На телевидении мне сразу же, еще на вахте, велели подняться в кабинет Кошелева, что я и сделала. Предстоял пренеприятнейший разговор, но после происшедшего со мной в последние часы я не ощущала ни малейшего страха перед гневом начальства. Мне довелось увидеть и испытать вещи пострашнее.

Поэтому ничуть не удивилась, застав в кабинете зама главного редактора всю нашу славную компанию – Павлика, Галину Сергеевну, Лерочку, мою ассистентку. Я знала, что эта скандальная история давно уже стала достоянием абсолютно всех сотрудников телецентра. Когда я, предварительно стукнув три раза в дверь, вошла в кабинет, что-то громко и раздраженно говоривший Кошелев вдруг замер на полуслове с открытым от изумления ртом, и все присутствующие так же уставились на меня во все глаза, будто я была невесть какое чудо из сказки.

– Ирочка пришла! – пропела Галина Сергеевна. – А мы все думали, что ты еще в бегах!

Да, по всем признакам, настроение у компании было не из приятнейших.

– Однако очень мило с вашей стороны, что вы все-таки к нам зашли, – едко сказал Кошелев. Я заметно приуныла. Когда наш шеф делается саркастичным, положение очень серьезно. – Можно поинтересоваться, где это вы теперь, во время рабочего дня, были?

Только не обижаться, решила я, и не напоминать ему, что по роду своей работы я не обязана сидеть в студии с девяти утра до шести вечера.

– Я была на санэпидстанции, – сказала я спокойно, – пыталась узнать что-нибудь по поводу убийства Верейского.

Кошелев нервно вскочил из-за стола, прошелся по небольшому свободному пространству кабинета.

– У вас одни расследования на уме! – бросил вдруг Кошелев резко. – Слушайте! – Он остановился передо мной и поглядел в упор. – Объясните мне, как это вам удается в такой степени притягивать к себе несчастья, а? Который год подряд вы ведете эту телепрограмму, и все время одна и та же история. Вечно у вас что-нибудь случается, непременно какой-нибудь криминал, какое-нибудь убийство или несчастный случай, который потом оказывается убийством! И героиня вашей программы непременно оказывается виновной! Нарочно, что ли, вы их так подбираете, чтобы вам было что расследовать? Или вы будете утверждать, что на этот раз вам ее тоже подставили?

Я молчала, зная, что спорить сейчас с Евгением Васильевичем бесполезно, даже опасно. Справедливое, в общем-то, недовольство Кошелева может перерасти в обиду, а обычное начальственное промывание мозгов превратится в настоящий конфликт.

– Тонкое дипломатичное молчание! – саркастически прокомментировал Кошелев и снова принялся расхаживать по узкому, едва ли в полтора метра, свободному пространству кабинета. – Между прочим, мне с санэпидстанции звонили, сам санитарный врач города. Просили осадить зарвавшуюся журналистку, не раздувать из этого убийства скандал.

– Я и не собираюсь ничего раздувать! – не выдержала я, чувствуя, как закипает внутри меня возмущение. – И не могла бы, даже если бы и захотела. Потому что все, что предназначается для эфира, проходит через вас.

Эх, не следовало мне этого говорить, Кошелев только еще больше рассердился.

– Зарвавшуюся журналистку! Каково? – патетически воскликнул он. – А что это за история со взяткой вам от хозяйки ресторана, которая арестована по этому делу? – вдруг спросил Кошелев. – Это что, правда? Вы получили взятку за то, чтобы показать ее в прошлую пятницу в своей программе?

На мгновение у меня перехватило дыхание, я не могла и слова вымолвить. Кошелев понял это как признание моей вины, отвернулся и стал дальше расхаживать по кабинету.

– А про взятку откуда пришла информация? – кое-как выдавила я из себя. – Евгений Васильевич…

Но Евгений Васильевич только брезгливо поморщился, не отвечая, и продолжал расхаживать по полутораметровому свободному пространству. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Слушайте, вам и из милиции звонили! – вдруг остановившись и обернувшись, заявил он совсем уж ядовито. – Ищут вас, понимаете ли, спрашивают, где вы. Милиции-то чем вы не угодили?

– Не знаю, – отвечала я растерянно и подавленно. – Понятия не имею, что им может быть от меня надо.

– Ах, вы не знаете! – Кошелев снова сделал пару шагов. – О святая простота! Я же вас тысячу раз просил не заниматься никакими расследованиями, ничего не искать! Выкинуть наконец всю эту дурь из головы и заниматься исключительно своим делом. Но вы меня никогда не слушали. И вот результат. И еще эта взятка. Откуда я знаю – отовсюду! И из санэпидстанции нам позвонили, про это спрашивали, и из милиции. Милиция, заметьте, просто так никого не разыскивает, а если разыскивает, значит, что-то вы такое натворили! Сколько раз я просил вас тщательнейшим образом проверять людей, которых вы приглашаете для участия в своих программах! А вы? Еще и взятку берете за участие в программе. Я понимаю, что хочется заработать, нам всем хочется побольше заработать…

Кошелев вдруг осекся и вытаращил глаза, глядя куда-то позади меня. Обернувшись, я поняла почему. Пока он разглагольствовал, дверь кабинета неслышно открылась, и к нам вошел милицейский сержант. Смущенно улыбаясь, он глядел на нас. Но, несмотря на его почти дружеский вид, при виде милицейской формы внутри у меня все похолодело.

– Здрасьте! – сказал он очень вежливо. – Ирину Лебедеву можно видеть?

Ему никто не ответил. Все сидели, ошалело тараща глаза и совершенно не зная, что делать. Усилием воли я стряхнула с себя оцепенение ужаса, сделала два шага навстречу сержанту и посмотрела на него вопросительно, давая понять, что я и есть Ирина Лебедева.

– Вы очень нужны майору Белоглазову. Поедемте, пожалуйста, с нами.

Ладно, хорошо хоть не «пройдемте», думала я, без единого слова направляясь к выходу из начальственного кабинета. Позади меня никто не шевельнулся, не произнес ни слова, и, закрывая за собой дверь, я мельком увидела напряженные, точно окаменевшие в немом удивлении лица моих коллег.

Сержант усадил меня в патрульную милицейскую машину, где сидели еще двое милиционеров, и я поняла, что это был обычный наряд милиции, получивший приказ «доставить». В дороге я тщетно пыталась выяснить, в чем дело, что от меня хочет майор Белоглазов, но милиционеры в один голос утверждали, что ничего не знают, им только приказано доставить, и по их лицам можно было утверждать, что они говорят правду. Однако дорога, по которой мы поехали, вскоре вывела нас за город, и я подумала, что не иначе как мы снова едем к дому Димы Клещева, у которого были с Володькой и Виталькой Белоусовым сегодня утром. Так и случилось. У входа в Димин особняк стояли теперь милицейские машины, и стало ясно: с Димой Клещевым что-то случилось. У меня тоскливо сжалось сердце.

Милицейский сержант повел меня в дом, по знакомому коридору мы спустились в подвал, где находился бассейн. Лампочки под потолком горели на полную мощность, и первое, что я там увидела, был сидящий на клещевских подушках в унылой позе, притянув колени к животу и подперев ладонью щеку, мой муж Володька и рядом с ним Виталька Белоусов. Я так и ахнула, бросилась было к ним, но милицейский сержант удержал меня за руку.

– Подождите одну минуту, – сказал он сухо. – Вот, товарищ майор, доставили.

Майор Белоглазов сидел у стены на стуле, принесенным в подвал откуда-то сверху, и занимался своим любимым делом: писал протокол. Некоторое облегчение испытала я, увидев в подвале знакомое лицо Валеры Гурьева, направившегося ко мне сразу же, едва я вошла.

– Валера, что происходит? – дрожа от нервного возбуждения, спросила я его

Не говоря ни слова, Валера указал мне глазами в дальний угол подвала у края бассейна. В тревоге оглянувшись, я увидела группу криминалистов, похоже, очень занятую исследованием пола возле самого края бассейна, и пожилую женщину, уже знакомую нам тетю Нину, домохозяйку Димы, робко притулившуюся у стены. Затем мне бросилось в глаза нечто, горой возвышающееся совсем рядом с краем бассейна и накрытое белой простыней. Из-под края простыни торчали огромные босые ноги, и я поняла, что это пухлое с головой накрытое нечто и есть то, что еще сегодня утром было Димой Клещевым, владельцем единственного в городе заводика по производству противокомариных таблеток. В ужасе смотрела я на распростертый прямо на полу труп, недоумевая, кто же мог хотеть его гибели.

При моем появлении майор поднял голову от писанины, которую держал на коленях, и сказал, обращаясь к сержанту милиции:

– Так, хорошо, можете быть свободны. – С этими словами сержант удалился.

– Ну? – этот вопрос был обращен к домохозяйке Димы Клещева. – Что скажете?

– Это она, – был ответ.

Майор кивнул и вновь стал быстро строчить. Я стояла посреди просторного подвала с бассейном и терпеливо ждала объяснений.

Наконец майор закончил писать и снова обратился к домохозяйке:

– Повторите ваши показания по поводу произошедшего сегодня утром.

– Она и еще эти двое, – заговорила тетя Нина сухим, неприветливым голосом, – приходили сегодня утром к моему племяннику. Через некоторое время Дима вызвал меня и велел отправляться в город за продуктами, и я ушла, оставив его вместе с этими. А вернувшись через три с половиной часа, нашла его мертвым, – голос ее дрогнул. – Он плавал в бассейне. И кровь вокруг головы…

– Так, понятно, – сухо сказал майор. – Вы тоже можете пока пройти, посидеть в другой комнате.

Тетя Нина, прижимая кулачки к груди, послушно вышла, а майор опять уткнулся в бумаги. В растерянности я посмотрела на Валеру Гурьева.

– Я выяснил, – вполголоса сказал он, – что яд был во всех пробах.

– Знаю, – так же тихо ответила я. – Мне лаборантка на санэпидстанции это рассказала.

– Как же вы тогда ели этот обед, если он весь был отравлен?

– Ума не приложу! – я сокрушенно покачала головой. – Ведь он же прямо со стола пробы набирал, чуть ли не из наших тарелок!

Гурьев кивнул и стал рассеянно смотреть на продолжавшего писать майора.

– Валера, скажи, – снова заговорила я, – ты в курсе, отчего умер Клещев?

– Разумеется! – отвечал он. – Его ударили тупым предметом по голове, а затем утопили в бассейне.

– А врач уже был?

– В смысле, врач судмедэкспертизы? Конечно, был. Он повторил то же, что сказал врач «Скорой помощи».

Я задумалась. Что-то во всем этом мне не нравилось.

– Скажи, Валера, а как майор вышел на вас с Володей и Виталием Белоусовым?

– Это самое интересное, что вы были последними, кто видел Клещева живым, он узнал от домохозяйки, это ясно. Но имен-то ваших она не знала, верно?

– Конечно! Вот я потому и спрашиваю!

– А что это были именно вы, майор узнал из анонимного звонка по телефону доверия, – сказал Гурьев. – Какая-то падла позвонила в милицию и сообщила, что именно вы трое были у Клещева сегодня утром, назвал ваши имена, уверял, что именно вы его и грохнули.

– А кто звонил? – перебила я Валерия, не выдержав. – Я хочу сказать, мужчина или женщина?

– Голос говорившего был изменен при помощи платка, – сказал Валера, – но эксперты не сомневаются, что говорил мужчина средних лет и, предположительно, достаточно солидного общественного положения. Речь очень уверенная, отчетливые начальственные интонации.

Я кивнула. Все, что сообщал Валера, было очень скверно.

– Да, и еще, – сказал Гурьев, как-то странно пристально вглядываясь мне в глаза. – Этот тип, звонивший по телефону доверия, утверждал, что ты получила от Надежды Андреевой взятку за участие в последней твоей программе. Ирина, извини, что спрашиваю, но это правда?

Я покачала головой.

– И тебя не удивляет это обвинение? – продолжал он.

– Я уже про него знаю, – сказала я устало. – Кошелев сегодня меня уже обвинил в получении взятки, так что для меня это не сюрприз.

– Тогда все это становится ужасно интересно, – констатировал Гурьев, задумчиво глядя куда-то в сторону. – Ирина, кто-то совершенно определенно катит на тебя бочку. У тебя есть идеи, кто бы мог это быть?

Я не успела ответить на Валерин вопрос, потому что майор Белоглазов наконец-то кончил писать, начальственным тоном велел нам прекратить совещаться и подойти к нему поближе. Мы с Валерой послушно подошли.

– Вы подтверждаете, что находились в доме Дмитрия Клещева сегодня утром? – начал свой допрос майор.

Разумеется, я подтвердила. А что еще мне оставалось делать? Майор смотрел на меня внимательно и подозрительно.

– С какой целью вы были здесь?

– Понимаете, – заговорила я горячо, – мы обнаружили, что яд, которым был отравлен Верейский, три-хлорметилпрапеллиновая кислота, применяется в производстве противокомариных таблеток и, кроме как там, больше ни в одном производстве в городе. Иначе достать это вещество просто негде! А у Димы Клещева есть… – тут я запнулась, глянула на накрытое простыней тело, поправилась: – был цех по производству противокомариных таблеток. Теперь, раз его убили, я думаю, убийца был как-то связан с ним.

Майор безо всякого энтузиазма выслушал мои разглагольствования до конца, потом сухо кивнул и снова взялся за бумагу и ручку. И тут до меня дошло, что Виталька Белоусов и мой Володька сидят здесь не просто так, наверняка они уже допрошены и рассказали майору всю эту историю с прапеллином – не одна я такая умная. Вывод, что Верейского и Диму Клещева убил один человек, вполне мог сделать Валерий Гурьев и сообщить об этом майору. Да и сам майор был далеко не дурак… Если только хотел делать какие-то выводы!..

– Сейчас покажите вашу обувь, – сказал, не отрываясь от писанины, майор Белоглазов. – Посмотрим на ее отпечатки.

Моей обувью занялся один из присутствовавших криминалистов. Все это происходило в гнетущем, напряженном молчании.

– Во дворе имеются отпечатки, не похожие ни на одни из имеющихся здесь, – объявил наконец криминалист. Майор кивнул, все продолжая писать. Наконец, поставив последнюю закорючку, протянул нам листы.

– Так, подписывайте, – и подал мне ручку.

Едва прочитав первые слова протокола, я поняла, о чем идет речь.

– Неужели вы думаете, что это мы его убили? – я чувствовала, что вот-вот расплачусь.

– А что еще я должен думать? – тон майора был ледяным. – Вы были последними, кто выходил из этого дома, и мотив убийства у вас вполне мог быть.

– Мотив? – я опешила. – Какой мотив? Вы что, спятили, товарищ майор?

– Вы получали взятку от Надежды Андреевой?

– Нет! Зачем мне?

– Так, ладно-ладно! – майор был невозмутим. – Этими фактами займутся уже другие органы, не мы.

Я растерянно оглядывалась по сторонам, ища поддержки и защиты, но мой муж сидел вместе со своим другом Виталькой Белоусовым неподвижно и безучастно, у обоих был вид приговоренных к смертной казни.

– Ну ты что, майор, – криво усмехнулся Валерий Гурьев, – вот так возьмешь да и посадишь Ирину Лебедеву в каталажку? После всех тех дел, что вы с ее помощью раскрыли.

Майор, казалось, немного смутился.

– Ну, Ирину Лебедеву мы арестовывать не будем, – сказал он после некоторых колебаний. – Просто она даст подписку о невыезде, и все. А вот ее супруга, – тут в голосе майора зазвучал металл, – а также вас, гражданин Белоусов! Вы оба, ну-ка, будьте добры встать! – Оба дружно, как гуттаперчевые мальчики, вскочили. – Граждане Лебедев и Белоусов, вы арестованы по подозрению в преднамеренном убийстве предпринимателя Дмитрия Клещева! – И я впервые в жизни увидела, как приоткрылся в ужасе рот, побелели и задрожали губы у нашего всегда такого уверенного в себе Витальки.

Я кинулась было к Володе, чтобы напоследок обнять его, но меня остановил окрик майора:

– К задержанным не подходить!

В ужасе я вздрогнула и пошатнулась, Гурьев поддержал меня.

На Володьку и его друга надели наручники, хотя они едва ли оказали бы какое-то сопротивление. Появившиеся наконец санитары взгромоздили на носилки огромное тело Дмитрия Клещева и, тяжело дыша от натуги, потащили его наверх, из подвала к санитарной машине. Потом нас всех повели прочь из клещевского особняка: впереди майор Белоглазов, за ним двое «преступников» под конвоем остальных милиционеров, криминалисты, замыкала шествие домохозяйка, которую тоже не забыли, и только потом уже мы с Гурьевым. Когда дом опустел, милиционеры стали опечатывать двери.

Оказавшись снаружи, мы все невольно обратили внимание на то, что к стоявшим у ворот милицейским машинам прибавилась еще одна – серая «Волга», и я испытала истинный прилив радости, обнаружив, что это вовсе не незнакомая «Волга», а машина Кости Шилова. Ее водитель направился к нам, едва мы показались из ворот особняка. Лицо Кости прояснилось, когда он убедился, что я иду свободно, не под конвоем милиционеров и без наручников.

– С нами все в порядке, – заверил его Гурьев. А мне шепнул: – Это я ему позвонил, объяснил, куда тебя везут и зачем.

Не могу описать, как в тот момент я была благодарна Валерию!

Потом милицейские машины уехали, а мы остались стоять, одни, рядом с безмолвным особняком, под жаркими лучами июльского солнца. Почувствовав слабость в ногах, я присела на сиденье «Волги», оставив дверь открытой и спустив ноги на землю.

– Олухи мы, вот кто! – неожиданно вдруг вырвалось у меня. – Да наплевать, что Белоглазов такой злой, надо было заставить его просмотреть все бумаги Клещева. Валера, нам позарез нужно знать имя компаньона, с которым Дима занимался этим бизнесом. Я почти уверена, что именно он убил и Верейского, и Клещева.

– А зачем, Ирина Анатольевна? – спросил Костя Шилов. – Мотивы вы так и не выяснили?

– Нет, Костя, – сказала я грустно. – С этим пока глухо. Вот если бы заглянуть в документацию Клещева! Уверена, мы бы там нашли что-нибудь очень важное.

– Ничего не выйдет, – сказал Валера Гурьев. – Ты же понимаешь, криминалисты не поленились осмотреть весь дом. Никаких бумаг, никаких записей, даже книг нет, видимо, он их не читал.

– Постой, Валера, какая же я глупая! – воскликнула я с досадой. – От этой истории я совсем очумела! У Димы Клещева был переносной портативный компьютер, ну, знаешь, такой в виде папки, Клещев еще на нем работал, когда мы к нему пришли. Ты не знаешь, куда он делся? Я, как дура, забыла посмотреть в подвале.

– Нет, Ирина, не было там никакого компьютера, – сказал Валера определенно. – Если бы был, криминалисты бы его нашли. Я же говорю, они весь дом практически у меня на глазах перерыли!

– Да уж! – задумчиво сказал Костя Шилов. – Прямо какая-то чертовщина получается!

– Не чертовщина, – возразила я. – Просто убийца очень не хочет, чтобы мы его вычислили, вот и все. Но мы должны постараться и как-то все-таки обнаружить его!

– Есть идеи, как? – Валера был, как всегда, бестактно ироничен. – Какие-нибудь новые ниточки? Что ты вообще выяснила за сегодняшний день?

– Кучу разного, – отвечала я. – Два или три раза думала, что держу в руках ниточку, которая непременно должна меня куда-то привести, но всякий раз словно упиралась в глухую бетонную стену. На санэпидстанции мне рассказали, что Верейский последние два месяца под кого-то копал. Я пыталась расспросить под кого, но безрезультатно, никто ничего не знает.

– Однако, Ирина Анатольевна, это же мотив! – воскликнул обрадованно Шилов. – Верейского вполне могли убить, узнав про это!

– Да, могли, – согласилась я, но без особого энтузиазма, чем, кажется, даже несколько обидела Костю.

– И в клещевский цех тоже ездила, да? – спросил Валера Гурьев. – По поводу прапеллина?

– Ездила, – подтвердила я. – И меня оттуда прогнали в шею!

– Кто прогнал? – Костя Шилов угрожающе сжал свои огромные кулаки. – Да я им головы поотрываю и задом наперед вставлю!

Так я и думала: нужно сдерживать пыл моего самого верного и самого горячего защитника.

– Так, ребята, думаю, кое-какие зацепки у нас все-таки остались, – сказала я. – Прежде всего мы должны побеседовать с мамой Верейского. Правда, Маслин просил пока не беспокоить ее, но придется это сделать, деваться некуда. Я не собираюсь оставлять собственного мужа долго томиться в СИЗО, пока будет идти следствие. Понимаю, у матери горе, погиб сын, но и мне тоже несладко! Который теперь час? – машинально спросила я, глядя на собственные часы. Однако на них было начало второго, и, посмотрев на приближавшийся к западной стороне горизонта ослепительный диск солнца, я усомнилась, что времени прошло так немного.

– Двадцать минут шестого, – уточнил Гурьев, посмотрев на свои часы. – Что, Ирина, опять встали?

– Похоже на то, – отозвалась я с досадой. – Что за дурацкие часы! Выкинуть их, что ли?

Еще немного и я бы саданула запястьем прямо о серый капот нашей машины, но в последний момент мне стало их жаль, и я решила оставить все как есть.

– Не надо портить часы, – заметил Костя Шилов, – они такие красивые, блестящие, с браслетом.

– Однако сегодня уже поздно, – заметил Валера Гурьев, – для того чтобы продолжать расследование! Ирина, ты говорила, у тебя есть какие-то идеи?

Не только Валера, сказавший это, но и Костя смотрели на меня выжидательно, будто я должна была сейчас поведать им великую истину.

– Валера, ты помнишь, – сказала я, – в субботу мы с тобой заходили в одно кафе, где я едва только заикнулась о Верейском, как нас оттуда тотчас попросили?

– Еще бы не помнить! – Гурьев криво усмехнулся. – Меня не так часто выпирают откуда-нибудь, чтобы я про это мог так легко забыть!

– Так вот! У меня этот случай из головы не выходит. Если они с нами так поступили, значит, знали про Верейского что-то очень важное, необычное, что их даже могло напугать! Иначе зачем им с нами так поступать?

– Верно! – сказал Валера. – У хозяев этого кафе наверняка рыльце в пушку в связи с этим Верейским. Значит, надо к ним прямо сейчас поехать и все расспросить, что они знают. Ты права, Ирина, это важная ниточка! И как это я сам про нее не вспомнил?