– Не восемь, милочка, а всего только пять, – Щуплецов, хитровато прищурившись, смотрел на меня, подняв очки на лоб.

Я стояла в его кабинете около стены, не решаясь приблизиться к колбам с препаратами, чтобы не злить Евгения Михайловича. Валера же прошел дальше и присел на один из стульев.

Профессор был все в том же белом халате, тех же очках, но настроение его было на сей раз более благожелательным. Он даже поздоровался с нами, когда мы вошли в кабинет-лабораторию. Евгений Михайлович меня вспомнил и даже попытался неумело пошутить по поводу моего прихода.

– Что? Еще кого-то змея цапнула? – поинтересовался он. – Опять ко мне с тушкой?

Я объяснила ему цель очередного прихода, но в этот раз не старалась проникнуться симпатией к этому маленькому сутулому старикашке. Для меня он уже вошел в круг подозреваемых в совершении убийства Ходаковой.

– А откуда у вас такая информация? – поинтересовался Евгений Михайлович. – У меня, например, все поступающие в институт материалы на особом учете. Могу посмотреть в записях, чтобы уточнить информацию…

Евгений Михайлович достал из-под стола обшарпанную тетрадку. Нужную страницу он открыл не сразу, на поиск ее ушло около минуты. Когда Щуплецов нашел то, что искал, он разгладил бумагу и важно сказал:

– Новозеландская гюрза в количестве пяти штук была доставлена к нам в институт год назад. Я не ошибся. Обычно мы делаем заказы именно в таком количестве. Четыре змеи идут на пробные эксперименты, и одна – на контрольный. Насчет восьми вы что-то загнули! Откуда у вас такая информация?

– С таможни, – не скрывая, ответила я, но показывать ксерокопии документов не спешила.

– Этого не может быть, вы что-то напутали, – уверенно сказал Евгений Михайлович.

– Извините за нескромный вопрос, – чрезвычайно вежливо вклинился в нашу беседу Гурьев. – А что вы делаете со змеями, которые уже не используются в лабораторных целях?

– Уничтожаем, – уверенно ответил Щуплецов. – Кстати, змеи этого вида были только в моей лаборатории. Три из пяти уже были к тому моменту мертвыми. Все-таки опыты по получению змеиного яда были серьезными. Остальных двух мы усыпили.

Я не верила Щуплецову. Что-то настораживало меня. Подозрения в отношении его только усиливались. Где гарантия, что Евгений Михайлович усыпил змей, а не пустил их в оборот, то есть не продал налево?

– Кажется, вы мне не доверяете, – заметил Щуплецов и опять прищурился. – У нас в институте с этим строго. Усыпление происходит в специальной лаборатории при участии нашего руководства. А то людей, нечистых на руку, много. Мало ли кто захочет воспользоваться возможностью подзаработать денег? Я допускаю, что можно продать экспериментальных змей, а оформить их как усыпленных…

Надо же! Щуплецов как будто бы читал мои мысли. Он, наверное, и догадался о том, что мы подозреваем именно его.

– Но это практически невозможно, – сообщил он. – Все пять змей были уничтожены. Уж поверьте мне!

Еще чего! И почему это я должна верить этому ворчливому старикашке? Теперь я каждую сказанную им фразу воспринимала в штыки.

– Если не верите, можете пообщаться с руководством института, – посоветовал Щуплецов. – У нас аферы с продажей лабораторного материала не проходят. За это можно не только работы лишиться, но и в тюрьму сесть.

– Некоторых и это не остановит, – заметил Валерка.

– К тому же, молодые люди, змеи, участвующие в моих лабораторных исследованиях, долго бы не протянули, – заметил Евгений Михайлович. – Максимум два месяца! А прошел уже год!

– Почему?

– Потому что после экспериментов у них произошли кардинальные изменения в крови, – пояснил Евгений Михайлович, а затем, махнув рукой, сказал: – Вы все равно не поймете!

Последнее обстоятельство показалось мне странным. Если Евгений Михайлович на этот раз не соврал, то получается, что Ходакова стала жертвой не институтских гадюк. На самом деле прошло уже около года с того времени.

– А вы случайно Фурсова не знаете? – поинтересовался Валера, вспомнив о подписях в таможенных документах.

– Андрюшу? То есть Андрея Дмитриевича Фурсова? – уточнил Щуплецов. – Это наш лаборант. А он здесь при чем?

– По таможенным документам он получил не пять, а восемь змей, – пояснил Гурьев.

– Я уверен, что это ошибка. Не может этого быть. Андрей работает под моим руководством. Он не мог скрыть от меня такие факты.

– А как нам его найти? – спросила я.

– Сегодня Андрей у меня отпросился по семейным обстоятельствам. Кажется, у него мама болеет, он за ней ухаживает. Очень хороший мальчик. Он будет только в среду.

– А адрес его не дадите нам? Или номер телефона? – настойчиво попросила я.

– Адреса не знаю, а телефона у него нет, – ответил Щуплецов.

Вот черт! И где нам теперь этого Фурсова откопать? Можно, конечно, обратиться к другим работникам института, узнать адрес Андрея в отделе кадров. С другой же стороны, спешка здесь не к месту. Если Щуплецов уверен, что Андрей появится в среду, то можно поговорить с ним в этот день.

* * *

Я опять зашла в тупик. Валерка настаивал на том, что нам надо как можно быстрее увидеть Фурсова, и я согласилась на его уговоры. Гурьев узнал адрес Андрея Дмитриевича. Кстати, он на самом деле жил с престарелой матерью, судя по информации о прописке. Андрея Дмитриевича нам удалось застать дома, где он действительно ухаживал за больной матерью. У нее начался гипертонический криз, как объяснил Фурсов, к нему прибавились еще какие-то болячки. Было видно, что сын расстраивается из-за здоровья матери, разговаривать с нами ему было некогда, и мы даже не прошли в квартиру.

Я вспомнила, что уже видела недавно этого молодого человека в лаборатории Щуплецова, когда приходила в НИИ первый раз вместе с Богановым. Эти голубые глаза слегка навыкате тогда сразу же привлекли мое внимание и врезались в память.

Андрей в своем растерянном состоянии с большим трудом вообще припоминал, что когда-то, год назад, он получал на таможне заказ со змеями для НИИ. И с еще большим трудом нам удалось вытянуть у него признание в том, что змей на самом деле было только пять. Когда же Валера предъявил Фурсову ксерокопию таможенной декларации, Андрей сделал удивленное лицо, на котором отразился испуг.

Он по неряшливости расписался за большее количество змей, и это неудивительно. Помимо новозеландской гюрзы, в НИИ были присланы еще и другие материалы для исследования. Андрей вспомнил, что проверять документацию тщательно он не стал, так как время тогда поджимало. К тому же этого от него никто и не требовал. До сих пор это несоответствие никак не всплыло бы, если бы не мое любопытство.

Вообще, Фурсов показался мне человеком не от мира сего. Он неадекватно реагировал на иные мои вопросы. Не знаю, что его так напугало при нашем приходе, может быть, он вообще не ожидал гостей в этот момент, когда мать не вставала с кровати, но я заметила его растерянность. Андрей неохотно с нами разговаривал и постоянно косился на дверь комнаты, а когда мы уже собирались уходить, оттуда послышался стон больной матери. Андрей сразу же бросился к ней, даже не закрыв за нами дверь.

Мы с Валерой молча вышли в подъезд. Теперь я вообще не знала, что делать дальше. Мало того что Андрей ничего путного нам не объяснил, так он еще и отрицал то, что в партии поступило ровно восемь змей. Видя его растерянность и задумчивость, можно было предположить, что он и в самом деле невнимательно читал документы. Но работники-то таможни должны были проверить это несоответствие? А кроме того, институт, судя опять же по документам, расплатился за восемь змей, а получил только пять. Не думаю, что каждая особь редкого вида змей стоила дешево. Это большие деньги. Неужели нигде не зафиксирована эта неустойка?

Что-то здесь было странным. С одной стороны, я не верила словам Щуплецова, с другой – справки из таможни тоже вызывали недоверие. Куда же все-таки запропастились это чертовы змеи?

Мы с Гурьевым возвратились в редакцию. Рабочий день подходил к концу, а мне так и не удалось познакомиться с очередной героиней программы, несмотря на настоятельные просьбы Галины Сергеевны. Моршакова с Казариновой добросовестно посвятили свой день работе. Результатом их труда стали черновые записи сценария, которые мне еще предстояло просмотреть и подправить, если в этом появится необходимость. Хотя заниматься своими непосредственными обязанностями мне ужас как не хотелось.

– Ира, вам надо наседать на таможенников, – посоветовала Лера, терпеливо выслушав историю о наших злоключениях с Гурьевым.

К этому времени подтянулся и Старовойтов. Он украдкой потягивал из вазочки изюм и орехи, которые у нас в кабинете ела только Лера. Это была ее своеобразная диета.

– Ты думаешь, так все просто? – отреагировала я на предложение Казариновой. – С нами никто и разговаривать не станет.

– Почему же? А если вам заявить в милицию? – предложила Лера.

– И что? Ну посадят этого Фурсова. Ведь на документации стоит его подпись. Он куда-то дел этих трех змей, – возразил ей Валерка. – К тому же сразу же посыплются вопросы, откуда у нас вообще появилась информация о том, какое количество змей прошло по таможенным спискам.

– Я тебе говорила, что все надо было делать на законных основаниях, – заметила я Гурьеву.

– Тогда бы мы даже и этого не узнали, – отозвался Валера.

– А что вы так за этого Фурсова переживаете? Пусть с ним сотрудники правоохранительных органов и разбираются, – решительно заявила Лера. – В следующий раз будет умнее и внимательнее. А то прикидывается дурачком…

– Слушайте, а вам не кажется, что во всем этом замешаны руководители НИИ? – перебила ее Галина Сергеевна. – Начальство способно еще и не такие операции проворачивать. Может быть, какой-нибудь деятель из института воспользовался своим положением и заказал от имени НИИ змей. А сам использовал их в корыстных целях.

– То есть подкинул в квартиру к Ходаковой, – продолжил Старовойтов, прожевывая очередную изюминку. – А потом еще и в машину.

– А с чего вы взяли, что есть повод подозревать кого-то из руководства? – переспросила я Галину Сергеевну, в принципе понимая, куда она клонит.

– Ну это я просто так сказала, – замялась Моршакова. – Может быть, в этой афере со змеями замешан и сам директор!

– Вот вы и замахнулись на власть, Галина Сергеевна! – воскликнул Старовойтов.

Моршакова потупилась, хотя ни у кого, кроме Павлика, ее подозрения возражений не вызвали.

Уже по дороге домой в автобусе я обдумывала сложившееся положение. Никакой связи между директором НИИ, прочим его руководством и Ходаковой я не видела. Что делать дальше? Копать в институте или на самом деле насесть на таможенных работников? А может быть, все гораздо проще и мне совсем не обязательно залезать в такие дебри? Может быть, сосредоточиться на профессоре? Он, кажется, немного странноват.

Надо признаться, что идея подойти к убийству Ходаковой с другого конца оказалась не очень удачной. Ничего существенного в результате мне так и не удалось узнать. Кроме того, что неизвестно, куда подевались три из доставленных на таможню восьми змей. И где теперь искать концы? Совершенно непонятно.

* * *

Я возвратилась домой около восьми вечера. Обычно раньше девяти я не появляюсь, если увлечена каким-нибудь очередным расследованием. Это обстоятельство насторожило мужа.

– Что это с тобой? – Володька подозрительно посмотрел на меня. – Уволили?

– Если бы, – отозвалась я. – Мне нечего делать!

– Как это нечего? А как же расследование убийства Ходаковой? Разве не этой идеей ты была заражена все последние дни? И почему теперь такое безразличие?

– Даже не знаю, с какого края к этому убийству подступиться, – объяснила я, присаживаясь за стол на кухне, и рассказала Володьке о сегодняшних наших поисках.

Конец рассказа пришелся как раз на тот момент, когда я прожевывала последний кусок голубца. Муж опять постарался и приготовил для меня замечательный ужин. За целый день я сильно проголодалась, поэтому смела все, что было выложено им на стол, практически сразу же.

– Ирина, мне кажется, что вам этого старого хрыча надо бы прощупать, – посоветовал Володька.

– Какого? – не поняла я.

– Как какого? Да Щуплецова! – конкретизировал супруг.

– Володечка, ну сколько можно мотаться к нему в НИИ? – взмолилась я. – Ты знаешь, общение с ним я бы не назвала приятным занятием. К тому же он и так уже понял, что мы его в чем-то подозреваем, а вдруг и вообще откажется от очередного разговора с нами.

– А как же слежка? А как же «жучки»? Что там еще есть для выуживания нужной информации? – намекнул Володька.

– Это все ерунда. На этот раз я даже не знаю, за что зацепиться.

– Ирочка, дорогая, не стоит отчаиваться. Ты еще и не из таких передряг выходила.

Вот это Володька! Надо же, как умело он меня успокоил. Я должна быть благодарна мужу за такое отношение ко мне. Чмокнув его в щечку, я поднялась со своего места за кухонным столом и переместилась в гостиную, устроившись в кресле. Прибавив громкость телевизора, я на время постаралась отключиться от проблем. Все мое внимание поглотил фильм на каком-то из каналов. Я поджала ноги, накрыла их теплым пледом, так как в квартире по-прежнему было прохладно.

– Ира, это тебя, – Володька протянул мне телефонную трубку.

Время подошло уже к десяти вечера. Интересно, кому я могла понадобиться в такой поздний час? Я почему-то сразу решила, что звонил Гурьев, но ошиблась. Это был Сергей Геннадиевич Боганов. На этот раз он звонил в тот момент, когда я и думать о нем забыла.

– Ирина Анатольевна? – уточнил он. Голос Боганова показался мне взволнованным. – Мне нужно с вами поговорить.

– Я вас слушаю.

– Не по телефону, – резко ответил Боганов. – Надо встретиться.

– Сейчас? Но уже поздно. Я не смогу к вам приехать.

– Ирина Анатольевна, у меня очень важная информация, – тем же взволнованным голосом продолжал он. – Могу ли я подъехать к вам? Я сейчас дома.

– Хорошо, – согласилась я после недолгого раздумья и продиктовала Сергею Геннадиевичу свой адрес.

– Буду через полчаса, – пообещал он и, даже не попрощавшись, отключил телефон.

Интересно, что же такое любопытное удалось ему узнать? К чему такая поспешность? Звонить так поздно домой мне мог только Валера Гурьев, и я всегда знала, что каждый его звонок оправдан. Валерке на самом деле всегда было что сказать. Боганова же я знала не очень хорошо. Может быть, он едет сообщить какую-то мелочь? Стоило меня из-за этого беспокоить?

С другой же стороны, взволнованный голос настораживал меня. К тому же Сергей Геннадиевич ни в коем случае не хотел откладывать разговор. Может быть, ему и в самом деле стало известно что-то существенное?

– Кто это был? – подозрительно спросил Володька. – И зачем ты собралась к нему ехать?

– Это любовник Ходаковой, – объяснила я. – Он сейчас сам подъедет. Сказал, что дело важное и не терпит отлагательств.

– Важное? В десять часов вечера? – вспыхнул муж. – Интересно, до какой же степени надо быть невоспитанным, чтобы звонить в такое позднее время да еще и в гости напрашиваться.

– Володечка, с ним что-то произошло. Я не могла ему отказать.

– Он приедет один? – уточнил Володька.

– Наверное, – с сомнением ответила я. – Он ничего не сказал.

– И все равно! Нечего мотаться ночью по чужим домам!

Что-то бурча себе под нос, Володька опять ушел на кухню. Такого возмущения я от него не ожидала. Сколько раз к нам Гурьев прибегал почти за полночь – и ничего. А тут еще и двенадцати нет… На кухне послышался звон посуды. Володька не собирался возвращаться ко мне, поэтому я еще прибавила громкость телевизора и продолжала смотреть фильм, но на этот раз никак не смогла сосредоточиться на нем и отрешиться от своих проблем. Звонок Боганова, признаюсь, взволновал меня.

Каково же было мое удивление, когда пробило ровно одиннадцать, а Сергей Геннадиевич все еще не появился. За это время Володя несколько раз заглядывал ко мне и, конечно же, заметил мое волнение. Скрыть этого я не смогла: выдавал встревоженный взгляд.

Я решилась позвонить Боганову домой, но его телефон молчал. Длинные гудки еще больше действовали на нервы. Значит, он уже выехал. Только почему его до сих пор нет? Больше всего на свете я не люблю ждать! Самое страшное – это неизвестность. Кто знает, что с ним могло произойти по дороге?..

Мне не хотелось думать о плохом, но и успокоиться не удавалось. Я еще несколько раз набрала номер Боганова, но ответом опять было молчание. Сергея Геннадиевича не было дома.

– Ирина, не переживай, – попытался успокоить меня Володька, смягчившись. – Может, у него с машиной что-нибудь в дороге случилось, и он добраться не может.

– А может быть, его тоже прикончили! Как Ходакову! – вспыхнула я. – Не могу я так!

Только в начале двенадцатого, после еще нескольких безуспешных попыток дозвониться до Боганова, я решила связаться с Гурьевым. Валера жил вместе с Саней Смирницким, журналистом ГТРКа. Я не постеснялась их побеспокоить. Трубку взял Смирницкий.

– Алло! – услышала я сонный голос.

– Саня, это Ира… – представилась я, а затем, понимая, с каким большим трудом спросонья соображает собеседник, уточнила: – Лебедева. Валеру можно?

– Ир, привет. Что так поздно? Не спится? – отозвался Смирницкий. – А Валерки нет. Он еще на работе. Там какой-то материал подвернулся. Его около трех часов назад из дома вызвали. Опять что-то в городе стряслось. Без Гурьева не разберутся.

– А что случилось-то?

– Откуда я знаю? – отмахнулся Смирницкий. – Мне не докладывали. Попробуй позвони Гурьеву на работу, но вряд ли ты там его застанешь.

Смирницкий оказался прав. Я обзвонила все рабочие телефоны, но нигде Гурьева не нашла. Наверное, он и в самом деле на выезде и связаться мне с ним не удастся. Что же делать? Боганова до сих пор все еще не было.

Отчаявшись, я решила обзвонить всех, кто мог что-то знать о местонахождении Боганова. Идея позвонить Виноградовой мне пришла в голову совершенно неожиданно и сама не знаю почему. Валентина тоже уже спала, судя по ее сонному голосу. Мои расспросы ни к чему не привели. Боганов ей не звонил.

Оставался только заместитель Ходаковой, больше никого я не знала. Александр Константинович тоже не прояснил ситуацию, зато не забыл в который раз поблагодарить за счастливое избавление от Юрия Анатольевича. Благодарственные слова были не к месту, поэтому я отреагировала на них довольно сухо. Денисюк попрощался со мной первым, заметив мой не слишком оптимистический настрой.

Кому же еще позвонить?.. Я задумалась, не выпуская трубки из рук. Уже половина двенадцатого, мой Володька тоже начал нервничать. Обратиться больше было не к кому. В милицию – бесполезно! Что я им скажу? Боганов обещал приехать, а его все нет. Ну и что! Загулял мужик! С кем не бывает. Но что-то подсказывало мне, что все обстоит гораздо серьезней, чем я думаю. Не мог Сергей Геннадиевич так просто исчезнуть. Тем более что он так настойчиво просил меня о встрече.

Володька даже не пытался меня успокоить, потому что понимал, что это совершенно бесполезно. И тогда он предложил отправиться на поиски Боганова. Такая мысль мне бы в голову не пришла. Время близилось к полуночи. Какие могут быть поиски в такое время суток? Мы сейчас даже до его квартиры доехать не сможем.

– Ира, а ты все равно не заснешь. Что я тебя не знаю, что ли? Будешь изводить себя всякими мыслями…

– Ладно, – согласилась я. – Можно попросить Шилова, чтобы он довез нас.

– И без Шилова обойдемся, – буркнул Володька, но не стал мне возражать.

Я позвонила Косте, но и его телефон молчал: Шилова тоже не оказалось дома. И куда это, интересно, он запропастился? И радиотелефон в его «Волге» тоже не отвечал на мои настойчивые звонки.

Мы с мужем оделись за пять минут и уже через четверть часа стояли на дороге. Автобусы в это время не ходят, поэтому пришлось ловить машину.

* * *

Поднявшись в подъезде на нужный этаж и остановившись рядом с дверью в квартиру Боганова, мы прислушались. В подъезде, как и в квартире, стояла тишина. Никакого движения, шороха, постороннего шума. Только после этого Володька решился нажать на кнопку звонка. После мелодичной трели опять воцарилось молчание.

Муж еще раз нажал на кнопку звонка, прошептав:

– Там никого нет.

– А может быть, Боганов не в состоянии подойти к двери? – предположила я, думая уже о самом страшном.

– Ирка, вечно тебе в голову всякие замогильные мысли лезут, – с укором сказал Володька.

– А что еще можно подумать?

Потоптавшись на площадке, я уже собиралась было спуститься вниз, подумав, что наша поездка оказалась совершенно напрасной. Володя же решил постучать в дверь, покрутив ручку. Толкнув ее, он невольно вскрикнул. Совершенно неожиданно для нас дверь поддалась на толчок и распахнулась. Странно, что Боганов, выходя из дома, даже квартиру не запер! Это обстоятельство только усилило мое беспокойство.

Володька вошел первым, ни минуты не сомневаясь, стоит ли это делать. Я прошла следом за ним, оказавшись в уже знакомой мне прихожей. Нащупав выключатель, Володя включил свет. В прихожей был полный порядок, если не считать скомканной у порога половой тряпки, которая лежала в углу. В остальном же меня ничто не насторожило.

Муж сделал несколько шагов к гостиной и зажег свет там. Затем заглянул на кухню, в другую комнату, даже в ванную.

– Здесь никого нет, – не без радости сообщил он.

Понятно, что это давало нам шанс найти Боганова живым. Потому что, войдя сюда, я уже думала, что мы сейчас обнаружим только его труп. Я с облегчением вздохнула, но тревога в душе не проходила. Я вошла следом за Володей. В гостиной тоже был порядок, и только на столе я заметила стопку рассыпавшихся газет. Холодильник на кухне был забит продуктами, но ужинал Боганов, наверное, не дома, так как и тут была идеальная чистота – ни единой крошки ни на плите, ни на кухонном столе!

Такое ощущение, что Сергей Геннадиевич и в самом деле отправился ко мне. Только вот почему при таком идеальном порядке он оставил дверь открытой? Не думаю, что это можно списать только на волнение. Володя тем временем осмотрел дверной замок.

– Здесь нужен ключ, чтобы закрыть его с внешней стороны, – сообщил он. – Просто так он не захлопнется.

– Получается, что у Сергея Геннадиевича не было ключа, – решила я. – Потерял?

– Нет, получается, что дверь закрывал не он, – опроверг мое предположение Володя.

– А кто же? – Я сама испугалась своего вопроса.

– Тот, кто выходил из этой квартиры последним. Может быть, даже вместе с Богановым.

– А почему тогда Сергей Геннадиевич этого не сделал?

– Значит, был не в состоянии, – решил муж.

Мы осмотрели и вешалку в прихожей, на которой висела куртка Боганова и пальто. Володя решился заглянуть даже в карманы, откуда тотчас и выудил ключи от квартиры. Значит, Боганов ключи с собой не взял! Полупустая пачка сигарет, зажигалка, и все. Больше в карманах ничего не оказалось.

Мне было непонятно, как это Боганов не удосужился закрыть дверь своей квартиры, но оставаться больше в чужом доме мне не хотелось. Все-таки жутковато ночью лазить по незнакомой квартире. Напоследок оглядев все беглым взглядом, я вышла в коридор. Володька взял с собой связку ключей, подобрал нужный и запер входную дверь.

До дома мы снова добирались на такси. Время близилось к часу. Ключи от квартиры Боганова лежали в кармане у мужа.

Уснуть мне так и не удалось, я все время думала о странном исчезновении любовника Ходаковой. Володька тоже ворочался с боку на бок. Вот так ночку бессонную утроил нам Сергей Геннадиевич! Что же все-таки с ним случилось? В том, что Боганов уже не приедет, я не сомневалась. Наверное, его уже и в живых нет, иначе дал бы о себе знать.

В его квартире мне все время казалось, что я нахожусь под чьим-то пристальным наблюдением. Как-то неуютно я себя там чувствовала. Только вернувшись домой, немного расслабилась, но тревога оставалась. Мистика какая-то!

Володька упорно твердил, что Боганова прирезали у него же дома, а потом выволокли тело и сбросили куда-нибудь. Мне в это не хотелось верить. К тому же никаких следов убийства в квартире мы не обнаружили, ни капли крови.

Я заснула только под утро, все никак не могла успокоиться и все обдумывала произошедшее.