Разбудил меня резкий протяжный звонок, который бесцеремонно нарушил тишину в моей уютной квартире. Я уже протянула руку к трубке, как аппарат затих. Звонил не мой сотовый, а домашний. Кто-то не дождался разговора со мной, значит, собеседник был не очень терпелив. Я не придала звонку никакого значения, но тут же встала, так как пора уже было отправляться на работу.

Припаркованная почти у подъезда «Лада» была припорошена снежком, который шел всю ночь с небольшими перерывами. Я заботливо очистила машину от снега и села за руль. Когда телефон, уже не домашний, а сотовый, зазвенел снова, нарушив мое утреннее спокойствие, я вздрогнула. Нервишки пошаливали и без того, а тут еще и непонятные эти сигналы. Я быстро нащупала аппарат в сумочке, опасаясь, что звонок опять сорвется.

– Алло, – хрипло, со сна произнесла я.

– Доброе утро. – Мужской голос показался мне знакомым, но узнать его спросонья я не смогла.

– Доброе, – пробурчала я в ответ, злясь на то, что собеседник не представился.

– Как твои дела? Скрываться от правосудия не собираешься? Готовы ли доказательства твоей невиновности? – быстро проговорил Резовский, голос которого наконец-то я узнала.

– Ты что в такую рань звонишь? – спросила я его в свою очередь.

– Беспокоюсь за тебя, – заботливо сказал Фима. – Ты ведь все равно уже не спала.

– А что же я делала, по-твоему? Гуляла все утро? – переспросила я с издевкой.

– Я тебе домой звонил, там тебя не было, – объяснил Фима свой нехитрый ход.

– Фимочка, ты не дождался, пока я отойду от ночной неги, и бросил трубку, – проговорила я ласково своему адвокату, от чего он просто растаял. – А вот сейчас сижу за рулем своей «Лады» и отправляюсь на работу, как всякая порядочная женщина в этот час.

– Как? А кто тебе машину вернул? – удивился Резовский.

– Нашлись добрые люди на белом свете, которые не всегда готовы следовать только букве закона, – упрекнула я Фиму.

– Слушай, я о тебе беспокоюсь! Может быть, нам встретиться и обговорить еще раз твои показания по этому делу о наезде? – предложил Фима вкрадчивым голосом.

– Зачем?

– Ну я же все-таки твой адвокат, – напомнил Резовский.

– Помнишь, я тебе обещала сама докопаться до истины в этом деле, – напомнила я Фиме. – И я не привыкла чувствовать себя виноватой, тем более за то, чего не совершала. Наказание за ошибки других нести не собираюсь. Когда-то давно, еще в детском садике…

– Ты играла в машинки и наехала на ногу воспитательнице, – перебил меня Фима, теперь уже явно издеваясь надо мной.

– Нет, – резко одернула я его. – Воспитательница наказала меня за то, что какая-то девочка сломала игрушку. Я эту пирамидку и в глаза не видела, а стояла в углу почти весь тихий час и потом еще и гулять на пошла со всеми детьми, а осталась с нянечкой. Обидно было до ужаса, но доказать свою невиновность я не смогла.

– А сейчас сможешь? – с сомнением спросил Резовский. – На сей раз тебя ждет не угол, а года два-три наказания.

– Справедливость должна восторжествовать! – в сердцах воскликнула я так громко, что незнакомый мужчина, проходивший недалеко от машины, удивленно посмотрел в мою сторону. Резовский же только крякнул в трубку, не ожидая, видно, что я так заведусь.

– Фима, ты извини, но мне сейчас некогда, – выпустив пар, сказала я. – Но, как только мне станет что-то известно, я сейчас же тебе об этом сообщу. Главное – не переживай!

Мы попрощались, я отключила телефон, положила его в сумочку и наконец-то отъехала от дома.

Припарковав машину на нашей небольшой служебной стоянке, я вышла и осмотрела свою «Ладу», надеясь увидеть хоть какие-то следы недавнего ночного происшествия, о котором неожиданно в это утро напомнил мне Резовский. Но на блестящей ее поверхности не осталось ничего, что могло бы свидетельствовать о столкновении, кроме неглубокой неровной вмятины. Единственная царапина длиною не более пяти сантиметров была еле заметна, да я и не уверена, что она получилась именно от того ночного столкновения.

В офис редакции пришел пока только Кряжимский, а следом за мной вбежал запыхавшийся Ромка.

– Еле доехал, – отдышавшись, сказал он. – Такие пробки везде, что автобус, в котором я добирался, никак не мог двинуться с места.

– Что-то я не заметила этого, – весело сказала я Ромке.

– Когда у меня появится личный автомобиль, я тоже буду быстро добираться до рабочего места, – ответил Ромка, усаживаясь за своим рабочим столом.

Кряжимский работал за компьютером, что-то сосредоточенно печатая. Я прошла в кабинет и разделась. Но не успела присесть на свое место, как, постучавшись, вошел Виктор, а за ним просочился и Кряжимский. Сергей Иванович был в курсе того, что Виктор отправляется охранять дом Волынского, и он тоже хотел знать причину столь раннего прихода нашего фотографа и моего телохранителя.

Виктор рассказал, что вечером Волынский, как и было обговорено, отвез его в свой особняк. Виктор незаметно пробрался в дом, пройдя со стороны гаража, поэтому Дмитрий его не мог видеть. А Волынский демонстративно прошел в дом с фасада, осмотрел все там, но ничего подозрительного не обнаружил: все стояло на своих местах и ничего не пропало. Убедившись в этом, Иван Игоревич так же демонстративно спустился к своей машине и вернулся в город. А Виктор остался один в пустом темном доме; свет был выключен.

Всю ночь он просидел, отодвинув занавеску, около окна в спальне; с этого места был лучше виден особняк Можайского. Ночью стояла гробовая тишина, и в доме, за которым он наблюдал, светилось только одно окно, которое было задернуто шторой. Так что увидеть то, что происходило за нею, он не смог. Виктор держал наготове фотоаппарат, но ничего выдающегося в эту ночь не произошло. Видно, один охранник лег спать, а другой охранял дом.

Так прошла вся ночь, в которую Виктор не сомкнул глаз, о чем свидетельствовали заметные мешки под глазами. И только перед самым рассветом послышались какие-то звуки в соседнем доме. Дмитрий со своим напарником ранним утром уехали с охраняемого объекта, так как где-то в половине шестого явился сам Можайский и в их услугах больше не нуждался, освободив охранников от исполнения обязанностей.

Моему разочарованию не было предела: оказывается, никакого ограбления не произошло и не должно было произойти.

– А может быть, Можайский приехал неожиданно раньше времени? – предположила я. – Поэтому и перепутал все планы Дмитрия?

Виктор ответил, что охранники, по-видимому, ожидали Можайского, так как за полчаса до его приезда в доме везде зажегся свет, а как только Константин Александрович вышел из машины, они, уже одетые, встретили его у дверей дома.

– Версия о том, что Дмитрий тщательно продумывал план ограбления, не оправдалась, – сделала я вывод, на что Кряжимский только утвердительно кивнул. – Что же теперь делать?

– Я так думаю, что Дмитрий скрываться от нас не собирается, так как он, как и всегда, ведет обычный образ жизни, – заметил Кряжимский. – Так что спугивать его не стоит, он у нас на виду. Наверное, сейчас он дома высыпается после дежурства в доме Можайского, и идти к нему разумно только с конкретными доказательствами вины, иначе он просто ускользнет из наших рук.

– А может быть, и не стоит к нему идти? – предложила я. – Что, если нам переговорить с его напарником? Вскользь упомянуть о том, что некто видел, как Дмитрий залезал в чужой дом во время исполнения своих обязанностей, и теперь их обоих ждет тюремное заключение? Как я поняла, Федор Курышев не отличается особым интеллектом и работает в фирме недавно, поэтому у него выведать информацию будет проще.

– Как скажете, Ольга Юрьевна, – согласился Кряжимский. – Только напомните мне, пожалуйста, отчество этого самого Федора Курышева.

– Сергеевич, – вспомнила я, заглянув в ежедневник, и Кряжимский опять занялся поиском адреса нужного человека.

В редакцию, как ураган, влетела Маринка.

– Оль, ну ты даешь! – громко крикнула она, входя в мой кабинет. – Я же для тебя старалась, познакомить тебя хотела, а то ты все одна да одна, так и с ума сойти можно. А Мишка такой хороший, даже лучше, чем Сашка. Вообще, они оба мне понравились.

– Ну и с кем же из них у тебя роман? – весело спросила я.

– Конечно же, с Сашкой, я же не изменяю своим принципам. С кем познакомилась раньше, с тем и встречаюсь, – ответила Маринка.

– Не больше недели, – съехидничала я.

– Посмотрим, как долго продлится эта неделя, – задумчиво сказала Маринка.

– Спорим, что не больше семи дней? – заключила я пари с подругой.

– Хорошо, – согласилась она и вышла из моего кабинета, так как еще даже не успела раздеться.

После того как Кряжимский достал адрес напарника Дмитрия, я попрощалась с коллегами и отправилась к нему домой, захватив с собой сделанные Виктором фотографии.

– Здравствуйте, могу я поговорить с Федором Сергеевичем Курышевым? – спросила я, как только дверь открылась и на пороге появилась пожилая женщина.

– Проходите, пожалуйста, – пригласила она меня. – Он сегодня только вернулся с работы, поэтому сейчас спит, но я его разбужу, если он вам срочно нужен.

Когда женщина оставила меня одну, я огляделась. Квартира была большой, но обстановка в ней бедноватой. Мать воспитывала сына одна, и в доме чувствовался недостаток умелых мужских рук – я заметила сломанные дверные ручки, требующие ремонта полки в прихожей.

Федя вышел ко мне в спортивном костюме, который для него, наверное, являлся повседневной домашней одеждой: в неглаженых, повидавших виды штанах.

– Вам что надо? – хриплым голосом поинтересовался он, протирая со сна глаза.

– Я хотела бы с тобой поговорить о твоем последнем дежурстве в Дубках, которое для тебя может явиться последним.

– Почему? – удивленно и испуганно спросил Федор, подтягивая сползающие штаны.

– Вот, посмотри!

Я передала ему в руки фотографии, где был снят Дмитрий в тот момент, когда он отпирал дверь особняка Волынского. Федор рассматривал снимки с большим удивлением, сонные глаза его открывались все шире и шире. Он позвал меня в свою комнату, чтобы мать не слышала нашего разговора.

– Ну и что? – спросил он, усаживаясь на разложенный диван. – Я об этом ничего не знал и, судя по тому времени, когда были сделаны эти снимки, я вообще спал. Так что я ничего не слышал и не видел, и если вы собрались меня шантажировать…

– Да нет, мне от тебя ничего не надо, кроме, пожалуй, ответов на некоторые вопросы.

– Задавайте. – Он немного расслабился, как только узнал, что мне ничего особенного от него не требуется.

– Давно ты знаешь Дмитрия Корандина?

– Неделю, – ответил Федор. – Я только неделю назад пришел на работу в эту фирму.

– Так, значит, ты первый раз охранял дом?

– Да!

– А почему пришел работать именно в это охранное агентство?

– Я по профессии повар, но много этим не заработаешь, если только по знакомству не устроиться в хороший ресторан, – объяснил он. – А тут мне один друг сказал, что идет набор охранников, я и пришел. Меня сразу же взяли на работу.

– Так, значит, в «Крепости» все люди работают совсем недавно?

– Почти! Кроме Димки и еще двух охранников, остальные пришли почти одновременно со мной, – рассказывал Федор. – Ну, и директор и секретарша тоже уже давно там работают.

– А что-нибудь еще ты можешь рассказать о Дмитрии? Он в агентстве давно?

– Где-то года два назад он устроился в «Крепость».

– Больше ничего ты о нем не знаешь?

– Он со мной мало разговаривал. Какой-то он высокомерный… Вот другие пацаны не такие. Он и к девушке своей плохо относится.

Я вздрогнула при упоминании о девушке Дмитрия, будто Федор меня известил о том, что его напарник сегодня утром скоропостижно скончался. Если Курышев работает в фирме не больше недели, то девушкой этой, конечно же, является Лера.

– А откуда ты знаешь? – Разговор становился все интересней.

– Она один раз приходила к нам, когда Димка был в очередной командировке. Волновалась, где он, и даже была у Проскурова, потому что мы не могли ей ничего объяснить. А потом в кабинет неожиданно зашел вернувшийся Дмитрий. Из фирмы они вышли вдвоем, и Димка на нее до этого кричал, чтобы она не лезла в его дела и не ходила, куда ее не просят.

– Они поссорились? – предположила я.

– В том-то и дело, что нет, – не оправдал моих надежд Федор. – Он так кричал на нее, потому что был очень рассержен, но потом успокоился, и они вышли из офиса уже в обнимку.

Кое-что новое я, конечно, узнала, но этого было недостаточно, чтобы объяснить странные поступки Дмитрия. Дальнейший разговор с Федором был абсолютно бессмысленным: он сообщил мне, что охранником ему нравится работать больше, чем поваром, что размер его заработной платы пока невелик, как я и предполагала. Я попрощалась с ним уже у порога и попросила никому не говорить о нашем разговоре, если он не хочет попасть в подозреваемые по краже чужого имущества.

Я решила, что узнать, почему Дмитрий был недоволен приходом Леры, можно только у самой девушки, поэтому поехала в больницу. Номер палаты я уже знала, и, так как в регистратуре никого не было, я проскользнула незамеченной. Лера лежала на больничной койке, с закрытыми глазами.

– Антонина Яковлевна, это вы? – спросила она, не открывая их, как только услышала, что кто-то зашел в палату.

– Не волнуйтесь, Лера, – успокоила я девушку. – Вы меня не знаете, но я хотела бы кое-что узнать у вас о Дмитрии Корандине.

– Я ничего не хочу слышать о нем, – сказала она и открыла глаза. – После того, что он со мной сделал!

– Успокойтесь, именно по этому поводу я и пришла к вам. Мне нужно срочно разыскать его. Я стала свидетельницей того, как он толкнул вас под колеса. И очень хорошо понимаю все, поэтому и решила сама заняться этим делом, не надеясь на милицию.

Девушка молчала, закрыв половину лица рукой.

– Он сейчас в командировке, – добавила я.

– Опять? – со злостью спросила Лера.

– Да, и я хотела бы узнать у вас кое-что о его работе, – объяснила я. – Ведь вы приходили однажды в фирму «Крепость»?

– Да, я была там, потому что тогда Димка пропал на неделю, и я ничего о нем не слышала, поэтому и стала его разыскивать, – ответила девушка.

– Это было неделю назад? – уточнила я.

– Да, наверное! Я по дням точно не помню, – ответила Валерия. – Я зашла в офис фирмы и пошла прямо к директору, Проскурову, кажется, у него такая фамилия.

– А почему вы пошли именно к нему? А не к друзьям по работе? Знакомым? – поинтересовалась я.

– Я не знаю ни друзей, ни знакомых, Димка очень скрытный, – виноватым голосом сказала Лера. – Мне просто не к кому было обратиться, потому что никто ничего не знал, а я думала, что с ним что-то случилось. Это, конечно, глупо? Да?

– Нет, все нормально, просто вы волновались и решились на такой шаг, – успокоила я девушку.

– Я пошла туда и спросила у охранников, где находится кабинет директора. Они стояли в коридоре… – продолжала Лера. – Постучав в дверь приемной, я вошла. Меня встретила секретарша и попросила подождать, пока Николай Сергеевич освободится. Я сидела как на иголках и нетерпеливо ждала. Дверь в кабинет Проскурова была приоткрыта. Он с кем-то разговаривал по телефону, и разговор, наверное, был важным, потому что секретарша даже не сообщила ему о моем приходе. Когда она вышла с кофеваркой за дверь, чтобы налить воды, я подошла к двери, чтобы посмотреть, скоро ли Проскуров освободится, так как на тот момент уже довольно долго просидела в ожидании. Из телефонного разговора я совершенно ничего не поняла, но Проскуров явно был не в настроении, злился на собеседника, по-моему, тот что-то сделал не так.

– А какие-нибудь фразы вы можете вспомнить? – с надеждой в голосе спросила я Леру.

– Ну, он что-то говорил насчет сроков, – попыталась вспомнить девушка и даже приподнялась немного в кровати. – «Ты что, забыл, что не меньше месяца должно пройти! Все дело провалишь, идиот!» – это единственное, что я запомнила.

– А что дальше?

– Проскуров кричал очень громко, поэтому я даже не заметила, как в кабинет вернулась секретарша. Я стояла прямо у двери, и мне было неудобно за свое любопытство. Секретарша ничего не сказала, только строго посмотрела на меня, подошла к двери и прикрыла ее. Я опять покорно села на диванчик и боялась даже пошевелиться.

– И как прошел разговор с Николаем Сергеевичем?

– Я с ним не успела и двух слов сказать – появился Димка и увел меня оттуда. – Лера глубоко вздохнула. – Он освободился от дел, поэтому сразу же прибежал за мной, как только услышал, что я его разыскиваю.

– Он вас отругал за то, что вы пришли в офис? – прямо спросила я.

– Нет, просто Димка был недоволен, – смутившись, ответила Лера. – Он вообще не любит, когда я разыскиваю его, но в тот раз я сильно волновалась. Он сказал, чтобы я больше не переживала никогда, даже если он исчезнет надолго.

– А потом?

– Что потом? – переспросила Лера, не понимая, что я хочу еще услышать.

– Как прошел ваш дальнейший день или вечер?

– Мы с Димкой погуляли, – рассказала Лера. – Он сводил меня в кафе, где мы с ним поели мороженого, а потом отвел меня домой, точнее говоря, проводил до соседнего дома, так как не хотел встречаться с моими родителями.

– И куда он пошел дальше? – поинтересовалась я.

– Не знаю, – призналась Лера. – Хотя он сказал, что ему еще надо зайти к начальнику на работу. Может быть, он вернулся в агентство.

Дверь палаты открылась, и вошла соседка Леры в сопровождении молоденькой медсестры. Девушка в белом халате удивленно посмотрела на меня:

– Вы к кому?

– Я уже ухожу, – сказала я спокойно.

– А как вы вошли? Почему без спроса? Врач запретил пускать к Юроковой посторонних! Выходите из палаты, – скомандовала она. – Навещать пациентов следует только с разрешения врача, вы разве не знаете?

Я покорно встала, попрощалась с Лерой, пожелала ей скорейшего выздоровления и вышла из палаты. Я чувствовала, что содержание телефонного разговора Проскурова было не для посторонних ушей, его никто не должен был слышать, тем более незнакомая девушка. Хотя Лера и услышала немногое, но в умелых руках эта информация оказалась бы, вероятно, очень ценной.

Почему именно месяц? Что за «идиот» был на проводе? Почему Дмитрий так разозлился на Леру? В моей голове опять вертелись одни и те же вопросы, и я не находила на них ответов.

Мне срочно нужна была интеллектуальная помощь, поэтому я направилась в редакцию. Виктора, к сожалению, на месте не оказалось. Он, наверное, все-таки решил немного отдохнуть от напряжения последних часов. Ромка тоже отсутствовал. Как объяснил мне Кряжимский, он ушел на срочное задание. Маринка варила кофе, собираясь угостить меня любимым ароматным напитком, Сергей Иванович же, как всегда, был погружен в работу.

Остатки рабочего коллектива собрались в моем кабинете за кофейным столиком. Кряжимский скромно занял свое место, я же бухнулась слева от него, освобождая центр для Маринки. На подносе, который несла моя секретарша и подруга, дымились три чашечки. Маринка поставила их на стол и достала вазочку с шоколадом и печеньем. Такой нехитрый завтрак был моей первой трапезой за сегодняшний день, так как дома я не успела ничего поесть, а в кафе одной заезжать было неохота.

Я во всех подробностях передала содержание разговора с Федором и Лерой и ожидала реакции коллег. Кряжимский, как всегда, проявил максимум внимания к услышанному, и едва я закончила рассказ, как он задумался.

– Я уже совершенно ничего не понимаю, – честно призналась я, виновато взглянув на коллег, так как им предстояло помочь распутать этот клубок проблем, которые я вывалила на их голову.

– Я тоже, – поддакнула Маринка, чем немало разочаровала меня.

Кряжимский же молчал, поэтому продолжать разговор предстояло опять мне. На столе перед нами лежали все собранные материалы и, конечно, сделанные Виктором фотографии. Маринка в который раз рассматривала их.

– Ольга Юрьевна, давайте разберемся сначала с Лерой, – заговорил наконец Кряжимский, – в отношении этой девушки кое-что начинает проясняться. Я думаю, но это, может быть, и ошибочное мнение, что Лера стала ненужным свидетелем разговора Проскурова, так как на данный момент я не вижу больше никакой причины, за что бы Дмитрию точить на нее зуб. То, что она слышала, являлось секретной информацией, знать которую посторонним запрещено. Может быть, в умелых руках эта информация оказала бы негативное влияние на деятельность охранного агентства «Крепость», но Лера оказалось девушкой не столь сообразительной.

– Но она, по-моему, и не глупа, – защитила я Валерию.

– Может быть, Ольга Юрьевна, – согласился со мной Кряжимский, – но вот хитрости в ней маловато да и сообразительности тоже. Наверняка в разговоре упоминалось еще и о более важных вещах, просто она не придала им никакого значения. Но попробуем обойтись минимумом информации. Разговаривал Проскуров наверняка с очень близким человеком, но находящимся на ранг ниже его.

– Это его подчиненный? – догадалась Маринка.

– Вполне может быть, если он позволил себе назвать собеседника идиотом, – продолжил Сергей Иванович. – Я допускаю, что Проскуров в своем разговоре использовал и другие, более сильные словечки, ибо был очень рассержен. То, что собеседник допустил какую-то ошибку, – это очевидно, но вот какую, предположить пока сложно.

– А может быть, Проскуров разговаривал именно с Дмитрием, ведь у того есть сотовый телефон? – предположила Маринка.

– Может быть, – задумался Сергей Иванович. – Но полагаю, что собеседником был не Корандин. Зачем бы ему разговаривать о важном деле по сотовому телефону, да еще и находясь чуть ли не на пороге офиса? Никакой логики!

– Но о том, что разговор этот должен носить конфиденциальный характер, знали только четверо, – предположила я. – Сам Проскуров, его собеседник, секретарша, которая по ошибке оставила Леру в кабинете одну, а также Дмитрий – вот круг лиц, для которых содержание разговора имело хоть какой-то смысл. И явно троих сотрудников охранного агентства что-то связывает.

Кряжимский сидел молча, потирая ладонью лоб. Маринка предпочитала на сей раз помалкивать.

– Мне кажется, собеседник Проскурова немного поторопился, сделав что-то раньше намеченного срока, – продолжала я размышления Кряжимского. – А если быть более точной, раньше оговоренного срока в месяц.

– Вот с этим я согласен! – поддержал меня Сергей Иванович. – Но наказания за его ошибку пока еще не последовало, так как в противном случае Проскуров вообще не стал бы говорить об этом деле, считая его полностью проваленным. А если здесь попахивает криминалом, в чем я почти уверен, то раскрываться ему незачем.

– И что же это за криминал? – поинтересовалась я у Сергея Ивановича, надеясь, что он уже подошел к разгадке случившегося.

– К сожалению, не знаю, – вздохнул Кряжимский. – У меня появилась одна версия, но то, что Дмитрий полез в чужой дом во время своего дежурства, не сходится с ней, – признался Сергей Иванович. – Я первоначально подумал, что в охранном агентстве «Крепость» просто обувают новых сотрудников, как любит выражаться наша молодежь. Но раз уж у фирмы «Крепость» такая репутация, то я – пас.

– Ну, мне кажется, что слухи о добропорядочной репутации этой фирмы несколько преувеличены! Тем более какой начальник признается в том, что его фирма работает не совсем доброкачественно? – высказала я свое мнение. – Я ведь при визите к нему представилась корреспондентом, а говорить о проблемах своей фирмы Проскурову уж совсем ни к чему.

Сергей Иванович глубоко вздохнул, а Маринка вышла из моего кабинета, чтобы отнести пустые чашки. Она вернулась, успев только поставить поднос на свой стол.

– Оль, – позвала она, – там мужчина какой-то ждет, посетитель. А мы все здесь собрались, неудобно как-то. Он и разговор наш, наверное, слышал.

– Ну прямо, как Лера, осталось только бросить его под колеса какой-нибудь машины, – съехидничала я.

– Пригласить его? – спросила Маринка.

– Ты сначала узнай, что ему надо, а потом сообщи о его приходе по телефону, как и заведено, – ответила я и уселась за свой рабочий стол.

Кряжимский вышел из кабинета, захватив с собой рабочие материалы, которые нужны были ему для написания очередной статьи в нашу газету, Маринка сделала все так, как я попросила, и незнакомый мужчина, Вороньев Николай Михайлович, как представила его по телефону Маринка, зашел, предварительно постучавшись в дверь моего кабинета.

– Здравствуйте, Ольга Юрьевна, – приветствовал он меня и, несмотря на то что слышал, как Маринка произносила его фамилию в телефонном разговоре, представился еще раз: – Вороньев Николай Михайлович, заместитель директора рекламной компании «Инкро».

В ответ я тоже назвала себя, упомянув также занимаемую в редакции должность. Разговор начинался глупо, как мне показалось, так как излишняя расшарканность мне всегда претила. Посетитель был в длинном черном плаще, который он не снял при входе, видимо, Маринка забыла ему это предложить, ботинки были начищены до блеска, но в целом весь его облик создавал ощущение некоторой неаккуратности. Вороньев был небрит, впрочем, и стригся он скорее нерегулярно, а его модельная прическа этого не терпела. Взгляд его бегал от предмета к предмету, и Николай Михайлович то и дело суетливо оглядывался. Я предложила клиенту присесть напротив моего рабочего стола, выбрав именно это место для разговора, а не кофейный столик по той причине, что посетитель пришелся не по вкусу Маринке, я это видела, и суетиться вокруг него с чашечкой кофе она не собиралась.

– Ольга Юрьевна, я наслышан о вашей детективной деятельности и пришел именно по этому вопросу. – Посетитель сразу приступил к делу, усевшись на предложенное место. – Я надеюсь, вы не откажете мне в помощи, да и мое дело не столь сложное, оплатить же ваши услуги я смогу достойно.

– В чем дело? – Я приготовилась терпеливо выслушать собеседника.

– Знаете, я живу один в хорошей трехкомнатной квартире в центральной части нашего города, – начал он. – С женой развелся года три назад, с ней остались двое моих детей, которым я во всем помогаю как материально, так и психологически. С Леной, так зовут мою жену, мы до сих пор в хороших отношениях. Но дело совершенно не в ней. – Вороньев смутился, а затем быстро проговорил: – Меня ограбили, причем среди бела дня, пока я находился на работе.

– Может быть, вы что-то путаете, так как мы не занимаемся поиском обыкновенных воров, – пояснила я. – Вам лучше обратиться в милицию.

– Я и не прошу этого, – пояснил Вороньев. – Я знаю, кто ограбил меня: почти уверен, что это моя нынешняя подруга, с которой я познакомился при не очень благоприятных обстоятельствах, в баре, и отношения наши развивались очень быстро. Я знаком с ней почти два месяца, и за это время она практически все успела узнать обо мне.

– А как ее зовут? – поинтересовалась я.

– Галина. – Николай Михайлович не назвал ни фамилии, ни отчества своей приятельницы. – Больше я о ней ничего не знаю, кроме того, что до знакомства со мной она работала в баре стриптизершей. Так вот, мы встречались у меня дома, и уже через неделю знакомства она поселилась в моей квартире. Я был не против, так как в доме всегда требуются женские руки, уют, теплота и все такое. Но постепенно я понял, что она мне совершенно неинтересна, а может быть, мне просто надоело с ней быть. Тогда я предложил Галине собрать свои вещи и расстаться по-хорошему. Она все поняла и ушла очень спокойно, без скандалов.

– То есть вы прожили с ней всего три недели, если я не ошибаюсь? – уточнила я.

– Да, – кивнул Вороньев. – Месяц я ничего о ней не слышал, но буквально с неделю назад она начала звонить мне и угрожать: если я не заплачу ей крупной суммы денег, то она будет мне мстить за то, что я выкинул ее из своего дома. Знаете, она очень эмоциональная девица, и на ее угрозы я сначала не обращал внимания. Однако последний звонок, сделанный ею дня три назад, меня озадачил: она говорила, что я всю свою жизнь проживу в нищете, как и она, и это будет ее местью.

– И что дальше? – спросила я, так как Николай Михайлович неожиданно замолчал.

– А дальше меня ограбили, – спокойно сказал он, видимо, уже смирившись с предсказанием Галины. – После звонка с угрозами Галина позвонила в тот же день поздно вечером. Она была пьяна, болтала невесть какие глупости. С утра я, как всегда, поехал на работу, а когда вечером вернулся, обнаружил, что из квартиры пропали все дорогие вещи, начиная от драгоценностей и кончая ценными бумагами.

– Но звонок еще не повод указывать пальцем на человека, – заметила я, припоминая немало случаев, когда словесные угрозы не доходили до конкретного дела.

– Так хорошо в доме ориентировалась только Галина, – обосновал свои подозрения Вороньев. – У меня есть сейф, догадаться о существовании которого очень сложно, если только не общупать полностью мою квартиру, но на это у преступников не было времени, а вот Галине я его по легкомыслию один раз показал.

– И какова общая стоимость похищенного? – поинтересовалась я.

– Квартира – это было единственное место, где я хранил все свое имущество, – ответил Николай Михайлович. – У меня нет ни загородного дома, ни другой квартиры, поэтому все хранилось в этом доме. Стоимость похищенного, как определили сотрудники правоохранительных органов, превышает сумму в десять тысяч долларов.

– Ого! – не сдержавшись, воскликнула я, машинально переводя эту сумму в рубли.

– Да, – с горечью произнес Вороньев. – Ведь в сейфе я хранил семейные драгоценности, которые достались мне еще от родителей, а также свои наличные сбережения в валюте, помимо банковского счета.

– А почему вы не установили в своем доме сигнализацию или не предприняли других мер по охране собственности, если хранили такие суммы дома? – поинтересовалась я.

– Сигнализацию может отключить любой человек, который хоть немного разбирается в таких механизмах, так что с ней проблем у грабителей, как правило, не возникает, – объяснил Николай Михайлович. – А вот о других способах охраны я недавно думал. Сосед по лестничной площадке где-то месяц назад уезжал в командировку, и на это время охраной его имущества занималась какая-то фирма, я не помню ее названия. В квартире постоянно проживали два молодца, и, конечно же, ни одному грабителю и в голову не придет грабить охраняемый дом. Я тоже собирался на днях уезжать по делам и хотел по его совету воспользоваться услугами этой фирмы.

– «Крепость»? – спросила я.

– Что за крепость? – не понимая, переспросил меня Вороньев. – Ах да, его квартира действительно превратилась в неприступную крепость.

– Это охранное агентство так называется, «Крепость»! – уточнила я.

– Не помню точно, но вполне может быть, – с сомнением ответил Вороньев.

– Николай Михайлович, я подумаю над вашим предложением, – рассеянно сказала я, вставая со своего места, хотя на самом деле думала уже совершенно о другом. – Оставьте мне, пожалуйста, свой номер телефона, я позвоню вам попозже.

Вороньев продиктовал номер, который я записала в своем ежедневнике.

– Мне бы хотелось, чтобы вы занялись наблюдением за этой Галиной. Уверен, это она навела на мою квартиру грабителей, – повторил еще раз свою просьбу Николай Михайлович, прощаясь со мной у порога кабинета.

Как только он ушел, я плотно прикрыла дверь и вернулась на свое рабочее место. Мне надо было все обдумать и только тогда уже высказывать коллегам свои предположения. Я сидела молча, сжав голову руками. Из соседнего кабинета доносился размеренный стук клавиатуры компьютера.