Время тянулось, воспоминание немного отвлекло А.В.Д. от неумолимого «реализма действительной жизни», потом оно бесчувственно вернуло уму безнадежность тоски, а душе тягостность уныния, подавленности и отчаяния, доводившего чуть не до безумия; им овладело состояние, близкое к полнейшей обезнадеженности, к самоубийственному согласию с неминуемой казнью; исключительно из-за мыслей о близких и жажды прекращения их мук он отгонял от себя роковые мысли о петле и удивлялся полному у себя отутствию не то что ясновидеческого дара, но способности предвидеть основные детали близкого будущего.
А.В.Д не без некоторого удовлетворения припомнил недавнее прошлое; совершенно выведенный из себя садизмом следовательской лжи, издевательствами, побоями, шантажом, – он сказал, забыв о крови, хлеставшей из носа, солонившей разбитые губы, рот, язык, заливавшую тогда еще оба глаза, сказал с презрительным бешенством, неожиданным для всей этой нелюди и лично для Дребеденя, гнусного моллюска власти:
– Такие выродки, как вы, когда нечего им жрать, кроме трупных червей, копошащихся в гниющей плоти угробленного ближнего, бросаются с огромным аппетитом извлекать из них, из трупных червячишек, протеин… выродки делают сие исключительно ради продолжения самой жизни и своего недолгого избавления от предсмертного ужаса… слушайте меня внимательно, кавалер мерзкого пиршества: я для вас какое-то неземное двуногое – простой дворянин и христианин, лишенный нетопырской, подобной вам нелюдью, даже возможности покаяться в своей личной вине в Храме Божьем, каменную плоть которого вы умертвили и уничтожили, но все же подступиться к Святому Духу так и не смогли… поистине место для Него не бывает пусто – это и Земля, и Вселенная, даже сей неприличный гадюшник… так вот, несмотря на тяжесть личной вины, чего вам не дано ни понять, ни почувствовать, я только потому смею считать себя нормальным человеком, что предпочту быть до скелета обглоданным трупными червями, чем сожрать пару-тройку из них ради продолжения жизни… обе мои щеки, правая и левая, к вашим услугам… извольте, пожирайте, клацайте клыками, урчите, чавкайте, рыгайте, смердите… самое трудное в жизни на Земле, ваше дьявольское отродье, гражданин Дребедень, быть не рыбой, не клопом, не мухой, не крысой, не китом, не слоном, а двуногим человеком, наделенным, в отличие от всех других животных, действительно могущественным и, в известном смысле, богоподобным разумом, наплодившим, простите за каламбур, себе на голову таких, к сожалению, материализовавшихся идей, что лабиринты цивилизации, в которые он сам себя увлек и, наконец-то, заключил в них миллиарды землян вместе с самой Природой, вскоре станут безвыходными, как ваше учреждение, извините уж, чьи эмблемы не меч, не щит, но ложь, кулачища, мыски сапог, валяйте – дожирайте…
В тот раз А.В.Д. вызывающе откровенно высказал что-то еще о убийстве палачами их собственных душ; странное дело, Дребедень отсутствующе наблюдал за ним и казался безумцем, на время поддавшимся гипнозу; так иногда остолбеневает дикий зверь, прикованный к месту человеческим взглядом, спокойная сила которого сдерживает и одолевает животную, священную для любого животного ярость… так кобра, сдерживая клыки и яды, покачивается перед человечьей дудочкой.
Затем, зловеще произнеся, «отлично, А.В.Д., до завтра», Дребедень вызвал надзирателя; тот проконвоировал арестанта в камеру, где уже лежала вата, пропитанная йодом и тряпье для примочек.