Политика большевиков в деревне создала условия для протестных проявлений и неприятия политики военного коммунизма. В годы Гражданской войны крестьянство заявило о себе в качестве субъекта исторического процесса, не пожелавшего быть объектом борьбы политических партий. Просчеты в хозяйствовании имели политические последствия, подрывая опору большевиков в народе.

Скрытое недовольство продовольственной политикой Советского государства сопровождал нарастающий глухой ропот в крестьянской среде. После возвращения солдат с фронтов Первой мировой войны в родные села крестьяне стали активнее в выражении своих требований {1}. Крестьянство отстаивало собственное понимание прав и свободы, завоеванных в ходе революции. Никогда ничего подобного в России не происходило: в дореволюционном прошлом крестьяне поднимали оружие против помещиков, но не против правительства.

По материалам ВЧК, в 1918 г. в 20 губерниях России произошло 245 восстаний {2: 91}. В Центральной России в летние месяцы 1918г. сопротивление крестьян вылилось в 130 выступлений против местных Советов, 154 акта самозащиты против продотрядов, 73 восстания и массовые отказы унтер-офицеров ряда губерний (Орловской, Курской, Воронежской) от явки на призывные пункты {2: 104}.

Весной и летом 1918 г. подавление крестьянских волнений со стороны советской власти, как правило, ограничивалось следующей схемой: на ликвидацию недовольства направлялся вооруженный отряд, арестовывались зачинщики, устанавливались меры наказания (штрафы, реквизиции) — в большинстве случаев дело обходилось без кровопролития, расстрелов. Крестьянство решалось на открытые выступления, тем более вооруженные, в тех случаях, когда других средств оказывалось недостаточно, чтобы добиться своих требований, или чаша терпения переполнялась. Любой здравомыслящий человек давал себе отчет, какую роковую черту он переступал и каковы могли быть последствия подобного шага, если он решался на открытый протест против власти. Поэтому противодействие распоряжениям властей в активные формы обычно не выливалось.

Заметные проявления крестьянского недовольства продовольственной политикой коммунистов начались с периодом уборки урожая. Вспышка крестьянских волнений в 12 селах на юге Саратовской губернии произошла в августе 1918 г. — на их ликвидацию был направлен отряд ВЧК. Отряд разоружил деревенских жителей, восстановил Советы, наложил контрибуцию. Были расстреляны 36 человек {3: 85—86}.

Выступление крестьян в селе Кучки Пензенской губернии 5 августа 1918 г. вылилось в вооруженное нападение на продотряд, расправу с местным комбедом. Волнения бедняцкого и середняцкого населения распространились на всю Кучкинскую волость, перебросились на соседние волости. При помощи вооруженной силы 8 августа недовольство было подавлено, 13 человек расстреляны {3: 306}.

Крестьянское восстание в селе Кучки и волостях Пензенской губернии вызвало серьезную озабоченность Ленина, когда он получил информацию в телеграмме от Пензенского губисполкома. Волна крестьянских восстаний в то время только набирала свою силу: трудно себе представить, чтобы о каждом рядовом восстании в 1920—1921 гг. телеграфировалось председателю Совнаркома лично (завалили бы телеграммами). Активное участие в восстаниях «полупролетариата», по Ленину, вероятно, сильно озадачило большевистского вождя, поскольку разрушало его собственное доказательство и обоснование существования в Советской России социальной опоры диктатуры пролетариата. Вероятно, именно это обстоятельство объясняет столь заинтересованное внимание Ленина к данному событию, его требования в кратчайшие сроки задушить крестьянские волнения, попытка объяснить причины выступлений против политики власти кулацкими происками {4}. Восстание в селе Кучки для Ленина не было рядовым событием. Иначе нельзя объяснить, почему руководитель государства, вопреки всем законам управления, лично занимался решением локального местного вопроса.

Ленинский идеологический миф об опоре диктатуры пролетариата в лице рабочих и крестьянской бедноты в качестве «полупролетариата» был опровергнут восстаниями крестьян, совпавшими с празднованием первой годовщины пролетарской революции. С 1 по 25 ноября они произошли в 80 уездах, охватив 11 из 12 уездов в Рязанской губернии, 9 — в Смоленской, 7 — в Тамбовской. По 6 уездов было вовлечено в восстания в Калужской, Костромской, 4 — во Владимирской, восстания имели место в Московской, Тульской, Ярославской, Череповецкой губерниях {2: 111— 112}. Восстания явились результатом недовольства крестьян действиями власти по взысканию с них чрезвычайного революционного налога, проводимыми реквизициями хлеба, лошадей для нужд фронта, мобилизацией молодежи в Красную армию. В ноябре 1918 г. практически вся территория России, контролируемая большевиками, оказалась охвачена крестьянским движением. Позиция крестьянства в отношении советской власти во второй половине 1918 г. определялась нежеланием взваливать на свои плечи тяготы Гражданской войны и продовольственной диктатуры большевистского государства.

4 ноября крестьяне в селе Высь Суздальского уезда Владимирской губернии выступили против изъятия хлебных излишков, разогнали комбед. Чтобы утихомирить крестьянство, власти послали вооруженный отряд, который без кровопролития разогнал толпу, арестовав 12 человек {5}.

Крестьянское выступление в Веневском уезде Тульской губернии началось 7 ноября. В день годовщины Октябрьской революции в местном клубе шел спектакль, где была почти вся местная организация РКП(б). Во время спектакля были получены сведения, что станция Мордвес (между Веневом и Каширой) занята восставшими крестьянами. Крестьяне обезоружили отряд, заняли почту, перерезали провода, заблокировали железнодорожный путь, после чего, разделившись на две части, направились — одна часть на Каширу, другая — на Венев. Не успели проверить эти сведения, как поступило известие, что в Бороздинской волости появился еще один очаг волнений: крестьяне разогнали волостной Совет, есть убитые коммунисты. 8 ноября утром в Венев на базар стала съезжаться масса крестьян, особенно из Бороздинской волости, а также крестьяне из других волостей, в частности из Юдинской и Клинской (в числе прибывших отмечалось много мобилизованных). Съехавшиеся в Венев крестьяне устроили митинг. Толпа была враждебно настроена но отношению к местной власти, выступивший на митинге военный комиссар Со-ломенцев был избит. Митинг разогнали усилиями местного отряда ЧК и коммунистов, после чего здесь же, на месте, был произведен расстрел участников избиения военкома. Вечером появились сведения о ряде избиений и убийств коммунистов в Клинской волости, о наступлении на Венев крестьян из Толстовской и Щучьинской волостей, затем пришло известие о выступлении в Косневской волости. Последнее было остановлено посылкой на основные дороги отрядов красноармейцев. 9 ноября волнения в Куребинской волости и попытка выступления на Венев вооруженным советским отрядом были парализованы.

10 ноября началось восстание в Кормовской волости: разгром Совета, избиение советских работников, убийство секретаря Совета коммуниста Говорова, еще одна попытка наступления на Венев, которая была блокирована отрядом, прибывшим из Каширы. В этот же день предприняли наступление на Венев крестьяне Новоприборной, Холтобинской, Спасской, Урусовской и Поведской волостей, в которых произошел целый ряд убийств и избиений советских работников, коммунистов, членов комитета бедноты.

Для подавления волнений 11 ноября в восставшие волости и по всему уезду были посланы карательные отряды, которые расправились с зачинщиками на местах, накладывали контрибуцию на местное население {3: 101—102}. В конце 1918 г. с тамбовских крестьян была взыскана огромная контрибуция хлебом за участие в ноябрьских восстаниях.

В ноябре заметные крестьянские выступления против принудительной реквизиции хлеба произошли в Пензенской губернии. В селе Лада Саранского уезда среди населения распространился слух, что приехавший в село продотряд будет отбирать весь хлеб, закроет церковь, заберет иконы. Утром 14 ноября на базарной площади села стали кучками собираться женщины и возбужденно обсуждать новости. Через некоторое время позвонили в набат. Вооруженный отряд арестовал наиболее активных зачинщиков. По постановлению ЧК были расстреляны 12 человек участников волнений. Протестные выступления имели место также в Пятинской волости Самарского уезда {3: 307—309}.

В селе Мастиновка Пензенского уезда 10 ноября 1918 г. около здания школы сельское собрание обсуждало продовольственный вопрос. Участники схода потребовали, чтобы продовольственный отряд немедленно покинул село. Толпа крестьян, сбежавшаяся на звон колокола местной церкви, обезоружила продармейцев, которые без сопротивления сдали оружие и разбежались, некоторые были арестованы {3: 309}.

Новый импульс протестные выступления получили в связи с всеобщей принудительной мобилизацией в Красную армию осенью 1918г. Первый массовый призыв крестьян в армию в губерниях Центральной России (мобилизация была отложена до осени в связи с необходимостью завершения полевых работ) послужил поводом для крестьянского недовольства. В первые же дни призыва начались выступления мобилизованных крестьян. Активные выступления мобилизованных происходили в Тверской, Смоленской губерниях {6; 3: 85). Выходцы из деревень, включая бывший младший командный состав царской армии (унтер-офицеры, прапорщики), навоевавшиеся в годы Первой мировой войны, уклонялись от призыва.

За счет принудительной мобилизации в течение одного декабря 1918 г. Красная армия возросла почти на четверть {7: 26). В Красную армию призывалось в первую очередь бедняцкое крестьянство. Именно беднота, поддержанная средним крестьянством, во многих местах поднимала мятеж мобилизованных. Мятежниками руководили фронтовики, прошедшие военную выучку на полях Первой мировой войны. Движение получило массовый характер: в Михайловском уезде Рязанской губернии им было охвачено 20 волостей, в Гжатском уезде Смоленской губернии — 19 волостей, в Верейском уезде Московской губернии — 18 волостей с 10 тыс. участников, в Медынском уезде Калужской губернии — 17 волостей с 7—8 тыс. повстанцев. Повстанцы захватили Касимов в Рязанской губернии, в Тамбовской — Шацк, в Смоленской — Духовщину, Гжатск, Поречье, в Калужской — несколько населенных пунктов и станций.

Ноябрьско-декабрьские восстания крестьян охватили 138 из 286 уездов центральных губерний, то есть почти половину уездов, находившихся под контролем советской власти {2: 109, 113, 114}. Эти восстания стали первым массовым протестом крестьян против системы «военного коммунизма».

В конце 1918 — начале 1919 г. произвол и насильственные методы взимания со стороны комбедов и местных Советов введенного ВЦИК единовременного чрезвычайного 10-миллиардного налога привели к «бакурскому восстанию» крестьян девяти волостей Сердобского уезда Саратовской губернии.

За январь—июль 1919 г. восстания происходили, по неполным данным, в 124 уездах Европейской России. В январе—феврале 1919 г. восстания имели место в отдельных волостях многих губерний, но больше всего их отмечено в Тверской губернии (в 16 волостях) {2: 123}.

Наивысший подъем сопротивления крестьян отмечен в марте 1919 г. В этом месяце крестьяне должны были сдать 30% годовой разверстки. Вследствие недостатка семян весной 1919г. значительно сократилась площадь посевов в крестьянских хозяйствах. На почве недовольства изъятием хлеба восстания произошли в Симбирской, Пензенской, Уральской, Оренбургской и части Казанской губернии.

Весной 1919г. крестьянские волнения и выступления отмечались повсеместно, особенно в Вятской губернии (Ториальная волость Уржумского уезда), Курской (Михайловская волость Дмитриевского уезда), Самарской (район Сергиевск—Кротовка), Воронежской (уезды, прилегающие к Дону), Тамбовской (Лебедянский уезд), Смоленской (деревни Кальчиновка, Григоровка, Рубанка), Казанской (Спасский уезд), Московской (Рузский уезд); восстания до 10 тысяч казаков в районе Поворино—Царицыно и Лиски—Миллеровская, в станицах Вешенская, Шумилинская, Еланская {8, 3: 127—129}. В ходе выступлений восставшими были разобраны железнодорожные пути, нарушена телеграфная связь.

Местные органы ВЧК информировали центр о тревожном настроении крестьян в волостях и селах, обусловленном недовольством политикой Советов и недоверием в отношении представителей коммунистических ячеек, которые, по словам крестьян, ничего не имели общего с коммунизмом: занимались пьянством, всевозможными не-регистрируемыми конфискациями у населения.

Сельские коммунисты устраивали «с пышностью помещика николаевских времен» свадьбы в клубах, увлекались картежными играми. Поступало множество заявлений и жалоб, в которых указывалось на неправомерные действия и злоупотребления местных властей: у крестьян отбирали обручальные золотые кольца, серебряные часы и массу другой мелочи, за неуплату очередного чрезвычайного налога крестьянин мог лишиться хозяйства и последнего скота: в одном случае крестьянин вместо 15 тыс. руб. уплатил 13 700, в результате все его имущество выставили на продажу. Крестьяне жаловались: «Только и слышим: “Арестуем! Расстреляем!” Мы власти поэтому боимся, даже ходить на собрания и даже просить, чтобы почаще… поясняли, что такое Советская власть, к чему она стремится, поясняли о коммунизме» {3: 122—123}.

Информационные сводки характеризовали отношение к власти в крестьянской среде как «недоверчивое» (Московская, Рязанская губернии), «враждебное» (Владимирская, Тверская, Костромская, Пензенская), «отрицательное» (Саратовская) {3: 156—159, 162—164}.

Весной начались вооруженные выступления крестьян в Астраханской, Саратовской, Тамбовской, Воронежской, Орловской, Курской, Пензенской и других губерниях Центральной России. В марте 1919 г. в селе Б. Язясе Пензенской губернии во время восстания было убито около 20 человек, ранено около 100 {3: 118}.

В первой половине 1919 г. в трех губерниях аграрного центра (Воронежская, Курская, Орловская) из 238 восстаний 72 произошли на продовольственной почве (30,25%), 51 — вследствие мобилизации (21,43%), 35 — восстания дезертиров (14,7%), 34 — из-за реквизиций (14,29%), 17 — из-за аграрных споров (7,14%) и 6 — на политической основе среди красноармейских частей (2,52%) {2: 128—129}.

По неполным данным, в первой половине 1919 г. произошло 99 восстаний (всего 344 восстания за полтора года). Однако по другим данным, только в трех губерниях страны — Воронежской, Курской и Орловской — за первую половину 1919 г. имели место 238 восстаний крестьян {2: 91}. Летом крестьянское движение в центре страны превратилось в настоящую войну. Уже в 1919 г. Гражданская война между красными и белыми проходила параллельно с войной крестьянства против политики «военного коммунизма». Крестьянская революция 1917—1918 гг. трансформировалась в крестьянскую войну с коммунистической властью. Место прежнего извечного врага — помещика — в крестьянском восприятии заняло государство, завладевшее землей.

Постановлением Совета рабоче-крестьянской обороны от 28 мая 1919 г. все войска особого назначения, существовавшие при Наркомпроде и других наркоматах и ведомствах, за исключением железнодорожных и пограничных войск, перешли в подчинение НКВД через штаб войск ВЧК и были переименованы в войска Внутренней охраны республики (ВОХР).

Штаб войск ВЧК был реорганизован в штаб ВОХР. Основная задача этих войск заключалась в обеспечении охраны тыла страны. Войска ВОХР предназначались для выполнения следующих функций: вооруженная борьба с мятежами и восстаниями, охрана государственных учреждений, сооружений, охрана и оборона железнодорожных и военных путей сообщения, борьба с мешочничеством, охрана продовольственных складов, контроль и учет сельскохозяйственных продуктов. Общее руководство войсками ВОХР осуществлял военный совет войск под председательством Ф.Э. Дзержинского.

В крестьянском сопротивлении оформилась специфическая форма борьбы — «зеленое» движение. В годы Гражданской войны в России «зелеными» называли тех, кто уклонялись от воинской службы. Они, как правило, скрывались в труднодоступных местах — в лесах, горах. В основном отряды зеленых состояли из дезертиров или уклонившихся от мобилизации как в Красную армию, так и в Белую. Зеленые действовали и против красных, и против белых: обе противоборствующие стороны враждебно относились к зеленым. В народном творчестве периода Гражданской войны отразилась суть зеленого движения: «Эх, яблочко, цвета спелого. Бей слева красного, справа — белого»; «Пароход идет мимо пристани, Будем рыбку кормить коммунистами. Эх, пароход идет — волны валами, Будем рыбку кормить генералами!»

Зеленое движение активно проявилось уже в 1918 г. О нежелании населения участвовать в гражданском противоборстве свидетельствовал провал мобилизации в Народную армию Комуча осенью 1918 г.: в Среднем Поволжье антибольшевистским силам удалось привлечь в нее лишь 2,5% трудоспособных мужчин. Лето 1919 г. отмечено усиленным ростом движения зеленых, связанным с увеличением дезертирства. Одной из главных причин являлись многочисленные мобилизации. Противоборствующие стороны в Гражданской войне сравнительно лояльно относились к пленным из числа принудительно мобилизованных. У многих были справки о мобилизации, выданные и красными, и белыми. Отмечались случаи, когда мобилизованные умудрялись по нескольку раз оказаться в каждой из враждебных армий.

В условиях ожесточенной Гражданской войны обе противоборствующие стороны, нередко неоднократно в одних и тех же местностях, использовали на контролируемых территориях одинаковые методы принудительных мобилизаций местного населения в армию, конфискаций и реквизиций имущества, лошадей, продовольствия, накладывали контрибуции, осуществляли аресты и расстрелы. Грабежи и мародерство в прифронтовой зоне стало обычным явлением. Дезертиры из обеих противоборствующих армий, как правило, имеющие боевой опыт солдаты, создавали вооруженные формирования, основу которых составляло население из мест, занимаемых воюющими армиями. Отряды зеленых вели вооруженную борьбу партизанскими методами против существовавшей на данной территории власти.

Отряды зеленых были неоднородными по составу, состояли преимущественно из крестьянства. Зеленое движение являлось специфической формой крестьянского сопротивления. «Подлинные» («истинные») зеленые состояли из обездоленных властями крестьян, связанных с местным населением, они пользовались его помощью и поддержкой. Зеленые выполняли функции крестьянского ополчения, отрядов самообороны для защиты селений от грабителей, продовольственных и карательных отрядов. Они, как правило, не занимали населенные пункты, чтобы не допустить репрессий против сельчан. Зеленые устраивали нападения на склады оружия, ссыпные пункты. Летом 1919 г. произошел захват зелеными Юрьева-Польского Владимирской губернии с находившимся там артиллерийским складом. В июле 1919 г. Пошехонский уезд Ярославской губернии был целиком охвачен восстанием зеленых. В некоторых случаях зеленые располагали даже артиллерией и пулеметами.

Зеленые принимали активное участие в крестьянском повстанческом движении в 1918—1922 гг.: махновщине, антоновщине, повстанчестве на юге России и в Сибири. Однако неправомерно отождествление зеленого движения с крестьянским протестным движением: зеленое движение являлось лишь частью крестьянского протеста. Оно не имело политических целей, не стремилось к захвату власти. В основе зеленого движения лежали пацифистские лозунги. Зеленые предпочитали руководствоваться принципом «вы нас не трогайте, и мы вас не тронем» и надеялись на благоприятное изменение ситуации. Отдельную часть зеленых составляли дезертиры, занимавшиеся откровенными грабежами и мародерством. Однако большинство зеленых отвергали уголовщину и искали опору в крестьянской среде.

По направленности текущих действий зеленые определялись как «красно-зеленые» и «бело-зеленые». Сформированные противоборствующими сторонами в тылу противника партизанские отряды лишь условно можно отнести к красно-зеленым или бело-зеленым. Считается, что бело-зеленые состояли в основном из дезертиров Красной армии или уклонившихся от мобилизации со стороны красных, красно-зеленые — дезертиры или уклонившиеся от мобилизации белых. В зависимости от конкретной ситуации Гражданской войны нередко происходила их кардинальная трансформация: «бандиты» становились партизанами-союзниками и наоборот. Действия зеленых вносили серьезные осложнения в стратегию борющихся сторон, внося хаос в тылу и отвлекая войска с фронта. Зеленое повстанчество являлось положительным фактором для красного или белого командования, если оно базировалось на территории, занятой противником, но оно же превращалось в отрицательный фактор, когда территория переходила в руки своих войск: недавние партизаны объявлялись бандитами.

Красно-зеленое движение оформилось летом 1919 г. на Черноморском побережье Кавказа. Крестьянство Сочинского, Туапсинского и Новороссийского округов уклонялось от мобилизации в армию Деникина, скрывалось в лесах приморских склонов Кавказского хребта. Организованные выступления зеленой армии в широком масштабе начались, однако, не ранее января 1920 г., когда белый фронт отступал к морю. Зеленая армия освободила почти всю северо-восточную часть Черноморского побережья. При встрече с передовыми частями Красной армии основные силы зеленой армии влилась в ее состав. Новороссийская катастрофа белых войск явилась причиной возникновения бело-зеленого движения на юге России.

Нередко движение зеленых в широком смысле используется как определение для «третьей силы» в Гражданской войне. Однако подобная трактовка представляется несостоятельной. Третья сила без собственной идеологии и политической программы не могла быть соперником ни большевизму, ни реставрации. Сами зеленые о создании власти «третьей силы» не задумывались. Локальные, разрозненные, неоднородные, неустойчивые формирования зеленых не являлись самостоятельной силой. Тем более нельзя объединять в единое движение противников — красно-зеленых и бело-зеленых.

В качестве «третьей силы» позиционировала себя партия эсеров. Позиция эсеров в роли «третьей силы» была закреплена IX Советом партии в июне 1919 г. Противоборствующим сторонам в Гражданской войне — большевизму и реставрации — эсеры пытались противопоставить «трудовую демократию города и деревни» (крестьянство в первую очередь) как «третью силу». В этой связи зеленая армия рассматривалась в качестве «третьей силы» для борьбы против обеих диктатур. Однако попытка создать демократическую альтернативу в условиях борьбы на два фронта была обречена на провал. Эсеры находились в состоянии глубокого кризиса: отсутствовал единый центр, низовые организации были разгромлены. Союза зеленого движения с социалистами-революционерами не сложилось.

Дезертирство из армии получило широкое распространение. В июле 1919 г. дезертиров в европейской части России насчитывалось 266 тыс., в августе — 284 тыс., за все второе полугодие 1919 г. — 1545 тыс. {2: 133}. В 1919 г. стало массовым дезертирство крестьян из Красной армии. В июне 1919 г. распространилось в Псковской, Тверской, Ярославской, Костромской губерниях {9}. В Московской губернии к числу неблагонадежных районов относились Можайский, Волоколамский, Московский и Звенигородский. В июне — сентябре на учете в Калужской губернии насчитывалось 16 310 дезертиров, в Нижегородской — 29 147, в Тамбовской — 80 тыс. {3: 189—193, 195—196}.

В одной только Смоленской губернии с 1 марта по 8 августа дезертировали 2295 человек, не явились по призыву 20 606 человек. Всего же по губернии в дезертирах числилось 9604 человека. Процветало повторное (злостное) дезертирство. В указанный срок в Смоленской губернии задержаны путем облав 4468 дезертиров. К концу лета на учете Смоленского губкомдезертир насчитывалось до 30 тыс., в Ярославской губернии — целые волости {3: 171—174, 176—185}.

Власти предпринимали решительные и жесткие меры в борьбе с дезертирством. В начале 1919 г., в соответствии с постановлением Совета обороны от 25 декабря 1918 г., в стране были созданы Комиссии по борьбе с дезертирством из Красной армии. Согласно этому постановлению учреждалась Центральная комиссия по борьбе с дезертирством из представителей военного руководства, военных комиссаров, на местах создавались губернские комиссии по борьбе с дезертирством.

29 марта 1919 г. губернским комиссиям по борьбе с дезертирством было предоставлено право рассматривать дела о дезертирстве с наложением взысканий и наказаний. Были введены меры наказания за дезертирство (от условного лишения свободы вплоть до расстрела). Комиссии получили право проводить полную или частичную конфискацию имущества и передавать земельные наделы дезертиров и их укрывателей во временное пользование семьям красноармейцев.

Основную часть дезертиров составляли деревенские жители — крестьяне-середняки. Крестьянское население сочувственно относилось к дезертирам: дезертирство в весенний, летний и осенний период объяснялось необходимостью выполнения неотложных сельхозработ, посевной кампании и своевременной уборки урожая во время полевого сезона. Многим семьям красноармейцев некому было оказать помощь. Необеспеченность семей красноармейцев являлась существенной причиной дезертирства. Неслучайно, что массовый отлов дезертиров практиковался именно во время сельхозработ, в поле.

В связи с разрастанием фронтов Гражданской войны резко увеличился призыв в Красную армию. В середине 1919 г. ее количественный состав насчитывал 1, 5 млн. человек — в течение полугода армия более чем утроилась {7: 26}.

3 июня 1919 г. Совет труда и обороны принял постановление о мерах по искоренению дезертирства. При добровольной явке в военные комиссариаты в течение недели со дня опубликования постановления дезертиры и лица, уклонившиеся от мобилизации, освобождались от суда и наказания. Комиссии по борьбе с дезертирством получили полномочия проводить полную или частичную конфискацию имущества и передавать земельные наделы во временное пользование семьям красноармейцев. Такие же меры могли быть применены и к укрывателям дезертиров.

Власти применяли репрессивные меры к семьям дезертиров, использовали принцип круговой поруки, устанавливая контрибуции целым селам за дезертиров, в первую очередь хлебные, различные виды штрафов. В практику вошли показательные расстрелы дезертиров.

Летом 1919 г. отмечены волнения во многих смоленских селах и хуторах: Глушевка, Карабаново, Анциферово, Смоляки, Велико и Веливко Катынской волости, Ананьенка, Тетери, Большой и Малый Обурох, Охотное Руднянской волости. В числе организаторов крестьяне Николай Горбачев, Федор Леонтьев, Павел Малашенков, Леонтий Иванов, братья Карпошкины, Андрей Григорьев, Федор Степанов, Михаил Качаев, Дмитрий Лавренов, Роман Меничкин, Андрей Зайцев, Захар Муравьев {10}.

В июле 1919 г. с участием дезертиров имели место восстания в Московской губернии (Можайский и Волоколамский уезды), Тверской (Вышневолоцкий уезд), во всех уездах Ярославской и Костромской губерний, во Владимирской (Юрьевецкий уезд — «Аньковское восстание», Александровский уезд), Вологодской (Вологодский, Гря-зовецкий, Кадниковский уезды), почти всех уездах Тамбовской губернии {11}.

В Тамбовской губернии летом 1919 г. из 14 785 человек, подлежавших мобилизации, на призывные пункты явилось лишь 3108 (21%). На 20 июля в губернии числилось 48 572 дезертира. В Тамбовском уезде вооруженные выступления дезертиров имели место в четырех волостях, в Кирсановском — в районе Инжавино.

В 1919 г. на губернию была установлена продразверстка в 27 млн. пудов. Но год выдался неурожайным. Крестьяне прятали скудные остатки прошлогоднего хлеба. В июне стало ясно, что добровольной сдачи хлеба не будет. 20 июня Тамбовский губисполком констатировал полное прекращение сдачи хлеба крестьянами. 3 июля в восьми уездах было введено военное положение, чтобы сломить сопротивление крестьян. На фоне массового дезертирства применение вооруженной силы продотрядов для сбора хлеба лишь обострило положение. 26 июля Кирсановский уездный ВРК признал бессилие власти в борьбе с дезертирами, заложниками которых стали коммунисты и работники деревенских Советов. ВРК приказал волостным исполкомам, военным комиссарам и ячейкам РКП(б) взять заложников из кулаков, укрывателей дезертиров, самогонщиков и других, чтобы они отвечали головой за каждого убитого коммуниста и любое сопротивление крестьян {2: 129}.

В августе в Казанской губернии разгорелись волнения одновременно в пяти волостях, ликвидированные отрядом губчека. Результат: два расстрела и в качестве меры наказания — 760 тыс. рублей штрафа, наложенных на непокорные 18 селений.

В Костромской губернии вооруженные отряды, занимавшиеся подавлением восстаний в Красносельской, Семеновской, Быгизинской и Мисковской волостях, производили незаконные реквизиции продуктов, реквизиции сопровождались убийствами местных жителей {3: 181, 12}.

В это же время произошло восстание в селе Большое Ливенского уезда Орловской губернии. Стихийный крестьянский протест был вызван расстрелом группы селян, притеснениями и угрозами со стороны местной власти, взяточничеством, пьянством ее представителей, вымогательством. За несколько дней до восстания разнесся слух, инициированный одним из членов комбеда, что скоро будут расстреливать крестьян в Большом — население заволновалось. Удары набата собрали народ всей волости, в военкоме разбирались винтовки. Был арестован и убит руководитель комбеда, после чего создан отряд. После ликвидации восстания особым отделом были арестованы 11 крестьян, в том числе Руднев Федот, член РКП ливенской организации, объявленный зачинщиком, Подоприхин Андрей Арсентьевич, 70 лет, обвиненный в подготовке восстания {13}.

Недовольство произволом продотрядов, натуральной и трудовой повинностью привело к волнениям и восстаниям в Самарской губернии в сентябре 1919 г. {21: 167}.

В ходе подавления восстаний получил практическое применение целый арсенал средств: обстрел лесов и болот из орудий и пулеметов, конфискация имущества участников выступлений, грабежи населения, объявленного пособником бандитов, взятие заложников — родителей, родственников. В Новохоперском уезде Воронежской губернии село Третьяки было сожжено бомбами с аэроплана {14}.

Колебания крестьян в условиях Гражданской войны приводили к изменению линий фронтов. Вооруженные отряды противоборствующих сторон (белых, красных, зеленых), зачастую по несколько раз проходившие через одни и те же деревни, доводили крестьян до полного разорения. Восстания крестьян в аграрных губерниях Центра способствовали прорыву белогвардейской конницей генерала Мамонтова Южного фронта и рейда по тылам советских войск в августе—сентябре 1919 г. Крестьянские восстания облегчили продвижение армии Деникина к Москве.

Характерно, что летом и осенью 1919 г. с приближением фронта в прифронтовой полосе настроение крестьянства резко менялось в сторону советской власти и осуждения дезертирства: подобные метаморфозы отмечались в Тамбовской, Самарской, Екатеринбургской, Тобольской губерниях {3: 185, 211, 213}. Опасность для крестьянства реставрации старой власти и возвращения помещиков перевешивала недовольство политикой советской власти и привела к поддержке крестьянством советской власти в критический момент борьбы против белых {15}.

На захваченных белыми территориях бывшие помещики возвращались в свои имения и наводили порядок, наказывая крестьян за самоуправство. Белые предоставили бывшим помещикам и землевладельцам возможность отбирать у крестьян переданную им землю, отнимать у крестьян хлеб. Подобная политика вызывала неприятие со стороны крестьянства в отношении Белой армии. Примечателен следующий факт: после освобождения Екатеринбургской губернии от власти Колчака мобилизация крестьян в Красную армию дала свыше 10 тыс. добровольцев. Аналогичная ситуация сложилась в Тобольской губернии {3: 32}.

С удалением фронта боевых действий общественное настроение в крестьянской среде опять возвращалось в привычное русло: в октябре—ноябре 1919 г. отношение крестьянства к власти на территории Советской Республики характеризовалось как «недоброжелательное» (Тульская, Екатеринбургская губернии), «отрицательное» (Ярославская, Новгородская), «враждебное» (Пермская, Псковская, Вятская, Тамбовская) «недоброжелательное», «ропот» населения (Нижегородская) {3: 209, 211—212, 217—219, 222—223}. Единство устремлений крестьянства и большевиков совпадало в рамках непосредственной борьбы с Белой армией, но с устранением белой опасности вновь возникали объективные противоречия. Крестьяне и большевики, по сути, не были союзниками — с учетом целевых установок логичнее их взаимоотношения характеризовать как отношения попутчиков, связанных тактическими интересами; в стратегии эти интересы расходились.

Разгром Деникина и Колчака не облегчил положения крестьян — более того, государственный гнет усилился. Все это происходило на фоне тяжелого экономического положения деревни. Недоедание стало привычным явлением. Острый дефицит в предметах первой необходимости — соли, керосине, мыле, спичках и других товарах — приобрел хроническую форму. Не хватало сельскохозяйственного инвентаря (косы, серпы, сепараторы) и орудий производства (косилок, веялок, молотилок).

Продовольственная разверстка, принудительная мобилизация в Красную армию, трудовые повинности порождали крестьянские восстания, создавали благодатную почву для расширения повстанческого движения на территории всех регионов Советской России. В конце 1919 г. в многотысячных восстаниях основную часть повстанцев составляла крестьянская беднота {3: 412}. Самыми «ненадежными» губерниями вновь стали поволжские и приуральские.

В связи с необходимостью уборки урожая и выполнения неотложных сельскохозяйственных работ резко возросло дезертирство. В первой половине октября 1919 г. на территории Советской Республики были задержаны в результате облав 47 745 дезертиров, во второй половине данного месяца, по неполным данным — 73 025 человек (без учета данных по 7 губерниям — Воронежской, Смоленской, Курской, Орловской, Пензенской, Оренбургской и Уральской). Кроме этого в результате проведенных поверок выявлено в начале ноября 123 893 человека, уклонившихся от мобилизации. На 1 ноября в Московской губернии насчитывалось 24 685 дезертиров, из которых были задержаны 15 727, добровольно явились 8558 {3:211—212, 215—216, 220}. В Тамбовской губернии количество дезертиров к концу года выросло до 120 тысяч {2: 129}.

По сведениям Центральной комиссии по борьбе с дезертирством, в последние две недели 1919 г. были задержаны 75 352 дезертира. За укрывательство дезертиров на две деревни Каширского уезда Тульской губернии наложен штраф 22 тыс. рублей. В Тверской губернии десять семей дезертиров оштрафованы на сумму 52 500 рублей. В Московской губернии наложен штраф на Тимоновскую волость в 190 тыс. рублей. В Нижегородской губернии на 12 сел наложен штраф. В Саратовской губернии 60 семей дезертиров оштрафованы на сумму 475 500 руб. В Петроградской губернии 41 семья оштрафована на сумму 458 146 рублей. В Череповецкой губернии 139 человек привлечены за укрывательство дезертиров к общественным работам, в Псковской — 150 человек. Во Владимирской губернии оштрафованы пять семей на сумму 29 тыс. рублей. {3: 230—231}.

Советские органы усилили меры наказания не только в отношении дезертиров, но и населения: возросли штрафы за укрывательство, расширилась практика наложения штрафных санкций на целые селения, привлечения укрывателей к общественным работам, лишения их наделов, конфискации за укрывательство лошадей, коров и другого рабочего и домашнего скота.

Крестьянство протестовало не против продразверстки как таковой. В регионах, где урожай был лучше, крестьянству было легче выполнить государственную разверстку — соответственно это сказывалось на настроении крестьян. Обратная картина наблюдалась в губерниях, где урожай был плохой. В таких районах продотряды безжалостно выметали все до зерна. Нередко случалось, что установленная разверстка оказывалась значительно выше показателей, представленных местными органами власти {3: 225}.

Отмечались многочисленные и повсеместные волнения крестьян, возмущенных продовольственной политикой, вооруженные столкновения с советскими отрядами, сопровождавшиеся жертвами.

В начале осени вспыхнуло восстание в Извольской, Каменской, Воронецкой волостях Орловской губернии с количеством участников в 15—20 тыс. 5 ноября 1919 г. началось крестьянское восстание в Тихвинском уезде Звонецкой волости Череповецкой губернии, в котором участвовали вместе с крестьянами 150 дезертиров. Они разоружили продотряд и провели перевыборы волисполкома. Восстание ликвидировано отрядом ЧК, 65 человек арестованы. Крестьянскими волнениями были охвачены Островская и Карпиногорская волости Маловишерского уезда Новгородской губернии: данные волости отказались отдавать скот для Красной армии. Волости были объявлены на военном положении {3: 207, 216}.

В 1920 году огонь крестьянской войны вспыхнул ярким пламенем. Примечателен следующий факт: в то время, когда на территории Центральной России, Поволжья, Урала, Сибири уже не было интервентов и белых армий, в 36 губерниях сохранялось военное положение — по-прежнему шла борьба с крестьянским движением.

Недовольство крестьянства в отношении власти усилилось с начала 1920 г. в связи с трудовой повинностью. Крестьяне Литвиновской волости Веневского уезда Тульской губернии отказались от выполнения обременительной гужевой повинности по вывозу дров, после чего чрезвычайной топливной комиссией вся волость была объявлена контрреволюционной, впредь до выполнения наряда по подвозке дров. Не прекращался произвол со стороны продотрядов.

Жалобы на грубые и неправомерные действия продработников поступали отовсюду. Недовольство вызывала также деятельность многих представителей органов местной власти. Так, в селе Копаевке Пугачевского уезда Самарской губернии председатель комячейки и волисполкома Тарасов игнорировал законы, сам же от граждан требовал точного их исполнения: на местной мельнице смолол 28 пудов зерна без разрешения сельского Совета, в день второй годовщины революции с площадной бранью и револьвером в руках разогнал рабочих на мельнице. Заместитель председателя ячейки и председатель сельского исполкома Труханов устраивал самоличные реквизиции овчин, стекла, присвоил доски, предназначенные для постройки народного дома. Военком Гущин конфисковал у крестьян четыре пары валенок и 8 фунтов шерсти. Член ячейки Куранов предоставил льготные условия для группы зажиточных граждан по изготовлению валенок, за что получил щедрое вознаграждение в виде шерсти. В Оренбургской губернии, по данным проведенного анкетирования, не более 17% крестьян выразили одобрение в отношении советской продовольственной политики, остальная же часть оказалась настроена враждебно {3: 226—229}.

В начале 1920 г. основная территория Сибири была освобождена Красной армией от власти белых в результате разгрома армии Колчака.

В информационной сводке Томской губчека под литерой «А» о положении в губернии отмечалось: крестьяне высказывают недовольство: непомерным и тяжелым бременем по выполнению натуральных повинностей — по подвозке дров, хлеба, по обеспечению потребностей войсковых частей, очистке дорог и железнодорожных путей от снега; низкими твердыми ценами на хлеб; отсутствием предметов первой необходимости; неравномерным распределением продразверстки и произволом в изъятии хлебных излишков от населения; незаконными действиями представителей милиции; волокитой и бюрократизмом в советских учреждениях, особенно в губпродкоме.

Крестьяне жаловались, что они вынужденно теряли много времени на получение всевозможных справок и разрешений, бесполезно бегая из одного учреждения в другое и часто безрезультатно. Так, крестьяне, члены сельского коммунального общества, обратились с ходатайством к губпродкому о выдаче им семян для засева полей, обратив внимание на близость весенней распутицы и необходимость срочно получить семена. Долгое время ответа не поступало — разрешение на вывоз семян из ближайшего ссыпного пункта было получено только тогда, когда дорога уже испортилась и не представлялось возможности вывезти семена. Чекистская сводка заканчивалась явным пессимизмом: «По-прежнему деревня погружена в беспросветную тьму, освоившись с новой жизнью и порядками, снова начинает почти поголовно выгонку самогонки и ее истребление» {3: 256}.

Сообщения органов ЧК по-прежнему фиксировали враждебное отношение крестьянства к продовольственной политике власти (Владимирская губерния), «скверное» (Тверская), «подавленное» и «глухонеприязненное» (Рязанская), «самое нежелательное» (Воронежская), «отрицательное», «глухой скрытый ропот» (Ярославская, Тамбовская губернии), «ненадежное» (Вятская) {3: 238, 16}.

Сообщения о сопротивлении крестьян весной 1920 г. поступали в Москву со всех сторон — из Вятской, Воронежской, Курской, Орловской, Пензенской, Смоленской, Тульской и других губерний. На первом месте по активности борьбы были крестьяне Уфимской, Вятской, Пермской, Екатеринбургской губерний, где хлеб выметали «под метлу». Вновь поднялась волна дезертирства, давшая за январь—июнь 1920 г. 1093 тыс. человек, а добровольная явка дезертиров уменьшилась в два раза {2: 137, 138}.

По данным ЦК по борьбе с дезертирством, в первые две недели 1920 года были задержаны 36 097 дезертиров, добровольно явились 29 871. Властям удавалось задержать лишь незначительную часть дезертиров: так, на учете только в одной Владимирской губернии в январе 1920 г. числилось 37 186 дезертиров. В начале лета в Тверской губернии насчитывалось 8,5 тыс. дезертиров, в Тамбовской — 35 тыс. {3: 230—231, 233, 272}.

Волна восстаний нарастала. В феврале—марте 1920 г. восстания разгорелись в Тульской губернии (Крапивенский, Богородицкий, Чернский уезды), Воронежской (Острогожский, Алексеевский, Бо-гучарский, Павловский, Калачский, Валуйский), Самарской (районы Абдулино, Глуховская, Покровская, Новотроицкое, Тураево, Бакташево), Пензенской (Ижморское, Ушинское), Уфимской губернии {3: 243—252}.

Достаточно было одной искры, чтобы вспыхнули волнения. В селе Большие Ижморы Пензенской губернии поводом восстания стала мобилизация подвод для вывоза дров на железную дорогу. 22 февраля 1920 г. в деревнях Ижмора и Ушинково крестьяне разоружили отряд из 35 красноармейцев, отобрали пулеметы, разграбили ссыпные пункты, убили райпродкомиссара и одного из представителей местной власти. На ликвидацию восстания был брошен комбриг 11-й бригады с отрядом из 400 штыков, 26 сабель, трех пулеметов. Из Троицка послали дополнительно отряд из 142 штыков. Любой повод мог стать последней каплей крестьянского терпения. Так, в одном случае продармейцы отбирали хлеб и сваливали его в кучу на снег на глазах крестьян, что вызвало сильное возмущение и послужило сигналом к выступлению {3: 244, 235}.

Во многих регионах происходили выступления женщин, особенно жен красноармейцев. В селе Остроговка Марксштадского уезда Области Немецкого Поволжья 25 марта собравшиеся на сход жены красноармейцев потребовали выдачи мануфактуры из лавки Остроговского кооператива и выбрали делегацию для поездки к райпродкомиссару. В это время в село прибыл отряд красноармейцев для вылавливания дезертиров. Разъяренная толпа женщин окружила отряд. Командир отряда и два красноармейца были убиты и спущены в прорубь, остальные красноармейцы разбежались. В селах Розенталь и Гофенталь того же Марксштадского уезда 23 мая произошло женское волнение с требованием: оставить в селе по норме хлеб и семена на один год вследствие засухи и плохого прогноза на урожай. Села были объявлены на военном положении. В селе Гофенталь был открыт оружейный огонь, что привело к жертвам среди женщин. Предположение, что расправа над женщинами не может быть столь же беспощадной, с какой подавлялись выступления мужчин, в условиях гражданского противостояния оказывается ошибочным.

В другой части страны — Алтайской губернии произошло восстание партизан, перебросившееся в пределы Щегловского и Кузнецкого уездов Томской губернии. Движение партизан проходило под лозунгами «Долой попов, коммунистов, Советы, да здравствуют большевики!» {3: 270—271}.

В то время, как наиболее сознательная и идейная часть сельских коммунистов ушла на фронт, погибала в боях с белыми, в далеком тылу, особенно в деревне, многие местные советские и партийные работники, не выделявшиеся уровнем образования и умением управлять, формировали в крестьянской среде негативный моральный облик представителя новой власти: пьянствовали и вели разгульный образ жизни, вымогали у крестьян деньги и продукты, брали взятки.

В июле—августе 1920 г. на почве недовольства продразверсткой произошло восстание крестьян и казаков Бухтарминского края Семипалатинской губернии под лозунгами: «Долой коммунистов! Да здравствует Советская власть! Да здравствует свободная торговля!» Восстание было жестоко подавлено советскими отрядами {17:-404— 456}.

Тяжелая продовольственная обстановка усугубилась природными катаклизмами — жаркое засушливое лето 1920 г. привело к пожарам, охватившим в июле—августе большую часть России. В результате стихийного бедствия страна понесла огромные убытки: пожаром были уничтожены целые села, огромные площади леса. Особенно пострадали Тверская, Московская, Новгородская, Калужская, Ярославская, Вологодская, Нижегородская губернии. В ряде мест официальные власти попытались списать ущерб на происки кулаков, сознательные поджоги, но подобное обвинение прозвучало несерьезно: именно крестьяне, не надеясь на помощь властей, самоотверженно, порой рискуя жизнью, защищали родные края и собственное имущество от капризов природы.

К осени 1920 г. на фоне нарастания социальной и политической напряженности в стране еще более усилилось негативное настроение крестьян в отношении власти: «враждебное» (Омская, Воронежская, Вятская, Челябинская, Томская, Тобольская, Иркутская губернии), «неудовлетворительное» (Астраханская, Оренбургская), «недоброжелательное» (Казанская, Самарская), «неопределенное» (Уфимская губерния).

Недовольство крестьян объяснялось низкими (твердыми) ценами, отсутствием товарообмена, острым недостатком предметов первой необходимости (соли, спичек, керосина, мануфактуры), «выкачками хлеба» {3: 295—296, 348, 354, 355}.

По оценке ситуации местными органами ВЧК, крестьяне не желали реставрации власти вроде Колчака, против которой сами же боролись, но хотели, чтобы представители Советской власти были бы подлинными представителями народа.

Апеллируя к власти, крестьяне заявляли: «Мы Вас видим тогда, когда Вам нужен хлеб и солдаты, а если нет, то пришлете карательную экспедицию» {3: 334}.

В деревне росло недовольство крестьян продолжающейся Гражданской войной и политикой советской власти. В определенной мере напряжение сдерживалось ожиданием победы над Врангелем, окончанием войны и наступлением мирной жизни: крестьяне роптали, но терпеливо переносили разверстку и повинности, надеясь на справедливую жизнь в мирных условиях.

Кроме хлебной разверстки устанавливались разверстки мяса, масла, яиц, молока, картофеля и других продуктов. Все виды производства в сельском хозяйстве взаимосвязаны: нельзя произвести мясо, молоко, яйца, масло, если нет фуража и нечем кормить домашних животных. Власти этот объективный фактор не волновал. Нормы для питания крестьян, а также домашних животных устанавливались явно недостаточные, полуголодные, но ведь крестьянам надо было заниматься тяжелым физическим трудом, эксплуатировать рабочий скот. Власти не могли обеспечить сохранность продовольствия на ссыпных пунктах, отсутствовал необходимый транспорт для вывоза. Продработники в заготконторах и ссыпных пунктах практиковали обвес, устанавливая, к примеру, высокий процент сорности сдаваемого продукта.

Разверстка, в свою очередь, связана с трудовой повинностью: для выполнения последней необходимы не только рабочий скот, но и подводы, фураж, инвентарь. Издержки продовольственной политики Советского государства негативно сказывались на крестьянстве. Установка Наркомпрода была следующая: план разверстки необходимо выполнить любой ценой. Если у крестьянина хлеба или других продуктов нет — добывайте любым способом.

1920 год выдался неурожайным. Чтобы выполнить продразверстку, отбирали последнее, не считаясь с неурожаем. Вошедший в практику произвол со стороны продотрядов в отношении крестьянства имел свое объяснение: центр требовал принять «нечеловеческие меры» к изъятию хлебных излишков — чтобы выполнить поставленную задачу, продотряды пускали в ход нагайку. Имели место многочисленные случаи преступлений, совершенных продотрядами с корыстной целью {3: 283, 320}.

Пензенские чекисты сообщали: «Часто выгоняют крестьян возить хлеб, а в результате приходится накладывать другие продукты, как солому, к чему крестьяне в этот момент не приготовились, приезжают для выполнения наряда, а им велят ждать по несколько часов и мерзнуть на холоде, при приемке от них продуктов приемщики их обмеривают и обвешивают, грубо обходятся, придираются, находят много сорности или недоброкачественности, райпродкомы обещают после выполнения разверсток выдавать соль или иные продукты, а в результате обыкновенно обманывают или выдают с большим запозданием; когда делят лес, то почему-то селам отводят делянки как раз в дальних местах, хотя лес имеется рядом с селом и тоже вырубается. Сейчас крестьянам нужны подковы и гвозди, а им не дают этого, а подводы гоняют ежедневно, некоторые же спецы смеются еще в глаза и советуют подковы и гвозди делать самим из дерева, при больших нарядах красноармейцы выгоняют на работы даже беременных женщин, да вдобавок еще бьют за отказ, разверстку распределяют поровну, как на богатого, так и бедного, но богатый всегда сумеет откупиться, так что его доля опять ляжет на шею бедняка и середняка» {3: 362}.

Осенью 1920 г. по решению местных органов советской власти была введена так называемая помольная система, предусматривающая получение крестьянами специальных помольных билетов за право размола зерна на мельницах. Подобным образом местные власти рассчитывали взять под контроль собранное крестьянами зерно с целью его реквизиции в счет продовольственной разверстки.

Помимо неурожая объективным фактором невыполнения продразверстки являлся массовый недостаток у большинства крестьян сельскохозяйственных машин — молотилок, веялок, косилок, сепараторов. Так, из-за отсутствия сепараторов крестьяне не могли выполнить масляную разверстку.

В Омской губернии разверстка на волости осенью 1920 г. была установлена произвольно. На Борисовскую волость Омского уезда разверстали заготовку зерна в количестве 314 тыс. пудов. Губпродко-му были посланы сведения своевременно о площади посевов. Но оказалось, что с каждой десятины необходимо было собрать 35 пудов, чтобы выполнить разверстку, — волость была не в состоянии это сделать: в других волостях на десятину приходилось 18 пудов разверстки. Чем руководствовался губпродком, определяя Борисовской волости вдвое завышенный план? Оказалось, что, невзирая на данные волостного руководства, губернское установило разверстку на основании сведений 1917 г., но за прошедшие три года из состава Борисовской выделились Боголюбовская и Максимовская волости. Руководители Борисовской волости обращались в губпродком по поводу недоразумения с расчетом разверстки, но там не обратили на данное ходатайство никакого внимания. Заранее установив нереальный план, волость заведомо лишали возможности получения так называемого товарного пайка — промышленных товаров для населения. Губернские власти ограничились кратким объяснением: разверстка проводится по приказу товарища Ленина, а раз приказал т. Ленин — значит, надо выполнить.

На долю Омского уезда была установлена следующая мясная заготовка: крупного рогатого скота в количестве 6031 головы, овец — 257 595 голов, свиней — 4667 голов. Доставлено на заготпункты крупного рогатого скота в процентном отношении: крупного рогатого скота в количестве — 30%, овец — 11, свиней — 5%.

Петропавловскому уезду установили заготовку крупного рогатого скота в количестве 1857 голов, молодняка — 762, овец — 7223, свиней — 1075 голов. Оказалось выполнено в процентном отношении: крупного рогатого скота — 50%, молодняка — 25%, овец — 8,7%, свиней — 0,5%. Хлебную разверстку на Петропавловский уезд установили таким образом, что только 5—7% хлеба были доставлены на ссыпные пункты.

Имели место случаи, когда на ссыпных пунктах продработники отказывались принять привезенное зерно. В результате чего большинство крестьян, стоявших в очереди, были вынуждены сбрасывать зерно и уезжать домой на начавшиеся полевые работы. Непринятое и брошенное зерно оказалось разворовано. Результат недальновидной продовольственной политики — в сентябре 1920 г. в Петропавловском уезде Омской губернии произошло выступление крестьян против продотрядов {3: 328, 288—294}. Волнения охватили беднейшее крестьянство, на котором неурожай отразился сильнее.

Пензенской губчека осенью 1920 г. докладывал в центр: «Разверстка выполняется быстро и меры применяются крутые, но в связи с этой быстротой и стремительностью раздаются со всех концов жалобы на массовые неправильности, вызывающие сильнейшие чувства негодования у обиженных, особенно среди семей красноармейцев. Разверстка, которая была наложена на некоторые продукты, как капуста, по отдельным местностям, даже по словам самих райпродкомов, была настолько произвольна и преувеличена, что являлась без сомнения невыполнимой, к этому присоединяется также и то обстоятельство, что учет второстепенных продуктов велся крайне неправильно и халатно.

Из взглядов и разговоров с крестьянами заметно, что они не столько недовольны самой разверсткой, как тем, что разверстка разделяется и раскладывается неправильно, открытых жалоб от крестьян не слышно, так как крестьяне на практике знают результат и на все махнули рукой.

Многие волости выполнили разверстку своими силами без отрядов, которых они по опыту прошлого года очень боятся. Проделки продотрядцев и местных властей на продовольственной почве по-прежнему продолжаются» {3: 348}.

Примечательно, что в докладе секретного отдела ВЧК о повстанческом движении в конце 1920 г. подчеркивалось: трудно отличить, где кончается бандитизм и где начинается повстанческое движение {3: 369}.

Приведем показательный пример. В отчете Пензенской губчека отмечалось, что в 1918—1920 гг. ЧК было арестовано 5520 человек, в том числе крестьян — 1939 (то есть 35%), кулаков — 227 (4%, или 10, 5% от общего числа арестованных крестьян). В основном аресты приходились на 1918 г. (так, в этом году арестовали 147 кулаков, то есть 65% всех кулаков, арестованных за три года). По обвинению в участии в восстаниях были арестованы 244 крестьянина: в 1918г. — 41, 1919 г. — 101, 1920 г. — 102. Статистика в отношении кулаков демонстрирует обратную динамику: соответственно 1918 г. — 27, 1919 г. — 15, 1920 г. — 14. В 1920 г. было арестовано 516 крестьян, кулаков — 6(1% от всего арестованного крестьянства). Больше арестовывали даже сотрудников ЧК — 9, коммунистов — 27 {3: 313, 316}.

В одном из чекистских сообщений зафиксирован любопытный факт: в субботнике по погрузке зерна в вагоны, устроенном группой коммунистов на станции Мариановка Омской губернии 8 августа

1920 г., приняли добровольное участие кулаки, которые пришли помочь коммунистам и работали вместе с ними {3: 313—316, 290}.

Непонимание крестьянами целей и задач коммунистической партии объяснялось их политической малограмотностью. Отношение крестьян к коммунистической партии определялось на обыденном уровне негативной оценкой роли коммунистов в осуществлении продовольственной политики советской власти. Политика коммунистов разоряла крестьянские хозяйства и обрекала крестьянские семьи на полуголодное существование — соответственно отношение к коммунистической партии у крестьян становилось отрицательным {3: 33}. Особенно если ситуацию усугубляли члены партии, облеченные должностными полномочиями в структуре власти, нередко дискредитируя ее своими действиями и моральным обликом. Разочарование в компартии и ее политике породило выход из ее рядов. Нередко по приезде домой красноармейцы скрывали свою партийность.

В чекистских сообщениях по поводу дезертирства отмечалось: среди дезертиров нет политического настроя не служить Советской власти, а преобладает мнение не служить никому. В течение первой половины октября 1920 г. были задержаны 47 745 дезертиров {3: 334, 351}.

В большинстве восставшие крестьяне выдвигали лозунг «За Советы без коммунистов». Нередко повстанцы объявляли собственную позицию как «Долой коммунистов, да здравствуют большевики!» — в этом явлении отображались коллизии крестьянской психологии. Считалось, что коммунисты и большевики — не одно и то же: большевики дали крестьянам право на землю, а коммунисты это право отбирают и занимаются насилием, устанавливая грабительские продразверстки, повинности, мобилизации. В обиходе повстанческого сопротивления появился даже своеобразный, но характерный для крестьянской психологии призыв — «Бей коммунистов, долой Троцкого! Да здравствует Ленин и Учредительное собрание!» {3: 347}.

Крестьянские волнения распространились на уральские и сибирские территории. В Томской губернии бунты и восстания охватили всю губернию. Восставшие захватили г. Колывань. Томские чекисты докладывали: слово «коммунист» стало ненавистно крестьянам: во время выступлений вырезались все коммунисты и их семейства с малыми детьми, по деревням прокатились избиения коммунистов. Активное недовольство выражали десятки сибирских казачьих станиц. В Оренбургской губернии повстанцы заняли район западнее Верхне-Уральска. Боевые силы повстанцев, руководимые штабом, объединяли пять полков, в том числе казачий. Повстанческие части насчитывали до 5 тыс. башкир. В Башкирской губернии численность повстанцев достигала 1500 человек. Лозунги восставших: «Бей коммунистов! Да здравствует Советская власть, свободная торговля и мелкая собственность!» {3: 296, 337}.

Осенью 1920 г. в Енисейской губернии вспыхнул ряд небольших и разрозненных крестьянских восстаний вследствие недовольства населения продразверсткой, трудовыми повинностями, мобилизацией в армию новобранцев и одновременно унтер-офицеров старой армии. Голопуповское восстание (с начала октября по 19—20 ноября 1920 г.) охватило шесть волостей Канского уезда и насчитывало, по неполным данным, более 500 участников. В Зеледеевском восстании (12—13 октября — ноябрь 1920 г.) приняло участие примерно такое же количество крестьян шести волостей Красноярского уезда. Сережский мятеж, отличавшийся особой ожесточенностью действий обеих сторон с 1 по 5 ноября 1920 г., перекинулся на территорию пяти волостей Ачинского уезда и насчитывал свыше 600 участников. При этом мятежники, число которых не было постоянным, выдвигая разные лозунги, в основном выступали за Советы, но без коммунистов.

В ходе подавления только Голопуповского и Сережского мятежей со стороны крестьян были убиты 230, взяты в плен 293 человека. Советские войска потеряли убитыми 34 и ранеными 59 красноармейцев.

К расстрелу по этим делам были приговорены 85 мятежников. Пытавшиеся пробиться в Урянхай остатки сережских и зеледеевских повстанцев в феврале—марте 1921 г. были ликвидированы на территории Минусинского уезда. Участники этих восстаний, создав мелкие отряды Виноградова—Саломатова, Дреголя (Друголя) — Самкова, Мосина—Юркова—Карелина и Марьясова, продолжали действовать, порой с жестокостью расправляясь с коммунистами, в Ачинском и' Красноярском уездах вплоть до осени 1922 г. {18: 108—109}.

Вооруженный протест против власти продемонстрировали участники сибирских и уральских партизанских отрядов, воевавшие в 1918— 1919 гг. против белогвардейских войск и чехословацкого корпуса {19}. Попытки повлиять на крестьян через партизанских руководителей ни к чему не привели. Так, популярный бывший командир партизанского отряда антиколчаковского сопротивления Лубков Петр Кузьмич отмалчивался, а затем неожиданно поднял бывших партизан на восстание в Мариинском уезде Томской губернии. Толчком к выступлению Лубкова послужил большой митинг на станции Тайга, где выступление бывших партизан встретило горячее сочувствие крестьянства, недовольного продовольственной разверсткой. В воззвании Лубкова к населению Мариинского уезда от 21 сентября 1920 г. следующим образом были изложены причины и цель восстания: «Партия же коммунистов одна захватила власть в свои руки и неумелым своим правлением заставила нас голодать и ходить раздетыми. Дальше жить так нельзя, поэтому все крестьянство восстало и вступает в Народную Армию под командой тов. Лубкова и просит всех присоединиться к ней. Всем будет дарована жизнь и свобода и совместно мы (сможем) свергнуть с власти коммунистов» {17:465; 3: 761}.

Лубков произвел мобилизацию мужского населения в Народную армию от 17 до 60 лет. 21 сентября отряд Лубкова внезапно нагрянул в село Почитанка, где были арестованы все члены комячейки и расстреляны секретарь исполкома и милиционер. Лубков, выступая на сельских собраниях против коммунистов, именовал себя командиром рабоче-крестьянской армии. Главный центр агитации повстанцев был направлен против коммунистов как виновников продолжающейся войны. Отряд быстро вырос до 1,5 тыс. человек, организованных в два батальона в количестве 17 рот, с командным составом, штабом. Значительную его часть составляли вступившие в отряд добровольно представители татарского населения. Силы повстанцев в разгар восстания достигали 10—20 тыс. человек.

Лубков со своими повстанцами неоднократно осуществлял набеги на железнодорожную магистраль. 22 сентября произошло нападение на станцию Ижморка, где был задержан поезд, но после перестрелки с поездной охраной повстанцы отступили. В этот же день отряд численностью до тысячи человек обстрелял станцию, но после приближения бронепоезда повстанцы ушли и расположились у села Почитанка.

Под деревней Тавлинской один из батальонов Лубкова был разбит карательными советскими частями. В конце сентября около деревни Михайловки произошел решающий бой, в результате которого на поле сражения осталось убитых лубковцев до 500 человек, не считая раненых. У Лубкова остался небольшой отряд из его бывших партизан {3: 336—337}.

Летом и осенью 1920 г. волновалось донское и кубанское казачество. На Дону произошли открытые выступления казаков Верхне-Донского, Донского, Хоперского округов. Волнениями были охвачены несколько тысяч казаков в станицах Елизаветинской, Григориполисской, Богаевской, Манычской, Ольгинской, Хомутовской, Кагальницкой, Мечетлинской, Горлинской и многих других станиц. Для ликвидации волнений использовались регулярные красноармейские части, пулеметы и артиллерия.

Во многих казачьих станицах Кубанской области вспыхивали восстания: Ново-Троицкой, Ново-Александрове кой, Кармалиновской, Невинномысской, Егорлыке, Темихбекской, Фельдмаршальской, Темноласской, Вознесенской, Владимирской, Ларийской, Кубанской, Абшеронской, Челыкской, Лабинской. Число восставших, по неполным сведениям, достигало в общем до 8 тыс. человек, большинство из которых составляла кавалерия. В восставшие станицы направлялись красноармейские карательные отряды, которые производили самочинные обыски и конфискации имущества повстанцев; при обысках отбиралось все, что попадалось под руки: черкески, бешметы, шапки, башлыки, фуражки {3: 300, 302, 321—322}.

С 1 сентября 1920 г. войска Внутренней охраны республики (ВОХР) вошли в состав вновь образованных войск Внутренней службы (ВНУС) наряду с караульными частями, войсками обороны железнодорожной прифронтовой полосы, транспортной милицией. Войска ВНУС находились в подчинении НКВД и главкома Вооруженных сил. Высшим органом их управления является штаб войск ВНУС.

Крестьянство и казачество становились повстанцами не только в родных селениях и станицах. Мятеж Ф. Миронова и сапожковщина стали прецедентами крупных мятежей в Красной армии, которые положили начало серии подобных выступлений. Настроение жителей деревни, находящихся в Красной армии, отражалось на состоянии воинских частей: социальный состав Красной армии на 75% был представлен крестьянами {20: 498}. Крестьяне и казаки, одетые в красноармейскую форму, составляли основную часть повстанцев в красноармейских соединениях.

Командиры Красной армии становились во главе мятежников. Особенно повстанческое движение активизировалось в результате начавшейся демобилизации (к концу 1920 г. Красная армия насчитывала около 6 млн. человек) {21: 136}. После победы Красной армии над генералом Врангелем в Крыму военное противостояние с Белым движением закончилось.

В 1921 г. засуха поразила Поволжье, бассейн реки Урал, среднее течение Дона, часть Казахстана и Западной Сибири, южные районы Украины и Черноземного Центра, в результате чего разразился страшный голод. В марте 1921 г. появилась информация о фактах голодной смерти крестьян в Поволжье.

В это же время начались волнения, связанные с нарастающим голодом на значительной части России, особенно в Поволжье. Засуха, недосев, пожары предыдущего года привели к тому, что крестьяне резали рабочий и домашний скот, в пищу употреблялись собаки и кошки. Ели хлеб со мхом, желудями, жмыхом, мякиной и другими суррогатами, а также травы, лебеду, коренья. В пищу шли также древесная кора, опилки.

Отовсюду поступали сведения о фактах голодной смерти, самоубийств на почве голода. Фиксировались многочисленные случаи каннибализма, трупы мертвецов вырывались из могил {3: 455, 457, 463, 560—562, 567, 568, 573, 575, 592, 595, 597, 598, 612, 614, 616, 626, 627}. Началось бегство от голода в более благополучные районы — в Туркестан, на Украину. Всего в голодные 1921—1922 гг. официально насчитывалось 1,5 млн. беженцев. В 1921—1922 гг. голодали свыше 30 млн. человек, от голода погибли от 1,5 до 2 млн. человек. К лету 1922 г. в Самарской губернии голодали 3,5 млн. человек, в Саратовской — 2 млн., в Екатеринбургской и Челябинской губерниях — около 1,6 млн. человек, на Украине — более 2 млн., в Уфимской — 1,5 млн., в Симбирской — 1,2 млн., в Казахстане и Ставропольской губ. — по 1 млн. человек. Миллионы людей голодали в Пензенской, Омской, Воронежской губерниях, в Крыму и на Северном Кавказе {3: 42, 49}.

Одновременно с голодом по России растекались эпидемии среди населения: тифа, холеры, чумы, цинги, скарлатины, эпидемии сибирской язвы у скота. Голод стал причиной массовых явлений разгрома крестьянством ссыпных пунктов, мельниц, общественных продамбаров. Участниками подобных акций была в основном крестьянская беднота {3: 421, 425, 436, 438, 445, 449, 451—460, 468, 491}. Разграбленное семенное зерно немедленно засевалось, чтобы не успели изъять. Именно беднейшее деревенское население не позволяло осуществлять вывоз зерна за пределы своих сел.

В марте 1921 г. большая часть Самарской губернии была охвачена крестьянскими восстаниями. В апреле вспыхнуло восстание казаков в Лабинском уезде Кубанской области под лозунгом «Долой коммунистов, да здравствует настоящая Советская власть!» — свыше тысячи участников. Одновременно в другой части страны — в Иркутской губернии — полыхало восстание под лозунгом «Советская власть без коммунистов!» {3: 387,417—418,419}.

Серьезное сопротивление оказывали крестьяне проведению мероприятий советской власти — сбору продналога, выполнению трудгужповинности. Неслучайно поэтому в 1922 г. повстанческое движение не только не прекратилось, но в ряде районов оно еще более усилилось (Алтайская губерния, Сибирь, Украина). Ключевая фигура в повстанческом движении на Алтае — А.П. Кайгородов. В 1921 г., получив сведения об усилении недовольства крестьян на почве продразверстки, провел мобилизацию русского населения в Монголии, собрал отряды в количестве до 1 тыс. человек и двинулся на Алтай с целью свержения советской власти. Кайгородов объявил себя главой освободительного движения в горах. К 1922 г. объединения Кайгородова, именовавшиеся «Свободным русско-инородческим партизанским отрядом», достигли численности 4 тыс. человек. Была разработана политическая программа (без коммунистов, за свободный труд и предпринимательство, за Учредительное собрание), созданы свой военно-полевой суд и контрразведка.

С января 1922 г. Горный Алтай был объявлен на чрезвычайном положении, к сочувствующим повстанцам принимались карательные меры. В результате приток людей и помощи прекратились. В январе 1922 г. из остатков нескольких отрядов Кайгородов создал 2-ю народную дивизию — Чуйский полк из 130 человек и 1-й полк из 80 человек. 10 апреля 1922 г. отряд Кайгородова был настигнут истребительным отрядом у деревни Катанда, зарублены и взяты в плен до 500 повстанцев, сам Кайгородов и его штаб уничтожены {3: 796}.

По данным органов ГПУ, в 1922 г. зарегистрировано свыше 300 так называемых бандитских формирований, состоявших в подавляющем большинстве из крестьян {3: 50}. Отдельные отряды насчитывали по несколько сот, а то и тысяч человек. Иногда на сторону повстанцев переходили отряды красноармейцев. Конечно, были и уголовные банды, занимавшиеся разбоем и грабежом, но основную массу повстанцев составляли крестьяне, недовольные действиями власти. Нередко крестьяне помогали повстанцам продовольствием и фуражом.

Политбюро ЦК РКП(б) в 1922 г. неоднократно рассматривало вопросы о борьбе с бандитизмом. В территориях, охваченных повстанческим движением, губчека разрешалось выносить высшую меру наказания без утверждения ВЧК {22: 150, 164}.

Отметим немаловажное обстоятельство: руководство повстанческим крестьянским сопротивлением со стороны эсеров, меньшевиков и других небольшевистских партий в условиях того времени является идеологическим мифом. В 1919—1921 гг. члены партии эсеров принимали участие в крестьянском движении в качестве рядовых участников, а иногда и в качестве организаторов крестьянских выступлений и повстанческих отрядов. Однако реальное влияние эсеров на крестьянское движение в годы Гражданской войны по объективным причинам не могло иметь существенного значения. Крестьянское движение было стихийным, самостоятельным движением, развивающимся независимо от небольшевистских партий. Возрос контроль органов власти за уцелевшими осколками различных партий. В каждой губернии представители некоммунистических партий находились на учете ВЧК. Так, в Тюменской губчека в сентябре 1920 г. на учете значилось 128 меньшевиков и эсеров {3: 318}. К тому же партия эсеров была категорически против создания и деятельности крестьянских союзов. Позиция партии основывалась на установке: организация крестьянства должна строиться на почве политической программы, а не на почве профессиональных крестьянских интересов. Крестьянские союзы создавались без участия партии эсеров {23}.

В директиве ЦК партии социалистов-революционеров местным партийным организациям эсеров 25 февраля 1921 г. давались следующие установки: предостерегать крестьянство от разрозненных стихийных выступлений, разъясняя их практическую нецелесообразность; предупреждать возможность вспышек на почве отдельных вооруженных столкновений крестьянства с продотрядами, карательными отрядами и представителями коммунистической власти, так как такие локальные вспышки наносят ущерб общему движению. Руководство партии эсеров рассматривало в качестве объективной необходимости наличие длительного периода оформления классового самосознания крестьянства. Принятая 11 марта 1921 г. Инструкция ЦК партии социалистов-революционеров местным партийным организациям эсеров определила лозунг текущей работы: выборы всероссийского Учредительного собрания для установления основных законов Республики и закрепления социальных завоеваний революции {24}.

Другим мифом является характеристика повстанческого крестьянского движения как следствие заговоров и руководства белогвардейского офицерства.

Перечислим некоторых руководителей повстанцев. Аверин И.С. — уроженец села Большая Ижмора Пензенской губернии. В годы Первой мировой войны дослужился до чина подпоручика. После войны занимался крестьянским хозяйством. В ходе восстания 23 февраля 1920 г. в родном селе назначен начальником обороны села.

Ефремов И.С. — уроженец села Большая Ижмора Пензенской губернии. В годы Первой мировой войны — унтер-офицер. После войны — красноармеец, занимался крестьянским хозяйством, был председателем сельского Совета. В ходе восстания 23 февраля 1920 г. в родном селе избран председателем «нового правительства», один из руководителей обороны села.

Горин Е.И. — крестьянин Пугачевского уезда Самарской губернии. Унтер-офицер в царской армии. В 1921 г. возглавил повстанческий отряд из крестьян своего уезда.

Далматов Ф.И. — уроженец села Орлов-Гай Новоузенского уезда Саратовской губернии. Служил в лейб-гвардейском гренадерском полку. Член РКП(б). Военком 7-го кавполка 2-й Туркестанской дивизии Сапожкова. В отряде Серова — председатель реввоенсовета и начальник политотдела.

Елисеев И.В. — уроженец села Петропавловка Новоузенского уезда Саратовской губернии. В царской армии — командир пулеметной команды, офицер. В 1922 г. — помощник командира повстанческого отряда Иванова, действовавшего в Саратовской и Уральской губерниях.

Колесников Л. — из крестьян села Тележиха Бийского уезда Алтайской губернии. В царской армии — унтер-офицер. Командир эскадрона в партизанской дивизии антиколчаковского сопротивления. В 1921 г. командир «4-го повстанческого освободительного полка», заместитель Кайгородова по делам мобилизации, после гибели последнего объявил себя его преемником.

Орлов (Туркин) П.С. — из крестьян деревни Кукуя Ойротской области Алтайской губернии. Бывший унтер-офицер. Возглавлял «Бартский отряд», помощник командира 1-го Сибирского повстанческого конного полка.

Пьянков A.M. — уроженец села Тоурак Бийского уезда Алтайской губернии. В царской армии — унтер-офицер. В 1919 г. служил в армии Колчака, в 1920 г. — в Красной армии. В 1921—1922 гг. командир «Бартского отряда» повстанцев в составе отрядов Кайгородова в Алтайской губернии.

Яковлев-Сарафанкин С.Н. — крестьянин из Балашевской волости Дергачевского уезда Саратовской губернии. Унтер-офицер царской армии. Служил в 25-м дивизионе Красной армии. Командир кавэскадрона повстанцев в отряде Серова, затем командир самостоятельного отряда, действовал в Новоузенском и Дергачевском уездах Саратовской губернии {3: 781, 787—789, 792, 799, 801, 810}.

Приведенный перечень показывает: старая армия подготовила деревне талантливых организаторов и руководителей крестьянской войны. Кроме того, разочарование в политике советской власти привело к тому, что нередко недавние командиры Красной армии становились во главе повстанцев. Широкие массы крестьянства были готовы пожертвовать жизнью в борьбе за свои права, завоеванные в годы революции и защищенные в Гражданской войне с помещиками, олицетворением которых для крестьян была Белая гвардия, костяк которой составляло офицерство.

Источники и примечания:

1. РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 138. Л. 20.

2. Осипова Т.В. Крестьянский фронт в Гражданской войне // Судьбы российского крестьянства. М., 1996.

3. Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД. Документы и материалы. Т. 1. 1918—1922.

4. 9 августа 1918 г. секретарь Пензенского губисполкома Е.Б. Бош в своей телеграмме Ленину сообщила о событиях в селе Кучки. В этот же день Ленин направил ответную телеграмму, в которой потребовал провести «беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев, сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города» (см.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 143—144). В ночь с 10 на 11 августа 1918г. Ленин одобрил написанную наркомом продовольствия А.Д. Цурюпой телеграмму в Пензу с предписанием местной власти приложить все усилия для подавления крестьянского восстания в пяти волостях губернии, принять все меры для изъятия излишков хлеба у крестьян, назначить из них по каждой волости заложников, на которых возложить обязанность собрать все излишки хлеба и вывезти его на ссыпные пункты, выпустить специальное обращение к населению с разъяснением сущности и задач этой меры, как необходимой для подавления кулацкой контрреволюции (Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД. Т. 1. С. 759—760).

В течение одного дня — 12 августа 1918г. Ленин направил в Пензенский губисполком сразу три телеграммы, в которых снова потребовал применения решительных мер против крестьян. «Получил Вашу телеграмму, — отвечал он Е. Бош. — Крайне удивлен отсутствием сообщений о ходе и исходе подавления кулацкого восстания… Не хочу думать, что Вы проявили промедление или слабость при подавлении и при образцовой конфискации всего имущества и особенно хлеба у восставших кулаков» (см.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 148).

В телеграмме председателю Пензенского губсовдепа Минкину Ленин указывал: «Получил Вашу телеграмму о подавлении бунта кулаков. Надо ковать железо, пока горячо, и для этого использовать подавление кулаков для повсеместного беспощадного подавления спекулянтов хлебом, для конфискации у крупных богатеев хлеба и для массовой мобилизации бедноты, наделяемой хлебом. Телеграфируйте исполнение. Надо закрепить власть бедноты в прифронтовой полосе окончательно» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 148). В третьей телеграмме председателю Пензенского губсовнаркома Кураеву он требовал собрать сведения об участии в крестьянских восстаниях левых эсеров и принять против них в связи с этим соответствующие меры (см.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 148).

19 августа 1918 г. Ленин направил в Пензу две телеграммы в связи с восстанием в Чембарском уезде. В первой из них, переданной по прямому проводу, он призвал членов исполкома и всех коммунистов «беспощадно подавлять кулаков и конфисковывать весь хлеб повстанцев». Ленин указывал: «Возмущен Вашей бездеятельностью и слабостью. Требую подробных отчетов об исполнении всех моих распоряжений и о мерах подавления и конфискации особенно» (см.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 156). Ленинское негодование звучало и во второй телеграмме: «Крайне возмущен, что нет ровно ничего определенного от Вас о том, какие же, наконец, серьезные меры беспощадного подавления и конфискации хлеба у кулаков пяти волостей проведены Вами. Бездеятельность Ваша преступна. Надо все силы направить на одну волость и очистить в ней все излишки хлеба. Телеграфируйте исполнение» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 156).

Еще одна телеграмма была направлена Лениным в Пензенский губисполком 20 августа 1918 г. В ней он снова повторил высказанную ранее позицию: «Сейчас прочел Вашу докладную записку. Повторяю приказ прибывшим с экспедицией латышам остаться пока, впредь до нового распоряжения, в Пензе. Выделяйте надежнейших из ваших восьмисот солдат и действуйте беспощадно — сначала против одной волости, доводя дело до конца. Присылайте точный отчет про Чембар. До сих пор у Вас был явно не только недостаток сил, но и недостаток энергии, ибо Вы могли все же подавить восстание пяти волостей, значит могли бы довести до конца хоть в одной волости. Если будет нужно, пришлем еще сил, телеграфируйте подробнее и точнее, где у Вас сколько занято, где, куда, какая подмога нужна» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 5. С. 161. С. 759—760).

5. РГВА. Ф. 16011. Оп. 1. Д. 2. Л. 17.

6. РГВА. Ф. 16011. Оп. 1. Д. 2. Л. 14.

7. Какурин Н.Е. Как сражалась революция. Т. 2. М., 1990.

8. РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 32. Л. 13, 26—27, 32.

9. РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 32. Л. 79, 104—105.

10. РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 13. Л. 214—216.

11. РГВА. Ф.6. Оп. 12. Д. 13. Л. 214—216. 12. РГВА. Ф. 198. Оп. 5. Д. 14. Л. 79.

13. РГВА. Ф. 198. Оп. 5. Д. 14. Л. 79.

14. РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 32. Л. 74—75.

15. Западный исследователь О. Файджес утверждает, что крестьяне, разрушив в 1917—1918 гг. учреждения прежнего режима в деревне, прежде всего хотели, чтобы их оставили в покое. Они боялись реставрации старого порядка больше, чем большевиков, поэтому, пока существовали Белое движение и опасность реставрации, их оппозиция новой власти оставалась скрытой. Только после поражения белых крестьяне пошли на ряд кровавых, отчаянных, но в итоге обреченных антибольшевистских восстаний (Figes О. Peasant Russia, Civil War. Oxford, 1989).

16. РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 74. Л. 7—8.

17. Шишкин В.И. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 году. Новосибирск, 1997.

18. Вопросы истории. 2006. № 2.

19. Партизанское движение в Сибири зародилось в конце лета — осенью 1918 г. после захвата Сибири белогвардейскими и белочешскими войсками. С лета 1919 г. оно приняло массовый характер. Основную массу партизан составили сибирские крестьяне, недовольные грабежами, реквизициями и принудительными мобилизациями в колчаковскую армию. По неполным данным, в партизанских отрядах Сибири насчитывалось 140—150 тыс. бойцов. Они оказали существенную помощь Красной армии в освобождении Сибири от белогвардейцев и иностранных интервентов. Партизаны разрушали коммуникации противника, дезорганизовывали его тыл, приковывали к себе значительные силы колчаковской армии. После разгрома колчаковских войск часть бывших партизан, пользуясь безвластием, занялась грабежами и самообеспечением. Крайнее недовольство у них вызвала продовольственная политика советской власти {3: 757— 758}.

20. Офицерский корпус в политической истории России: Документы и материалы 1920—1925 гг. Т. 3. Калуга, 2003.

21. Какурин Н.Е. Как сражалась революция. Т. 1. М., 1990.

22. Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б). Повестки дня заседаний. 1919—1952: Каталог/Т. 1. 1919—1929. М., 2000.

23. Весной 1920 г. партия эсеров приняла решение создать крестьянские союзы и неожиданно для себя обнаружила их существующими на местах. Но, оставаясь на платформе, разработанной еще в 1917 г., партия начала создавать другие, параллельные. Когда весной 1921 г. в печати появились сведения о руководстве тамбовским восстанием крестьянского союза, официальный орган партии эсеров в эмиграции — газета «Воля России» — опубликовал специальное разъяснение, что в Тамбовской губернии имеются два разных крестьянских союза: эсеровский и независимый; эсеровский к восстанию не имеет никакого отношения, а руководит восстанием независимый союз и его деятель А.С. Антонов, который еще летом 1919 г. был дезавуирован эсерами за то, что убивал коммунистов (после установления колчаковской диктатуры в Сибири, начала наступления деникинской армии с Кубани и Дона, по решению IX съезда партии эсеров, состоявшегося в Москве 18—20 июня 1919 г., прекращалась вооруженная борьба против большевистской власти: с коммунистами требовалось вести политическую борьбу, вооруженную — с белогвардейцами) (Хрестоматия по истории России. М., 2004. С. 444—445).

24. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 84. Д. 273. Л. 4,25.