Игорь Викторович дожидался меня на крыльце своей юридической конторы.

– Опаздываем, – проговорил он, нахмурившись, когда я ему представилась. Костя на этот раз остался в машине, так что мне предстояло разговаривать с грозным Рокотовым наедине.

Игорь Викторович первым делом признался мне, что терпеть не может общаться с журналистами. Они, то есть мы, по его словам, слишком обнаглели в последнее время. В ответ я поблагодарила его за комплимент и призналась, что до настоящего момента совсем по-другому представляла себе адвокатов.

– Очень жаль, что я не соответствую вашим представлениям, – посетовал Рокотов. – Вы не против, если мы с вами пообщаемся вот в этом кафе? – Он кивнул в сторону «Десерта».

– Не против, – сказала я.

Игорь Викторович оказался на вид весьма привлекательным человеком лет сорока – сорока пяти, высокий, синеглазый брюнет с аккуратно постриженными висками, которые совсем недавно начали серебриться. Выглядел Рокотов весьма представительно, я бы сказала, что он больше напоминает судью или прокурора, чем адвоката.

– Итак, – начал он, заказав две порции черного кофе, – Ирина Анатольевна, что бы вы хотели узнать? У меня очень мало времени, – заметил Рокотов, взглянув на часы.

– Вы нашли человека, который звонил на студию? – поинтересовалась я, сделав пару глотков из кофейной чашки.

– А его стоило искать? – Мне показалось, что мой вопрос Рокотову не понравился.

– Но его голос показался знакомым Алле Владимировне, – заметила я.

– Это еще ни о чем не говорит, – сказал адвокат.

– А Алла Владимировна сама подозревает кого-нибудь? – осведомилась я.

– Нет, – покачал головой Игорь Викторович. У меня создалось такое впечатление, будто он совсем не заинтересован в оправдании и освобождении Малаховой. – И думаю, – добавил Рокотов, – что вам этим делом заниматься не стоит.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Да потому, что каждый должен заниматься своим делом, – ответил адвокат. – Терпеть не могу дилетантов!

В этот момент я окончательно поняла, что доверительной беседы с Игорем Викторовичем у нас не получится, несмотря на все старания, мои и Гурьева! И все-таки я решила попробовать зайти с другой стороны.

– У Анны Степновой в Тарасове остались родственники? – поинтересовалась я.

– Насколько мне известно, – ответил Игорь Викторович, – нет!

– А где же она жила? – удивилась я.

– Не знаю, – ответил Рокотов.

– Неужели и Алла Владимировна не знает? – не поверила я.

– Не знает. – Игорь Викторович продолжал стоять на своем. Он односложно отвечал на мои вопросы и демонстрировал со своей стороны полное нежелание сотрудничать. Я поначалу даже решила не покупать Валерке шампанского, но потом все-таки передумала: Гурьев ведь не виноват, что Рокотов оказался таким твердолобым.

В итоге после встречи с адвокатом я знала ничуть не больше, чем до нее.

– Ну, как успехи? – осведомился Костя.

– И не спрашивай! – возмущенно ответила я. Надо же мне было так выряжаться и стараться произвести на него впечатление! В довершение ко всему я еще и ногу натерла новыми туфлями! Тоже, кстати, ради Рокотова старалась, будь он неладен!

– Так плохо? – удивился Костя.

– Хуже некуда, – вздохнула я. – Такое ощущение, что этот Рокотов – вовсе не адвокат!

– А кто же? – не понял Костя.

– Партизан на допросе, – сказала я.

– Ну, Ирина Анатольевна, вы… то есть ты скажешь!

– Поехали в клуб! – велела я. – Может, в солярии повезет, – проговорила я с надеждой.

Костя вставил ключ, выжал сцепление, и мы тронулись с места.

* * *

– Ирина Анатольевна, – обрадовался Майоров, – проходите скорее!

– Гоффман уже ушел? – осведомилась я.

– Да, – подтвердил Денис. – В связи с тем, что Елена Николаевна погибла, клуб сегодня закрыли раньше, да и посетители теперь в «Парадизе» не задерживаются: боятся все, – пояснил охранник и опустил глаза. – А вы с Ириной Анатольевной? – спросил он у Кости.

Шилов кивнул.

– Я ее сюда одну не пущу, – заявил он тоном, не терпящим возражений.

– Понимаю, – задумчиво проговорил Денис.

– Мы хотим осмотреть солярий, – сказала я.

– Его следственная группа уже несколько раз осматривала, – заметил Майоров.

– А вдруг они что-нибудь не заметили? – произнесла я с надеждой в голосе.

– Идемте, – кивнул Майоров. – Только скорей! Вдруг еще Гоффман вернется, тогда мне точно не сносить головы! Ирина Анатольевна! – воскликнул он. – А почему вы хромаете?

– Ногу натерла, – едва не застонала я.

– А, – понимающе протянул Денис, – а то я испугался даже: думал, что и на вас уже кто-то покушался!

– Этого еще только не хватало! – Костя испуганно посмотрел в мою сторону. Я подумала, что он, наверное, скоро поседеет от переживаний за меня. Даже Володьке моему было гораздо проще по одной простой причине: он не знал и половины того, что вытворяла его жена и какому риску она подчас подвергалась!

– Денис! – вдруг спохватилась я. – А у тебя-то есть ключ от солярия?

– Есть, – подтвердил Майоров. – После того, что случилось, Гоффман сделал дубликаты с ключей от всех комнат!

– А солярий не опечатан? – поинтересовался Костя.

– Уже нет, – ответил Денис.

Солярий представлял собой небольшую площадку для приема солнечных ванн. Оборудование, по словам Дениса, так до сих пор и не было отремонтировано. Несколько кабинок уныло пустовало в самом центре площадки.

Мы с Костей миллиметр за миллиметром изучили полы, но ни единой улики так и не обнаружили.

– Не везет, – констатировала я и попросила Дениса позволить нам осмотреть запасной выход.

– Смотрите, – согласился охранник. – Но вряд ли вы там что-нибудь найдете, – заметил он.

– Им часто пользуются? – осведомился Костя.

– Да нет, я бы не сказал, – пожал плечами Денис.

– Тогда еще осталась надежда обнаружить что-нибудь интересное, – сказала я.

Денис проводил нас к закрытой двери.

– Что это? – удивилась я. – Как же Анна могла через нее выйти?

– В пятницу эта дверь еще не была заперта, – пояснил Денис, – Гоффман приказал закрыть ее только вчера. Так что объяснения Аллы Владимировны в пятницу меня нисколько не удивили!

– Тогда понятно, – проговорила я в ответ и тотчас подвернула больную ногу, можно сказать, на ровном месте. Я вскрикнула и упала. Костя вместе с Денисом бросились мне на помощь. В довершение ко всему я еще и руку чем-то умудрилась наколоть. И только когда встала, вытащила занозу, то рассмотрела ее на свету, под люминесцентной лампой.

– Что это? – поинтересовался Костя.

«Заноза» поблескивала у меня на ладони.

– Не знаю. – Я пожала плечами.

– По-моему, это застежка от какого-то браслета, – предположил Денис.

– Похоже, – сказала я. – На Алле Владимировне был золотой массивный браслет в тот день? – осведомилась я.

– Не помню, – признался Денис. – Кажется, нет!

– А на ее гостье?

– Не могу утверждать ничего определенного, – сказал Майоров. – Было темно, да я ее особо и не разглядывал…

Я отметила про себя, что надо будет обязательно поинтересоваться у Малаховой насчет браслета, хотя бы и через Рокотова. А пока я спрятала находку в своем кошельке и застегнула на нем «молнию».

– Ты думаешь, это имеет какое-то отношение к делу? – с сомнением поинтересовался Костя.

– Не знаю, – честно сказала я. – Но все может быть…

– Тебе виднее, – ответил Шилов, и я, в сопровождении его и Дениса, захромала к выходу, мысленно проклиная Рокотова. К тому же я пообещала себе, что обязательно выброшу эти злосчастные туфли, несмотря на их баснословную цену.

Не успели мы с Костей выйти за дверь, как из клубных ворот выехала какая-то машина. Я точно помнила, что, когда мы подъехали на автостоянку, на ней не было ни единого автомобиля.

– По-моему, это «Рено», – заметила я вслед отъезжающей иномарке.

– Наверное, – пробормотал он в ответ.

– О чем это вы шепчетесь? – поинтересовался Денис. Парень замешкался в коридоре и вышел на улицу, чтобы проводить нас, только сейчас. К тому же он должен был запереть за нами ворота на автостоянке.

– Отсюда только что выехала иномарка, – сказала я.

– Странно, – заметил Майоров. – Хотя… – он задумался.

– А какая именно, вы не разглядели? – осведомился Денис.

– Кажется, «Рено», – ответил Костя. – Темно-синего или черного цвета. Вот только номерных знаков в темноте не разглядел, – добавил он сокрушенно.

– А, – догадался Денис, – ну, так это Нефедов приезжал. – Он, облегченно вздохнув, махнул рукой.

– Нефедов? – Фамилия мне показалась знакомой. – Ах да, – вспомнила я, – это какой-то инструктор по силовым тренировкам. Кажется, с мячами… А что ему здесь, интересно, понадобилось?

Мы с Костей переглянулись.

– Вы что, Андрея в чем-то подозреваете? – удивился Денис.

– А вам не кажется странным, что он в клуб в такое время приехал и, заметив нас, тут же ретировался? – осведомилась я.

– Нет. – Майоров покачал головой. – Нефедов – отличный мужик, – добавил он. – Андрей мне звонил сегодня, говорил, что у него ко мне какое-то срочное дело. Только у меня совсем вылетело из головы, что он с минуты на минуту должен был подъехать. А умчался он, наверное, чтобы нам не мешать… Попозже заедет! – уверенно заключил Денис. – Он вообще тактичный очень, будто из девятнадцатого века!

– Надо же! – искренне удивилась я. А мне он почему-то не показался таким уж тактичным и старомодным! – Интересно, что это у него за дело к вам?

– Мне кажется, он хотел со мной об Алле Владимировне поговорить, – расстроенно ответил Майоров. – Душу излить, – добавил он.

– В смысле? – Последняя мысль показалась мне весьма любопытной. Что же это у него такое может быть на душе, что он посреди ночи в клуб примчался?!

– Не знаю, – заколебался Денис, – стоит ли вообще говорить об этом? – Майоров выглядел растерянным и смущенным. Ему было явно не по себе. По-моему, он уже жалел, что затеял весь этот разговор. Денис словно интуитивно почувствовал, что каким-то образом предает своего приятеля.

– Но ведь это может быть очень важно, – взволнованно проговорила я. – Если это имеет какое-то отношение к Алле Владимировне! Вдруг он бы обеспечил ей алиби? – сболтнула я первое, что пришло мне на ум, лишь бы разговорить Майорова.

– Ну, не знаю, – снова заколебался он. – В клубе ходили слухи…

– Какие слухи?

– Ирина Анатольевна, я надеюсь на вашу порядочность. – Майоров пристально взглянул мне в глаза. – Вы можете мне пообещать, что не используете мои слова в какой-нибудь из ваших программ? – осведомился он.

Я заметила, как Костя пытается скрыть улыбку.

– Ну, обещать я, конечно, не могу, – честно ответила я. – Особенно если слова эти имеют какое-то отношение к убийствам. Но если нет, то…

– Разумеется, нет! – воскликнул Денис.

– Тогда конечно, – пообещала я.

– Это останется между нами? – спросил Майоров.

– Само собой, – заверила его я.

– Ходили слухи, – Денис продолжил, – что у Аллы Владимировны и Нефедова было что-то вроде романа, – с трудом выдавил он из себя, глядя в пол.

– Ничего себе! – воскликнула я. Вот вам и муж, который моложе лет на пятнадцать! Оказывается, в «Парадизе» есть кандидатуры и поинтереснее Гоффмана! Бедная Лида: жертва дочери оказалась напрасной, если, конечно, верить словам Крыловой и Майорова! Но с другой стороны, зачем им врать? Если только из спортивного интереса?..

– Теперь, конечно же, Андрей сильно волнуется! – сказал Денис. – Но ему даже поделиться не с кем!

– И долго это продолжалось? – осведомилась я.

– А разве это имеет какое-то отношение к делу? – сухо поинтересовался Денис.

– Имеет, – сказала я.

– Не знаю, – Майоров пожал плечами. – Но, кажется, довольно давно и закончилось. Андрей очень переживал разрыв! – добавил он.

* * *

Я вернулась домой, когда Володя спал. Мне пришлось на цыпочках пробираться в спальню, чтобы, не дай бог, не потревожить его чуткий, трепетный сон, хорошо представляя себе, что было бы, если бы мой Лебедев проснулся. Паваротти тогда точно бы отдыхал, а я выслушала бы полную версию концерта под названием «Ирина, я за тебя волнуюсь!».

Нет, с одной стороны, это, конечно же, приятно, когда за тебя есть кому волноваться и даже устраивать по ночам «оперные» концерты, но с другой – при моей работе это бывает порой довольно обременительно!

Володька шевельнулся во сне, а я нырнула под одеяло.

– Ириша! – Я вздрогнула от неожиданности. – Можешь включать свой любимый музыкальный центр, – проговорил Володька. – Я все равно не сплю!

Я так и села в постели.

– Володя, я…

– Не надо оправдываться, – перебил меня Лебедев. – Я все понимаю, – он привлек меня к себе, – но все равно постоянно боюсь, что с тобой может случиться что-то плохое!

* * *

На другой день я все-таки проспала: то ли будильник не прозвонил, то ли день накануне выдался слишком тяжелым. Но, так или иначе, раньше половины десятого я не смогла добраться до телецентра.

– Ирина Анатольевна, добрый день! – поздоровалась со мной Лера, которая почему-то сегодня была определенно не в духе и поэтому назвала меня по имени-отчеству.

– Привет, – кивнула я и бросила сумку на свой редакторский стул.

– Берете пример с Галины Сергеевны? – спросила Казаринова. Опоздания нашего режиссера давно стали притчей во языцех на студии.

– Да, – подтвердила я. – У меня сегодня напрочь отсутствовало желание связываться с Лерой и с кем бы то ни было вообще!

– Вас вызывает Евгений Иванович, – сообщила Лера и уткнулась носом в конспект по социологии.

– Этого еще не хватало, – вздохнула я.

Шеф, как всегда, метал громы и молнии.

– Сценарный план! – требовал он. – И вообще, Ирина, мне звонили из органов! Ты опять мешаешь следствию!

– Мешаю?! – вознегодовала я. – Да я все делаю, чтобы оправдали Малахову! Вы забыли, как…

– Лучше, Ирина Анатольевна, займитесь телепрограммой!

– Вы же сами сказали, что…

– Я сказал, чтобы ты в это дело не вмешивалась! – перебил меня Евгений Иванович. – Мне еще не хватало, чтобы у меня голова болела за твою безопасность! Мало мне Ремизова! В крайнем случае будешь новости театра и кино вести!

Я хлопнула дверью и вернулась в двадцать четвертую комнату.

– Ирина, что с тобой? – осведомилась Галина Сергеевна, которая к этому времени уже подошла.

– Кошелев предложил мне вести новости театра! – возмущенно воскликнула я.

– Что? – не поверила Моршакова.

– Представьте себе, Галина Сергеевна, – развела я руками. – А пока «Женское счастье» не закрыли, он требует сценарный план на следующую пятницу!

– Ирина, не надо расстраиваться!

– Но поверьте, Галина Сергеевна, мне вчера было вовсе не до сценарного плана! – воскликнула я.

– Верю, – Галина Сергеевна разговаривала со мной примерно таким же тоном, каким разговаривают с душевнобольными, чем только еще больше вывела меня из себя. – Но у меня тут есть кое-какие наброски, – успокаивающе проговорила она. – Я здесь недавно в больнице была…

– Что? У вас что-то со здоровьем? – заволновалась я.

– Да нет же, не у меня! – поморщилась Галина Сергеевна.

– Это у одной моей подруги предынфарктное состояние и сломанная нога…

– Надо же! – растерянно проговорила я. – Очень сочувствую, – хотя я уже понимала, к чему клонит наш режиссер.

– Так вот, я тут подумала про главного врача, – продолжала Моршакова. – Очаровательная женщина, сорок пять лет, руководит таким крупным медицинским учреждением. У них там ведутся какие-то серьезные научные разработки…

– Как ее имя? – спросила я.

– Захарова Инна Ильинична, – ответила Моршакова, поправив прическу. – Начинала травматологом…

– В самом деле?

– Да, – подтвердила Галина Сергеевна. – Между прочим, – добавила она заговорщически, – после аварии Алла Владимировна Малахова лежала в ее отделении…

– Вот с этого и надо было начинать! – воскликнула я. – Едем немедленно! Где Павел? Лера!

– Да, – отозвалась помреж.

– Немедленно обеспечь нас машиной и найди оператора! – распорядилась я.

– А чего его искать? – прыснула Лера. – Он в приемной у Кошелева ошивается.

– Что-то я его там не заметила…

– А вам было не до этого. – Лера спрятала конспект в пакет. – У Евгения Ивановича новая секретарша! – сообщила она. – Длинноногая блондинка с короткой стрижкой. То ли Людочка, то ли Любочка, – засомневалась Лера.

Однако уже спустя десять минут Павлик Старовойтов стоял передо мной со своей огромной операторской сумкой. И что бы я делала без Леры Казариновой?! Этим вопросом я иногда задавалась по нескольку раз на дню.

* * *

Инна Ильинична оказалась женщиной исключительно занятой, но на мое предложение участвовать в нашей программе «Женское счастье» ответила положительно.

– Ирина Анатольевна, мне очень нравится ваше ток-шоу, – искренне призналась она. – Правда, смотреть его я чаще всего не успеваю!

У Инны Ильиничны были карие глаза, обесцвеченные белые волосы, тонкие черты лица и ненакрашенные, бледные губы. Ей очень шел кипенно-белый халат, под которым виднелось изумрудно-зеленое платьев Обращали на себя внимание ее очень ухоженные руки. Правда, Инна Ильинична не носила колец, а мне показалось, что они бы очень ей пошли!

– Но последнюю передачу мне удалось посмотреть, – сказала Захарова. – Вы знаете, – улыбнулась она. – Я когда-то была знакома с ее героиней!

– С Малаховой? – уточнила я.

– Вот именно! – подтвердила она. – Алла Владимировна была известной спортсменкой! Правда, это было давно, – вздохнула Захарова.

Павел тем временем снимал в операционной – ему любезно разрешила Захарова. Галина Сергеевна осуществляла контроль, а Лера рыскала по коридорам в поисках наиболее эффектного антуража.

– Инна Ильинична, – обратилась я к Захаровой. – Могу я переговорить с лечащим врачом Аллы Владимировны?

– Я бы с удовольствием вам это позволила, – улыбнулась Инна Ильинична, – но Анжелика Александровна уволилась от нас несколько лет назад…

– Анжелика Александровна? – переспросила я.

– Да, – подтвердила Инна Ильинична. – Не правда ли, довольно редкое имя?

– А как фамилия этого доктора? – осведомилась я.

– Анжелика Александровна Кемп, – любезно ответила Захарова. – По-моему, она теперь работает в том самом фитнесс-клубе «Парадиз».

Невольно я вспомнила, какое впечатление произвела на меня штатный доктор известного клуба. Вывод напрашивался сам собой: она тоже каким-то образом была ко всему этому причастна. Малахова, Степнова, Гоффман, Крылова, Кемп, – размышляла я, – одна компания! Если еще сюда прибавить Нефедова и Лиду Малахову… Я пришла к единственному выводу, что здесь сам черт голову сломит!

– Да, – продолжала вспоминать Инна Ильинична, – знали бы вы, какого труда стоило Анжеле выходить Аллу! Если бы не Нина Андреевна…

– Кто? Кто? – Я ушам своим не поверила. Но в конце концов, это могло быть и совпадением! Мало ли в Тарасове женщин с одинаковыми именами и отчествами…

– Нина Андреевна, – повторила Захарова. – Ирочка, а чему вы так удивились? – недоумевала она.

– А кто такая Нина Андреевна? – осторожно спросила я.

– Это наша старая медицинская сестра, – с улыбкой ответила Инна Ильинична. – Очень ответственный работник!

– А как ее фамилия? – на всякий случай спросила я. Хотя мне и не была известна фамилия прежней домработницы Малаховой.

– Кожевникова, – ответила Инна Ильинична. – Да вы с ней, наверное, знакомы, – предположила она. – Нина Андреевна живет у Аллы Владимировны и помогает ей по хозяйству…

– Уже не живет, – машинально ответила я.

– Что вы сказали? – не поняла Инна Ильинична. – С ней что-нибудь случилось? – заволновалась она.

– Нет, ничего не случилось, не беспокойтесь, – задумчиво проговорила я в ответ. – Ее уволили!

– Кто?! – воскликнула Инна Ильинична. – Малахова не могла! – замахала доктор руками. – Она ей буквально жизнью обязана!

– Вы ничего не знаете, – ответила я и рассказала Захаровой о том, что случилось с Аллой Владимировной Малаховой.

Инна Ильинична медленно опустилась на стул.

– Кто бы мог подумать, – ее лицо омрачилось. – Такая приличная женщина, – вздохнула она. – Но Алла Владимировна не способна на убийство!

Дверь в кабинет Захаровой распахнулась, и в нее буквально ворвался восторженный Павел.

– Мы отсняли такие кадры! – восхищенно воскликнул он. Следом за ним вошла Галина Сергеевна в сопровождении Леры. – Да, действительно, – подтвердила она, – операция выглядела весьма впечатляюще! Если вы согласны участвовать в программе, – обратилась Моршакова к Захаровой, – нам надо обговорить некоторые вопросы и сделать несколько кадров в кругу семьи…

Пока Галина Сергеевна обсуждала с Захаровой организационные вопросы, я отправилась в отдел кадров, чтобы выяснить адрес Кожевниковой. Мне хотелось именно с ней переговорить в первую очередь.

Начальник отдела кадров меня тоже узнала.

– Ирина Лебедева! – всплеснула руками полноватая женщина лет тридцати пяти. – Я и подумать не могла, что когда-нибудь вас увижу вот так, в жизни!..

– Вы не могли бы оказать мне одну услугу? – спросила я.

– Конечно, – широко улыбнулась женщина, блеснув золотой коронкой.

– У вас сохранилось личное дело Нины Андреевны Кожевниковой? – осведомилась я.

– Наверное, – немного удивленно проговорила она и вопросительно уставилась на меня огромными серыми глазищами с густо накрашенными ресницами.

– Мне нужен ее адрес, – сказала я.

Спустя двадцать-тридцать минут я уже получила в свое распоряжение координаты Нины Андреевны Кожевниковой.

– Вы у нее интервью брать собираетесь? – завистливо осведомилась блондинка. – «Женское счастье», – произнесла она нараспев. – Звучит-то до чего хорошо! Красиво! – Заведующая отделом кадров убрала документы в сейф.

– Нет, – покачала я головой. – Хотя… это как посмотреть, – поправилась я.

– А вот меня никогда не показывали по телевидению, – печально произнесла женщина.

Я заверила ее, что у нее еще все впереди, и поспешила ретироваться. Не могла же я показывать в нашей программе весь штат шестой городской больницы! При всем желании! Всем известно, что такое хронометраж.

Я вышла из отдела кадров и столкнулась нос к носу с Павликом.

– Ну что? – с искренним интересом осведомился он.

– Все в порядке, – кивнула я.

* * *

– Куда теперь? – поинтересовался Костя, перекидывая через плечо ремень безопасности. К правилам дорожного движения он всегда относился исключительно трепетно, так что у ГИБДД к Шилову никогда претензий не возникало.

– На студию, – не раздумывая ответила я. – А потом к Кожевниковой! Галина Сергеевна, вы не против?

– Нет, – проговорила Моршакова. – Мне надо уладить кое-какие проблемы с Женей, – это она о Кошелеве. Я невольно мысленно усмехнулась: все не могла привыкнуть к тому, что нашего грозного шефа кто-то может величать просто Женей. Вот такая, привилегированная, у нас Галина Сергеевна!

– Павел? – Я обратилась к Старовойтову.

– Мне, между прочим, – заметил он, – нужно в монтажную! Мы в этой больнице столько материалу отсняли! – Он округлил глаза. – Боюсь до пятницы не разгребусь!

– Я тебе не разгребусь! – погрозила я ему пальцем.

Лера, которая сидела с ним на заднем сиденье, хихикнула. Она протянула ему кулечек с финиками.

– Подкрепитесь, Павел… э-э, Андреевич!

До телецентра мы ехали минут пятнадцать.

– Ириша, удачи тебе, – пожелала мне Галина Сергеевна на прощание, ей тоже очень не хотелось, чтобы нашу программу закрыли. Она считала ее чем-то вроде ребенка, выпестованного ею лично. – Если что-то понадобится, звони!

Интересно, что мне может понадобиться? А впрочем… Никогда не стоит отказываться от предложенной помощи. Мало ли как жизнь повернется.

– А где живет Кожевникова? – поинтересовался Шилов, когда дверцы машины захлопнулись за нашей съемочной группой.

– Не знаю. – Я пожала плечами. – Лет десять назад жила на Астраханской…

– Понятно, – протянул Костя. Вопросов он больше не задавал. Вот за что я ценила своего Шилова, так особенно за его исключительную немногословность! И при всем при том на него всегда можно было положиться. Редкое качество, что ни говори! Особенно в наши дни, когда люди думают одно, говорят другое, а делают преимущественно третье.

Я объяснила Косте, как удобнее всего доехать до Нины Андреевны по полученному в больнице адресу, и через пятнадцать минут мы уже были на месте.

Частный домик Кожевниковой стоял как-то особняком. Я попросила Костю остановить машину поближе к воротам, покрашенным в ярко-зеленый цвет. Из-за забора виднелись верхушки вишен и яблонь, которые все еще белели в цвету. И все это утопало в солнечном свете.

– Приехали, – констатировал Костя, остановив машину. – Я с тобой! – предупредил он меня.

– Ну, ладно, – протянула я неохотно. Мне почему-то захотелось переговорить с Кожевниковой наедине. Я интуитивно чувствовала, что со мною она будет разговаривать доверительнее, как женщина с женщиной. Но с Костей ссориться тоже не хотелось, поэтому я не стала спорить, а молча выбралась из машины.

Костя постучался в ворота. Двор откликнулся оглушительным лаем, как мне показалось, огромной собаки, и я невольно представила себе что-то вроде собаки Баскервилей. Или кого-то… вроде той же собаки.

Я почувствовала себя несколько неуютно, и мой спутник это заметило Нет, я, конечно, люблю домашних животных, но предпочитаю, чтобы их водили на поводке и лучше всего – в наморднике!

– Ирина! – позвал меня Костя. – Ты собак боишься? – осведомился он.

– Нет, – честно ответила я, – но кошки мне все-таки нравятся больше!

Скрипнула дверь, со скрежетом кто-то открыл засов на воротах.

– Вам кого? – спросила немолодая женщина в темном платье, с добрым лицом и волосами, спрятанными под светлой косынкой.

– Нину Андреевну, – ответила я, заглядывая хозяйке через плечо. Но мне так и не удалось рассмотреть собаку, которая скорее всего сидела на цепи, так как издали слышалось характерное позвякивание.

– А она здесь уже лет пять не живет, – удивилась женщина.

– Лет пять?! – не поверила я. – Где же теперь ее искать? – проговорила я расстроенно. Мне показалось, что лопнула последняя надежда встретиться с Ниной Андреевной Кожевниковой.

– А вы кто? – подозрительно осведомилась женщина. Она с опаской поглядывала то на меня, то на Костю. А если ей придет в голову спустить собаку с цепи? Я должна была признать, что рейтинг моей программы в Тарасове не так уж велик, что бы там ни говорил Евгений Иванович Кошелев!

– Журналистка, – проговорила я в ответ, оглядываясь по сторонам. – Мы снимаем программу о заслуженных медицинских работниках…

– А, – хозяйка мне все-таки поверила, тем более что я показала ей свое удостоверение работника ГТРК.

– Проходите, – позволила хозяйка. – А Волчка не бойтесь, – женщина кивнула в сторону будки, – он не кусается! – усмехнулась она. – Только лает звонко!

– Как вас зовут? – вежливо поинтересовалась я.

– Алевтина Васильевна, – представилась женщина в темном платье. – Мы с Ниной Андреевной сделали обмен, – сказала она. – Кожевникова переселилась в другой район, поближе к своему новому месту работы, – взгляд у нее стал более холодным. – В прислуги пошла… – сухо проговорила она. – К этой… как ее там?.. Малаховой, – вспомнила Алевтина Васильевна. – И как она ее только уговорила? – Хозяйка сокрушенно покачала головой в светлой косынке. – Вот я бы ни за что не пошла! – гордо заявила она. – Пойдемте, я вас сейчас чаем угощу, – смилостивилась Алевтина Васильевна.

За чаем с вареньем хозяйка рассказывала нам о своей жизни, жаловалась на нищету и показывала альбом с семейными фотографиями. На одном из снимков она была запечатлена вместе с Кожевниковой и Малаховой.

– Вы знакомы с Аллой Владимировной? – спросила я.

– Да так, – махнула рукой Алевтина Васильевна, – виделись пару раз. Компания не та! Куда уж нам уж, – с обидой в голосе проговорила она. – Это случайный снимок, – добавила хозяйка. – Я к Нине заходила, ну вот и…

– Кожевникова жила у Аллы Владимировны?

– Нет, – покачала головой хозяйка. – Она, конечно, и дневала и ночевала в ее хоромах, но жила все-таки в собственном доме! По крайней мере, он у нее имелся, – оговорилась она.

– А вы нам дадите ее адрес? – спросила я, мешая ложечкой варенье в полупрозрачной креманке. Варенье было абрикосовым, янтарным по цвету и приторно-сладким на вкус.

– Ну, если это необходимо, – протянула Алевтина Васильевна. – У нее домик на Луговой, номер 15, – пожала она плечами. – Только вы ее, наверное, не застанете, – добавила женщина. – Она скорее всего у Малаховой!

– Вряд ли, – заметила я. – Нина Андреевна ушла от Аллы Владимировны, – объяснила я.

– Ну, наконец-то! – обрадовалась хозяйка. Она явно недолюбливала Малахову.

– Вернее, ее уволили, – уточнила я, хотя сама, правда, не была уверена в этом на все сто. А Гоффман и вовсе утверждал обратное…

– Малахова?! – воскликнула Алевтина Васильевна. – Не может быть! Да за что же ее можно было уволить?.у Она ее едва ли не на руках носила! Кормила из клювика! Вот она – людская неблагодарность! – запричитала женщина.

Должна признаться, меня этот вопрос тоже интересовал. Но пока я постаралась не акцентировать на нем внимания, уповая на то, что мне удастся выслушать ответ от самой Нины Андреевны Кожевниковой.