Известие о смерти Татьяны Лариков почему-то воспринял довольно спокойно. Он и сам удивлялся своей реакции, узнав о трагической гибели той, которую только что собирался возвести на пьедестал «вечной любви».
«Наверное, это просто привычка. Я привык встречаться лицом к лицу с насильственной смертью — хотя, собственно, к этому кошмару до конца привыкнуть не удается никому…»
Философские вопросы, как убедился Лариков на собственном опыте, только мешают работе, равно как и чрезмерная чувствительность.
Вспомнив про такое понятие, как чувствительность, Лариков вспомнил и обо мне — правда, черт его знает почему.
— Ну, и где же Александра?
Именно эту фразу я услышала, входя в комнату с безмятежной улыбкой.
— Александра здесь, — сообщила я, несколько удивленная их постными лицами. Виктор Сергеевич сидел, опустив голову, и пристально рассматривал узор на нашем стареньком пыльном паласе, а мой драгоценный босс напоминал только что вытащенного утопленника.
— А что тут у вас случилось? — заинтересовалась я, еще не подозревающая о том, как быстро господь ответил на мою горячую молитву о том, чтобы я не умерла от скуки, расследуя элементарное дело о наследстве, и, главное, каким способом!
— Убита Татьяна Дорофеева.
Я не сразу сообразила, кто такая Татьяна Дорофеева и какое она к нам возымела отношение, а когда я поняла, что это фамилия одной из возможных наследниц, присвистнула огорченно и брякнула:
— Ничего себе заварушка у вас! То есть получается, что этот Баринов ничего не придумал? И покушения эти имели место?
— Еще как, — выдохнул Виктор. — По описаниям девочки-свидетельницы, парень, убивший Татьяну Витальевну, был одет именно так, как и тот, который покушался на Владимира Баринова.
— Какой во всем этом смысл? — продолжала недоумевать я. — Ну ладно, Баринов… А при чем тут Татьяна? Тогда надо уж было убить ее сына, если мы имеем дело с неведомым кандидатом на обладание сокровищами Шлендорфа. Татьяна-то вообще здесь ни при чем…
— А ты видела завещание? — иронически осведомился Лариков.
— А ты? — обиделась я.
— Сдается мне, его никто не видел, — горько воскликнул Виктор Сергеевич. — Интересно, было ли оно вообще?
— Было, потому что книги в квартире Володи были переставлены. Значит, они там нашли то, что искали. И кто-то его наверняка видел, возможно, очень хорошо.
— А зачем тогда бесчинствовать? — поинтересовался Лариков, заинтригованный моими размышлениями вслух. — Просто уничтожить нельзя?
— А он уверен, что копии этого завещания нет? Я лично в этом тоже не уверена… Значит, бедняге осталось только избавляться от конкурентов. Вообще-то я бы проверила, какие личности в последние два месяца приобрели международные паспорта…
— Он не может претендовать на то, что ему не принадлежит! — остановил мои домыслы Виктор Сергеевич. — Состоянием Шлендорфа может завладеть только человек с фамилией Баринов или Шлендорф. Если нет завещания, подтверждающего права наследования другим человеком. Ты же не станешь подозревать Володю Баринова в убийстве собственной бабушки, а Никиту — в убийстве матери?
— Нет, не стану. Никиту я не видела, а Володя показался мне слишком нерешительным для такого рода деяний… Кроме того, если предположить, что Антонину Ивановну еще был какой-то резон убивать и сделано это было куда более завуалированно, то какой смысл был избавляться от Татьяны, которая не могла ни на что рассчитывать?
Я сегодня имела честь беседовать с вдовой Петра Шлендорфа и выяснила, что у этого самого Шлендорфа не было детей, а сам он уже давно помер от злоупотребления спиртным. Саму же Нину Ивановну я подозревать отказываюсь по причине полной неосведомленности в вопросе наследования и неспособности к кровопролитиям. Да и под описание этого вашего парня в «титанике» она никоим образом не подходит — женщина культурная, пожилая и в дурацких майках не разгуливает. Единственное, что я могу предположить…
«Я могу предположить…»
Но предположить-то я могу, а как проверить?
Мысль заставила меня вскочить и повторить это вслух:
— Да, предположить я могу, но проверить?!
— Что? — обернулись они ко мне, и этот вопрос прозвучал у них в унисон.
— Так, мелькнула одна слабенькая догадочка, даже и не догадка, а скорее версия, требующая проверки и тщательного рассмотрения. Но сначала я поведаю вам то, что я узнала о Шлендорфе и Баринове.
Я рассказала им все, делала это очень подробно, немного гордясь собой. Закончила я словами:
— И мне почему-то кажется, что Потырин знал о наследстве, — то есть у него мелькнула подобная фраза в разговоре с дочерью, только тогда это наследством еще не было, потому что Вильгельм Шлендорф был жив, но вот какие планы вынашивал Потырин, не знаю. Надо будет мне поговорить с Людкой, она это может знать получше меня. Не было ли у Потырина попыток съехать за кордон? Нине Ивановне он о таковых планах не говорил ничего, но если пошарить в архивах, возможно, что-то обнаружим. И вот еще что мне непонятно — судя по свидетельствам очевидцев, так сказать, преступлений, этот парень просто дня прожить не может без майки «Титаник»! У него это как смокинг или представительский пиджак. Если предположить, что он стоит за всеми этими преступлениями, тогда почему это я не была удостоена великой чести лицезреть его именно в этой майке? Уж на все сто процентов два гамадрила в масках напрочь связаны с «Шлендорфами» всех мастей и рангов, а я точно помню, что среди моих гостей никого в подобной майке не было!
Они предпочли молчать. А я продолжала:
— Второе — эти хмыри прекрасно знали, что у тебя, Ларчик, есть пресловутая розовая папка. Заметь — я не знала, а они? Ты же объявление не давал! И в конце концов — почему их было двое?! Куда второй потом исчез? Его убил напарник?
Мои слушатели содрогнулись от подобного моего «зверского» предположения.
— Ну, и что ты предлагаешь?
— Ни-че-го. Я думаю, Ларчик, понимаешь? Вот когда я все это обдумаю, я предложу что-нибудь. А пока… Надежда только на Людку и ее архив. Чует мое сердце, собака зарыта именно в далеком прошлом. «Но где снега былых времен», одним словом!
— А что это за Людка у тебя такая? — поинтересовался Лариков.
— Однокурсница. Она работает как раз в этом самом университетском архиве и, если склонить ее к должностному преступлению, будет рада нам помочь.
В том, что мне удастся ее склонить к преступлению, особенно должностного характера, я не сомневалась — Людка по натуре была барышней авантюрной. Осталось дело за малым — найти ее, но вот это уже было сложнее, учитывая летнее время. Без Людки же я не стала бы рисковать — во-первых, потому, что рыться в архивах я не люблю, а во-вторых, я вообще не думаю, что найду там что-то без ее участия. Скорее всего, у меня от обилия бумажек заболит голова раньше, чем я переберу несколько листочков.
— Ладно, попытаюсь ее найти, — махнула я рукой. — Может быть, тогда я выясню что-то и о загадочной личности Потырина. И как это я сразу не подумала про архив?
Впрочем, в последнее время у меня сложилось стойкое убеждение, что в этой компании думаю только я. Лариков пребывает в нирване, Виктор Сергеевич — в растерянности, и только Александра Сергеевна Данич мыслит, мыслит и скоро неизвестно до чего домыслится!
Они переглянулись, и Ларчик нахально заявил:
— Слушай, а в ее рассуждениях есть крупица здравого смысла! Я и сам не могу понять, почему этот «титанист» убил Татьяну?
Я подавила обиду — пусть продолжают относиться ко мне снисходительно. Ах, маленькая девочка! Ах, что она может!
Вот покажет вам «маленькая девочка», на что она способна, будете тогда знать!
* * *
Никита терялся в догадках, что же могло повлечь такую печальную кончину его матери — в голове бродили абсурдные мысли, ничего не проясняющие. Например, почему-то вспомнилось, как мать жестко сказала в ответ на робкий вопрос о брате и бабушке: «У нас никого нет, запомни это, Никита». И когда он все-таки собрался пойти на бабушкины похороны, мать странно и зло взглянула на него и процитировала:
— Пусть мертвые хоронят своих мертвецов…
Поэтому на вопрос следователя, есть ли у Никиты родные, он только неопределенно передернул плечом и пробормотал:
— У меня где-то есть двоюродный брат.
Следователь, пожилой уже человек, удивленно поднял глаза и, заметив отрешенное лицо Никиты, крякнул. Черт его разберет, это новое поколение…
— Где-то? — переспросил он. — За границей, что ли?
Никита покачал головой:
— Зачем же? Здесь, в Тарасове.
— И вы не знаете, где он проживает?
— Знаю, но… Мама не хочет…
Он осекся. Комок подкатил к горлу, он судорожно вздохнул — или всхлипнул и поправился:
— Не хотела, чтобы я контактировал с ним. У них с бабушкой сразу не сложились отношения. Я видел бабушку только один раз в своей жизни, еще маленьким, и совершенно ее не помню.
— Ладно. — Следователь решил повременить с этой скользкой темой, несмотря на то, что ему были немного непонятны такие отношения.
Он посмотрел на Никиту. В красивых серых глазах парня поселилась боль. И ничего с этой болью не поделать — страшно жить, зная, что кого-то из твоих близких постигла такая ужасная, насильственная смерть! Парню не больше двадцати пяти — вся жизнь впереди, и вся она пройдет под этой черной меткой! Жалко-то как…
— Давайте попробуем вспомнить, были ли у вашей матери враги?
Никита поднял на него недоумевающие глаза, силясь понять — о чем это он? Какие враги у его мамы?
— Нет, — помотал он головой. — Во всяком случае, я о них ничего не знаю…
— А последнее время ничего не было странного в ее поведении?
Никита опять начал перебирать свои воспоминания.
Бесконечные телефонные разговоры. Мамин смех. Короткий, гортанный…
Уже готовый сказать, что нет, ничего странного вспомнить не может, он внезапно нахмурился.
— Телефонный звонок. Он меня удивил. Звонили по международной линии. Но мамы не было дома, и я сказал об этом. Попросил перезвонить.
— Откуда был звонок? — заинтересовался следователь.
— Из Италии, кажется. Но точно я сказать не могу — это было около полугода назад. Но мне кажется, из Италии.
В принципе, следователь был готов развести руками.
Еще одно нераскрытое дело… Если не удастся поймать убийцу по фотороботу. Никто ничего не знает, никто ничего не видел…
— Вы найдете ее убийц?
Голос Никиты вывел его из раздумий. Он посмотрел в его глаза и отвел взгляд. Ему очень хотелось пообещать это парню, но последнее время процент нераскрытых дел резко перекрывал процент раскрытых.
— Попытаемся.
Никита как-то по детски пробормотал:
— Пожалуйста, найдите.
— Знаешь что, — решил следователь. — Есть такой человек, Андрей Юрьевич Лариков. Сейчас я запишу тебе адрес. Это частный сыщик и мой ученик. Я тебя к нему откомандирую, и, может быть, с двух сторон мы этого убийцу прихватим…
Он записал на листке адрес Ларикова.
«Начальство меня за это по головке не погладит, — подумал он, глядя вслед Никите. — Ну и хрен с ним, с начальством…»
В конце концов, дело мерзкое. Он и сам собирался обратиться за помощью к Андрею — в некоторых ситуациях частному детективу работать легче, чем им, облеченным властью.
Особенно когда это касается похищения людей. А тут еще и этим попахивает, потому что поступило заявление от Синициных, что пропала их дочка. Можно было бы свалить все на ночные прогулки влюбленной девицы, если бы эта самая Олечка Синицина не проходила по делу как особо важный свидетель.
Поэтому он подумал и набрал номер Ларикова сам. В конце концов, совсем необязательно посвящать начальство в каждый сделанный шаг, не так ли?
* * *
Машина остановилась возле заброшенного дома на самой окраине деревни.
— Вылезай, — услышала Оля. Грубые руки вытолкнули ее из машины.
— Пожалуйста, не убивайте меня.
Она почувствовала на губах соленый привкус слез.
— Ну пожалуйста…
Он толкнул ее в спину. Сейчас, когда он сорвал с ее глаз повязку, она видела и этот покосившийся домишко, и его сузившиеся глаза.
«Можно закричать, — подумала Оля, с надеждой посмотрев в сторону отдаленной деревни. — Можно попробовать убежать…»
Господи, как все это глупо! Ну, и кто ее услышит? Если она не закричала в городе, то сейчас-то это вообще бессмысленно!
А бежать…
Куда?
Он втолкнул ее внутрь дома. В нос ударил запах нежилого помещения. Паутина задела Олину щеку, заставив вздрогнуть от своего липкого прикосновения.
— Не ори, я тебе ничего не сделаю. Посидишь тут некоторое время.
Она боялась возразить ему. И все-таки — как это посидит? И как ее найдут потом? Зачем ему вообще это нужно? Она же умрет тут от голода!
— Ты мне здорово подгадила, — сказал он странно равнодушным голосом, — твое счастье, что я не убиваю. Не могу, представь себе.
— Зачем же вы тогда Татьяну Витальевну убили? — спросила Оля дрожащим голосом.
— Это твоя фантазия, что я ее убил, поняла?
Он говорил четко и раздельно, внимательно смотря в ее глаза.
— Теперь вот надо удирать, и все по твоей милости… Так что посидишь тут, пока страсти не улягутся.
Она кивнула, понимая, что у нее нет другого выхода. Потом она придумает, как отсюда выбраться.
Когда он уйдет. Должен же он отсюда уйти?
Он спокойно сел на сваленные в уголке бревна и закурил.
— С чего ты вообще взяла, что я ее убил? — поинтересовался он, явно никуда не спеша.
— Как — откуда? Я же вас видела!
— Ну и что? А если я увидел ее уже мертвой? Тебе это в голову не приходило?
— Нет, — призналась Оля. — А почему тогда вы сами не расскажете все в милиции, если это не вы?
— А они мне поверят? — усмехнулся он. — У них высокий процент нераскрытых дел. Они меня с радостью повяжут, и все… Так что твоя излишняя наблюдательность мне совсем не по нутру. Неизвестно, чем все это для меня закончится…
— А зачем вам тогда была нужна Татьяна Витальевна?
Он встал, презрительно посмотрев на нее сверху вниз.
— И что, я должен тебе все рассказывать? Тоже мне, следовательница нашлась! Не твое это дело, поняла?
С этими словами он вышел из этой развалюхи, не забыв, впрочем, закрыть засов с обратной стороны.
Оля осталась одна. Снаружи доносились шорохи, от которых Оле было не по себе. Она забилась в уголок и заплакала. Ей было очень страшно.
* * *
Дозвониться до моей Людки было чрезвычайно трудным делом. Я почти отчаялась — в ее маленьком кабинетике то не отвечал телефон, то, наоборот, было занято.
— Саша, мы уходим, — сказал мне с порога Лариков.
Я кивнула. Ларчику позвонил какой-то его учитель, они долго разговаривали и теперь собирались встретиться. Причем все было связано именно с делом Татьяны, а значит, и с проклятущим Шлендорфом тоже.
— Да, Сашенька, тут может прийти молодой человек по имени Никита, так ты его задержи, хорошо? Если мы еще не вернемся.
— Тот самый? — поинтересовалась я, имея в виду брата Володи Баринова и сына Татьяны.
— Тот самый, — подтвердил Лариков.
— Замечательно, — сказала я, продолжая крутить диск телефона. — Тогда почему вы уходите? Насколько я понимаю, этот молодой человек может нуждаться в нашей помощи.
— Мы оставляем тут тебя, — ответил мне Лариков. — А у нас только пятнадцать минут, чтобы посмотреть фоторобот. Неужели ты думаешь, что я откажусь от возможности иметь хотя бы приблизительный портрет разыскиваемого преступника?
— Ты нарушаешь закон о презумпции невиновности, — назидательно сказала я. — Пока у тебя нет прямых доказательств вины, нельзя вешать на человека подобный ярлык.
— А пропавшая девочка? — возмутился Лариков. — Ты это не считаешь своеобразным доказательством?
— Ладно, — согласилась я. — Но девочку мог украсть и кто-нибудь еще. Мало ли что могло произойти!
— И ты отнесешь это к простому совпадению?
— Нет, но я не рискую называть человека преступником, пока сама не смогу убедиться в этом.
Наша беседа явно затягивалась, поэтому я решила замолчать, делая вид, что склоняю голову перед жизненным опытом моего босса.
В принципе, чем они скорее уйдут, тем скорее вернутся с этим фотороботом. И я смогу поехать в архив копаться в пыльных бумажках в попытке найти ответ на вопрос о Шлендорфе — Потырине — Баринове…
Пока же я пыталась восстановить содержимое розовой папки, которую у нас нагло украли.
— Их ведь было двое, — задумчиво сказала я в пустоту, потому что Лариков и Виктор Сергеевич уже ушли. — Вот ведь какая интересная вещь.
А если их двое, то это уже, пардон, целая банда получается! Конечно, судя по их страсти к Микки Маусу, можно подумать, что возраст у них довольно молодой… Люди старшего возраста не стали бы надевать именно эти маски.
Я нашла нужный файл. Внимательно просмотрела все материалы по делу этого ужасного Шлендорфа, который у меня уже сидел в печенках, и сначала я ничего там особенного не увидела.
Какие-то счета, опись имущества, потом список драгоценностей, в общем, какая-то дребедень! Сам собой напрашивался вопрос — почто же эти негодяи пугали честную девушку Сашеньку Данич, запирали ее в ванной? Ради вот этой смутной пакости, от которой у меня только рябит в глазах?
Ладно. В конце концов, мое дело маленькое. Хорошо, что меня не убили. Я бы плохо отнеслась к тому, что меня стерли с лица земли из-за такой глупости, как этот идиотский реестр.
Я включила принтер. Под его ворчание и глухие чмоканья, с которыми он выплевывал готовые листки, я обдумывала, что же все-таки так жаждали обрести мои обидчики?
В дверь позвонили.
Как не вовремя! Именно в этот момент я и заметила на экране…
— Подождите, — крикнула я.
Погруженная в размышления, я чуть не повторила свою ошибку, но вовремя опомнилась. Нет уж, сидеть опять запертой в ванной, когда я почти поняла, что же они искали, я не собиралась! Заодно я на сто процентов убедилась, что люди, обошедшиеся со мной столь грубым образом, не имеют компьютера и не умеют с ним обращаться!
Я подошла к двери и открыла ее очень осторожно. А то вдруг там опять окажутся эти нецивилизованные граждане!
Но когда я увидела на пороге Нику, я так удивилась, что спросила:
— Ника? А тебе-то тут чего нужно?
Он был удивлен не меньше меня.
— Мне нужен Лариков. Андрей Юрьевич. Я Никита. Баринов.
Вот это фишка, подумала я, абсолютно растерявшись. И кто бы мог подумать, что так настырно мотавшийся за окном Юрия Аристарховича парень — тот самый Баринов. Сын Татьяны Витальевны… Если б я знала это раньше, может быть, многое уже встало бы на свои места. Вместо того чтобы кокетничать с парнишкой, лучше бы заняла свои извилины посильным трудом! Теперь я чувствовала некоторое смущение. Раньше все было просто — Ника и Ника, какой-то друг Юрия Аристарховича. А как себя с ним вести теперь?
— Проходи, — сказала я. — Лариков скоро придет.
Он тоже чувствовал себя неловко, но все-таки спросил:
— А что ты тут делаешь?
— Работаю. Я помощник Андрея Юрьевича. Так что можешь пока поговорить со мной…
— Мою маму убили, — сказал он таким голосом, что я вздрогнула. Обернувшись, я увидела, что он стоит и смотрит в стену — в одну точку. — Саша, я очень хочу найти ее убийц…