В ресторане «Чайка», как всегда вечером, было многолюдно. Звучала музыка, официанты разносили всевозможные экзотические блюда, а директор ресторана Лариса Котова, завершив свой рабочий день, уже собиралась ехать домой.

По привычке перед выходом она оглядела посетителей ресторана. Администратор уже ушел с работы, и на хозяйстве оставались лишь охранники, повара и официанты. Но вроде бы сегодня никаких проблем не намечалось. Народ сидел тихо и чинно.

Ну, может быть, за исключением компании из трех женщин в углу. Даже сквозь довольно громкую музыку пробивался громкий смех одной из них. Было видно, что все они навеселе и хотят продолжения банкета любыми способами, причем банкета, граничащего с вакханалией. По крайней мере, это касалось издаваемых ими звуков.

Что-то заставило Ларису задержать взгляд на той, что громче всех смеялась, но не по этой причине. Где-то эту даму Лариса недавно видела… Но где же?

Лариса еще раз напрягла зрение и память, на всякий случай отойдя за колонну, чтобы не смущать человека своим пристальным взглядом. Мало ли что она может подумать спьяну, если вдруг встретится с ней глазами. А взгляд у этой женщины был пронзительный и все замечающий. Совсем как у гадалки или ведьмы.

Стоп! Ведьма? Ну, точно. Фотография из шкафа в квартире этой сумасшедшей Удальцовой, куда Ларису занесла нелегкая накануне.

Эту женщину зовут, кажется, Арина Борисова. Да, абсолютно верно, ведьма, испортившая на фиг всю энергетику на кухне несчастной Кати Удальцовой. Да и еще вдобавок сделавшая так, что хозяйку квартиры, ориентированную на крепкие семейные отношения, вдруг стали обуревать пылкие плотские желания.

Это была она, длинноволосая темная шатенка с острым носиком и забавными губками бантиком, которая так очаровательно смеялась на фотографии в объятиях Виктора Лохмана.

Кстати, интересно было бы узнать, как закончился для этой семейки вчерашний вечер. Лариса, вернувшись вчера домой поздно и наткнувшись на недовольство мужа, сразу же забыла об Удальцовой и ее необыкновенной истории, но сейчас в ней почему-то проснулся интерес.

Арина Борисова, которая действительно могла считаться красавицей, возбуждала в ней какие-то непонятные флюиды. Ларисе вдруг захотелось познакомиться с этой женщиной. Она чувствовала, что не будет потом разочарована. Тем более что она уже окунулась в некие взаимоотношения людей — из любовного четырехугольника с двумя она была уже знакома и вот сейчас воочию наблюдает третью.

Рядом с Ариной сидела женщина примерно того же возраста, что и она сама. Только выглядела она менее эффектно. Она была чуть пониже, у нее было круглое, почти лунообразное лицо. Прическа — довольно стандартное каре, что, на взгляд Ларисы, не очень шло к ее лицу.

Она была одета в длинное бордовое платье с люрексом с глубоким вырезом на спине, а на ее ногах были черные туфли с острыми носами на высоком каблуке.

Компанию довершала высокая, статная, но в то же время явно молодая, можно сказать, зеленая особа. Ее растрепанные волосы очень гармонировали с ее поведением. Она достаточно неряшливо поглощала пищу, и некоторые куски летели прямо на юбку. Кроме того, она умудрялась одновременно с едой говорить с обеими своими соседками и смеяться их шуткам.

Лариса уже не думала о том, как бы ей быстрее уехать домой. В очередной раз волею судьбы она была вовлечена в некие события, и этот на первый взгляд случайный эпизод — присутствие в ее ресторане женщины, которая напрямую была связана с событиями в доме Удальцовой, — говорил о том, что Ларису ждет, видимо, следующее приключение в ее богатой на события жизни.

Она по-прежнему не отрывала взгляда от столика, за которым сидели три дамы. Веселье у них было в самом разгаре, на лицах сверкали улыбки. Может быть, чуть скромнее и отстраненнее вела себя сидевшая рядом с Ариной невысокая мадам с каре. Арина выглядела совсем как молодая девушка, с ее длинными волосами, свободными от такого понятия, как прическа, подруга же ее, напротив, смотрелась солидно и от этого казалась несколько старше.

В наблюдении за этой троицей Лариса провела минут десять и начала уже думать, что надо как-то изменить ситуацию. Не будет же она до конца вечера торчать за колонной, подпирая ее, подобно кариатиде!

Однако жизнь сама распорядилась таким образом, чтобы Лариса познакомилась с веселой компанией. Когда в очередной раз смолкла музыка, в образовавшейся тишине диссонансом прозвучал звонкий и раскрепощенный смех Арины Борисовой.

Ей аккомпанировал резковатый голос молодой особы.

— Мы хотим музыку? — спросила она и тут же сама себе ответила: — Да, мы хотим музыку!

— И не только музыку! — воскликнула Арина. — Мы хотим чаю!

И во всю глотку расхохоталась. Сидевшие рядом с ней подруги также грохнули смехом. Остальные посетители ресторана повернули головы, дабы воочию лицезреть привлекавших к себе внимание женщин.

— Ха-чу ча-ю! Ха-чу ча-ю! Ча-ю ки-пя-че-на-ва! — неожиданно запела Арина Борисова.

— И не майора я люблю, а па-лит-за-клю-че-на-ва! — закончила вместе с ней сидевшая рядом солидная мадам.

Лариса поняла, что настал тот самый момент, когда надо подойти и выяснить обстановку на месте. Она приосанилась и решительным шагом пересекла зал.

По мере того как она приближалась к столику, за которым сидела троица, насторожилась только самая солидная из дам. Арина же вместе со своей молодой подружкой горланили известную песню Чижа почем зря.

— Вы что-нибудь хотите? Вам принести чаю? — подойдя к столику вплотную, спросила Лариса с улыбкой. — Я директор ресторана Котова Лариса Викторовна.

Арина, сообразив наконец, что поведение ее несколько выходит за рамки общепринятого, чуть виновато посмотрела на Ларису.

— Нет, чаю нам не надо, — грудным голосом ответила дама с каре. — Вы извините нас, пожалуйста. У меня подруги сегодня просто очень счастливы… И ваш ресторан замечательный.

На лице у этой женщины появилась искренняя и открытая улыбка.

— А чай у нас есть, причем самых экзотических сортов, — продолжила Лариса, также улыбнувшись в ответ. — Как директор этого заведения могу гарантировать качество…

— Очень рада с вами познакомиться, меня зовут Елена, — сказала солидная дама. — Елена Петрова. Мы с вами в чем-то коллеги, я владелица фирмы «Ротекс», может быть, слышали…

Лариса тут же вспомнила, что совсем недавно видела рекламу фирменных магазинов «Ротекс» в газете «Что? Где? Почем?».

— А меня зовут Оля, — резко и, как показалось Ларисе, даже с вызовом вступила в разговор молодая девица. — Ардабацкая Ольга Александровна. Прошу любить и жаловать…

— Леля, мы тебя и так любим, — мягко сказала Арина, упреждая дальнейшие словоизлияния подруги, которая была подшофе гораздо больше своих, видимо, более закаленных в алкогольных боях старших подруг. — А жалеть тебя будут молодые люди.

— А где их взять? — простодушно спросила Ольга.

— В гнезде! — округлив глаза, ответила ей Арина и, обращаясь к Ларисе и Елене, продолжила: — Господи, как было бы хорошо, если бы она молчала! Хотя бы изредка…

— А вы мне рот не затыкайте! — пристукнула по столу кулаком Ольга. — У нас демократия, скажите, товарищ директор!

Последнее обращение адресовалось Ларисе, и, откровенно говоря, за время работы председателем правления ЗАО «Ресторан «Чайка» так старомодно к ней обращались в первый раз. Она неожиданно представила себя в роли толстой заведующей совдеповского общепитовского кафе, и настолько это не вязалось с ее образом стройной бизнес-леди, что она невольно расхохоталась.

— Оля, прекрати смущать людей, — улыбнулась Елена. — А вы ее извините. И еще я думаю, что обстановка располагает к тому, чтобы вы присели вместе с нами и присоединились к нашему ужину.

— Да, мы просим вас, — поддержала подругу Арина. — Тем более что мы доставили вам небольшое беспокойство своим неуместным вокалированием.

Лариса не заставила себя долго упрашивать и присела рядом с веселой компанией. Когда был поднят первый тост в ее присутствии — это было вино шабли, — Лариса спросила:

— Ваше посещение «Чайки» связано с каким-то знаменательным событием?

— Нет, — ответила Петрова. — Просто сегодня вечером нам хорошо.

— Разве этого мало? — кокетливо удивилась Арина. — Разве это не достаточный повод?

— Я рада, что у вас в жизни все так замечательно, — сказала Лариса.

— Было бы еще лучше, если бы к нашей Арине не приставали всякие подозрительные и недостойные ее личности, — изрекла Ардабацкая.

— А кто к ней пристает? — сделала круглые глаза Лариса. — Вроде бы вокруг никого нет.

— Нет, не в вашем ресторане, не хватало бы еще здесь, — пояснила Ардабацкая. — Я имею в виду некоего господина по фамилии Лохман… Представляете, на вид полнейший «зяма», а на каждом углу кричит, что совсем даже не еврей, а поволжский немец. Да и фамилия о многом говорит — он полнейший лох!

— А вот и неправда! — заступилась за Лохмана Арина. — Дело в том, что по-немецки «лох» означает «отверстие, дыра». Он сам мне об этом говорил.

— Это совсем не делает его лучше! — отмахнулась Ардабацкая. — Он домогается нашу Арину и достал уже нас всех. А тут еще некая мадам недавно обвинила мою подругу в том, что она якобы каким-то таинственным образом испортила энергетику на ее кухне. Представляете, товарищ директор?

Лариса вздохнула. Ну что это такое? Или Ардабацкая является активисткой Компартии, или же пора Ларисе менять имидж, может быть, она выглядит излишне по-советски. К чему это обращение — «товарищ»?

Однако у нее не было времени обращать внимание на такие пустяки, и она притворно удивилась:

— Это как?

— А вот так, — вступила в разговор Арина. — Все меня считают ведьмой. И та мадам не исключение.

— Она жена ее любовника, ларчик тут открывается очень просто, — пояснила Петрова с улыбкой. — Обычная ревность. А Арина у нас очень умная, — с улыбкой и какой-то нежностью в голосе произнесла Петрова. — Она у нас неординарная и всезнающая… А таких не любят.

— Угу, многовекторная, многопрофильная, разнообразная, — пустилась раздавать комплименты самой себе Арина. — Вы говорите, говорите, мне так приятно…

И весело засмеялась, бросив взгляд своих карих глаз на Ларису. Затем она наклонилась к Елене и посмотрела на нее ласковым и преданным взглядом. Потом вдруг улыбнулась, и Ларисе показалось, что между двумя женщинами произошел молчаливый диалог. Они по глазам поняли друг друга.

Вслед за этим они вдруг обнялись и поцеловались.

— Вы не думайте ничего такого, — чуть смутившись, сказала Арина, высвобождаясь из объятий подруги. — Просто мы любим друг друга.

— С мужиками мы только сексом занимаемся, а настоящая любовь возможна только между женщинами, — поддержала Арину Петрова. — Ведь сама природа распорядилась таким образом, что самки более мудры, чем самцы.

Лариса, несколько удивившись тому, как разворачиваются события, умело скрыла недоумение. Она поняла, что перед ней три неглупые, ну, во всяком случае, две из них, — Лариса посмотрела на экзальтированную молодую Олю и решила не торопиться с высокой оценкой ее интеллектуальных способностей — дамы, которые достаточно навеселе и просто-напросто подшучивают друг над другом и отчасти над окружающей обстановкой. Они просто плывут по течению, отдаваясь древней китайской мудрости дао — «что будет, то и будет» и «что бы ни делалось — все к лучшему». Поэтому и она сама решила придерживаться в общении с ними такого же принципа.

— Пожалуй, не буду с вами спорить, потому что сама женщина, — сказала Лариса. — Вы меня заинтересовали другим — обвинениями в порче кухни. Это крайне оригинально. Позвольте узнать, эта история еще не закончена?

— Как сказать… По-моему, той даме необходимо обратиться к психиатру, — серьезно сказала Петрова, отправляя в рот кусок антрекота. — Только и всего.

— Если так будет продолжаться дальше, — Арина отхлебнула из бокала вино, — то мы все скоро попадем в психушку.

— Конечно, — спокойно согласилась Петрова. — Если не вылезешь из своего дурацкого любовного треугольника, который сама же во многом и создала, то этой участи тебе не миновать.

— Квадрата, — поправила ее Арина. — Не надо принижать роль Екатерины Сергеевны.

— Это та самая дама, с кухней? — спросила Лариса.

— Да, она самая, — со вздохом ответила Арина и, отпив вино из бокала, вдруг картинно-плаксиво воскликнула: — Ну почему мне так не везет с мужиками!

Она сказала это тоном актрисы, игравшей в провинциальном детском театре какую-нибудь Мальвину, после чего осушила бокал и схватилась за голову.

Лариса еще раз оглядела сидевших рядом с ней женщин. Несмотря на то что все они были по-своему симпатичны и неглупы, было очевидно, что личная жизнь у них не сложилась. Лариса не могла объяснить, почему у нее вдруг возникло это ощущение, но она это чувствовала как женщина. А она доверяла своей интуиции.

— Ладно, девочки, нам, по всей видимости, пора. — Петрова посмотрела в пустое блюдечко, где только что было кофейное мороженое. — У меня завтра трудный день. Мы загрузили вас своими разговорами.

— Почему же? — возразила Лариса. — Про энергетику кухни очень забавно было услышать — первый раз в жизни сталкиваюсь с такой галиматьей.

— А, это пустое! — махнула рукой Петрова. — Просто женщина не умеет вести себя с собственным мужем. Вот и несет всякую чушь… А нам действительно пора. Вам, Лариса, большое спасибо за компанию, была очень рада с вами познакомиться.

Она взяла Ларису за руку и пожала ее.

— У вас замечательный ресторан. Я, по правде сказать, здесь впервые, все как-то не удавалось… И хотя я о нем наслышана давно, право же, не ожидала, что здесь будет так замечательно.

— Да просто классно здесь! — воскликнула вдруг Борисова, снова подняв голову и одарив всех сидевших за столом обаятельной улыбкой.

— Правильно, — согласилась с ней и Оля, быстренько уплетая мороженое, которое не доела Борисова. — Только мы, наверное, уже надоели товарищу директору.

— Меня зовут Лариса Викторовна, — не выдержала Котова. — Название ресторана — это перевод моего имени с греческого.

— Я так и подумала, — мягко сказала Арина, поднимаясь со стула и подавая ей руку. — Простите ее, она у нас ребенок несмышленый.

Ольга Ардабацкая, покончив в этот момент с мороженым, слишком буквально восприняла призыв подруг покинуть заведение и нетвердой, но в то же время очень энергичной походкой направилась к гардеробу. Поэтому сказанное Ариной она не слышала.

Лариса улыбнулась, глядя ей вслед. По ходу Ардабацкая умудрилась столкнуться с двумя мужчинами и чуть было не сбила их с ног. Под самый конец пути ее занесло влево, и она была на сантиметр от того, чтобы не снести своим молодым, исполненным энергии телом столик. Но, слава богу, этого не произошло. Сработал охранник, который подскочил и поддержал Ольгу. Та удивленно посмотрела на него и долгое время не могла понять, что он от нее хочет. Наконец охранник указал ей на гардероб, Ардабацкая оттолкнула его и буквально впечаталась в стену рядом с местом, где выдавали одежду.

— До свидания, — сказала Петрова, проследив так же, как и Лариса, за Ардабацкой до гардероба и, в конце концов, успокоившись.

Она достала из сумочки визитку.

— Если вдруг… в бизнесе все бывает…

— Да, конечно, — согласилась Лариса, приняв визитку своей новой знакомой.

Она проводила троицу взглядом. Время было уже совсем позднее — полночь наступала через пятнадцать минут. Наверняка дома Ларису снова ждала взбучка от недовольного мужа, который, после того как несколько месяцев назад их семья воссоединилась, требовал от жены внимания к своей персоне и настаивал на том, чтобы она занялась семьей и домом.

Она вздохнула и пошла к служебному выходу. По сути дела, она провела последние два часа в совершенно ненужных ей разговорах, пускай и познакомилась с новыми, неординарными людьми. Что-то ее влекло к этой истории, которая неожиданно вошла в ее жизнь два дня назад с посещения госпожи Удальцовой.

Она оделась в своем кабинете и вышла через служебный ход на улицу, где была припаркована ее «Вольво».

Нет, все, хватит, никаких новых приключений ей не надо! Соприкоснулись с чужими судьбами, а влезать в них не будем. На сей раз не будем. Да и нет там ничего такого серьезного, за что можно было зацепиться. Какие-то мистические завороты, спровоцированные климактерическим периодом или неблагоприятным гормональным фоном. Женщины умеют найти причину, чтобы двинуться рассудком.

С такими мыслями Лариса завела мотор «Вольво» и уже собиралась выехать на проезжую часть. Но тут неожиданно на машину буквально упала Ольга Ардабацкая. Она в расстегнутой шубе с перекошенным лицом закрыла левое стекло «Вольво» с водительской стороны.

— Товарищ директор, нашу Арину бросили вон в ту машину и увезли! Помогите! — палец Ардабацкой указал на «Ауди» с заляпанными снегом номерами, удаляющуюся в сторону Волги.

* * *

Борис Фомин с трудом выдохнул из себя воздух, ставя на стол бокал, в котором только что была водка.

Она в данный момент растворялась в его организме, и он физически чувствовал, что отходит. Еще немного, и исчезнет дрожь в руках, еще немного, и он сможет считать себя нормальным человеком. Сейчас нормальным состоянием для него являлось такое, когда он не ощущал в себе дискомфорта. А снять дискомфорт можно было только очередной дозой спиртного.

Борис был алкоголиком, болезнь его прогрессировала и переходила на вторую стадию, когда наступает физиологическая зависимость. Обычно вслед за этим неминуемо следует деградация личности. Осознавая эту опасность в трезвом виде, Фомин предпочитал не думать о ней, когда выпьет.

В таком состоянии ему казалось, что он со всем миром в раздоре по причине похмельного синдрома, и кратковременное возвращение нормальных ощущений было для него радостью.

И вот он снова чувствует подъем сил и сейчас даже может сесть за руль своего джипа. Машину Фомин уже давно привык водить в пьяном виде. Когда-то ему удавалось избегать конфликтов с дорожной милицией, когда-то нет. Недавно вот забрал свою «Марусю», как он ласково называл джип «Чероки», из ремонта. По пьянке въехал не совсем туда, куда надо. Это произошло сразу после того, как он ушел в свой очередной запой, — после встречи с двумя старыми приятелями, Виктором Лохманом и Павлом Абрамцевым. После той самой пьянки, когда его жена Катя, недалекая и экспансивная женщина, обвинила друзей в спаивании мужа.

А потом все пошло кувырком. Получилось так, что после аварии он поехал пожаловаться на горькую судьбинушку к своему старому приятелю Вите Лохману и там встретил его теперешнюю, а для него самого бывшую любовницу — Арину Борисову.

И всколыхнулись прежние чувства на пьяную головушку, всколыхнулись! На фоне удручающей ситуации в семейной гавани, где Фомина пилили как только могли — и за пьянки, и за реальные и мнимые измены, и требовали только одного — усердной работы на ниве бизнеса и денег.

Собственно, у Фомина с Катей всегда были проблемы. Ему, человеку, в свое время нереализовавшемуся на ниве искусства и воспринимавшему мир в особом, фоминском ракурсе, было тяжело жить с приземленной и властной Катей Удальцовой. Связывал их, конечно, общий ребенок. Но была в его сердце и красавица Арина. Она всегда манила его. Именно манила…

Фомин неожиданно задумался над тем, как же он к ней относится. Нет, нельзя сказать, что он любит ее. Скорее, это она испытывает к нему такие чувства… А в сущности, что он ей дает? За что такая любовь? За его неординарность и готовность сорваться с катушек и устроить гулянку посреди рабочей недели денька этак на три?

А что, это, может быть, и не так мало. Для такой женщины, как Арина, главное — чтобы не было скучно. Чтобы если уж и лететь под откос, так весело, с музыкой! С бокалом шампанского в руках и на комфортабельном авто! Ну, а где алкоголь, там и до греха рукой подать.

Она устроилась к нему в фирму через знакомых. И после очередной пьянки они сблизились, это произошло в офисе вечером. С тех пор под неизменный алкогольный аккомпанемент они и исполняли сольные трели своих любовных игр.

Удивительно, но Арина влюбилась и, несмотря на свою популярность у мужчин, предпочитала встречаться с женатым человеком и не заводила себе другого постоянного любовника. Бориса это вполне устраивало. Арина была женщиной непритязательной, ей было достаточно того, что он раза два в неделю уделял ей время.

Но потом неожиданно вмешался Витька Лохман, его друг, который втюрился в Арину до потери пульса. И у нее с ним завязались какие-то странные отношения, они словно скользили по тонкому острию между дружбой и сексом. И Фомин решил на время отступить: как раз наступило лето, самое время было подшиться, закодироваться и исчезнуть в семейной пучине, переждав сложные времена. Борис тогда почувствовал, что если он не остановится в своем пьянстве, то каюк всем делам, и он может потерять семью. И, несмотря на свою привязанность к Арине, он выбрал стабильность и уют домашнего очага.

Но… Пришла осень, а вслед за ней и холода… А как при холодах не пить? В России? Не-воз-мож-но!!!

Тогда, у Витька, он понял по глазам Арины, что она его до сих пор помнит и хочет… Ему не надо было ничего говорить, он обладал поразительной интуицией и чувствовал женщин на расстоянии. Он этим очень гордился. Чары его действовали не на всех, но Арина им поддавалась…

И Фомин в очередной раз решился. Он еще раз встретился с Ариной у Лохмана, проводил ее до дому, засиделся у нее допоздна, разбавил вечер обильным алкоголем, и отношения завертелись с прежней интенсивностью.

Фомин пил уже пятый день. Сегодня он в середине рабочего дня сорвался и приехал сюда, в частный дом, где проживала Арина вместе со своими двумя подружками — Леной и Олей. Лена была очень деловой женщиной, имела свою фирму, Оля же представляла собой девятнадцатилетнюю балаболку и в этой компании играла роль младшей сестры.

Арина болела и поэтому была сегодня дома. Фомин, по своему обыкновению, пришел не с пустыми руками, и события развивались по привычному сценарию. Сначала — выпивка и чревоугодие, затем — легкая музыка и секс. Но сегодня что-то не очень заладилось у него в постели, были сложности с мужской силой — сказывались возраст и водка, пришлось Арине активно помогать. Но она прекрасно его чувствовала, с ходу определяла, что нужно в данный момент партнеру. Может быть, именно этой интуиции, которая, безусловно, дается человеку от бога, не хватало в постели его жене Кате.

После того как все произошло, Фомин заснул. И проснулся только тогда, когда услышал веселые женские голоса. Это вернулись с работы Лена и Оля. Они его растолкали и безапелляционно заявили, что пьяны и желают продолжить веселье в какой-нибудь экзотической обстановке. Фомин вспомнил про ресторан «Чайка» и посоветовал им ехать туда. Сам же он осознал все-таки сквозь алкогольный дурман, что пока еще женатый мужчина и, соответственно, должен ехать домой.

И сейчас, победив очередной синдром недопития путем приема внутрь ста граммов русского национального напитка, он был готов сесть за руль и доехать до дому. Положение спасало то, что от частного дома Борисовой до его «сталинки» можно было добраться так называемыми «огородами». Здесь не околачивались менты, и обстановка для подвыпивших водителей была самая что ни на есть спокойная.

Отдышавшись, Фомин присел на стул и закурил. Он хмуро посмотрел на декабрьский ландшафт за окном.

«Нет, все-таки есть в жизни счастье», — подумал он. И это ощущение появилось не только потому, что ему полегчало и хмель растворился в организме приятной волной, а потому, что две женщины его любят и преданы ему.

Катя, несмотря ни на что, его любит и никогда ни на кого не променяет. Арине, этой в принципе одинокой и беспутной по-своему женщине, он тоже весьма дорог. Еще парочка встреч с ней, и Лохман, претендовавший на роль героя-любовника, будет повержен. Знать она его больше не захочет… Тоже мне… будет знать, как заглядываться на его женщин. Сначала Арину увел, потом Катю чуть не соблазнил… Да может быть, даже и соблазнил — теперь какая уже разница! Да что это такое, в конце концов! У него, наверное, комплекс неполноценности — ему обязательно нужно для самоутверждения отбить у друга женщину.

Вот Фомин ни у кого ничего не отбивает, у него и так получается все само собой. Это все потому, что он их, то есть женщин, любит, а Лохман все пытается завоевать их или, хуже того, купить.

«Ни хрена ты не понимаешь, Витек, в жизни!» — с горьким вздохом подумал Борис.

И ко всему прочему ты предатель… Фомин вспомнил июльскую историю, когда по возвращении из командировки в Москву, в которую он волею случая поехал вместе с Ариной, дома его ждал жуткий скандал. Он-то и подвел черту под его отношениями с Ариной. Фомину было абсолютно ясно, что в этом виноват Лохман.

Но ничего, Борис человек добрый, отходчивый… И простил Витька, ведь он желал ему в жизни только добра. Но в голове у того был сплошной бардак, как и в его квартире. И ничего уже с этим не сделаешь — не виноват Фомин в этом и ничем не может помочь своему приятелю.

Мысли Бориса метались от одной идеи к другой. Это, кстати, весьма помогало ему в жизни. Когда он слегка подпивал, его, как незабвенного Остапа, несло… Его красноречие, помноженное на остатки непропитого до сих пор интеллекта, производили впечатление на противоположный пол.

Да и в бизнесе это здорово помогало. Он мог заболтать даже бандитов — это мало кому удавалось. И, если бы он не пил, быть бы ему каким-нибудь боссом в губернском правительстве или владельцем крупной фирмы. А так…

Все-таки, может быть, бросить пить? Фомин уныло посмотрел на бутылку. Там оставалось еще граммов пятьдесят.

Нет, вот сейчас последний раз, последний раз в жизни, и все!

И все!

Завтра же надо идти к своему врачу и сдаваться на его милость. Ну, конечно, придется вернуться полностью в семью, не без этого… Рядом с Ариной оставаться трезвым невозможно, на алкоголе строится многое в их отношениях.

— Вот сейчас последний раз! — вслух сказал Фомин, словно гипнотизируя словами самого себя. — Чуть-чуть, и все! Там всего-то пятьдесят грамм — какая ерунда!

Борис, мысленно настроившись на последнюю алкогольную дозу, потянулся за бутылкой. Налил в бокал уже вполне твердой рукой и выпил…

— Хорошо пошла, черт побери! — снова вслух сказал он.

Взгляд его упал на новые сапоги, которые принесла себе Елена Петрова. Хорошая женщина эта Ленка! — неожиданно подумал Фомин про подругу своей любовницы.

Надо их всех, что ли, трахнуть? — мелькнула у него шаловливая мыслишка. И Ленку, и Лельку! А то последняя совсем уже с ума сходит в свои девятнадцать лет по поводу того, что все еще девственница!

Но это потом, а сейчас пора было собираться. Фомин посмотрел на часы. Да, явно пора домой… Броситься в ноги своей Катеньке, вымолить в очередной раз прощение, сказать ей о принятом им решении завязать и…

Потом спать. Только спать. Завтра будет новый день и новая жизнь.

Фомин вздохнул, надел ботинки, выкинул пустую бутылку в мусорное ведро и, хлопнув себя по карманам, убедился, что все его ключи на месте. Выключив свет, он вышел в сени, открыл железную дверь и, немного погодя, захлопнул ее.

Во дворе было темно и тихо. Массив частного сектора, где находился дом Арины Борисовой, не отличался шумом. И эта тишина неожиданно вселила в него оптимистический взгляд на жизнь. Ему вдруг открылась простая истина, заключавшаяся в том, что если он все-таки бросит пить, с завтрашнего дня все в его жизни может пойти по-другому.

Охваченный этими мыслями, Фомин вышел на улицу и открыл дверцу своего джипа «Чероки». Он, не торопясь, сел на водительское место и начал разогревать двигатель.

Он решил открыть бумажник, чтобы пересчитать наличность. С внутренней стороны его улыбалась фотография жены и дочери. «Все-таки они у меня красивые», — ласково подумал Фомин…

…Бог дал ему шанс умереть с благими мыслями. После того как Борис бросил этот взгляд на своих самых близких людей, его джип сотряс страшный взрыв.