Южный Плес Винке понравился. Она опасалась, что город будет столь же велик и неуютен, как Надреченск, а увидела небольшое поселение на берегу живописного озера.

Узкое и длинное, словно клинок, Обводное лежало вдоль южной окраины обширного каменистого всхолмья, Диких Горок, простиравшегося далеко вглубь Яра. Плес стоял в стороне от наезженных дорог, ведущих на запад королевства и в расположенную к северу столицу, Яргород. Городок жил тихой, почти сельской жизнью. Многие жители пытались возделывать землю за городской стеной, ковыряясь в свободное время на небольших клочках огородиков. Но здесь, как и в Землях Клыкастого, земледелие не приносило обильных плодов. Озеро и окрестные леса кормили горожан гораздо лучше. Может, поселение и не обзавелось бы стеной и каменными домами, когда б не местный гарнизон, на котором лежала обязанность поддерживать порядок на обширном участке приграничья. На его содержание государыня Яра выделяла неплохие средства, и обозы с продовольствием и оружием приходили регулярно.

Путники добрались до Южного Плеса под вечер. Объяснили стражникам на воротах, что собираются здесь задержаться и справились насчет жилья.

— Ежели вы надолго, то на постоялый двор соваться — только деньги тратить, — ответил один. — Ступайте к моей теще. У нее дом немаленький, мужа схоронила, и уже давно меня пилит: найди да найди жильцов в комнаты на втором этаже.

— А нас она пилить не будет? — забеспокоился Вьюн.

— Не, это она только с дорогим зятем такая, а вообще старушенция не вредная, соседи ее любят, — ухмыльнулся солдат.

— И против нелюдей бабуля возражать не станет? — спросил Дрозд.

— Экие вы из Лада пуганые приходите! Нет, не станет, если платить будете исправно и вести себя вежливо.

Стражник объяснил, как найти дом его тещи, и троица отправилась туда. Идти пришлось почти через весь город, но он был невелик. Винка с интересом разглядывала уютные домики, каменные, с черепичными крышами, в два, редко в три этажа, совсем не похожие на закрывающие небо строения Надреченска. Улицы в Плесе были пошире, ведь перед каждым домом имелся ухоженный палисадничек, огороженный невысоким деревянным или каменным заборчиком, не мешавшим прохожим любоваться высаженными цветами, а хозяевам — происходящим за окном.

Теща стражника и впрямь оказалась приветливой. Маленькая, кругленькая, румяная, открыла дверь и любезно спросила, что им нужно. А когда услышала, что они ищут жилье, и прислал их Вяз, и вовсе разулыбалась.

— Ай, зятек, удружил! Я уж совсем отчаялась. Зима, почитай, началась, приезжих совсем не стало. Думала, до весны второй этаж пропустует, вымерзнет. Комнаты без жильцов топить больно накладно. Ну, да теперь все устроилось, спасибо Вязику…

Под радостное бормотание старушки они осмотрели три комнаты, обставленные потрепанной, но вполне прочной мебелью и ударили с хозяйкой по рукам.

— Широкой кровати у меня наверху нет, извиняйте, молодые люди, — хозяйка, которую звали Мятой, взглянула на Винку, потом на парней, видно, стараясь угадать, который из них ее избранник.

— Нам она и не требуется, бабуля, — фыркнул Вьюн. — Мы просто друзья. Пока, во всяком случае, — с гаденькой ухмылочкой покосился на девушку и пса, те нахмурились.

— Да? — Мята захлопала выцветшими голубыми глазками. — Надо же, какая нынче молодежь сдержанная пошла… Да еще среди нелюдей. Государыня Ольха, видать, права, что такие послабления племени Клыкастого сделала.

Оборотни и девушка стали обживаться на новом месте. Дрозд на следующее же утро отправился к воеводе, в глубине души не слишком веря в успех. К его удивлению, на входе никто не стал тыкать в него крыликом и чинить иные препоны. Пропустили сразу, только поглядели с любопытством, как и на всякого новичка.

Солдат провел Дрозда на широкий двор, где шли тренировки. Воевода, наблюдавший за бойцами, оказался крепким мужчиной в расцвете лет с открытым, располагающим к себе лицом. Пес уже подзабыл, как выглядят настоящие воины. В последние годы ему чаще приходилось сталкиваться с ушлыми, нечистыми на руку стражниками. Может, людские служивые и не были так уж плохи, просто в общении с нелюдями проявлялась худшая сторона их натуры. Что, впрочем, не делало чести ни им, ни их командирам.

Воеводу звали Тисом, и он был человеком, хотя ближайшим помощником при нем состоял полукровка-волк по имени Сыч. Все это Дрозд загодя узнал от словоохотливой Мяты, которая, как и все горожане, была в курсе гарнизонных дел, сплетен и скандалов.

— Из Лада, парень? — спросил Тис, оторвавшись от созерцания не слишком умелых новобранцев и придирчиво разглядывая посетителя.

Дрозд, успевший привести себя в порядок с дороги, вида своего не стыдился. И в зеркало смотрел, когда брился, и Виночка чересчур заглядывалась на него за завтраком…

— Да, — кивнул он. — Хочу стать воином.

— Это понятно, иначе ты б ко мне не пришел. Оборотень?

— Да.

— Чистокровный? В кого перекидываешься?

— Перекидываюсь в пса. Насчет чистокровности ничего сказать не могу, ибо родителей не помню.

— Это мне, вообще-то, без разницы. Спросил для порядка. Меч в руках держать умеешь?

— Откуда?

— Оттуда, — воевода с усмешкой прищурился. — Ладцы к нам и от разбойников приходят, и от Воинов Клыка. Нам в Яре до ваших прошлых забав дела нет, но нужно знать, с чего уроки начинать.

— Умею, но давно не держал. Больше пяти лет, наверное… — вздохнул пес.

— Уже хлеб, — одобрительно кивнул Тис. — Вспомнишь быстро. Вас, нелюдей, натаскивать одно удовольствие: сильные да ловкие. Но мечом владеть — это еще не все. Нужно научиться раны на ходу заживлять. У кого получается — становится, считай, неуязвимым.

— Это я умею. Можете проверить.

— Проверим непременно, — улыбнулся воевода. — Эй, Хмырь, подойди!

На зов явился невысокий солдат, вполне соответствовавший своему имени или кличке, если б не внушительная ширина плеч. Он только что рубился с двумя молодыми новобранцами, осыпая их руганью за неловкость, и держал в руке обнаженный меч.

— Новичка проверить надо, — воевода указал на Дрозда.

— Куда тебя? — деловито осведомился Хмырь у пса.

— Да куда хочешь, только не в глаз, не в сердце и не ниже пояса, — хмыкнул тот.

Солдат быстро, привычным движением ткнул Дрозда мечом в живот. Пес чуть покачнулся и втянул сквозь зубы воздух, а через минуту стоял как ни в чем не бывало.

— Я снова цел, — взглянул на воеводу. Разрез на куртке был лишь слегка испачкан кровью.

— Молодец, пополам не согнулся, шею не подставил, — удовлетворенно хмыкнул Тис. — Этой премудрости, я смотрю, тебя и вовсе учить не нужно.

— Часто били? — спросил Хмырь, вытирая меч.

— Не часто, но крепко. Вот я и решил подучиться восстанавливаться.

— Ты зачислен, — сказал воевода. — Жалование сначала небольшое, сребрик в неделю. Дальше в зависимости от твоих успехов. Устраивает?

— Вполне, — ответил Дрозд, прикидывая, что его сребрик пойдет в уплату жилья, а на остальное придется пока тратиться из вырученных за валерьку денег. Или, может, Вьюну удастся сбыть хоть часть единорожьего волоса…

Волос рыжему удалось сбыть целиком, причем весьма выгодно. Кошак, дока в разного рода сомнительных делишках, разузнал побольше о городских лекарях (их в Плесе проживало двое) и отправился к тому, который был человеком. После цветистых приветствий и грубой лести "знаменитейшему из целителей, слава которого гремит в соседних странах" рыжий не замедлил намекнуть, что ежели почтеннейший Алтей не приобретет весь волос оптом за хорошую цену, то бедному коту ничего не останется, как отправиться пытать счастья к убогому полукровке-Спорышу и уступить первоклассный товар почти даром. Ведь оборотни, как-никак, должны поддерживать друг друга. Алтей, скрипя зубами, отсыпал кошаку кошель златиков, а слегка перезрелая, но в целом все еще недурная дочь лекаря томным голосом сообщила рыжему, проводив его до двери и выйдя в палисадничек:

— Вот и опять зима на пороге. Ночи такие холодные, темные, а у меня в спальне окно плохо закрывается. Вон, видишь, как рама отходит? — указала на боковое окошко на втором этаже, в котором виднелись кокетливые занавесочки с рюшечками. Рама была опущена не до конца, и краешек розовой материи, вытянутый сквозняком, игриво трепетал на ветру.

— Да, прекрасная госпожа, — сочувственно зацокал языком Вьюн. — Дует, видать, сильно. Да и коту бродячему туда пролезть ничего не стоит. Зимние-то ночи только тем и хороши, что длинные. Особливо для тех, у кого есть с кем их коротать. Мне уж так одиноко в незнакомом городе… М-ммрр-р, — и погладил девицу пониже спины.

Дочь лекаря залилась румянцем и довольно хихикнула. В ближайшее время ночи для обоих обещали стать короткими и жаркими.

Винка заикнулась было о поисках работы, но парни в один голос заявили, что заниматься хозяйством у них нет ни времени, ни желания, и она привычно взяла эти обязанности на себя. Дрозд и вправду был очень занят, с утра до ночи пропадая на бесконечных тренировках, но домой возвращался в неизменно хорошем настроении. Былая воинская сноровка постепенно возвращалась, отношения с сослуживцами и командирами складывались нормально. Сыч, впечатленный не меньше воеводы способностью новичка быстро заживлять раны, даже попросил Дрозда позаниматься с менее искусными новобранцами-оборотнями.

Вьюн же большей частью валял дурака. Возвращался обычно под утро, спал до обеда, а если Винка начинала выговаривать ему за безделье, перекидывался в зверя и с неизменным успехом подлизывался к девушке. Или, если та бывала уж совсем не в духе, отправлялся в зверином обличье к Мяте, ловил мышку-другую и потом наслаждался благорасположением старушки.

Однажды, когда Винка в очередной раз начала стыдить рыжего, он критически оглядел ее с ног до головы и сказал:

— Ромашечка, ты что-то пообносилась. Пошли, куплю тебе обновки.

— Чего это ты расщедрился? — с подозрением спросила девушка.

— Пошли-пошли, — настаивал кошак. — Как еще унять твою ворчливость? Спать со мной ты не станешь, значит, остаются подарки. От сладостей фигура портится, а красивая одежка только подчеркнет имеющиеся достоинства.

Винка привычно махнула на охальника рукой, Вьюн больше не настаивал, но девушка прикинула, что обзавестись кой-какой одеждой на зиму ей не повредит, и решила принять предложение.

Они быстро дошли до главной площади Плеса, где располагались лучшие лавки. Винка пыталась уговорить Вьюна заглянуть к какому-нибудь торговцу попроще, но рыжий величественно отверг ее предложение.

— Нет, Ромашечка. Деньги у меня имеются, так что пользуйся, пока я добрый. Когда еще черный зарабатывать начнет. А нам нужно тебя с рук сбыть… В смысле, замуж сплавить, — Вьюн ехидно покосился на девушку. — А то ни подружек в холостяцкую берлогу не привести, ни пьянку устроить.

— Вьюшенька, я ведь за тебя собралась, — не растерялась Винка, беря рыжего под руку, прижимаясь к нему и простодушно заглядывая в лицо.

Вьюн поперхнулся, но, заметив лукавые искорки в девичьих глазах, хихикнул.

— Проказница! Горжусь твоими успехами. Язычок заточила, теперь бы постельным премудростям тебя обучить.

— За чем же дело стало? Женишься и обучай сколько захочешь.

Винка и рыжий, смеясь, вошли в лавку. Хозяин с любопытством взглянул на незнакомых посетителей. Они поздоровались, и девушка принялась разглядывать товар. Вьюн пытался ей советовать, но она почти не слушала и рассматривала вещи с селянской основательностью и дотошность. Кошаку это быстро надоело, и он принялся небрежно перебирать разложенную на прилавке одежду, потихоньку перемещаясь к двум другим покупательницам: нарядно одетым женщине и молоденькой девушке, верно, ее дочери.

Хозяин предложил было Винке свою помощь, но та поблагодарила и продолжила выбирать сама. Торговец, впрочем, недолго оставался без дела. В лавке раздался капризный девичий голосок: видно, молодой покупательнице что-то не нравилось. Ее мать подозвала хозяина. Он выслушал претензии и вышел в соседнюю комнату, быстро вернувшись с целым ворохом одежды. Не успела Винка прикинуть на себя понравившееся платье, как девчонка опять высказала недовольство. Торговец, похоже, растерялся, но тут послышался вкрадчивый голос Вьюна.

— Не позволите ли, прекрасная госпожа?..

И кошак принялся обхаживать покупательниц, говоря что-то вполголоса, почти мурлыча. Винка, занятая своим делом, не слишком вслушивалась, но заметила, что женщина уже начала похохатывать, а девушка перестала цедить слова капризно-недовольным тоном. Торговец, облегченно вздохнув, подошел к Винке.

— Вы с парнем нездешние? — спросил он.

— Да, мы из Лада, хотим в Яре обосноваться.

— Дружок-то твой вроде нелюдь? Чем занимается?

— Нелюдь, кот, — кивнула девушка, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: "Ест, спит и в постели кувыркается". — Работы пока не нашел.

— Эй, хозяин! — послышался голос Вьюна. — Почтенные покупательницы желают расплатиться!

Торговец тут же кинулся на зов, видно, не чаял так быстро отделаться от заносчивой парочки. Рыжий, прошептав что-то на ухо засмеявшейся женщине, вернулся к подруге.

— Ну, чего насмотрела, Ромашечка? Нет-нет, с ума сошла?! — он чуть ли не с брезгливостью оттолкнул неброскую одежку, выбранную девушкой. — Старушка Мята и та веселее одевается! В этом, — поднял двумя пальцами темно-коричневую юбку самого простого фасона, — только хоронить. И то, знаешь ли, мрачновато будет.

— Но я…

— Молчи, не оправдывайся! Я за такую дрянь и платить не стану, — возмущался кошак.

— И не на…

— Смотри, — пихнул ей в руки нарядную синюю юбку с красивой вышивкой по подолу. Орнамент был незнакомый, верно, ярский. Винке юбка приглянулась с первого взгляда, но она не решилась ее выбрать. — Нравится?

— Да, очень…

Кошак презрительно фыркнул, мол, все приходится делать самому, даже одежу глупой люди выбирать. Вскоре перед Винкой лежала целая гора необходимых на зиму вещей, добротных и красивых, насколько сумела разглядеть красная от смущения девушка.

— Иди, меряй. Да не торопись, — Вьюн сунул подружке одежду, поглядывая на хозяина, который уже получил деньги от мамаши с дочкой, и теперь явно хотел о чем-то поговорить с оборотнем.

Винка ушла в занавешенный уголок и, с удовольствием примеряя на удивление удачно подобранные кошаком обновки, слушала разговор оборотня с торговцем.

— Ну, парень, здоров ты баб убалтывать, — в голосе звучало неподдельное восхищение. — Это ж жена и дочь Грабинника, градоправителя нашего. Обе нос дерут до потолка и выше, особливо мелкая. Такая язва, не приведи Крылатая…

— Я заметил, — на удивление скромно ответствовал Вьюн.

— Госпожа Грабинница-то и не собиралась себе ничего покупать, а ты и ей бельишко втюхал, — продолжал восторгаться хозяин.

— Это бабе в соку проще всего продать, — хихикнул рыжий. — Надо только намекнуть, что ты мечтаешь ее в этом самом бельишке увидеть, а после — самолично снять.

Винка только головой покачала, слушая раздавшийся после этих слов дружный хохот торговца и оборотня.

— Тебя как звать-то, знаток женской души?

— Вьюн.

— Я Стриж. Не хочешь у меня поработать? Помощником.

— Отчего нет? Только вставать рано я не люблю.

— Мои покупательницы с первыми петухами из перин своих не выбираются, — хмыкнул мужчина. — Приходи, как сегодня. Положу тебе пару сребриков в неделю, а коли дело заладится, надбавлю.

— Идет, — быстро согласился кошак. — И еще одежу я у тебя со скидкой брать буду.

— Договорились! — раздался смачный удар ладонью о ладонь.

Вьюн с удовольствием ходил в одежную лавку, видно, не считая убалтывание дамочек работой. И двух седмиц не прошло, а у Стрижа отбою не было от покупательниц. Кошак купался в женском внимании, и в зверином облике стал необычайно важен и внушителен. Густая шерсть лоснилась, усы распушились, а хвост напоминал опахало. Винка тискала рыжего немилосердно, когда тот соизволял перекинуться. Правда, случалось такое лишь в отсутствие Дрозда, потому что пес, возвращаясь домой, тоже хотел пообщаться с девушкой, но исключительно в человеческой ипостаси.

Встречались друзья теперь не так уж часто. Оборотни по целым дням бывали заняты, и Винка очень сблизилась с Мятой. Старушка скучала с тех пор, как ее дочь вышла замуж, и с радостью болтала с юной ладчанкой. Выспрашивала о жизни в соседнем королевстве, рассказывала о нравах и обычаях Яра.

Винка узнала, что ярцы-люди испокон веку относились к оборотням гораздо терпимее, чем их собратья в Ладе. Немало способствовал этому более суровый климат северной страны. Сильные метели и снегопады, особенно свирепствующие в конце зимы, иной раз погребали целые селения, не говоря уж об обозах, караванах и одиноких путниках. И вот тут-то на помощь приходили нелюди, чаще всего псы и волки. Они без труда передвигались по глубокому снегу и чуяли под толстым белым покровом людей, скотину и жилища. Раскапывать заносы в зверином обличье тоже было сподручнее, чем в человеческом. В селениях местные оборотни первыми выбирались из занесенных по крышу домов и помогали односельчанам-людям. Те отвечали им признательностью, делясь плодами столь трудоемкого на севере земледелия, к которому у нелюдей душа лежала меньше всего, а значит, и руки плохо приспосабливались.

Вот и получалось, что, нуждаясь друг в друге, дети Крылатой и Клыкастого в Яре не так уж плохо уживались вместе. А после того, как при прадеде государыни Ольхи один из высокопоставленных служителей Всеблагой, заплутавший со свитой в буране, был выкопан из-под снега и спасен от неминуемой смерти семейством оборотней, нелюдям разрешили посещать храмы Крылатой и носить крылики, вырезанные из дерева или отлитые из безвредного для них металла.

Винке было очень обидно за родной Лад, в котором к оборотням относились едва ли не хуже, чем к животным.

Она рассказала кое-что Дрозду, тот привычно дернул углом рта.

— На днях говорил с медведем из Земель Клыкастого. Ходят слухи, Беркут собирается всех нелюдей королевства туда согнать и запретить вход на людские земли…

— Мы вовремя ушли.

— Мы — вовремя. Но все уйти не смогут. Как не смогли в свое время уйти из Северного княжества.

— Дроздок, может, это просто досужая болтовня. — Пес выглядел таким огорченным, что девушка попыталась его утешить. — Знаешь, сколько разговорчиков ходило у нас в селении про тех же оборотней, про горожан… Я когда из дому убежала, очень удивлялась, что мир совершенно по-другому устроен.

— Может, и болтовня, — вздохнул Дрозд. — Во всяком случае, мне бы очень хотелось, чтоб так и было.

Ей бы тоже этого хотелось. Тогда не пришлось бы с тревогой вспоминать нелюдей, с которыми судьба свела за дни скитаний: Фунта, Шорста с семейством, Хвоща… И многих других, что давали им приют в Землях Клыкастого. Девушка смотрела на угрюмого Дрозда. Может, он вспоминает слова потаенного, думает, что мог хотя бы попытаться остановить кровопролитие, покончить с несправедливостями?.. Пес никогда не говорил об этом ни с ней, ни с Вьюном, но Винка почему-то была уверена: иногда, вот как сейчас, эти мысли приходят ему в голову.

Размышлял Дрозд о столь серьезных материях или нет, жизнь в Яре, казавшаяся на удивление беззаботной после опасных скитаний по дорогам Лада, не располагала к грусти.

Мята познакомила Винку со своей дочерью, Липой, а та — с подругами, среди которых нашлись незамужние, и вскоре девушке некогда стало скучать. Вьюн каким-то звериным чутьем распознавал, когда к Ромашечке должны были прийти гости, и неизменно оказывался дома. Девицы и молодицы ничего не имели против его присутствия, к тому же некоторые из них были нелюдской крови. Винка поначалу удивлялась, что родители-люди позволяют дочерям иметь подруг-оборотней и поделилась сомнениями с Мятой.

— Девчонки все одинаковы, и человеческой крови, и нелюдской! — засмеялась старушка. — Бедовых ничто не остановит, они ломаться с парнем не будут, а то и сами его в оборот возьмут. А скромницам никакое дурное влияние не страшно. Взять хоть тебя, Виночка. Вот, сразу заалела, словно зорька ясная. А я ведь слышу, как вы с рыжиком хохочете, и хорошо знаю, на какие шутки он мастак. Так к чему запрещать девицам дружить? Оно иной раз и полезно бывает. Оборотницы-то чуют, когда объятия безопасны, а когда после люльку готовить надо, и подругу завсегда остерегут. Когда б не Пеночка, моя Липка в храм заметно пополневшей бы пошла. А так была невеста-заглядение, тростиночка стройная.

Пеночка была очень милой кошечкой, молоденькой, со светлыми, почти белокурыми волосами. Поначалу она заинтересовалась Вьюном, но когда, засидевшись у Винки из-за дождя, увидела Дрозда, и думать забыла о рыжем. Пес, конечно, заметил восторженные взгляды, но никак на них не ответил. Он давно уже заметил, что кошечки питают к нему особенную слабость, но Виночка все реже покидала его мыси. И теперь, казалось бы, ничто не мешало действовать решительнее, но оборотень не спешил.

Он по-прежнему старался каждую свободную минуту проводить с Винкой. Та не возражала, ведь парень нравился ей все больше. Они даже ходили в один из выходных Дрозда гулять на озеро, и девушка с удовольствием ловила взгляды встречных прохожих, поглядывавших на красивую молодую пару.

А потом, судя по поведению пса, у нее начались те самые, как выражался Вьюн, не располагающие к разговорам дни. Дрозд стал возвращаться домой чуть ли не ночью, уходил, наоборот, пока все еще спали. Винка чувствовала себя неловко, и не придумала ничего лучше, чем подкараулить парня поздно вечером и попытаться поговорить с ним. Хотя о чем им разговаривать, она и сама не совсем понимала.

Заслышав на лестнице осторожные шаги, девушка выскользнула из своей комнаты в общую, где стояла кровать Вьюна. Кошак за прошедший месяц ночевал там от силы раза четыре, проводя остальные ночи у многочисленных подружек. Сегодня его снова не было.

Только Винка успела поставить свечу на стол, дверь открылась, и Дрозд застыл на пороге, глядя на девушку.

— Я… хотела поговорить… Дроздок, — неуверенно начала она, смущенная его странным взглядом, каким-то мутным, почти звериным.

— О чем, Виночка? — спросил он, тряхнув головой, будто отгоняя что-то.

— Как-то неловко, что тебе приходится от меня бегать, — она робко двинулась к нему, но он попятился за порог, и Винка остановилась.

— Что тут поделаешь? Я нелюдь, так уж мы устроены…

— А Вьюша сказал, я для оборотней не так уж заманчиво пахну.

— Виночка… — парень опустил голову, и девушка услышала, что его дыхание стало тяжелым. — Лучше б ты пошла спать и закрыла поплотней дверь…

Но Винка и не подумала послушаться. Ее будто что-то подтолкнуло, она шагнула к Дрозду и оказалась совсем рядом с ним. В ту же секунду он схватил ее, прижал к себе и стал целовать, быстро, жадно, в глаза, в щеки, в губы, в лоб, покрывая поцелуями лицо. Девушка застыла, мысли и чувства будто подхватил внезапный порыв ветра, закружил, разбросал, смял и перепутал. Остались только мужские губы, волосы, щекочущие лицо и шею, да уже ставший привычным, почти не ощущаемый, запах псины. Винка медленно подняла руку и погладила Дрозда по голове, пропуская темные пряди сквозь пальцы. Парень замер, а мгновение спустя выпустил ее, отстранился.

— Прости… — пробормотал он.

— Я не…

— Молчи, — Дрозд сделал шаг назад. — Не сейчас, потом, — повернулся, вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Послышался скрип старых ступеней.

Винка так и осталась стоять у порога, плохо соображая, чувствуя себя заплутавшей в лесу девочкой, которая боится сдвинуться с места, чтобы не попасть в болото или непролазный бурелом.

Дрозд вышел на улицу. Холодный воздух был как ведро воды на хмельную голову. В черном небе мерцали искорки звезд, над крышами занималось мутное зарево поднимающейся луны. Оборотня вдруг с неудержимой силой потянуло на волю, в лес. Когда он в последний раз охотился? Запускал зубы в трепещущую живую плоть? Кажется, это было еще в Ладе. А нелюдская сущность не терпит, когда ею долго пренебрегают.

Он должен радоваться, что звериные позывы не распространяются на Виночку. Да, пахнет от нее одуряюще, но аромат будит не животную похоть, а желание обнять, приголубить, не отпускать от себя, защищать и заботиться. И о ней, и о потомстве. Вполне человеческое желание. А с женщинами оборотней это, скорее, голод плоти, неуемная потребность обладать самкой, и все. Хотя он никогда и не позволял себе быть хоть с какой-нибудь просто зверем. Даже если она сама просила…

Пес обернулся и глянул на окно девушки, в котором все еще горела свеча. Надо уйти подальше, занять себя чем-то, чтобы не думать, не тосковать… Пойти к Пеночке?.. Кошечка будет рада. Она и сама не скрывает заинтересованности, и Вьюн сколько раз намекал. Намекал, ха! Говорил весьма доходчиво, в своей обычной манере. Побери Клыкастый, кошаку можно только позавидовать. Как у него все просто… Нет, ну их, женщин, только хуже будет. Пора потешить пса-охотника.

Дрозд направился к воротам, вызвал из караулки одного из стражников, тоже оборотня, и попросил выпустить его из города. Брат-нелюдь и вопросов задавать не стал, взглянул понимающе, поднял глаза к показавшейся на небосклоне луне и вздохнул. Он волк, ему еще больше хочется в лес.

— Оставь одежду в караулке, иначе промерзнет к утру, — предложил он.

Дрозд поблагодарил, разделся и перекинулся. Стражник выпустил пса в маленькую калитку неподалеку от ворот, и тот длинными скачками припустил к лесу.

Ночной воздух, пропитанный легким морозцем, окончательно прояснил голову. Какое все-таки наслаждение нестись по твердой, будто каменной, дороге, поблескивающей кое-где ледком умерших луж. В человеческом облике такого не испытать. Похожие ощущения дарит лишь бешеная скачка верхом, да и то общего там — лишь пьянящий ветер в лицо. Нет удовольствия от работающих мышц, нет чувства земли под ногами, от которой отталкиваешься, будто взлетаешь. И, конечно, нет этой лавины запахов, звуков, которые обрушиваются на звериную ипостась подобно летнему ливню.

Пес быстро оказался на опушке. Под лапами хрустнули веточки, опавшие листья, смерзшиеся с сухими колтунами травы, припорошенные жиденьким снежком. Дрозд застыл, навострив уши, раздувая ноздри. Кроликов сегодня будет недостаточно, он хочет косулю. Ему здорово надоело давить ушастых, беспорядочно мечущихся меж деревьев и кустов, пытающихся спасти свою маленькую жизнь, пульсирующий красным крохотный комочек… То ли дело изящная лесная козочка, которая понесется на стройных ножках, трепеща, сверкая большими влажными глазами. Красивая… Живая… Горячая… Вкусная…

Мысли, казалось, притянули желанный запах. Пес прянул с места, и через несколько мгновений уже различал впереди светлую изнанку задранного короткого хвостика. Косуля неслась прочь от хищника, молча преследующего ее.

Сначала он думал, что гнаться будет в пол-силы, чтобы продлить удовольствие, но зверушка оказалась молодой и выносливой, и он выкладывался вовсю, радостный, охваченный охотничьим азартом. Хрустел под лапами снег, смерзшаяся трава и листья, мелькали стволы деревьев, моргало меж ними желтое око луны.

Исход охоты был предрешен: ни одно животное не спасется от полного сил оборотня. Пес прыгнул и вцепился зубами в горло косули. Она даже не успела издать предсмертный вскрик: убивал Дрозд быстро. Охота, погоня доставляли удовольствие, также как и вкус теплой крови на языке, а вот мучения жертвы — нет. Наслаждаться мучениями другого — удел людей, по крайней мере, некоторых из них. Он — оборотень, и хищная часть его натуры всего лишь требует удовлетворить ее охотничьи потребности.

Пес наелся еще теплого мяса, уселся на испачканный кровью снег рядом с растерзанным телом косули, задрал острую морду к небу и завыл. И это был победный, радостный вой существа, счастливого тем, что оно живо, молодо и сильно, а значит, ему все по плечу.

Холодной зимней ночью, свежей, будто молодая весенняя трава, пробивающаяся буйной зеленой гривой на солнцепеке, Дрозд понял, что окончательно перестал стыдиться себя. Да, он оборотень, пес, и, пожалуй, гордится этим. У него есть друг, готовый прийти на помощь в трудную минуту. У него есть Виночка, которой безразлична его природа. И теперь у него появилось вполне достойное занятие, которое не даст ему голодать, а со временем доставит должное положение. Что до прошлого, оно умерло, истлело и развеялось пылью на ветру, чтобы никогда больше не потревожить. Значит, он может с чистой совестью жить так, как хочется. Завести семью, детей. Никто никогда не узнает, чьи они внуки. А уж он постарается, чтобы все помнили — их отец был достойным нелюдем.

Ранним утром Дрозд вернулся в город, успокоенный. Дома он, правда, еще с неделю не ночевал, охотился, но потом пришел как ни в чем не бывало.

Винка поначалу смотрела на него очень настороженно, ждала объяснения, но парень вел себя, будто не было тех сумасшедших ночных поцелуев и объятий. По-прежнему приглашал ее погулять, разговаривал, шутил, чмокал в щечку, и только. Девушка совсем растерялась и стала гадать, уж не приснилось ли ей все. Она и хотела бы спросить его прямо, да стеснялась.

А Дрозд решил не торопиться. Ему казалось, спешка в объяснении будет отдавать нелюдской простотой нравов. Виночка же достойна нормальных человеческих отношений. Вот он и ухаживал за ней, будто познакомился чуть ли не вчера, казалось, позабыв их скитания, пережитые вместе опасности и редкие, но от того еще более щемяще-сладкие моменты робкой близости.

Вьюн, наблюдая за другом, постоянно покусывал губу, но рта не раскрывал. Как ни нравилась ему Винка, жениться он и впрямь не собирался, а потому решил не мешать псу строить отношения человеческим путем, неторным и запутанным, в корне отличным от прямолинейной манеры нелюдей.

Время шло, приближалась Долгая ночь, рубеж года, поворот зимы к весне. В Яре, как и в соседнем Ладе, это был большой праздник. Самый короткий день в году назывался Кануном, и гулять народ начинал с обеда, а особо прыткие не слишком твердо держались на ногах уже накануне.

Празднества по традиции не обходились без подарков. Вьюн вручил Винке целый туес сладостей: леденцовых петушков, пряников, орехов в меду. Девушка сняла крышку и поставила лакомство на стол: пусть все угощаются. Рыжий тут же запустил туда лапу.

— Ты кому подарил? — съязвил Дрозд. — Себе, ненаглядному?

— Подарил Ромашечке, — невозмутимо ответил кошак. — Но я ж знаю, что она девушка добрая, со всеми поделиться захочет. Вот и выбирал с расчетом, чтоб и мне приятно было. Ты тоже бери, не стесняйся.

— Я сладости не люблю.

— Тогда терпи. К вечеру у Мяты косточек для тебя выпрошу, она как раз холодец ставит.

На самом деле Вьюн ссудил друга златиками на покупку хорошего меча. Кошак очень неплохо зарабатывал в лавке торговца одеждой, а пес спустил изрядную часть сбережений на подарок Винке. Впрочем, увидев восхищение, появившееся на ее лице при взгляде на ожерелье нелюдской работы, он и думать забыл о потраченных деньгах.

— Так это ты увел вещицу из-под носа у дочки Грабинника? — поинтересовался кошак, заглядывая девушке через плечо и не забывая при этом прикоснуться губами к ее ушку. — Болтали, девица отступилась, лишь когда решила, что красавчик-нелюдь для нее же старается. А я все думал, кто у меня женское внимание перехватывает?

— Больно надо, — отмахнулся Дрозд. — Я не на себя ей намекал, а на командира, Сыча. Волк давно по этой язве сохнет, а она измывается над ним, как хочет. Может, увидев это ожерелье на шейке красивой девушки, задумается, что не она одна — свет в окошке.

Винка, в пол-уха слушая разговор парней, с восхищением перебирала в руках изящную гирлянду из листьев, цветов и ягод, вырезанных с великим искусством из серовато-зеленых, лиловых и молочно-розовых камней. Девушка еще в Землях Клыкастого влюбилась в изделия нелюдских мастеров-камнерезов. Оборотням на удивление удавалось ухватить не только суть изображаемого предмета, но и душу камня. Их поделки играли, дышали, жили, в отличие от большинства вещиц мастеров-людей, во множестве продававшихся в Плесе. Поэтому и ценились нелюдские работы намного дороже, хотя использовались для них лишь дешевые камни.

Оборотни тоже получили от Винки подарки. Вьюн — рубаху, изукрашенную игривыми красными сердечками, а Дрозд — пояс, расшитый летящими соколами.

Рыжий, налюбовавшись на нарядную одежку, выжидательно глянул на друга. Пес пошел к себе в комнату и вернулся с небольшой плоской бутылью темно-коричневого стекла.

— Вот, держи, — протянул Вьюну. — Только не хвастайся в городе, а то я нагоняй получу.

— Это че та… — кошак пренебрежительно завертел подарок в руке, вдруг глаза его вспыхнули. — Неужто катаринка?! — принялся сколупывать сургуч с пробки, откупорил, нюхнул, потом благоговейно приложился. — Она! Ну, Дроздок, удружил! — физиономия котяры расплылась в блаженной улыбке. — Я ее не помню когда в последний раз пробовал. Откуда?

— Из Кветня, вестимо, — улыбнулся Дрозд. — Контрабандистов не так давно поймали, у одного из кармана выпала, я подобрал. Хотел к остальному добру положить, да вовремя сообразил, что это. Короче, Клыкастый попутал.

— Надо же, из Кветня теперь через Лад товар тащат, — удивленно покачал головой Вьюн и, встретившись с вопросительным взглядом Винки, пояснил: — Ромашечка, это катаринка, настойка на кошачьей мяте. Травка эта растет только в Кветне, и то, говорят, не слишком хорошо. Да и рецепт тамошние оборотни хранят в глубочайшей тайне. А напиток получается… м-ммрр-р, — кошак не сдержал восторженного мурлыканья. — Особливо на наш, кошачий, вкус. Так уж и быть, попробуй в честь праздника, — протянул ей бутылку. — Только не усердствуй. Катаринка бешено дорогая и для девушек крепковата.

— Да я не стану пить, просто понюхаю, — сказала Винка, принимая кошачью драгоценность.

Вьюн не стал возражать и настаивать на непременной дегустации. Девушка поднесла горлышко к носу и почувствовала сильный приятный аромат, не похожий на известные ей запахи настоек. Те обычно благоухали сушеными травами, а катаринка пахла, как только что растертые в ладонях свежие листья.

— Ну, все, давай, — рыжий заметил, что на лице подружки вместо недоверия проступило удовольствие, и поспешил забрать бутылку. — Тебе, пожалуй, такое крепкое и пробовать не стоит.

Винка без сожаления вернула Вьюну настойку, взглянула на Дрозда, и оба расхохотались.

— Ну и что смешного? — нахмурил брови кошак. — Вы и половины моего удовольствия не получите. Травка ж не зря называется кошачьей мятой. А напиваться можно пивом, вином или, на худой конец, сивухой.

— Да никто на твою бутыль не покушается, — сквозь смех проговорил Дрозд. — Дай лучше рубаху с сердечками поносить, жадоба.

— Она тебе мала будет! — возмутился кошак, а через мгновение смеялся вместе с друзьями.

Когда начало смеркаться, троица отправилась на площадь перед ратушей, где и происходили гулянья. Там посередине горел огромный высокий костер, по сторонам от него — несколько поменьше, служивших для приготовления пищи. Свиные туши еще не насадили на вертела, а вот вино с травами в котлах уже подогревали. Выпить за рассвет после Долгой ночи — давняя традиция, да и отогнать прочь легкий морозец, пытающийся пробраться под одежду, тоже неплохо.

Высокие двустворчатые двери ратуши, украшенные сверху и по бокам гирляндами из еловых веток и остролиста, стояли открытыми. На каменные ступени лился свет факелов и множества свечей. Внутри веселились отцы города, богатые торговцы, да гарнизонные командиры, кто постарше — с семействами, помоложе — с подружками. Народ попроще гулял на площади. Горожан такое разделение не обижало, да и было оно весьма формальным. Молодежь сновала туда-сюда, и замечаний им никто не делал. Винка, слишком хорошо помнившая суровые ладские обычаи, поначалу опасалась за друзей-оборотней, но в праздничном мельтешении не было ни намека на разность присутствующих. Крепкие здоровьем нелюди, пожалуй, были одеты полегче человеческого племени, хотя Вьюн, к примеру, вырядился в отороченную лисьим мехом щегольскую куртку, которую не так давно выклянчил у Стрижа за бесценок, как сам хвастался.

— Зайдем ненадолго внутрь? — спросил Дрозд, кивнув на распахнутые двери ратуши. — Хочу выпить с Тисом и Сычом, а они наверняка там.

— Идите вдвоем с Ромашечкой, — предложил Вьюн. — Мне среди сливок общества показываться не с руки. Слишком много хороших знакомых, а сейчас они все при мужьях. К чему ставить дам в неловкое положение?

— В праздничную ночь капелька рыжего счастья перепадет и женщинам попроще? — поддел друга Дрозд.

— Им и по будням перепадает, и вовсе не капелька, — Вьюн начал надуваться в своей обычной кошачьей манере. — Давайте, топайте скорей, я вас жду.

Винка с оборотнем вошли в ярко освещенный просторный зал. Там пахло свечным воском, хвоей, потом, вином и кушаньями. Несмотря на распахнутые двери было тепло из-за натопленных печей, сотен горящих свечей и множества тел, разгоряченных выпивкой и танцами. Девушка расстегнула полушубок, распахнула пошире, благо одета была ничуть не хуже большинства присутствующих дам и девиц, спасибо Вьюше. А уж подарок Дрозда и вовсе вызывал завистливые взгляды.

Оборотень с девушкой направились к маячившему у дальней стены воеводе, но дорогу им неожиданно заступила вынырнувшая из толпы дочь градоправителя, Астра. Высокая, широкая в кости, пока еще по-девичьи стройная, но со временем обещающая стать крепко сбитой северянкой, голубоглазая и светловолосая, как и большинство ладцев. Обычно надменное выражение красивого лица сейчас было необычно взволнованным. Не сказав ни слова приветствия, девица чуть не ткнула пальчиком с ухоженным розовым ноготком в украшение Винки.

— Откуда у тебя это?

— Подарок, — коротко ответила девушка, помнившая рассказы Дрозда о бедном Сыче, настрадавшемся по милости своенравной красотки.

— Чей? — не отставала та.

— Разве я должна тебе отвечать?

— Его? — Астра, не глядя, кивнула на Дрозда.

— Что вы, ясная госпожа, — расплылся в улыбке парень. — Я же вам говорил, что по поручению командира покупаю. У меня и денег-то таких никогда не водилось.

Девица, не говоря ни слова, заносчиво вскинула голову, развернулась и исчезла в толпе. Только парочка двинулась дальше, как едва не столкнулась с Сычом, державшим в каждой руке по наполненному кубку.

— Привет, Дрозд! С праздником. За ясный рассвет! — сунул парню один из кубков, ко второму приложился сам. — Подружка? — с интересом взглянул на девушку.

— Подружка!? — за плечом полукровки неожиданно возникла разрумянившаяся Астра, за музыкой и гомоном расслышавшая слово, но не уловившая интонацию. — Да как ты посмел! После всего, что мне говорил… Клялся…

Сыч, которому Дрозд успел подмигнуть, быстро просек ситуацию и спокойно повернулся к разгневанной особе.

— Но, Астрочка, ты же ничего так и не ответила. И сегодня еще ни одного танца мне не подарила, хотя я уже три раза к тебе подходил. Приходится искать другую пару…

— Гадкий волк, — тон девицы стал на удивление воркующим. — Гадкий, гадкий волк. Не даешь даже чуть-чуть пококетничать!

— Если это называется чуть-чуть, может, тебе поискать кого-то повыносливей, чем я? — не сдержался Сыч, звериным чутьем ощутивший слабину.

— Злюка, — Астра подхватила полукровку под руку. — Пойдем танцевать. Ожерелье можешь оставить себе, — бросила через плечо улыбающейся Винке. — У меня будет такое же, но из настоящих самоцветов!

Дрозд с девушкой рассмеялись.

— Все оказалось так просто! — радовалась Винка.

— Выходит, строптивица все же к Сычу неравнодушна. Нужно было всего лишь подтолкнуть.

Девушка про себя порадовалась за волка. Дрозд его хвалил, мол, командир хороший, мужик свойский. И шансы заполучить колючую Астрочку имеются. Ибо, как бы ни задирала гордячка нос, ее дед, отец нынешнего градоправителя, всю жизнь без особого успеха торговал рыбой, а потом нежданно-негаданно разбогател в неурожайный год. У Сыча же при нынешних ярских порядках есть возможность со временем стать воеводой. Вот бы и Дроздок дослужился когда-нибудь до высокой должности… Поначалу он очень радовался, что снова может держать в руках меч, но уже сейчас видно: ему этого мало.

Оборотень и девушка наконец добрались до Тиса. Тот, выпив с солдатом, одобрительно глянул на Винку.

— Подружка?

— Ну… Да, — слегка замялся Дрозд.

— Хорошенькая, — воевода улыбнулся девушке, та покраснела. — Не тяни, а то отобьют. У нас тут шустрых хватает. Сам за женой приглядываю, она у меня тоже из Лада. Сегодня просто нарасхват, со мной только один танец станцевала… Жалованье тебе после праздников надбавлю, а про службу уже сейчас могу сказать — далеко пойдешь. В военном деле хорошо разбираешься.

— Спасибо, командир, — оборотень склонил голову.

— Ступайте, веселитесь, — махнул рукой Тис. — Все дела теперь после Долгой ночи.

Винка и Дрозд быстро оказались на улице. Пес предлагал девушке задержаться в ратуше, но она отказалась, ибо чувствовала себя среди городской верхушки не в своей тарелке. На площади, среди простого народа было привычней и веселей. Впрочем, сюда уже выбралась часть молодежи из зала. Винка заметила Вьюна, что-то говорящего Астре. Та жеманно улыбалась, а мрачный Сыч стоял рядом, разве что не дергая свою милую за руку. Нужно будет сказать котику, чтобы хоть он не доставлял неприятностей бедному волку…

Засмотревшись, Винка чуть не столкнулась с темноволосым парнем, не похожим на ярца.

— Прости, красавица, — выговор у незнакомца был определенно ладский. — Ты здесь одна?

— Одна, конечно, — огрызнулся Дрозд. — А я так, репей у нее на юбке.

— Ты, вроде, нелюдь. Она — человек…

— Откуда ты знаешь? Крыликом незаметно проверил? — пес прекрасно чуял, что парень не оборотень.

— Плес — небольшой городишко. И на улице вас видал, и уши имею.

— И что с того, что я не человек? Здесь тебе не Лад! Я — воин, меч ношу по закону и неплохо им владею, — Дрозд злился все больше.

— Дроздок, не нужно… Пойдем к Вьюше, вон он, у большого костра.

Оборотень, не обращая внимания на незнакомца, протащил подружку мимо. Девушке стало неловко: праздничная ночь, земляк, а поговорили нехорошо, но и пса она понимала. Слишком уж ему досталось из-за нелюдской природы, которая, к тому же, не была дана от рождения. Ладец смотрел вслед Винке, пока она со спутником не скрылась за другими гуляющими.

Кошака удалось поймать в последний момент. Он, подхватив под ручку хохочущую девицу в распахнутом полушубке, уже собирался покинуть площадь, может, ненадолго, может, до утра, как не преминул сообщить Винке и Дрозду.

Они выпили вчетвером горячего пряного вина, пожелав друг другу ясного рассвета, и Вьюн с подругой тут же улизнули. Пес и девушка еще долго оставались на площади. Танцевали около костра, ели жареную свинину, куски которой отрезали от приготовленных над кострами туш. Пахнущая дымом корочка хрустела на зубах, жирный ароматный сок тек по пальцам. Винка смеялась и вслух сожалела, что не может обернуться каким-нибудь животным, тогда и есть, и облизывать руки стало б удобней. Дрозд улыбался и не сводил с нее глаз. Домой вернулись, как и положено, с первыми лучами занимающейся зари. Долгая ночь кончилась, и девушка запоздало вспомнила, что стала старше на год.

Дома Дрозд обнял подругу и осторожно поцеловал в губы. Она прильнула к нему, не желая отстраняться, ожидая еще поцелуев, таких же жгучих, как тогда, поздним вечером…

— Подождем до весны, Виночка? — спросил парень как-то беспомощно, будто ища у нее поддержки. — Я хочу попроситься патрулировать границу, зимой на это мало желающих. Если хорошо себя покажу, стану десятником, жалованье повысят. Меня месяц не будет, может, больше… Сейчас я еще смогу продержаться, а если мы с тобой… Не получится у меня сразу от тебя оторваться…

— Месяц?! — только и смогла вымолвить Винка, чувствуя, как в груди тупо заныло.

— Всего четыре седмицы, — улыбнулся он, польщенный огорчением, прозвучавшим в ее голосе. — Я постараюсь не задерживаться, но служба — дело такое…

У девушки защипало в носу, но она все же взяла себя в руки. Дрозд — воин, и если она хочет быть с ним, придется привыкнуть к таким разлукам. Даже в мирное время, не допусти Крылатая войны… Винка еще крепче прижалась к парню.

— Перекинься, Дроздок… И приходи ко мне спать?..

Вьюн очень веселился, вернувшись к обеду и обнаружив трогательную картину в комнате Винки, куда он без стука и стеснения заглянул, не застав друга в его постели. Девушка, одетая, спала, обнимая черного пса, вытянувшегося поверх одеяла. Обротень тут же учуял рыжего, навострил уши и приподнял голову, собираясь заворчать.

— Ухожу-ухожу! — прошептал кошак, вскидывая руки вверх, потом осторожно прикрыл за собой дверь. — Хвала Крылатой, я не человек! — пробормотал он себе под нос. — Смотрю на этих двоих и плакать хочется… Хотя, может, они от своих причуд удовольствие получают… Слыхал я и о таких… чудаках…

Дрозд уехал, как только закончилась праздничная неделя, наказав Вьюну приглядывать за девушкой.

— Запру дома, не боись, — пообещал рыжий. — Чтоб хвостом не вертела.

— Вечно ты об одном! Смотри, чтоб ее никто не обидел. В остальном она свободна.

— Тьфу, и как я сразу не догадался! Ты же благородный, о себе не думаешь.

— Очень даже думаю. И если ты хоть что-то себе с Виночкой позволишь…

— Мне жизнь дорога, — фыркнул Вьюн. — Отправляйся и ни о чем не беспокойся.

Винка тосковала по Дрозду. Как ни бывал он занят, каждый день умудрялся найти для нее хоть немного времени. Теперь вечера девушка частенько проводила одна: старушка Мята рано ложилась спать, а кошак иной раз по несколько дней не появлялся дома.

Однажды Винка отправилась на рынок за провизией и засмотрелась на представление, которое разыгрывали на маленькой переносной сцене двое бродячих кукольников. Хитроумный кот-оборотень Мурчень в очередной раз обманул жадного торговца: и деньгами поживился, и жену скупердяя приголубил. Зрители, смеясь, бросали мелочь в туесок, с которым обходила публику молодая женщина. Мужчина, сняв с руки куклу оборотня, тем временем приложился к фляге.

— Ежели почтеннейшая публика желает, представление продолжится, — пообещал он, переводя дух.

Почтеннейшая публика желала, и Винка решила задержаться. Дома ее никто не ждет, а здесь, среди смеющейся гомонящей толпы легко и беззаботно.

— Ты только с нелюдями дружбу водишь, красавица? — раздался чей-то голос. Девушка обернулась и увидела молодого ладца, который в Долгую ночь заговорил с ней на ступенях ратуши.

— С нелюдями? — удивилась Винка, уже несколько отвыкшая от строгого деления разумных существ на два племени. — Нет, не только. У меня много людей знакомых.

— И чего просишь за свою дружбу? — вопрос прозвучал небрежно, хотя выглядел парень несколько напряженно.

— Ничего не прошу, — растерялась Винка. — Если просить что-то, это и не дружба вовсе.

— И то верно, — собеседник сглотнул. — Пойдем, прогуляемся?

— Прямо сейчас? — девушке не нравился тон парня и его бегающие глаза. — Я хочу еще немного представление посмотреть…

— Я тебя не хуже развлеку.

— Это кто тут ее, не спросясь, развлекать собирается? — поинтересовался неожиданно возникший рядом Вьюн.

Винка вздохнула с облегчением. Рыжий пройдоха появился очень вовремя.

— У кого я должен спрашивать? У тебя, что ли? — тут же взъерошился парень. — Или у второго, чернявого, который с мечом управляться умеет? Интересно, где научился? У людоедов-душегубов?

— Не худо бы у нас обоих спросить, — кошак окинул незнакомца угрюмым взглядом. — И, чтоб ты знал, человече: чернявый — прирожденный воин. Хоть с мечом, хоть без. Людоедов крошит только так, а с ней, — кивнул на Винку, — носится, как с родной сестрой.

— С сестро-о-ой? — парень изобразил похабную улыбочку.

— Слушай, ты чего себе навоображал? — глаза Вьюна вспыхнули зеленью. — Думаешь, если мы живем в одном доме… А, да что с тобой разговаривать! Пошли отсюда, Ромашечка, пока я ему морду не покорябал, — подхватил стоящую у ног девушки корзину с покупками.

Винка укоризненно взглянула на парня. Грязные намеки были неприятны, но она за время скитаний научилась не обращать на них внимания. Некоторые мужчины не могут без этого, ничего не поделаешь. Нужно просто держаться от таких подальше. Спасибо Вьюше, что оказался рядом, хотя средь бела дня да посреди людной площади ей вряд ли что-то угрожало. Гораздо больше печалило, что недалекий земляк не дал ей досмотреть представление. А она так надеялась увидеть красивую и грустную историю про королевну Каштановой Рощи и ее возлюбленного, сына рыбака, превращенного ревнивой мачехой девушки в морского змея. Бродячие кукольники часто разыгрывали эту легенду, безотказно действовавшую на женскую часть публики. Шмыганье носами, промокание глаз платочками да щедрые вознаграждения — что еще нужно скромным артистам?

Винка повернулась к сцене спиной, напоследок с сожалением взглянув на бирюзовый хвост куклы морского змея, свисающий из берестяного короба. Рыжий уже выбирался из толпы зрителей, таща корзину и оглядываясь на отставшую девушку.

— Погодите, — смущенный ладец устремился за ними. — Простите, ежели что не так. Сами знаете, как у нас в Ладе…

— Знаем, как у вас, — отрезал Вьюн. — Поэтому и ушли оттуда. А тебя за какие грехи Клыкастый сюда занес? В земли, где в нелюдей крыликами не тычут?

— Да не за грехи вовсе. У меня тут дядька сапожником, а детей у него — одна дочь, — принялся объяснять парень, несколько виновато поглядывая на Винку. — Замуж вышла удачно, за небедного купца, и сапожное дело им ни к чему. А дядька всю жизнь на лавку и мастерскую горбатился, вот и хочет в хорошие руки передать.

— В твои, что ль?

— Да, в мои, — парень уверенно расправил плечи. — У меня душа к этому лежит, и обувка получается неплохая. Заказчики всегда довольны.

— Проверим, — нахально заявил Вьюн.

— Приходи в лавку Коростеля, она на Виляй-улице, у озера. Спроси Чибиса, меня то есть. А вас как зовут?

Рыжий и девушка переглянулись и назвались.

Так и состоялось знакомство с Чибисом. Тот оказался неплохим парнем, как признал кошак, получив через несколько дней отличные сапоги: удобные и красивые. К тому же обошедшиеся не слишком дорого и оказавшиеся на удивление носкими. Винка поначалу не слишком доверяла оценке Вьюна, уж слишком рыжий нахваливал новую обувку. Потом Чибис, случайно (или не совсем) встреченный на рынке, помог девушке донести до дома тяжелую корзину с покупками. Дорогой, конечно, не обошлось без разговоров, и Винка вынуждена была признать правоту кошака. Молодой сапожник, оставив несвойственные ему манеры нагловатого покорителя женских сердец, производил вполне приятное впечатление. Он не старался охмурить девушку, а просто болтал, беззаботно и весело.

Винке это понравилось, и она стала время от времени встречаться с Чибисом. Без Дрозда тоскливо, а новый знакомый никогда не отказывался провести с ней время. Обычно они гуляли по берегу озера, разговаривали о Ладе, вспоминая тамошнее житье-бытье, рассказывали друг другу о себе. Девушка, не искушенная в общении с мужчинами, не видела в этом ничего плохого. Вьюн только подшучивал, мол, Ромашечке с ее страстью к добродетели прямая дорога в обитель сестер Крылатой. Будет странствовать по городам и весям, наставлять грешников на путь истинный. Дрозд уже, наверное, не помнит, когда в последний раз с бабой был, теперь вот и Чибис, бедолага, штаны развязывает только чтоб нужду справить.

Винка не обращала на болтовню кошака никакого внимания. Вьюша иначе не может. Где ему понять, что можно просто разговаривать друг с другом, а не скабрезные шуточки шутить. Чибису одиноко в чужой стране, также как и ей. Скорей бы Дрозд вернулся…

Дрозд вернулся через шесть седмиц, когда воздух в солнечные дни уже пах весной, но метели не уставали напоминать: конец зиме еще не пришел. Стоял тихий вечер, редкие снежинки лениво кружились в холодном воздухе, а свежий покров на земле поскрипывал под ногами. Пес быстро шел к дому, предвкушая встречу с Виночкой. Соскучился он сильно и если у нее те самые дни, то, пожалуй, и тянуть не станет… Чего еще ждать? Зачем откладывать, бояться сделать последний шаг?.. Она так огорчилась, когда услышала о предстоящей разлуке… Наверняка сейчас не прогонит, если он попросит…

Поток приятных мыслей прервался резко и болезненно. Дрозд уже различал в конце переулка дом Мяты с флюгером в виде русалки на крыше. А еще он увидел вышедшего оттуда парня, цеплявшегося к Виночке в Долгую ночь.

Из горла оборотня неудержимо рвалось злобное рычание, но ладец, что-то весело насвистывавший, не обернулся. Он был достаточно далеко и не обладал слухом нелюдей. Не справившись с рыком, Дрозд все же подавил разраставшееся внутри желание догнать человека и вытрясти из него, что он делал в этом доме, к кому приходил. Хотя и так понятно, к кому. Не к престарелой Мяте и не к Вьюну. И куда только дружок смотрит?.. Ведь просил же его!.. И пес, толкнув оказавшуюся незапертой дверь, стал подниматься по лестнице.

Тихо ступая, оборотень быстро оказался наверху, приоткрыл дверь и сразу увидел Винку. Девушка что-то шила при свете свечи. Подняла голову на скрип дверных петель, увидала парня, просияла, бросила работу на стол и через мгновение повисла у Дрозда на шее.

— Дроздок! Наконец-то! Я так соскучилась…

— Когда это ты успела? От тебя только что дружок вышел, — Дрозд ничего не мог с собой поделать, хотя отлично понимал, насколько отвратительно прозвучали эти слова. Но он чуял в комнате запах чужого мужчины, свежий, еще не остывший, пробуждавший настоящую звериную ярость. А поганцем Вьюном, который должен был охранять Виночку, пахло смутно. Видать, давно уже не показывался дома.

— Дружок? Это Чибис, мы с ним иногда видимся, болтаем о том, о сем. Я на днях немного простыла, вот он и зашел проведать. Малинового варенья принес, — девушка, слишком обрадованная возвращением милого, не обратила внимания на его тон.

— Понятно, — оборотень осторожно отстранил Винку. — Я устал с дороги, пойду спать. И тебе пора, раз ты нездорова.

— Дроздок… — улыбка погасла, девушка понурилась, поняв, что сделала что-то не так. Парень не ответил, повернулся и пошел к себе. Она шагнула за ним. — Может, ты перекинешься и придешь ко мне? — Дрозд молча прикрыл за собой дверь. — Мы с Чибисом просто друзья… Ничего такого не было, — до Винки потихоньку стало доходить, но вины за собой она не чувствовала и попыталась объяснить все псу.

— Мы с тобой тоже просто друзья, — донеслось из-за двери. — Я полтора месяца спал в лесу в зверином обличье. Дай хоть одну ночь провести по-человечески.

Утром Дрозд ушел спозаранку, и, пожаловавший домой к полудню Вьюн застал подружку растрепанной, несчастной, с заплаканными глазами.

— Черный вернулся, а ты в таком виде, Ромашечка! — возмутился кошак. — Надеюсь, он не видел тебя с распухшим носом.

— Он вообще не хочет меня видеть, — всхлипнула девушка и рассказала о вчерашнем разговоре.

— Побери Клыкастый! — выругался рыжий. — Я-то думал, появление бодрящей угрозы в лице Чибиса подстегнет нашего дуралея, а вышло вон как! Вот кто на самом-то деле головой в детстве стукнутый… Погоди, я с ним потолкую.

Время близилось к обеду, и Вьюн отправился в кабак, где обычно столовался Дрозд. Пес уже был там, сидел мрачный в углу, подальше от остальных посетителей, в том числе сослуживцев. К стоящей перед ним еде, похоже, не притронулся.

— Ну что, горемыка? Серебром жегся али не успел еще? — поинтересовался кошак, усаживаясь напротив.

— Я тебя просил за ней приглядывать? — Дрозд поднял на друга взгляд, будто топор занес. По крайней мере именно так подумалось струхнувшему Вьюну.

— Я и приглядывал, — тут же заюлил рыжий. — Этот парнишка-сапожник действительно просто друг. Сапоги, между прочим, отличные шьет. Во, гляди, — высунул из-под стола ногу в темно-красном сапожке, но пес не удостоил произведение обувного искусства взглядом. — Ромашечке было скушно, я ее развлекать боялся: вдруг Клыкастый попутает, ты ж меня знаешь. Она — девица аппетитная, м-ммрр-р… — не сдержался Вьюн, и тут же пожалел об этом, увидев, как раздулись от гнева ноздри Дрозда. — Я никогда ее без присмотра не оставлял. Есть у меня котишка знакомый, малолетний, но уже оборачивается. Поручения мелкие выполнять мастак. Я ему за это деньжат подкидываю. Вот он за Виночкой твоей и приглядывал в зверином обличье, глаз с нее не спускал. А ты вместо того, чтобы друга поблагодарить, а девочку приголубить, смотришь волком да огрызаешься.

— Ладно, не бери в голову, — взгляд Дрозда заметно повеселел. — И спасибо за Виночку. Скучала, говоришь?

— Ну да, — кивнул кошак. — Еще как скучала. Все уши этому Чибису про тебя прожужжала. Даже жалко парня.

— А чего жалеть, если они всего лишь друзья? — снова нахмурился пес.

— Ох, хватит зыркать на меня, как Соколиный на оборотня, — махнул рукой Вьюн.

— Я вообще-то его сын, а ты — оборотень, — невольно усмехнулся Дрозд. — Так что там с Чибисом этим?

— Да просто все, как… кхм… палец в дырке. Парень по Ромашечке сохнет, а она этого напрочь не замечает, чистая душа. Я тут размышлял на досуге и решил, что невинность иной раз пострашней самого злостного кокетства будет. Вон, Астра с Сычом вот-вот поженятся, а вы все никак решиться не можете…

— Я решился еще Долгой ночью, а теперь вот думаю: правильно спешить не стал.

— Совсем умом тронулся! — всплеснул руками Вьюн. — С какого перепою?

— Она может выйти за человека. За этого вашего… Чибиса, к примеру.

— За человека! Тут, в Яре, нет большой разницы. Посмотри на Сыча и Астру! Она вообще дочь градоправителя, а не какая-то селянка.

— Она — внучка мелкого торговца, он — наполовину человек, сын воина и правая рука воеводы. И вообще, Вьюн, отстань, а? Я принял решение. Нужно дать Виночке подумать как следует.

— Ты, я погляжу, мастер решения принимать, — фыркнул кошак. — В свое время, небось, решил к бате не возвращаться, — Дрозд раздраженно дернул углом рта. — Этот твой Лунь, видать, и впрямь выдающийся нелюдь был, ежели убедил тебя на этом свете задержаться.

— Лунь был выдающийся, это точно, — при воспоминании о старом лекаре тон оборотня потеплел. — Но что б ты ни говорил, я дам Виночке время до весны, как мы с ней и условились.

— Зря ты все это затеял, упрямец, — покачал головой Вьюн.

— Наверное, упрямец и есть. Поэтому как решил, так и сделаю.

Дрозду было тошно от своих чувств и поступков. Все-таки без женщин проще, что бы кошак не твердил. Полтора месяца в патруле пролетели незаметно и не особо обременительно. Людям приходилось не слишком сладко в зимнем лесу, оборотням — хоть бы что, вот отряд и состоял главным образом из нелюдей. Им удалось уничтожить крупную шайку людоедов и изловить немало контрабандистов. Воевода был доволен, а Дрозду обещал в ближайшее время повышение до десятника.

Конечно, пес тосковал по Винке и, засыпая, уткнув нос в лапы, думал, как они заживут вместе уже совсем скоро. К концу шестой седмицы тоска стала такой невыносимой, что он решился было не ждать весны. Передумать его заставило не подозрение в неверности, а собственная звериная ярость, неистово разгоревшаяся при малейшем поводе. Дрозд со стыдом вспомнил, какое болезненное удовольствие получил, глядя на меняющееся от его слов лицо Виночки. Ни следа не осталось от сиявшей только что радостной улыбки. А ему тогда хотелось одного: перекинуться, выскочить на улицу, догнать парня и вонзить клыки в его горло, ощутить во рту вкус крови соперника…

Остыв, он попытался представить, какие чувства испытал бы, оставайся по-прежнему человеком. Увы, сравнивать было не с чем. В нелюдя превратился, когда был еще слишком молод и не успел изведать ни серьезной привязанности, ни ревности. И все же, все же…

Он вспомнил, как застило красным глаза, когда Коршун, один из княжих окольничих, перехватил у него на пиру Паву, в те дни слывшую первой красавицей Северных земель. Ее отец был мелким дворянчиком, но женихов это не смущало, уж больно дочь у него удалась. Кречету она не подходила не только происхождением — он тогда был совсем мальчишкой. Тем сильнее хотелось полюбезничать с ней, может даже потанцевать. Девушка отнеслась к нему вполне благосклонно: юнец, конечно, еще бриться не начал, зато княжич, да и собой недурен. И тут появился Коршун, высокий, с бородкой, грудь колесом.

— Покорно прошу простить, ясный княжич, но нянюшка тебе уже не нужна, а женихаться пока рановато, — и подхватил Паву под ручку.

Девица, польщенная вниманием молодца-окольничего, зарумянилась, а на Кречета взглянула, будто на дитя малое — сочувственно-жалостливо. Вот тут-то на него и накатило. Сказать он ничего не сказал, но очень живо представил, как вызывает Коршуна на бой и вонзает тому меч в грудь, слышит предсмертный хрип, видит испуг и удивление в глазах, а еще кровь, тонкой струйкой текущую изо рта на аккуратную бородку… Видно, впечатление от возникшей в голове картинки отразилось на лице, потому что мужчина криво усмехнулся.

— Через пару лет поостерегусь тебе дорогу заступать, ясный княжич. Вижу, кому норов батюшкин достался. Ишь, побледнел-то как. Побереги ярость для тренировочного боя, глядишь, одержишь, наконец, надо мной верх.

Он последовал совету и в первый раз вышел тогда из поединка с окольничим победителем.

Дрозд вздохнул. Получается, бешеный нрав всегда был при нем, доставшись в наследство от отца наравне с недюжинным упрямством. И опять нелюдская природа не виновата, вся гнусь изначально сидела в его душе…

Пес в тот же вечер попросил у Винки прощения. Девушка за прошедшие ночь и день натерпелась страху, думая, что потеряла Дрозда, поэтому не стала давать волю обиде, и между ними все стало по-старому. Именно по-старому, не более. Дружеские беседы, прогулки, скромные поцелуи в щечку. Оборотень настоял, чтобы Винка познакомила его с Чибисом и совершенно не препятствовал их общению, время от времени с похоронным видом принимаясь расписывать достоинства ладца и преимущества положения жены ремесленника перед таковым жены воина. Винка радовалась миру между Дроздом и сапожником, но намеки оборотня на то, что сам он ей не пара, огорчали.

Таяли последние седмицы зимы. Пес в очередной раз сбежал из дому, и Винка загрустила. Ну сколько можно мучиться самому и заставлять ее чувствовать себя неловко? К тому же девушке очень не нравилось поведение Пеночки. Подружка в последнее время стала избегать ее, а однажды, гуляя с Чибисом по берегу озера, Винка заметила еще одну парочку, издали очень похожую на Дрозда и кошечку. У оборотня в тот день был выходной, это она знала точно… Ладец изо всех сил пытался развлечь землячку, но ничего у него не выходило. В конце концов девушке стало жаль Чибиса, и она попросила проводить ее домой.

Поднявшись к себе, Винка застала там Вьюна. Кошак возлежал на кровати в зверином обличье и тщательно вылизывался. При виде подружки тут же перекинулся и даже соизволил натянуть штаны.

— У меня сегодня свидание с соплеменницей, так что не нужно ласк! — провозгласил он. — Кошечке не понравится, если от меня будет пахнуть другой.

— Как скажешь, Вьюша. Я не люблю котов тормошить, когда у них шерсть влажная.

— Правильно. Мы и сами не любим, когда нас в это время трогают. Только намылся, а тут лезут всякие с грязными лапами.

Девушка, вопреки ожиданиям рыжего, ничего не ответила и не улыбнулась, молча направилась в свою комнату. Вьюн вздохнул.

— Ромашечка, хватит грустить. Плюнь ты на этого кобеля.

— В обычные дни он от меня не отходит, а как только… — Винка покраснела.

— Прозвучит глупо и неутешительно, но это значит, что песик к тебе сильно неравнодушен, — сказал Вьюн, ехидно улыбаясь. — Так уж мы, оборотни, устроены.

— Да я… — девушка хотела сказать "не против", но застеснялась.

— Хочешь, я тебя целоваться научу? — неожиданно спросил кошак.

Винка собралась ответить колкостью, но, приглядевшись к рыжему, с удивлением обнаружила, что тот смотрит на нее серьезно и даже сочувственно. Будто просто пытается по-дружески отвлечь от печальных мыслей и не знает подходящих невинных занятий, вот и выбрал самое, с его точки зрения, целомудренное. Так почему бы ей не воспользоваться его предложением? Целоваться она и впрямь не умеет, Дрозд вернется не раньше, чем через неделю, а если и заглянет, то так ему и надо. Ей уже в каждой парочке он с Пеночкой мерещится. И уверенность, что именно их видела только что у озера, никуда не делась.

— Научи, — Винка бросила полушубок на лавку, подошла к Вьюну и села рядом на кровать. — Ежели мой запах твоей кошечке не помешает.

— Ради такого дела вылижусь еще раз, — беззаботно махнул рукой кошак, не сдерживая довольного мурлыканья. — Ты только не бойся, — приобнял девушку за талию, прижимаясь к ней. — Я ничего не сделаю против твоей воли. Веришь?

— Верю, — улыбнулась она. — Иначе ты знаешь, что случится с твоими усами.

— Иначе со мной случится нечто гораздо худшее, — Вьюн приблизил губы к ее щеке и, шепча, скользнул к уху. — Черный позаботится.

— Не хочу о нем вспоминать!

— Вот и правильно, — парень взглянул ей в лицо зелеными плутовскими глазами и нежно прижался губами к ее устам.

"Какой же это урок", — очень скоро мелькнуло в голове у Винки. — "Я вообще ничего не соображаю…"

Вьюн целовался умопомрачительно. Конечно, ей, считай, не с чем было сравнивать, но действие губы и язык оборотня оказывали именно такое. Помрачающее разум. Потом к ним присоединились еще и руки. Заскользили по ее телу поверх одежды, но так умело, что она ощущала себя обнаженной и сама непроизвольно прижалась к парню. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б воздвигнувшиеся вокруг парочки ажурные стены призрачного замка чувственности не рухнули от громкого хлопанья двери.

Винка вздрогнула и будто проснулась. А в следующий момент Вьюн неожиданно покинул ее объятия.

— Я тебя… я тебя… — повторял Дрозд, немилосердно тряся друга за голые плечи. — Уже и раздеться успел!

— Я не раздевался. Просто не совсем оделся… — рыжий был изрядно испуган. Втянул голову в плечи и сощурился. Типичный нашкодивший котяра.

Воображение Винки в момент дорисовало прижатые уши и залезший между задних лап хвост.

— Дрозд, отпусти его, — девушка говорила спокойно, хотя рвущуюся наружу панику подавляла с трудом. Лицо пса, хотя и не стало превращаться в морду, было искажено зверским выражением. Казалось, верхняя губа сейчас вздернется, обнажая клыки хищника.

Пес взглянул на Винку и выпустил веснущатые плечи рыжего. Кошак осел на пол.

— Мы тебя не ждали, — пробормотал он.

— Оно и видно, — рыкнул с трудом взявший себя в руки Дрозд.

— Вьюша просто учил меня целоваться, — невинно проговорила Винка, прекрасно отдавая себе отчет, насколько по-дурацки это звучит. Впрочем, женское чутье подсказывало, что прикинуться дурочкой иной раз очень полезно.

Прием сработал. Дрозд, огорошенный наивностью, граничащей с глупостью, бросил на девушку удивленно-недоверчивый взгляд.

— Это вы с Пеночкой только что у озера гуляли? — продолжила Винка, оправившись от первоначального страха.

— Да, — пес тут же утратил боевой дух и выглядеть стал почти также виновато, как кошак.

— Ну, приятель, ты и прохвост! — возмутился рыжий. — Обеих взял в оборот!

— Кто бы говорил! — рыкнул Дрозд. — И не вздумай еще раз к Виночке прикоснуться, понял? Башку оторву!

— Ого, это уже посерьезнее хвоста будет! — хмыкнул Вьюн. — Тогда сам ее учи, я не против. Не тяни только. Цветочек расцвел и так благоухает, что от шмелей по весне отбоя не будет.

Винка, узнав от Дрозда, что хотела, не стала слушать дальнейшую перебранку парней, и ушла тихонько в свою комнату. Вскоре в дверь постучали. Не дождавшись ответа, заглянул Дрозд.

— Виночка, прости. У меня с Пеночкой ничего не было. Ни разу. Но уж очень я ей по нраву пришелся. А у нелюдей с этим просто, когда семьи нет. Пришлось кошечке объяснить, что у тебя другие понятия.

— Откуда тебе знать, какие у меня понятия? Ты замуж меня не звал, Дроздок. Гуляй с кем хочешь, — копившаяся после его возвращения обида, оказывается, никуда не делась, затаилась в каком-то укромном уголке, а теперь вырвалась на свободу.

Оборотень вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. "Вьюша все равно подслушает, а то еще и в скважину подглядит", — подумала почему-то Винка, но промолчала.

— Я думал, ты и так все понимаешь… — начал Дрозд. — Что тут говорить? Я в тебя влюбился, наверное, как только увидел. Но что нелюдь-бродяга мог тебе в Ладе предложить? Вот я и молчал. И здесь долго сомневался. Ты ведь можешь найти мужа-человека… Чибиса этого, к примеру…

— Не нужен мне никакой Чибис! Если б не он, ты бы все сказал, когда с границы вернулся, ведь так?

— Ну, так, — понурился парень. — Но ты подумай хорошенько. Я все же оборотень, и дети мои будут такими же.

— Ну и что?! — Винка подошла к нему, заглянула в глаза. — Не вижу разницы, Дроздок. Они будут воинами, как и ты. Мальчики. А девочки — красавицами. Тоже как ты, — последние слова она шептала, уткнувшись ему в плечо.

Дрозд сдался. С собой он бороться привык и, наверное, сумел бы одержать очередную победу. Но идти против желания Виночки… Это уже выше его сил.

— Так ты выйдешь за меня? — он отстранился, заглядывая в ее смущенно-счастливое разрумянившееся личико.

— Я уж думала, ты так и не спросишь, — прошептала она, обнимая его и снова утыкаясь в плечо.

— Наконец-то, хвала Крылатой, — присевший у замочной скважины Вьюн отвернулся и с облегчением привалился спиной к двери. — Теперь осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Лишь бы они не решили играть свадьбу осенью.

Но Дрозд с Винкой не собирались откладывать счастливое событие. И вот спустя седмицу после объяснения, новоиспеченный десятник прощался с холостой жизнью в компании друзей и сослуживцев. Сидели в одном из лучших заведений Плеса, "Медвежьем углу". Вьюн клятвенно заверил Винку, что не подпустит к Дрозду ни одну кошечку.

— Всех возьму на себя, Ромашечка. Только единорожьего волоса в котомке поищу, хоть пара волосин там должна заваляться. Боюсь, желающих на твоего женишка наберется немало. Придется потрудиться бедному котику. Угости-ка меня сметанкой и сливками на дорожку.

— А на утро приготовь рассолу побольше, — не преминул вставить Дрозд. — Не знаю как волос, а валерьку котик по карманам уже распихал. Ни одной королевны теперь не пропустит.

Винка посмеялась и спровадила парней. Идти за благословением к Крылатой они с Дроздом собирались через три дня.

Гульба в "Медвежьем углу" удалась на славу. Вьюн сыпал похабными шуточками, солдаты, впрочем, мало ему уступали. Все были уже изрядно навеселе и не обратили внимания на закутанную в длинный плащ с капюшоном фигуру, подошедшую к сидевшему во главе стола Дрозду.

— Нужно поговорить, Кречет, — прошептал прямо в ухо пса смутно знакомый голос.