Птицы не летали там, где мы шагали,
Где этапом проходили мы.
Бывало, замерзали и недоедали
От Москвы до самой Колымы.
Много или мало, но душа устала
От разводов нудных по утрам,
Каторжной работы до седьмого пота,
И тоскливых дум по вечерам.
Мы песню заводили, но глаза грустили,
И украдкой плакала струна.
Так выпьем за сидевших, всё перетерпевших
Эту чарку горькую до дна.
Проходили годы. Да здравствует свобода!
Птицей на все стороны лети!
Сам оперативник, нежности противник,
Мне желал счастливого пути.
Снова надо мною небо голубое,
Снова вольным солнцем озарён,
И смотрю сквозь слёзы на белую берёзу,
И в поля российские влюблён.
Прощай, жилая зона, этапные вагоны,
Бригадиры и прозрачный суп!
От тоски по женщине будет сумасшедшим
Поцелуй моих голодных губ.
Так выпьем за свободу, за тёплую погоду,
За костёр, за птюху – во-вторых,
За повара блатного, за мужика простого
И за наших храбрых часовых.
Выпьем за лепилу и за нарядилу,
За начальничка и за кандей,
За минуту счастья, данную в спецчасти,
И за всех мечтающих о ней.
Наливай по новой мне вина хмельного,
Я отвечу тем, кто упрекнёт:
– С наше посидите, с наше погрустите,
С наше потерпите хоть бы год.
1953