Я бестолково толклась возле этого отвратительного лотка, пытаясь совместить три важных дела. Первое — провести успешно допрос гражданина Баринова относительно сложностей взаимоотношений в его странном семействе, потом надо было последить за «микки маусом» татуированным и еще при этом выяснить, что их связывает.
Например, если предположить, что Володя по дурости, которая, на мой взгляд, его просто переполняла, смешанная к тому же с беспредельной, почти младенческой наивностью, рассказал своему соседу про бабушкины драгоценности, запросто мог возникнуть прецедент. Вид у парня вполне мошеннический, вот только на убийцу он не тянул, что там ни говори… Хотя кто их знает, убийц этих?
— А так я и не знаю, что могу сказать вам нового. К тому же вы меня не слушаете, — сказал немного обиженно Володя.
— Слушаю, — встрепенулась я. — В данный момент вы распространялись на тему вечной нехватки денег. Значит, это наследство для вас было полной неожиданностью и вы никогда не слышали фамилии Шлендорф?
— Нет, — развел руками Володя. — То есть, может быть, бабушка что-то и говорила, а у меня не отложилось в памяти… Вот про своего двоюродного брата я часто слышал. Бабушка очень хотела, чтобы мы росли вместе. Но Татьяна Витальевна, мир ее праху, об этом и думать не желала. Для нее все бабушкины попытки наладить отношения были личным оскорблением. Поэтому я никогда не видел Никиту.
— И вы никогда не были свидетелем их ссор?
— Нет. Но знаю, что Татьяна Витальевна последнее время начала проявлять к бабушке странный интерес, постоянно звонила и пыталась встретиться. Только бабушка ставила условием наше с Никитой общение, и на этом все заканчивалось. Видите ли, Саша, Татьяна Витальевна считала меня немного неуравновешенным…
Он вздохнул, явно печалясь о такой несправедливости.
— Ладно, судя по всему, вам ничего неизвестно, — сказала я, заметив, что татуированный сосед вышел из киоска и запирает дверь на ключ. Это означало, что мне тоже надо было заканчивать общение.
— Лешка, ты курить взял? — прокричала газетчица. Он обернулся и кивнул.
— Тогда подожди меня.
И, посмотрев на Володю умоляюще, попросила:
— Присмотришь?
— Куда ж я денусь… — проворчал Володя.
Я проследила за ними взглядом и убедилась, что они присели на лавочке, оживленно о чем-то споря.
— Последний вопрос, — обернулась я к Володе. — Вам ничего не говорит фамилия Потоцкий?
* * *
— Да уж… Ничего себе месиво.
Пожилой следователь перевернул эту страшную находку вверх лицом.
— Я, как услышала крик, сразу вам звонить бросилась. И так страшно мне было — живем-то сами видите как. Глухое место.
Словоохотливая свидетельница трещала без умолку, однако вынести из ее потока слов что-либо было труднее, чем отыскать золото в песке.
— И вы никого не видели?
— Да прошел высокий парень. Симпатичный такой. Только он искал Бахметьевский тупик, а это вон там.
Она показала рукой.
— И он туда направился?
— Ну конечно! Да у него такое приятное лицо было, неужели вы думаете, что он убил этого мужика? Что вы, в самом деле! Нет, парнишка был очень приятный, интеллигентный такой…
Он слушал ее вполуха, пытаясь определить, кому же надо было убивать этого человека? Зачем?
В лежащем он признал разыскиваемого «подозреваемого» в убийстве Татьяны Дорофеевой. Опознать его могла только Оля Синицина, а трогать девочку сейчас ужасно не хотелось.
Пошарив в карманах убитого, он нашел удостоверение на имя Юрия Владимировича Солнцева — сотрудника частного розыскного бюро «Нотариус-альфа», а в бумажнике находилось несколько сотенных купюр и две пятисотки, что полностью опровергало версию об ограблении.
Только по этой дурацкой майке можно было догадаться, что это тот самый человек, кто последним видел в живых Татьяну Дорофееву.
Он тяжело вздохнул и стал набирать номер Оли Синициной. Больше никто не мог опознать труп — придется просить девочку. Но, передумав, набрал перед этим номер Ларикова.
— Да, — поднял трубку его ученик довольно быстро.
— Андрей, мне нужна твоя помощь, — сказал следователь. — Приехать можешь?
— Что-нибудь серьезное?
— Найден труп человека, по всем приметам подходящего под описание убийцы Дорофеевой.
— Еду, — бросил Андрей и повесил трубку, как только записал адрес.
И только после этого раздался звонок в квартире Синициных.
* * *
— Как?!
Лицо Володи вытянулось.
— Что за Потоцкий? И почему он вас интересует?
— Так, хочется понять, какая связь между ним и вашей бабушкой. Она никогда не рассказывала о своих любовных увлечениях юности?
— Бабушка была честной женщиной! — отрезал он.
Вот осел! И что теперь, честные женщины не имеют права влюбляться? С ним даже играть скучно! Ну что мне, спрашивать его в лоб, не носил ли его дедушка когда-нибудь такую фамилию?
Парочка на лавке теперь безмятежно распивала пиво, и я подавила вздох. Лучше бы я их допрашивала, честное слово! Может быть, удалось бы совместить приятное с полезным — в случае, если бы они и меня угостили пивом…
— Послушайте, я не ставлю под сомнение порядочность вашей бабушки. Меня только интересует, не проскальзывала ли в разговорах иногда фамилия Потоцкого?
— А почему вы так этим интересуетесь? Вы нашли наследника? Может быть, вам пора уже и успокоиться?
Его глаза сузились, он смотрел на меня с такой злобой, что меня невольно передернуло.
— А как же с покушениями на вас? — спросила я.
— Это мое дело! — заорал он. — Вы же все равно меня не охраняете, я всю дорогу жизнью рискую!
На нас начали оборачиваться. Он сейчас был похож на обиженного ребеночка, а я вроде как жестокая выдра, которая этого бедняжку терроризирует.
А почему он так разозлился?
— Ладно, давайте поговорим о другом. Раз Потоцкий вас так нервирует…
— Да ничего он меня не нервирует! Если бы бабушка получила это наследство, она оставила бы его нам с Никитой, а не какому-то неведомому Потоцкому! С какой стати он вам так понадобился?
— Просто интерес к истории, — объяснила я. — Кстати, об истории… Ваш дедушка уехал в тридцать пятом году из Тарасова. Куда? Почему?
— В Грузию, а почему — я не знаю.
Он начал успокаиваться.
— Еще одно — ваша бабушка общалась с неким Потыриным Иваном Евграфовичем?
— Нет. Он был бабушкиным врагом.
— Почему?
— Не знаю!
— Как же вы так жили — под одной крышей с человеком, ничего о нем не зная?
— Так получилось.
Моя парочка, кажется, решила покинуть такое выгодное для нас всех место.
— Все-таки постарайтесь вспомнить, что говорила ваша бабушка о Потырине.
— Она ничего про него не говорила. Только что он алчный человек. И подлый.
Мне было пора срываться. Иначе я потеряю из вида и Леху, и его подругу, которая тоже могла дать бесценные сведения.
— Простите, я скоро вернусь…
Дотронувшись до его рукава и оставив его во взвинченном и удивленном состоянии, я рванула вслед за Лехой.
* * *
Оля смотрела на лежащего перед ней человека в каком-то жутком оцепенении. Все, что сейчас происходило с ней, казалось ей нереальным до такой степени, что явь приобретала зыбкие очертания ночного кошмара.
Такое знакомое лицо сейчас стало безжизненным, кровавые пятна на портрете Ди Каприо казались просто грязью, песком — чем угодно, только не…
— Это тот человек?
— Что? — Оля посмотрела на говорившего с ней. Молодой парень.
— Андрей, взгляни сюда…
— Сейчас.
Он жалостливо смотрел на растерянную Олю. Бедная девчонка, сколько же ей досталось вот таких зрелищ за последнее время.
— Да, — наконец ответила она, еле шевеля губами, пересохшими от безнадежности и отчаяния.
— Вы уверены, что видите перед собой убийцу Татьяны Витальевны Дорофеевой?
Оля встрепенулась и сказала неожиданно твердо:
— Он ее не убивал.
— Как? — не понял тот, кого назвали Андреем.
— Он не убивал Дорофееву, — повторила Оля. — Я это знаю. Я разговаривала с ним.
— Ну, мало ли что можно сказать…
— У меня нет оснований ему не верить. Он был честным человеком…
Она проглотила комок в горле. Ей было так жалко этого странного человека. Так жалко…
И в то же время обидно. Как будто он пообещал ей огромное, до небес, счастье и сбежал в неизвестном направлении.
Впрочем, нет. В известном.
Андрей посмотрел на нее внимательно, положив на ее плечо руку.
— Ладно, сейчас попробуем найти кого-нибудь, кто сможет отвезти тебя домой.
Она кивнула.
— Постойте, — вдруг вспомнила она. — Он оставил одну вещь у меня. Мне надо передать ее какому-то детективу. Кажется, Ларикову. Вы меня туда не подбросите? Он говорил, что это важно.
Андрей удивленно вытаращился на нее.
— Да и подбрасывать не надо, — усмехнулся он. — Лариков — это я.
Он даже показал ей свою лицензию, чтобы недоверие исчезло из ее глаз.
Она серьезно посмотрела ему в глаза и проговорила:
— Только это дневник. Какой-то дореволюционной барышни.
— Дневник?!
— Ну да. И я не знаю, почему этот дневник так важен. Там все про любовь и про какого-то Потоцкого… Ничего для вас интересного.
Лариков на это только усмехнулся.
* * *
Ах, какой же наивной я была, пытаясь догнать этого мерзавца!
Если бы он не обернулся, у меня все получилось бы… Но он оглянулся. Увидев меня, почему-то занервничал и рванул с такой скоростью, что я быстро поняла, что он смывается самым бессовестным образом. Все это выглядело очень комично — молодой человек улепетывает со всех ног от девицы, которая во что бы то ни стало поставила целью его догнать.
Я тем не менее почти догнала его и даже попыталась ухватить за рукав, но он сделал последнее отчаянное усилие, вырвался и на ходу впрыгнул в отходящий автобус.
— Вот гаденыш, — не сдержалась я. Однако теперь я была точно уверена, что он меня узнал и даже был готов к встрече. Правда, похоже, у него оставалась зыбкая надежда, что я-то его не узнала, но я эту надежду немилосердно разрушила этим глупым преследованием.
Решив махнуть пока на него рукой — все равно ведь достану, я упрямая особа, — я пошла назад, и тут меня ждала удача.
Газетчица все еще сидела на лавочке, угрюмо попивая пиво и глядя на меня с неодобрением.
— Привет, — сказала я, плюхаясь рядом с ней на лавку. — Чего это он так рванул от меня?
Она неопределенно пожала плечами и демонстративно вытрясла из своей банки последние капельки на ладонь.
Я поняла намек без лишних слов и молча встала. Через несколько минут я вернулась с тремя банками, от вида которых в ее глазах снова вспыхнул интерес к жизни.
— Ну? Я его чем-то напугала? — поинтересовалась я, делая небольшой глоток из своей баночки.
— А они последнее время вообще странные, — ответила девица, кося в сторону Владимира. — Баринов всегда, впрочем, был с придурью, а на Леху это вот только недавно накатило. Наверное, после случая с этой бутылкой взрывной.
— Что там за взрывная бутылка?
— Вовка попросил Леху постоять за него и куда-то сдернул, а в это время бутылка взорвалась. Хорошо, что Леха отпрыгнул. И потом они начали все запираться у Лехи в киоске и вынашивать какие-то планы по спасению от террористов. Но это они мне так объяснили, а на самом деле я один раз подслушала, как Леха Вовку обозвал дубом, они боялись мужика какого-то. В майке с «Титаником».
— А ты этого мужика видела? — спросила я, отпивая еще пива.
У моей собеседницы кончалась уже вторая банка, и, похоже, у меня опять будут непредвиденные расходы.
— Один раз. Он с Вовкой разговаривал.
— Как — разговаривал? — удивилась я. С чего бы это ему, если он собирался от нашего юного Баринова избавиться, начать вести с ним какие-то беседы? — Они мирно разговаривали или ругались?
— Сначала они даже улыбались друг другу, — вспомнила девица и многозначительно посмотрела в сторону пивного киоска. Я поняла, не дурочка, и сбегала туда еще раз, вернувшись на этот раз с четырьмя банками.
— Так вот, они поулыбались и начали потом спорить. И я даже знаю, о чем они спорили. О Вовкином дедушке.
— Как? — не поверила я своим ушам.
— Ну да. О фамилии его дедушки. Вот о чем. И вроде бы у Вовки должны быть еще какие-то родственники, которые пытаются его найти. Вот тут Вовка начал кричать. Что родственники ищут не его, а наследство. Вот кретин, правда? Кто ж по своей воле его, полудурка, посчитает «наследством»? Тоже мне Ротшильд недоделанный!
Она хрипло рассмеялась.
По взглядам, неоднократно брошенным в нашу сторону героем нашей беседы, я поняла, что Володя обеспокоен.
Надо было кончать разговор. К тому же кто-то из рядов крикнул:
— Люська! Ты скоро явишься? Или весь день на лавке прохлаждаться будешь?
— Сейчас, — гаркнула Люська, отчего я на некоторое время слегка оглохла.
Потерев ухо, я посмотрела на нее.
— Пора идти. Пришла бы раньше, я бы тебе еще что вспомнила, — улыбнулась она.
— Спасибо и на этом.
— Не за что. Так работать в лом, знала бы ты!
Она со стоном поднялась с лавки и поплелась к своей «точке». С опущенными плечами и поникшей головой. Так, наверное, идут на казнь, подумала я.
Я проводила ее сочувственным взглядом — иногда эти люди, торчащие по суткам на базаре, казались мне положительно героями.
Я бы так не смогла.
* * *
Лариков положил дневник на мой стол — поскольку справедливо рассудил, что сражаться с мелким девичьим почерком мне будет все-таки легче, чем ему, и задумался.
Понять, как этот дневник попал в руки сыскаря из комиссии по наследствам, он не мог.
То, что поначалу казалось ему элементарно простым, сейчас было так запутано, что Ларикову хотелось срочно сдернуть в отпуск на Волгу, предоставив мне самой заниматься этим, раз уж я такая любительница психологических шарад.
Он, правда, один раз попытался начать его читать, но, поймав себя на том, что ему абсолютно непонятен мой интерес к Потоцкому, ставшему счастьем жизни Антонины Ивановны Бариновой, отнес этот интерес к чисто женским фантазиям. Так как при перелистывании страниц Лариков не обнаружил ничего о наследстве, которое занимало его воображение, он отложил дневник в сторону, решив целиком положиться на меня.
Я пришла и застыла на пороге.
— Дневник, — прошептала я, зачарованно глядя на черную тетрадку, — о, Ларчик, скажи мне, что это он! Пожалуйста, я тебя умоляю! Видишь, видишь — я даже не спрашиваю тебя, откуда он появился!
— Это действительно он, — кивнул Лариков, протягивая его мне, — и я даже сообщу тебе, откуда он появился. Его перед смертью подкинул Оле Синициной «титанист».
— Перед чем? — спросила я.
— Его убили.
— О господи!
Я села, прижимая к себе тетрадку.
— Кто? Почему, зачем?
— На эти вопросы, детка, придется отвечать нам. Потому что он, увы, нам уже помочь не сможет!
Я кивнула, пытаясь переварить эту информацию. Последняя надежда почти осязаемо таяла в воздухе. Оставался только дневник.
Я посмотрела на него.
Открыв его на первой странице, я погрузилась в чтение, сразу встретив там знакомое имя, подтверждающее мои смелые догадки.
«Вчера я встретилась с молодым Потоцким…»