А теперь сообщаю в плане возобновления прерванного судебного заседания, что зверски был избиваем подосланными к диагнозу моей ошибкофрении единомышленниками врагов, на которых эксклюзивно показывал, показываю и показывать буду в перевязанном бинтами виде и сквозь дыры, что оставлены в повязке лица для отверстий уха, горла, носа и глаз ради пущей моей неузнаваемости. Это последнее слово не задушишь, повторяю, не убьешь, как сопротивлялся насилию, так и не собираюсь помалкивать, подобно Льву Толстому, вынужденному и аз себе воздать не под колесами поезда, следуя туда же за Анной Карениной, а всего лишь в одинокой койке и на руках начальника полустанка Архипово, отчего на душе у меня остается одно горькое сальдо не в баланс расходоприходу.

До сих пор недоумеваю: почему это меня дернули вдруг, как вы тут не только не лечите, а еще и утверждаете, из совместного предприятия «Базедов и дочери», если никогда я ничего не растрачивал у этих сволочей? – где же логика? Таковая отсутствует, ибо не наблюдается, и наоборот. Просто меня взяли на повышение в Шереметьево, ставшее основны-ми воздушными воротами высокодоходного нашего импорта-экспорта, тогда как все ихнее начальство таможни внезапно посадили, даже не дав попрощаться с подстольнокабинетными шлюхами, не говоря уж о женах. Впрочем, оно, начальство, часто меняло свои кресла то на подсудимые доски скамей, то поднималось все выше и выше, чтоб слететь оттуда еще ниже, чем находилось, согласно формуле аз возданного возмездия, с пользой для людей введенной задолго до смертельного случая с тем же Львом Толстым.

Короче, продолжаю: новое начальство, как и положено, следуя новой метле, долго смотрит мне в глаза, активно внушая нужный инструктаж, точней, явную дает установку на служебное зло:

– Как хорошо проверенному человеку доверяем тебе, Озеров, важный пост ведущего сотрудника, обмозгованно и смело принимающего неформальные – залупи себе это на носу – решения на посту ответственного контролера смены, исключительно в плане реалистически ясного взгляда на жепепенака. Тебе известно, что это за зверь?

– Не могу знать, – отвечаю уклончиво, – ибо не был в свое время допущен ныне снятым и посаженным руководством до важной деловой информации.

– Так вот, теперь ты, Озеров, обходись без Бульда, ибо допущен и соответственно знай: жепепенака – это не хер собачий, а жестокий период первоначального накопления капитала. Добавляю от себя лично: очень жестокий, жесточе природа не придумает, даже если захочет, это тебе не так называемый всякими лейбницами Бог, как учит нас атеизм. Поэтому поголовно от каждого требуется понятие духа времени и неизбежная при этом чисто перестроечная ломка нравственных, как говорится, стереотипов. Главное, учти следующее: суммы потекли за бугор и из-за бугра небывалые, и все они в баксах, футах, марках, франках, лирах, не говоря о золотишке, камешках, антиквариате, ювелирке, иконах и так далее. Если же, скажем, я, ты да еще Кудин и в черном ботинке блондин начнем действовать по уставу или, что еще хужей, по бывшему кодексу строителя коммунизма, то пошарят нас всех по манде мешалкой, и не позже, чем через неделю, так как наверху ждут от низов отстега. Значит, действовать надо так, как указывают сверху, – им оттуда видней актуальная диалектика действительности. Если же решим мы с тобой пойти с нарушителями правил не на вась-вась и курлы-мурлы, а принцип, понимаете, на принцип, то наш принцип никогда не прохезает против ихнего. Марк Твен, если помнишь, обличал подобную недальновидность формулировкой «принцип – и нищий», въехал? Лишимся даже того, что имели раньше, – такие вот невеселые альтернативы, не слазят с которых некоторые дилеммы. Мы с замами и с тобой сделаемся в лучшем случае социально-экономическими трупами, а в случае весьма печальном – трупа-ми более чем натуральными по фамилии Никто и иже с ним. За примерами ходить не стану – им в наше время несть числа. В свое время блатные так сук не рубили, а суки – блатных, как нынче бошки летят с плеч. Поэтому в твою смену будем вежливо и без выкручивания рук препровождать некоторого крупного наруши-теля, особенно, когда он настырно шлындрает и туда и обратно, лично ко мне или же к двум моим замам. Мы разберемся, каждый свое по-лучит на бутерброд с черной икрой и аз себе воздаст. Середняк и мелочь будем оформлять в соответствии с Законами, но с необходимой в настоящий момент гибкостью и без всякого шума. Получи у завхоза агитплакат: Шум мешает работе! Надеюсь, ты въехал в идею, что все мы теперь оказались на свободе рыночных отношений между учреждениями, личностями и полами, что регулируется той же диалектикой совести ответственно трудной нашей профессии.