– Единственное, что могу вам твердо обещать, так это напечатание вашего интервью, но с нашими редакционными комментариями. В конце или параллельно, – сохраняя гордую независимость, пообещала я, прощаясь с Постниковым.
Я покидала его кабинет с твердым убеждением, что Палыч выкручивался как только мог и пытался как можно больше информации стрясти с нас, чем сдать ее самому. Оставалось надеяться, что мы не дали ему намека на свои источники.
В самом конце разговора Аркадий Павлович решил, очевидно, что не стоит расставаться с представителями четвертой власти в похоронной минорной тональности, и сделал шикарный жест. Он пригласил нас вдвоем с Маринкой к себе домой сегодня вечером.
– Будет скромная приличная вечеринка. Вы получите уникальную, – при этом слове Постников поднял указательный палец вверх, плавно покачал им, и я на этот палец внимательно посмотрела, – уникальную, – повторил он, словно и с первого раза было не ясно, что он собирается сказать, – возможность увидеть наш маленький коллектив и бизнес как бы изнутри. Будут только свои. Это что-то вроде неформального производственного совещания под музычку, напиточки и невинные удовольствия. Я имею в виду ту же музыку и телевизор, – поспешно пояснил он. – Вы увидите своими собственными глазами, что коллектив сплочен, дела идут нормально и нет никаких причин искать то, чего нет и быть не может… Я вас приглашаю, дорогие дамы. Начало в десять. Мы обычно рано не начинаем…
Последнюю фразу он произнес тоном, который должен был имитировать тон милорда, приглашающего на бал двух графинь, но, на мой вкус, он сбился на интонации лакея, докладывающего: «А вот сельдь абнакнавенная, сам ловил-с!»
Откровенно говоря, я от этого лестного предложения сморщилась, словно переложила соуса чили себе в тарелку. Однако, оглянувшись на Маринку, я в ее глазах увидела отблески тихого восторга, готового вот-вот перейти в буйный.
Маринка, похоже, уже видела себя царицей бала, отбивающей у подлой Светы ее ветреного Олега или кидающей ей в лицо правду о ее собственной внешности.
Вручив нам подробный адрес своей загородной резиденции с планом, Постников в последний раз за весь разговор развел руками, и я тут же вскочила на ноги, поглядывая на часы.
– Вы уже торопитесь? – лицемерно удивился Аркадий Павлович.
– А-э-э… – проблеяла Маринка, завязшая в своих мечтах и утратившая обычную расторопность.
– Очень! – неожиданно резко даже для самой себя высказала я. – Деловое свидание в городской администрации, знаете ли…
– Ах, да, конечно, – запоздало поддержала меня Маринка, и мы, слава богу, наконец-то ушли и из кабинета, и из офисного здания.
Выходя на улицу, Маринка толкнула меня под локоть и показала глазами на синюю «девятку», стоящую слева от здания. В «девятку» садилась Нина, на переднее правое сиденье. За рулем «девятки» находился незнакомый мужчина.
– С кем это она? – спросила меня Маринка, своим ответом ясно указав, что и она тоже впервые видит хозяина «девятки».
– Я думаю, что с мужчиной, – глубокомысленно заметила я, скрывая за этим ответом свое раздражение на Маринку.
– Ай-яй-яй, какая мерзость! – Маринка вздохнула и произнесла первую здравую мысль за все последние часы. – Пойдем куда-нибудь пообедаем, что ли?
Ближайшим местом, где можно было перекусить, оказался ресторанчик «Лагуна» – помещение на первом этаже соседнего псевдоготического особнячка, где подавали неплохой гриль с испанским красным вином.
Приземлившись за угловой столик около окна с высокохудожественным видом на улицу, мы с Маринкой постепенно начали приходить к общему мнению. Да, гриль неплохой, да, сок ничего себе, и вообще хорошо вот так просто посидеть… О Постникове ни она, ни я не думали: в принципе работа была сделана, остается только передать кассету с интервью Сергею Ивановичу, и он сделает все остальное.
Когда я почувствовала, что в мире наступила гармония, зазвонил мой сотовый, до того молча лежащий на дне сумочки.
Невольно я оказалась в центре внимания всех присутствующих в «Лагуне», но только потому, что в тишине звонок раздался слишком уж резко.
Я вынула телефон и развернула его.
– Да? – мягко спросила я, вовсе не ожидая подвоха. Я думала, что это звонит или Кряжимский, или Ромка. Но услышала незнакомый женский голос.
– Оля? Это Света, здравствуйте, – радостно сообщил мне этот голос, и мысли мои оживились и забегали. Я не могла сразу сообразить, какая же из моих знакомых Свет решила испортить мне процесс пищеварения.
Правильно поняв мое молчание как недоумение, собеседница мне тут же пояснила:
– Ну, Света, помните, мы вчера с вами долго разговаривали…
Я вежливо промычала в ответ что-то вроде «угу» и покосилась на Маринку.
– Здравствуйте, Света, у вас что-то случилось?
Нестандартное Маринкино левое ухо явственно шевельнулось, и она наклонилась ко мне ближе.
– Нет, нет, слава богу, даже наоборот: у меня хорошая новость, Оля. Я сейчас еду к себе на работу, но если у вас будет время, то вечером я могла бы зайти и рассказать…
Получить еще одну полубессонную ночь мне ну никак не улыбалось, и я быстренько отреагировала на это внезапное предложение:
– А, кстати, Света, – радостно сообщила я ей, – я как раз недалеко от вашей конторы и нахожусь. Вы «Лагуну» знаете?
– Ну так это прекрасно, я как раз собиралась зайти туда на минутку. Вы еще минут десять там будете?
Я посмотрела на тарелку с недоуничтоженным пирожным и согласилась со Светой.
– Она, что ли? – не проявляя радости, спросила меня Маринка, видя, как я бросаю телефон обратно в сумку.
– Да, твоя обидчица, – подтвердила я, – в гости напрашивалась.
– Еще чего! Много чести, – Маринка отпила глоток кофе, – какая мерзость, растворимый, что ли… А насчет Светы я скажу так: у нее глазки махонькие и настолько близко прижаты к переносице, что ей, несчастной, ничего и не остается, как только находить недостатки у всех окружающих, чтобы отвлечь внимание от своих вопиющих недостатков.
Маринкино замечание не было лишено оригинальности, но требовало осмысления, что я и продемонстрировала, промолчав и занявшись пирожным.
Краем глаза я заметила, что вскоре напротив окна остановилась белая иномарка. Открылась задняя дверь, и из машины выпорхнула Света.
– Вот и подруга наша, – заметила Маринка, – что-то она радостная какая-то. Ну еще бы: на такой машинке покататься позволили! Она же одноклеточная: ты покажи ей какую-нибудь блестящую ерунду, так она и радуется целый день, как ребенок, точно тебе говорю. И Постников, кстати, эту же методу применяет.
– Ну, не знаю, – сказала я, проследив за отъездом белой иномарки, – автомобильчик-то неплох…
Света зашла в зал и сразу стала здороваться со всеми присутствующими, проходя к нам.
– Ты только посмотри: они тут все знакомы друг с другом, – продолжала зудеть Маринка, – сейчас Светик сядет к нам за столик, и Постникову точно доложат, что Света общалась с журналистами. Он сразу и поймет, откуда произошла утечка.
– Да, нехорошо получается, – согласилась я, но сделать уже ничего нельзя было.
– Привет, девчонки! – радостно воскликнула Света, присаживаясь на свободный стул рядом с Маринкой.
– Здравствуй, – сказала я.
– Ага, – поздоровалась Маринка и, взяв мою сигарету, закурила.
– Саша, сделай мне два кофе, пожалуйста, и сухарики, – Света улыбнулась подошедшему официанту, и он, слегка поклонившись, умчался выполнять заказ.
– Приходится беречь фигуру, – Света одарила лучезарной улыбкой Маринку, – красота оплачивается неплохо, поэтому нужно терпеть.
От этого замечания последний кусочек вкусного пирожного словно приклеился к моей ладони и никак не хотел от нее отстать.
– Представляете: мой клиент отказался напрочь, мерзавец, – наклонившись к нам, принялась рассказывать Света, – жену он, видите ли, боится, не хочет подтверждать мое алиби, но зато второй согласен!
– Второй – кто? – не поняла я.
– Ну, тот второй, который был с ним. Он подъехал позже, но тоже в курсе, во сколько я уехала. Мы с ним неплохо переговорили, он в принципе согласен, но хочет еще встретиться.
– Зачем же?
– Ну как, – Света пожала плечами и улыбнулась, – наверное, рассчитывает на естественную женскую благодарность… Мне кажется, что мой покой стоит того, чтобы немного потерпеть.
– Ну, несомненно, – ядовитым тоном подтвердила Маринка.
Света, правильно уловив смысл ее интонации, с улыбкой посмотрела на нее, но ничего не сказала. На Маринку же это подействовало очень плохо. Не дождавшись ответной вражеской реплики, она нахмурилась и склонилась над своей чашкой, постукивая в ней ложечкой.
– Он даже сам вызвался меня подвезти, – Света добродушно посмотрела на меня.
В этот момент вернулся официант и поставил перед Светой заказ.
– Это был тот второй благородный клиент? – на всякий случай уточнила я, конечно же, имея в виду белую иномарку, на которой она приехала.
– Ну да.
Так как оказалось, что это все, что Света хотела мне сообщить, я, переглянувшись с Маринкой, снова призналась, что у меня мало времени.
Выходя из «Лагуны», я не выдержала и прошипела Маринке, что, если бы не ее непрошеная активность, я сейчас бы распрекрасно сидела в своем уютном кресле в своем уютном кабинете, а не шлялась бы по навороченным старперам и забегаловкам.
Маринка хмыкнула что-то неопределенное, и мы, дойдя до моей «Лады», сели в нее и поехали в редакцию.
Попав в самый час пик и едва не засыпая на забитых до отказа дорогах, я полностью выкинула из головы и Свету, и все ее проблемы. Оставалось только надеяться, что теперь-то она от меня отстанет.
Устав жечь мотор в общем ряду, я, выкроив возможность, свернула направо и въехала по раздолбанной дороге в поселок частных домов, стоящий на отшибе, в стороне от трассы.
– А что здесь? – лениво поинтересовалась Маринка.
– Понятия не имею, – честно ответила я, – может быть, найдем козью тропу в объезд той пробки.
В зеркало заднего вида я заметила, что следом за мною устремилась и белая «шестерка», до этого так же скучно ползущая со скоростью в целых тридцать километров в час. Я прекрасно поняла шофера: действительно, терпеть такую тоскливую скорость было просто невмоготу.
Я упрямо крутилась по дорогам и дорожкам поселка, выискивая место, куда было бы можно нырнуть, чтобы вынырнуть подальше отсюда, но ничего не находилось.
Белая «шестерка», словно уверившись в том, что я знаю тайную тропу, выводящую на большую дорогу, только пока не хочу в этом признаваться, очень аккуратно следовала за мною, но на приличном пионерском расстоянии.
Протрясясь по выбоинам и колдобинам приблизительно минут двадцать, мы как-то вырвались из лабиринта постоянно пересекающихся улочек, съехали на свободную асфальтированную дорогу и взяли курс на редакцию.
Через минуту Маринка, задумчиво зевая, произнесла:
– А этот так и прется сзади. Это ты ему понравилась или нам просто по пути?
Через зеркало заднего вида я пронаблюдала за «шестеркой» и больше из баловства, чем опасаясь слежки, нарочно повернув не туда, куда было бы логично, встала в разрешенном месте и проследила взглядом за проехавшей мимо нас «шестеркой».
– Ну вот и все, а ты расстраивалась, – сказала я Маринке, завела мотор, развернулась под возмущенные сигналы водителей и, бросив на всякий случай несколько взглядов назад, поехала уже спокойно.
Около здания редакции я поставила «Ладу» на ее привычное место, почти напротив входа.
Мы вышли. В этот момент мимо нас проехала белая «шестерка».
– Вот теперь сама расстраивайся, – съехидничала Маринка.
– Точно та машина? – спросила я ее.
– На все сто! – ответила Маринка, и по ее лицу было видно, что она не врет.
На этот раз пришлось промолчать мне.
Быстрым шагом пройдя с улицы через входную дверь, я так же стремительно пробежала расстояние до лестницы и стала подниматься по ней, – после того, как однажды нас с Маринкой едва не подорвали дозой пластида сразу же за входной дверью, я предпочитаю пробегать коридорчик быстро и на одном дыхании. К тому же это полезно для здоровья и фигуры.
– Знаешь что? – придумала я на ходу, оглядываясь на Маринку. – Предложи Виктору отогнать мою машину на стоянку, ту, которая подальше, и пусть он внимательно смотрит по сторонам.
– На предмет обнаружения белой «шестерки»? – кондовым ментовским канцеляритом спросила меня Маринка. Я кивнула, и около двери редакции мы разделились. Я направилась к своему кабинету, а Маринка отправилась искать Виктора в его фотолабораторию.
Я подошла к Сергею Ивановичу и попросила его поручить Ромке распечатать интервью с Постниковым, наговоренное им на диктофон, после чего уединилась в своем кабинете.
Маринка вскоре вернулась и сразу же приступила к своим прямым обязанностям. Даже сквозь закрытую дверь кабинета донесся запах кофе. Жизнь возвращалась на круги своя. А это, между прочим, почти всегда приятно.
Ритуал общего кофепития начался через двадцать минут. Все собрались в моем кабинете.
Последним подошел Виктор. Приучив нас к своей упорной, но многозначительной молчаливости, Виктор сразу же попал под перекрестные пристальные взгляды – мои и Маринки. Он не торопясь сел на свое традиционное место и, взглянув на меня, кивнул.
– Белая «шестерка»? – тут же уточнила у него Маринка.
Виктор кивнул снова.
Привыкнув уже ко всему, я протянула руку, и Виктор положил мне в ладонь листок бумаги с написанным на ней номером. Бумагу я передала Маринке.
– Точно, она, – сказала Маринка, – в смысле он – тот самый номер.
– Кому звонить? – вслух подумала я.
– Своему краснорожему майору Здоренко из РУБОПа и звони, – тут же подсказала мне Маринка, – мне кажется, он будет рад тебя услышать. Хотя и обругает, конечно, не без этого.
Майор Здоренко – видный мужчина в огромной фуражке, тулья которой почти точно доходила мне до уровня глаз или чуть ниже, – был моим старым знакомым. Когда-то он меня задержал по подозрению в соучастии в ограблении магазина. Покатал меня по городу в душной душегубке, потом долго допрашивал и быстро отпустил после этого. Я вспомнила, что он до сих пор не извинился за тот случай. Почесав кончик носа, я подумала, что извинений, пожалуй, мне не дождаться никогда.
После недоразумения с задержанием мы с ним встречались еще несколько раз. Я была удостоена еще нескольких бесед, и впечатление от них всегда оставалось неоднозначное. Если Маринка права и Здоренко будет мне рад, значит, я ничего не понимаю в этой жизни.
Повертев в руках свой сотовый телефон, я размышляла о том, как начать разговор с майором. Может быть, напомнить ему, что он должен извиниться? Я сама улыбнулась этой мысли.
– Ты смотри, – воскликнула Маринка, – да ты сама, Ольга Юрьевна, похоже, неровно дышишь на этого бравого вояку! Тогда обязательно звони, вы просто созданы друг для друга! А он женат?
– Мне кажется, ты опять фантазируешь, – немного скривившись от Маринкиных шуток, ответила я, – самое реальное, что можно ожидать от Здоренко, так это его дурацких криков: опять мешают работать и обращаются с ерундой.
– А ты не обращайся с ерундой, – сказала Маринка, – обратись с серьезным делом.
– Да? – посомневалась я. – Где ж взять его?
Я набрала давно заученный наизусть номер и, подождав, когда дежурный офицер возьмет трубку, представилась и попросила соединить меня с майором.
– Бойкова?! – услышала я через минуту знакомый рык в трубке. – Неужто опять жмурика нашла? Гы-гы! И не знаешь, что с ним делать, да?
– Здравствуйте, здравствуйте, господин майор, – приветливо ответила я, – и я тоже очень рада вас слышать.
– Я этого не говорил, – мило парировал майор Здоренко, – ну что у тебя там? Давай короче, мне некогда!
– У меня случилось несчастье, – грустно призналась я и почти всхлипнула.
– Что такое, али газетка не продается? – снова хохотнул майор. – А ты смени бумажку, сделай ее помягче и начинай шлепать кроссворды и сексуальные фотографии, а то от жизни отстаешь. Доход попрет, как с левой водки, помяни мое слово, ей-богу!
– Нет, с тиражом у меня как раз все хорошо, но мне кажется, что меня преследует маньяк… – еще грустнее сказала я и тяжко вздохнула.
Маринка хихикнула в кулачок и зажала себе рот обеими руками.
– Чего?! – проорал Здоренко, моментально мобилизуясь и пряча свои солдафонские хохмочки. От его рева мне пришлось даже немного отстраниться, потому что стало жалко барабанные перепонки.
– Если не шутишь, то докладывай, на основании каких фактов ты пришла к этому заключению, – четко, как на совещании, заказал майор Здоренко, – а если это юмор у тебя такой, то у меня люди, мне некогда.
Выпалив эту тираду, майор Здоренко затаился, ожидая продолжения и давая мне возможность спокойно объяснить ему, в чем дело. Затаился он так старательно и трогательно, что у меня даже мелькнула на секунду мысль, что, возможно, Маринка в чем-то и права, и я ему симпатична. Но, чтобы не отвлекаться, я отослала мысль туда, откуда она прибежала, и начала жалобно рассказывать, что уже второй день, куда бы я ни поехала, везде за мною следует страшная-престрашная и белая-пребелая машина. Пугаясь и дрожа, я мечусь по улицам и подворотням, стараясь оторваться от преследования, а почему-то никак не отрывается. Я стала плохо спать, много есть и начала заикаться…
– Насчет заикаться – это ты врешь, – поразительно спокойно ответил мне майор Здоренко, – а все остальное, что ты наплела, это правда?
Я поклялась, что все обстоит именно так, как я рассказала, после чего продиктовала номер ужасной машины. Буркнув мне, чтобы я перезвонила через час, майор Здоренко бросил трубку.
– Классно, – одобрила меня Маринка, – даже я поверила. Слушай, а вдруг это на самом деле маньяк, а?
– Пошла к чертовой матери, – попросила я ее и стала пить кофе.
Маринка решила помолчать, чтобы иметь возможность самой услышать, чем кончится разговор.
Я перезвонила не через час, а через пятьдесят пять минут – слишком уж было невтерпеж, честно говоря. Мой майор уже куда-то умчался, и некий мужской голос, величавший меня «госпожа Бойкова», очень подробно разъяснил, что данная машина числится за частным охранным агентством «Громобой», имеющим юридический адрес такой-то, а фактический другой-то, и, если я завтра снова обнаружу за собой слежку, то должна буду обязательно перезвонить в РУБОП и продиктовать это сообщение дежурному.
Поблагодарив своего невидимого собеседника, я зачитала полученную информацию своим друзьям, после чего мы с Маринкой переглянулись, дружно пожали плечами и посмотрели на Сергея Ивановича. С этим охранным агентством нашу газету ничего никогда не связывало, и, следовательно, только Кряжимский мог что-то рассказать о «Громобое», если он знал, конечно.
Сергей Иванович, хоть и имел фамилию Кряжимский, но был нашим фактическим Брокгауз-Ефроном, иногда мы его так в шутку и называли по имени известной русской дореволюционной энциклопедии.
Сергей Иванович за многие годы работы журналистом знал в нашем городе все и всех, аккуратно пополняя свои знания новыми постоянно возникающими фактами.
Заметив, что он оказался в центре внимания, Сергей Иванович начал солидно покашливать и медленно тереть очки и, наконец, прокашлявшись – ну не мог он сказать сразу и быстро, никогда у него это не получалось! – негромко начал:
– «Громобой» – это название нам знакомо, – опять взяв паузу, но на этот раз короче предыдущей, он завершил, – сей легальный гешефт возник на развалинах хозяйства бандита Бегемота. А Бегемот, как вам известно, милые дамы, был одним из авторитетов Ленинского района, пока наш любезный РУБОП, устраивая облаву на какой-то стрелке, не пристрелил его случайно в прошлом году.
– Получается, что Бегемот тут ни при чем, – заметила умная Маринка.
– Звучит логично, – согласилась я.
Маринка почему-то обиделась и скандальным голосом переспросила:
– А кто же тогда при чем, скажи, пожалуйста, если ты такая сообразительная!
– Да кто угодно, первый встречный какой-нибудь, – ответила я, – некий клиент пришел к этим охранщикам и дал им задание проследить мои перемещения, вот они и отрабатывают полученные деньги. Но все равно непонятно: мы уже давненько ничего не расследуем, кому и зачем я могла понадобиться?
Маринка погладила меня по плечу:
– Не следует полностью исключать версию маньяка, дочка. Оставим ее пока, хорошо?
И на сегодняшний вечер версия маньяка восторжествовала. Это выразилось в том, что и Маринка, и Виктор снова поехали вместе со мною ко мне с суетливым заездом на дом к Маринке: нас же пригласили «в люди», и Маринке нужно было захватить кое-какие необходимые предметы!
Я не спорила. Я не спорила вообще, смирившись со всем, что клокочет и бурлит вокруг меня. В конце концов, одна бессонная ночь или две, подумаешь, какие мелочи!
И по дороге к Маринкиному дому с кариатидами, и в промежутках между выбором платья, туфель и прически Маринка не уставала мне озабоченно внушать: никому не хочется стать жертвой маньяка, но разве не льстит соображение, что я достойна стать такой жертвой?
Эта изощренность мысли показалась мне немножко извращенной, но я упорно молчала, иначе Маринка пустилась бы выдвигать доказательства своего тезиса, а мне этого не хотелось. Надоело уже.
Вечер в моей квартире начался не как обычно, и закончиться он явно стремился не как вчера.
После отвергнутой идеи ужина, даже самого легкого, – видите ли, времени было мало, – Маринка, сочиняя себе «простой, но элегантный ансамбль» на грядущую тусовку, не уставала развлекать меня своими соображениями по поводу причин возникшей слежки.
Когда мне надоело молчать и курить, я наконец-то высказалась:
– Какого черта! Нужно будет завтра же съездить и наехать на руководство этого «Громобоя» и поставить вопрос ребром.
– Точно! – подхватила Маринка. – Как сегодня Палыч распалялся? Шантаж? Вот и взять их на шантаж, черт подери. А что? Если не объяснят причину слежки и не снимут ее, то мы их так пропишем, что они затрахаются бегать прощения просить. Я так и вижу заголовок: «Частные спецслужбы преследуют журналистов!» Круто?
– А то! – одобрила я. – Не то слово!
– Кстати! – вдруг переполошилась Маринка. – А ты в чем пойдешь? В черном или зеленом?
– В обычном, – зевнув, ответила я.
– С ума сошла? – заботливо поинтересовалась Маринка. – Там же все наши местные звезды будут. Я думаю, что гардеробы у них – е-мое! Хочешь быть серой пташкой на их фоне?
Я еще раз зевнула и нудным голосом объяснила ей, что, так как модельные девочки тряпок повидали и перемерили уже столько, что нам и не снилось, классным платьем их не удивишь. А Палыч, между прочим, сказал, что будут только свои и что-то вроде профсобрания, а это означает, что, скорее всего, все оденутся просто.
– Принимая во внимание вышесказанное, привожу нижеследующее, – не меняя тона, продолжала я, с интересом разглядывая вытянувшееся Маринкино лицо, – а на фига выпендриваться-то? Пойду в обычном костюме. Ну, возможно, колье еще надену, и то пока не решила…
Маринка ожесточенно почесала правую ладонь, потом левую, потом свое нестандартное ухо, но сказать ничего не успела: зазвонил мой сотовый. Я вздрогнула от неожиданности и посмотрела на этот маленький, но скандальный приборчик без особой симпатии.
– Кто бы это мог быть? – подумала я вслух. – Может быть, Здоренко?
– А дай-ка я поговорю, – предложила Маринка, срочно зануждавшаяся в выплеске энергии и, не дождавшись моего ответа, схватила телефон, развернула его и грозно произнесла:
– Да! Вас слушают!
Я даже поежилась от ее командного голоса. Пожалуй, услышишь такое «да» – и разговаривать расхочется.
Маринке же, однако, что-то сказали, она пару раз подтвердила: «Да, да», – потом слушала, слушала и только кивала. Сказав в последний раз: «Да», – она еще зачем-то добавила: «Конечно, мы вас ждем», – и отключилась.
Я взглянула на нее, ожидая объяснений. Не знаю, как кому, а мне почему-то всегда бывает интересно: кого же это приглашают ко мне домой, не спрашивая меня об этом?
– Ты, конечно, будешь смеяться, – наконец снизошла до разъяснений Маринка, – но это снова была Света, чем-то взволнованная. У меня такое ощущение, что на нее, наверное, снова покусились, она снова избежала этого и снова хочет видеть нас с тобой, чтобы поделиться впечатлениями. Тебе смешно? Мне – нет.
– Мне тоже, – сказала я, – лучше бы я отключила этот гребаный телефон.
– Ага, я тоже об этом подумала, – Маринка зевнула и поставила чайник на плиту.
Создавалось впечатление, что Света стояла где-то за углом, потому что пришла поразительно быстро. И на этот раз она была с мужчиной, но это был не Олег.
Оставив их раздеваться в коридоре, я вернулась на кухню.
– Твою ма-ать, – нараспев протянула Маринка, щурясь на высокого стройного парня, снимавшего плащ перед вешалкой, – где же разводят таких породистых самцов, ты не в курсе случайно?
– Конечно, в курсе, Мариночка, – равнодушно ответила я, – на улице Горького, в одном домике есть такой специализированный питомничек на пятом этаже. Я потом как-нибудь тебе покажу, если будешь себя хорошо вести.
– Не нужно, – как всегда, Маринка грубо отказалась от дружеских услуг, – я уже догадалась самостоятельно.
Раздевшись и оценив себя в настенном зеркале, Света быстро прошла в кухню.
– Ой, Оля, – вскричала она, – у меня такие новости! Такие новости!