Их путь лежал прямиком на Кумысную поляну. То есть Нина Петровна спокойно возвращалась домой после проведенных консультаций со своим адвокатом. Когда это стало уже несомненно, я попросила остановить машину.

Мы сошли за несколько поворотов до поляны, и я этому старому зануде даже спасибо не сказала.

Виктор тормознул нормальную машину с нормальным шофером, и мы вернулись к тому самому дому, где только что Фимочка решал с Ниной свои адвокатские проблемы.

У меня возникло желание попробовать проникнуть в двадцать пятую квартиру и, если это получится, устроить засаду моему дорогому приятелю.

Во дворе опять никого не было, мы с Виктором поднялись на второй этаж, встали перед дверью, и он, нагнувшись, внимательно осмотрел замок. Через полминуты Виктор оглянулся на меня и кивнул.

— Завтра утром, — сказал он, что должно было означать: «Замок не представляет из себя большой сложности, я подготовлюсь и к завтрашнему утру, вероятно, смогу его открыть».

— Ну и отлично, — сказала я. — Поехали в редакцию.

В редакции никаких новостей меня не ожидало. Это само по себе уже было приятно: новости успели здорово надоесть за два последних дня.

Перед окончанием рабочего дня Маринка объявила мне, что они с Виктором сегодня идут ко мне в гости. Я не спорила, хотя прекрасно поняла всю Маринкину затею. Тут переплелись и опасения за мою жизнь, поэтому нужно было мне обеспечить общество Виктора, и опасения за Виктора, поэтому Маринке надо было находиться рядом с ним. Я только посмеялась про себя, а вслух сказала, что ужасно рада такому предложению. Самое смешное было то, что мнения самого Виктора никто из нас даже и не спросил. Но это уже было в порядке вещей. Все равно ведь он не откажет.

* * *

Быстро привыкнув к каким-то ежевечерним неприятностям, я просто отдохнула душой в теплой приятной компании, и, когда Маринка с Виктором собрались уходить около одиннадцати часов, мне жаль было с ними расставаться. Но состояние духа у меня было довольно-таки сонным, и я не стала активно спорить.

Выйдя на улицу, я проводила своих гостей до дороги, посадила их в такси и помахала ручкой напоследок. Когда машина скрылась вдали, я вздохнула и размечталась о том, как славно будет сейчас рухнуть в постель и не видеть никаких снов до самого утра, до половины девятого например. От таких мечтаний я разулыбалась, сунула руки в карманы олимпийки и медленно направилась домой.

Лучше бы я не мечтала и шла домой побыстрее.

Когда до моего дома оставалось буквально несколько шагов, передо мной вдруг бесшумно выросла какая-то тень. Инстинктивно я отшатнулась в сторону, но была возвращена на место резким толчком.

Передо мной стоял высокий мужчина, одетый в темные брюки и темную рубашку с короткими рукавами. Не знаю, сколько ему было лет, может быть, и тридцать, а может, и пятьдесят. Было темно, чтобы разглядывать, к тому же я здорово испугалась от неожиданности. Я сразу поняла, что это маньяк и нужно громко кричать и срочно драпать. Лучше всего и то, и другое сделать одновременно.

Словно угадав мои мысли, мужчина отработанным приемом завернул мне правую руку за спину. Я оказалась прижата спиной к его груди. Второй рукой он зажал мне рот. Приглушенно взвизгнув, я попыталась его укусить, ударить ногой, локтем, затылком или чем придется, но у меня ничего не получилось. Он внезапно отпустил мое лицо и сжал горло. Вместо крика у меня вышел только сиплый хрип.

— Не дергайся, Ольга Юрьевна, — прошипел мне незнакомец на ухо, и я действительно тотчас расслабилась: меня потряс маньяк, знающий мое имя. Совершенно неосознанно я принялась вслушиваться в его голос, стараясь определить, кто же это. — Ты ответишь мне на пару вопросов, и мы тихо расстанемся, — продолжил мужчина.

Он не отпускал мое горло, и у меня начала немного кружиться голова от недостатка воздуха.

— Орать не будешь? — спросил он.

Я закачала головой, и хватка слегка ослабла. Я смогла спокойно вздохнуть. На меня напал кашель, и заломило затылок. Наверное, от пережитого страха.

— Что вам от меня нужно? — стараясь говорить тише и спокойнее, спросила я.

— Мне нужен мастер, и ты меня отведешь к нему. Это все, — сказал мужчина и замолчал, ожидая моей реакции.

— Кто вам нужен? — Я расслышала слово «мастер», но не поняла его смысла в данной ситуации. Он что же, псих, что ли, и ищет мастера-водопроводчика?! Или еще кого-нибудь из той же службы? От этого подозрения у меня мурашки пробежали не только по всему телу, но, как показалось, и под кожей тоже. Как освободиться от этого маньяка, я просто не знала.

— Ты, подруга, не прикидывайся кошелкой, все ты понимаешь, — с яростью произнес неизвестный и снова сжал мне горло на несколько мгновений. — Меня прислал сам диспетчер. Дошло до тебя теперь? — Он тряхнул меня так, что мне показалось, будто я подлетела вверх. Если еще и оставались связные мысли в моей голове, то после этого они все куда-то подевались. Я никак не могла осознать, что же от меня требуется сделать и как нужно себя вести, чтобы остаться живой? — Где мастер? — повторил неизвестный. — Это его ты сейчас с вертлявой телкой отправила на моторе? Да отвечай же быстрее!

— Это Виктор, наш фотограф, — чуть не плача, пробормотала я, ничего не понимая и не видя выхода из этого положения. Господи, хоть бы мимо кто-нибудь прошел, что ли!

— Это мастер?! — жутким шепотом спросил неизвестный, и вдруг, когда я совсем была готова признать, что да, Виктор классный мастер-фотограф и механик неплохой, руки, держащие меня, ослабили свою хватку и я оказалась свободной.

От неожиданности я упала на колени, больно ударилась о землю, но совершенно не обратила на это внимания. Шарахнувшись в сторону, я еще раз ударилась и оцарапалась об угол дома. Оглянулась, вскочила на ноги и застыла, удивленная увиденным зрелищем.

Напавший на меня мужчина сейчас стоял, вытянувшись, подняв обе руки к своей голове. Все его тело сотрясалось мелкой дрожью. Вдруг послышался непонятный негромкий звук, будто резко скомкали газету. Незнакомец вздрогнул, застыл и плашмя рухнул на землю прямо передо мной.

Он, не шевелясь, лежал на животе, повернув назад голову, словно старался рассмотреть что-то у себя за спиной. Я в совершенной прострации не сводила с него глаз.

Послышалось покашливание. Только сейчас я заметила, что рядом стоит еще и другой мужчина и, наклонив голову набок, смотрит на меня и вроде даже улыбается.

— Только не нужно шума, уважаемая Ольга Юрьевна, пожалуйста, — тихо сказал второй и успокаивающе медленно поднял обе руки вверх, ладонями вперед. — Я уже ухожу. Прямо сейчас.

Я перевела взгляд с него на труп, лежащий передо мной, и попыталась что-то сказать, но не смогла.

— Перелом атлантова позвонка — это как бы моя визитная карточка, — мило пояснил второй неизвестный, и тут я немного пришла в себя.

— Что это было? — с трудом спросила я, показывая вниз. — Кто это? И кто вы такой?

— Я — Мастер, — ответил мне второй, и я услышала в его голосе усмешку, — а это маленькие издержки. Обычные маленькие издержки от халявных удовольствий. Вы же сходили бесплатно на Монсеррат Кабалье, Ольга Юрьевна? Вот и пришло теперь время заплатить за это… Советую вам вернуться домой, принять пилюльку и уснуть. На сегодня для вас все кончилось.

— Как на сегодня? — не узнавая своего голоса, спросила я. Я чуть не плакала от ужаса. Вдруг стало очень холодно, меня зазнобило. Я прижала руки к груди и спрятала пальцы под мышки. Не помогло.

— Если я правильно понимаю, то вас побеспокоят еще разок. Не волнуйтесь, это будет не сегодня.

Незнакомец медленно сделал два шага назад, попал под уличное освещение, и я наконец смогла разглядеть его. Он был молод — вряд ли старше тридцати лет. Одет в брюки, белую рубашку и в ботинки. Аккуратная короткая стрижка. Вполне приличный молодой человек, даже симпатичный, если бы не эта глумливая ухмылка на лице.

— До свидания и спокойной ночи, Ольга Юрьевна, — с жутким юмором попрощался незнакомец и, развернувшись, быстро зашагал к дороге.

Я как загипнотизированная смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду, потом медленно и осторожно, нащупывая ногами землю, отступила на один шаг, затем на второй, затем еще на один. Завернув за угол, я прижалась затылком к стене дома. Глубоко вдохнув несколько раз, я, чувствуя себя бесконечно усталой, побрела к своему подъезду.

Перед самой дверью подъезда я, очнувшись, быстро оглянулась. Никого не было, ни здесь, ни вдалеке.

Стараясь не шуметь, я проскользнула в подъезд, прикрыла дверь и быстрыми прыжками поднялась до своего третьего этажа. Тут уже я не выдержала. Рывком я распахнула дверь квартиры, вбежала, захлопнула дверь за собой и заперла ее на два замка.

Почувствовав себя в безопасности, я прислонилась к двери, сползла по ней на пол, обхватила коленки руками, уткнулась в них носом и разрыдалась.

Я уже не боялась, просто реакция наступила.

 

Глава 6

Я решилась прилечь и попытаться уснуть не раньше чем через час, может быть, и позже. Врать не буду: я здорово напугалась. Я не понимала причин происшедшего со мной. Мне казалось, что я попала в чужую игру, причем участвую я в ней жалкой бессловесной пешкой. И тот, кто передвигает фигуры на шахматной доске, просто забавляется со мной от скуки или руководствуется своими, неизвестными мне соображениями.

За такими неинтересными мыслями я и не заметила, как заснула, свернувшись клубочком на своем знаменитом матрасе. Причем забыла даже раздеться, что со мною бывает редко.

Слава богу, никакие сны мне не приснились, а то это было бы уже перебором. Ужасов мне и наяву хватало.

Спала я плохо, просыпаясь от каждого звука, доносившегося с улицы, и окончательно проснулась очень рано, часов в шесть. До восьми часов просидела на кухне с кофе и сигаретами, постоянно поглядывая в окно. Настроение у меня уже немного выровнялось, я принялась рассуждать спокойно. Я почему-то поверила тому парню по кличке Мастер в том, что меня ожидает еще нападение. Еще одно как минимум. Причем скорее всего это будет не днем, а вечером. Днем подобная развлекалочка чревата помехами вроде неожиданных свидетелей.

Пока я тянула время, я видела из окна, как проехала по нашему двору машина «Скорой помощи». Вскоре появилась милицейская «семерка». За ней еще одна машина — зеленый «уазик»-микроавтобус с надписью по борту: «Специальная».

Я затушила в пепельнице последнюю сигарету и негромко напомнила себе:

— Значит, сегодня вечером, Оль…

После этого напоминания я начала собираться на работу. Не было никакого желания вертеться перед зеркалом, поэтому я ограничилась самым необходимым: минимумом макияжа, простым бежевым костюмчиком, коричневыми туфлями. С утра накрапывал мелкий дождик, и я решила взять с собой зонтик.

Самым сложным для меня после выхода из квартиры было спокойно пройти по двору. Я опасалась, что не выдержу, остановлюсь рядом с местом, где вчера разыгралась та жуткая сцена, и начну ее переживать заново. Или по крайней мере хотя бы посмотрю в ту сторону. А проявлять интерес было нельзя. Я прекрасно понимала, что мой маньяк уже уехал на спецтранспорте. Наверняка теперь около торца дома толпятся старухи-соседки и увлеченно рассказывают подъехавшим милиционерам о том, чего сами они не видели. А милиционеры будут искать свидетелей. Поэтому чем больше равнодушия, тем меньше ко мне будет внимания со стороны милиции. Во мне крепли решимость и азарт расследовать все самой.

Стараясь дышать ровно и смотреть прямо, я промаршировала вдоль дома и даже носа не повернула направо, туда, где краем глаза я заметила стоящий милицейский «жигуленок».

— Девушка, можно вас на минутку? — вдруг окликнул меня мужской голос, и я, вздрогнув, остановилась как вкопанная, словно не ожидала этого. Медленно обернувшись, я увидела подходившего ко мне старшего лейтенанта милиции. Козырнув, он невнятно пробормотал свою фамилию и назвался нашим участковым.

— Слушаю вас внимательно, — равнодушно ответила я и, слегка нахмурившись, посмотрела на часы. — Я спешу на работу, — добавила я тише.

— Я вас долго не задержу, — проговорил, как бы извиняясь, незнакомый мне старший лейтенант. — Скажите, пожалуйста, вчера около двенадцати ночи вы случайно не выходили на улицу?

— Нет, — удивленно ответила я, всем своим видом выражая искреннее недоумение по поводу этого вопроса. Затем, как бы подумав и вспомнив, я уточнила: — У меня вчера были гости. Когда они уходили, я проводила их до такси. Это было примерно в одиннадцать… Может быть, минут на десять раньше или позже. Не помню точно. А в чем дело?

— Вчера вечером здесь был убит мужчина. Ему сломали шею. Мы опрашиваем всех жильцов дома, возможно, кто-то что-то видел, — стал объяснять он, внимательно глядя на меня.

Я не стала, как скверная артистка, восклицать: «Боже мой, какой кошмар!» Ни в коем случае!

Я покачала головой, вздохнула и спросила:

— Это кто-то из соседей, да?

— Его личность сейчас выясняется, — уклончиво ответил участковый. — Во сколько вы, говорите, проводили своих гостей?

— Я не помню точно, около одиннадцати, кажется, я же вам сказала. А что, это так важно? — Я еще раз посмотрела на часы и тихонько притопнула ногой. Но так, чтобы он заметил. Как еще яснее показать, что я дама занятая и мне недосуг общаться даже с блюстителями моего покоя?

Он кивнул, сказал:

— Очень желательно и может помочь следствию.

Я тогда пообещала уточнить время отъезда своих вчерашних гостей.

— Мы все вместе работаем, и я скоро их увижу. Возможно, потом смогу сказать точно. Если они помнят, конечно, — вежливо добавила я.

Спросив у меня номер моей квартиры, старший лейтенант пообещал зайти сегодня вечером. Важно кивнув ему и демонстрируя, что уже опоздала по его вине, я быстрым шагом пошла ловить мотор.

Из осторожности я не стала садиться в первую же остановившуюся машину, а подождала вторую. Водитель второго мотора — пожилой мужик, немилосердно дымящий «Астрой», показался мне таким надежным, что я, не раздумывая, села к нему и поехала в редакцию.

В редакции все было, как обычно. Пройдя в кабинет, я закурила и выглянула в окно. Не заметив на улице ничего и никого подозрительного, я сказала Маринке, уже вносящей поднос с кофе:

— Пригласи сюда, пожалуйста, Виктора и Сергея Ивановича. Есть о чем поговорить.

— Сейчас, — сказала она, аккуратно поставив поднос на мой стол. — Ну ты как вчера, сразу уснула или нет? — спросила меня Маринка. Чувствовалось, что ей хочется рассказать мне о чем-то очень для нее интересном. Она даже подошла ближе и встала рядом со мною, тоже посматривая в окно. — Погода совсем испортилась, — вздохнула Маринка. — А что за совещание? — спросила она. — Если про верстку нового номера, то все в порядке. У Сергея Ивановича ошибок не бывает.

— Мне сейчас не до газеты, — ответила я. — У меня начались неприятности.

— Господи! — Маринка прижалась к моему плечу и заглянула мне в лицо. — Ну-ка, рассказывай, — потребовала она.

Я кивнула:

— Все расскажу, все. Зови народ.

Через несколько минут подошел народ: и Сергей Иванович, и Виктор. Маринка принесла еще чашки, мы все расселись вокруг моего стола, и я, не переставая курить — так было легче скрыть волнение, — рассказала про свое ночное приключение.

— Давайте думать вместе, что мне дальше делать? — попросила я. — Не могу сказать, что я осталась в восторге от Мастера и от того придурка, который решил, что я этого Мастера скрываю.

— Переселяюсь, — коротко ответил Виктор, что означало, что теперь до самого конца этого дела он будет жить в моей квартире.

— Спасибо, Виктор, — поблагодарила я его. — Твой попутчик, у которого ты выиграл билет, был высокий красивый парень с ехидной улыбкой?

Он кивнул.

— Рубашка, брюки, стрижка — то есть впечатление менеджера из солидной конторы, да?

Виктор снова кивнул и добавил:

— Саша.

— Это тебе он так представился, — сказал Сергей Иванович. — В другом месте он уже Паша и так далее. И как вы думаете, Ольга Юрьевна, что все это значит?

— Игра! — быстро высказалась Маринка. — Правильно ты, Ольга, сказала: игра! Эти козлы так развлекаются. Намечают жертву и охотятся на нее. А потом окажется, что деньги Ольге всунули за участие. Гонорар, так сказать.

— То есть жертва выбирается фактически жребием, и ее определителем является билет в театр, вы это хотите сказать? — спросил Сергей Иванович.

— Конечно! — ответила Маринка. — Это элемент случайности. Никто из охотников заранее не знает, кто будет жертвой. А потом они начинают ее искать.

— Не получается, — возразила я. — Тот первый, которого я приняла за маньяка, требовал, чтобы я ему сказала, где находится Мастер. Причем он его даже не знал в лицо или знал очень плохо, потому что принял Виктора за этого Мастера. Пока он со мной… — я поморщилась, — беседовал, скажем так, настоящий Мастер подкрался и убил его. Если это охота, то не на меня. Моя роль здесь по-другому называется. А вот как — не знаю.

— Да, — произнес Сергей Иванович, — вы похожи на подсадную утку. Даже более того, создается впечатление, что у вас в руках что-то есть, и это «что-то» указывает на Мастера, и он на это «что-то» ловит своих противников. Ведь «маньяк» не знал, где искать Мастера, а Мастер прекрасно знал, что появится этот «маньяк», и поджидал его. Иначе трудно объяснить его своевременное появление.

— Причем они оба знали, как ее зовут, — напомнила нам Маринка. — Значит, следят, сволочи!

Я в растерянности оглядела весь свой штаб.

— А что у меня есть, Сергей Иванович, что нужно им? — спросила я Кряжимского.

Тот в ответ пожал плечами и отвел глаза.

Внезапно дверь кабинета тихо скрипнула и начала медленно приотворяться. Я вздрогнула и едва не вскрикнула. Нервы уже были ни к черту. Виктор резко развернулся на стуле, Маринка застыла, а Сергей Иванович снял очки и начал быстро их протирать. Как видно, мой рассказ подзавел всех.

Дверь открылась больше, и в кабинет заглянул Ромка, оставленный, как всегда, «на всякий случай» в редакции.

Маринка перевела дыхание. Виктор расслабился и спокойно повернулся к столу.

— Ольга Юрьевна, — сказал Ромка, — к вам пришли…

Ромка зашел в кабинет и прикрыл дверь за собой. После этого он тихо уточнил:

— Та самая пришла, в тапочках, которой наши стены не нравятся.

Маринка тут же поднялась со стула.

— Я сейчас выясню, что ей, заразе, нужно, — сказала она мне и вышла вместе с Ромкой.

— Вас оставить наедине с клиентом? — спросил у меня Сергей Иванович. Виктор только поднял голову, но тоже ожидал моего ответа.

— Я думаю, что не стоит, — ответила я. — Поговорю с ней при вас. Может быть, потом мне потребуется ваша помощь.

Вернулась Маринка.

— Они-с имеют желание-с пообщаться с вами лично-с, — доложила она и добавила: — На этот раз про стены промолчала…

— Пригласите, — подыграла я ей.

Маринка распахнула дверь. Вошла Света Николенко.

Осмотрев мой кабинет, она прошла ближе к столу, поздоровалась со всеми, и я предложила ей присесть на свободный стул.

— Три дня прошло, — без вступления заявила Света и, сев на стул, стала ожидать моей реакции.

Я поняла, о чем идет речь, но решила немного наказать нахалку, показав ей, кто в этом кабинете хозяин.

— Я не понимаю вас, — ответила я. — У меня была договоренность с Юлией Афанасьевной о встрече с нею сегодня. А что хотите вы?

— Она в больнице, — поморщившись, ответила Света, — и попросила меня зайти и выяснить, когда вы будете печатать фотографии.

Я, не торопясь, достала сигарету из пачки и закурила, обдумывая ответ.

— Мы не будем публиковать то, что нам передала Юлия Афанасьевна, потому что для нас это не представляет интереса, — медленно сказала я, с любопытством рассматривая, как изменяется выражение Светиного лица.

— Так, значит, — угрожающе спросила Света и вскочила, оттолкнув стул, — вы думаете, я не видела, как вы шушукались с этой… Ниной Петровной, а потом с секретаршей? Договорились, да? И почем нынче пресса?

— Совсем неинтересно вас слушать, — едва не зевнув, призналась я. — Отдайте мою расписку и получите ваши фотографии, а потом можете предлагать ваш так называемый компромат кому угодно. Расписку верните, пожалуйста.

Света замялась, оглянулась и, притянув ногой стул, опять присела напротив меня, покусывая губы.

— Ее украли, — сказала она тихим голосом. — Расписку то есть. Я могу написать вам новую.

Я отрицательно покачала головой:

— Не пройдет. Я уже вижу, с кем имею дело, и мне не хочется сейчас отдать фотографии, а потом отбиваться от вас же, когда вы найдете расписку.

— Этого не будет! — воскликнула Света. — Ее действительно украли, сразу после того, как мама вышла от вас. Следователь сказал мне, что вы об этом знаете… Вы все заодно! — вдруг опять выкрикнула Света.

— Со следователем? — вежливо спросил у нее Сергей Иванович.

— С бандитами, — уточнила Света. — Отдаете мне фотографии?

— Конечно, отдаю, — кивнула я, — в обмен на расписку. Иначе не могу, сами понимаете…

— Я понимаю, я-то хорошо все понимаю. — Света встала, гордо вскинув голову, и осмотрела всех нас. — Вы пожалеете об этом, причем очень скоро.

— Я готова вернуть вам фотографии в любой день, только в обмен на мою расписку, — подвела я итог разговору. — Мы не можем принять их к публикации, потому что они не отвечают профилю нашей газеты. Мы слишком солидны для вашего условного «компромата».

— Я так и знала! — воскликнула Света. — Ну ничего, и на вас будет найдена управа. Мама сейчас в больнице, но скоро она выйдет, и мы займемся вами вплотную.

— Не нужно меня пугать, пожалуйста, — поморщилась я. — И без вас, к сожалению, таких любителей очень много. Кроме того, еще есть любители подкидывать в дамские сумочки разные предметы.

— Что-о? — спросила Света. — Я вас не понимаю. Вы это о чем?

— Неважно. — Я тоже встала. — Возвращайтесь с распиской, и все получите.

— Мое возвращение вас может и не обрадовать, — посулила Света и вышла, не попрощавшись. Я ожидала, что она еще и дверью хлопнет, но она сдержалась. Маринка пошла ее провожать.

— Какая резвая девочка, — оценил Сергей Иванович Свету и тоже закурил. — Как вы думаете, Ольга Юрьевна, чем она вас пугала?

— Понятия не имею, но у меня создалось впечатление, что она ничего не знает о долларах. Она действительно не поняла, что я имела в виду, когда сказала про сумочку. Или она хорошая артистка. Но какой смысл ей притворяться?

— Не забывайте, что общий смысл пока вообще непонятен, — напомнил мне Сергей Иванович. — Хотя, может, вы и правы. Да и откуда у ее матери десять тысяч баксов? Это сам Карманов или его жена, возможно, могли бы выделить такие деньги на нужное для них дело…

— Молодец! — Маринка с довольным видом ворвалась в кабинет. — Здорово ты ей хвост ошпарила: выскочила из кабинета и бегом на выход…

— Виктор, — позвала я, — ты приготовился к проникновению?

Виктор кивнул.

— Куда это? — подозрительно спросила Маринка и оглядела нас обоих.

— Попробую воздействовать одновременно на Нину Петровну и своего друга Фимочку Резовского. Без их рассказов в этой истории не разобраться, — ответила я. — Неизвестно, кто напал на Юлию Афанасьевну, однако в милицию сообщил об этом почему-то человек из службы безопасности Карманова. После этого был совершен налет на редакцию, потом подкинули мне доллары, когда я была в компании тех же Кармановых, и следом чуть не раскатали «КамАЗом»… Вчера еще разок попытались… раскатать… Так как сам Карманов в истории с двумя женщинами является призом, вряд ли это он все затеял. А на его службу безопасности может повлиять только Нина, но никак не Юлия. Сейчас по крайней мере.

Зазвонил телефон. Я протянула к нему руку, но Маринка опередила меня.

— Я возьму! — сказала она и подняла трубку. — Редакция газеты «Свидетель»…

Прослушав, что ей сказали, она, опустив трубку, зажала мембрану ладонью и шепотом объявила:

— А вот и сама Нина Петровна Карманова желает с тобой поговорить.

— На ловца и зверь бежит или легка на помине, как правильно? — спросила я у Маринки.

— Чует кошка, вот как, — огрызнулась Маринка и подала мне трубку.

— Здравствуйте, Оля, узнали? Это Нина Карманова, — сообщила мне Нина Петровна, и я поспешила убедить ее, что и узнала, и рада слышать ее голос.

— У вас все нормально, Нина Петровна? — спросила я вежливо, лишь бы что-то сказать.

— Хотелось бы надеяться, — рассмеялась Нина Петровна. — Мне бы встретиться с вами, нужно поговорить кое о чем. Как у вас сегодня со временем?

— Ой, вы знаете, пока не могу сказать, — уклончиво ответила я. — Минуточку подождем, сейчас секретарь принесет блокнот, и я вам отвечу… А как у вас, Нина Петровна?

Никакого блокнота Маринка мне приносить не собиралась, да он мне не был и нужен. Я хотела выяснить время, в которое Нина с большой долей вероятности не могла появиться в той самой квартире, где они с Фимой консультировались. Ко взаимному удовольствию, надеюсь.

— До обеда я совершенно свободна, — сказала она, — а вот после обеда, только уже под самый вечер, где-то начиная с шести…

Я внимательно прослушала ее слова и тут же приняла решение.

— К сожалению, Нина Петровна, вот мне секретарь сообщает, что до обеда я буду занята. Давайте встретимся вечером? Созвонимся и в кафе зайдем, там и поговорим. Хорошо?

На этом мы с Ниной Петровной и порешили. Положив трубку, я оглядела свой штаб.

— Нина сказала, что до обеда она свободна. Ну что, Виктор, едем к ним в гнездышко?

Виктор кивнул и встал.

— Спецоборудование не забудь, ладно? — совершенно излишне напомнила я ему, и он снова кивнул. Маринка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но, натолкнувшись на мой взгляд, медленно закрыла его и вздохнула. — Раз надо, значит, надо, — проговорила она и жалобно посмотрела на меня и на Виктора.

— Остаешься в редакции за главную, — порадовала я ее, но тут же разумно добавила: — После Сергея Ивановича, конечно.

Маринка нагнулась над подносом и стала собирать на него чашки.

* * *

Приблизительно через полчаса мы с Виктором подъехали к знакомой пятиэтажке. Виктор нес в руке небольшой «дипломат», а у меня на плече висела маленькая сумочка.

На этот раз нам немного не повезло: двор не был пустым. Несколько старушек, беседуя, гуляли около дома.

Я взяла Виктора под руку и начала ему что-то увлеченно рассказывать. Виктор ничем не проявлял внимания к моим словам и хмуро посматривал по сторонам. Результат был достигнут: мы настолько стали похожи на обычную семейную пару, что бабки на нас даже не обратили внимания.

Пройдя во второй подъезд, мы быстро, но тихо поднялись к двадцать пятой квартире. Я позвонила два раза в звонок. Потом еще один раз. За дверью не улавливалось никакого движения.

— Пробуй, — шепотом сказала я Виктору.

Виктор достал из «дипломата» связку отмычек, отдал «дипломат» мне, а сам принялся за работу. Мне казалось, что он возится очень долго. Наконец старый замок обреченно щелкнул, и дверь открылась.

Я застыла на месте и прислушалась. В подъезде было тихо.

— Пошли, — скомандовала я Виктору, и, придерживая дверь, мы совершили нехорошее дело, нарушив неприкосновенность чужого жилища. Журналистская работа и призвание папарацци и не до того еще могут довести.

Тихонько закрыв за собою дверь, я вздохнула свободнее и осмотрелась. Виктор, осторожно ступая по деревянным полам, прошел по коридору в глубь квартиры.

Слои пыли на шкафу и зеркале говорили о том, что квартира посещалась не часто и уж ни в коем случае люди здесь постоянно не жили.

Из коридора я попала сразу в большую комнату, бывшую проходной. Налево была кухня. На кухню я только заглянула, а комнату решила осмотреть повнимательней, ожидая найти что-нибудь интересное.

Старый круглый стол, стоящий в середине комнаты, не был покрыт скатерью, и его видавшая виды поверхность вызывала прямо-таки жалость. Казалось, что об его несчастную столешницу не только систематически тушили сигареты, но еще и испытывали качество заточки ножей.

Шкаф был заполнен старой обувью и журналами. Я посмотрела и тут же его закрыла. Пропыленный буфет был заставлен слониками, ласточками и прочей ерундой. В комнате было несколько шатких стульев, наверняка помнящих лучшие времена.

Квартира явно служила только для встреч.

Пока я ходила кругами по комнате, появился Виктор в проходе в спальню и кивком подозвал меня к себе.

Пройдя мимо стола, я подошла к Виктору.

— Что-то нашел? — почему-то шепотом спросила я у него.

Виктор улыбнулся и показал мне пульт дистанционного управления от телевизора. Сам телевизор стоял в спальне, в дальнем ее углу, около окна, на низкой тумбе. Еще здесь был разложенный диван, аккуратно застеленный белым покрывалом. Этот неожиданный чистый белый цвет в неухоженной квартире чуть меня не растрогал.

— Надо же, — произнесла я и взглянула на Виктора. — Зачем тебе пульт? Решил новости посмотреть?

Вместо ответа он включил телевизор. Я не заметила с первого взгляда видеомагнитофон, стоящий на полке в тумбе под ним. Экран телевизора засветился, и начался показ любительского фильма на соответствующую разложенному дивану тему. Главными героями шедевра были Фима, Нина и, конечно, сам диван.

— Выключай, я уже все поняла, — сказала я Виктору.

Он нажал кнопку пульта. Все оказалось проще, чем я думала. Фантазия наших знакомых избавила нас от необходимости ставить «жучки» и миниатюрную видеокамеру.

Виктор показал еще несколько таких же кассет. Они лежали стопочкой на полке рядом с видеомагнитофоном. Просматривать их уже не было смысла: мы получили то, что нам было нужно.

— Я думаю, что можно уходить, — сказала я Виктору, и он согласился.

Я положила найденную кассету себе в сумку, и мы вернулись в коридор.

— Вспомни: мы ничего не забыли? — опять-таки шепотом спросила я и, получив отрицательный ответ, взялась за ручку входной двери.

Совершенно неожиданно она отворилась, и на пороге показался Фимочка собственной персоной. У него за спиной стояла Нина.

 

Глава 7

— Ольга, это вы?! Фима, что все это значит?! — воскликнула Нина Петровна и отступила на шаг назад, словно собираясь бежать отсюда.

Фимино лицо застыло на какое-то мгновение, потом он, покусывая губы, перевел взгляд с меня на Виктора и ответил, но не Нине, а как бы сам себе:

— По-моему, и так все ясно…

Я решила перехватить инициативу:

— Очень хорошо, что мы с вами встретились. Заходите, поговорим.

Я сделала приглашающий жест рукой. Фима, однако, не пошевелился, продолжая быстро что-то соображать. Нина же, похоже, настолько перепугалась, что потеряла способность что-либо соображать.

— Вы как сюда попали? — вскричала она, почему-то приподнимаясь на цыпочки и стараясь заглянуть поверх нас с Виктором в глубь коридора.

Не увидев ничего и не услышав ожидаемых объяснений, она дернула Фиму за плечо:

— Это ты, ты все подстроил, мерзавец! Я всегда подозревала, что все закончится чем-то подобным, ты…

— Перестань немедленно! — шикнул он на нее и огляделся. — Не привлекай внимания, дура. Давай узнаем, что им нужно.

— Как это «не привлекай внимания»! — продолжала набирать обороты Нина. — Как она сюда прошла, я тебя спрашиваю?! И как ты меня назвал, негодяй?!

Я обернулась к Виктору:

— Пошли в комнату. Мне кажется, без нас они быстрее договорятся между собой.

Виктор, отстранясь, пропустил меня первой и прошел в комнату за мной. Сто раз прав был Боксер, сказав в театре про Виктора: «Классный бодигард».

Некоторые мужчины могут замечательно создавать ощущение надежности.

Войдя в комнату, я приставила один стул ближе к столу и села на него. Виктор встал около окна, спиной к нему. Спустя минуту появились замолчавшие Фимочка и Нина и застыли в проходе.

— Ты объяснишь наконец, Оля, что все это значит? — спросил Фима.

— Конечно, объясню, — ответила я ему. — Мне хотелось поговорить с вами обоими, и я избрала этот метод. Не нравится?

— Не нравится, — хмуро ответил Фима, — мне очень не нравится, что ты посчитала возможным следить за мной. А теперь пытаешься еще диктовать какие-то свои условия… Я думаю, что вам сейчас лучше уйти, а потом мы созвонимся, встретимся на нейтральной территории и вот тогда нормально поговорим.

— Не о чем нам разговаривать! — снова принялась кричать Нина. — Такая подлость! Такая подлость!

— Вам же будет лучше, если мы не уйдем, — сказала я и открыла свою сумочку.

Фима сразу же сфокусировался на ней и уже не сводил с нее глаз. Нина же не успокаивалась:

— Ефим! Ты почему стоишь как столб?! Выгони их наконец…

В этот момент я достала кассету.

— Не нужно нас выгонять, лучше давайте поговорим, — мягко произнесла я, и тут Фима ринулся вперед.

Нас с ним разделял стол. Фима, не раздумывая, бросился к нему. Наверное, он собирался дотянуться до меня через столешницу и отобрать кассету, но под весом его тела, увеличенным еще и толчком, стол поехал, и его столешница своим краем ударила меня в грудь. Я хоть и была когда-то капитаном футбольной команды, но единственное, что я успела сделать, так это крепко вцепиться в сиденье. Стул упал, и я вместе с ним. Самое удивительное, что я не ушиблась и не испугалась. Стол продолжал движение и наехал на меня. Я оказалась лежащей на спине с ногами, зажатыми столешницей.

В это время Нина с громким криком бросилась на меня. До нее тоже наконец-то дошло, что это за кассета у меня в руках. И, конечно, она решила ее забрать.

Фима не удержался на ногах и животом лег на стол и даже немного проехался по нему. Лежа на спине с задранными вверх ногами, я увидела прямо над собою раскрасневшееся лицо Фимы и его руки, тянувшиеся ко мне.

Виктор отбил левую руку Фимы, которой он уже захватил ремень моей сумки, и вцепился ему в другую. Фима ремень отпустил, его рука по инерции махнула наотмашь, и он очень точно попал Нине по животу. Захлебнувшись собственным криком, Нина рухнула на меня.

Ощущение было еще то.

Нина барахталась на мне, пытаясь одновременно и встать, и отнять у меня кассету. Фима махал руками, отбиваясь от Виктора, но тот снес его со стола одним движением, и уже через две секунды Фима, скрючившись, лежал на полу справа от стола и тихо бормотал непонятные слова, поглаживая левой рукой правую.

Виктор сгреб Нину за плечи и попытался снять ее с меня. Не знаю, что она подумала, но она так замолотила руками и ногами, выкрикивая: «Вот! Вот! Нет! Нет!» — что я, не имея возможности сопротивляться и защищаться от ее ударов, просто прижала сумку с кассетой к своему животу, закрыла глаза и втянула голову в плечи. Бывают ситуации, когда тактика страуса остается последней возможностью пережить неприятности.

Мне показалось, что все это происходило очень долго. Наконец Виктор все-таки оттащил Нину в сторону. Теперь уже все свои порывы она сосредоточила на нем. Виктору приходилось нелегко.

Я, одной рукой прижимая к себе сумку, как могла, раскачивала стул, стараясь опрокинуть его набок. Другой возможности освободиться я не видела.

Фима, заметив, что Виктор очень занят Ниной, приподнялся на четвереньках и пополз в моем направлении. В ту же секунду Виктор, оттолкнув Нину, резко повернулся лицом к нему. Фима мгновенно вернулся на свое место и стал очень внимательно рассматривать что-то интересное на потолке. Виктору надоело воевать с неугомонной орущей и царапающейся бабой. Он завернул ей одну руку за спину, втолкнул ее в спальню и быстро закрыл дверь.

В этот момент я наконец упала на бок. Как я вставала, рассказывать скучно и неинтересно. Изящества в моих движениях было мало, это уж точно. Падая, я еще ушибла коленку. Юбка костюма, задравшаяся вверх при моих трепыханиях, порвалась по шву. Одна туфля улетела неизвестно куда. Но главное, что кассета осталась у меня.

Я поднялась и осмотрела место битвы. Виктор стоял, прижавшись спиной к двери, ведущей в спальню. Дверь сотрясалась от ударов с той стороны, но Виктор держал ее надежно. Фима продолжал сидеть на полу на том же месте, где и раньше, по всей видимости, не решаясь встать.

Поймав мой взгляд, Фима осторожно спросил:

— Кончилась коррида или как?

Одергивая и поправляя юбку, я ответила:

— Надеюсь. Сам-то как считаешь?

— Давно пора! Давно! — убежденно проговорил он и посмотрел на Виктора. — Кончилась, да?

Виктор внимательно взглянул на него и кивнул.

— Ну и славненько, ну и отличненько, — быстро заговорил Фима, медленно вставая с пола и все еще оглядываясь на Виктора. — Как дикари, ей-богу! Папуасы, вандалы, блин! Помочь тебе, Оль?

— Не надо, спасибо, — ответила я, отходя к окну. — И не приближайся, пожалуйста.

— Да ты что подумала-то? Вот чудачка! — Фима рассмеялся. — Я всегда был сторонником переговоров. Я же адвокат как-никак. Сейчас я вас с Ниной помирю, вы спокойно обсудите все ваши проблемы, попьем чайку…

— А разве вас, Ефим Григорьевич, эти проблемы не касаются? — спросила я.

— Какие проблемы? — удивленно спросил Фима и для верности впечатления вытаращил глаза. — Господи, а я-то тут при чем?

— Нина замужем, а вы женаты. Или я ошибаюсь?

— Женат, женат, — закивал Фима, отряхиваясь. — Кстати, о жене. Что я ей скажу про испачканные брюки? И что она мне скажет! Ой-ей!

— Ну хватит, Фима, — не выдержала я. — Давай-ка иди к своей пассии и уговори ее перестать ломать дверь. А то, чего доброго, соседи милицию вызовут и эта кассета уйдет в коллекцию вещдоков.

— Понял, не дурак! — Фима сделал шаг к спальне, но сразу же остановился. Оглянулся на меня, потом посмотрел на Виктора. — Мне бы пройти… поаккуратнее, — тихо пожелал он, обращаясь к Виктору.

Виктор кивнул, поманил его ближе. Фима подошел. Виктор схватил Фиму за плечо, открыл дверь и втолкнул Фиму в комнату. Дверь тут же закрыл.

Послышалось несколько глухих ударов, затем все стихло. И дверь перестала содрогаться.

Виктор постоял еще немного около нее и отошел. Он поднял с пола свой «дипломат», стоящий в сторонке, открыл его, взял кассету у меня из сумочки и положил ее в «дипломат». После чего «дипломат» закрыл и поставил рядом с собой.

— Как ты думаешь, Вить, может быть, я схожу пока в ванную? — И, получив молчаливое разрешение, я вышла, чтобы привести себя немного в порядок. Ванная тоже не сверкала чистотой, как и все здесь, но по крайней мере там была вода. И треснутое зеркало над раковиной.

Я не стала долго задерживаться, но, когда вернулась в комнату, Фима с Ниной еще не вышли из спальни. Я подняла и снова поставила свой знакомый стул, но уже рядом с окном, достала из сумочки сигареты «Русский стиль» и закурила.

Медленно приоткрылась дверь, и из-за нее выглянул улыбающийся Фима.

— Мы выходим, да? — спросил он и открыл дверь пошире.

Первым вышел он, за ним, несколько мгновений спустя, Нина Петровна. Нина, в отличие от Фимы, не улыбалась. Ее лицо было хмурым, губы плотно сжаты. Она вошла, не поднимая глаз, и сразу же направилась на кухню. Я услышала, что она включила воду и набирает ее в чайник.

— Я вас здесь оставлю, — сказала я мужчинам и сделала знак Виктору не выпускать из виду Фиму. Виктор и без меня, конечно, догадался бы, но так мне было спокойнее.

Нина на кухне курила, стоя перед плитой, и смотрела на чайник. Я понимала ее: она ушла сюда, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, а совсем не для приготовления чая.

— Нина Петровна, — тихо обратилась я к ней, встав рядом.

Она, помолчав, обернулась и смерила меня презрительным взглядом.

— Зачем вы все это затеяли, Ольга? Для красочной статейки в вашем похабном листке? — Ее голос звучал хрипло и нервно.

— Нет. Для собственной безопасности, — ответила я. — Жить-то хочется.

— Что?! Да кто вам угрожает? Вам-то! — Нина едва не сплюнула, было видно, что ей очень хотелось, но она сдержалась. — А, понимаю, — продолжила она, — такие же нормальные люди, как и я, которых вы довели своими бессовестными репортажами!

Я пожала плечами:

— Может быть, я и не совсем права, но мне нужно было с вами поговорить. А этот разговор имеет такое большое значение для меня, что лучше вести беседу с позиции силы. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Слышать ничего не хочу. Проваливайте! — Она резко отвернулась от меня.

— Уйду, конечно. И скоро уйду. Но, как бы вам ни противно было меня видеть, неужели вам не интересно, чего же я все-таки добиваюсь?

Нина не отвечала, тогда я повернулась и вышла из кухни.

В комнате изменений не произошло. Виктор стоял около окна, Фима сидел за столом и молча барабанил по его столешнице пальцами.

— Так что же ты хочешь наконец? — спросил Фима и посмотрел на меня серьезно и выжидающе.

Я подошла к своему стулу и села на него, положив ногу на ногу.

— Фимочка, — начала я, — со мной происходят разные непонятные вещи…

— Я не психиатр, — проворчал он, — и не экстрасенс. Могу только это… того… помогает, кстати! — Он оживился, как всегда это с ним бывает, если затрагивается его любимая тема.

— Не ерничай, — прервала я его клоунаду. — Все это началось после моего посещения концерта Монсеррат Кабалье. Мне в сумку подложили кое-что, косвенно указывающее на Карманова. В этот же вечер нас с Виктором едва не убили. Ты знаешь об этом. Вчера попытка была повторена, причем было четко указано на театр как повод для нападения. Впечатление такое, что хотят убить Владимира Ивановича, а мне отводится в этой игре роль девочки для битья. Меня это не устраивает, как ты сам понимаешь.

— А при чем здесь я? — возразил Фима. — То, что ты рассказываешь, похоже на плохую сказочку. «Кое-что, косвенно указывающее…» Что такое это «кое-что»?

— Это десять тысяч баксов с фотографией Карманова и его телефонами.

— Десять штук? — присвистнул Фима. — Все равно не понял, при чем здесь я? Меня-то ты сюда как пристегиваешь?

— Кто мог бы заплатить такую сумму из присутствующих в ложе? Боксер, что ли? Ему-то зачем убивать своего босса? Ирина? Мне кажется, у нее интересы не те. А вот ты… У тебя есть мотив, — не выдержала я и повысила голос. — Еще совсем недавно я даже не подозревала об этом. Даже когда Николенко дала мне твою фотографию, где ты вместе с Ниной Петровной. Нина Петровна может ощущать ненадежность своего положения как жены и, избавившись от мужа, получает все. Ты, как ее бойфренд — ненавижу слово «любовник», — тоже не остаешься внакладе. Не знаю, на чем вы договорились — на деньгах или на замужестве, — но то, что вы оба можете быть заинтересованы в устранении Карманова, — это очень вероятное предположение. А теперь я хочу, чтобы ты мне сказал, кто подкинул мне эти деньги и какая планировалась для меня роль? Козы отпущения, так сказать?

В комнату вошла Нина и, держа сигарету в руке, задумчиво посмотрела на меня. Чувствовалось, что она с самого начала разговора прислушивалась к нему.

Фима сидел с совершенно ошарашенным видом и переваривал то, что я сказала.

— Вы не правы, Ольга, — произнесла Нина и, подойдя к столу, тоже присела на стул. — Я не хочу смерти своему мужу… Хотя понимаю, что для вас мои слова… только слова и не больше…

— Минутку, — вдруг сказал Фима, — минутку. Во-первых, я не знал, что ты будешь в театре. А во-вторых, я попал туда случайно, между прочим. Еще утром я не знал, что иду на этот гребаный концерт. Вот! — Он поднял вверх указательный палец. — Утром не знал, — повторил Фима. — Мне позвонила Нина и сказала, что есть лишний билет. Да я бы лучше дома на диване полежал… А между прочим, и Нина тоже не собиралась идти!

— Это правда? — спросила я у нее.

— Да, — тихо ответила Нина. — Меня Володя уговорил…

— Не поняла. — Я решила снова закурить и потянулась к сумке. Фима напрягся, Нина, очевидно, совсем забыла о том, что там лежит, и никак не отреагировала. Она думала о своем.

Я закурила и спросила:

— Что означают ваши слова, что вы не собирались идти в театр?

Нина вздохнула и ответила:

— Владимиру Ивановичу пришлось пригласить и… — Нина помялась, — этих тоже. Когда я узнала об этом, то идти просто отказалась.

— Кого «этих»? — не сообразила я.

— Юльку с ее дочерью, кого же еще. Да ты же с ними знакома. Они к тебе приходили, Фима рассказывал. Юлька появилась в нашей семье неделю назад. Вползла как змея… Я тоже только утром узнала, что они не идут, потому что Юльку бог наказал — она под машину попала. Светка, дочь ее, без мамочки идти отказалась. Владимир Иванович уговорил пойти меня. Я пригласила Фиму. Вот и все.

— А до вашего отказа у вас был билет? — спросила я.

— Конечно. Мы еще Маргариту взяли с собой, секретаря Владимира Ивановича. А вот вы-то как попали в нашу ложу?

— Потом скажу, — уклончиво пообещала я. — Вы сказали «наша ложа». Это значит, что билет в нее, кроме членов вашей семьи и близких людей, никто больше получить не может, я правильно поняла?

— Нет, что вы, Ольга! — Нина слабо махнула рукой. — Я имела в виду, что мы к ней привыкли, потому что ходим только в нее. Владимир Иванович так договорился с дирекцией. Мы берем обычно пять билетов, а в тот раз пришлось взять шесть. Пятый — Боксер. Без него — никуда, сами понимаете.

— А кто четвертый? — спросила я, сообразив, что членов семьи Кармановых трое. — Маргарита Львовна постоянно ходит с вами?

— Нет, она была только в этот раз. А четвертый — Илюша, жених Ирочки. Они уже скоро поженятся…

На кухне засвистел чайник. Нина, тяжело опираясь на стол руками, поднялась и пошла на кухню. Она как-то сразу осунулась и вроде даже постарела. Теперь уже была видна разница в их с Фимой возрасте. Вся создавшаяся ситуация действовала на Нину угнетающе.

— Фима, — сказала я, — сходил бы помог даме, к тому же ты здесь почти хозяин. Или действительно хозяин? — Мадам платит, — гаденько улыбнувшись, ответил он и засеменил на кухню.

Чай пили в молчании.

Каждый сидел и думал о своем. Наконец Нина не выдержала и задала мне давно ожидаемый вопрос:

— Так что вы решили дальше делать, Ольга Юрьевна?

— Вы это о чем? — спросила я.

Нина помолчала и ответила тихим голосом, не поднимая глаз:

— Вы же взяли кассету… Я понимаю: глупости все это, не нужно было этого делать… Но тогда казалось — так весело… Вы ее оставите у себя?

— Нет. — Я заметила, как Фима вздрогнул и посмотрел на меня с прищуром, шустрым адвокатским умом выискивая в моих словах подвох. — Не оставлю, — сказала я, обращаясь уже конкретно к нему, видя, что он сомневается в моих словах, — но вы, Нина Петровна, рассказываете мне не все.

Она тяжело вздохнула и устало посмотрела на меня. Помолчав, Нина опять спросила:

— Что же вас еще интересует?

— Два вопроса: почему Юлия Афанасьевна имеет такое неоправданно большое влияние на вашего мужа и разве вы не просили Боксера проследить за контактами этой дамы?

Я заметила, что Фимочка после моих слов заерзал на своем стуле, закряхтел и закашлял, явно стараясь обратить на себя внимание Нины. Но она, опустив голову, размышляла о чем-то и не обращала на него внимания.

— Какая вы… цепкая, — наконец сказала она и положила до фильтра докуренную сигарету в пепельницу, услужливо пододвинутую Фимочкой. — Все равно же узнаете — не от меня, так от других… Дайте, пожалуйста, сигарету, мои на кухне остались…

Я протянула ей свою пачку, она опять закурила.

— Юлька утверждает, что Света — дочь Владимира Ивановича. Такие вот дела, Ольга…

— А Ирина? — спросила я.

— Ирина — тоже его дочь, потому что он ее воспитал и другого отца она не знает. Как и он другой дочери не знал… До недавнего времени.

Фима зачмокал губами и что-то зашептал, отвернувшись в сторону.

Я поняла смысл ответа Нины: Владимир Иванович не был отцом Ирины. Теперь становилась ясна причина надежд Юлии Афанасьевны.

— А что касается слежки, — продолжила Нина, — да, я попросила Сашу, то есть Боксера, и он мне не отказал. Должна же я была знать, что замышляет эта сука… Оказалось, что не зря я это делала: узнала про ее визит к вам в газету. Потом еще и Фима рассказал про фотографии. Вы будете их печатать?

— Конечно, нет, — ответила я, и впервые за все это время ее лицо немного просветлело.

Я продолжала задавать вопросы:

— После того как вы узнали про фотографии, вы попросили Боксера выкрасть их, — спокойным, утвердительным тоном произнесла я, нарочно оставляя пока «за кадром» случай с наездом машины на Юлию Афанасьевну.

— Вы что? — очень натурально удивилась Нина. — Саша бы не пошел на это никогда. Не знаю, конечно, как бы он поступил, если бы ему приказал Владимир Иванович, но меня он не послушался бы точно! — горячо сказала она, и я ей поверила.

Я посмотрела на часы.

— Ну вот, Виктор, прогуляли мы с тобой весь наш обед. — Я встала.

— Нина ответила на твои вопросы, — напомнил мне Фимочка и кинул красноречивый взгляд на мою сумку. — Выполняй обещание.

— Виктор, отдай, пожалуйста, кассету и поехали в редакцию, я уже устала за сегодняшний день, а он еще и не кончился, — сказала я и, попрощавшись с хозяевами, направилась к выходу.

Виктор нагнал меня в коридоре.

Открыв входную дверь и оглянувшись, я увидела Нину и Фимочку, выглядывающего из-за ее плеча.

Кивнув им напоследок, я вместе с Виктором вышла.

 

Глава 8

После окончания рабочего дня я не поехала сразу домой, а, взяв с собою Маринку и, разумеется, Виктора — куда ж теперь без него! — отправилась в одно знакомое кафе. Причина была единственная: просто хотелось есть. Обед у нас с Виктором пропал, потому что после нашего возвращения мне пришлось окунуться в работу и питаться только кофе, да и то урывками, а Виктор почти сразу же помчался на съемки. Таким образом, обед, совместившись с ужином, начался у нас с семи часов и продлился до половины десятого.

А мне — понравилось!

Единственное, что немножко притушило удовольствие, так это скорбная мордашка Маринки. Она ни в коем случае не сомневалась в моей товарищеской надежности и верности. Но мысль, что Виктор опять будет ночевать в моей квартире, не внушала ей оптимизма. Что, кстати, понятно.

Проводив Маринку до дома и пожелав ей спокойной ночи, в ответ на что она, вздохнув, пожаловалась на головную боль, мы с Виктором поехали ко мне домой.

Несмотря на довольно-таки позднее время, около моего подъезда на лавочке чинно сидели две бабки-соседки. Случившееся происшествие, очевидно, настолько возбудило их интерес к жизни, что за день они не успели наговориться.

Поздоровавшись с ними, я хотела быстро прошмыгнуть в подъезд, но это у меня не получилось.

— О-оль! — позвала меня одна из них, то ли Матвевна, то ли Петровна, не помню.

Я с доброй улыбкой обернулась, хотя заранее уже начала скучать, думая, что услышу новую версию старой истории. Но я ошиблась.

— Тебя спрашивали, — порадовали меня нежданной новостью.

— Кто же это? — спросила я, подходя ближе. Виктор остался стоять около двери подъезда, спокойно осматриваясь по сторонам.

— Юра-участковый наш, вот кто. Все расспрашивал про тебя: и где работаешь, и семейное твое положение. — Матвевна (или Петровна) дипломатично покосилась на Виктора и продолжила: — Заходил несколько раз. Сказал, что, может, и еще зайдет. Он уже всех обошел в доме, все про случай этот беседовал, ты одна осталась неохваченная…

— Что ж поделаешь, у него работа такая. Пусть приходит и охватывает, — ответила я, собираясь уйти, но остановилась снова, потому что информационный поток местного бюро новостей еще не иссяк.

— И баба еще какая-то приходила, — доложила вторая соседка.

— Из горгаза вроде она… — поспешила опередить конкурентку Петровна (или Матвевна).

Я поблагодарила бдительных соседок, и мы с Виктором поднялись ко мне домой.

Виктор сам отпер квартиру, вошел первым и быстро прошел по всем комнатам, везде включая свет. Повинуясь его приказу, выраженному скупым жестом, я подождала его у двери. После получения разрешения я разулась и побрела в ванную.

Усталость чувствовалась сильнейшая, словно я весь день занималась бегом на длинные дистанции да еще с тяжеленным грузом на спине.

Сказался и плохой сон в минувшую ночь, и недавнее нервное напряжение в милой беседе с милой парочкой.

В ванной я встала под душ, открыла краны и даже под водой продолжила свои размышления о череде неприятностей, навалившихся на меня в последние дни. Нет, в самом деле! Какая-то бывшая пассия по прошествии десятилетий открыла сезон охоты на своего бывшего ухажера, а мне от этого перепадает дикий винегрет из долларов и обещаний ужасных разборок! С другой стороны, доллары уже дали, но еще не убили, и когда это произойдет, никто не знает… Меня бесила моя зависимость от каких-то гадов: испоганили настроение, и я никак не могу отделаться от неприятных мыслей!

Мне захотелось сделать что-то резкое, чтобы стряхнуть напряжение. Я огляделась по сторонам и, увидев вокруг только кафельную плитку, решила отложить это дело, чтобы потом не жалеть себя еще больше.

Мое следствие запуталось. Все, кто, возможно, был причастен к делу, оказывались вдруг совершенно ни при чем…

Постаравшись выкинуть из головы все эти мысли, я принялась умащивать себя притираниями и благовониями и постепенно увлеклась этим процессом.

Я вышла после душа взбодрившейся, но все равно в плохом настроении, потому что туман, сгустившийся вокруг этой истории, расходиться не желал.

Продолжая думать и прикидывать так и эдак, я села за кухонный стол, и Виктор поставил передо мной яичницу. Поразительно стабильный мужчина! Наверное, психологически ему на свете жить легче, чем мне. Я совсем уже было собралась спросить его, не боится ли он диатеза, но вовремя удержалась. Кто ж его знает, подумает еще, что я над ним смеюсь!

Я ела и размышляла о словах Нины: она не собиралась идти, а Юлия собиралась, Фима не собирался… Тьфу, бред и чушь!

Когда же мне наконец стало казаться, что круг подозреваемых вовсе не расширился, а даже, наоборот, начал сужаться, во входную дверь один раз осторожненько позвонили.

Я жалостливо посмотрела на Виктора, но и без моего взгляда он уже сам направился в коридор открывать дверь.

«Кто же может так застенчиво звонить? — лениво подумала я и вдруг едва не подпрыгнула на стуле. — Старший лейтенант!»

Я сразу немножко пожалела, что не пошла сама, и встала: все равно придется объясняться лично с этим участковым, заодно и точно узнаю, как его зовут. Потом подумала: не лучше ли будет вообще Виктора засадить на кухне или, еще лучше, в задней комнате и побеседовать с Юрой-участковым, как мне его назвали в информационном агентстве, без свидетелей?.. Эта мысль мне понравилась.

Догнав Виктора у самой двери, я дотронулась левой рукой до его плеча. В правой я продолжала держать забытую вилку. Опасаясь, как бы стоящий за дверью участковый не услышал мои слова — мало ли что он может подумать! — я сделала Виктору знак рукой.

Виктор повернулся ко мне и отклонился от двери.

Вдруг раздался хлопающий звук, дверь сотряслась. Мне показалось, что это взорвалось что-то вроде детской петарды, и я не поняла сначала реакции Виктора.

Быстро отперев замок, он рванул дверь и выбежал на лестничную клетку.

Я подскочила к двери и озадаченно остановилась. В самой ее середине вместо «глазка», зияла дырка. Под ногами у меня захрустели мельчайшие частицы стекла.

С лестничной площадки донесся шум борьбы. Я выглянула туда.

Виктор боролся с женщиной с темными волосами, одетой в длинную юбку.

И тут я от удивления рот открыла, так как волосы женщины слетели на пол. Незнакомка в парике оказалась незнакомым мужчиной. Виктор насел на него сзади и старался вывернуть ему руку и вырвать из нее пистолет. Теперь я поняла, что этот бандит выстрелил в дверной «глазок», когда Виктор встал перед дверью, и, позвав Виктора, совершенно случайно я спасла ему жизнь.

Навалившись на него, Виктор, крепко захватив запястье правой руки бандита, своим левым локтем давил ему сверху на шею. Тот снизу бил Виктора локтем в живот, пытаясь его скинуть с себя.

Я остановилась в дверях, понимая, что сейчас Виктору помочь ничем не смогу и лучше мне держаться в стороне, чтобы не мешать.

Неожиданно пистолет опять выстрелил. Пуля врезалась в потолок.

Распахнулась дверь соседней квартиры, и оттуда выскочил мой долгожданный Юра-участковый. Без фуражки, вытирая рот рукой.

— Это что еще такое?! — заорал он. — Прекратите немедленно!

Подбежав к Виктору, он дернул его за волосы назад. Получив после этого действия хороший удар ногой в живот, бравый участковый отлетел к стене и, съехав по ней спиной, присел на пол.

— Прекратите! — прохрипел он, выдергивая свой пистолет из кобуры и снова бросаясь в атаку.

На этот раз он зашел Виктору с левого бока и схватил его за руку.

В тот момент, когда Виктор отвлекся на мешающего ему старшего лейтенанта, бандит, присев и нырнув в сторону, сумел выскользнуть.

Не имея больше под собою опоры, Виктор упал на пол, на него навалился участковый. Бандит, отскочив к лестнице, вскинул руку с пистолетом.

Виктор, первым подняв голову, заметил это и прижал участкового к полу. Раздался еще один выстрел. Закричав, я швырнула в бандита вилку, которую до сих пор сжимала в руке. Я, конечно, промахнулась, но отвлекла его на секунду. Виктор, не вставая на ноги, перекатился по полу и чуть-чуть не задел бандита. Тот повернулся и побежал вниз по лестнице.

— Что же это такое?.. — ошеломленно пробормотал старший лейтенант.

Игнорируя его закономерный вопрос, Виктор бросился бежать за бандитом. Секунда растерянности у участкового прошла, он резво вскочил на ноги и запрыгал по ступенькам вслед за Виктором.

Я, не подумав о последствиях, шагнула следом, однако распахнувшиеся полы халата, к счастью зацепившиеся за перила лестницы, напомнили мне о том, что я не одета. К тому же я еще была в тапочках.

Бегать по темному двору в таком виде я не решилась.

Я вернулась к своей двери. Выглянула соседка, от которой выскочил наш старший лейтенант.

— Что происходит, Оль? — спросила она меня, заранее округляя глаза и прижимая руки к вырезу халата.

Я пожала плечами и махнула рукой.

— Эти мужики совсем как мальчишки, — произнесла я ничего не объясняющую фразу, лишь бы что-то сказать, и, еще раз махнув рукой, закрыла свою дверь. Аккуратная дырочка в центре ее не улучшила мне настроения.

Со двора послышался выстрел, затем еще один и еще. Я забежала на кухню, выключила свет и распахнула окно. Высунувшись из него, чтобы видеть подальше и побольше, я все равно не увидела ничего, так как в нашем микрорайоне с уличным освещением всегда были проблемы.

Я нехотя прикрыла раму окна, закрыла его занавесками и подумала, что неплохо было бы приготовить какой-нибудь съедобный ужин, пока Виктор бегает. Будем надеяться, что у меня получится что-нибудь посодержательнее яичницы.

В нервном ожидании прошло, наверно, минут пятнадцать, и я наконец услышала два звонка в дверь. То, что произошло, ничему меня не научило, я подбежала к двери и отворила ее.

Зашел Виктор и осуждающе посмотрел на меня.

— Ты не ранен? — спросила я.

Он покачал головой.

— Поймали бандита? — не успокаивалась я.

Получив тот же ответ, я хотела запереть дверь, но на лестнице послышались шаги. Виктор выглянул и зашел обратно, оставив дверь приоткрытой.

Показался запыхавшийся участковый. В руке он держал подобранный на лестничной площадке парик.

— Добрый вечер, — поздоровался он со мной.

— Для меня не очень, — не согласилась я. — Вы, наверно, хотите поговорить?

— Было бы желательно, — подтвердил он, не сводя с меня взгляда.

— Значит, идемте пить кофе. Я почему-то догадываюсь, что спать мне сегодня придется лечь не скоро.

— Это зависит от вас, — туманно намекнул Юра.

Мы прошли на кухню.

Юра зачем-то похвалил кофе, даже еще не пробуя его, и бросился в атаку.

— Это был ваш бывший муж? — проявил он несомненную догадливость и знание жизни.

Виктор поднял голову и задумчиво посмотрел на меня.

— Никогда не занималась такими делами, — честно ответила я Юре.

— Вы это про что? — не понял он.

— Про замужество, — пояснила я. — Вы же предположили, что я способна быть женой этого психа, вот я вам и отвечаю.

— Вы считаете, что это был псих? — поинтересовался он.

Я пожала плечами.

— Что я знаю точно, так это то, что незнакома с этим человеком и никогда раньше его не видела… И не видеть бы его вовсе… — добавила я.

— А ты его раньше видел? — обратился участковый к Виктору.

Тот покачал головой.

— Нет, — не сдавался Юра. — Должна же быть причина, по которой он пришел именно к вам. К тому же я заметил, что сначала он выстрелил вам в дверной глазок…

Я кивнула, оценив столь тонкое наблюдение.

Затем Юра отошел от этой темы и принялся вспоминать вчерашний случай, увязывая его с сегодняшним. Я ничего нового сказать ему не могла и отрицательно покачала головой.

Так я провела почти час, и наконец самому Юре надоело играть в Шерлока Холмса. Он достал из сумки бумагу и зафиксировал мои показания, после чего и откланялся, предупредив меня, что на этом наше с ним знакомство не закончилось и придется встретиться еще не один раз.

Проводив его до двери, я распрощалась со своим участковым, напомнив ему, чтобы он не забыл зайти к соседке за своей фуражкой. Юра почему-то смутился и начал объяснять, что хотя он и был у соседки, но только всего и делал там, что ждал меня. Я кивнула. На том мы и расстались.

Вернувшись на кухню, я наконец-то смогла спокойно покурить почти в одиночестве. Виктор умеет создавать иллюзию одиночества. Ни у кого так качественно не получается.

— Не обманул меня Мастер, — сказала я сама себе вслух. — Как он и обещал, меня «побеспокоили еще разок». Где бы теперь найти этого гада, чтобы спросить: а что же меня дальше ожидает?

Я взглянула на Виктора — он, понимая, что ответа не требуется, проигнорировал меня.

Я вздохнула и побрела в ванную, из нее — на свое одинокое девичье ложе. Предстояла еще одна беспокойная ночь.

* * *

Заснула я только под утро и, невзирая на грохот, производимый Виктором на кухне, категорически отказывалась просыпаться. Я, конечно, открывала несколько раз глаза, врать не буду, но лишь для того, чтобы посмотреть на часы и порадоваться за себя. Дрыхнуть до десяти — такое удовольствие выпадает не всем и не всегда. А вот мне сегодня повезло.

Однако, как это часто бывает, кому-то я срочно понадобилась. Зазвонил телефон. Я слышала, что Виктор на кухне снял трубку, и, приподняв голову, но не открывая глаз, пыталась определить по односложным высказываниям Виктора, кто это звонит.

Ничего у меня с подслушиванием не получилось, я четко поняла только, что Виктор разговор закончил, но тут позвонили в дверь. На этот раз пришлось вставать. Вряд ли тот, кто звонил в мою дверь, мог прийти к Виктору.

Пока я дошлепала, кутаясь в халат, до коридора, Виктор дверь уже отворил. Я выглянула.

А это опять был наш Юра-участковый! Вот ведь не спится человеку!

— Здравствуйте, — поздоровался он и весело спросил: — Вчера был недобрый вечер, а сегодня доброе утро?

— А вот и нет! — недовольно ответила. — Ни капельки не похоже.

— А кому сейчас легко? — лицемерно посочувствовал мне Юра. — Вся страна живет в неправильном режиме. Такое нынче время.

— Вы пришли прочитать мне политинформацию? — стервозно спросила я.

— Ага! — довольно разулыбался Юра и резко перешел на официальный тон. — Я приехал, чтобы пригласить вас прокатиться со мной в машине до отделения. Там с вами недолго побеседуют. Вот и все. Собирайтесь, пожалуйста.

— Знаю я ваше «недолго», — разворчалась я. — И что означает ваше «собирайтесь», интересно?

— А это значит — давайте прямо сейчас, — пояснил Юра, но я пресекла его необоснованные надежды.

— Ничего у вас не выйдет, — сказала я решительно. — Во-первых, мне еще нужно принять ванну, во-вторых…

— Выпить чашечку кофе… — подхватил он.

— Обязательно, — подтвердила я, — обязательно! Потом я должна буду позвонить на работу и выяснить, что там происходит, не случилось ли какого ЧП. Потом, после перекура, если все будет нормально и не возникнет новых, привнесенных извне проблем, нарушающих стабильность бытия, я буду готова прокатиться с вами. Но до этого еще надо будет дожить. Вот так!

— Замечательно излагаете, — восхитился Юра. — Это у вас врожденное?

— Благоприобретенное, — отрезала я. — Просто всю мою разнесчастную жизнь меня будят ни свет ни заря и не дают выспаться. Вот так нормальные люди и становятся Цицеронами.

— В таком случае разрешите мне вас подождать. Я помню, что у вас замечательный кофе, — сказал Юра и начал снимать ботинки.

Я вздохнула от вынужденного созерцания человеческой наглости и удалилась в ванную. Я решила, что он обопьется у меня кофе, пока я соизволю выйти из дома.

Я не спеша поплескалась под душем. Сделала прическу, наложила макияж. Все это время я с удовольствием представляла, как надоедливый милиционер пытается разговорить Виктора и что из этого получается.

Я выплыла из ванной и заглянула на кухню, ожидая увидеть затосковавшего Юру и нашего молчуна Виктора. А на кухне никого и не было.

Я в полнейшем недоумении пошла по квартире. На подходе к последней комнате я услыхала доносившиеся оттуда звуки борьбы. Мне сразу же стало страшно. Я, преодолевая желание убежать, подкралась к двери и осторожно заглянула в комнату…

А эти два детины, видите ли, тренировались!

Виктор, держа в руке столовый нож, ловко уворачивался от хитрющих приемов Юры-участкового и неизменно бросал его на пол при этом. Юра вскакивал, говорил: «Не понял» — и все повторялось сначала.

Я покашляла, эти мальчишки-переростки застыли и оглянулись.

— Вы уже готовы, Ольга Юрьевна? — радостно улыбаясь, подошел ко мне запыхавшийся Юра.

— Ни в коем случае, — сказала я. — Я еще кофея не кушала. Пойдемте завтракать.

Во время завтрака я наконец выяснила у Виктора, кто мне звонил. Оказалось, что это Маринка. У нее было все нормально, и она спрашивала, как дела у нас.

— Ты ее уже обрадовал новостью? — спросила я Виктора, хотя могла этого и не делать. Виктор, разумеется, ограничился только информированием, что мы живы и здоровы.

Завтрак подходил к концу, и скоро уже мне предстояло ехать к следователю и тосковать там несколько часов. Зная, как обычно проходит это мероприятие — я про допрос, — мне заранее становилось так неинтересно, что хотелось максимально оттянуть это время.

— О чем грустите, Ольга Юрьевна? — не унимался Юра, оказавшийся на редкость разговорчивым и даже навязчивым.

Я уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь резкое, как во входную дверь опять позвонили.

Я вскочила со стула, но Виктор опередил меня и направился в коридор. Юра остался сидеть за кухонным столом.

Мы с Виктором подошли к двери почти одновременно, и он открыл ее.

За дверью стояли двое незнакомых мне мужчин, оба примерно тридцати лет, в неплохих костюмах, в приличных галстуках. Они казались какими-то одинаковыми, только один из них был повыше ростом, другой пониже. При желании можно сказать, что эти мужчины были близнецами.

Мы с Виктором переглянулись, и оба пожали плечами. Эти люди нам были незнакомы. Близнецы переглянулись тоже, причем один из них кивнул другому.

— Вы ко мне, господа? — спросила я, считая, что пауза затянулась.

— Да, Ольга Юрьевна, — ответили мне, и это были последние слова, смысл которых я поняла.

Что-то сильно ударило меня по глазам и в грудь. Я услышала, как Юра, сидевший на кухне, что-то крикнул. А может быть, и нет. Потом кто-то что-то сказал, но я уже все это слышала словно через вату. Наверное, я потеряла сознание.

 

Глава 9

Первое, что я осознала довольно четко, так это то, что руками пошевелить я не могу, хоть тресни. Затем я почувствовала, что голова у меня чересчур тяжелая и очень хочется пить. Сразу открыть глаза тоже не получилось, но тут я услышала голоса и одновременно до меня донесся сигаретный дым. Кто-то курил рядом.

«Что за фокусы?» — удивилась я, спешно соображая, кто же из моих друзей мог так бесцеремонно курить, пока я сплю. Кроме Маринки, было некому.

После того как я снова попробовала пошевелить рукой и снова у меня ничего не вышло, я наконец-то заподозрила, что происходит что-то непонятное в этой жизни.

Глубоко вздохнув, я напряглась и, с трудом подняв голову, открыла-таки глаза.

Сначала я увидела только свет.

— Ты смотри, уже оклемалась подруга наша… Быстро что-то… — услыхала я мужской голос, говоривший как бы в отдалении.

— Да уж, бабы — они живучие, как кошки, — сказал другой. — Сам, что ли, не знаешь этого?

Вот тут-то я их всех и увидела.

Маринки здесь не было, это точно. Те двое близнецов, которые позвонили в мою дверь, прислонясь к стенам почти напротив меня, курили. Третий, как мне показалось, возрастом постарше этих двух, стоял около окна спиной ко мне.

— Михалыч, а точно, проснулась наша Оленька, — сказал один близнец, обращаясь к стоящему у окна. Тот обернулся. Я и его никогда раньше не видела. Ему было примерно лет пятьдесят или около того. Так же, как и его напарники, одетый в костюм, при галстуке, он тем не менее был похож на человека, не привыкшего к такой одежде.

Повернув голову направо, потом налево, я поняла, что нахожусь все еще в своей квартире. Это уже успокаивало.

Я сидела на стуле с руками, заведенными назад и связанными за спинкой стула. Справа от меня, также на стуле, сидел Виктор, дальше за ним Юра. Головы у них были опущены. По всей видимости, они еще не очнулись.

— Ольга Юрьевна, — тихим голосом обратился ко мне Михалыч и подошел ближе.

Я молча посмотрела на него.

— Вы мне можете сказать, где Мастер? — спросил он, ослабив узел галстука, и вдруг я рассмеялась. Не знаю, что за дурь нашла на меня, возможно, это было то, что называют истерикой. Не знаю, хотя я уж точно не истеричка. Я смеялась, и смеялась долго, потому что мне было очень весело.

А почему бы мне и не посмеяться? Солидные, серьезные люди, можно сказать, нарушают законы, стараются загнать меня в угол, чтобы задать вопрос, которого я не понимаю! Кино, да и только.

Один из близнецов по приказу Михалыча принес стакан с водой и дал мне выпить. Кстати, очень любезно со стороны этих клоунов. Руки мне трое здоровых мужчин развязать не захотели, они, наверное, думали, что я страсть какая опасная в гневе. Так оно и есть, конечно, но в смысле иносказательном. Если меня довести, я могу пробить очень качественное пенальти, но не более того. С тремя мужиками мне не справиться, если только они не выстроятся в очередь и терпеливо ее не отстоят. Но это уже фантазии, в жизни такого не бывает.

Стакан у меня отобрали так быстро, что я даже лязгнула по его краю зубами, и Михалыч снова нагнулся надо мной, дергая себя за галстук.

— У меня нет желания терять время, я хочу узнать одну вещь. Где Мастер?

— Я не по-ни-ма-ю, — четко выговаривая по слогам, произнесла я. — Вы расслышали или повторить? Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Неужели? — весело улыбнувшись, спросил Михалыч, но от его веселья мне неожиданно захотелось в туалет. Или случайно так получилось, не знаю.

— Да, — кивнула я.

— А мой человек сам себе свернул шею? — Михалыч взял меня за подбородок и приподнял мне лицо. Мы встретились с ним взглядами.

Я поморгала, соображая, про кого он спрашивает, и вспомнила.

— Не сам, — ответила я. — Ему ваш Мастер и свернул ее. Он еще сказал, что перелом какого-то позвонка — это его коронный номер.

— Ну, видите, как все, оказывается, просто! Значит, он жив, сволочь. — Михалыч убрал свою руку, и мне пришлось держать голову самостоятельно. Утомительное дело оказалось, между прочим.

— Я вижу, вам трудно говорить, — посочувствовал Михалыч.

Я кивнула, потому что это было легче, чем выговорить слово «да».

— Я вам сейчас расскажу, как все произошло, а вы меня поправите, если я ошибусь. Договорились?

Михалыч задал свой вопрос, но продемонстрировал полнейшее равнодушие к ответу на него. Он отошел к окну, вынул из нагрудного кармана пиджака сигару, откусил кончик, выплюнул его и начал пыхтеть, раскуривая сигару от зажигалки.

— Значит, так, Ольга Юрьевна, — начал Михалыч, оборачиваясь и пуская дым. — Мастер решил выйти из игры. На каких-то условиях он договорился с вами, и вы обеспечивали ему сравнительную безопасность. Возможно, он обещал расплатиться с вами конфиденциальной информацией о фирме. Для вас как для газетчицы это было бы особенно лакомым куском. Подробности пока не важны, вы мне попозже все расскажете.

Михалыч прошелся мимо меня направо, потом повернулся и пошел обратно.

— Он устроил показушный взрыв машины клиента, чтобы я засомневался и послал контролера. Очевидно, их разговор произошел при вас или вы знаете подробности. Он должен был рассказать вам. Вы же с ним теперь подельнички…

Михалыч опять встал перед окном и выглянул в него.

— А потом он убивает контролера, и вот я здесь, чтобы окончательно выяснить ситуацию. Возникает первый вопрос. Что он дальше хочет делать? Какая у него последняя цель?

Михалыч развернулся и приблизился ко мне, выдыхая клубы вонючего дыма.

— Очень не советую молчать, Ольга Юрьевна. Очень! — Михалыч выделил это слово, и мне стало тоскливо.

Это был не страх даже, а осознание полнейшей безнадеги. Я прекрасно понимала, что попала в руки к серьезным людям, заблуждающимся по-крупному. Сейчас меня, возможно, начнут пытать, повторяя свои дурацкие вопросы. Боже мой! Эти кретины потом всю жизнь будут удивляться стойкости такой молодой симпатичной девушки, даже под пытками не сказавшей им ничего!

На глаза у меня навернулись слезы. Мне было себя жалко. Я вовсе не желала стать главным персонажем легенды. Я хотела просто и спокойно жить.

Один из близнецов у стены зевнул и вынул из бокового кармана пиджака нож. Громко щелкнув, вылетело длинное лезвие. Состроив скорбную мину, близнец занялся собственным маникюром.

Второй близнец, изнывая от скуки, потянулся и почесал ногу. Меня начало потрясывать.

Я посмотрела направо. Мои мужики все еще пребывали не здесь. Их головы безвольно свешивались, плечи были опущены.

— Я не знаю, где ваш Мастер! — выкрикнула я. — Не знаю! Почему вы все прицепились ко мне?! Я не…

Михалыч наотмашь ударил меня по лицу. Моя голова откинулась. Он крепко вцепился мне в волосы и потянул.

— Ты где взяла билет, сучка? — тихо спросил Михалыч. — В кассе, что ли, купила? Или на улице нашла?

— К-какой билет? — прошептала я, с ужасом ожидая, что сейчас он скажет про Монсеррат Кабалье и я сойду с ума.

— В театр! — потеряв терпение, проорал Михалыч, и вдруг два раза что-то сухо щелкнуло, а вслед за этим послышались звуки, словно упали два мешка с картошкой.

Михалыч резко обернулся на дверь и медленно начал отпускать мои волосы. Скосив глаза, я увидела в дверном проеме молодого парня в белой рубашке с красным галстуком. На губах его змеилась глумливая усмешечка. В правой руке он держал большой пистолет с длинным глушителем на стволе. Теперь-то я уже знала, кто этот парень. Это был Мастер.

Михалыч отпустил меня и медленно отступил на шаг в сторону окна. Я увидела, что оба близнеца лежат на полу. Мастер застрелил их выстрелами в голову.

— Здорово, диспетчер, — улыбаясь, произнес Мастер, не опуская пистолет.

— С-сережа, — запинаясь, сказал Михалыч, делая еще полшага назад, — п-привет.

В это время очнулся Юра. Я заметила движение справа и посмотрела туда. Юра обвел всю сцену мутными глазами и хрипло произнес:

— Что это еще? Немедленно отдайте оружие!

— Заткнись, — не глядя на него, мягко сказал Мастер.

— Что-о?! — вскричал Юра и сделал попытку встать. У него получилось только несколько коротких подергиваний. Мастер, не спуская глаз с Михалыча, сделал резкий боковой выпад левой ногой, и Юра опрокинулся вместе со стулом назад. Слышно было, как стукнул о пол его затылок. Больше Юра ничего не сказал.

— Ну что, диспетчер, — произнес Мастер, — как тебе моя партия? — Мастер улыбнулся широко и повел стволом пистолета. — Я выиграл свободу.

Михалыч громко сглотнул слюну и медленно кивнул.

— Похоже на то, — осевшим голосом признал он. — Тебе эта бабешка кто? — спросил он, кивая на меня.

— Никто. Она была сыром в моей мышеловке и сама не знала этого. Вот так вот, диспетчер. А то ты думал, что умнее всех, да?

Мастер громко рассмеялся и левой рукой провел по своим волосам. Было видно, что он наслаждается ситуацией. Михалыч же чувствовал себя очень неуютно. Его глазки бегали по сторонам, но постоянно возвращались к стволу пистолета, глядевшему на него.

— Я давно подозревал, что ты собираешься сдернуть, — хрипло сказал Михалыч и выронил изо рта сигару. Она упала в его застегнутый пиджак и застряла там. Он растерянно посмотрел вниз, затем на Мастера и задвигал животом, пытаясь избавиться от горящей сигары.

— Пиджачок расстегни, Михалыч, — разрешил Мастер, делая вперед три быстрых шага и приближаясь к Михалычу почти вплотную. Теперь они оба стояли совсем рядом со мной.

Михалыч, медленно подняв правую руку, расстегнул нижнюю пуговицу пиджака, затем верхнюю. Тут его рука метнулась внутрь, но Мастер был начеку.

Он резко ударил Михалыча рукояткой пистолета сбоку по шее, а левой рукой выхватил у него из руки маленький пистолетик. Михалыч закашлял и отпрянул к окну.

— Стареешь, диспетчер, — сказал Мастер, поигрывая находкой. — Ты ведь уже старый и глупый. Тебе надо на завалинке сидеть да на внуков покрикивать, а ты все в серьезные дела лезешь. Очень неумно это. Согласен? — Мастер явно издевался, и Михалыч это понял. Он с ненавистью взглянул на своего противника и ничего не ответил. — Ты знаешь, как долго я ждал этого момента? — продолжил Мастер. — Не знаешь? Да практически с первого дня работы. Я знал, что этот день рано или поздно наступит. И вот дождался…

Михалыч молчал и ничего не говорил. Я сидела на своем жестком стуле и срочно соображала, что же мне теперь делать? Ситуация для меня изменилась: похоже, пытать меня не станут, а просто убьют.

— Сядь на пол, — резким голосом приказал Мастер Михалычу, — а то светишь своей жопой в окне, как секс-звезда. Живо!

Михалыч кряхтя присел на корточки, потом подумал и сел на пол, вытянув вперед ноги. Он тяжело вздохнул и вытер лоб рукавом пиджака.

— Я же чувствовал, что здесь что-то нечисто, — простонал он. — За каким сам полез, дубина?

— Не хнычь, старина, просто пришло твое время, вот и все, — успокоил его Мастер. — Я же всегда прекрасно знал, что ты меня не отпустишь. Из нашего бизнеса можно уйти только вперед ножками, но мне этого ой как не хотелось! — Мастер опять рассмеялся. — И я решил сыграть с тобой в кошки-мышки. Пока ты был бы жив, мне покоя не видать ни хрена. Мне нужно было заставить тебя выползти из твоей норы на свет божий.

Мастер отшвырнул отобранный трофейный пистолетик к противоположной стене и присел на корточки. Он достал пачку сигарет, ловко действуя левой рукой, выбил из нее сигарету. Положив пачку обратно в карман, он достал зажигалку и прикурил, с удовольствием выпустив дым вверх.

— Сегодня я впервые за всю эту неделю чувствую себя спокойным, — продолжил он. — Не молчи, скажи что-нибудь, я хочу слышать твой голос!

Михалыч открыл рот и тут же закрыл его. Он отвернул лицо в сторону, и было видно, что к разговору он вовсе не расположен.

Я его понимала. Мне хотелось курить и требовалось выйти.

Я кашлянула, и веселые глаза Мастера метнулись на меня.

— Скучаем, Ольга Юрьевна? — разулыбался он. — Мой диспетчер — мужчина невежливый, с дамами говорить не умеет. Вы уж на него не обижайтесь.

— Дайте закурить, пожалуйста, — попросила я, надеясь, что Мастер развяжет мне руки. Он же сам намекнул только что, что он джентльмен.

— Конечно, — ответил Мастер и, достав сигарету, прикурил ее сам и, протянув руку, вставил мне ее в рот. Свинство, конечно, но и это уже было прогрессом.

— Вы хоть что-то понимаете, Оленька? — спросил меня Мастер.

Я качнула головой и выдала что-то похожее на «не-а».

— Сейчас расскажу, а то вы здесь в самом дурацком положении, — весьма тонко подметил Мастер. — Сидите и гадаете, в какой-такой дурдом попали, да?

Он уже не рассмеялся, а заржал во весь голос. Отсмеявшись, Мастер продолжил:

— Я работаю в фирме, точнее, уже отработал, — поправился он. — Моя задача: облегчить клиенту переход с этого света на тот, за определенную плату, разумеется. Ваши коллеги-журналисты таких, как я, называют киллерами. Это верно, но не так, как это вы понимаете. Англичане говорят: умерщвление — не убийство. Вы поняли, о чем это я?

Мастер начал увлекаться своими словами, у него уже появилась жестикуляция. Он был очень доволен собой.

— Так вот. Заказ поступает через диспетчера, который и находит исполнителя, оставаясь в тени. Диспетчер же и отвечает за исполнение работы и перед заказчиком, и перед руководством фирмы. Еще есть контролеры, убирающие тех киллеров, которым пришло время. Ими тоже рулит диспетчер. Все продумано, поэтому и уйти киллеру просто так невозможно. Диспетчер про киллера много чего знает: все равно разыщут. Но это палка о двух концах. Если исчезает диспетчер, то киллера практически уже не найти. Связь-то односторонняя.

Я дернула головой, стряхивая пепел с сигареты. Поведя плечами, я попыталась слегка размять затекшие руки и одновременно с этим намекнуть Мастеру, что можно было бы и ослабить веревочки-то. Он, однако, предпочел этого не понять и спокойно продолжил свою лекцию:

— Выманить диспетчера и сработать его — единственный шанс сберечь свою шкуру. Я долго прикидывал и придумывал. — Мастер затушил свою докуренную сигарету о пол. — А потом судьба сама подкинула подарочек. Я ехал на заказ. Опознавателем для заказчика служил билет на эту импортную бабу. Мне должны были в театре передать данные и задаток.

Мастер, нагнув голову, снизу посмотрел на Виктора.

— Вот этот валенок, ехавший со мной в одном купе, и надоумил меня на фокус. Я показал ему билет, а он сказал, что его начальница мечтает попасть на Кабалье. Вот я ему билетик и проиграл на мизерах. Блин! Я еще никогда так не напрягался! Мне обязательно нужно было проиграть, а он настолько хреново играет, что я боялся, что у меня не получится. Одно слово — валенок! Вот он сейчас сидит и старательно притворяется, что все еще в бессознанке, колхозник смешной…

Мастер достал и закурил следующую сигарету. Я бросила взгляд на Виктора, но ничего не заметила. Он все так же сидел расслабленно.

— А потом и пошло то самое кино. Мне нужно было так задурить мозги диспетчеру, чтобы он сам явился разбираться в ситуации. Вы пошли в театр, а я проследил за вами и, как положено, позвонил и доложил, что нахожусь на месте. Потом я устроил этот наезд с «КамАЗом». Это помогло запутать диспетчера еще больше, ведь про аварию прописали в прессе. Что, Михалыч, ум за разум зашел, да? Стало казаться, что у Сережи чердак слетел начисто?

Мастер поднялся с пола.

— Второго контрольного звонка я не сделал, — продолжил он, — но устроил смешной взрывчик машины клиента. Так грубо работают только щенки из бандитских бригад, у меня такого быть не могло. Диспетчер не мог не попытаться прояснить ситуацию, он и послал контролера. Слабым местом контролера было то, что, кроме вот этого старенького дурачка, меня и в лицо-то никто не знает. А я знал, что скоро явятся людишки на разборочки, и у меня был уже червячок на крючочке. Это вы, драгоценная моя Ольга Юрьевна. Именно вы были единственной возможностью связаться со мною, с той точки зрения, которую я им продиктовал.

Моя сигарета кончилась, и я попыталась бросить ее в сторону, но, разумеется, она упала мне на колени. Я задергала ногами, пытаясь скинуть эту дымящуюся заразу.

Мастер подошел и сбросил окурок на пол.

— Еще вопросы есть? — Мастер взглянул на часы. — А то уже пора в путь-дорогу. Я и так задержался.

— Есть! — громко ответила я, думая только об одном: как бы потянуть время подольше. — Есть вопрос. Почему это я была единственной возможностью? Да я понятия не имела, кто вы, где вы и что вообще происходит!

— Я произвел дурманную атаку на эту глупую голову, — усмехнулся Мастер, кивая на Михалыча. — Поставьте себя на его место. Исполнитель не отзвонился второй раз. Но есть информация, что «КамАЗ» попортил некую машину около театра. Жертв нет, но возможны же некоторые повреждения вроде хорошего удара по тыкве? Возможны. Потом происходит взрыв машины клиента, нехарактерный по качеству для меня. То есть задание как бы выполняется, но идет с нарушениями, заставляющими подозревать или мое помешательство, или то, что за меня пытаются сработать другие люди, опыта соответствующего не имеющие, или то, что на клиента вышли совсем посторонние люди… Но тогда где же я? А ведь наверняка он уже разузнал, что вы редактор очень активного листка. А это придает особый привкус всей ситуации. И, наконец, убийство контролера. Тот был послан на разведку, чтобы определить или степень моей вменяемости, или степень моей жизнеспособности. И он не возвращается, смерть произошла от перелома атлантова позвонка. Это мой личный прием. А не надо еще забывать, что заказчик наверняка начал метать икру и трясти его по срокам исполнения. Все это, Ольга Юрьевна, и переполнило чашу терпения моего уважаемого диспетчера. Он явился лично, чего я и добивался. — Мастер без предупреждения вскинул пистолет и выстрелил.

Послышался тихий хлопок, Михалыч вздрогнул и откинулся набок.

— Finita la komedia, — сказал Мастер, жутко улыбаясь мне.

Он стоял с правого бока от меня, совсем рядом. Я немного приоткрыла рот и чуть-чуть зажмурилась, ожидая следующего выстрела.

Внезапно краем глаза я увидела, как Виктор вскинулся на своем стуле и, выпрямив ноги, обхватил ими ноги Мастера и рванул на себя. Не выпуская из рук пистолета, Мастер рухнул на пол. Упал и Виктор на правый бок, продолжая удерживать Мастера. Но все это было, конечно, ненадолго.

Дико завизжав, я вскочила на ноги. Спинка стула надавила на меня, и я встала, низко нагнувшись вперед. Но встала все-таки!

Мастер, сильно ударившись головой, лежал на полу и пытался подняться, целясь при этом из пистолета в Виктора. Но реакция у него была немного замедлена то ли от неожиданности, то ли от сильного удара. Подскочив к нему, я подпрыгнула и опустилась обеими ногами как раз туда, куда мужчинам пенальти пробивать нельзя.

Коротко вскрикнув, Мастер дернулся и застонал.

 

Глава 10

Я не удержалась в своей согнутой позиции, потому что основание, на которое я попала, было отнюдь не ровным, и упала головой вперед, попав при этом лбом Мастеру по челюсти.

У вас когда-нибудь сыпались искры из глаз? Вот это я сейчас и испытала.

Я повалилась на левый бок, наблюдая ровные ряды красноватых искр, исчезающих вдали.

После моих прыжков и падений веревки заметно ослабились, и я, поняв это, стала напрягать руки, пытаясь освободиться.

Лежала я в это время на полу, там, куда и свалилась, почти уткнувшись носом в бок Мастеру, и поменять свое местоположение была не в силах.

Я слышала какие-то звуки, доносившиеся с другой стороны тела разлегшегося передо мной киллера, но даже приподнять голову и увидеть, что там происходит, была пока не в состоянии.

Внезапно чьи-то сильные руки приподняли меня и вернули в сидячее положение. Снова нормально сесть оказалось весьма приятным удовольствием. Я подняла глаза и увидела перед собой замечательное лицо Виктора. Он уже сумел освободиться и теперь распутывал веревки на моих руках.

— Виктор… — прошептала я, а что сказать еще, не сообразила, поэтому просто молча посмотрела на него. Да и так все было ясно.

Виктор быстро меня распутал и бережно помог встать.

— Ты как? — спросил он.

— Отлично, — ответила я, опять почему-то шепотом, и улыбнулась.

В это время Мастер повернул голову и зашевелил правой рукой, пытаясь нащупать выроненный им пистолет. Виктор прямым ударом ноги припечатал его ладонь к полу. Мастер охнул, а Виктор пнул лежащий пистолет в сторону. Тот проскользил по полу и стукнулся о стену.

Я оглядела место побоища.

Три трупа с одинаковыми пулевыми отверстиями в головах, один киллер, поверженный почти лично мною, и Юра-участковый, все еще не пришедший в себя… Пикантный набор для уютной квартиры одинокой девушки. Кстати, один из моих гостей вызвал у меня какие-то воспоминания. Сейчас я уже могла рассмотреть его спокойно и более внимательно.

— Виктор, — позвала я, — а этого ты не узнаешь?

Он нагнулся и присмотрелся.

— Это же тот, который был вчера в женском парике, — напомнила я.

— Эй, вы! — раздался вдруг громкий требовательный голос.

Я от неожиданности отпрыгнула в сторону, но сделала это так неудачно, что наступила на руку застреленного диспетчера. Поскользнувшись, я взвизгнула, шарахнулась еще дальше и едва не вылетела в окно. Подоконник меня задержал и не допустил, чтобы я совершила этот подвиг.

Теперь еще один синяк будет.

Юра зашевелился под своим стулом, немножко развернулся, и я увидела его горящие праведным гневом глаза.

— Виктор! А меня освободить не хочешь?! — выкрикнул он.

— Вы тут разбирайтесь, а я пока… — Я подумала и закончила: — Умоюсь и поставлю чайник.

С этими словами я удрала из комнаты. Пусть мужчины сами разбираются с поверженным противником.

Самое смешное то, что когда я вышла из ванной, то чайник уже кипел. Виктор поистине оказался незаменимым человеком в моем доме.

Юра-участковый развил бурную деятельность. Он тщательно связал равнодушного к происходящему Мастера и теперь бегал по квартире только по одному маршруту: от дальней комнаты к входной двери. В комнате он проверял, на месте ли Мастер, словно тот мог еще куда-то деться, а у двери он вслушивался в звуки с лестницы, ожидая подкрепления. Как он мне сказал, ни на секунду не останавливая своего движения, он уже позвонил и своему начальству, и в прокуратуру, и еще куда-то звякнул. Теперь он, наверное, ждал, когда приедет министр внутренних дел и сделает его капитаном, а еще лучше — майором!

Мы с Виктором пили на кухне кофе и молчали. Не знаю, о чем думал Виктор, а я тихо злилась на то, что после всех моих испытаний самое сладкое достанется не моей газете, а нашим любимым внутренним органам. Самым сладким я считала один не выясненный до конца момент этого дела.

Ну и, конечно, вместе с тем я также тихо радовалась, что почти все неприятное в этой истории для меня закончилось.

Приходилось только надеяться, что это «почти» не окажется по тяжести равным тому, что было. Например, я наверняка знала, что одних только бумажек мне придется подписать полкило, не меньше.

— Ольга Юрьевна! — позвал меня Юра, застрявший рядом с входной дверью.

Я молча посмотрела на него.

— Совсем забыл спросить: а они ничего не украли, эти жлобы?

— Что?! — вскричала я и едва не захлебнулась очередным глотком кофе. Сразу же в моей голове возникла мысль: Юра же все время провалялся без сознания и не слышал ни разговора Мастера с диспетчером, ни последующих объяснений Мастера мне!

Жизнь для меня тут же обрела утраченный смысл.

— А что? — недоуменно спросил Юра, озадаченный моей реакцией.

— Я не смотрела, но вроде все на месте, — быстро ответила я и потянулась за сигаретой.

Юра продолжил свои прогулки, а я дотронулась до руки Виктора.

— Виктор, — позвала я его.

Виктор поднял на меня глаза.

— Юра же не слышал ничего, — сказала я. — Он думает, что все эти люди — простые бандиты.

Виктор кивнул.

— И ты тоже не слышал, верно ведь?

Виктор внимательно посмотрел на меня.

— Закончим дело сами, — негромким голосом пояснила я. — Я считаю, что мои синяки и хроническое недосыпание дают мне на это право, а?

Виктор пожал плечами, и я интерпретировала его ответ как согласие.

Встав со стула, я направилась в дальнюю комнату.

— Куда вы? — подлетел ко мне навстречу Юра. — Туда нельзя, там арестованный!

— Как ты думаешь, — полюбопытствовала я, не останавливаясь, — если бы Виктор тебя не развязал, ты бы все еще продолжал лежать на том же месте или нет?

Юра быстро открыл рот для ответа и медленно его захлопнул, потому что отвечать ему не захотелось.

— Да я просто так спросил, — произнес он очень недовольным тоном и вернулся к входной двери.

Я зашла в комнату. Мастер лежал на полу со связанными за спиной руками и смотрел в потолок. Услышав мои шаги, он только покосился на меня, но ничего не сказал.

Я присела рядом с ним на корточки.

— Мастер, — позвала я его, — можно задать один вопрос?

— А нужно? — слабым голосом отозвался он, продолжая смотреть в потолок.

— Хочется, — призналась я. — Вы заказчика знаете?

— Не-а, — ответил Мастер и покосился на меня. — Его знал Михалыч, а мне это не надо. К тому же это одно из наших правил — чтобы исполнитель не знал заказчика.

— Понятно, — сказала я. — Спасибо.

— Не за что, — ответил Мастер. — И имейте в виду, пожалуйста, что я ответил вам просто так, по знакомству. Больше ни о чем не спрашивайте, у меня начинается амнезия.

— У меня тоже, на несколько дней, — призналась я и вышла.

Юра встретил меня перед кухней подозрительным взглядом, но ни о чем не спросил. Виктор молча налил кофе в мою чашку.

В это время через закрытую входную дверь послышались голоса и дружный топот ног. Начали подъезжать долгожданные Юрины коллеги.

— Вот сейчас для нас начнется развлекалочка, — предсказала я Виктору и, разумеется, не ошиблась.

* * *

Утро следующего дня я встретила у Маринки дома, а началось оно для меня приблизительно в полдень. Давно уже я не просыпалась такой отдохнувшей. Хоть и потерзали меня разные дяденьки в погонах и без них, позанудничали, но наконец-то я смогла спокойно лечь и спокойно заснуть.

Лежа на кровати, я пыталась понять, хочу я вставать или не хочу я вставать…

Хлопнула дверь, и показалась Маринка.

— О, привет! — сказала она. — Есть будешь?

— А не рано? — засомневалась я и посмотрела на настенные часы. — Половина двенадцатого, ни свет ни заря, еще и птички не проснулись, и вообще…

— Хватит дрыхнуть, как ты не устала только! — рассмеялась Маринка. — Тут твой Фима уже весь телефон оборвал, с восьми часов названивает, через каждые полчаса.

— Ладно уж, — смирилась я с неизбежным и стала сползать с кровати, — нет счастья на этой планете Ольге Юрьевне, — разворчалась я, — а ты давай рассказывай, что там в мире происходит.

— Значит, так, — быстро затараторила Маринка, — мы вместе с Сергеем Ивановичем ездили в театр и пытались узнать, кто брал билеты в эту ложу. Там такая вредная старуха сидит!..

По пути в ванную я выслушала рассказ о том, как трудно было Маринке получать информацию у несимпатичных ей людей. На обратном пути я выслушала рассказ о том, как ее настойчивость и терпение наконец-то принесли результаты.

— Давай поконкретнее, — предложила я, возвращаясь в комнату и садясь за стол. — Так кто же брал билеты, кроме Маргариты Львовны?

— Никто! — громко отчеканила Маринка. — Никто, кроме твоей Львовны, не брал, вот!

Я удивленно воззрилась на нее:

— Как же так? Ведь оставалось же еще несколько свободных мест…

— Ну да, — согласилась со мной Маринка. — Сергей Иванович то же самое говорил, так ему нашли документы, подтверждающие эти слова. Знаешь, есть у кассирш такие карты зрительного зала, и они, зачеркивая, обозначают, какие места заняты, какие нет. А в ложах не зачеркивают, а просто пишут цифрами. Вот и здесь была написана цифра «восемь».

— Да? — переспросила я и для верности стала пересчитывать по пальцам: — Карманов, Нина, Ирина, Илья, Боксер, это обычные пять билетов. Но еще должны были пойти Юлия со Светкой. Получается семь, а не восемь. Вот как!

— Верно! — Маринка присела напротив меня. — А я и не подумала! Я почему-то считала, что должен быть кто-то посторонний, а получается, что это Маргарита!

Маринка не смогла усидеть, вскочила и забегала в волнении по комнате.

— А зачем секретарше убивать своего шефа? Тоже, что ли, любовь? А я думаю, что это все-таки Нинка, и не защищай ее! Все ясно! Как она тебя разыграла на этой конспиративной квартире, наивная ты душа! — Маринка покачала головой и посмотрела на меня с жалостью, как на дурочку.

Мне стало неприятно от мысли, что она, возможно, была права.

В коридоре опять зазвонил телефон.

— Опять твой настырный Фима наяривает, — с досадой произнесла Маринка, направляясь к двери. — Как я ему позвонила и сказала, что ты велела передать, так он в покое меня не оставляет.

— Наверное, в гости приглашает?

— Ну да, к Кармановым домой. Сам Карманов срочно вернулся из Германии, его Нинка вызвала, вот они и ждут тебя…

— Скажи, что, если ждут, тогда я еду, — вздохнув, произнесла я и продолжила завтрак.

Через полчаса подъехала машина, посланная Кармановым, и мы с Маринкой и Виктором выехали по направлению к Кумысной поляне. Виктор успел подойти буквально за минуту до нашего отъезда. Его как мужчину в милиции допрашивали дольше, чем меня, наверное, думали, что смогут большего добиться. Ну-ну.

— Маринка, — обратилась я к своей подруге, когда впереди показался дом Кармановых, — вспомни точно, что ты сказала Фиме?

— Что ты продиктовала, то и сказала. — Маринка нахмурила лоб и повторила: — «Ольга просила передать, что она точно знает причину взрыва машины. Владимир Иванович был заказан киллеру, но теперь эта опасность миновала». Ты знаешь, — она тихо засмеялась, — он вцепился в меня как клещ и с каждым новым звонком все усиливал свои домогания. Такой настойчивый мужчина. Мне кажется, он не поверил, что я сама ничего не знаю…

Мы въехали в раскрытые ворота и остановились напротив входа в дом.

Нина Петровна появилась в дверях почти сразу же, как только машина затормозила, и, поздоровавшись с нами, молча ждала, когда мы войдем.

В большом зале собрался весь клан Кармановых, кроме Маргариты Львовны. Ирина сидела в кресле и курила с грустным выражением лица. Илья, ее жених, стоял около стеллажей и рассматривал книжные корешки, Боксер неожиданно появился у меня за спиной и не сводил с меня глаз.

В отличие от прошлого моего визита сюда, на столе, кроме вазы с цветами, больше ничего не было. В мою честь фуршета не приготовили.

Ко мне подошел Владимир Иванович и предложил подняться в его кабинет на втором этаже.

— Володя, — обратилась к нему Нина, — может быть, пусть Оля при всех нас расскажет?

— Согласен, — улыбнулся ей Владимир Иванович, — но сначала мне. Пойдемте, Ольга Юрьевна.

Мы поднялись по широкой лестнице и вошли в небольшую угловую комнату. Здесь были только письменный стол, два кресла и диван напротив стола, у приоткрытого окна.

Предложив мне присесть на диван, Владимир Иванович пристроился рядом.

— Нуте-с, уважаемая Ольга Юрьевна, — с легкой улыбкой произнес он, — Нина мне сказала, что у вас есть интересная для меня информация…

Я кивнула и принялась рассказывать про все, что произошло со мной за эти дни. Когда я подошла к вчерашнему разговору с Мастером, Владимир Иванович, нахмурясь, достал пачку сигарет и закурил. Я тоже последовала его примеру.

— Извините, я вам не предложил, как-то забываю, что женщины тоже курят, — шутливо извинился Владимир Иванович и спросил: — Так кто же нанял киллера? Я, честно говоря, этого не понял. Сам же ваш Мастер, даже если знает, не скажет ни за что. Признавшись в этом, он признается в своей деятельности, а сейчас у него есть какие-то шансы пройти как уголовнику: залез в чужую квартиру, возможна самооборона и так далее. От адвоката многое зависит… Сами-то вы знаете заказчика или нет?

— Пока нет, — сказала я. — Вы имеете шанс узнать это раньше меня и, если захотите, расскажете.

— Поясните, пожалуйста, — напрягся Владимир Иванович.

— Все просто. Киллер или его человек должен был сесть в вашей ложе на определенное место, и заказчик должен был ему передать аванс и ваши данные. Мастер назвал билет определителем, вот вы сейчас сами и определите заказчика. Дело в том, что Маргарита Львовна закупила в театре восемь билетов в вашу ложу. Вас всех должно было быть семь человек. Заказчик, получив восьмой билет, отправил его диспетчеру, а тот передал уже Мастеру. Вам остается только спросить у Маргариты Львовны, куда делся лишний билет. На этом все.

Выслушав меня, Владимир Иванович помрачнел, и лицо его пошло бурыми пятнами. После молчания он вдруг сказал неожиданную для меня вещь:

— Я не буду ее об этом спрашивать, Ольга Юрьевна.

— Как не будете? — удивилась я.

— А вот так. — Он встал и отошел к своему столу. — Если я вас правильно понял, милиция пока не знает правды о том, что произошло в вашей квартире. Сам киллер не скажет, и я прошу вас тоже никому об этом не рассказывать.

— Я вас не понимаю, — пролепетала я, совершенно растерявшись от этих слов.

— По большому счету это же касается только меня и в какой-то степени моей семьи. Так что оставим все как есть и не будем к этому возвращаться.

Владимир Иванович открыл ящик своего стола и вынул оттуда пачку денег.

— Пресса сейчас живет не очень хорошо, я бы хотел выступить спонсором вашей газеты. Надеюсь, вы мне не откажете. — Он подошел и встал напротив меня.

Я тоже поднялась.

— Откажу, — сказала я. — Наша газета имеет приличные доходы из-за своей специфики. До свидания.

— Я провожу вас, — сказал Владимир Иванович, но сделать этого не успел.

Отворилась дверь кабинета, и вошел Илья. Я удивилась решительному выражению его обычно невыразительного лица. Правую руку Илья держал в кармане брюк.

— Что тебе? — спросил его Владимир Иванович.

Илья выдернул руку, в ней оказался пистолет.

* * *

Вечером у меня дома собралась вся редакция. Маринка принесла торт, я закупила кексов, мужчины принесли свой обычный джентльменский набор: шоколад и вино. Мы устроились в гостиной моей квартиры. На этот раз приготовление кофе было отдано на откуп Маринке. Лучше ее никто не умеет его варить.

Уже неся поднос с чашками, она не сдержалась и начала расспрашивать:

— Нет, ты скажи, почему же он так себя повел? Не захотел выяснить, кто хотел его убить. Да это же просто интересно, к тому же для безопасности нужно знать…

Маринка быстро расставила чашки, я встала и принялась резать торт.

— Маргарита потом объяснила Нине, как все произошло с билетом, Нина рассказала Фиме, Фима позвонил мне, — выдала я всю цепочку своих связей.

— Вы, Ольга Юрьевна, как я вижу, развели целую агентурную сеть, — заметил Сергей Иванович, протягивая свое блюдце.

— Я в такой газете работаю, — скромно ответила я.

— И что дальше? — подстегнула меня Маринка.

— Лишний билет попросила купить Ирина, мотивируя тем, что хотела пригласить подружку, Владимир Иванович это знал, поэтому и решил не продолжать расследование. Кому приятно сознавать, что твоя дочь желает тебе смерти?

— Она не его дочь! — заспорила Маринка.

— А чья же еще? — возразила я. — Тут я полностью согласна с Ниной. Если он ее воспитывал с детства, то это его дочь и уже никуда он не денется от этого…

— Этот шустрый молодой человек испугался, что его невесту лишат наследства, если вдруг Карманов разведется с супругой, — четко изложил ситуацию Сергей Иванович.

— Верно, — сказала я. — Юлия так внезапно появилась в жизни этой семьи, что за свое будущее стали опасаться все. Не только Нина, но и Илья. Он подслушал наш разговор с Владимиром Ивановичем, стоя под окном, и понял, что его от разоблачения отделяют минуты. Вот он и решился на убийство. Хорошо, что Боксер оказался на высоте и выхватил пистолет у Ильи раньше, чем тот успел выстрелить…

— Псих и сволочь, — резюмировала Маринка.

Раздался звонок в дверь. Мы все переглянулись, и Виктор пошел открывать. Пока он шел до двери, тишина в комнате не нарушалась, все вслушивались в звуки, доносившиеся из коридора.

Наконец Виктор вернулся, и не один. С ним шел Юра-участковый. Пока все еще старший лейтенант.

Увидев наше общество, он застрял в дверях комнаты, но потом напрягся, решился и выдернул спрятанный за спину букетик цветов.

— Здравствуйте. А это вам, Ольга Юрьевна, — произнес он и опустил глаза.

Ну что с ним оставалось делать? Я поблагодарила этого рыцаря внутренних дел и пригласила его к столу.

— Новости? — лапидарно спросил Виктор.

— Раскололся, сопляк, — важно ответил Юра, пробуя кофе. — Ого, Ольга Юрьевна! Этот ваш кофе гораздо лучше того, которым вы меня угощали в прошлый раз. Тот у вас был немножко неудачен, зато этот — нет слов! Великолепно!

Юра рухнул в моих глазах сразу и навсегда. Похвалить Маринкин кофе — это нормально, но так грубо обругать мой!..

Маринка, чтобы загладить его ляпсус и побыстрее узнать подробности, взяла управление разговором в свои руки:

— В чем он раскололся? Киллера нанял, да?

— Не только. Он подговорил своих знакомых братков, они и устроили налет на вашу редакцию, а перед этим отняли у некой Николенко портфель. Как он признался, он хотел лишить ее компромата на вашу знакомую. У него найдена и расписка Николенко. С этого, собственно, он и начал говорить. От такой улики не отопрешься…

— Господа, господа, — Сергей Иванович привстал со своего места, — а давайте отметим окончательное завершение этого дельца?

— Одобрям-с! — ответила я.