Оказавшись снова в своей редакционной машине, я попросила у Валеры его мобильник и набрала на нем номер Константина Георгиевича.

– Слушаю! – голос заведующего пищевым отделом звучал в телефонной трубке властно и твердо.

– Константин Георгиевич? Это Ирина Лебедева. Добрый вечер, извините, что так поздно вас беспокою.

– Ах, добрый вечер, Иринушка, – вздох у Маслина был нервный, усталый. – Ну что там у вас случилось?

– Нет, ничего особенного, – отвечала я. – Просто мы кое-что раскопали.

– Вот как? Отлично, слушаю!

– Вы ведь в курсе, что Дмитрий Сергеевич Верейский был отравлен веществом под названием прапеллин, верно?

– Конечно, – без промедления согласился мой собеседник. – Да, прапеллин, именно это вещество наша лаборатория обнаружила в пробах из ресторана Надежды Андреевой.

– Так вот, – продолжала я. – Мы установили, что прапеллин, это инсектицид, средство от комаров, и во всем нашем городе он используется только на фирме по производству противокомариных таблеток некоего предпринимателя по имени Дмитрий Клещев.

– Так, очень интересно! – голос заведующего пищевым отделом звучал глухо.

– Мы сегодня были в цехе Дмитрия Клещева, где он производит эти свои противокомариные таблетки. И там мы нашли станок по производству других глазурованных таблеток, ну, которые делали для людей, а не для комаров, чтобы их принимать внутрь, понимаете?

– Пока что не совсем. Что вы от меня хотите?

– Да нет, ничего особенного! – поспешила заверить я Маслина. – Просто мне пришла в голову одна идея. Я подумала, что Дмитрий Сергеевич мог быть отравлен с помощью именно такой таблетки, я как раз видела, как он принимал однажды такую.

– Чушь! Это было безвреднейшее лекарственное средство от несварения желудка!

– Ну а вдруг ему эти таблетки подменили? – возразила я. – Надо бы взять пробу со стенок этого станка, может быть, мы там обнаружим тот же самый прапеллин, от которого умер Дмитрий Сергеевич. И потом, в этом цехе хранятся документы, где указан покупатель и владелец этого станка. Сегодня утром я просила, чтобы мне показали их, но мне наотрез отказали, выгнав в шею. И вот я вас хотела попросить поехать туда, в этот клещевский цех. Вы как представитель санэпидстанции имеете право потребовать, чтобы вам показали эти документы. Кстати, вы можете и пробы взять на анализ. Если окажется, что на стенках станка имеются следы прапеллина, то представляете, какая это будет улика!

Последовала до неприличия долгая пауза, прежде чем Константин Георгиевич спросил меня:

– Вы что, все-таки приставали с расспросами к Раисе Александровне?

– Почему? Нет, – ответила я как можно наивнее.

– Откуда же вы тогда знаете, что он принимал таблетки?

– А я это видела своими глазами, – сказала я. – Еще в пятницу, в ресторане, сразу после обеда в «Олененке».

Маслин снова умолк на некоторое время. Я чувствовала, что от нервного возбуждения у меня начинают дрожать коленки.

– Итак, – заговорил он наконец, – вы хотите, чтобы городская санэпидстанция явилась на предприятие Клещева с проверкой, так?

– Ну, если вам нетрудно! – отвечала я по-прежнему по-детски наивно. – Там нужно со стенок станка пробы снять на наличие яда и в сейф к ним залезть, документы посмотреть.

– Так, понятно, – в голосе Маслина наконец-то появились прежние уверенные нотки. – Хорошо, мы сделаем то, что вы просите. Завтра утром, часам к девяти подходите ко мне на работу, мы вместе оформим все документы, необходимые для этого, и поедем в этот… ваш, как вы говорите, цех. Устраивает вас такое?

– Да-да, конечно! – поспешила ответить я. – Огромное спасибо вам, Константин Георгиевич!

Выключив мобильник и вернув его Валере, я обратилась к моим спутникам, продолжавшим смотреть на меня абсолютно ничего не понимающими глазами.

– Так, ребята! – сказала я торопливо. – Поедемте скорее! Нам надо спешить. И я вас должна сразу предупредить: этой ночью нам не придется слишком много спать!

Когда мы выехали на оживленный центральный проспект, я сказала:

– Костя, нам нужно на железнодорожную станцию Зоринский. Ты знаешь, где она находится?

– Зоринский? Ну, в принципе да, – сказал он. – Это оттуда вас сегодня в шею погнали?

– Именно! – подтвердила я. – И теперь, Костя, у тебя появляется замечательная возможность со всем этим разобраться.

В ответ Костя Шилов невозмутимо кивнул и прибавил скорость.

Железнодорожная станция светилась огнями в сгустившихся сумерках короткой летней ночи, глухо и таинственно грохотал проходящий через нее длинный товарный состав. Следуя моим указаниям, Шилов свернул с асфальтовой дороги на ухабистую, посыпанную щебенкой грунтовку, которая вела к клещевскому цеху по производству противокомариных таблеток. Как и утром, наша машина остановилась на неширокой, очень неровной и ухабистой парковке неподалеку от ворот, и мы посмотрели на темное, огороженное забором здание цеха. В находившейся рядом с воротами сторожке освещено было единственное окно.

– Так, – сказал Валера, оглядываясь. – Это, значит, и есть цех Клещева?

– Именно, – подтвердила я.

– Сторожа, однако, не спят, – заметил, кивая на окно, Костя Шилов. – И что теперь?

Неожиданно свет в окне сторожки погас, наружная дверь со скрипом отворилась, и оттуда вышли двое, как я была уверена, ночных сторожей. Один стал раскуривать сигарету, а другой закрывать дверь на огромный амбарный замок. После этого оба направились прочь от цеха по ухабистой дороге. Заметив нашу скромно стоявшую в стороне машину, они вдруг резко, как по команде, остановились. Мы слышали, как один из них сказал:

– Так, а это еще кто?

– А хрен его знает! – был ответ.

– А тогда какого хрена они здесь стоят? С вечера ведь здесь не было никого!

– Надо – значит, стоят. Пошли, ну их на хрен.

Они и вправду двинулись дальше. Мы слышали, как первый ночной сторож продолжает говорить:

– Слышь, не нравится мне все это! И чего это он позвонил нам среди ночи, сказал, чтобы срочно уматывали с объекта, а? Он что, опять свои эксперименты со станком затеял?

– Что затеял, не наше с тобой дело, – второй ночной сторож был невозмутим. – Ты вообще поменьше в дела других людей нос суй, дольше проживешь.

– Да ну! – не унимался первый. – Случится здесь с ним что-нибудь, нас же к ответу притянут. Скажут, почему оставили объект без присмотра.

Голоса удаляющихся ночных сторожей стали теперь неразличимыми. Некоторое время мы сидели в тишине и молча ждали. Ночь была жаркая, душная, заход солнца не принес с собой прохлады, только полчища комаров, не стесняясь исходящего от нашей машины запаха бензина, безжалостно атаковали нас в нашем сидячем положении, а мы, как могли, оборонялись от них. Я глянула на свои часы, они показывали начало десятого. Значит, опять стояли, констатировала я со вздохом.

– Который теперь час? – спросила я.

– Двадцать минут двенадцатого, – ответил Костя Шилов. – Не нервничайте, Ирина Анатольевна, мы только еще десять минут сидим.

– Вон кто-то едет, – сказал Валера Гурьев, кивнув на огни фар приближающейся со стороны города машины.

– Ну что ж, очень хорошо, – сказала я, – может быть, мы все-таки кого-то дождались.

К замершему в темноте цеху покойного Дмитрия Клещева на большой скорости подъезжал синий «Рено». Когда его фары выхватили из темноты силуэт нашей машины, «Рено» вдруг резко затормозил и, подняв тучи пыли, остановился. Я торопливо выбралась из нашей машины.

– Добрый вечер, Константин Георгиевич! – весело крикнула я, приветственно замахав руками. – Как это мило с вашей стороны, что вы подъехали!

Синий «Рено» снова тронулся с места и через несколько метров припарковался у края площадки, неподалеку от нас, заглушил мотор. И только после этого заведующий пищевым отделом городской санэпидстанции выбрался из-за руля своей машины.

– Как здорово, Константин Георгиевич, вас здесь увидеть! – так же безмятежно-невинно продолжала я. – Жалко только, в цехе сейчас никого нет, ночные сторожа только что ушли, мы их видели. Некому будет открыть нам двери. Разве что у вас есть ключи от всего этого.

– Добрый вечер, – наконец отозвался Маслин. – Ладно, пойдемте.

– Вот, познакомьтесь с моими спутниками, – продолжала я, – Валерий Гурьев, Константин Шилов.

Не подавая руки, Маслин довольно неприветливо кивнул и направился к воротам цеха, на ходу извлекая из кармана ключи и отыскивая нужный, от амбарного замка на двери сторожки. Открыв дверь, он повесил замок на ручку, сказал:

– Так, заходите, я сейчас.

Мы не пошевелились и молча наблюдали, как заведующий пищевым отделом вернулся к своему «Рено», открыл багажник и, вытащив из него значительных размеров канистру, закрыл багажник, направившись ко входу в цех. Судя по усилиям, с какими он тащил канистру, она была не пуста.

– Ну же, проходите! – сказал он еще раз, теперь уже с канистрой в руке. – Или вы так и собираетесь торчать здесь?

Цех по производству противокомариных таблеток выглядел точно так же, как накануне утром. При свете ярко вспыхнувших, низко на шнурах свисающих почти на уровне наших голов лампочек мы разглядели все те же чаны с уложенными в них листами синего картона, только вентилятор над ними теперь, будучи выключенным, замер неподвижно и безмолвствовал, отчего в цехе духота стояла страшная, и у меня тут же запершило в горле. Вытяжной шкаф для сушки листов, станок для нарезки их на ровные прямоугольнички и другой, для упаковки в блестящую полиэтиленовую обертку – все было как прежде, как я оставила это накануне утром. Интересующий нас станок по изготовлению глазурованных таблеток стоял в дальнем углу помещения. На полу по-прежнему были разбросаны какие-то тряпки, железяки, перемазанные в грязи обрывки синего картона и прочий хлам, который здесь, похоже, никто не считал нужным убирать.

– Да уж, неказисто тут, – промолвил, саркастически скривив губы, Валера Гурьев. – И оборудование на грани фантастики.

– А вот за такую проводку, – Костя Шилов кивнул наверх, – да еще подсоединенную последовательно, любой проверяющий этот цех в момент закроет. Тут же запросто короткое замыкание и пожар могут случиться.

– Верно, молодой человек, – отозвался Маслин. – Очень даже запросто может возникнуть пожар.

Он поставил свою канистру на пол и открыл ее горлышко. Практически сразу же до меня донесся своеобразно приятный, похожий на дешевый одеколон запах высокооктанового бензина.

– А что, Константин Георгиевич, – сказала я, – Верейский много против вас накопал, что вы его решились убить?

Несмотря на огромный живот, Маслин резко выпрямился и посмотрел на меня в упор.

– Достаточно, – проговорил он наконец вполголоса и снова склонился было над канистрой.

– А вы это шикарно придумали, – продолжала я. – И с таблетками, и с рестораном, я бы даже сказала, гениально!

Маслин снова поднял голову от канистры.

– Я смотрю, вы сочинили какую-то интересную детективную историю, не так ли? – произнес он, распрямляясь. – Ну-ну, очень интересно. Расскажите, я с удовольствием послушаю.

У меня захватило дух при виде самоуверенного и циничного спокойствия этого человека, но я постаралась собраться с мыслями и начала рассказывать.

– Началась вся эта история примерно два с небольшим месяца назад, – сказала я. – Тогда произошло в городе маленькое ЧП: попали в больницу с пищевым отравлением несколько человек, которые, как потом выяснилось, покушали мясных деликатесов в некоторых городских кафе. Вы, как защитник пищевой чистоты и санитарной безопасности в городе, тут же забили тревогу, кафе, где произошли отравления, позакрывали, их владельцев оштрафовали и лишили лицензий. Вы лично всем этим непосредственно занимались, и ваша деятельность была тем более активной, что она покрывала один маленький, скрывшийся от внимания общественности фактик. А именно, что действительно граждане отравились, покушав мясных деликатесов в означенных кафе. Но сами эти деликатесы были приготовлены вовсе не в этих кафе, а закуплены в некоей фирме «Смарагд», владельцем которой числился покойный ныне Дмитрий Клещев. И не знал никто, ни ваши коллеги проверяющие, ни широкая общественность, что не только Дима Клещев управляет этой фирмой. Совладельцем ее, а также других предприятий выше-упомянутого покойного ныне Дмитрия Клещева являлись также и вы, заведующий пищевым отделом городской санэпидстанции Константин Георгиевич Маслин. И поскольку Дима в своем бизнесе облажался и наделал дел, ваша задача теперь была покрывать его, покрывать волей-неволей.

Ведь займись Димой разные проверяющие организации всерьез и ликвидируй его фирму, вы бы не только лишились значительной части своих доходов, но и ваше положение как чиновника и санитарного врача оказалось бы под очень серьезной угрозой. Поэтому вы постарались очень ловко замять дело, а за грехи Клещева расплатились ни в чем не повинные хозяева кафе.

Я перевела дыхание и откашлялась, спертый воздух противокомариного цеха не благоприятствовал хорошей работе голосовых связок.

– Да уж, – произнес Маслин сухо и сумрачно. Краем глаза я видела, что ребята смотрят на меня в немом восхищении. – Интересно рассказываете. Можно узнать, что было дальше?

– Дальше на сцене появляется новый персонаж, – продолжала я. – Его зовут Дмитрий Сергеевич Верейский, и он, когда был жив, являлся вашим непосредственным подчиненным в пищевом отделе. Каким образом он узнал о вашей роли в деле Клещева и его фирмы, мне установить не удалось, но узнал, это факт. Дмитрий Сергеевич и ранее подозревал вас в подобных махинациях, теперь же ему представился шанс вывести вас на чистую воду. И он начал под вас копать. Копал долго, основательно, в течение двух месяцев собирал против вас сведения, да так ловко и аккуратно, что никто из его коллег по санэпидстанции ни о чем не догадывался. Ведь он же был превосходный работник, не так ли? Ваши же, Константин Георгиевич, собственные слова!

– Да, мои, – отозвался он еще суше и сумрачнее. – Что дальше?

– Однако в конце концов вашему недругу Верейскому серьезно не повезло, – продолжала я. – В числе прочего, санитарный врач собирал по разным кафе пробы продукции вашей и Клещева фирмы «Смарагд» и отправлял их на анализ в лабораторию. У него там работала лаборантка, с которой он был в дружеских отношениях, она ему все анализы делала, но никому про это не болтала, и до сих пор все шло нормально. Но несколько дней назад приятельница Верейского ушла в отпуск, и Дмитрий Сергеевич попросил сделать очередной анализ другую лаборантку, настойчиво предупредив ее никому про это ничего не говорить. Эта лаборантка именно так и сделала, сказав о просьбе Верейского только кое-кому из своих подруг и спросив у заведующей лаборатории, имеет ли она право делать такой, по ее выражению, левый анализ. А заведующая лаборатории спросила у вас. Так вы узнали о подпольной деятельности своего подчиненного, направленной против вас.

– Потрясающе, Ирина! – воскликнул Валера Гурьев. – Как это ты все раскопала?

– Лаборантка в бактериологической лаборатории рассказала, – ответила я. – Так слушайте дальше. Надо понимать, Константин Георгиевич, что эта новость вас не обрадовала. Положение ваше было достаточно серьезным и даже, можно сказать, угрожающим настолько, что вы решаетесь убить Верейского и придумываете для этого удивительно хитрый, запутанный ход. Вы знаете, что Верейский от переедания страдает расстройствами желудка. Кроме того, вы не раз наблюдали, что еда для него временами является чем-то вроде маниакальной потребности, раз начав есть, ваш подчиненный уже не может остановиться и наедается до отвала – или до болей в желудке. Не раз вы выручали его, давали ему разного рода импортные сильнодействующие лекарства, доставать которые у вас, по-видимому, есть возможность, и Дмитрий Сергеевич принимал их от вас.

Вот этими-то тремя данностями вы и решились воспользоваться для совершения преступления. Во-первых, вы закупили, несмотря на проклятия Димы Клещева и его жалобы на безденежье, небольшой станок для печатания глазурованных таблеток и установили его здесь, в этом цехе. На этом станке вы изготовили лишь несколько штук таблеток, уложили их в пузырек из-под лекарства с немецкой этикеткой на нем. В качестве основного вещества таблетки вы, недолго думая, взяли первый находящийся под руками яд – а именно вот этот самый прапеллин, который используют для производства противокомариных таблеток и попадание которого в желудок, как вам было известно, вызывает смертельное отравление. Эти таблетки вы и подарили Верейскому в тот самый день, который вы наметили для убийства…

Мои разглагольствования прервал резкий, каркающий смех. И я вдруг увидела, что заведующий пищевым отделом Маслин, заметно побледневший и словно осунувшийся, смеется неестественным, точно деревянным смехом.

– Великолепно! – просмеявшись, сказал он. – И почему вы не сочиняете детективов? У вас бы получилось.

– Некогда! – отвечала я невозмутимо. – Реальными расследованиями приходится заниматься, на выдуманные не остается ни сил, ни времени.

– Ладно, Ирина, – нетерпеливо проговорил Валерий Гурьев. – Ну же, рассказывай, что дальше было.

– А дальше, – продолжала я, – наш Константин Георгиевич в тот день, который он наметил для убийства, устроил для Верейского чаепитие с очень обильной, жирной закуской, куда он для отвода глаз пригласил и других сотрудников санэпидстанции. Разумеется, Дмитрий Сергеевич в такой ситуации не мог отказаться. Он же не хотел прослыть человеком невежливым! И разумеется, он не выдержал и наелся до отвала, что вам, Константин Георгиевич, и было нужно. После этого вы немедленно и в приказном порядке отправляете вашего подчиненного на незапланированную проверку в ресторан «Олененок», проверку, от которой тот по долгу службы также не мог отказаться.

Вы сами звоните в этот ресторан и как бы по секрету сообщаете, что пришедший к ним санитарный врач очень любит жирное, масляное, разного рода сладости: торты, крем-брюле, пирожные, – и если владельцы ресторана хотят, чтобы проверка прошла благополучно, нужно пришедшего санитарного врача накормить как следует. Что те и делают, как Дмитрий Сергеевич ни отказывается.

Кончается это тем, что у него начинается обычный приступ тошноты, он глотает одну из ваших таблеток, полагая, что это лекарственное средство, и не зная, что на самом деле это смертельный яд. Вы не поленились приехать к ресторану и лично убедиться, что Верейский проглотил вашу таблетку. Ну а как она подействовала, мы с вами хорошо видели!

Маслин снова засмеялся своим противным каркающим смехом. Потом сказал:

– Нет, вам, ей-богу, надо детективы писать! Это и проще, и для других безопаснее. И за противоречиями следить не надо. Бумага, она, понимаете ли, все стерпит! Ну, если вы такая умная, – заговорил он вдруг другим, уже более агрессивным тоном, – объясните мне, пожалуйста, как же так вышло, что тот же самый яд, что и в теле Димки, нашли в привезенных им самим из ресторана пробах? Ведь лаборатория так ошибаться не может, учтите это! Если в пробах нашли яд, значит, он был и в блюдах!

– А как вы объясните, – заговорил Костя Шилов, – что яд обнаружили во всех пробах, привезенных из ресторана? Ведь пробы были взяты из блюд, которые мы все трое ели, и если бы в них был яд, мы должны были бы отравиться точно так же, как и санитарный врач.

Маслин на мгновение замер с приоткрытым ртом, потом с деланым безразличием отвернулся и сказал, ни на кого не глядя:

– Я вообще не обязан вам ничего объяснять. Фантазируйте на эту тему сами, сколько хотите, если вам нравится.

– Нет, Костя, – продолжала я, – у Константина Георгиевича было все гениально продумано и, как мы видели, неплохо сработано. Приехав в ресторан и убедившись, что Верейский проглотил его таблетку с ядом, наш Константин Георгиевич сообщает своему подчиненному, что у его матери снова случился сердечный приступ и ее едва откачали. Разумеется, Верейский тут же стремится поехать домой и избавиться от чемоданчика с пробами, которые он должен отвезти в лабораторию. Тут вы любезно приходите ему на помощь, забираете чемоданчик, уверяете, что сами прекрасно доставите его в лабораторию, и у вашего подчиненного нет причин вам не верить. Так у вас оказывается именно то, что вам и нужно.

Приехав на санэпидстанцию, вы в первую очередь запираетесь в своем кабинете, добавляете там в каждую пробирку с пробами блюд этот самый противокомариный яд прапеллин и только после этого отдаете пробы в лабораторию. Затем вы звоните по телефону доверия в милицию и сообщаете, что санитарный врач Верейский не просто так погиб в автокатастрофе, но на самом деле был отравлен, что нужно искать в его крови яд прапеллин и что непременно нужно позвонить на городскую санэпидстанцию и запросить там результаты экспертизы проб из ресторана «Олененок». Милиция буквально так и поступает, следуя вашим указаниям, и в результате по подозрению в убийстве Верейского арестовывают хозяйку ресторана Надежду Андрееву, а не вас, истинного убийцу санитарного врача…

Я умолкла, чувствуя, что у меня снова пересохло в горле. Маслин смотрел на меня, не спуская глаз от изумления, а Валера Гурьев, тихо присвистнув, сказал:

– Да, ничего себе, дьявольский план! И как это ты, Ирина, до всего этого додумалась?

– А главное, как удивительно гладко все сработало! – промолвил Костя Шилов.

– Ну, не очень гладко! – возразила я. – Нашему Константину Георгиевичу сильно не повезло. По закону подлости именно в этот день присутствовала в ресторане «Олененок» съемочная группа с телевидения, которая мало того что все там снимала, но еще и приняла участие в том обеде, за которым, по его легенде, должен был отравиться Верейский.

– Вот именно! – проговорил Гурьев. – Все это сильно осложнило ваше, господин Маслин, положение. Хорошо еще, что у нас милиция перегружена работой и во всяком происшествии, раз найдены хоть какие-нибудь подозреваемые, ни за что не станет копаться глубже. Так что вы получили какое-то время, не так ли?

– Кстати, Константин Георгиевич, – сказала я. – Признайтесь, что тогда, возле ресторана, вы приняли нас за его работников и очень удивились, когда мы с Валерием пришли к вам на другой день на санэпидстанцию. Помнится, вы были со мной очень нелюбезны.

– Ну и что? – Маслин скорчил гримасу досады. – А вы, собственно, что подумали бы на моем месте?

– Зато потом, когда поняли, какую опасность представляю для вас я со своим расследованием, вы стали очень даже добры и внимательны! Вы позаботились снабдить меня адресами ресторанов, нарочно подобрав закрытые на ремонт или вовсе давно уже лишенные лицензий, так что я должна была бегать по городу, проявлять массу активности, но ни на шаг не продвигаться в своем деле. А как вы отговаривали меня посетить Раису Александровну, маму Верейского! Вы знали, какие важные сведения я могу получить от нее. А я, как дура, до последнего верила вам, думала, вы хотите мне помочь. А вы попросили вашего начальника, главного санитарного врача города, чтобы он позвонил на телевидение и потребовал там, как вы выразились, «осадить зарвавшуюся журналистку», верно? Это тоже было очень мило с вашей стороны!

– И ведь это вы, господин Маслин, еще раз позвонили в милицию по телефону доверия, – добавил Валерий Гурьев, – и рассказали, будто Ирина получила взятку от хозяйки ресторана за показ в своей телепрограмме. Вы трубку телефонного аппарата завязали платком и говорили фальцетом, но эксперты все равно услыхали в вашем голосе начальственные интонации. Ей-богу, вы никакими средствами не гнушаетесь!

– И это вы убили Дмитрия Клещева! – продолжала я. – Конечно, вы не могли предполагать, что мы так быстро на него выйдем, и, собираясь к нему сегодня рано утром, не думали, что мы сможем прежде вас побывать у него. Это именно вы звонили ему и просили о встрече в то время, как мы сидели у Димы. И зачем это вы так настойчиво требовали у Димы, чтобы тот выпроводил куда-нибудь свою домработницу тетю Нину? Неужели всерьез надеялись сохранить свои отношения с Клещевым в тайне?

– Конечно! – подхватил мою мысль Валера Гурьев. – Но это был, простите, полный идиотизм!

– Вы знали, что Дима в случае чего в два счета вас выдаст, ведь для него вы давно стали скорее помехой в бизнесе, вампиром, высасывающим последние доходы. И Дима был бы рад от вас избавиться. Однако, отправляясь к нему, вы не собирались его убивать. У вас были средства надавить на Клещева, припугнуть его, заставить держать язык за зубами. Но, приехав к нему домой и услышав, что мы уже побывали в гостях у Димы и многое узнали, вы решили, что положение критическое и надо предпринять что-нибудь исключительное. Когда же выяснилась одна маленькая деталь, что домохозяйка Клещева тетя Нина ушла из дома раньше нас и не видела, как мы прощались с Клещевым, у вас в голове возникла комбинация. Она вполне удалась, как видите: мой муж и Виталька Белоусов посажены по обвинению в убийстве Клещева.

– И вы снова не поленились позвонить по телефону доверия в милицию и рассказать там, что именно Ирина Лебедева с друзьями была сегодня утром у Димы Клещева, – сказал Гурьев. – Без ваших данных милиция на них так скоро бы не вышла!

– Вы, Константин Георгиевич, как следует потрудились, чтобы заморочить мне голову, – сказала я, – и даже за решетку меня отправить попытались!

– Да только это все оказалось бесполезно! – гордо заявил Костя Шилов. – Потому что у Ирины Лебедевой репутация безупречна, ни один мент не поверит в ее виновность!

– И у нее хватило ума не пойти по подсказываемому вами ложному пути, – усмехнулся Валерий Гурьев. – Она даже сумела распутать ваши хитроумные замыслы.

– Ваша Ирина Лебедева? – переспросил вдруг молчавший до сих пор Маслин прежним, твердым и властным тоном. – Вашу Ирину Лебедеву найдут завтра до неузнаваемости обгоревшей и обуглившейся вот в этом самом цеху, где по недосмотру охраны случайно произойдет пожар. И ваши тела, кстати сказать, тоже!

Я видела, как внезапно Костя Шилов весь напрягся, глаза его буквально впились в заведующего пищевым отделом. Но тот резко и властно скомандовал.

– Так стоять! – И, вытащив откуда-то из кармана внушительных размеров черный пистолет, наставил его ствол на Костю. Я почувствовала противный холодок, пробежавший внутри меня, особенно когда заметила, как побледнел и вытаращил глаза на эту смертоносную игрушку Костя Шилов. Раз уж он испугался, значит, и правда дело серьезное!

Маслин между тем ловко, одним большим пальцем взвел курок. Раздался негромкий металлический щелчок.

– Так, все трое – руки за голову! – скомандовал он. – Ну? Какого хрена встали, как статуи? Руки за голову, лицом к стене!

Я видела, как лица моих спутников точно окаменели, оба они медленно подняли руки и завели их за голову. Мне ничего не оставалось, как последовать их примеру.

– Вот и отлично! – со злым смехом сказал Маслин, удовлетворенно поглядывая на нас. – А теперь – лицом к стене! – повторил он.

Мои спутники стали медленно поворачиваться и приближаться к омерзительной, пыльной, словно бахромой подернутой паутиной кирпичной стене цеха, а в меня вдруг точно дьявол вселился.

– Да что вы его слушаете, ребята? – меня душил нервный смех. – Может, у него и не пистолет вовсе, а так, детская игрушка! Может, он у него и не заряжен или Маслин вообще стрелять не умеет?

– Я стрелять не умею? – заведующий пищевым отделом опять зло расхохотался. – Вон, смотрите туда!

Он кивнул куда-то вправо, в дальний угол цеха, где мы заметили висящий на вбитом в голую кирпичную стену гвозде какой-то предмет, издали похожий на небольшую масленку. Маслин почти не целясь выстрелил, звук страшным громом прогрохотал по гулкому помещению, масленку вместе с гвоздем к черту разнесло.

– Неплохо стреляешь, начальник, – кривя губы, сказал Валера Гурьев. Костя Шилов смотрел прямо перед собой, нахмурив брови.

– Итак, лицом к стене! – снова скомандовал Маслин и для устрашения потряс своим пистолетом. Но ребята не шевельнулись.

– А вы зря угрожаете нам этой штукой! – Я тоже подумала, что сдаваться еще рано. – Вы же нас все равно намерены убить, правильно? Так что, подчинимся мы вам или нет, сожжете вы нас или застрелите – разница небольшая!

Маслин заметно нервничал.

– Да вы что, спятили? Я же сказал вам: руки за голову и лицом к стене!

– А вы подойдете сзади, ударите каждого из нас, как Диму Клещева, рукояткой пистолета по затылку, а потом обольете наши тела бензином и подожгете! Что ж, неплохо придумано!

– Нам нет никакого резона вам подчиняться, – обернулся Гурьев. – Потому что если вы это сделаете, то совершите непростительную ошибку.

– Конечно! – продолжала я. – Ведь если вы нас застрелите из пистолета, то пули станут неопровержимым доказательством преступления. Дотла нас сжечь в этом цехе вы тоже не сможете, он же кирпичный, и гореть тут особенно нечему. Обезобразить наши тела до неузнаваемости тоже не надейтесь, при нынешних методах анализа ДНК нас все равно опознают. Так что, когда нас найдут, никто не поверит, что это просто несчастный случай, все сразу подумают о преднамеренном убийстве, начнут копать, и на этот раз вам все это легко с рук не сойдет, как с убийствами Верейского и Димы Клещева!

Маслин в изумлении не сводил с меня глаз, черный пистолет задрожал в его руке, выражение некоторой растерянности застыло на лице.

– Я вас последний раз предупреждаю: лицом к стене, или я стреляю! – но сказано это на сей раз было уже далеко не таким самоуверенным и циничным тоном.

А я тем временем, по-прежнему держа руки за головой, осторожно расстегивала браслет на своих злополучных часах. Что ж, время они сегодня мне упорно не хотели показывать, пусть сослужат хоть какую-нибудь службу.

– Ой, а что это там шуршит? – вдруг закричала я и кивнула на ближайший ко мне угол. – Слушайте, там у вас, наверное, мыши?

– Так, стоять, не двигаться! – Маслин угрожающе тряс пистолетом.

– Но там мышь! – воскликнула я невинно. – Ой, ребята, вон она!

Я завизжала во всю глотку, да так громко, как только могла. Пистолет в руках Маслина заплясал, задергался, глаза заведующего пищевым отделом расширились от ужаса. Я рывком освободила руки из-за головы, часы с браслетом, сверкнув звездочкой в свете ламп, полетели в угол и звучно ударились там о какой-то жестяной чан. Нервы у Маслина были напряжены до предела, при виде сверкнувшего браслета он вздрогнул, рука его непроизвольно дернулась, и чиновник отдела городской санэпидстанции выстрелил по направлению упавшего браслета.

На одно только мгновение он выпустил нас из виду, но Косте Шилову и этого оказалось достаточно, чтобы он своими огромными ручищами как игрушку сдавил ближайшую к нему лампочку. Ее стеклянная колба хрустнула, свет в помещении тут же погас, и в воцарившейся внезапно непроглядной тьме мне ничего не оставалось, как упасть на пол, прижаться всем телом к грязной, холодной, усыпанной слоем цементной пыли спасительной поверхности.

Маслин успел выстрелить еще несколько раз. После последнего выстрела кто-то охнул, жалобно застонав. Затем послышались глухие удары, шум борьбы, яростная ругань и проклятия сквозь зубы и наконец звук падения на пол нескольких человеческих тел. А после этого больше ничего, только напряженное, частое и прерывистое дыхание.

– Что, зацепило тебя?

– Да ерунда, царапина! – я узнала голос Кости Шилова. – Посветить есть чем?

– Только зажигалка. Сейчас. Где она, черт?.. – слышно было, как Гурьев шарит по собственным карманам.

Но свет неожиданно пришел откуда-то со стороны двери. Раздались шаги множества ног, блеснул луч карманного фонарика, показавшийся нам ослепительным, и до ужаса знакомый голос майора Белоглазова произнес:

– Ну, что вы тут делаете без света? Проводку, что ли, опять вырубило?

Тонкий луч фонарика выхватил из тьмы скорчившегося на полу Костю Шилова, сидевшего верхом на огромной туше заведующего пищевым отделом, и рядом Валеру Гурьева. Потом, пробежав дальше, – лежащий неподалеку пистолет. Потом меня, ослепив глаза. И наконец переместился на потолок, прыгая по сплетениям проводов.

– Что у вас со светом-то, я спрашиваю? – это был голос знакомого криминалиста, того самого, который в доме Дмитрия Клещева снимал отпечатки с нашей обуви.

– Там последовательное соединение, – как-то странно сквозь зубы проговорил Костя Шилов. – Одна лампочка разбита.

– А, вон у них новые лампочки, – сказал криминалист. – Сейчас починим. Командир, посвети!..

Пока майор Белоглазов держал фонарик, криминалист при помощи тряпки вывернул осколки прежней, разбитой лампочки из патрона, взяв с полки новую, проверил ее спираль на исправность, затем стал вворачивать. Через мгновение под потолком с прежней яркостью вспыхнул свет, высветивший все ту же знакомую картину. Майор Белоглазов и криминалист, оба в пуленепробиваемых жилетах, и, кроме них двоих, в дверном проеме возникли еще человека четыре в синих камуфляжных куртках с черными масками на головах и с пистолетами в руках. Стало быть, решила я, по на-шу душу притащил с собой майор Белоглазов еще и ОМОН.

– Вы Константин Георгиевич Маслин, не так ли? – майор Белоглазов с иронической вежливостью склонился над скрючившимся на полу чиновником.

– Пустите же меня, черт, наконец!

– Сначала пристегните его наручниками, – сказал Костя Шилов, не поднимаясь, однако отпуская заведующего пищевым отделом. – Больно прыток этот парень.

Маслин с багрово-красным лицом сел на пол, тяжело дыша и потирая намятые Костей части своего тела.

– Если не секрет, Константин Георгиевич, – продолжал Белоглазов, – что вы тут делаете в столь неурочный час?

– Что я делаю? – Маслин стал закипать, прежний уверенный тон вернулся к нему. – Вот эта криминальная компания похитила меня из собственной квартиры, привезла сюда и пытала, шантажировала, требуя выкупа.

– Похитила из вашей квартиры, говорите? – Майор Белоглазов был невозмутим. – А ваши домашние говорят: вам позвонили, вы и помчались сломя голову, не сказав даже куда.

– Так они меня из дома выманили! Схватили, привезли сюда!

– На чем же привезли? На вашей собственной машине?

– Это не моя машина!

– Синий «Рено» не ваша машина? Почему же вы тогда на ней все время ездили? Кстати, – продолжал майор, – старушка соседка, живущая в особняке напротив клещевского, рассказала, что видела, как Дима Клещев совершенно голый выходил провожать Ирину Лебедеву и ее друзей, когда они садились в машину. И после этого вернулся обратно в дом живой и здоровый. Зато потом, вскоре после отъезда Ирины Лебедевой, к дому Клещева подъехал синий «Рено», и из него вышел человек, очень похожий на вас – толстый и седой, направившись в дом. Старушка номерные знаки на машине разглядела, они были те же, что стоят сейчас на вашей машине. И еще она сказала, что видела тут этот синий «Рено» много раз, он часто приезжал к дому Клещева.

– Какого Клещева? Не знаю никакого Клещева! – простонал Маслин. – И синий «Рено» вовсе не мой!

– Пистолет тоже, скажете, не ваш? – спросил криминалист, кивнув на брошенное оружие.

– Не мой! – Маслин побагровел еще больше. – Это их пистолет. С его помощью они мне угрожали!

– Вам угрожали? – иронически повторил майор. – А ранен почему-то оказался Шилов.

– Потому что они все олухи! И с оружием обращаться не умеют!

– Да вы не нервничайте, Маслин! – весело сказал криминалист, с помощью тряпки беря в руки оружие и рассматривая его. – Мы пальчики с него снимем и узнаем, кто его держал и зачем.

– И с той канистры не забудьте отпечатки пальцев снять, – Валерий Гурьев подошел к стоящей у стены канистре с бензином. – Это Маслин ее с собой привез, хотел спалить весь цех и нас заодно с ним.

– Вы спятили, что ли? – гневно воскликнул чиновник. – Ничего я не хотел поджигать, эта канистра всегда здесь стояла!

– А зачем тогда вы позвонили ночным сторожам и велели им отправиться по домам? – спросил Гурьев. – Мы встретили их, когда они отсюда уходили.

– Никому я не звонил! – Маслин был в ярости. – Вы у меня ответите за все эти обвинения и за то, что притащили меня сюда и избили!

– Не нервничай, отец, – сказал криминалист преспокойно. – Канистру мы как следует посмотрим, и, если там окажутся твои пальчики, тогда извини! – Он усмехнулся, с интересом рассматривая емкость с бензином.

А я тем временем, вскочив с бетонного пола, подбежала к майору.

– Слушайте, догадаетесь вы наконец вызвать «Скорую»? – я чувствовала, как вся закипаю внутри. – Вы же видите, что Шилов ранен!

– Ах, да-да, сейчас! – криминалист оставил на время канистру, вытащил мобильный телефон, набрал 03.

Я склонилась над сидящим на полу Костей. Он храбрился, объясняя, что нечего поднимать шум, у него простая царапина. Пуля прошла сквозь тело где-то сбоку, на его майке медленно расплывалось багрово-красное пятно, и Шилов, превозмогая боль, сидел бледный, с широко раскрытыми от подступающей слабости глазами.

– Скажите, чтобы поторопились там, на «Скорой»! – попросила я, обращаясь к криминалисту. – У Кости серьезное ранение…

При этих словах один из омоновцев стянул с лица черный чулок-маску и подошел к нашему водителю.

– Ничего, не нервничайте, сейчас мы его перевяжем, и все будет нормально! – сказал он. Костя с тихим, сквозь зубы стоном позволил снять с себя майку, осмотреть рану.

Другие омоновцы подошли вплотную и окружили безучастно сидевшего на полу Маслина.

– Пойдем, отец, ты поедешь с нами, – сказал один из них, взяв заведующего пищевым отделом под мышки, легко поставил его на ноги, повел к выходу. Тот действовал, как автомат, безропотно позволяя производить с собой любые манипуляции.

– Послушайте, товарищ майор! – сказал Валера Гурьев, когда Маслин скрылся за дверью. – Я никак не пойму, как вы-то здесь очутились? Вас-то какая нелегкая сюда принесла? Я бы даже сказал, почти что вовремя. Хотя могли бы и пораньше.

Майор обернулся, взглянул на Гурьева пристально, сухо сказал:

– Мы прибыли сюда в рамках следственно-розыскных мероприятий.

В ответ Валера широко, во весь рот улыбнулся.

– А если подробнее?

Майор был сумрачен, но все-таки он ответил:

– Понимаете, в кармане брюк Верейского была обнаружена записка: «В случае моей смерти прошу винить Маслина Константина Георгиевича».

Мы все вздрогнули, уставившись во все глаза на Белоглазова.

– Так, значит, вы с самого начала все знали? – проговорила я ошалело, не будучи в состоянии поверить в такой цинизм наших правоохранительных органов. – Вы с самого начала знали, кто за этим стоит, и тем не менее продолжали держать в тюрьме Надежду Андрееву и морочили нам голову целых три дня! И не могли нам это сказать! И не хотели арестовывать Маслина.

– Во-первых, – жестко перебил майор, – существует такое понятие, как тайна следствия, и мы не обязаны вам вообще ничего сообщать, потому что в данном деле вы лица совершенно посторонние.

– Ничего себе, посторонние! – попробовала возразить я. – Да меня чуть с работы не выгнали из-за этого!

– А во-вторых, – не слушая меня, продолжал Белоглазов, – вы полагаете, у милиции, кроме вашего, других дел нет, что ли? Или воображаете, что ваше дело важнее других, и мы все должны побросать и только вами заниматься?

– Но вы могли бы поторопиться с арестом Маслина! – воскликнула я в отчаянии. – Не дожидаться, пока он убьет Дмитрия Клещева! Он и нас хотел убить и сжечь вместе с этим цехом!

Казалось, это мое замечание несколько смутило майора. Он несколько раз нервно прошелся по небольшому свободному пространству цеха, и у него на лице было написано выражение крайней досады.

– Послушайте, что у вас за представление о работе правоохранительных органов? – вымолвил он наконец. – Вы думаете, по этой записке, которую мы нашли у Верейского, сразу можно арестовывать человека, да? Сначала нужно было провести графологическую экспертизу на ее подлинность, а эксперт у нас перегружен работой и смог выполнить ее только в понедельник утром. Потом нужна была санкция судьи на арест. Это если мы вас захотим арестовать, санкцию судьи получим задним числом, а с должностным лицом такой номер не пройдет, за это могут и из милиции выпереть.

Я с безразличным видом выслушала циничную исповедь мента, ничего нового для меня не представлявшую. И была потрясена сознанием того, что вся моя адская работа за последние три дня оказалась не важнее детской забавы, что я зря ломала голову, искала ответы на вопросы, бегала по ресторанам в поисках разгадки смерти санитарного врача – милиции все это уже было известно! Только она не сочла нужным мне сообщить об этом. В конце концов, кто мы такие для нее? Рядовые граждане, серая, неразличимая невооруженным взглядом масса. Вот заведующий пищевым отделом Константин Георгиевич Маслин – это да, это солидная личность, которого не тронь! И неважно, сколько человек он успеет отправить на тот свет, пока майор будет ходить за постановлением судьи!

– Я все-таки не пойму, майор, – сказал задумчиво и хмуро Валера Гурьев. – Сюда-то ты зачем посреди ночи приперся? Да еще с ОМОНом! Кто тебе настучал, что мы сюда едем?

– Кто настучал?.. – проговорил Белоглазов. – Я же тебе говорил, Валерий, судья подписал нам санкцию на прослушивание мобильника Маслина. Ну вот мы и услышали, как ваша Ирина Лебедева про какой-то цех рассказывает.

– Мы, это кто? – переспросил Валера.

– Ну, я и эти двое, Лебедев и Белоусов, – ответил майор. – Мы же их чисто для проформы арестовали, поэтому и не стали в СИЗО оформлять. Они и сидели вместе со мной в моем кабинете.

– Это, конечно, было очень любезно с твоей стороны, – заметил Гурьев.

– А мы как запеленговали, что Маслин к этому цеху едет, так эти двое на меня и наехали: говорят, бери ОМОН и поезжай туда, наверняка там какая-нибудь лажа случится. Собственно, вас-то мы не рассчитывали здесь встретить, только когда уж вашу машину увидели припаркованной, поняли, что вы тоже здесь.

– Да уж, – Валера по привычке скривил губы. – Слыхала, Ирина? Это ты, оказывается, своему Володьке обязана, что майор так вовремя сюда приперся.

– Кстати, – заметил майор, – нужно позвонить и сказать, чтобы отпустили их домой, нечего в нашей конторе им больше томиться. Даже патрульную машину им дадим, а то сейчас, среди ночи, как же они до дома добираться-то будут. Но Надежде Андреевой придется подождать до завтра. Она в СИЗО определена, и, чтобы ее выпустить, нужно постановление у судьи получить.

Майор принялся звонить, а мы с Валерой, смертельно усталые и разочарованные, расстроенно стояли и смотрели друг на друга. Мы знали, что, в отличие от моего Володьки и Белоусова, нас так скоро домой не отпустят. Потому что предстоит процедура составления милицейских протоколов, которых в данном случае должно быть особенно много.