— Не открывай, Оля! — крикнула Маринка. — Не открывай, подожди, я позвоню в милицию, я вызову…
— Лучше уж сразу адвоката звать, — пробормотала я и открыла входную дверь.
— Адвокат — это всегда лучше, особенно такой желанный, как ваш покорный слуга! — возвестил Фима, заходя и бодро оглядывая меня с ног до головы. — Прекрасно выглядишь, Ольга Юрьевна!
— Это для меня обычное состояние, — ответила я и прошла в кухню, где уже, вжавшись в угол, поджидала меня Маринка — Могла бы предупредить, что придет Фима, — недовольно прошипела она, привычно поправляя свою прическу. — Вечно устраиваешь мне такие мелкие подлости, а потом еще изображаешь верную подругу.
Привыкшая уже к тому, что Маринка постоянно обвиняет меня в самых дурацких грехах, я пробормотала что-то, отчасти похожее на извинение, и быстро навела на столе порядок.
Фима зашел за мною следом и, увидев Маринку, радостно заулыбался.
— Приветствую тебя, Мариночка. — Он сел за стол и осмотрел нашу компанию. Фима хотел было по своей несносной привычке начать щедро раздавать комплименты, но тут уж Маринка решила подпустить мне шпилек.
— — Здравствуйте, Ефим Григорьевич. — Маринка с приторной сладостью улыбнулась Фиме и тут же ласково спросила:
— Вы хотите кофе или чаю? Я все быстренько сделаю!
— Конечно, радость моя, из твоих рук приму все, что угодно, и всего по два, — тут же признался Фима, и Маринка поплыла к плите.
Я прекрасно видела, что Фима разговаривал с Маринкой как вежливый человек, а вот эта мындра повела себя как-то не так, как позволительно нормальной подруге. Она даже позволила себе стряхнуть какую-то пылинку с Фиминого пиджака и даже вроде как погладила его по плечу.
Я ничего не хочу сказать, но приличия нужно соблюдать, особенно среди своих. Мне так кажется.
Чтобы не затягивать время, я тут же протянула Фиме записочку, обнаруженную в двери.
— Смотри, какая депеша пришла, прямо в дверь воткнулась, — сказала я, случайно вставая между Маринкой и Фимой. Если Маринка вызвалась заниматься плитой, то пусть от нее и не отвлекается.
Маринка фыркнула, но ничего не сказала и как бы смирилась.
Фима дважды прочитал записку и с интересом посмотрел на меня.
— Записка показательна, — сказал он поставленным адвокатским голосом и прислонился к стене. — Сразу же отбрасываем все сомнения и заявляем твердо и однозначно: покойник этого писать не мог!
— Потому что ручку в руках держать не может? — испуганно догадалась Маринка. — Говорите, пожалуйста, серьезно, Ефим Григорьевич, а то мы тут и так все уже издергались!
— Говори только о себе, — тихо сказала я, усаживаясь напротив Фимы. — Ну, что скажет эксперт? Почему покойник писать не мог?
— Потому что покойники записки не пишут, — серьезно ответил Фима, вертя бумажку в руках, — они сами приходят, лично, и тихо так постукивают… — Фима несколько раз несильно стукнул по столешнице. — Таким способом.
— Да тьфу на тебя! — вскричала Маринка, переходя на «ты», все ее заготовленное впрок обаяние как ветром сдуло. — Пугаешь еще! Тут и без тебя хреново!
Фима достойно улыбнулся и обратился ко мне:
— А ты как думаешь, кто это написал?
— Человек, которому известно, чем мы занимаемся, — ответила я. — Но тут возможны два соображения, если думать о целях этого послания.
— Ну-ну, — поощрил меня Фима, — послушаем, что у вас сформулировалось.
— Если он, ну тот, кто написал, — сказала я, беря в пальцы сигарету, — думает, что мы дуры дремучие, то, следовательно, он надеется, что после этой депеши мы испуганно бросим дело. Если он считает, что у нас с головами все в порядке, то, наоборот, хочет подтолкнуть нас на какие-то действия в расследовании. Подстегнуть, так сказать.
— Слушай, Оль, а давай лучше будем дурами, а? — Маринка, заваривая свежий чай, повернулась ко мне. — Что-то мне не нравится все это, да и неинтересное дело-то: подумаешь, мужик с моста упал, хотя это и трагедия, конечно. — Маринка лицемерно потупила на мгновение глазки и закончила:
— Но есть же материалы более выигрышные.
Про казино, например, мы давно не писали.
Я нервно встала, прошлась по кухне сперва туда, а потом обратно и, остановившись перед Маринкой, отчеканила:
— Мы взялись за, это дело, значит, мы его и закончим.
— Или оно нас, — вздохнула Маринка. — В общем, все, как я думала, и тебе хоть кол на голове теши, а все равно… — Она обреченно махнула рукой и повернулась к Фиме, надеясь найти поддержку у него, но опоздала. Фима уже принял решение.
— Вынужден поддержать нашу любимую Ольгу Юрьевну, — как всегда, немного напыщенно произнес он.
— Даже на пути к пропасти? — Маринка поставила перед Фимой чашку с чаем. — Погибнет твоя Ольга Юрьевна от своего неуемного любопытства.
И всех нас под монастырь подведет! Втроем будем, прошу прощения, после того как крякнем, постукивать, — Маринка верно повторила Фимин стук по столу, — а я еще жить хочу!
Фима промолчал, а я, наоборот, молчать не стала и спросила у него:
— Колись, адвокат, что ты там по телефону говорил про опасности этого дела.
— Господи, еще какие-то опасности? — Маринка обреченно махнула рукой и села у меня за спиной рядом с окном.
Фима кашлянул и сказал:
— Ну, все, что я знаю, Оль, так это то, что у нас выборы на носу. Губернаторские, я имею в виду.
— Я где-то об этом уже читала, — задумчиво проговорила Маринка.
— В нашей газете, — терпеливо пояснила я.
— Наверное, — вздохнув, согласилась Маринка, — нам только политики не хватает к нашим покойничкам!
— Ну так вот, — продолжил с очаровательной улыбкой Фима, — Будников ваш как раз и занимался предвыборными технологиями. И предшествующие ему господа тоже. Эти, как их там, — Фима небрежно придвинул пальцем к себе записку, лежащую на столе, — Джапаридзе и Гарфинкель. Уж почерк Джапаридзе я достаточно хорошо знаю, он у меня консультировался по одному вопросу.
— Что же ты молчишь! — Маринка даже подпрыгнула на табурете, а я невольно вздрогнула.
Всегда опасно оставлять Маринку за спиной.
— Он писал?! — Маринка настороженно подалась вперед, ловя каждый звук.
— Не исключено, — серьезно заметил Фима, и Маринка, застонав, села обратно, — если предположить, что он сперва разучился писать, а потом научился снова. Почерк совсем другой.
Маринка что-то проворчала, но я не обратила на это внимания.
— Пиарщики, значит, — протянула я, обдумывая полученную информацию.
— Они, они, родимые, — улыбаясь, подтвердил Фима, — а это дело суровое и дорогостоящее, так что сами теперь думайте, во что вы влезаете.
— А записка? — почти спокойно спросила Маринка. — Зачем ее сунули, как ты думаешь?
— А о записке можно только сказать, что кто-то в курсе ваших интересов и дает вам это понять.
Реальным следствием может только быть ваша повышенная осторожность. — Фима отпил чай из чашки, похвалил Маринку за ее искусство — как будто, чтобы заваривать нормально чай, нужно медитировать десять лет! — и потребовал:
— Ну давайте, рассказывайте, что у вас произошло за отчетный период, а я попытаюсь понять, что же происходит.
Ну я и рассказала, постоянно прерываемая Маринкой для каких-то мелких уточнений.
После моего рассказа Фима долго качал головой и наконец спросил:
— А как ты думаешь: этот Розенкранц на самом деле такой дурак или только прикидывается?
— Сложный вопрос, — призналась я.
— Дурак, дурак, это абсолютно точно, — подтвердила Маринка и, помедлив с секунду, добавила:
— Да и мы не лучше.
— А чем занимались Джапаридзе и Гарфинкель? — спросила я у Фимы.
— А все тем же, все тем же пиар-гешефтом. — Фима взглянул на Маринку. — А можно еще чаю?
Маринка приняла чашку, а Фима, подняв глаза к потолку, сказал:
— Не везет, надо заметить, нашему губернатору с этими спецами. Он вроде все условия им создавал и бабки платить не отказывался… Эта квартира, о которой вы тут страхов наговорили, она служебная, как раз и держится для такого случая в смысле приезда варяга-специалиста. Таких пустующих квартир в доме несколько. Одна из них вот и стала нехорошей.
— Я все поняла — воскликнула Маринка, с громким стуком ставя чашку перед Фимой. — Все поняла, честно! Это губернатор их вызывает по одному и травит! Там у него или шторы отравленные, или…
— Ерунда, — отрезала я, — полная причем.
Наш губернатор не такой дурак, чтобы оставлять на себе подозрения. А если и дурак, то у него должны быть умные советники!
— Сказала тоже! — Маринка даже руками всплеснула. — Да кто же в нашем мире слушает умные советы?!
Мы пообщались втроем еще около часа, а потом Фима засобирался домой. Я проводила его до двери, и он, наклонившись, прошептал мне:
— Если бы ты была одна, я бы взялся охранять тебя до утра.
— Если бы ты не был женат, я, наверное, обсудила бы этот вопрос, — так же тихо сказала я.
Фима состроил рожу, хмыкнул и подвел итог:
— Значит, в следующий раз! Я все понял!
После его ухода Маринка твердо заявила, что одна спать в отдельной комнате не будет. Мне это было на руку — я сама хотела ей предложить такой же вариант, но, воспользовавшись тем, что первой сдалась не я, а она, я молча пожала плечами и равнодушно пробормотала:
— Как хочешь!
Эта швабра тут же ускакала в ванную, не обращая внимания на мои права хозяйки квартиры, и мне пришлось остаться в кухне и мыть посуду.
Спали мы, слава богу, нормально, и никто нам не постукивал. Я несколько раз просыпалась, но больше меня ничто не пугало.
Утро наступило, когда ему и положено, то есть по-свински рано, и, героически преодолев свое отчаянное желание подремать еще чуть-чуть, я растолкала Маринку.
— А! — крикнула она и нырнула под простыню. — Что случилось?!
— Я обещала к Ромке заехать с утра, — недовольно сказала я, завязывая пояс халата.
— Ну и вперед, езжай, если тебе нужно, — ответила Маринка, снова укладываясь, — я никому ничего не обещала. Ты езжай, а я потом подъеду…
Последнее слово Маринка даже не произнесла, а продышала, и я не стала с ней спорить. Не хочет ехать — не надо. Пусть остается одна в этой квартире, если она такая отважная, может быть, еще одна записочка придет.
Я так и сказала, выходя из комнаты и направляясь в ванную. Когда я вышла из ванной, Маринка уже сидела в кухне на табурете с весьма недовольным выражением лица. Ничего мне не сказав, она прошла в ванную и громко захлопнула за собой дверь, а я поставила чайник на плиту.
И почему некоторые люди просыпаются такими озлобленными?
Делая себе ма-аленький бутербродик и наливая чай, я дождалась продолжения Маринкиного недовольства.
Зайдя в кухню, она отпила чай из своей чашки, посмотрела в окно и толкнула меня под локоть.
— Едем, что ли? — проворчала она. — Ты не уснула, мать?
— Я тебя жду, можно сказать, со вчерашнего дня, — ответила я, вставая.
Моя «Лада» завелась легко и просто, и это потихоньку начало меня примирять с окружающей действительностью.
Я выехала со двора и, немного поругавшись с Маринкой — по существу, мы выясняли друг у друга, где живет Ромка, — повернула направо. До Ромкиного дома нужно было ехать минут десять, не больше, но эти же десять минут можно было и спокойно спать! Я вполголоса выругала свои положительные качества, вроде обязательности и исполнительности, и, чтобы не было совсем уж скучно, начала посматривать в зеркало заднего вида на дорогу. Маринка что-то говорила, сидя рядом со мною, но я ее не слушала.
Через три или четыре минуты мне показалось, что за нами настойчиво движется какая-то белая «копейка». Я повернула один раз не туда, куда мне было нужно, потом повернула в обратную сторону и фактически вернулась на исходное место. «Копейка» не отставала. Признаюсь: я начала немного психовать. Однако перед самым Ромкиным домом «копейка», вдруг набирая скорость, обогнала мою «Ладу» и помчалась вперед.
Я вздохнула: возможно, загон с преследователем оказался обычным следствием плохого сна и нервотрепки накануне.
Дом Ромки располагался около большого нового магазина, сверкающего надписью «Супермаркет». Увидев, что этот супермаркет такой большой и уже открыт, Маринка воспряла духом.
— Ну, в общем, так, мать, ты иди к Ромке, а я схожу-ка по делам в это заведение. Вдруг куплю что-нибудь для души типа печенья к кофе.
Маринка, не дожидаясь от меня ответа, выпорхнула из «Лады» и заспешила в супермаркет.
Я заперла машину и пошла к нужному подъезду.
Ромка ждал меня, приоткрыв входную дверь и выглядывая на лестничную клетку.
— Ты зачем вылез? — строго спросила я, подходя к нему. — Хочешь еще что-нибудь, не дай бог, себе сломать?
Ромка засмущался и заелозил взглядом по стене.
— Ну, я думал, вы спешите, — промямлил он и протянул мне диктофон. — Я немного увеличил объем текста, приблизительно на двадцать пять строк от нормы, но…
— Я посмотрю, что можно сделать, — продолжая сохранять внешнюю строгость, сказала я. — Если это будет гениально, то я урежу лучше какую-нибудь другую статью.
— Гениально, скажете тоже, — хмыкнул Ромка, но его глазки блеснули от удовольствия.
Я только вздохнула и промолчала, кладя диктофон в сумку.
Ромка, не зная, что ему еще сказать, помялся и неуверенно предложил:
— Может быть, чаю, Ольга Юрьевна?
— В следующий раз, — вежливо отказалась я и, кивнув Ромке, пошла по ступенькам вниз. Когда я спустилась на два пролета, то услышала, как осторожно и тихо закрылась Ромкина дверь.
Еще раз усмехнувшись про себя, вспомнив Ромкину реакцию на мои слова о гениальности, я вышла на улицу. Подъездная дверь с грохотом захлопнулась за мною.
Я подошла к «Ладе». Маринка, разумеется, еще и не думала выходить из своего супермаркета. Вполне возможно, что она еще и не дошла до его середины.
Я вынула из сумки сигарету, открыла дверь и села на водительское сиденье. Захлопнув дверь, я потянулась за зажигалкой и тут краем глаза уловила какое-то шевеление на заднем сиденье салона.
Обернувшись, я увидела, что у меня в машине сидит худой парень. Коротко стриженный брюнет с дурацкой ухмылочкой на лице. Кажется, я где-то видела это парня, но вспомнить он не дал мне возможности.
— Привет, — радостно ухмыльнулся он, и я почувствовала, как слева из-за спинки сиденья мне в бок уперлось что-то жесткое и холодное. Это был ствол пистолета.
— Не копти, жабенция, — весело осклабился парень, — и разверни-ка табло к рулю. Не будешь борзеть, все будет о'кейно, а то ведь я нервный. — Парень засмеялся мелким нервным смехом, подергиваясь на сиденье. Он, наверное, себе очень нравился в этот момент.
Я медленно повернулась и постаралась успокоиться. Этот незваный гость был похож на наркомана, вышедшего стрельнуть денег на дозу.
Подумав про «стрельнуть», я вздрогнула.
— Ну вот и отлично, — сказал парень, — а то я думал, что ты бычиться начнешь, а ты ничего, сечешь поляну, Юрьевна!
Я подняла глаза и через зеркало заднего вида в упор взглянула на парня. То, что он знал меня, начисто отметало версию о наркомане. И мне это не понравилось.
Парень мне подмигнул все через то же зеркало и одновременно с этим чуть дернул стволом пистолета, прижимая его сильнее к моему боку.
— Как спала после вчерашнего письма от покойничка? — поинтересовался парень и снова захихикал. — Всю ночь под простынкой жалась и вздрагивала при каждом пуке?
— Это вы писали? — максимально спокойным голосом спросила я.
— Нет, они! Конечно же, я! — заржал парень. — Задача была пугануть тебя, чтобы ты, значит, под ногами не болталась, а то возомнила себя жаба, ох…о крутой Агафьей Кристи…
Парень старался говорить как уличный хулиган, но это у него плохо получалось. Я почему-то сразу заподозрила, что все это игра, но с небольшим перебором.
Краем глаза я заметила Маринку, выходящую из супермаркета. Самое удивительное свойство этой швабры — оказываться в неподходящем месте в неподходящее время.
Проследив за моим взглядом, парень недовольно сплюнул на пол салона.
— Подружка твоя, да? — Его вопрос сопровождался очередным движением ствола. Надо понимать, для убыстрения моей реакции.
Я молча кивнула.
— Скажешь ей, что занята, побазарить нужно, и пусть отвалит подальше. Я еще с тобой не закончил.
Маринка подошла к «Ладе» и, только наклонившись к стеклу, заметила, что я в машине не одна.
— Ой, — незамысловато сказала она, нагло рассматривая парня, словно ей делать было больше нечего.
— Здрасьте, — вежливо сказал парень и больно ткнул меня стволом пистолета.
— Мариночка, я прошу тебя, дай нам, пожалуйста, поговорить, — проговорила я каким-то деревянным голосом, надеясь, что Маринка заподозрит неладное и уйдет. А вдруг потом она догадается и милицию вызвать? Было бы здорово…
— Ага, — все так же несложно сказала Маринка и потянула ручку дверки на себя, — я сумку поставлю и сразу уйду, а то она тяжелая очень.
Парень сзади сопнул носом, но ничего не сказал. Маринка открыла дверку, поставила пакет и скользнула любопытным взглядом по парню.
— Здравствуйте, — запоздало сказала она и, улыбнувшись ласково парню и понимающе — мне, отошла от машины, громко захлопнув дверку.
— А подружка-то поживей тебя будет, — одобрительно глядя вслед Маринке, сказал парень. — Ну в общем так, Юрьевна. Мне нужны координаты этого козла. Где он перекрывается?
— Какого козла? — еле слышно спросила я.
— Ну не надо мне мозг дрючить, да? — простонал парень. — Розина, кого же еще! Прикидываешься тут ветошью! Раньше надо было, а теперь все, попалась!
— Какого Розина? — переспросила я, и нелепая надежда, что меня с кем-то перепутали, шепнула мне, что сейчас разберемся во всем и этот придурок уйдет.
— Ты же знаешь, что тут уже не одного завалили такого непонимающего, чего тогда в непонятки играешь? — обиженно проговорил парень. — Мне же тебя валить придется. Тебе это надо?
Я растерялась окончательно и не знала, что мне подумать и что делать. Мысль о том, что этот парень все-таки наркоман, находящийся сейчас на грани ломки и потому уже начинающий заговариваться, напугала меня окончательно. Кто такой Розин, я не знала, и этот парень, несмотря на его вроде знакомое лицо, тоже мне был незнаком.
— Не хочешь, значит! — Парень погрустнел мордой и быстро завертел головой, оглядываясь по сторонам. Я поняла, что сейчас произойдет что-то страшное. А крикнуть не могла. Только рот раскрыла и застыла в этом положении как вобла — Вон же он! — вдруг тихо охнул парень. — Ах ты, сука! Ты же знала, что он сюда придет! Знала!
Парень замахнулся правой рукой, словно хотел меня ударить. Я смотрела вперед и не понимала, о ком он говорит. Впереди было несколько прохожих, но я никого из них не узнавала. Чуть дальше на дороге стояло несколько машин. Модели я даже и не различила, кажется только, что были какая-то желтая, зеленая и красная по цвету машины. Одним словом, светофор, только разложенный на асфальте.
Распахнув дверь и не закрыв ее, парень выскочили из «Лады» и помчался вперед к стоящим автомобилям.
Я заторможенно смотрела на его длинные ноги в кожаных брюках. Парень, оттолкнув попавшегося на пути мужчину, прыгнул в ближайшую машину и, со свистом развернув ее, промчался мимо моей «Лады».
Я не могла больше оставаться в «Ладе». Мне было душно, хотя стекло слева я опустила сразу же после того, как убежал этот кожаный наркоман, но ощущение освежения не наступало.
Постояв, прислонившись к дверце, наверное, с полминуты, я, осторожно оглядываясь и осматриваясь, наклонилась и достала из своей сумки пачку «Русского стиля». Курить все-таки хотелось.
Закурив, я наконец-то расслабилась. Маринка, до этого момента снова пропадавшая в супермаркете, выскочила наружу и, радостно размахивая новым пакетом, в котором бултыхались какие-то коробочки и баночки, уже издали прокричала мне:
— Ну ты даешь, мать! Ну ты даешь!
Я промолчала и на всякий случай еще раз оглянулась.
— Да все, удрал, удрал! — крикнула Маринка. — Я видела, как он запустил, словно кросс сдавал!
Что ты ему такое сказала?!
Маринка подошла и встала рядом со мною.
Видя, что я не расположена поддерживать разговор, она продолжила сама, стараясь вытянуть из меня побольше информации:
— Ну, в общем, ты абсолютно права, Оль, я бы, наверное, тоже так же поступила, чтобы он знал!
Я непонимающе посмотрела на нее.
— Ну да! А то что это за демонстрация такая, скажите, пожалуйста! — Маринка положила руку мне на плечо. — Ты не расстраивайся так! Если он распсиховался и умчался, словно его режут, значит, сам нервничает! А как он хотел иначе?! Эту его демонстрацию перед редакцией с какой-то… как он ее назвал тогда, «жаба», да? С жабой…
— Точно! — вскрикнула я, наконец-то вспомнив, где я видела этого парня. — Точно! Это был он!
— Ты думаешь, я не узнала? — хмыкнула Маринка. — У меня на мужиков, слава богу, взгляд оттренированный! Я помню, что ты тогда сказала не любовь это, ты сказала, а подлость!! Я, правда, тогда и не поняла ничего, но сейчас все становится ясно…
Маринка замолчала и затаилась, ожидая от меня признаний. Я, как мне показалось, чуть ли не воочию увидела, как растопырились ее уши. Однако к разговорам я не была расположена.
— Едем! — тихо сказала я, садясь за руль «Лады».
— Куда едем? — азартно спросила Маринка, словно ехать нам нужно было в разные места или в несколько мест. — А! Я поняла! Ты хочешь ехать к нему! — торжественно воскликнула она, но я качнула головой, пробормотав:
— Едем на работу.