Здоровенный ящик мне доставили фельдъегерской службой. Вот где пир женских глаз! Ни разу их не видела раньше живьем, но хороши… Рослые, статные мужчины в темно-зеленых мундирах, как с картинки просто. Я пожирала их глазами и понимала, что это неприлично, но какие они, однако… Вот откуда нужно стриптизеров набирать.
«Моя дорогая Ксенія!
Пришлось побѣгать въ поискахъ этихъ книжекъ, но радъ преподнести полное изданіе. Надѣюсь, твой интересъ къ живой природѣ ты сможешь полностью удовлетворить лѣтомъ въ Вичуге, куда мы съ Ольгой Александровной тебя приглашаемъ.
Касаемо донимающих тебя птиц — не шугай ихъ пока. Мнѣ мои знакомые любители орнитологіи пока мало о подобномъ разсказали. Но подожди, глядишь — и улетятъ сами. Говорятъ, такіе быстро скучать начинаютъ.
Н.В.Т.»
И ведь достал все 10 томов с удивительными рисунками. Я же год не оторвусь от такого. Ну не оторвалась бы, если б не получила приглашение на прогулку. Это точно не совсем прилично, так что поступим так, как тут обычно и делают.
Дорогой сеньоръ ди Больо!
Какъ добропорядочная вдова я обязана блюсти приличія — всё же мой трауръ еще не оконченъ. Я рѣдко выѣзжаю изъ дома, только къ отцу моего покойнаго супруга, или въ церковь. Но каждое утро совершаю конную прогулку по окрестностямъ.
К.Т.
Бог мой, он не сидел в седле, должно быть, с далекой юности. Страдал, но старался не показывать этого. Зато прощупал все сферы моих познаний. Мы оба восхищались опередившим свое время Леонардо, прошлись по поэзии, литературе, скульптуре, винам.
Я постоянно одергивала себя, чтобы не сказать о том, что именно я пробовала и в каком ресторанчике, а также с какого ракурса лучше рассматривать Колизей, но смогла. Мой же спутник на крайне самодовольном и пафосном жеребце распинался, что так мало красивых женщин интересуется чем-то кроме нарядов.
Поведал мне об аудиенции у Папы, Льва XIII, о необычайной святости этого человека. (кто он? Я последних троих помню, и все…) За час я узнала и о его детстве, и о маме, и о тетушках-дядюшках…
В общем, я больше слушала, чем говорила, поэтому оказалась замечательным собеседником и мой спутник выразил надежду на другие встречи.
«Дорогой графъ!
Я крайне плохо разбираюсь въ вопросахъ коневодства, и даже книги господина Брэма здѣсь не помогаютъ. Моя кобыла (помните Лазорку?) стала предметомъ интереса породистого итальянского жеребца. Полагаю, со дня на день получу предложеніе о дальнѣйшемъ сближеніи животныхъ, но очень опасаюсь за ея здоровье, преклонный возрастъ, а болѣе всего — за крайне сварливый характеръ. Да и владѣлецъ жеребца — особа, требующая деликатнаго отказа. Прошу совѣта въ такой сложной ситуаціи.
К.Т.»
Да, практически в лоб, но интересно же, что мне теперь делать с этими ухаживаниями? Радовало только одно — я обнаружила, что не беременна, и на всякий случай начала пить таблетки. Оно, конечно, может и не понадобится, но раз запас был сделан, а жизнь бьет таким ключом, лучше подстраховаться.
Господин Фохт также не проявлял признаков жизни. Ну вот куда можно было снова запропасть? Учитывая стремление жизни выравнивать искаженные линии, очень беспокоюсь за его здоровье.
«Дорогая моя Ксенія Александровна!
Что касаемо вопросовъ коневодства, то не считаю это разумнымъ. Сія кобыла дорога мнѣ какъ память о сынѣ и не хотѣлось бы рисковать ея благополучіемъ. А хозяину жеребца, буде начнетъ назойливо предлагать свои прожекты, откажите съ Вашей милой дѣтской непосредственностью. Я помню, какъ хорошо это у Васъ получалось съ господиномъ Т.
Съ наилучшими пожеланіями Н.В.Т.»
Наша с итальянцем прогулка не прошла незамеченной и в разделе светской хроники уже поместили заметку о незнакомке, ставшей объектом ухаживаний посла Итальянской республики. Кого???? Сын посла Франции, посол Италии, посол США. Похоже последним приезжал немец. Во что ты влез, мой дорогой названный батюшка?
Я отправила Мефодия купить второй экземпляр газеты, вырезала заметку и отправила дорогому родственничку. Потом подумала-подумала, велела плотно зашторить окна на всех этажах и активно распространять слух, что графиня сильно простудилась. Опять же, наступала страстная неделя, особого смысла в прогулках не было, а мне нужно подумать.
* * *
Утро вторника получилось сумбурным, потому как к нам без предварительного объявления войны приехал ревизор. Я слонялась по дому полночи, строя в голове разнообразные политические конструкции, и ни одна не выигрывала. А уж семейка Татищевых проигрывала со всех сторон. Когда в голове такой сумбур надо заняться или физическим трудом, или спортом, или любовью. У меня не получилось ни одно. Поэтому я проворочалась до первых петухов чтобы провалиться в тяжелый вязкий сон.
— Ваше Сиятельство, Ксения Александровна! — сначала постучала, а потом вошла и начала меня тормошить Устинья. — Просыпайтесь, Ваше Сиятельство!!!!
Я ответила грубо и по существу.
— Там граф приехал. — кротко ответила на мои претензии служанка и меня как-то резко пробудило.
Очень быстро я приняла душ, оделась и спустилась в салон, где уже начинал скучать родственник.
— Как я счастлива Вас видеть, Николай Владимирович! — фальшиво улыбнулась я. По утрам я редко себе-то рада.
— Спишь что ли? — изумился родственник.
— Зачиталась ночью. Спасибо за книги.
— То есть ты про них всерьез что ли написала? — опешил он.
— Они к слову пришлись. Я давно о таком собрании мечтала. — До сих пор отдельные тома лежали в библиотеке и в салоне на столах и диванчиках, чтобы удобнее было уйти в мир далеких тропических стран и дремучих лесов — а птички-то вон. — чуть раздвинула край шторы и указала на окно, за которым не прекращалась жизнь.
— И что они? — заинтересовался граф, подходя ближе. Из-за плотных штор наши маневры не бросались в глаза.
— Смотрят. Я живу очень скучненько. Только вот букеты иногда приносят, да письма Ваши. С послом мы встречались в парке. Там меня могли и не узнать, а больше я в ту сторону и не ездила.
— Молодец. — он потрепал меня по волосам, и этот жест уже не казался мне приятным. — На коронационных торжествах постарайся с ним пообщаться побольше. Мне бы хотелось знать о его настроениях поподробнее.
Вспомнился фильм о расстреле в Венсене. Ей же был только 41. Моя ровесница почти по документам-то. Маргарет танцевала, я пою. Неудачная версия шпионки-куртизанки.
— Не могу сказать, что я в восторге от этой миссии, но раз Вы просите… А как я окажусь на коронационных торжествах? — этот момент тоже следует прояснить.
— Разве я не говорил? Нужно в первых числах мая, не позднее пятого, прибыть в Москву. Там будут проходить все основные события. Я полагал, ты уже подготовилась… — недовольно произнес он.
— И сколько мне нужно пошить туалетов? — не то чтобы у меня заболел кошелек. Он ушел в глубокую кому.
— Ольга что-то тут такое передавала. — он порылся в карманах и достал аккуратно сложенный лист с ароматом розовой воды. Она безупречна в мелочах.
— Граф. — я пробежалась по строчкам. — Одиннадцать бальных платьев, полдюжины вечерних, столько же визитных, прогулочных и утренних? Тридцать пять нарядов за месяц? Во-первых, сейчас все активно шьются, а во-вторых, это же стоит дороже парохода! Нет, я не смогу приехать, после стройки надо экономить, я посижу дома, в тишине и покое. Вон, наблюдателей моих порадую.
— Ты серьезно? — озадаченно посмотрел родственник.
— Да. Я только что узнала о необходимости сделать то, что уже невозможно. Как честный человек, ставлю Вас в известность сразу.
— А если эту проблему можно будет решить?
— Николай Владимирович, мы карнавальные костюмы лепили из того, что было, и то на грани получилось, а бальные платья для Вашей снохи — это не рыбий хвост.
— Не беспокойся о деньгах, у меня открыты счета в стольких магазинах и ателье здесь… — ой, какой ты оптимист.
— Если успеем с нарядами, то я приеду. Но эта история с сеньором Карло… Что обо мне люди говорить станут?
— А ты честь блюди и не слушай сплетни. — смущенно ответил он. — Это дело государственное, а так поболтают и забудут за лето.
— Николай Владимирович, у меня плохое предчувствие насчет народных праздников. — снова начала я прежнюю волынку.
— Там и без нас с тобой люди работают, и все уладится. — успокоил он и при мне написал несколько записок в самые фешенебельные модные салоны.
Как я и полагала, они рады не были, но за особую наценку и под угрозой расторжения отношений мне набрали девять разных точек, где согласились на экстренное чудо. И понеслось. Туфельки под каждое платье (шелковые бальные), перчатки, шляпки, чулки, белье. Сами платья — всех оттенков сиреневого — я же вдова, как никак. Удалось осторожной контрабандой протащить темно-синее и темно-зеленое — оба сильно декольтированные, но в наследственном сундучке найдется, чем прикрыть наготу. Шлейфы, кружева, бисер. Накидки, сумочки, бальные книжки, новые носовые платки в цвет нарядов. Наряды для визитов — в сиренево-черную полоску, бежевый с аппликацией черным бархатом, королевский синий с бархатом цвета ночного неба… И множество другой совершенно бестолковой, но крайне важной ерунды. И шляпки, шляпки, шляпки. Конечно, хорошо, что меня так удачно упакуют с ног до головы… Но как отделаться от ощущения, что это все похоже на украшение поросенка перед подачей на стол?
Счета за наряды несколько превышали всю смету меблировки моего дома, но граф оплатил их недрогнувшей рукой.
— Дорого. — тихо ныла я. — Не стоит оно того.
— Стоит! — отрезал родственник и более к теме не возвращался.
Может и зря я его из потенциальных любовников вычеркнула? Щедрый же.
* * *
В поезде я займу целое купе. Хоть раз проедусь как девочка-девочка.
Между визитами всех этих портных, белошвеек, галантерейщиков, едва не упустила из виду Пасху. Вот каждый раз у меня на Страстной неделе какая-то суматоха. Исповедалась я тому же священнику, который крестил Марфу. Мефодий отвел меня в невзрачную тесную церквушку в нескольких кварталах от дома. Приход там был попроще, но отзывчивее.
Со священником я в этот раз делилась в основном ростом суетности в поступках и мыслях. Не стоит каяться в том, о чем не сожалеешь, так что совращение жандарма отложим до следующего раза.
Всенощную мы с Мефодием и Евдокией провели в том же храме. За Марфой приглядывали Красноперовы, и все делали вид, что не замечаем их изолированной молитвенной практики. В тесной церкви народа набилось очень много и Мефодий с трудом пристроил меня в боковом приделе, а сам с Дусей встал в толпе. До жирафа по имени Ксения начало доходить, почему он отказывался крестить Марфушу.
Я молилась обо всех своих. О своей челяди, о несмышленом младенце, о семье Татищевых, блудном жандарме, о маме, сестре и папе Сереже (как они там? Стыдно, но после переезда я редко вспоминаю прежнюю жизнь), обо всех людях на Земле. Во всех измерениях.
И вот уже передают по толпе огонек пасхальной благодати. Чья-то рука сама поджигает мою свечу. Я узнаю пальцы, да что там, я на вкус их все помню, по телу прокатывается теплая волна, но лица уже не разглядеть за толпой. Вот что это за детский сад?
* * *
Домой иду сердитая. Праздник такой, а ни благодати, ни покоя. Двигаюсь словно вслепую. Фохт этот непонятный, мужики явно более высокого полета, чем я могу дотянуться… Прожуют и не заметят. И не особо радуют вкусности, загодя приготовленные Евдокией, даже нехитрые сувениры от слуг — вышитое полотенце от Усти и расписное деревянное яйцо от Мефодия раньше бы вдохновили больше. Я подарила женской половине по отрезу ткани, мужчинам — денежку и мы расстались в целом довольные друг другом.
Оставалось время немного поспать, а потом начинать работать светской дамой.
Сеньор Карло Альберто Маффеи ди Больо появился сам крепко после полудня и был уже изрядно навеселе — в этом году Католическая и Православная Пасхи совпали, что позволило стереть межконфессиональные различия и радоваться Воскресению вместе. Мне в подарок преподнесли альбом с видами Венеции, коему я искреннее порадовалась, а он умилился тому, что есть женщины, которых радуют книги. (Еще не началось активное использование чековых книжек — вот им радуется любая женщина). Мы старались как могли — подали самые русские блюда, к которым за полгода он еще не очень привык, напоили медовухой. Тут я сплутовала и загрузилась таблеточками, а наш гость после второй бутылки утратил связность речи и контроль за вестибулярным аппаратом. Я еще дальше шагнула в деле развлечений, уговорив прислугу пройтись с торжественными песнями хороводом по дому и назвав это обязательной народной традицией. На кабинете наш герой срезался. Надеюсь, наутро отживеет, думала я, глядя вслед роскошному лакированному экипажу. Мазератти от каретного дела, даже завидно стало. Вообще-то удалось выяснить, что посол некоторым образом женат, но супруга его слишком слаба здоровьем чтобы выдержать переезд в Россию, и вообще со дня на день… Полагаю, это ее «со дня на день» тянется уже лет двадцать и обещает повторить еще столько же.
Граф — скотина, что обо мне подумают после флирта с женатым мужиком? Я не Анна Каренина, под поезд по такому случаю не лягу, но мне ж с осени возвращаться в большой свет, вернее дебютировать, будучи вдовой. Всегда у меня телега впереди лошади. И что обо мне будут рассказывать? С другой стороны, не пойман — не вор, а слухи — только реклама.
С утра вторника объявился Луи Огюст в новеньком экипаже (это они друг перед другом выделываются что ли?) и пригласил на увеселительную прогулку. Поскольку отловил он меня врасплох — я только оделась для похода по французским швейным магазинчикам — пришлось сдаваться. Эти не особо религиозные люди с удовольствием зарабатывали деньги в Светлую Седьмицу, а мне нужно было еще столько всего к коронации.
Француз сам вызвался сопроводить меня в этом предприятии, и мы отправились в вояж. Заодно удалось посетить несколько магазинчиков мужской моды, где я и узнала о последних тенденциях в окраске жилетов, мой спутник прикупил новый цилиндр, трость, заказал несколько пар перчаток и в целом, получил куда больше удовольствия от шоппинга.
— Мадам готовится к сезону Коронационных балов? — вежливо осведомился он между дежурным флиртом с продавщицами.
— Oui, monsieur Louie, это все так утомительно… — я пыталась выбрать одну из четырех совершенно неразличимых парасолей.
— Il est impossible, женщины всегда любят это. — он взмахнул руками наподобие птичьих крыльев.
— Мonsieur Louie, если бы это не было parce que les droits… - я вздохнула. — Теперь мне еще долго носить лишь лиловый цвет, который я недолюбливаю… Да и жить придется не в своем доме…
— Оui, cela peut décevoir. - согласился он с такими удручающими неудобствами.
Вопреки первому впечатлению он оказался вполне нормальным юношей, не без тараканов в голове, но в личном общении — адекватным. Полагаю, что нахождение в компании куда более взрослых и влиятельных мужчин его сильно напрягало, а сейчас он просто расслабился. Или же это все просто профессиональная изворотливость, которую на мне-то как раз и отрабатывают. Вообще, по всем меркам мальчишка, а все туда же.
Я, конечно, не параноик, но есть моменты, которые меня сильно напрягают во всей этой истории. Моя внешность ни в двадцать первом веке, ни в девятнадцатом не является эталоном красоты. Положа руку на сердце, с обаянием местных кокеток тоже конкуренцию не выдержу: состояние имею не так чтобы сверхпривлекательное, в светских компаниях не представлена, вообще не бываю нигде за исключением семейной недвижимости, манеры продолжают оставлять желать очень много лучшего. На что позарились оба этих поклонника? На родство с графом? А кто граф в высоких дипломатических играх? Я уверена, что и его используют приятели втемную.
Но мысли мыслями, а надо улыбаться, радостно взирать на окружающий мир и не опростоволоситься.
Луи-Огюст встречал по пути множество знакомых, представлял меня им, так что теперь при случае я смогу без оскорблений чужой нравственности общаться с каждым — на улице или на приемах. Правда знакомцы посольского сына были преимущественно французами или совсем юными отпрысками богатейших семей, так что мало где мы можем пересечься, но лучше так, чем вообще стоять столбом в толпе на балу, как было в Москве.
* * *
Весь апрель прошел в круговерти примерок, перешивов и доставок моего добра. Уборная потихоньку начала заполняться платьями и коробками, я задумалась о покупке новых чемоданов, а мир вокруг жужжал и ускорялся в преддверии новой эпохи. Последней, если не вмешиваться. А единственный, кто может помочь вмешаться, пропал без следа.
В один из вояжей по портным мне пришла в голову одна идея… осуществлять ее пришлось у мужского мастера, потому что женские работали по 27 часов в сутки. Понадобился мне мужской костюм. Целиком мужской, для верховой езды, болотно-черный. Чем-то похож на наряды доктора Ватсона. «Для маскарада, любезный». Портной не очень долго возмущался, мое объяснение его вполне удовлетворило, а то я давно уже хочу иметь вариант для прогулок инкогнито. Прикупила еще котелок и тросточку.
* * *
Огюст-Луи еще пару раз приглашал меня на прогулки, и я исхитрилась укатать его пешими походами по берегам Невы «Месье Луи, а что, если нам за один раз обойти все мосты Петербурга и загадать желание?». Странно, что в тот день я не провалилась в Преисподнюю со своими инициативами — взгляд у мальчика был очень характерный. Второй его визит был организован хитрее, в дождливый день — и мы отправились в Эрмитаж, о котором я столько слышала, но так и не повидала.
И пусть мальчик бросал томные взгляды, порой дольше положенного задерживал губы на моей ладони, но границ не переходил. А я с ними обоими расслабиться не могла достаточно, чтобы позволить себе что-то хулиганское. Правда, очень хотелось, но не выходило.
Сеньор Карло заглядывал, и был вынужден подробно исследовать Кунсткамеру. Дважды, потому что за один день мы не успели изучить все. В качестве ответной любезности я побывала на камерном выступлении итальянской оперетты в посольстве с чудесной солисткой — шведкой Сигрид Арнольдсон. Эту труппу выписали к коронационным торжествам, а здесь обкатывали программу для своих. Раньше читала о хрустальных голосах, но теперь я его услышала. В подарок приготовила букет из конфет — сама его дома творила полдня, зато хотя бы выделилась. Всех это заинтересовало даже больше, чем мое декольте и парюра из розового жемчуга. Было очень интересно, но поскольку все говорили на итальянском, который я не знаю от слова «совсем», то вскоре разболелась голова и я почла за лучшее отбыть домой. Хотя итальянцы оказались обаятельнейшими людьми, и, невзирая на явный интерес Карло, наперебой рассказывали мне всякие истории на смеси итальянского, французского и русского.
Господин Фохт вообще исчез из моей жизни, что несколько задевало. Вроде бы все у нас с ним прошло с обоюдным удовлетворением. Еще каким — потом полдня ноги подкашивались. Расстались вполне таки нежно. Тот ночной визит свидетельствует о некоторой теплоте и заботе. Эпизод в церкви тоже не предполагает страшных обид, но подобная скрытность уже выходит за рамки разумного. Мне, между прочим, обидно. Будь все на самом деле, я бы получила сильнейшую травму в эмоционально-сексуальном плане. И ладно. Вон, два мужика есть, можно выбрать. В Москве тоже не итальянцем единым мир сойдется. Не пропаду.